Текст книги "Сказки центральной Индии"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

44. Раджкумари

Жил-был раджа. Было у раджи семь сыновей, братьев единоутробных, и одна дочка – она была самая младшая. В тот год, когда сыновей поженили, раджа и рани скончались. А дочку пристроить они не успели – она была слишком мала. Семеро братьев разъезжали по торговым делам, а их жены и сестра оставались дома.

Раз уехали они торговать в дальние края. Прошел целый год, а они не вернулись. Вот их жены и сговорились извести золовку. Стали ей говорить:

– Ну, девушка, видишь, братья твои не едут.

Принеси нам воды в этом дырявом горшке. А не принесешь – есть тебе не дадим.

Так они ей говорили. Что ей было на это ответить? Пришлось делать, что они сказали. Вытащили они для нее дырявый горшок, поставила она его на голову и пошла на гхат. Опустила она здесь горшок наземь и заплакала. Плачет, причитывает, а слова у нее в песню складываются:

 
Дырявый горшок я, девушка, принесла,
Дырявый горшок я, девушка, принесла.
Где же вы, братцы, нынче торговлю ведете?
 

Ушла девушка на гхат и плачет там. Долго она так. проплакала. Потом, говорят, вышли из воды лягушки и говорят ей:

– Скажи, девушка, о чем ты плачешь. Мы видим, ты давно тут сидишь и, слышим, плакать не перестаешь. Нам самим от этого горько. Скажи, о чем ты плачешь.

– У меня семеро старших братьев, а я у них одна сестра,– отвечает она.– Мои невестки, все семь, хотят меня извести: заставляют меня носить воду в дырявом горшке. Была бы здесь одна дырка, я бы ее рукой закрыла и как-нибудь донесла бы воду, да их тут пять или шесть. Как мне воду нести? А они мне сказали: «Смотри не замазывай дыр глиной или смолой. Неси горшок, как он есть». Вот о чем я убиваюсь, вот зачем плачу.

– Не плачь, девушка,– говорят лягушки.– Утешься и не горюй. Набери в горшок воды, а мы ляжем на дырки и их закроем. Тогда ставь его на голову и неси, а принесешь, опускай потихоньку, об подставку не стукни. Ну, бери горшок, набирай воду.

Тут она перестала плакать, взяла горшок, набрала воды и понесла его на голове. Принесла и поставила на подставку. Невестки ее говорят одна другой:

– Дивное дело, сестрицы! Принесла ведь она. Не удалось нам ее одолеть.

Смотрят на горшок: он дырявый, как был, а вода из него не течет.

Потом они ей говорят:

– Ну, девушка, нарви листьев и принеси, только не связывай.

Она и вправду пошла в лес. Пришла туда, заплакала и причитывает такими словами:

 
Без веревки листья я, девушка, принесла,
Без веревки листья я, девушка, принесла,
Где же вы, братцы, нынче торговлю ведете?
 

И вот, когда она так плакала и причитала, выползла древесная змея и спрашивает:

– Скажи, девушка, зачем ты так плачешь? От твоих слез все во мне перевернулось. Скажи мне, зачем ты так плачешь.

– Мои братья уехали торговать,– отвечает девушка,– а их жены хотят меня извести. Они не дают мне даже рисового отвара, а сегодня они мне сказали: «Пойди нарви листьев и принеси, только не связывай. Тогда мы дадим тебе есть. А не то ничего не получишь». Вот о чем я горюю, вот какая тоска заставила меня плакать. Видишь, сколько листьев я нарвала. Как мне их теперь донести? Вот отчего я так горюю.

– Ах, ты горюешь о том, как их донести? – отвечает змея.– Не печалься об этом, утешься. Я помогу тебе их снести. Только, когда придешь с ними домой, ты их не бросай, а опусти потихоньку.

Сказала это змея и растянулась во всю длину.

– Клади их на меня,– говорит.– Потом я свернусь, и получится связка.

И вправду у девушки много было нарвано листьев – корзина бы полная вышла. Все эти листья она уложила поверх змеи. Потом взяла змею за голову и понесла листья домой. Невестки увидели, что она возвращается, и говорят: Ну-ка, сестрицы, посмотрим, чем она их связала.

А девушка отвечает:

– Подождите. Дайте мне сначала их положить, потом смотрите.

Положила осторожненько листья, змея тут же развернулась – они и не заметили, как она ускользнула.

– Нет,– говорят,– сестрицы, опять у нас с ней не вышло. Потом они ей сказали:

– Завтра, девушка, принеси хворосту. Только не связывай.

На другой день она пошла в лес и набрала хворосту. Села потом; сидит, плачет и поет:

 
Без обвязки хворост я, девушка, принесла,
Без обвязки хворост я, девушка, принесла,
Где же вы, братцы, нынче торговлю ведете?
 

Набрала она хворост, сложила и плачет так там, в лесу. Услышал ее крысиный удав, выполз и говорит:

– Слушай, девушка, о чем это ты так долго плачешь? Тебя слушать больно. О чем ты плачешь? Скажи мне.

– Что мне еще делать, если не плакать? – отвечает девушка.– Душа у меня иссохла, стала словно соломинка. Мои братья уехали торговать, а их жены хотят меня вконец извести. Они мне велели хворосту принести, да не увязывать. Видишь, я набрала, а как мне нести? Вот почему я тоскую и плачу.

– Ах вот из-за чего ты горюешь,– говорит крысиный удав.– Не печалься. Утешься, я помогу тебе донести. Только, как домой принесешь, клади осторожно.

Тут змея растянулась во всю свою длину и добавила:

– Ну, клади на меня хворост, а я вокруг него обернусь, и будет тебе вязанка.

И вправду сложила она весь хворост на змею, а змея вокруг него обернулась и крепко стянула. Положила девушка вязанку на голову и понесла, а как дошла до дому, тихонечко опустила ее у изгороди. Только опустила, змея скользнула – и под изгородь.

Вышли из дому невестки, глядят на работу. А придраться им не к чему. Старались они еще мучить ее не раз и по-всякому, да доконать ее никак не сумели.

Раз собрались все невестки совет держать и договорились они вот о чем.

– Пойдемте,– говорят,– все вместе в лес за дровами.

И вправду пошли они все и золовку с собой тоже взяли. Как зашли они в лес, видят, стоит у дороги дерево мачкунда, все в цвету.

– Стойте,– говорят.– Давайте сперва цветов нарвем, а потом пойдем дальше.

Стали невестки пробовать влезть. Только вид делают: влезут чуть-чуть и вниз сползают. И каждая говорит:

– Нет, мне не влезть.

Все подряд одно и то же сказали, потом повернулись к золовке.

– Лезь, девушка,– говорят.– Постарайся для нас.

– Кто его знает,– отвечает она.– Наверно, мне тоже не влезть.

– Полезай,– говорят.– Попробуй влезть. У тебя, может, получится.

Тут, правду сказать, стали они ее силой подталкивать да подсаживать. Как залезла она, говорят:

– Ну вот, мы тебе помогли взобраться, теперь нарви нам цветов побольше.

А сами тем временем принесли колючих веток и обложили ими дерево снизу, да еще веревками привязали, чтоб крепче держались. А после ушли и бросили девушку там, на дереве.

Прошло много времени, кто его знает сколько, и проезжали тем местом ее старшие братья, все семеро. Как подъехали к цветущему дереву, сели под ним и говорят:

– Давайте отдохнем малость под этим деревом.

И вправду все и сели прямо под деревом.

Ну а девушка от голода так ослабела, что и слова вымолвить не могла, а все ж еще живая была. Увидела она их и признала, а сказать ни звука не может. Вот сидят они там, а сверху ее слезы каплют, и случись так, что эти слезы упали прямо на спину старшему брату.

– Эй вы, братья,– говорит он.– Взгляните на мою спину. Невесть кто что-то на меня уронил.

Поглядели братья и говорят:

– Слушай, брат. Похоже на слезы нашей меньшой сестрицы.

Взглянули они вверх и увидали ее. Оттащили прочь колючие ветки, спустили ее, а потом намочили рисовых хлопьев, смешали их с патокой и дали ей съесть, да еще рис вариться поставили.

Съела она рисовых хлопьев и стала понемногу в себя приходить, даже заговорила; а поначалу она и говорить не могла. Дали они ей еще немного поесть, а как поела, уложили ее отдохнуть.

Отдохнула она и все им рассказала: и как она на дерево влезла, и кто колючки вокруг ствола привязал, так что ей пришлось там остаться. И как их жены ее раньше мучили, тоже им все рассказала. Братья страх как рассердились на своих жен.

– Что за напасть,– они говорят.– У нас сестра одна-единственная. Зачем они так ее мучат? Счастье, что мы тут проходили и выручили ее, а не то она здесь иссохла бы и умерла. Жены у нас не знают жалости, нечего и нам их жалеть. Придем домой, выкопаем колодец и всех их гуда побросаем. Как они ее мучили, так и мы их помучим – пусть сами попробуют. Хотелось бы знать, как им это понравится.

Посоветовались братья друг с другом и решили так сделать. Все на том согласились и говорят:

– Женам нашим знать об этом не надо. Если кто им что скажет, тот нам больше не брат. Мы его прочь прогоним – нам такого брата не надо.

Договорились так и сказали:

– Помните, братья, менять решение не будем.

И каждый ответил:

– Верно, я не буду менять.

Поели они, сестру покормили, дали ей две иглы я посадили ее в мешок.

– Мы велим твоим невесткам нести этот мешок,– говорят они ей,– а ты их иголками хорошенько коли. Если не понесут, мы им дадим крепкую взбучку.

Так они ее научили, потом посадили в мешок, погрузили мешок на вола и пустились в путь.

Приезжают домой, мешок с сестрой сняли и положили тихонько на землю. Положили его на землю, стали звать жен. Говорят им:

– Вот, женщины, несите этот мешок в дом да положите его осторожно. Смотрите не бросьте, а то мы вас прибьем.

И вправду подошли они, взяли мешок и понесли, а она как начнет их колоть. Она вонзала иголку глубоко, как могла, и они готовы были бросить мешок, да мужья смотрели за ними и подгоняли:

– Несите быстрей. Народ соберется.

Напряглись они и несут, на уколы уж и не смотрят, а она все руки им колет, так что кровь течет. Те прямо плачут.

Как вошли в дом, пошли расспросы: про новости, про дела, про дорогу. Мужья им все рассказали – и как далеко они были и всякое прочее. Потом сами стали спрашивать жен. Те тоже им рассказали, как время без них проводили, что делала и все такое. Ну а как золовку мучили, ни одна не сказала. Братья и спрашивают:

– А что с сестрой нашей меньшей? Мы ее что-то не видим. Нам бы хотелось из ее рук воды испить.

– Она ушла в лес,– отвечают.– Пошла за дровами с подружками.

Так все они сказки рассказывали – и одна, и другая, и третья. Правды никто не сказал. Мужья им говорят:

– Это все враки. Неправду вы говорите, будто она в лес ушла. Мы ее сами нашли – на дереве мачкунда. Что же вы нам плетете?

Жены враз онемели, и языки у них к горлу присохли – от страха дара речи лишились. А как открыли мешок и выпустили сестру, они подняли крик и ревели в открытую. Братья их бранят на чем свет стоит, а женам и сказать в ответ нечего. Говорят тогда братья:

– Торговали мы в дальних краях, и случилось нам попасть в большую беду. Мы тогда дали такой обет: «Как вернемся домой, выкопаем колодец И устроим с ним свадьбу» 1. Вот какой был обет. Верно, поэтому мы и сестру нашу нашли.

На другой день принялись копать колодец. Стали копать широко – в две сажени2 – и глубоко. Выкопали на три человеческих роста 3, а то и того глубже, дошли до мокрой земли и копать перестали.

Назначили день. «В такой вот день,– говорят,– устроим свадьбу». Запасли масла и синдура, а в намеченный день позвали домов и велели им бить в барабан. Говорят братья женам:

– Сегодня оденьтесь по-праздничному. Вы все вместе в один час пойдете с благословением к колодцу 4. Вот что от вас нужно. Другого благословения от вас не потребуется.

Тут и вправду домы повели их с барабанным боем к колодцу. Как дошли до колодца, поставили женщин рядком у края и говорят:

– Ну, теперь благословляйте.

Только они подняли руки для благословения, а мужья как толкнут их и сбросили каждый свою жену вниз. Потом пошли домой, а женщин там и оставили. После они накрыли колодец крышкой из бревен и, сколько лет те девушку мучили, на столько же лет их там оставили без пищи. Ни есть, ни пить – ничего им не давали. Только когда то время прошло, их наверх вытащили.

Вот и сказке конец. Хватит того.

45. Невестка

У старика со старухой было двое детей. Пошла старуха искать старшему сыну невесту. Много дней она проискала, нашла подходящую девушку, вернулась домой и принялась зерно обдирать и молоть. Так она занялась этим, что забыла почистить коровник. Как приготовила все, позвала на свадьбу гостей и привела в дом невестку.

На другой день рано поутру она велела невестке коровник почистить. Время к полудню, а девушка еле успела навоз в середину сгрести. Пришла пора его наружу выбрасывать, а у нее и сил больше нет. Вот она и запела свекрови:

 
Говорю я свекрови: «Свекровь,
Не под силу мне больше работать,
Не под силу мне навоз выгрести,
Что мне, матушка, делать?»
 

А свекровь отвечает:

 
Говорю я дочке: «О дочка,
Всего одна ведь корзинка
Навоза в хлеву, где коровы».
 

Как пропела она такое, стало в коровнике еще больше навоза, а сил у невестки убавилось. Тогда запела она родному отцу:

 
Говорю я батюшке: «Батюшка,
Приди пособи мне, мой батюшка».
 

Отец у себя в доме это услышал и говорит про себя: «Ну, навоз, вылетай поскорей». Только он это сказал, у девушки сразу силы нашлись весь навоз выбросить, и усталость как рукой сняло. Тут она запела свекрови:

 
Говорю я свекрови: «Свекровь,
Вынеси горшок мне, свекровь,
Я пойду воды принесу».
 

Старуха, что сложа руки сидела, поднялась, платье на заду отряхнула и притащила глиняный горшок, самый большой, какой в доме нашелся,– он много лет без дела лежал и немало духов в нем завелось. Никогда его и не мыли, и была в нем одна копоть да паутина. Невестка взяла его, пошла с ним к реке, там его вымыла и воды набрала. Попыталась поднять, а он не поднимается – духи не пускают. Вот и запела она:

 
Говорю я свекрови: «Свекровь,
Не поднять мне самой этот горшок».
 

Старуха ей отвечает:

 
Говорю я невестке: «Невестка,
Ведь горшочек-то маленький, дочка».
 

Как невестка ни напрягается, а горшок только тяжелее становится. Тогда она запела отцу:

 
Говорю я батюшке: «Батюшка,
Приди, горшок поднять пособи».
 

Отец услыхал это у себя дома и говорит про себя: «Эй, горшок, подымись побыстрей». Только он это сказал, девушка сразу горшок подняла и на голову поставила.

Пришла она домой, хочет его снять, а горшок не снимается– духи не дают. Запела девушка:

 
Говорю я свекрови: «Свекровь,
Мне не снять горшок с головы».
 

Старуха ей отвечает:

 
Говорю я невестке: «Невестка,
Ведь горшочек-то маленький, дочка».
 

Попробовала девушка его стронуть, а горшок только сильней на нее давить стал. Тогда она запела отцу:

 
Говорю я батюшке: «Батюшка,
Приди, горшок мне снять пособи».
 

Отец услыхал это у себя дома и говорит про себя: «Эй, горшок, слезь у нее с головы поскорей». Только он это сказал, девушка сразу сняла горшок с головы.

Потом пошла невестка стряпать. Сготовила она каши, и гороха, и овощей. Разложила все по горшкам, чтобы мужу нести. Ничего не забыла, все, что надо, на месте – и соль, и перец, и чатни, и тыква с водой. Пошла она в поле и видит широкую реку. Вошла в воду, а течение так и несет. Испугалась она и вернулась на берег. Вот она и запела свекрови:

 
Говорю я свекрови: «Свекровь,
Не могу перейти я бурную реку».
 

Старуха ей отвечает:

 
Говорю я невестке: «Невестка,
Это лишь ручеек, вот что, дочка».
 

Ну а мужа тем временем гнев разбирает – почему обеда так долго нет. Стоит он напротив, на другом берегу, а на нее и не смотрит. Запела девушка:

 
Говорю я тебе, мой владыка:
«Не могу перейти я бурную реку».
 

А муж не отвечает. Тогда девушка запела отцу:

 
Говорю я батюшке: «Батюшка,
Приди, помоги перейти через реку».
 

Отец услыхал это дома и говорит про себя: «Эй, река, дай ей перейти». Только он это сказал, воды сразу убавилось, я девушка смогла перейти реку. Пришла она на поле и видит – не снять ей Горшков с головы. Поет она мужу:

 
Говорю я супругу: «Супруг,
Мне не снять горшков с головы».
 

Мужа злость душит, он и слушать не хочет, а его младший брат подошел – рад помочь. Муж на него как закричит:

– Отойди! Не тронь ее!

Тогда девушка запела отцу:

 
Говорю я батюшке: «Батюшка,
Приди, горшки мне снять пособи».
 

Отец услыхал это у себя дома и говорит про себя: «Эй, горшки, слезайте у нее с головы поскорей». Только он это сказал, девушка сняла горшки и на землю поставила. Как отделалась она от горшков, муж схватил ее за руку и потащил прямо к сохе. Запряг ее в ярмо с одной стороны, а быка с другой и прогнал их пять раз вокруг поля. Отвязал он ее, и она бросилась прочь как безумная. Младший брат бежит за ней следом, кричит:

– Не убегай, сестрица! Не убегай!

Так они вместе далеко убежали.

Ночь их застала в чужой деревне. Девушка продала свои украшения, купила связку браслетов, и пошли они с места на место – браслетами торговали и этим жили. Как станет она надевать браслет на руку покупателю, всегда запоет, и пела она так красиво, что много народу шло к ней. Кто деньгами заплатит, а кто зерном. Так они брели и брели, пока не пришли наконец к ее родителям. Те сперва ее не признали, а как услышали пение, да она еще все про себя рассказала, так мать узнала ее и прижала к груди.

Вот и стали они жить там как муж с женой и были счастливы.

46. Раджа Лохабандха

В Чхиндинагаре жил раджа Карикуар, а в Гуджхинагаре жил раджа Хирачанд со своей сестрой Урмал-каро. Раджа Карикуар по всему свету искал себе невесту и наконец услыхал о красоте Урмал-каро. Сел он верхом на коня и поехал в царство Хирачанда, а с собой взял пятьсот рупий на выкуп невесты. Длинным был его путь. Он лежал через Чухари-чхаппар – болото, через Бурсидадар – великое плоскогорье, через Чатан-патха – скалистые горы, через Нирабханджба-та – безлюдную сухую равнину, через Папипур – город грешников, через Паллананданбан – лес радостей, через Коэликач-хар – безлесный край, через Банабиндрабан – густые леса, и только спустя восемь дней и девять ночей, когда прошла первая стража дня и начиналась вторая1, раджа Карикуар достиг границ Гуджхинагара.

От самой границы он увидал перед собою дымки, которые поднимались повсюду над городом, и перед взором его промелькнули Дакхин-дарваи – сады здешнего раджи. Он поехал дальше и у озера Сарварбандха разбил свои шатры. Явились чапраси от раджи – посмотреть, кто приехал, не сказали ничего и ушли доложить радже. Раджа сидел на дарбаре, а вокруг него были лодхи, курми, баба, байраги и саньяси2. Сам он восседал на своем высоком троне. Чапраси ему поклонились, и раджа благословил их:

– Живите и радуйтесь лакх лет в моем городе.

Потом они доложили, что приехал чужеземный раджа и разбил шатры возле озера.

– Шатры у него красный и зеленый, розовый и белый,– доложили они.

Тогда раджа отправил Карикуару послание – вопрошал, зачем он явился.

– Я пришел с миром, не для войны. Я прослышал о красе твоей сестры и хочу жениться на ней.

Раджа обрадовался и велел котвару созвать девять лакхов подданных, чтобы с почетом ввести раджу Карикуара в город.

Ну а котваром был Марад Лангхаганда, сын Нирбхандж-ганды, сына Баджганды, сына Аджганды. Он носил барабан длиной в восемь локтей и жезл длиной в девять локтей. Пояс у него был из травы сума, и был он длиной в девять локтей.

Повязка на бедрах у него была в пять локтей: два с половиной локтя свисало спереди и два с половиной локтя – сзади. В таком наряде он прошествовал через весь город и провозгласил указ раджи.

Было там девять лакхов солдат, и все они вышли встречать раджу Карикуара. Привели его, и оба раджи сели в приемной палате и начали толковать насчет свадьбы. Девушке было двенадцать лет, а радже Карикуару – четырнадцать. Обо всем сговорились без спора. На другой день был пхал-дан – первый обряд обручения. Раз Карикуар взял с собой пятьсот рупий на выкуп невесты, нечего было медлить со свадьбой.

Был там большой горшок – гхурва, на двенадцать ячеек деленный, а в нем – тысяча кувшинчиков с вином. Свадьба заняла пятнадцать дней. Свадебный шатер был из шелка красного цвета и розового, белого, серого и пурпурного. Раджа Карикуар остался на четыре дня после свадьбы. А пошло на нее столько всего! Двенадцать стад коз. Двенадцать стад овец. Сластей и орехов всем до отвала. Сладких печений – утолять голод. А главным блюдом был рис с подливой из гороха, бобов и чечевицы. Как пришла пора прощаться, позвали шестьдесят кахаров – нести паланкин. Попрощались раджа Карикуар и невеста со всеми, сели в паланкин, и за восемь дней и девять ночей их донесли до дому. Там они совершили последний обряд и весь народ пригласили на праздник.

Через два года рани зачала. Прошло четыре месяца, потом пять, потом девять, и родился у нее сын. За два с половиной часа до того, как он родился, посыпался с неба железный град, потому назвали дитя Лохабандхой3. На шестой день устроили чхати, а на двенадцатый – бархи, и роженице было дозволено вернуться в дом 4.

В ту самую пору у раджи Хирачанда родилась дочка, и назвали ее Хиро. Через три года рани, мать Лохабандхи, вспомнила, что ее брат обещал отдать свою дочь за ее сына5, и сказала мужу, чтобы он повел о том речь у себя на дарбаре. Весь двор согласился, и рани обрадовалась. Девять лакхов солдат-гондов послали за девочкой – свадьбу в колыбели хотели устроить6. Раджа думал сначала гонца послать к шурину – договориться, а рани ему:

– Не о чем договариваться, он уже обещал. Пойдем сами и ее заберем.

Собралась рани в путь. Надела свои украшения. Платье на ней было из золота, юбка – с юга, кофточка – с востока, браслеты на ногах – из Рай-ратана, браслеты на руках – из Ин-драджота, кольца на пальцах ног – из Рай-бхаджана. Шпилька у нее в волосах стоила лакх с четвертью рупий, а ожерелье на шее – все девять лакхов.

Раджа почтил всех богов и взял с собою копье, а копье было длиной в двенадцать ростов человека. На его наконечнике сидело двенадцать носов двенадцати раджей, которых он победил. Копье было широкое, словно лопата, а рукоять толстая, как горшок – обеими руками еле обхватишь. Шаль у раджи стоила лакх с четвертью рупий, а кафтан – девять лакхов. Тюрбан на нем был ценой в тридцать два лакха, а ожерелье было из крупного жемчуга.

Когда раджа и рани поели, подали им паланкин. Шестьдесят кахаров несли рани, а раджа пошел пешком. Шестьдесят пар гондов-солдат было оставлено стеречь дворец. Ночью шли, днем бежали. Подошли к Гуджхинагару, узнал об этом раджа Хирачанд и разгневался, что они вперед ему весть не послали.

– Откуда они прослышали, что у меня дочь родилась?

А как котвар сказал: «Они хотят свадьбу в колыбели устроить» – тут гнев его с головы до пят охватил. Только вошли посланцы от раджи Карикуара, он на них бросился, чтобы убить, да они в страхе за жизнь разбежались. Вернулись посланцы к радже Карикуару. Тот тоже сильно разгневался и говорит жене:

– Смотри, как твой брат нас оскорбил.

Он был такой злой, что и трубку свою не смог закурить. Ну а народ из Гуджхинагара пошел к своему радже и стал просить его успокоиться.

– Твоя родная сестра пришла к тебе через столько времени. Надо нам с почетом ввести ее в город.

Наконец раджа остыл и согласился принять зятя и сестру. А Карикуар не знает, что делать: «Как я вернусь без невесты для сына? Народ надо мной будет смеяться». Предложил он шурину выпить за дочь, а Хирачанд отказался.

– Ладно, не пей за дочку. Выпей за наше родство и за встречу после такой долгой разлуки.

Выпили они хорошенько, Хирачанд говорит:

– Если не тебе, так кому мне отдать свою дочь? Дашь мне в тебя бросить копье, отдам ее за твоего сына.

Все думали, они шутят. Вышли оба раджи и стали друг против друга. Карикуар стоял на одной ноге, и руки у него были сложены. Хирачанд поднял копье – оба смеялись, никто никому зла не желал. Да копье-то изголодалось по крови – двенадцать лет оно ее не пробовало,– вырвалось из руки Хи-рачанда, пронзило насквозь грудь Карикуара и вышло у него из спины на пять локтей. Раджа упал, но жизнь не хотела его покидать. Услыхала о том Урмал-каро, прибежала в слезах, простоволос.ая. Стали пробовать вынуть копье, да никто и поднять его не мог. Один раджа Хирачанд мог его поднять.

– О сестра,– говорит он.– Я отдам свою дочь за твоего сына и еще дам тебе пять деревень.

Потом раджа Хирачанд вынул копье, и раджа Карикуар умер. Его похоронили в манговой роще и над его телом воздвигли большую гробницу. Раджа Хирачанд привел сестру и ее сына к себе во дворец и отвел им там покои. Совершил он погребальные обряды над сватом, устроил свадьбу в колыбели и говорит:

– Приходи через несколько лет и забирай мое дитя. Сейчас она слишком мала.

И Урмал-каро ушла вместе с сыном.

За десять лет Лохабандха постиг все доступные людям премудрости, и на одиннадцатый год он стал раджей. У него были знаки царского сана: на ногах – логосы, в плечах – царственная мощь, среди лба – знак луны. Когда его возводили на трон, земля задрожала, а слоны закачали головами вверх и вниз.

И Хирачанд, как минуло дочке тринадцать лет, отправил Лохабандхе послание, чтобы тот забрал ее к себе в дом. Ответа нет как нет. Десять раз посылал к нему Хирачанд, а Лохабандха ни слова в ответ. Ну а Хиро стала красавицей – с головы до пальцев ног без изъяна. Жила она в своем дворце отдельно, и при ней было десять пар подружек – свита ее. Одна подружка – Дурга-дай ее звали – качала Хиро на качелях. У другой – у Бодрахин – был пупок в двадцать четыре локтя длиной, и на конце бляшка. Бодрахин оборачивала его семь раз вокруг пояса, обвязывала кончик цветной ниткой и красила киноварью.

Сидела раз Хиро в своих покоях. Выглянула и видит: мужчины и женщины, все уже в возрасте, валом валят вдоль озера. Позвала она Бодрахин и спрашивает:

– Куда идет столько народу?

– Они идут на базар в Хардинагар.

– Далеко это отсюда?

– Полтора дня пути.

– Я хочу тоже пойти,– говорит Хиро. – Нет, тебе и думать нельзя.

– Почему?

– Потому что раджа там нехороший.

– Как его зовут?

– Рамдарвай.

– А чем он так нехорош?

– А вот чем. Стоит юной девушке мимо пройти, он хватает ее и замыкает у себя во дворце. Потому вот уж двенадцать лет, как ни одна девушка не ходит на этот базар. У него двадцать жен, шестнадцать чурелин, а девушкам-пленницам и числа нет. Когда в хлеву не хватает им места, он их снаружи на привязи держит.

А Хиро сказала:

– Посмотрим, как он посмеет меня привязать!

Как ни старалась Бодрахин ее удержать, она отправилась в Хардинагар. Довелось им проходить через город, называемый Даггутола. Там шестьдесят пар парней пасли скот. Один парень был очень смелый – он сел прямо у них на дороге. Хиро его спрашивает:

– Скажи, юноша, какая я из себя? Он говорит:

– Сзади ты словно бы мать двоих сыновей. А когда смотрю на тебя спереди, так сказал бы, что у тебя всего один сын. Ну а сбоку ты смахиваешь на старуху.

Заплакала Хиро. А Бодрахин на него разозлилась и обхватила его своим длинным пупком, так что он запросил:

– Я всю правду скажу. Только ты меня отпусти. Ну, Бодрахин его отпустила. Тогда он говорит:

– Сзади ты будто замужняя, а спереди – невинная девушка, что и мужчин-то не знает. С одного бока ты юная девочка, а с другого – свежий цветок лотоса, только что с озера.

Это Хиро понравилось, и она дала ему золотой.

На ночь они остановились в деревне, а на другое утро пришли на базар. Народ на базаре как увидел Хиро, так все и пошли ходить вокруг нее по семь раз подряд, чтобы хорошенько ее разглядеть. Лавочники и те бросили торговать и про товары свои позабыли – растащут их или нет. Все до единого влюбились в нее. Кое-кто и товар свой весь даром отдал – только бы руки освободить да на нее насмотреться. Был там прислужник раджи, небольшой паренек – Банау его звали,– он ее и увидеть не мог, до того ее со всех сторон обступили. Старался он так и сяк пробить себе путь, да без толку. Взял и пополз у людей между ног и добрался до нее еле живой. Увидел ее и рассудка лишился, а как пришел в себя, побежал прямо к радже – сказать, что за красавица пришла на базар.

– О раджа! Девушка пришла на базар, где ни одна девушка уже двенадцать лет не показывалась. Пятка у нее нежней твоего языка, а все твои рани не стоят и праха с ее ног.

А пока он так рассказывал, Хиро с базара двинулась обратно к дому. Весь базар пошел следом за ней. Хиро испугалась, а потом рассердилась и спрашивает:

– Зачем вы за мной следом идете?

Подмигнула ей Бодрахин и говорит:

– Пусть их делают, что хотят.

Тогда Хиро говорит спокойно парням:

– Вы нам поможете, если будет нужда?

– Да,– отвечают они.– Только ты дай всем нам по девушке из прислужниц твоих.

– Ладно, вы их получите,– говорит Бодрахин.

Ну а раджа Рамдарвай созвал девять лакхов сингхи и взял свое копье, а оно у него было в двенадцать ростов человека. Привязал он Банау к хвосту своего коня и пошел в поход за девушкой. Пришли на базар, а там им говорят – ушла девушка. Видит Бодрахин, что раджа за ними идет, и велела парням набрать побольше камней. А раджа схватил Хиро за руку и говорит:

– Идем. Вот дорога ко мне во дворец.

Бодрахин говорит:

– Остерегись! Сперва с нашими юношами померяйся силой.

Вступил раджа в бой. А невеличка Банау, его прислужник, забрался в воду, прикрыл голову листьями и оттуда кричит:

– Эй! раджа! Ты всегда имел, что хотел. Постарайся и нынче. Для тебя это дело обычное.

Раджа перебил юношей и свалил все их тела в одну кучу.

– Теперь иди со мной,– говорит девушке. А Бодрахин говорит:

. – Нет, сначала со мной поборись.

Отпустила она свой пупок. Тот развернулся да и трещит: тур-тур-тур. Услыхал это Банау и от страху обделался прямо в воду. Раджа запустил в Бодрахин булавой, а булава в него же назад и вернулась. Банау орет из воды:

– Хорошо тебе попало от бабы. Кто проиграет, пусть жрет навоз, кто победит – тому соль.

Они так боролись, что землю по колено в пыль истоптали, и не стало им видно друг друга. Даже камни и пни в пыль измололи. Через восемь дней и девять ночей Бодрахин села радже на грудь, и раджа взмолился:

– Батюшка, матушка! Спасите меня! Она меня сделает всему свету посмешищем.

Банау выбрался из воды и послал в бой войско сингхи. Они вошли прямо в пупок к Бодрахин. Тут и копье пошло в ход, и раджа одолел Бодрахин. Схватил он Хиро и унес к себе во дворец. А она притворилась, будто у нее месячные двенадцать лет подряд не кончаются, и сказала еще, что она девушка и мужчин не знавала.

– Женишься на мне через двенадцать лет,– говорит. Раджа обрадовался и отвел ей целый дворец, и стала она там жить, как привыкла,– в почете и роскоши.

А Бодрахин, как оправилась, пошла назад в Гуджхинагар и рассказала отцу Хиро обо всем, что приключилось. Раджа так гневался на Лохабандху, что даже и не огорчился. «Пусть это будет хороший урок моему негоднику зятю» – вот как он подумал.

Но когда эта весть дошла до Лохабандхи, он преисполнился гнева. Мать ему говорит:

– Я найду тебе другую невесту, сынок. А он и слушать не хочет.

– За эту девушку,– говорит,– мой отец заплатил своей кровью.

Взял он войско в пять лакхов гондов-солдат и девять лак-хов сингхи и пошел на Хардинагар. Через восемь дней и девять ночей дошел он туда. Прежде чем вступить в бой, он пошел искупаться в пруду. А раджа Рамдарвай притаился за деревом, подстерег Лохабандху неодетого и безоружного, запустил в него булавой и убил. Тело его он принес в город и зарыл в навозную кучу.