Текст книги "Разбитая сфера"

Автор книги: Найджел Финдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Но прежде чем он успел до нее дотянуться, дверь распахнулась. Там кто-то стоял, это была тучная фигура Блоссом; ее голова неестественно свесилась набок. Она улыбнулась. Телдин в ужасе отпрянул и пробежал мимо бехолдера, направляясь к двери на ют.

И снова дверь открылась прежде, чем он успел до нее дотянуться, обнаружив Мерриенну. Маленькая Мерриенна, молодая женщина, которая разбилась насмерть в «вороньем» гнезде, когда корабль-кальмар покинул «Хатспейс». Одна сторона ее головы была слегка приплюснута, череп вдавился от удара о палубу. И все же ей удалось обнажить свои окровавленные зубы в теплой улыбке Телдину...

Другие фигуры появлялись отовсюду, поднимаясь по трапу с нижних палуб, спускаясь с носовой и кормовой палуб, даже карабкаясь по поручням откуда-то из-за борта. Аллин, стрелок, и Вернель. Маникомб и Харриана. И еще больше – фигуры из более далекого прошлого. Дана, гном. Шандесс, передний стрелок на старом корабле «Зонд». Сильвия, навигатор, убитая эльфийской баллистой в «Пастушьем Пространстве». И все они пришли, все, кто умер, помогая ему в поисках – все те, кого он, в некотором смысле, убил. Они окружили его кольцом улыбающихся лиц поверх разорванных или изуродованных тел, прижимаясь все ближе и ближе, заставляя его все ближе и ближе подходить к плавающему трупу Бет-Абза.

Он услышал какой-то звук. Из глубины тела бехолдера донесся шипящий звук движения.

Существо в глазном тиране, пытающееся освободиться?

Но нет, этот звук пришел откуда-то издалека, как он теперь  понял. Может быть, со всех сторон? Но и этого тоже не было. Нет, он пришел «каким-то образом» совершенно извне этой ужасной реальности...

И тут Телдин проснулся. Он неподвижно лежал на своей койке, уставившись в темноту, и каждое его нервное волокно покалывало. – «Клянусь богами, какой кошмар». Он слишком привык к ночным кошмарам, но этот был особенным...

Что это! Он напрягся.

Это был шум из его сна: слабое шипение откуда-то из темноты вокруг него, будто что-то мягко коснулось палубы. Шаг? Вот он – незаметное движение.

Был ли это диверсант, убийца, подкрадывающийся к нему, готовый прикончить и его тоже? Он запер дверь своей каюты на задвижку, но слишком хорошо знал, как мало это помешает тому, кто хоть немного умеет взламывать замки.

Его глаза были широко открыты, но он почти ничего не видел. Фонарь в каюте был потушен, и единственным освещением был слабый свет звезд, проникающий через два «глазных» иллюминатора.

Он оставался совершенно неподвижным, сосредоточив всю свою концентрацию на глазах и ушах. На мгновение он подумал о том, чтобы использовать плащ, позаимствовав усиленные чувства высшего кормила, но тут, же отбросил это, как глупость. В тот момент, когда он попытается получить доступ к этой силе, плащ засияет своим магическим светом, давая убийце – если это то, что издавало звук – идеально освещенную цель для удара.

Звук раздался снова. Да, это было незаметное движение. Сомнений больше не было. Кто-то пересекал каюту – медленно, о, как осторожно – от двери до койки Телдина, установленной у передней переборки.

Ему нужно было оружие. Эта мысль промелькнула у него в голове. Хотя бы  арбалет...

Он тихо хмыкнул, превратив звук в тихое бормотание – надеясь, что оно прозвучало как у спящего, которого потревожил сон. Он перевернулся, натягивая одеяло до подбородка, одновременно  свесив руку  с края койки. Его пальцы коснулись палубы, затем коснулись чего-то еще: арбалета, взведенного и заряженного одной стрелой. Один выстрел. Этого должно было быть достаточно – достаточно, чтобы либо вывести убийцу из строя, либо замедлить его настолько, чтобы Телдин смог сбежать или позвать на помощь. Медленно, осторожно он обхватил рукой маленький деревянный приклад и положил палец на спусковой крючок.

Мысленно он отрепетировал свои движения. Нужно быстро поднять маленькое оружие – но не так быстро, чтобы  выдернуть стрелу из гнезда, – одновременно снимая большим пальцем предохранитель. Прицелиться и выстрелить.

– «Но где цель?» Он открыл глаза так широко, как только мог, пытаясь уловить каждую каплю света в комнате.

Да, здесь что-то было – слабое, холодное мерцание, будто звездный свет омывает сталь. Лезвие короткого меча? Его пульс стучал в ушах так громко, что убийца должен был его услышать. Слабо поблескивающее лезвие меча было всего в пяти футах от него.

Он попытался представить положение тела убийцы c этим лезвием. – «Предположим, это правша», – подумал он. – «Шансы десять к одному в вашу пользу. Значит, тело фехтовальщика... там!»

Одним движением он поднял арбалет, щелкнул предохранителем и нажал на спусковой крючок. Маленькое оружие дернулось в его руке, когда запела тетива. Ему показалось, что он слышит, как стрела пересекает открытое пространство, и, несомненно, слышал, как она вонзилась в плоть его потенциального убийцы.

Свет, вот что ему сейчас было нужно. Он расширил свое сознание через плащ и прищурился, когда розовый свет вспыхнул у него за спиной, заливая отсек.

Со своей практически вездесущей точки зрения он мог ясно видеть оперенный хвост арбалетной стрелы, торчащий из нижней части груди убийцы.

Это была Джулия. – «О, кровь Паладина, это была Джулия».

Короткий меч выпал из безжизненных пальцев медноволосой женщины. Она схватилась за стрелу, вонзившуюся ей чуть ниже правой груди, и рухнула.

Телдин отбросил крошечный арбалет в сторону и спрыгнул к ней с кровати.

– О, нет. Клянусь богами, нет... Его глаза наполнились слезами, а сердце, казалось, вот-вот вывернется наизнанку.

Есть разница между подозрением и знанием, как понял он с тошнотворным ощущением. Он подозревал Джулию. Он думал, что смирился с тем фактом, что она могла быть именно той, кого он подозревал. Но теперь он понял, что это примирение было только в его собственном воображении. Теперь он снова знал, что женщина, которую он любил, – почему бы не использовать это слово? – предала его, пыталась убить. А он, в свою очередь, убил ее.

– Что это? – ему хотелось закричать в небеса, чтобы боги услышали его. – Чего же вы так хотите, чтобы я усвоил, что вы продолжаете повторять со мной один и тот же урок?

Свет от плаща померк. Улучшенное восприятие ускользнуло, когда его эмоции взяли верх над контролем над плащом.

Комок в его горле был таким жестким, что угрожал задушить его, когда он опустился на колени рядом с упавшей женщиной и обхватил ее голову руками. В слабом свете звезд ее лицо было спокойным, почти юным – так оно выглядело на подушке рядом с ним, когда он проснулся ночью и повернулся, чтобы посмотреть, как она спит. Ее глаза были закрыты. На мгновение ему показалось, что она уже ушла из жизни, но затем он увидел, как ее грудь поднимается и опускается, и увидел крошечный пузырек воздуха, выходящий из кровавой раны.

– Почему? – хрипло воскликнул он. – Почему, да проклянут тебя боги? Ее глаза замерцали и открылись, но, обычно яркие, они сейчас потускнели. На мгновение глаза бешено закрутились, и Телдин понял – что бы она ни видела сейчас, это была не эта маленькая каюта. Затем они слегка прояснились и сфокусировались на его лице. – Телдин, – пробормотала она.

– Почему? На этот раз его голос был шепотом, но в его собственных ушах звучал еще более мучительно.

– Он мертв?

– Что?

– Этот... Ее голос затих; он приблизил ухо к ее рту. – Он мертв? – повторила она.

– Что мертво? Что это?

И он услышал это снова. Слабый шорох, который пробудил его ото сна и предупредил о приближении Джулии.

Позади него...

Он резко повернул голову и увидел, как что-то несется на него из тени под правым бортом, очертания черного на черном фоне. Он отшатнулся в сторону, не промедлив ни мгновения. Непонятный объект пролетел мимо его уха, ударился о переборку со звуком удара камня о дерево и упал на его койку.

И только сейчас он ясно увидел его, когда существо оправлялось от промаха. Это был паук или что-то очень похожее на него, его тело было, по меньшей мере, размером со сжатый кулак Телдина. Ноги существа заскребли по одеялу, пытаясь найти лучшую опору для следующего прыжка. Звездный свет отражался от его тела, как от огромного, темного драгоценного камня.

Телдин откатился назад, пытаясь увеличить расстояние между собой и этим существом. Слишком поздно. «Паук» сконцентрировался, и бросился  ему прямо в лицо.

Не раздумывая, Телдин вскинул руки в предостерегающем жесте. Он почувствовал, как энергия иссушает его кости, каждую клеточку его существа – ему казалось, что его глаза должны гореть светом бело-голубого солнца. Перед ним возникла шипящая, сверкающая завеса искр.

Но было поздно; существо-паук уже пролетело завесу. Оно сильно ударило его в грудь, достаточно сильно, чтобы отбросить назад. Он почувствовал, как когти, похожие на вертёлы, рвут его куртку, плоть на груди, когда паук  пытался зацепиться за его тело. Что-то, что показалось ледяным, а затем горячим, как огонь, обожгло кожу на его горле – к счастью, не до крови, но почти. Со вздохом паники он ударил по этой твари кулаком, коротким правым ударом, за которым стояло больше силы, чем он когда-либо мог себе представить. Удар сбил существо с его груди – он почувствовал, как когти вырвались из его плоти, – и перелетело через всю каюту, ударившись о переборку. Он услышал цоканье, когда существо попыталось выпрямиться и приготовиться к новой атаке.

Телдин отскочил назад по полу, двигаясь, как краб. Его правая рука наткнулась на что-то – что-то цилиндрическое: обернутую акульей кожей рукоять короткого меча Джулии. Он схватил его и поднял перед собой, острием вверх, лезвием влево, чтобы защитить лицо и горло. И с помощью свободной левой рукой он опустился на колени.

Существо-паук снова было в тени; он не мог его видеть. Первый проблеск, который он увидел, появился, когда паук снова бросился ему в лицо.

Без предупреждения время замедлилось, разделилось на отдельные дискретные приращения, давая ему, достаточно времени, чтобы изучить и оценить каждое из них.

Это было действие плаща, он точно знал.

Его кожа стала холодной, и он смог уловить самые слабые воздушные потоки в комнате. Он чувствовал ткань куртки, которую носил, и представил, что сможет сосчитать крошечные, заостренные чешуйки рукояти меча из акульей кожи просто по тому, как она ощущалась в его руке.

Он увидел паука, приближающегося к нему, казалось бы, не быстрее, чем ползком. Все восемь ног были направлены вперед, каждая заканчивалась одним прямым когтем. Впервые он увидел два его клыка, длиной не более полутора дюймов. Должно быть, это был один из тех, что пытался вонзиться ему в горло. – «Ядовитый?» – подумал он. – «Почти наверняка. Если бы этот клык проник на долю дюйма глубже, я бы, наверное, сейчас умирал». Теперь он увидел, что паук не был похож на живое существо – скорее на имитацию паука, искусно выполненную скульптором из зелено-черного вулканического стекла. – Он не живой, – сказал он себе. – Это какой-то артефакт, магически оживленный. Но какое это имеет значение, если он разорвет мне горло?

У него было достаточно времени, чтобы оценить путь движения паука, и почти вечность, чтобы поднять лезвие, чтобы заблокировать его. Он увидел, как паук врезался – все еще, как в замедленной съемке – в лезвие короткого меча, и как один из его клыков отломился от удара. Но он также видел невероятную свирепость, с которой когтистые лапы царапали лезвие меча в тот момент, когда они столкнулись.

Затем инерция его парирования развернула меч и отбросила паука в другой темный угол. На этот раз, однако, он обнаружил, что может видеть в этих тенях, будто звездный свет каким-то образом усилился в десять раз.

– «В один из таких моментов он меня настигнет». Эта мысль поразила его с леденящей ясностью.

Даже не осознавая, что принял нужное решение, он почувствовал, как его правая рука подбросила меч в воздух, который  описывал ленивую дугу, вращаясь в воздухе. Почти небрежно он схватил его за лезвие на расстоянии трети от острия, имея достаточно времени, чтобы убедиться, что не порезал ладонь о его край. Затем поднес оружие к уху, словно для броска ножа, и резко выбросил руку вперед.

Лезвие сверкнуло в свете звезд, когда меч закружился в полете, и точно ударил, вонзив острие в скребущегося паука из «черного стекла».

Со звуком, который был отвратительной смесью звона разбитого хрусталя и нечеловеческим воплем, тварь разлетелась на осколки.

Словно этот звук был сигналом, время вернулось в нормальное русло. Теперь страх, который плащ частично сдерживал, вернулся, скрутив желудок Телдина тошнотой.

А вместе со страхом пришли и другие эмоции: ужас, печаль, отвращение... и, самое главное, чувство вины.

Он бросился на палубу рядом с Джулией и снова обхватил ее голову руками. Рыдания рвали ему горло, слезы ослепили его. – О, клянусь богами, нет... – Что ты здесь делала? –  проклинал он – ее, богов, свою судьбу. – Что ты здесь делала?

Он почувствовал, как она слабо пошевелилась в его объятиях. Ее веки дрогнули и открылись. Но теперь он понимал – каким-то образом знал – ее глаза были незрячими. – Телдин? – прошептала она.

– Я здесь.

– Я убила его? Когда он не ответил, она повторила: – Я убила его? Я не помню.

Он закрыл глаза и опустил свою голову, пока его лоб не коснулся ее щеки. – Да. Он с трудом выдавил из себя эти слова. – Да, Джулия, ты убила его.

– Значит, с тобой все в порядке?

– Да. Он думал, что его сердце разрывается – хотел, чтобы оно разорвалось. – Со мной все в порядке.

– Я думаю, что он укусил меня, Телдин.  Ее голос становился все слабее. – Я не помню.

Владельцу Плаща хотелось позвать на помощь, позвать целителя, побежать за помощью, но он не мог. Он прирос к этому месту. Джулия умирала, быстро угасая, он понимал это. Сейчас целитель ничего не смог бы для нее сделать. Он тоже это знал. И он не мог – не мог – оставить ее, отвернуться от нее в те мгновения, когда она уходила.

– Я слышала, как они разговаривали, Телдин. Он наклонился вперед и приложил ухо прямо к ее губам. – Я слышала, как они говорили об убийстве капитана.

– Кто? – прошептал он.

– Я слышала их, – повторила она. – Они сказали, что будут использовать обсидианового паука. Я пришла предупредить тебя. Теперь ее голос был чуть громче, чем самое слабое дыхание. Ему пришлось самому заполнять слоги, которые он не мог расслышать.

– Я пришла сюда, – продолжала она. – Но паук уже был здесь, я его видела. А ты спишь... Я не могла тебя разбудить. Ты бы мог зашуметь, спровоцировать атаку паука. Я должна была убить его.

– И я это сделала. Ее рука, сжимавшая черенок арбалетной стрелы, дрожала, пальцы, казалось, что-то искали. Телдин взял его за руку – она уже была холодной на ощупь – и сжал. Он пытался излить свои эмоции через физический контакт, сказать ей, таким образом, то, что не мог выразить словами.

Ее бледные губы дрогнули в слабой улыбке. – «Она знает», – подумал он. – «О, слава богам, она знает». Он отчаянно пытался заставить себя поверить в это.

Глаза Джулии снова блеснули и нашли его лицо. Он почувствовал легчайшее прикосновение ее пальцев. – Телдин, я... Последний слог превратился в протяжный выдох воздуха, когда ее легкие опустели. Он ждал вдоха, хотя знал, что этого никогда не произойдет.

Теперь он позволил вырваться рыданиям, громким, мучительным рыданиям, которые он подавлял. Они сотрясали его тело, казалось, вот-вот сломают ему ребра. Он качнулся вперед, баюкая хрупкую женщину в своих объятиях, его слезы омывали ее умиротворенное лицо.

Глава двенадцатая

– Вот как он попал сюда, – тихо сказал Джан.

Телдин тупо поднял глаза.

Полуэльф стоял у иллюминатора-глаза правого борта. Кончиком пальца он провел по гладкому краю отверстия, не намного большего, чем сжатый кулак мужчины, которое было вырезано в стекле. Затем он подошел к углу, где короткий меч был воткнут в обшивку, окруженный фрагментами паука, и  пошевелил осколки носком ботинка. – Очень сложная магическая конструкция, – высказался он. – Здесь мы имеем дело с высоким уровнем магической силы.

Владелец Плаща снова отвернулся. Какое это имело значение? Что вообще имело значение? Он снова посмотрел на неподвижное тело Джулии у своих ног и снова опустился на колени рядом с ней. Джан уложил труп, скрестив руки на груди, а затем накрыл ее одеялом с койки Телдина. За это Телдин был крайне ему благодарен. Он слишком хорошо знал, что если снова посмотрит на спокойное, бледное лицо Джулии, то потеряет контроль.

– «Я убил ее».

Его мысли постоянно возвращались к этому отвратительному, неизбежному факту.

– «Я убил ее, когда она пришла сюда, чтобы спасти мне жизнь. Я не доверял ей; я мысленно обвинил и осудил ее за предательство. А потом я убил ее». Он проглотил рыдание, опасаясь, что если снова потеряет контроль над собой, то никогда его не вернет.

Джан подошел к нему и присел рядом на корточки.

– Вы этого не делали, Телдин, – сказал он тихим и напряженным голосом, будто отвечая на бурлящие мысли Владельца Плаща. – Они сделали это.

Телдин поднял глаза на своего друга. Он почувствовал, как непролитые слезы жгут его глаза, смотрящие затравленным взглядом. – Я был тем, кто нажал на курок, – прохрипел он.

– А что вы должны были делать – подумайте, – полуэльф нетерпеливо покачал головой. – Не вы убили ее. Разве вы вините меч, когда он убивает? Нет, вы обвиняете человека, владеющего мечом.

– Вы – просто меч, Телдин, – настаивал он. – Вот так все и вышло. Да, вы нанесли удар, но ответственность лежит на тех, кто все устроил так, что вам пришлось это сделать.

Телдин покачал головой. Слова полуэльфа были убедительны, но он знал, что не сможет так легко снять с себя ответственность. В лучшем случае, он разделял ответственность с диверсантами, отравителями, людьми, которые пытались убить его с помощью волшебного паука. Но, тем не менее, именно он нажал на спусковой крючок. Он вспомнил маленький арбалет, дернувшийся в его руке, тетиву, поющую свою смертоносную песню, вздрогнул и закрыл глаза.

Он почувствовал, как его схватили за руку – достаточно крепко, чтобы причинить боль. Он снова открыл глаза и посмотрел в лицо Джану. Он увидел там новую эмоцию – гнев.

– Нет, – отрезал Джан. – Что сделано, то сделано – трагедия, ужасная трагедия – но это сделано, подумайте, умом Маррака! Вы можете принять это и действовать, чтобы выяснить, кто стоит за всем этим, или вы можете пойти против себя, потратить всю свою энергию на то, чтобы наказать себя.

– Может быть, я заслуживаю наказания, – пробормотал Телдин.

– Может быть, и так, – эхом отозвался полуэльф, – но оставьте это богам. Вот для чего они нужны. Может ли мучение самого себя что-нибудь решить? Назовет ли оно вам имена убийц? Вернет ли оно Джулию из мертвых?

Телдин дернулся, как ужаленный.

Хватка Джана на его руке ослабла. – Я знаю, что это тяжело, Телдин, может быть, это самое трудное, что вам когда-либо пришлось сделать, но вы должны оставить это позади, по крайней мере, сейчас. Он криво улыбнулся. – Если вы хотите мучить себя, у вас будет на это вся оставшаяся жизнь, которая может продлиться недолго, если мы не придумаем, что делать сейчас.

– Что?

– Они уже попытались убить вас, мой друг, – заявил Джан, – кем бы они ни были. Вы можете поспорить, что они попытаются снова, если мы не придумаем какой-нибудь способ остановить их.

Телдин медленно кивнул. Джан был прав, он это понимал. Жалость к себе и самообвинение не были ответом. Он знал это всю свою жизнь и был сбит с толку –  и смутно чувствовал отвращение –  когда видел, как другие калечили себя самообвинением.

И все же это было так соблазнительно. Пока он был бы занят тем, что винил себя, ему не пришлось бы предпринимать никаких действий, не пришлось бы ничего делать. Это было бы милое, безопасное оправдание с дополнительным преимуществом самодовольного чувства морального превосходства. «Конечно, я ничего не делаю, но посмотрите, каким виноватым я себя чувствую...» Соблазнительно, но совершенно бессмысленно.

Он заставил себя подняться на ноги, загоняя свою вину и печаль вглубь сознания. Он слишком хорошо знал, что когда-нибудь ему придется иметь с ними дело, но его друг был прав: сейчас не время для самобичевания.

– Думай, – сказал он себе.

– Кто еще знает о том, что здесь произошло? – спросил он через несколько мгновений. Смутные очертания его идеи обретали свою форму.

Джан поднял брови. – Никто, – ответил он, – я услышал шум и пришел посмотреть. Я не знаю, слышал ли кто-нибудь еще что-нибудь или нет, но никто больше не пошел со мной. Он указал на закрытую дверь каюты. – Когда я увидел, что произошло, я закрыл дверь. Он пожал плечами. – Я не думаю, что кто-то еще знает, что здесь что-то произошло... кроме самих убийц, конечно.

– Дранигор на приводе? – спросил Телдин, подумав о расширенном восприятии рулевого.

Полуэльф покачал головой. – Почему он должен быть там? Нет, он все еще отдыхает от своих травм.

Владелец Плаща кивнул. Он подумал, что у него уже есть свой план. Его было бы трудно реализовать – не практически, а эмоционально, – но он мог бы просто заставить убийц раскрыть свои карты и раскрыть свои личности...

– Что, если убийцам удалось убить меня? – тихо спросил он Джана.

*****

Пока Джан шел на корму, чтобы рассказать о «подлом убийстве» капитана, Телдин провел несколько минут в своей каюте.

Лицо и тело, которые он принял, используя способности плаща менять форму, казались чужими, его равновесие изменилось по отношению к обычному. Он коснулся гладкой кожи своих щек и почувствовал слезы, которые текли из глаз, не его глаз.

– «Прости, Джулия», – подумал он. – «Где бы ты ни была, прости меня. Прости меня за то, что я отнял у тебя жизнь, и прости меня за этот обман».

Он выпрямил спину, откинул с лица короткие медные волосы и открыл дверь. «Джулия» направилась в салон, тщательно закрыв и заперев дверь капитанской каюты.

В салоне была горстка членов экипажа, которые неловко стояли в тишине, будто не знали, как реагировать или куда идти. Когда они увидели, как вошла Джулия, они опустили глаза и отвернулись – смотрели куда угодно, только не на миниатюрную женщину. Никто не остановил Телдина, когда он пересекал салон. Никто с ним не заговорил – и это было к лучшему, потому что, если бы его заставили заговорить, обман бы мгновенно выявился. Он надеялся, что, если кто-нибудь попытается заговорить с ним, он сможет просто притвориться, что слишком переполнен эмоциями, чтобы говорить. Все на борту знали об отношениях между капитаном и вторым помощником и, по-видимому, ожидали, что Джулия тяжело переживает смерть своего бывшего любовника.

Весь корабль показался Телдину тяжелым и мрачным, когда он вышел на главную палубу. Или это просто были  его собственные эмоции, окрашивающие его восприятие? Нет, решил он через мгновение, чувство подавленности было достаточно реальным. Корабль потерял своего капитана – по крайней мере, так думала команда, – и это была большая трагедия. Губы «Джулии» изогнулись в ироничной улыбке. – «Я один из немногих, кто знает, как люди реагируют на собственную смерть», – подумал он.

На главной палубе, на носу и корме находилось с дюжину членов экипажа, работавших над устранением повреждений, нанесенных предсмертными судорогами бехолдера. На самом деле, в данный момент они не работали, а просто стояли, будто не знали, что делать, будто ждали приказа от своего мертвого капитана, чтобы вернуться к своей обычной жизни. Направляясь к лестнице, ведущей на нижние палубы, Телдин наблюдал за ними боковым зрением, ожидая какой-нибудь неуместной реакции – возможно, чувства удовлетворения. Он знал, что Джан уже внизу, ходит среди команды, ищет то же самое, ждет, когда убийцы сделают следующий шаг в своем плане.

Внезапно он услышал крик с нижней палубы: – Пожар в трюме! Из другой части корабля донесся хриплый крик, за которым последовал грохот шагов. Он помчался вниз по лестнице, чуть не упав, так как забыл скомпенсировать более короткие ноги Джулии. Воздух был едким от дыма, который поднимался из грузового отсека. Он побежал на корму.

Огонь был небольшим, куча пропитанных маслом тряпок горела рядом с одной из дыр, которые умирающий бехолдер проделал в корпусе по левому борту. Большая часть дыма выходила через пробоину в корпусе, вместо того чтобы загрязнять воздух трюма. Члены экипажа мгновенно отреагировали на предупреждающий крик, и трое матросов уже бросали песок  в огонь. Пока Телдин наблюдал, небольшой пожар был потушен. Он услышал еще больше шума в районе кубриков экипажа и побежал туда.

Перед дверью в передний спальный отсек стояла небольшая группа членов экипажа. Один из них – Энсон, как увидел Телдин, – сжимал глубокую рану на левом предплечье, кровь сочилась между пальцами правой руки.

– Что, черт возьми, здесь происходит? Это был Джан, пробиравшийся сквозь толпу.

Ответил раненый Энсон, его голос был хриплым от боли. – Они там, – выдохнул он. – Они убили Дранигора.

– «Последний рулевой», – подумал Телдин. С устранением Дранигора, Блоссом и (предположительно) Владельца Плаща корабль «Баундлесс» должен быть мертв в космосе.

– Кто? – потребовал Джан.

– Даргет и Люцинус.

Телдин закрыл глаза и покачнулся, когда мир, казалось, закружился вокруг него. Даргет, который утверждал, что Джулия работала с ним над передней катапультой – вероятно, просто для того, чтобы посеять разногласия и подозрения. Теперь он понял, что это был психологический аналог физического саботажа на корабле. И Люцинус, который подтвердил это сообщение, опровергнув утверждение Джулии, что она никогда не прикасалась к катапульте. Он стиснул зубы, изо всех сил пытаясь сдержать крик, который угрожал вырваться из его горла. – «Кровь Паладина, я убью их...»

– Расскажите мне, что случилось, – приказал Джан.

– Они вошли с обнаженными мечами, – ответил Энсон, – и приказали нам всем убираться из кубрика. Мы были безоружны. Что мы могли сделать?

Полуэльф указал на рану мужчины. – Вы, как я вижу, пытались что-то сделать.

Энсон поморщился. – Без толку. Прежде чем Даргет закрыл дверь, я увидел, как Люцинус убил Дранигора в его гамаке, просто перерезав ему горло. Затем они закрыли дверь и заперли ее.

– Зачем? – спросил Джан. – Они планируют просто отсидеться там? Что они такое... Выражение шока на лице полуэльфа сказало Телдину, что он пришел к тому же выводу, что и Владелец Плаща.

– Они ждут помощи, – категорично заявил Телдин. – Ром, поднимайтесь на палубу. Внимательно следите за приближающимися кораблями. Сейчас же!

Член экипажа, которого он назвал, побледнел, услышав голос своего капитана, исходящий из уст «Джулии». Но, по крайней мере, он не остановился, чтобы задать вопрос. Когда он бросился прочь, Телдин повернулся к остальным членам экипажа и запертой двери.

– Я хочу достать их оттуда, – почти прорычал он.

Команда обратила на него потрясенные взгляды. – Они вооружены, – сказал Энсон.

– Возьмите оружие сами, – огрызнулся Телдин. – Я хочу достать их. Чтобы подчеркнуть свою мысль, он вытащил короткий меч Джулии из ножен на поясе.

Пока Телдин и Джан наблюдали за дверью, члены экипажа исчезли, появившись через несколько мгновений с ножами, мечами, шкворнями и другим оружием. Они выглядели напряженными, готовыми... и опасными. Владелец Плаща мрачно улыбнулся. Он позволил своей маскировке соскользнуть, позволил своему телу вернуться в нормальную форму. Время секретности прошло.

Он увидел выражения на лицах своей команды – недоумение, шок, но, прежде всего, облегчение в сочетании с возродившейся уверенностью. – Они вернули своего капитана, – сказал он себе и почувствовал прилив гордости. Держа меч наготове, он шагнул вперед и попробовал открыть дверь.

Как и следовало ожидать, она была заперта – заперта изнутри, возможно, заблокирована и другими способами. Он заколебался, почувствовав слабое, почти подсознательное покалывание от дверной ручки. Магия? Неужели плащ теперь позволил ему почувствовать магическую энергию? Почему нет?

Он отступил назад. – Я думаю, что дверь  магически запечатана, – объявил он.

Джан поднял бровь. – Кем? – спросил он. – Ни Люцинус, ни Даргет не являются магами... Он невесело улыбнулся. – Они не сказали нам, что они являются магами, но они также не сказали нам, что они  диверсанты и убийцы. Итак, как мы можем противостоять, если…

Телдин почувствовал, как в его груди вспыхивает ярость. – «Да проклянут их боги в Бездне!» – мелькнула мысль. Диверсанты. Убийцы. Он почувствовал, как его губы растянулись в оскале.

Он почувствовал, как плащ на его плечах резонирует с его гневом – почувствовал, как сила плаща питает его ярость, и наоборот. Его ярость нарастала в сердце, двигаясь, как живое существо, со своей собственной волей и желаниями – как то, что он видел во сне во рту Бет-Абза, кровавое, извивающееся существо, борющееся за освобождение. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, этого ощущения, что его ярость каким-то образом независима от него, имеет свое собственное отдельное существование. Что она может вырваться из него, если только он ослабит бдительность...

– И почему, черт возьми, нет? – потребовал он. Он почувствовал, как в горле у него зародилось рычание. Сила плаща разлилась по его костям и сухожилиям, пульсируя, в такт его бешено колотящемуся сердцу.

– Будьте вы прокляты! С бессловесным воплем он ткнул мечом в сторону двери, как будто собирался пронзить ее насквозь. Сила плаща буквально взорвалась внутри него, направляясь по его руке и через лезвие меча. С громовым раскатом невидимая сила ударила в дверь, сорвав ее с петель и забросив ее в  отсек, где она ударилась о переднюю переборку. В ушах зазвенело от шума, и Телдин прыгнул в дверной проем.

Часть двери врезалась в Люцинуса, сбив халфлинга с ног и оглушив его. Даргет, однако, не пострадал, его лицо исказилось от смешанного страха и гнева. Полуорк направил палец в грудь Телдина и пробормотал себе под нос резкую фразу. Четыре крошечных снаряда, горящие, как угли, вырвались из кончика его пальца и понеслись через разделяющее их пространство, безошибочно направляясь к своей цели...

Они ударили Владельца Плаща в туловище... почти. Прежде чем они коснулись его плоти, перед ними вспыхнула сверкающая завеса, блокирующая снаряды. С шипением они исчезли.

Глаза Даргета расширились от шока. Он потянулся к сумке на поясе и Телдин понял, что тот ищет компоненты для более сильного заклинания.

– Нет! –  зарычал Владелец Плаща. Он поднял свой меч, целясь вдоль него почти так, если бы это был арбалет. Сила плаща пульсировала и трепетала в нем, казалось, готовая снова выброситься наружу, если он отпустит ее. – Нет, – повторил он.