Текст книги "Степанида и 7 женихов (СИ)"

Автор книги: НатАша Шкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Красивая… моя… – довольно прошептал и накрыл ее губы своими.

И Степанида поняла, что до этого она не целовалась. Никогда. Все, что до этого проделывали чужие губы с ее, было чем угодно, но не поцелуем.

Эти конкретные губы плавили ее рот своим, даря медовую сладость и терпкость лесной черешни. Они ласково перебирали дрожащие губки, согревая их горячим дыханием и даря трепет всему телу. Кровь стала по-новому закипать, словно не было минуту назад сокрушительно оргазма. Она обвила его талию руками, а бедра ногами и застонала прямо в рот, прогнув спину. Ответом ей был счастливый рык.

– Оп-па-па! – раздался знакомый каркающий голос, – я успела, аль нет?

Глава 14

«Нет такого дружка, как родимая матушка»

– М-а-а-ть! – прорычал мужчина и затрясся всем телом. Степка испуганно ойкнула и зарылась лицом в волосатую грудь.

– Не рычи на мать, – весело отозвался все тот же каркающий, – одевайтесь голубки, потолковать надобно! – раздался скрип двери и щелчок.

– Ты… ты… двери не закрыл? – Степанида стала отталкивать мужика от себя, да только безуспешно.

– Ш-ш-ш… – просипел тот, прижавшись к ее лбу, – дай минуту, пожалуйста…

За эту минуту Степка успела раза три покраснеть, раз пять побелеть, выругать себя разными словами, в которых преобладали высказывания про падших женщин. А мужчина все держал ее в объятиях и подрагивал, глубоко дыша. Женщина шевельнулась под ним. Он гаркнул на нее:

– Да замри ты! Мне и так тяжко! Не елозь!

– Я не еложу! – возмутилась женщина, но замерла. То, что явственно упиралось между ног, было все еще в состоянии готовности, – это маман твоя? – решила отвлечь разговором, – та, что ведьма болотная?

– Угу, принесла нелегкая! – отказник наконец откатился с нее, – лежи здесь! Я ее выставлю!

– А я знакомиться и не планировала! – отрезала Степка.

– Рано или поздно придется! – хмыкнул хозяин дома, поправляя одежду. Но хищный блеск из глаз не исчез. Степанида фыркнула.

Он вышел из комнаты, а женщина заметалась в поисках какой-нибудь одежды. Открыла первую попавшуюся дверцу шкафа и ей прямо в руки выпало полотенце. Женщина рухнула на кровать, держа в руках… то самое полотенце в лиловый цветочек, которое с нее стащил ветер по пути из бани.

Она уставилась на него, как на гремучую змею, а в голове взорвалась атомная бомба. «Да с кем же я чуть не переспала? Ой, дура…»

Скрипнувшая дверь сбила с мыслей и женщина уставилась на вошедшего мужчину. В руках он нес махровый халат и тапочки. Увидев полотенце в руках Степаниды понуро опустил плечи.

– Давай только без поспешных выводов, ладно? – заглянул в глаза просяще, что совсем уж не сочеталось с его жесткой внешностью.

– Ага, а ты мне сейчас все объяснишь… – пролепетала женщина и прикрылась полотенцем, – я хочу домой!

– Погоди! – он потер переносицу, – вот оденься, – протянул одежду, – мать хочет поговорить с нами обоими.

– О чем? – вскинулась женщина, но халат взяла и быстро натянула на себя.

– Сказала не уйдет, пока не поговорит с нами, – мужик присел на край кровати, – она много чего знает о… таких как мы… и пришла не поглумиться, давай послушаем, а?

– А ты потом расскажешь мне все о себе? Всю-всю правду? – в халате Степанида почувствовала себя увереннее.

– Хорошо.

– Я имею ввиду ВСЮ правду. Настоящую. Понимаешь? Про то, почему отказался от меня, а потом передумал, про то, как украл полотенце… про медведя… – Степка заглянула мужику в глаза, – я не люблю, когда мне врут.

– Учту, – мужик кивнул, – но и я люблю правду, так что…

– Хорошо! – Степанида сходу согласилась, – но если твоя маман будет меня допекать… Не погляжу, что ведьма! Сразу уйду!

– Да нормальная она! – заверил отказник, – а тебе так рада, что готова пылинки сдувать.

– Да ну? – Степка попыталась привести в порядок волосы, но без зеркала и расчески старания шли прахом, – как в таком виде к людям выйти? – пролепетала расстроено.

– Нормальный вид! Мне нравится! – подмигнул, – там только мать, а ей твоя внешность не важна, пойдем уже! – мужик крепко взял Степаниду за руку и вывел в гостиную.

Степанида, выйдя за дверь, подумала, что она чувствует себя как-то странно, но не смогла точно определить свое состояние, кроме того, что она не чувствовала волнения или страха. Идет с ведьмой знакомиться, а ей, вроде как, пофиг?

Огляделась по сторонам, оценивая жилище мужчины, с которым едва не переступила черту. Или все-таки переступила? Считается ли то, что она испытала оргазм, хоть и не от прямого контакта. Эта мысль окрасила ее щеки румянцем.

Гостиная была… так скажем, под стать хозяину. «Брутальная изба!» Здесь, как и в ванной, дерево гармонично сочеталось с камнем, придавая жилищу солидности.

В середине комнаты возвышалась каменная печь-камин, разделившая комнату на две части. Каменные ступени огибали печь и уходили вверх, а балясинами ей служили корявые пни.

Перед камином размещались старинные кресла, обтянутые красным бархатом и казалось, что они пришли из самой древности.

Вторая часть гостиной была отделана под кабинет. У стены, держась на толстой цепи, прикрепленной к потолочной балке, «висела» мощная столешница грубой обработки. На ней стоял вполне современный ноутбук, принтер, колонка и стопка бумаг.

Компьютерное кресло в стиль. Большое, сколоченное из кривых не оструганных толстых веток в глубоко деревенском стиле. Смягчала вид цветастая подушка. Само кресло было такого солидного размера, что Степаниде вспомнился эпизод из сказки про трех медведей: «Кто сидел в моем кресле?» Даже мурашки побежали по телу и она дернула руку на себя. Но кто бы ее выпустил?

– Ну, здравствуй, Слагалица! – раздался уже знакомый старческий голос. Степанида повернулась и увидела сухенькую старушку, полностью потерявшуюся в кресле у камина.

– Здрав-ствуйте! – отчеканила Степка и с интересом уставилась на болотную ведьму. Или обычную ведьму?

Старушка была до того маленькая, что с трудом верилось, что она может быть матерью такого огромного мужика. Пока Степанида не встретилась с ней глазами. Ух, глазища! Точно, как у сына! Глядят, словно насквозь сверлят.

Вопреки устоявшемуся представлению, ведьма не была одета в пуховый платок и платье с передником. На ней были обычные синие джинсы, белый вязанный свитер под горло, красные носки. На голове у старухи вообще творилось нечто невообразимое. Седые короткие кудри, выкрашенные в разные цвета, кокетливо уложенные буклями по маленькой голове, Степанида сначала приняла за забавную шапочку. Но подошла ближе и поразилась. «Ничего себе причесон!»

В ушах ведьмы висели цыганские серьги, на руках браслеты-фенечки, на пальцах кольца с массивными камнями. Взрыв стиля.

Хорошо, хоть косметики на лице было мало. Лишь ярко-морковная помада на губах. Старушка улыбнулась, явив абсолютно белые зубы и показала рукой на кресло подле себя. Степанида приблизилась, медленно села, наконец освободив руку из захвата мужика.

– Как тебе, нравится дом твоего лесника, аль нет? Он его сам построил, своими ручками… – но заметив, как у Степаниды расширились глаза, осеклась.

– Ле-сника? – прошептала Слагалица побелевшими губами.

«Была правда, да в лес ушла»

– А ты не знала? – старушка перевела вопрошающий взгляд на сына, – не поняла?

– Мать… – мужик покачал головой, – вот, вечно ты…

– Что?

– То! Мы поговорить не успели еще!

– Поговорить, значит, не успели, а в койку прыгнуть, так запросто! Еще скажи не знакомы! – фыркнула точь в точь, как недавно сын.

Степанида переводила взгляд с одного на другого и ощущала, как раздражение завладевает ею целиком. Все это уже слишком! Сын с матерью вели беседу, словно ее здесь не было.

– Не знакомы, – пожал плечами, как оказалось, лесник, боковым зрением поглядывая на реакцию Слагалицы.

– О времена, о нравы! – закатила глаза ведьма.

– Ты это пришла сказать?

– Нет, не это! – съехидничала гламурная старушка, – видение у меня было, что вы, голубки, страсти придались и все силы похер… ой, простите, вырвалось.

– Объясни! – потребовал сын.

Тут Степанида отмерла и как закричит:

– Стоп! Стоп! Как лесник? Ты – лесник? – повернулась к нему лицом, глазами стреляя.

– Лесник, – вздохнул мужик.

– Твою ж… простите, мать! А медведь, кто?

– Ты ей про медведя сказал? – вставила ведьма.

– Ничего я не говорил! – мужик начал психовать.

– А откуда тогда?

– Кто медведь? – повысила голос Степанида, – отвечай, или я за себя не ручаюсь!

– Тоже я, успокойся…

– Успокоиться? Ты говоришь мне успокоиться, когда сам отравил, в голодную самку превратил, а потом сам от себя же спас? Какую игру ты ведешь?

– Я не играл! – зло ответил мужик, – ты ничего не знаешь, все исковеркала! Не так было!

– А как было? – на глаза навернулись слезы, – вы все меня используете!

– Не плачь! – мужчина оказался у ее ног, обнял за колени, заглядывая в глаза. Злость испарилась при виде ее расстроенного лица, – я обещал все рассказать. Ты поймешь! Не так все, не так! – голос его сорвался.

– Детка, – подала голос старушка, – погоди ты реветь, не поженились еще, вот обвенчаетесь – реви скок хошь! – от этих слов слезы вмиг высохли.

– Мать! Ты издеваешься? – жених развернулся к ведьме, – ты сказала, что пришла по делу, а сама масла в огонь?

– Ладно-ладно! – примирительно подняла руки вверх та, – просто вы такие забавные.

– Мать, последнее предупреждение! – в глазах мужчины мелькнули зеленые огни, хорошо, что Степанида этого не видела.

– Не грози матери! – ответила она, пожурив пальцем, затем уселась удобнее и сказала, – значит слушайте, на ус мотайте! Нельзя вам… того этого.

– Чего «того этого»? Говори прямо.

– Грешить, сынок, грешить, в постельке кувыркаться!

– Это почему? Мы взрослые люди!

– Нельзя Слагалице в койку прыгать пока срок жениховства не истечет. Аккурат до весны ждать надо!

– Почему? Кто сказал? – опешил мужчина, все еще оставаясь у ног Степаниды.

– Кто сказал? – фыркнула старушка, – правила такие!

– Да ну!

– Да, мне Лукерья тоже самое говорила, – подала голос Степанида.

– Так ты знала? – поразилась ведьма.

– Ну… да…

– Так какого лешего вы там вытворяли? – повысила голос.

Степанида молча пожала плечами. А что тут ответишь? Рассказать, что голову потеряла? С ума сошла? Сама не своя была? Руки мужчины погладили ноги в поддерживающем жесте, как бы говоря, я знаю, я все понимаю…

– Вы сдурели, детки? – строго посмотрела на них женщина, – вам всерьез нельзя! Совсем!

– А то, что будет? – спросил лесник.

– Сила моя Слагалия уйдет навсегда, – ответила вместо ведьмы Степанида.

– Вот, черт!

– Не только твоя! – заявила старушка, – того олуха, что с тобой согрешит, тоже!

– Да? – вдруг оживился мужчина, – может это и хорошо?

– Думаешь? Оставишь лес на произвол судьбы? Кто знает когда следующий лесник родится?

– Да то я так… помечтать нельзя, что ли? – сказал, вмиг стал грустным.

– И никто не знает что с твоим медведем станется, если сила лесника умрет, – продолжала выговаривать мать, – а если взбесишься, как Назар?

– Кто такой Назар? – встряла Степанида, понимая, с каждым их словом запутывается все больше и больше.

– Потом, – ответил мужчина, – наедине все расскажу!

– Так что, детки, я бы на вашем месте не баловалась! Поняли? – женщина поочередно строго поглядела в глаза Степаниде и сыну.

– Да поняли, как тут не понять, – отмахнулся мужчина, – у тебя все? А то нам поговорить надо.

– В общих чертах все… – старуха бодро соскочила с кресла, прошлепала к входной двери, надела блестящие уги, норковую жилетку, – телефончик запиши мой, деточка! Поговорить по-бабьи, надобно. Позвони, как оклемаешься!

– Я не знаю где мой телефон, – вяло ответила Степанида.

– На вот, визиточку! – старушенция положила на столик квадратный листочек, – звони! Буду рада! – помахала ручкой, надела на голову бейсболку с меховыми ушками и хлопнула дверью.

«Умеет он сесть, умеет и разговор весть»

– М-да, испортила мать настроение, ничего не скажешь! – лесник поднялся на ноги, потер лицо и угрюмо посмотрел на Степаниду, – предлагаю поесть, а потом поговорить! Идет?

– Отпусти меня домой? – прошептала Степанида, – я отдохну, а через пару дней поговорим! Слишком много всего на меня свалилось!

– Ну уж нет! Ты сейчас в себе замкнешься, накрутишь невесть чего! Ведь так?

– Наверное…

– Не пущу я тебя никуда! – мужчина опять опустился перед ней на корточки, взял лицо в ладони и пылко сказал, – это выше моих сил! Пока не видел, еще мог терпеть… А теперь…

– Ты слышал, что мать сказала? Нам нельзя! – сглотнула Степанида, – от прикосновения стало жарко и говорить совсем расхотелось.

– Слышал я, слышал… Ничего делать не будем, просто побудь рядом, поговорим. Еще только один день. До вечера.

– А… твой сын?

– Ему пришлось срочно уехать, вызвали в район. Просил отвезти тебя домой. Побудь до вечера, – повторил, – сейчас поедим, а затем я все расскажу. Разве ты не этого хотела?

– Этого, – Степанида заглянула в его глаза и вдруг вспомнила, – слушай, а почему я перестала от страсти гореть?

– Не понял? – у мужика окосело лицо, – то есть?

– Ну… вот вчера я заметила, что могу спокойно смотреть в глаза мэру, ну, сыну твоему, и тебе тоже…

– А раньше не могла?

– Эм, раньше могла, но с последствиями.

– Какими?

– Ну… – как же трудно это сказать вслух, тем более ему, – сразу хотелось… секса… – прошептала совсем тихо.

– С кем? – взревел лесник-медведь.

– Со всеми…

– Что?

– Со всеми женихами, – исправилась Степанида, – Лукерья говорила это временно, пока 135 дней не пройдут и я не выберу одного…

– Да я им головы оторву! – мужик вскочил на ноги и забегал по комнате, – всем, до единого! Ты моя! Ты – моя! – на последнем слове «моя» тело сотряслось и стало стремительно покрываться шерстью. Степанида испуганно вскрикнула, закрыла лицо ладонями и вжалась в кресло.

– Ш-ш-ш, прости, – услышала рядом. Ее ладони убрали от лица. Перед ней сидел все тот же лесник, – я это контролирую… сейчас… не бойся.

«Всякий дом хозяином держится»

Кухня в его доме отражала суть хозяина. Как, в прочем, и весь дом. Строгий, непредсказуемый и таинственный.

В нее вела неприметная дверь за лестницей, сливающаяся со стеной, словно хозяин умышленно спрятал ее от гостей. А когда дверь отворили, оказалось, что в доме есть еще одно большое, достойное подробного описания помещение.

Вся мебель была ручной работы из настоящего дерева. Такой же грубой обработки, как и кабинет хозяина. Но, приглядевшись, Степанида увидела, что это не от небрежного исполнения, а из-за подражания единому стилю. На самом деле каждая планочка, досточка или уголок, тщательно отполированы и вскрыты лаком. При близком рассмотрении, женщина оценила и фактурный рисунок древесины и то, как равномерно лег лак, без потеков и мазков.

Степанида прошлась по кухне, погладила мебель, отмечая не только деревенско-брутально-медвежий стиль, а и чистоту, в которой она содержалась. Это же было заметно и по ванной комнате. Складывалось впечатление, что в дом недавно вселились. О том же говорил приятный запах древесины, к которому женщина так и не принюхалась, ощущая при каждом вдохе.

Лесник прошлепал босыми ногами по черному, глянцевому плиточному полу и открыл такой же черный холодильник. Начал доставать оттуда контейнеры с едой, пока женщина заинтересовано оглядывала комнату.

Удивительное сочетание ультрасовременной техники и декора под старину, делали кухню самой оригинальной из ранее виденных. Круглый стол на широкой пне-ноге стоял у окна, поодаль от рабочей поверхности. Скатерти на нем было, зато в центре стоял горшок с белой цветущей геранью. Вокруг стола стояло три высоких табурета и два стула со спинкой с мягкой подушкой. Один широкий, а второй узкий, но повыше, словно предназначенный для ребенка. Степанида остановилась у него и задумался, кому бы он мог принадлежать.

– Я его сделал для тебя, – сказал мужчина, вырвав женщину из дум.

– Почему, для меня? – удивилась.

– Стол высокий, на табурете жестко, да ты и не дотянешься, – пожал плечами, – присядь, угадал ли с высотой?

Женщина вскарабкалась в стул, откинулась на подушку, поерзала.

– Удобно, но почему именно для меня? У тебя мама совсем мелкая, почему не для нее?

– Она ко мне редко заходит, сегодня во второй раз после постройки дома, – опять пожал плечами.

– Почему?

– Далеко от цивилизации и ее бизнеса, – лесник включил чайник, порезал хлеб, двигаясь по кухне быстро, привычными широкими шагами, – чем предпочитаешь позавтракать? Есть стейки, картошка отварная, фасоль с мясом, грибы жаренные, блины с потрошками…

– Ого, ассортимент, как в ресторане! – поразилась женщина, – ты ждал гостей? И кто все это готовил?

– Нет, гостей не ждал. Готовил сам. Так что выбираешь? – поднял бровь.

– Картошку и грибы, наверное, – ответила Степанида, помня о запрете на мясо, – а кофе в твоей берлоге имеется? – ляпнула про берлогу и прикусила язык, – ой, извини!

– Ничего, я дом тоже берлогой называю. Хочу я, или нет, но медведь и есть! – кривовато улыбнулся, – кофе имеется. Какой предпочитаешь?

Пока мужчина разогревал еду и варил кофе, Степанида глазела по сторонам. Гладила стены, заглянула в окно. У окна обнаружилась еще одна дверь, на улицу, от которой узкая тропа вела к уютной беседке, заплетенной неизвестным растением.

А вокруг лес. Высокие сосны, ели и дубы. Скорее всего были в нем и другие деревья, но Степка в них мало разбиралась. Красиво. Дико, первозданно, но бесподобно. Этот дом рождал еще больше вопросов в голове женщины и она уже запуталась, о чем хотела бы спросить в первую очередь.

Этот мужчина был не таким, как все. И дом у него такой же.

– Готово! Присаживайся, – позвал он ее через минуту. Степанида оторвалась от окна, уселась на лично для нее сделанный стул, схватилась за кофе.

Оказалось, они с лесником любят одинаковый кофе. Черный, крепкий, без ничего. Мужчина разместился в большом стуле напротив нее. Себе он разогрел стейк, величиной с блюдо, миску фасоли и поставил рядом ломоть хлеба, какой Степанида ела бы неделю. «Ого, у мужика аппетит!»

Перед ней же лежала тарелка с картофелем и рядом, на подставке, сковорода с лесными грибами.

– Это все мне?

– Угу, – подтвердил, жуя.

– Шутишь? В меня столько не влезет! – Степанида отодвинула картошку вилкой, выделив себе четвертую часть и положила рядом ложку грибов. Она и сама любила поесть, но не столько же!

– Ты болела, тебе силы нужны! – воспротивился хозяин.

– Этого мне более чем! И знаешь, я не голодная, – пригубила кофе, с наслаждением ощущая терпкий вкус и горечь, так необходимые с утра.

Лесник ел молча, быстро разделавшись со стейком. Так же быстро прикончил фасоль. Степанида же лениво поковыряла еду, зато кофе выпила и попросила еще чашечку. Ждала в нетерпении, когда можно будет приступить к вопросам.

Мужчина забрал и ее тарелку, съел все, что осталось, не побрезговав. Сварил еще две чашки кофе и только тогда откинулся на спинку.

– Я сыт! – улыбнулся, – ты извини, но когда голоден, становлюсь сам не свой!

– Настоящий медведь, да? – Степанида вяло улыбнулась в ответ.

– Угу… – улыбка ушла с лица мужчины. Степка сделала вывод, что упоминание про медведя ему неприятно, – ладно, с чего бы нам начать? Если хочешь, можем с кофе выйти в гостиную? Разожгу камин.

– Нет, дай останемся здесь. Мне нравится твоя кухня. Весь дом нравится, – исправилась, – ты правда сам его построил?

– Правда. Помощники были, но почти все сам.

– И мебель?

– И мебель, но не всю. Кровати и шкафы купил. Кресла у камина раритетные, они еще у моего прадеда в избе стояли. Он их сделал на заказ одному князьку. Да тут революция. Так у деда и остались. А вот кабинет и кухня – целиком мои творения, – сказал с гордостью.

– Ничего себе, талант! – похвалила Степка, неподдельно восхитившись, – а ты этим зарабатываешь?

– Нет! Это хобби. Так, под удовольствие, для себя…

– А мог бы и зарабатывать!

– Нет, это не мое, контактировать с людьми не люблю. А это же обсуждение заказа, постоянные встречи, уточнение, выбор материала. О нет, увольте!

– Сам по себе?

– Угу…

– А почему? В силу характера или… должности? Призвания? Дара? Как в твоем случае это называется?

– В силу долга. В моем случае это называется долг, – мужчина посерьезнел, – а теперь и характера.

– Почему «теперь»? Раньше у тебя был другой характер? – Степанида чувствовала, что разговор уходит не в то русло, но позволила ему течь своим путем.

– Угу… можно сказать и так.

– А, что изменилось?

Мужчина скривился, словно съел лимон. Помолчал. Степанида ждала ответ, не моргая и не дыша. Чувствовала, что задела больной мозоль, но отступать не собиралась. Если он «вернулся» в женихи, то пусть все скелеты вытаскивает!

– Меня укусил взбесившийся медведь-оборотник, – ответил наконец.

– Ого…

– С тех пор характер начал меняться, как говорят близкие, в худшую сторону, – криво улыбнулся, – что, захочешь теперь сбежать?

– Почему именно «теперь»? Я в принципе сбежать хотела, – ответила честно. А что? Он честно и она честно!

– Не получится, – сказал решительно, буравя грозным взглядом, но в этот раз Степка не испугалась, – я не отпущу тебя, понимаешь?

– Пока не очень, – женщина незаметно для себя выпила вторую чашку кофе и от нечем занять руки, стала ее вертеть, – ладно, что там у тебя с характером, увидим. Расскажи мне почему отказался от меня? И из-за чего передумал?

– Тебя сильнее всего это тревожит? – поднял одну бровь, – не тот факт, что я зверь дикий и местами не управляемый, а именно почему отказался?

– Неуправляемый, говоришь? – Степа, как и он, подняла бровь, – немного беспокоит, но не так что бы. Мне Лукерья рассказывала, что все мои женихи хорошие люди. Ну, или не совсем люди, не важно. Так что беспокоиться, наверное, нечего.

– Да? Как интересно, – упоминание соперников мужику не понравилось, но он больше ничего не сказал.

– Да. Так что рассказывай, а то знаешь ли, обидно твое метание из стороны в сторону.

– Я не метался! Я как лучше хотел. О тебе думал в первую очередь!

– В разговоре с матерью ты сказал, что урод и поэтому от меня отказываешься. Что это значит? Не шрам ведь имел ввиду?

– Нет, я не так сказал. Я сказал «монстр», имея ввиду звериную сущность, – ответил, отвернув голову.

– Может быть. Наверное я неправильно поняла, решив, что ты говорил о внешности. Но даже если так, почему передумал? Ты же не перестал был медведем?

– Нет, увы не перестал, – сказал горько.

– Ты… не рад, что медведь? – Степанида спросила это самым мягким тоном, на какой была способна.

– Не рад? – лесник повернулся к ней лицом, – я ненавижу эту часть себя! – сказал, как плюнул, – вся моя жизнь пошла кувырком с тех пор!

– Но… почему? Это после нападения медведя? Я правильно поняла, ты не с рождения им был? – Степанида протянула через стол руку, словно хотела коснуться его, но не дотянулась и убрала, засунув под стол, засмущавшись собственного порыва. Медведь заметил это. Встал с места, перетащил стул почти впритык к ее стулу и сел, касаясь своими коленями ее. Сграбастал ладони в свои, довольно оскалился. И только тогда ответил:

– Ты права, я стал медведем по воле несчастного случая в зрелом возрасте. У меня тогда уже был Никита.

– А почему он на тебя напал? Разве не ты хозяин леса, царь зверей?

– Царь зверей – лев! – улыбнулся лесник, – а я просто… э-э-э, пусть будет местный управленец, – но ты права, медведь не должен был на меня напасть, это недоразумение, – улыбка слишком быстро сползла с его лица, Степанида даже не успела на нее налюбоваться.

– И ты заразился и стал оборотником?

– Приблизительно так.

– А как это выражается? В полнолуние ты превращаешься в медведя и идешь громить пчелиные дупла? – женщина мягко улыбнулась, желая немного расслабить его, а то ее ладони в его захвате едва не трещали.

– Давай о медвежьей сущности расскажу в следующий раз, а? Не хочу пугать сразу, – хватка ослабла и он пальцами легонько провел по внутренней стороне ладони, посылая мурашки бегать по всему ее телу.

– Л-ладно. Тогда расскажи от чего передумал.

В ответ мужик что-то нечленораздельное буркнул, но ответил.

– Медведь не позволил. Он сказал – ты его пара, – и глаза опустил.

– Медведь? То есть меня выбрал зверь, а человек отказался? – Степка вырвала ладони и скрестила руки перед собой, – м-да…

– Что, «м-да»? – глянул хмуро, – что ты поняла своей милой головкой?

– Поняла, что тебе, человеку – не нужна. Передумать звериные инстинкты вынудили! – ответила обижено.

– Ничего ты не знаешь! – рявкнул и вскочил с места, – ничего не знаешь!

– А ты расскажи! – крикнула в ответ. Мужчина развернул ее вместе со стулом, положил руку по обе стороны, уперев стол, склонился к самому лицу и прорычал:

– Я хотел и хочу тебя до боли! И это продолжается не один год, не два! А двадцать! Целых двадцать лет меня ломает!

– Да как так??? Ты не видел меня до этого ни разу!

– Видел! – сказал и отвернулся. Отошел к окну, стал к ней спиной и заговорил: – ты появилась в деревне сразу после гибели бабушки. Двадцать два года назад. Верно?

– Вроде, я точно не помню. Но бабушку не видела никогда, это правда.

– Мне тогда было двадцать три. На руках малолетний сын, а ты совсем соплячка. Сколько тебе было? Восемь, девять? – и не дожидаясь ответа продолжил, – я понял сразу, что ты следующая Слагалица, но еще не знал, что моя…

– Двадцать два года назад мне было десять…

– Тогда, я не обратил на тебя внимания, как на женщину. Но видел не раз. Заходил в гости к деду, разве не помнишь? Мы с ним рыбачили часто, на охоту ходили.

– Н-не помню, прости, – ответила растеряно, она вообще слабо помнила тот период жизни. Какие-то мелочи, деда, его стряпню, братьев и сестер двоюродных, совместные игры. Но никак не лесника.

– Но потом ты подросла. Приехала на лето из города и меня, как молнией шибануло. У тебя же тогда месячные начались, да? – и развернулся к Степаниде лицом.

– Ч-что? – женщина залилась краской и выпучила глаза.

– Месячные, говорю, у тебя в тот год начались. Созрела ты. Вот и почувствовал я тягу в первый раз.

– Н-незнаю, – пролепетала Степанида.

– Не знаешь когда месячные начались? – хмыкнул лесник.

– Знаю! Э-э-э… слушай, это-то здесь причем???

– При том, что когда ты стала половозрелой, я это почувствовал. Тогда все изменилось. И ты изменилась. Перестала быть для меня ребенком.

– Эй! Мне тогда было всего лишь двенадцать! – подлая краска никак не хотела сходить с лица.

– А что это меняло? Я же не преследовал тебя, не домогался. Спокойно ждал своего часа. Хотя, какой там спокойно! – и опять отвернулся, нахмурившись, – так вот… с того момента моя жизнь стала… сложной. Не было дня, чтоб я не думал о тебе. Ты не представляешь, какая это мука, знать что ты моя и не иметь возможности приблизиться, дотронуться, поцеловать. Думаешь, тело хотело слушать доводы о твоем возрасте? И что надо подождать хотя бы до восемнадцати?

– Подожди, но почему ты решил, что я твоя? Это медведя ко мне тянуло?

– Нет! – выкрикнул, – медведя тогда и в помине не было, – добавил тише, – я уже тогда знал, что стал одним из семи твоих женихов.

– Хм, я думала, что женихи появились только несколько дней назад, когда я только вернулась в село, – пролепетала, пытаясь обдумать услышанное.

– Они были всегда, просто ты с ними не встречалась до этого. Не время было. Видимо пора пришла только теперь.

– Ужас какой. Мне очень жаль, что ты мучился эти годы, – женщина подошла к леснику и стала рядом, глядя вместе с ним на лес, – но почему ты не нашел меня раньше? В восемнадцать, двадцать, когда мне уже было… можно?

– Я так и планировал. Думал, дождусь совершеннолетия… Но сначала ты перестала приезжать в деревню.

– Родители не отпускали. Говорили, что я уже слишком взрослая, чтоб бегать по полям.

– Но я не отчаялся, решил, хорошо, что не мозолишь глаза, – Степанида толкнула его локтем в бок, он улыбнулся и продолжил, глядя в окно, – думал дать тебе повзрослеть, затем подстроить встречу. Ну, а потом все должно было произойти само собой. Но…

– Что-то случилось, да?

– Да, случилось. После нападения медведя… я стал превращаться в оборотника. Этот процесс был… долгим и болезненным. Вся жизнь пошла кувырком. Я в принципе не должен был выжить, – каждое слово давалось мужчине с трудом, он говорил сквозь зубы, – в общем, как понимаешь, мечтать найти тебя, перестал.

Степанида вздохнула. Она плохо представляла, что ему пришлось пережить, но понимала, что в такой момент никому бы не было дела до романтики. А мужчина между тем продолжил:

– Но я не забывал. Никогда не забывал. И когда проклятый зверь вынуждал делать… то, чего я не хотел… тоже помнил о тебе.

– А… что он вынуждал тебя делать? – женщина испугалась этих слов. Взмолилась про себя, только бы он не сказал, что ел людей, например. После такого она вряд ли бы захотела остаться с ним, пусть он сколько угодно говорил бы про истинную пару.

– Об этом давай потом, а?

– Ты… совершал преступления? – спросила затаив дыхание.

– Нет! Конечно же нет! – возмутился.

– Фу-х!

– А ты, что подумала?

– Не знаю, а что делают оборотни? В кино они задирают людей, – пожала плечами, – я рада, что ты этого не делал!

– А уж я, как рад! В жизни не так, как в кино, – аккуратно положил ей руку на плечо, прижимая к своему боку. Степанида не стала сопротивляться, – я подошел к той части своего рассказа, в которой говорится почему я отказался от тебя.

– Говори… – закрыла глаза. Было уютно прижиматься к его боку и в данный момент она мечтала, чтоб он не сказал ничего такого, чего она не сможет простить.

– Когда ты появилась снова и процесс жениховства запустился, я почувствовал сразу. Тяга стала сильнее, плюс звериные инстинкты. Чуть с ума не сошел. На день перекидывался раза по три, хотя до этого уже полностью контролировал «зверя». Вот тогда и решил, что такой муж тебе не нужен. Что я тебе дам? Существование вдали от людей рядом с полубезумным мужиком?

Степанида не ответила. А что тут скажешь? Она еще сама не знала, что ей нужно от жизни и какую роль мог бы в ней сыграть «полубезумный мужик».

– Бабушка твоя рассказывала, что если жених добровольно откажется от Слагалицы, его тут же отпустит. Мол, сознательный выбор сделан, на этом стоп любовной горячке.

– А ты дружил с бабушкой? Почему она тебе это рассказывала?

– Можно сказать, что дружил. Она очень хорошая была, добрая. Судьбу мою пыталась поправить. Суженную искала.

– А кстати, ты же был женат уже?

– Не был.

– А как же сын?

– Это другая история, если захочешь расскажу позже, – лесник сделал полшага назад и в сторону, оказавшись за спиной женщины. Обнял и прижал к груди. Стало жарко-жарко, – постой, не вырывайся, – попросил, – мне так легче рассказывать.

– Хитрый, – улыбнулась, но противиться не стала, ей тоже было хорошо.

– Я думаю, она догадывалась, что моей суженой будет Слагалица, поэтому и рассказывала о них. Я вспомнил рассказ и принял решение отказаться от судьбы. Но была еще одна причина, вынудившая это сделать.