Текст книги "Степанида и 7 женихов (СИ)"

Автор книги: НатАша Шкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Невидимая сила тащила меня все глубже и дальше от берега. Когда я начал задыхаться и хлебанул воды, думая что все, пришел мой последний миг жизни, понял, что не захлебываюсь, а, не понятно каким образом дышу. Хватка на ноге ослабла и я выплыл на поверхность. Не помню, как добрался до берега, вот только берег оказался другим. Я тогда подумал, что с перепугу поплыл в другую сторону. Когда рухнул на траву без сил ко мне подошел старец. Древний, борода до колена, волосы сзади в косу заплетены. Одет он был в брюки, рубаху и лапти. Я поразился, что так давно никто не одевается даже в нашей деревне. Сел старик рядом и говорит мне: «Здоров будь, внук!» А я ему: «Здрасте! Только Вы обознались, я не внук Вам!» А дед засмеялся и сказал, что вообще-то я прав, я не внук, а пра-правнук! И рассказал мне байку, что он управленец водной стихией и пришло его время передавать полномочия. И вот я, оказывается, его наследник.

– Не поверил?

– Не поверил. Решил, что дед сумасшедший. Но он убедил. Показал кое-какие приемчики, от которых у меня челюсть отвалилась, – отдавшись воспоминаниям водяник улыбнулся, – в общем начал меня дед учить. Я каждый день сбегал к нему. Он всегда ждал меня у речки, а потом забирал в свой мир. Я его полюбил. Он хороший, забавный был. Шутил смешно. Любимая фразочка знаешь какая? Рассказывал, бывало, про речку: «Вот ране рыба была, так рыба! Без портков в воду не войдешь!»

Степка засмеялась.

– Или. «Ага! Ща-зы! Канда русалка на шпагат сядить!» – сказал Митя нарочито старческим голосом.

– Кажется у твоего деда и у моей Лукерьи учитель был один! – смеялась Степка, – она что-то как сказанёт, хоть записывай.

– Здесь раньше все так говорили. Есть старожилы, до сих пор на старорусском бают.

– И что, Митя? Выучился ты? Что дальше было?

– Выучился. Потом дед ушел. Все.

– Как грустно.

– Ничего. Он прожил хорошую, долгую жизнь.

– А как ты совмещаешь жизнь в двух мирах? – поинтересовалась, – успеваешь?

– Спокойно совмещаю. Один недостаток, не могу далеко уехать от своего дома. Посмотреть со мной Париж тебе не удастся, – сказал грустно.

– Это не самое главное в жизни, – ответила Степка и сменила тему, – расскажи про лесника, почему вы воюете, ты говорил уже много лет.

– Это начали не мы с Гором, а наши предки. Что-то не поделили в далеком прошлом и закрыли ход на свои территории.

– А как же тогда ты пробрался в его лес? – удивилась.

– Поплющило малёхо, – пожал плечами, – ты же помнишь мое лицо. Обезвоживание пошло.

– О да, у тебя такое лицо было! – Степка скорчила страшную рожицу, – думала навсегда… Постой, так если ты в его мир протиснулся, значит… и он сможет?

– Да он уже смог, – хмыкнул, – часа два бегает, дом ищет.

– Ой, – пискнула Степка, – найдет?

– Нет, не бойся. А даже если найдет, в воду не войдет.

– Точно? – Степке от одной мысли, что лесник мог их видеть, стало не по себе, – а как ему это аукнется? Если тебя поплющило, то с ним что будет?

– Если меня осушило, его наоборот, притопит. Не волнуйся, станет невмоготу – домой вернется, умеренно тонуть не станет. Да и я контролирую.

«Кто не ревнует, тот не любит»

Степка загрустила. Гора стало жалко, да и Митю. Остальных женихов, тоже. Подумала, что у нее положение, пожалуй, получше, чем у них. Из них она выберет только одного, а другие останутся ни с чем.

– Все будет хорошо! – вдруг сказал Митя, словно догадавшись о печальных думах Слагалицы.

– Потому что плохо уже надоело? – кисло улыбнулась в ответ.

– Каким бы не был твой выбор, – вот точно понял, о чем она думала, – ты можешь быть уверена, что муж в тебе души чаять не будет.

– Я не только о себе тревожусь. Мне неприятно, что остальным больно придется сделать. Кстати, – не известно зачем добавила, – по правилам мне дозволяется выбрать двоих мужей.

– То есть, как? Одновременно? Или… – опешил Митя.

– Одновременно. Лукерья, это моя охоронница дома, которая в курс дела вводила, рассказывала и даже советовала выбирать двоих. Вот так-то.

– Не понял, зачем?

– Э-э-э, откаты гасить, я так поняла. Если у одного сил не хватит, то… – и залилась краской под пристальным взглядом. Митя смотрел серьезно, не моргая и наоборот, побледнел.

– Не знаю, зачем я это рассказала, – промямлила, когда Митя ничего не ответил, продолжая глядеть на нее странным взглядом, – правду говорят, глупая мысль никогда не запаздывает.

– Да нет… просто я на миг представил… – ответил водяник, возвращаясь из задумчивости.

– И что скажешь?

– Трудный вопрос, Панни, скажу честно. И раз ты еще не выбрала, предпочитаю пока его отложить. Спрошу вот только. Не отвечай, если не хочешь.

– Спрашивай.

– Кто из кандидатов тебе нравится больше всего? Кроме Гора, конечно.

– Мне пока трудно разобраться, прости… Дай мне время, пожалуйста, – ответила тихо, – скажу лишь, что с тобой уютно, спокойно, так, словно я знаю и доверяю тебе всю жизнь. Но раз уж у меня есть сто один, хотя нет, уже… – она прикинула в уме, – восемьдесят пять, я ними воспользуюсь.

После этого разговора настроение испортилось у обоих. Митя больше ни о чем не спрашивал, а Степка все думала о бегающем рядом взбешенном медведе. Они посидели в тишине у воды, не в силах заговорить о разлуке. Но время шло…

– Пожалуй, мне пора, – Степка подняла глаза на Митю.

– Да… я провожу.

– Не против, если я позже верну тебе одежду?

– Если хочешь, оставь себе. Тебе эти брюки идут больше, чем мне, – он перевел взгляд на обтянутые трикотажной тканью круглые бедра и стрельнул глазами. Напряжение тут же ушло и Степка рассмеялась.

– Да уж, сидят, как влитые!

– Я захвачу тебе куртку, там холодно! – Митя вошел в дом, оставив Степку наедине. Она в последний раз провела взглядом по дому, речке, ивам на берегу. И подумала, как было бы чудесно просыпаться и завтракать у воды, встречая рассвет солнышка. А потом вспомнила дом лесника и решила, что его дом тоже хорош. «И дома хорошие, и хозяева, что надо…» – вздохнула.

– Давай попрощаемся здесь. Я перенесу тебя, а возле твоего дом явно караулит Гор, попрощаться не даст.

– Он уже ушел из твоего мира?

– Ушел. Но силен, лосяра, не думал, что так долго продержится, – сказал с уважением в голосе.

– Он не лось, он медведь!

Степка встала на пальчики и обняла Митю за шею.

– Спасибо тебе за все! – сказала, заглядывая в глаза, – за все… ну, ты понимаешь.

– Это тебе, спасибо, Рыженькая! – Митя прижал к себе Степку до хруста в костях, – я был счастлив провести с тобой время, а за… все остальное не стоит благодарить. Буду рад повторить! – и та-а-а-а-к посмотрел, что все тело Слагалицы вмиг огнем желания обдало. Митя прижался к губам в жгучем поцелуе, провел ладонью между лопаток, нажал на поясницу. Степка выгнулась и застонала в ласкающие губы. Оторвался мужчина тяжело дыша и выдавил из себя:

– Обувайся! Я принес свои кроссовки.

Выглядела Степка забавно в его махровых носках, кроссовках, куртке с рукавами, как у Арлекина. Пожалуй, только спортивная шапка смотрелась прилично.

– Слушай, что ты меня обрядил, как на Северный Полюс?

– Там ночью снег пошел и мороз ударил! – строго ответил Митя, – хочешь заболеть? Шнуруй потуже, тогда не свалятся!

– Давай, прячься, трусишка! – Митя взял Степаниду на руки, распахнул свою куртку, приглашая спрятать лицо на груди, что она с радостью и сделала.

Затем был полет, от которого стыло в жилах, но закончился он быстро, кажется, Степка привыкла к этому перемещению.

«С виду тих, да характером лих»

Медведь напал сразу. Степанида еще не успела понять, что находится в своем мире, как ее выбили из рук Мити. Она упала и больно ударилась спиной. От удара на несколько минут лишилась дыхания, но когда, хватая воздух ртом в попытке вздохнуть села, обомлела. Хотела закричать, да из губ раздался стон.

Гор, в одних лишь черных брюках, босиком, с мокрыми волосами, в которых уже застыли сосульки, держал за горло Митю, подняв над землей. Его грудь, руки и плечи были покрыты густой шерстью с коркой льда. Кожа, не покрытая волосами, отдавала синевой. «Он на половину перекинулся!» – поняла Степка и испугалась еще больше.

Лесник был огромен. Далеко не мелкий Митя, рядом с ним казался подростком. А его здоровенная лапища, держащая за горло водяника, выглядела лапой смерти. Степка, как в замедленной съемке, с широко открытыми глазами смотрела на молчаливый поединок взглядов и на сжимающиеся пальцы лесника.

– Пиявка мелкая, я же тебя двумя пальцами раздавлю! – процедил Гор, – куда ты полез?

– Остынь, миш-ка, – хрипло, но совершенно спокойно ответил Митя. Он вытянул вперед руки, до этого болтающиеся вдоль тела и из них на лесника хлынули потоки воды, как из брандспойта. Гора отнесло на несколько шагов.

– Панни, ты как? – Митя оказался рядом и поднял ее на ноги, – цела?

– Гор! Хватит! – закричала Степанида, видя, как медведь с перекошенным лицом в один прыжок подскочил к ним, занеся руку для удара, – не порть все еще больше своим поведением!

Лесник повернулся к ней и моргнул. Один, раз, второй. А потом в них мелькнуло узнавание.

– Стеша?

– Иди домой! – продолжала кричать она, – ты не в себе!

Лесник нахмурился, помотал головой.

– Ты пахнешь ним и… желанием! – прорычал, потянув носом, – ты… ты была с ним?

– Остынь! – Митя попытался задвинуть Степаниду себе за спину, – Панни, беги домой, я сам с ним поговорю.

– Нет! Не надо ни с кем говорить! – Степка сама разозлилась не на шутку, отвела руку Мити, выступая вперед, меча искры в лесника, – я тебе ничего не должна! И ничего не обещала! А ты рычишь, метки ставишь и диктуешь правила! – ткнула пальцем в медвежью грудь, в которой кстати, уже стало поменьше шерсти, – Так вот запомни, Гор! Если ты будешь вести себя как дикарь, я больше даже разговаривать с тобой не стану! Усек?

У Гора вытянулось лицо, подобного гнева с ее стороны он не ожидал. Степка тем временем отвернулась от него, чмокнула Митю в щеку и сказала:

– Я позвоню! – развернулась и пошла широкими шагами в сторону дома.

Мужчины смотрели ей в след, пока она не скрылась из виду. Первым заговорил Гор, хотя больше это походило на плохо сдерживаемый рев:

– Ушлепок, ты куда лезешь? – с грозным видом повернулся в сторону Мити, – я же сказал – она моя истинная!

– Она и моя истинная, не жди, что я отступлюсь!

– У водяников не бывает истинных пар, а у медведей бывает!

– Слушай, ты со своим лохматым утомил! – если до этого Митя говорил спокойно, то здесь вспылил, глаза прищурил, – погоду видел? – прошипел, близко-близко склонившись к лицу Гора, – зима близко… мишка спать пойдет!

Глава 21

«Лучше дома своего нет на свете ничего»

Ступила Степка на порог родного домика в бодром расположении духа. Адреналин от стычки с Гором все еще бурлил в крови, поэтому она не сразу заметила изменения.

– Народ! Я дома! Чур на руки меня не хватать! – закричала у входа. И осеклась с открытым ртом, – не поняла…

Первой мыслью было, что домом ошиблась. Так нет же, шла через свой сад, мимо родной баньки и ненавистного покосившегося клозета. И порог ее и дверь входная. Но внутри… чудеса…

Узкого коридорчика с вешалкой для верхней одежды больше не было. Его место заняла просторная гостиная с почти современным угловым диваном и низким журнальным столиком. На столике красовался букет хризантем в трехлитровой банке. Степка даже головой тряхнула, чтоб от наваждения избавиться. Поглядела левее и наткнулась взглядом на кресло-качалку у широкого окна, стоящее рядом с камином.

– Н-народ… – прошептала, – ау? Куда я попала?

– Добро пожаловать, барышня! – пробасил Егорыч у самого уха, – принимайте обновленные палаты!

– Очуметь… Егорыч, а че случилось-то? – все так же шепотом, словно боясь спугнуть увиденное.

– Как чаво, обустраиваем халабудку по вкусу навОй Слагалицы! – ответила Лукерья, – ну, чаво, сойдеть, аль нет? – и столько бахвальства было в голосе.

– Ээ-э-э… А как это?

– А так это! Теперича домик твой окончательно! И силенок мы набрались, творить могём!

– Упасть не подняться! – пролепетала хозяйка, – и что вы тут мне нановостроили?

– Входи, чаво стоишь, как не своя? Принимай работу!

Побрела Степка рассматривать обновленную жилплощадь, качая головой да охая. Дом изменился полностью. Ранее в нем было всего две комнаты, кухня, коридор, да горище, а сейчас он «вырос», на первый взгляд, раза в два.

Из гостиной женщина попала в совершенно другую кухню, от прежней только печка и осталась. Стол стоял длинный, дубовый, с массивной столешницей и двумя лавками по бокам. Хорошо, хоть родненький компьютер никуда не подевался, все так же находясь на столе, но в компании с… огромным медным самоваром!

– А самовар откуда взялся?

– Так теперича мы забагатели, вот… могём позволить барские излишества! – самодовольно ответила Лукерья.

– Это самовар в твоем понимании предмет роскоши, что ли? – уточнила Степка.

– Аль нет? – тоном «попробуй со мной поспорить» заявила охоронница.

– А фарфоровая посуда где? – полюбопытствовала Степка.

– Чаво?

– Таво! Я погляжу вы тут на свой вкус домик переделали, а меня спросить, забыли?

– Чаво, не угодили? – мгновенно завелась Лукерья, – не благодарная!

– Ты мне еще поговори! – шикнула хозяйка, – сейчас я проверю вашу самодеятельность. Ишь! Сами, втихую!

– Ты чаво, хозяюшка? – мгновенно сменила тон вредная охоронница, – злющая такая, аль, обидел хто?

– Все нормально! – отмахнулась и прошлепала дальше.

В новом доме теперь было четыре комнаты. Три пустые, а одна, сама большая, вмещала старую дедову кровать и сундук.

– Угу, до спальни не добрались и то хорошо. А это, что за лестница? – спросила, увидев деревянные ступени, уходящие вверх из гостиной.

– Так это… первОй дар от нас, – тихо ответил Егорыч, опасаясь, видно, чтоб и ему не перепало, – опочивальня там… повыше от душ страждущих…

– Да ты что! – всплеснула руками Степка и помчалась вверх по ступеням. Она в детстве часто сидела на горище, перетащив туда старое одеяло и часами глядела в узкое окошко. И мечтала, что это лично ее комната, так как в дедовом доме приходилось спать по пятеро-шестеро в одной единственной.

Наверху снова ахнула и рот ладошкой прикрыла. Не знала, смеяться ей или плакать. Комната, выросшая на месте старого горища была большая, с одним широким круглым окном, под которым стояла старомодная узкая койка, покрытая цветастым покрывалом. У койки находился сундук, сверху которого стояла еще одна банка с цветами.

И совестно стало Степке, что она строго говорила с Лукерьей. Старались ведь охоронники. Угодить хотели, вон, даже цветами украсили. И не важно, что в банке, а не в вазе хрустальной. Какие же они, все-таки, замечательные.

– Ничего себе, спальня… почти предел мечтаний, – пролепетала, – а кто это все сделал?

– Я, барышня, – тихо ответил Егорыч, – ежели не по нраву, тут же поправлю, только поясните чего, да как!

– А ты все-все можешь изменить? – осторожно, чтоб не обидеть, поинтересовалась Степка, подойдя к окну. Вид из него открывался потрясающий. Прямо на извилистую речку и пока еще зеленый лесок. Вдалеке даже виднелся мосток, по которому Слагалица бегали на Поляну.

– Не, не все.

Токмо ежели с природнього матерьялу. И то, что видать доводилось, – рассказывал Егоряч, так как Лукерья обиженно отмалчивалась, – вон как та тахта, что внизе, я ее в старОй книжке видал у деда, запомнилась.

– Угу, здорово! А если я тебе покажу другую картинку, ты и ее воспроизвести сможешь?

– Приложу все старания, барышня! – заверил Егорыч.

– Вот спасибо! Порадовал, прямо! А я думала на ремонт куча денег уйдет, а тут, такое… – произнесла пылко, пытаясь вину загладить и показать, что на самом деле, ей все понравилось.

– А второй дар глядеть изволите? – повеселевшим голосом перебил Егорыч.

– Изволю! Веди, Егорыч!

– Спуститься надобно, там, за сходнями дверка имеется…

Степка сбежала по ступеням, чувствуя, что настроение приподнимается все выше и выше… и нашла нужную дверь. Распахнула и обомлела. А потом захохотала и сползла по стеночке…

За дверью оказался санузел. Назвать его ванной комнатой, язык не повернулся. В углу этой домашней уборной стояла высокая кадушка наполненная водой, ушат, ковш и веничек березовый на полке. На гвоздике висела оцинкованная лохань, вместительная на вид, рядом табурет и пустое ведро. А чуть подале, за белой занавеской, крышечкой от кастрюли прикрытый, красовался предок унитаза. А точнее, деревянный помост с дырой посередине.

– Охушки, не сподобился барышне клозет новомодный, – прошептал Егорыч, – счас по шапке получать, значитсо…

– Ой-ой-ой, пущай тогда зад на морозе оголяить! – фыркнула Лукерья, – а мы так усердствовали, а она! Тьфу!

«В каждой избушке свои игрушки»

Отсмеявшись, Степанида поднялась на ноги и вошла в санузел, поглядеть на блага цивилизации поближе. Поближе оказалось еще смешнее, но Слагалица изо всех сил сдерживалась, боясь расстроить охоронников окончательно. Подняла крышечку с туалета, полюбопытствовать, а куда собственно ведет канализация и захохотала заново. Под крышечкой обнаружилось ведро.

– Бли-и-и-н! Е-егорыч! – сквозь смех проговорила, – а содержимое ведра куда девать?

– Ясное дело куда, барышня. В уборную, што на дворе… – растеряно пояснил охоронник.

– Все, я не могу! – Степка добрела до нового диванчика, рухнула на него и долго давилась смехом, чем еще больше озадачила охоронников.

– Так чаво не так, барышня? – расстроенным голосом спросил Егорыч, когда Степка наконец утихла.

– Егорыч, а ты знаешь, что такое канализация?

– Ну… малёхо…

– Я в общем-то тоже не большой специалист, но в наше время никто на улицу какаши не выносит… – она снова прыснула, представив, как идет на рассвете с ароматным ведром, «прятать клад», – для этого есть специальная яма, в которую все отходы жизнедеятельности, а так же вода из ванной и кухни стекает по специальным трубам…

– Хм, мне бы поглядеть, как такое чудо-юдо устроено, барышня…

– Вот подключу интернет, я тебе и инструкцию найду, и схему подробную! А сантехнику и трубы явно купить придется, – задумалась, – ну ничего, деньги-то у меня есть… Так, а пока, Егорыч, кровать сможешь заменить? Мне б побольше размером.

– Смогу, ежели изобразите, мне бы хоть набросок, самый пустяшный…

– А легко, пошли!

Уселась Степка в кухне за новым столом, достала тетрадь, ручку и начала рисовать кровать.

– Пошто тебе лежанка в половину опочивальни, коли супружника покамест нетути? – крякнула недовольно Лукерья, пока Степка поясняла Егорычу свои пожелания, – вот обвенчаешси…

– Лукерья, спасибо за совет, но вот с кроватью я как-нибудь сама, – отмахнулась Степка.

– Это ж скока полотна на бельишко надобно… расточительствуешь! – не унималась охоронница.

– У меня работа вредная, мне спать с комфортом полагается! Завтра поеду в магазин и выберу себе самое красивое, а может быть, даже шелковое!

– Сдурела, девка! Домотканного полотна полон сундук!

– Не хочу я твое полотно, молью поточенное!

– Истину люди бают! В распре с круглой лохой и уцепиться нетути об што!

– Чего? – опешила Степка. И пока она осмысливала, что сказала Лукерья, Егорыч кинулся на защиту хозяйки:

– От хабалка, утихнешь ты, аль нет?

– Сам утихни, шаврик!

– Чаво? Ты каво шаврикам обозвала, трупёрда?!

– Тебя, хобяка, тебя!

– Народ! – закричала во весь голос Слагалица, – харе собачиться, а то рот с мылом вымою! – а потом подумала, что рты еще найти надо, добавила, – Лукерья, я голодная, давай завтракать!

– Сделаем! – недовольно фыркнула охоронница, но ругаться перестала.

За нехитрым завтраком из творога с медом и большой чашкой кофе, Слагалица нарисовала комод, прикроватную тумбочку, трюмо и пуфик. Егорыч радостно обещал все соорудить уже к вечеру.

– Лукерья, а куда мой телефон подевался? – вспомнила Степанида.

– Не ведаю, не видала я!

– Ну не испарился ведь он? Я когда спать пошла, его на столе в кухне оставила!

– Я вот мекаю, а не провалился ли он подпол? – предположила Лукерья.

– С чего вдруг?

– Так коли дом шандарахнуло и он в рост попер, много чаво испарилось!

– Э-э-э, не поняла?

– Канда метка на груди возникла, припомни, как гахнуло!

– А, ну да, помню, было грохот…

– Так то домик наш в рост попер! Могло чаво в подпол провалилось!

– Здрасте, пожалуйста! – возмутилась Степанида, – и что делать?

– Ничаво… Упало и сгинуло…

– Пф! Телефон новый был совсем, я его в кредит купила! – завопила Степка, – да что ж такое? А деньги где? – она вскочила с места и забегала по дому в поисках коробки, в которой Николай деньги прислал.

– Не мечись, капиталы сберегла! – на столе появилась картонная коробка и Степанида с облегчением вздохнула.

– Блин, жалко телефон, – сказала печально, – придется новый покупать, а я женихам позвонить хотела, переживают наверное…

– Надо будет, поднимут гузку, да сами заявятся!

Только Степанида хотела спросить, какая муха сегодня укусила Лукерью, что она такая вредная, как раздался стук в дверь.

– О, нечисть принесло! – фыркнула охоронница.

«Рад не рад, а говори: милости просим!»

На пороге оказался не кто иной, как Матильда собственной персоной. В черной норковой шубке, белой ангоровой юбке и валяных, расшитых узорами сапожках. «Гламурная болотная ведьма!»

– О, ма-ма! – с сарказмом протянула Степанида, – Вы сами, без сыночка?

– Умница, уже мамой зовешь! – парировала Матильда, – я сама, твоих женихов сторож не впускает. Так я зайду?

Хозяйка нехотя посторонилась, впуская незваную гостью и, бросив беглый взгляд той за спину, увидела за калиткой знакомую блестящую иномарку и топчущихся неподалеку Тихого и Славного. Грозный, видно, сидел в автомобиле.

– Матильда, я на пять минут, – крикнула она гостье, – располагайтесь на диване пока.

«Но не чувствуйте себя, как дома!»

«Гостей – со всех волостей»

Схватила Митину куртку и вышла к женихам. Не успела сойти с порога, как из машины выскочил Грозный. Степка вздохнула, представив, что сейчас будет, но храбро распахнула калитку.

– Степанида! – просипел Грозный, схватив ее правую руку, традиционно приложившись губами. Женщина отметила, как незримой тенью вслед за олигархом из автомобиля выскользнули телохранители и остановились в нескольких шагах с таким зловещим видом, что другие два жениха подойти ни за что не отважились бы. Но глаз с разыгрывающейся сцены не сводили, – Вы снова не отвечаете на звонки! – по всему виду Грозного стало очевидно, что он еще болен, причем серьезно. Глаза красные, голос слабый, дышит так, словно стометровку пробежал.

– Антон! – ответила женщина, – зачем Вы приехали, если больны?

– Вы не ответили на мой вопрос, – красными глазами сверлил не слабее, чем здоровыми и Степка вздрогнула, почувствовав волну симпатии. «Блин, я ж забыла! В глаза не смотреть!» Отвела глаза в сторону и скороговоркой ответила:

– Я телефон потеряла! А новый еще не купила! Сожалею, что пришлось поволноваться. Но у меня все хорошо!

– До-ро-га-я! – Грозный, так и не выпустивший руку Степки из захвата, сжал еще сильнее, потянув на себя, – что здесь творится?

– В смысле?

– Что произошло сутки назад? – мужчина крутил головой, настойчиво ловя ее взгляд, – да посмотрите, наконец, на меня! – повысил голос и тут же закашлялся.

– Не кричите, Антон! – женщина встревожено поглядела по сторонам. Тихий и Славный, хоть и делали вид, что разговаривают о своем, тем не менее косили взглядом в их сторону. А из соседнего двора выглянула незнакомая старушка и тоже уставилась на нее с олигархом, повиснув на заборе – давайте не будем давать повод для сплетен! – и попыталась отнять руку, – ничего не произошло сутки назад, не понимаю, о чем Вы?

– За кого Вы меня принимаете? Позапрошлой ночью с Вами случилось нечто плохое, но черт меня подери, если я понимаю что! Это Ваше «ничего не произошло» вытряхнуло меня среди ночи из кровати и, с ужасом в сердце, заставило нестись сюда на всех порах! И каково было мое удивление, когда одновременно со мной сюда завалилось еще трое мужиков. И все мы, как котята, потерявшие мамку, мечась вдоль забора, пытались Вам дозвониться, но войти во двор не смогли? Вы живете под стеклянным куполом? И почему мы держались за сердце, словно в преддверии коллективного инфаркта? – небольшая пауза, чтоб откашляться и олигарх продолжил, – поэтому я еще раз повторю свой вопрос, Степа, что происходит? – к счастью всю эту тираду он произнес хриплым шепотом, но отсутствие голоса успешно компенсировал красноречивыми взглядами, которые Степка мужественно игнорировала.

– Д-а-а-а? Хм, как интересно… – промямлила, попытавшись прикинуться дурочкой, чтоб выиграть время для раздумий. «Вот и что мне сейчас делать? Как отмазываться? Зачем я вообще к ним вышла? Хотела успокоить и нарвалась на разборки…»

– И почему эти, – кивок в сторону первых двух женихов, – трутся возле тебя постоянно? – продолжал допытываться Грозный, сжав ладонь еще сильнее.

«О, нервничает, на «ты» перешел…»

– И почему ты в мужской одежде???

«Все-то ты замечаешь…»

Вывод, что делать, пришел спонтанно. В раз, в секунду, в голове созрело логичное в данной ситуации решение.

– Антон, отпустите руку, не делайте мне больно! – выдернула кисть и потерла, – раз Вам нужна правда, я готова рассказать, но предупрежу сразу – она Вам, ой как, не понравится!

– Ничего, я справлюсь! Говорите! – отрезал мужик.

– Не сейчас! – ответила категорично, – у меня послезавтра день рожденья, приглашаю Вас к себе, скажем часов в семь вечера. Гостей будет несколько и преимущественно мужчины, надеюсь Вы удержите себя в руках. За столом я открою… всю правду. Отвечу на любые вопросы. Советую не опаздывать, повторять несколько раз не стану! – эту тираду она произнесла самым серьезным тоном, на какой была способна, скрестив руки перед грудью.

Грозный какое-то время молчал, глядя на нее из-под нахмуренных бровей. Затем процедил сквозь зубы:

– Договорились! Я буду! – развернулся и, качаясь, прошагал в машину. Телохранители тут же поплелись следом. Через пару секунд, сорвавшись с места, автомобиль отъехал.

Не успела Степанида с облегчением выдохнуть, как к ней подкралась «дружная парочка» сосед плюс участковый. «И правда, чего они по двое ходят?» Выглядели те не так грозно, как Грозный, но порядком расстроенно. Степка, не дав им времени по новой начать расспросы, заговорила первой:

– Здравствуйте, Петр Ильич и Вячеслав Сергеевич! Как вы поживаете, все хорошо? А я приболела вот снова, только пошла на поправку, вирус вероятно…

Мужчины удивленно вытаращили на нее глаза, но она продолжила, быстро тараторя:

– И телефон потеряла, такая раззява, представляете? Ох, придется в город ехать, новый покупать. Но ничего, как раз есть повод порадовать себя любимую подарком. У меня ведь день рожденья послезавтра… Кстати, приглашаю вас обоих вечером на небольшой банкет по случаю. В семь вечера, ну как, придете? Вот и отлично, буду очень ждать! А сейчас простите, у меня гостья, не вежливо оставлять ее надолго одну! Все, пока-пока! – развернулась и резво исчезла за калиткой, успев крикнуть соседке:

– День добрый, уважаемая! Погода сегодня хорошая! – «что я несу?!»

– Фуф! Обошлось, – произнесла, закрыв за собой входную дверь. И добавила тихо: – Конопатка, запрет не пускать женихов, временно снимается! – ответом был привычный стук, – спасибо!

«А теперь новый раунд…»

«Две бабы – базар, а три – ярмарка»

Степанида застала Матильду в кухне, хотя приглашала ту присесть на диване. «Своевольная тетка!»

– Вот, прошу Лукерью чайку налить, жлобится, карга старая! – пожаловалась ведьма. Она уже сняла шубку, оставшись в белом ангоровом платье, которое Степка сперва приняла за юбку и вальяжно расселась на лавке.

– Стоп, Вы знакомы? И… можете общаться? – Степанида застыла у печки.

– Мы давние… знакомые, – покачивая ножкой в миленьких сапожках, поведала Матильда, – не скажу, что подруги…

– Каку дружбу заведёшь – таку жизню проведёшь! Не нать мне таких подруг! – фыркнула Лукерья.

«И чего еще я не знаю? Болотная ведьма – темная лошадка… Да и Лукерья могла бы рассказать, что знает мать лесника!»

– Каждый сам себе лучший друг, – с улыбкой пожала плечами Матильда, – не зубоскаль, я и так знаю, что ты меня недолюбливаешь.

– Любят таво, кто не обидит никаво!

– А мне твоя любовь без надобности, я не к тебе пришла!

– Новую лоху ищешь?

– Эй! А в чем дело? – вставила Степанида, пока не грянула следующая ссора, а судя по всему к этому шло, – что вы не поделили?

– Лукерья меня не терпит еще со времен нашей молодости с Евдотьей. Расспросишь ее, когда уйду. Помоете мне косточки!

– Много чести! – парировала охоронница.

Степанида закатила глаза.

– За чем пожаловали, Матильда? – хозяйка села напротив с явным намерением поскорее спровадить гостю, – за сына хлопотать?

– Какая же ты негостеприимная, – укорила ведьма, – я тебя у себя дома лучше принимала!

– Ладно, долг платежом красен! Лукерья, организуй чайку, пожалуйста!

– Добро, хозяюшка! – любезно ответила охоронница и явила две чашки ароматного травяного чаю, – еще чаво?

– Варенья может быть, сухариков? Что есть?

– Гляжу домик тебя принял, – начала Матильда, озираясь по сторонам, – подстраивается под новую хозяйку.

– Угу, – промычала Степка, отхлебнув из чашки.

– Ты, часом, не в положении? – от неожиданного вопроса Степанида поперхнулась чаем, откашлялась до слез и изумленно воззрилась на гостью, – а что? От чего-то ж он разросся во все стороны? Сколько комнат стало?

– А Вы с какой целью интересуетесь? – утирая слезу спросила Степка.

– Банальное любопытство, не придумывай, чего нет! У Евдотьи, вот, всего две комнатки дом «вырастил», сразу понятно стало, что деток у них не будет!

– Да?

– Да. Вот и подумала я, может ты Слагалицей стала будучи брюхатой?

– А такое возможно?

– Почему нет? Бывало, Слагалицей становились при детках. Правда одиначки, без наличия мужа. Не знаю почему, но тут факт венчания обязателен.

– Хм…

– Ага. Вот я и подумала…

– И что, новый муж принял бы моего ребенка от чужого человека?

– Ты мне лучше скажи, какого пса творишь, что попало? – перебила Матильда строго, в своей манере менять тему когда вздумается.

– Это Вы о чем?

– Во-первых, на кой за дело взялась до свадьбы? Во-вторых, почему от женихов бегаешь, внимание не уделяешь, в-третьих…

– Стоп-стоп! – повысила голос Степанида, начав выходить из себя, – для начала меняйте тон, со мной разговаривая, я все-таки у себя дома!

– Простите, пожалуйста! Экая цаца! – съехидничала ведьма.

– Я подумаю, прощать или нет! – в тон ей ответила Степка, – и с чего вдруг я должна Вас слушать? Предупреждаю сразу, начнете за сына агитировать – только еще больше против него настроите!

– Ну уж нет! Я конечно за, чтоб ты Горушку выбрала, но по меж вас встревать не стану! – покачала головой гостья.

– Ой ли? А кто хотел, чтоб он мой откат погасил? Не Вы ли?

– Я ли! – согласилась, – а что делать было, если Димка тормознул по началу? Хотя, молодец, опосля сориентировался, из-под носа умыкнул! Молодца, ублажил невесту! Ох, сына бесился, – она ухмыльнулась, – ну, сам виноват, упустил – кусай локти!