Текст книги "Степанида и 7 женихов (СИ)"
Автор книги: НатАша Шкот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Глава 5
«Любовь не пожар, а загорится – не потушишь»
«Обормоты» в лице Степаниды побелели от страха. Голос был громоподобный. И зловещий. И грозный. Захотелось убежать и спрятаться.
– Че замерла? – подала голос Лукерья, – иди, отворяй!
– Не пойду я, – прошептала Степанида, – вдруг бандит какой?
– Та тьфу на тебя! Конопатка никакова бандюка не подпустит! Жoних очередной, не иначе! Иш, кой решительный!
В дверь снова заколотили:
– Я знаю, что вы здесь!
Степанида медленно спустилась и, как была босиком да в огромном халате на цыпочках прокралась к двери. Страшно было, до чертиков. Казалось, откроет дверь, а там – головорез лысый и с пистолетом.
Тихонечко дверь приоткрыла и выглянула. Но нет, ошибалась. Красавец на пороге стоял, писанный! Брючный костюм с иголочки, причесочка прилизана. Глаза – сапфиры, нос ровный, губы пухлые! На Алена Делона в молодости похож.
Увидел он, что дверь приоткрылась, ногу в туфле лакированном в щель просунул и на себя потянул. Резко, со всей силы! Степка так за дверью следом и полетела. Об порог спотыкнулась, сделала кувырок и свалилась на спину прямо под родным порогом. Из груди вылетел воздух с характерным «Хряк!» и острая боль пронзила пятую точку.
А боль для Степаниды была плохим советчиком. Вот всегда, с детства. Так-то она терпеливая. Добрая. Трусливая даже. До первой боли. А причинит кто – прячьтесь все! Горячий норов прорывался наружу, как после сорванного стоп-крана. В общем попал мужик. Пока Степка пришла в себя, успела подбить гостю глаз, порвать пиджак и основательно растрепать прилизанную причесочку.
А как пришла в себя – обомлела и перепугалась. Мужик-то явно не из простых. Костюм стоил ее годовую зарплату, если не больше, а на улице, возле забора, обнаружилась золотого цвета шикарнейшая иномарка, не известной модели. Но не это самое главное. В паре шагов у крыльца застыли два мордоворота, явно из охраны.
«Суженый и на печи найдет»
Стоят Степка с мужиком на пороге Дома и в глаза друг другу смотрят, оторваться не могут. Она – лохматая, с размазанной косметикой, в огромном халате и босиком. А он – с начавшим заплывать глазом, в пиджаке без воротника, на голове «гнездо». Стоят и друг другу улыбаются.
«Блин! Точно жених!» С облегчением и ужасом подумала Степка. С облегчением, потому что если жених – бить не будет, а с ужасом – значит все, страсть проклятущая в голову ударит. И это была ее последняя здравая мысль…
Волна желания, от кончиков замерзших пальцев и до самой лохматой головы окутала ее тело. Воздух вылетел из легких, ладони взмокли, а ноги подкосились, словно кто под коленки ударил. Она застонала даже, так поцелуев захотелось.
Олигарх (а кто еще?) сделал на встречу женщине шаг и на колени бахнулся, за ноги обнял, удерживая от падения и прошептал благоговейно:
– Нашел… моя…
Таким образом зрительный контакт был разорван и Степаниде удалось вздохнуть.
– Воды… – пролепетала она, – воды, студеной…
Олигарх-красавец, как по команде на ноги вскочил, в дом пулей влетел и не успела Степка очухаться, как с кружкой назад вернулся. «Спасибо, Лукерья!» одними губами поблагодарила охоронницу и залпом воду выпила.
– Фуф! Отпустило! Спасибо большое! – сказала, глазки в пол опустив, – Вы простите пожалуйста, что набросилась, – начала она.
– Амазонка! – восторженно перебил ее мужчина, – всю жизнь искал! Моя! – на руки хвать, неполные восемьдесят килограммов и в дом, как пушинку понес.
Степаниде бы воспротивиться, остановить нахала, накричать. Да вот только ее первый раз на руках несли! И ни кто-нибудь! А олигарх модельной наружности! Вот и дала слабину, прибалдела, за шею ухватилась, голову на плечо положила и утонула в счастье.
Откуда Олигарх узнал где спальня, не понятно, видимо нюх у них на места придавания страсти, но отнес ее аккурат в дедову опочивальню. И единственное, что спасло Степкину честь, так то, что кровать оказалась высоковата.
Пока Олигарх в замешательстве обдумывал, как туда запрыгнуть с нелегкой ношей, на помощь подоспела Лукерья. А может быть Егорыч? В общем окатили голубков, низменными желаниями объятых, студеной водичкой с головы до ног!
Степанида испуганно от объятий освободилась, глаза руками закрыла и застыла, не зная, что сейчас будет. Олигарх молчал. Потом откашлялся. Хмыкнул. А потом пробормотал:
– Простите! Не понимаю, что на меня нашло… – Степа сквозь растопыренные пальцы на него смотрела и не дышала, – позвольте исправить положение и пригласить на свидание? Вы же не замужем? – до чего вид у него был забавный. Мокрый, одежда обвисла, волосы сосульками к лицу прилипли. А он все равно ей самым прекрасным кажется. Руки у него такие сильные…
– Соглашайся, дура да спроваживай! – проскрипела в ухо Лукерья.
– Да! – выкрикнула Степанида, – то есть нет! Не замужем!
– Я рад! – расцвел мокрый олигарх, – а на свидание пойдете со мной?
– Пойду! Да! Завтра! – затараторила Степка.
– Спасибо! В семь вечера удобно будет? Я заеду!
– Да! Хорошо! – а сама зубы сцепила, чтоб не прокричать, что зачем же завтра, она уже сейчас готова на свидание идти! Бежать! Хотя зачем куда-то идти, сейчас матрасик с кровати стащим и на полу… «Ой, держите меня кто-нибудь!»
– Тогда до завтра, Амазонка! – прошептал мужчина и гордо удалился.
Раздался звук аккуратно закрываемой двери и вопль:
– Что застыли?! В машину!
– И даже имя не спросил… – сказала Лукерья, – еще водички, хозяюшка?
«Думай, голова, – картуз дадут»
Степанида ни с кем не разговаривала уже целый час. Лукерья и так и сяк, даже угощения предлагала, ни в какую. Молчит Степанида и хмурится.
– Сбежать хочет, – поделилась переживаниями Лукерья с Егорычем.
– Не, не могёт быть такого!
– Ей-ей! Напужалась хозяюшка!
– А чавой ты ей все вывалила, как есть? Приукрасить надобно!
– Какой вумный выискался! Сам бы и баял!
– А я по хозчасти! Не мне речи водить!
– Чужеяд!
– Шо? Я чужеяд? Я? Да ты! Ах ты! Все! – тут Дом задрожал, словно землетрясение началось, окна зазвенели, пыль со всех щелей полетела. Степанида, как гаркнет:
– А ну цыц оба! Балаган устроили! – Дом сразу утих, будто и не было ничего, – никуда я не сбегу! Информацию перевариваю, да план действий составляю!
– От и хорошо, от и славненько! – нежным голоском защебетала Лукерья, – а с нами поверишься?
– Скажи-ка мне пожалуйста, Лукерья, – вместо ответа сказала Степка, – а чего его охрана стояла у порога, как замороженные, а сам он легко в дом вошел?
– Так это… он суженный благородный, без злого умысла, а те зримо лютые. Конопатка не пустил!
– Конопатка у нас кто? – устало спросила Степка, виски потирая.
– Конопатка у нас стража!
– Зона действия?
– Ну это… Дом и двор…
– Говорить умеет?
– Не… не говорливый он.
– А понимает?
– Все!
– Конопатка! – позвала Степанида, – стукни один раз, если ты меня слышишь!
Совсем рядом раздался стук, словно кто-то по столу кулаком ударил.
– О, славненько! Значит так, слушай мою команду! Вы все должны мне помочь!
– Конечно, хозяюшка, об чем речь!
– Не перебивай, Лукерья! – строго сказала Степанида, – я с этими… самцами сама не слажу… – вздохнула горько, – ваша задача не допустить нашего с ними… пусть будет сближения!
– Это как? – спросил Егорыч.
– Ну как и ранее… Водой обливать, за волосы меня дергать. Кстати, я правильно поняла, чужие вас не слышат?
– Не, токмо ты, ну и избранник буде, но опосля венчания!
– Хорошо! Значит кричать будете, внимание мое привлекать! Щипать! Что угодно! Да хоть подножки ставить!
– Это мы запросто, барышня! – уверил Егорыч и словно даже обрадовался.
– Так. С этим разобрались. Теперь план действий. Сегодня в сельский совет уже поздно. Схожу завтра рано утром и сразу в город поеду…
– Не бросай, хозяюшка! – запричитала Лукерья.
– Утихни, актриса! – прикрикнула Степка, – я за вещами поеду! Компьютер заберу. Телефон новый куплю. Мне работать надо, деньги с неба не свалятся!
– А чавось делать бушь? – полюбопытствовала болтливая охоронница.
– Программист я на фрилансе…
– Чаво? – опешила Лукерья.
– Ну… как тебе объяснить… свободный художник…
– Живописец? – ахнула охоронница.
– Да нет! Ты не поймешь Лукерья, я программы пишу…
– Сочинитель? – с надеждой уже.
– Ох, Лукерья, давай я лучше покажу тебе как-нибудь…
– Ну лады…
– Ты мне лучше давай про этих суженых, – и вновь вздохнула горестно, – расскажи да в подробностях…
– Конечно, хозяюшка, поведаю, спрашивай!
– Давай еще раз перечисли мне, что надо делать, чтоб это… от страсти не свихнуться?
– Ага! Шоб запал остудить требуется тело от лишнего вожделения избавить!
– Угу, голышом, да по лесу? – очередной вздох.
– Да не боись ты! Нихто не узреет!
– А ты чего такая уверенная? А вдруг какой мужик на рыбалку или охоту пойдет? А тут я бегу, задом отсвечиваю! – фыркнула Степка.
– Я не шутю! Не узреет нихто! Из людей…
– Подробнее… – заинтересовалась женщина.
– Спозаранку, кахдась солнышко токмо-токмо встаёть, пора особенная… Нихто из людей не узреет Слагалицу вожделение сбрасывающую…
– А НЕ людей? – с нажимом спрашивает Степка.
– У нелюдей свои владения имеются…
– А ты же сказала, что тот жених, который от меня отказался – не человек…
– Вернее всего нет, но…
– А если не человек то… кто?
– Лесник, например… Огневик, ишо… Водяник…
– Расскажи о них!
– Лесник – дух леса. Достойный, отзывчивый! Охороняет лес, за живностью да древцами приглядует… Водяник – дух воды. Ну, озера тама, или речки какой! Тож добрый дух. А вот огневик… плохой… Вечный вражина! Его опасаться надобно!
– А чего? Что он сделать может? – поинтересовалась Степанида.
– Тебе особисто, ничего, шиш, безделица… А вот нам… кранты…
– То есть, как?
– Огневик жеж, сожжет! Дотла…
– Ничего себе… А… зачем?
– А хто его разберёть… Он – зло. Не по нраву, када Слагалица судьбы плетёть… счастье множит… Плохо им от этого…
– Угу. В общих чертах понятно… А как обезопаситься от огневика?
– А в Дом он войтить не смогёт! – подал голос Егорыч, – Конопатка не допустит! Ежели ты не прикажешь обратное!
– А, ну тогда ладно! Другой вопрос. С чего ты подумала, что отказник, не человек?
– Так отречься тока высший и могёт. Человек нее… Человек и не ведает, слепо судьбинушке корится.
– Угу… а как думаешь, почему я слышала разговор тот? – не давал покою Степаниде жених-отказник. Вот не видела ни разу, а обидно!
– Вот тутачки затрудняюсь, хозяюшка. Имеется вероятность, что дар у тебя Слагалий уже открылся…
– Это еще что за дар?
– Дар чуять души страждущие, пару не нашедшие! Не то, как бы тебе их связывать?
– Это как тех, что в полу живут?
– Ну и их також…
– А… почему отказался? – спросила и дыхание задержала.
– Так он жеж баял! Уродец он! – сказала, словно это все объясняет!
– А если он моя судьба? Тогда что? Он отказался, а я значит весь век одинокой куковать должна? – возмутилась Степанида.
– В том-то и плюс Слагалицы, что у ей семь суженных! Один, или в крайнем разе два, подойдуть, как пить дать!
– Ну, все равно, обидно как-то… взял и отказался, не видел меня даже, не познакомился! – расстроилась Степанида.
– Ой, больно надо нам уродцев! Каки детки от него завелися бы? Запамятуй, хозяюшка!
Помолчала Степанида еще, в размышления ударившись. А потом опять речь завела.
– Давай далее, Лукерья рассказывай, как с наваждением этим совладать?
– А шо, опять?
– Опять! – вздохнула Степанида, – с прошлого раза не отпустило! Как ж мне с ними общаться, если из всех мыслей в голове одна и та неприличная?
– Так это ж первой день токмо. Взавтре полехче стане. А ежели по лесу пробежать…
– Да? Точно? Завтра полегче?
– Первой денек от познакомления! Дале лехче!
– Значит мне еще четыре жениха осталось увидеть? Отстрадать и попустит?
– Получается, так.
– И только на них у меня такая… реакция будет?
– Токмо на их… Но мужики на тебя теперича все будут кидаться… привыкай… покамест не повенчаешься. Опосля попустит и их.
– Весело… ничего не скажешь… Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Дальше рассказывай про лекарства от сексуального полоумия!
– Так это… водичкой студеной обливаться! И для здоровья полезно! И мысли порочные смоет!
– А я мерзлячка между прочим! – надулась Степанидка.
– Ниче, свыкнешься!
– Тебе легко говорить…
– Исчо скоромного не есть…
– А мясо в чем провинилось?
– Дух животный потреблять – тело в грех вгонять! А как повенчаешься – жри скока влезет!
– Грубая ты такая, Лукерья! – возмутилась Степанида.
– И алкохолю не приймать!
– Да помню я… Плохо дело…
– А шо делать?
– Ладно, а скажи мне, как с этими женихами быть? По очереди на свидания бегать? Скрываться? Вдруг подерутся?
– Та пущай себе дерутся, тебе-то что?
– Ну… некрасиво как-то, что люди подумают?
– Ничаво доброго не помекають, то ж люди! Запамятуй!
– Легко тебе говорить…
Фуфлыга – невзрачный мужчина
Глава 6
«Шел в баню на ногах, а из бани на дровнях»
Дабы задобрить хозяюшку, Егорыч натопил баньку. Старое такое строение, на вид ветхое, а внутри ничего, ладненькое. Не доводилось Степаниде в ней в детстве париться, не топил дед летом.
Лукерья выдала Степаниде два полотенца, простынку, одеяло, да носочки вязанные. Ковш и ушат ожидали за дверью в истопку.
– А как в ней мыться? – потребовала Степка инструкции.
– Темнота! – заключила Лукерья, – ниче мудреного! Внимай! В простынку завернись. Попервой подолгу не сиди! Минуток пять. Выйди в придбаню, остужись. Второй разок посиди подольше. В третий еще подольше…
– А в четвертый еще подольше?
– А в четвертый вымойся! Водичку холодную с горячей намешай, да прямо в ушате! Черпай и на себя лей! Опосля вехоткой, вехоткой! А уже в наступный раз я тебя веничком отхожу!
– А вот увольте! Не надо меня ничем отхаживать! – воспротивилась женщина.
На пороге бани женщина кое-что вспомнила.
– Егорыч, – тихо позвал она.
– Да, барышня? – отозвался охоронник.
– Я надеюсь ты не подглядываешь?
– Помилуйте, барышня, – испугался Егорыч, – как могли подумать такое?
– Ну и ладно! – пожала плечами, – узнаю – уволю!
– По-ми-луй-те, ба-ры-шня, – даже заикаться начал, – обидное говорите!
– Не сердись, Егорыч, я же с вами пока мало знакома…
Разделась Степка, в простыню завернулась. На голову полотенце намотала и вошла в парилку. Ух, до чего жарко… Первый раз женщина и трех минут не выдержала. Вернулась в предбанник, водички попила. «Ничего себе, экстрим!»
Во второй раз удалось высидеть подольше. А в третий даже понравилось. В четвертый, Степанида, помня указ, решила вымыться. Сняла промокшую от пота простыню, зачерпнула водички из ушата и вылила на себя. «Блаженство! Такого в душе не испытаешь!»
На полке нашлась мочалка из люффы и брусок мыла хвойного. Дед эту люффу сам выращивал. Смешное растение, похожее на кабачок, после созревания становится мочалкой. Детьми они часто играли ним.
Женщина тщательно натиралась мочалкой, когда ей показалось, что за нею наблюдают. Резко развернулась! Но оконное стекло было закрашено краской, так что никто подглядывать не мог. А на двери засов. «Показалось»– убедила себя.
Но удовольствия от мытья уже не ощущала. Постоянно оглядывалась на окно. Под конец даже тени мерещиться начали. Наспех намылила новообретенные рыжие локоны бруском мыла, за неимением шампуня, смыла и завернулась в полотенце. Тревожно было. Сердце колотилось. Не то от страха, не то от… не пойми чего.
Натянула носки вязанные, с головой замоталась в одеяло и обув дедовы галоши, вышла на улицу.
– И кто придумал из горячей бани выходить на улицу? Так и заболеть недолго! – ворчала она, семеня в своем нелепом одеянии к дому.
А тут, как назло, ветер сорвался. Резко, стремительно. Закружил вокруг женщины, норовя сорвать одеяло. Женщина ахнула, в полы одеяла изо всех сил схватилась. Ветер коснулся голой ноги и Степанида дернулась. Ветер был… горячим!
Порыв воздуха спиралью обвился вокруг лодыжки и пополз выше! Словно живой! Женщина сорвалась с места и побежала. Но в огромных галошах, да в одеяле, быстро не побегаешь.
А ветер преследовал. Уже обе ноги обхватил и «полз», гад, выше! Степка припустила быстрее. Галоши потеряла, но даже не обернулась. «Это не ветер!»
От страха откуда и силы взялись, взлетела в три прыжка на порог, открыла дверь… но тут ветер тоже совершил последний рывок, нежно провел по правому бедру и… сдернул полотенце. Степанида завизжала и вцепилась в одеяло. Полотенце махнуло на последок и исчезло, улетев за дом. Женщина провела его изумленным взглядом, а потом захлопнула за собой дверь.
– Хозяюшка, ты чаво? – обеспокоенно спросила Лукерья, – наче утекала от кого?
– Н-не знаю… ветер… полотенце стырил!
– Чавось?
– Ветер говорю, напал! Озабоченный! Ноги… лапал и полотенце украл! – прокричала Степанида. Грудь вздымается, щеки красные.
– Да ну?
– Конопатка! – Степанида задрала голову вверх, словно загадочный Конопатка обитал где-о там, – скажи мне, был кто-то живой во дворе? Если да – стукни один раз, если нет – два!
Раздалось два стука в дверь.
– Ладно! Фиг с вами! Но полотенце украли! – и рассерженная Степанида гордо удалилась в опочивальню.
– Хозяюшка, а хочешь Крапивка с волосами подсобит? – подлизывалась Лукерья, когда Степанида, едва не плача, пыталась разгрести копну на голове.
– А хочу! – смилостивилась хозяйка, – а то у меня даже расчески нет, не знаю, как завтра на улицу выходить!
«Век живи – век учись»
Волос коснулись нежно, словно котик хвостиком. Легкий массаж головы, осторожное дуновение воздуха. Степанидка откинулась на спинку стула и глаза закрыла.
– Лукерья, – позвала она, – расскажи мне, как именно Слагалицы людей сводили? Я вот пока не очень понимаю, в чем долг? Как выполнять его? Знакомить их надо? Или что?
– Что ты! Спознаются они сами! Тебе надобно управить, шоб спознались, да тернии с их пути прибрать!
– Хорошо, но как? Принцип расскажи!
– Ох… тутачки я не ведаю в мелочах…
– А как же мне тогда? Кто научит? Может инструкции есть? Книга магическая? Хоть что-то?
– Та в кровушке твои умения! – настаивала Лукерья, – как почнешь – сразу смекитишь.
– Да как начну? Издеваешься ты! С че-го? – начала выходить из себя женщина. Массаж головы возобновился. Успокаивала Крапивка.
– Ну… хто как… Бабка твоя, покойница – вышивала доли. А мамка ее – плела! А мамка мамки – вязала!
– Да что ж такое-то! – Степанида глаза открыла, а потом вспомнила, что собеседницу все равно не видит и опять закрыла, – вот как они это делали? Ты видела?
– Видaла! А как же!
– Вот расскажи. Подробно. Как бабушка, эти самые судьбы, вышивала?
– Ну… садилася, нитки брала, канву, иглу… Ну и давай узоры выделывать…
– Ни черта не понятно…
– Да шо тутачки кумекать! Очи прикрыла – само придёть!
– То есть, бабушка просто вышивала с закрытыми глазами и судьбы сами складывались? Так?
– Так!
– Бред! Хотя, ладно. Допустим. Бабушка вышивала, прабабушка плела. Что плела?
– Корзинки, ясно дело!
– Корзинки? – Степка едва не подскочила. «Час от часу не легче! Судьбы-корзинки!»
– Ну да, а ее мамка – носки вязала, да чулочки… – как-то уже нерешительно добавила Лукерья.
– Короче рукоделием занимались? А судьбы раз-два и сплетались сами по себе? – Степанида понимала, что ничего не понимает.
– Какой раз-два! Бывало по месяцу доли плели-плели, а те – ни в какую!
– А почему?
– Да всякие основания. Скажем, он родился, а судьбинушка его покамест – нет.
– А так бывает?
– А че ж не бывать? Не встречала нешто таких супружников? Он седой, а она молодка! Живуть – душа в душу! – в голосе Лукерьи появились романтические нотки.
– Встречала. И даже наоборот. Она седая и толстая, а он – красавчик и альфонс! – фыркнула Степка.
– Не, то не судьбинушка, то так! Баловство! – тоже фыркнула Лукерья.
– А бывало ли такое, чтоб совсем не получилось свести доли? – продолжала допытываться Степанида.
– Как не бывать… Бывало… – вздохнула охоронница.
– Часто?
– Не, у Евдотьи Ильиничны всего два разочка случилось. Вишь, те две пелеринки на подушках? Они самые…
Степанида удивленно воззрилась на накидки. Обычные такие, цветочки, веточки.
– Это судьбы? – воскликнула она, – никогда бы не подумала!
– Они, – опять вздохнула Лукерья, – убивалась Евдотья, расстраивалась, много разочков пробовала закончить – не сдюжила, не поспела.
– Почему? Что мешало?
– Она баяла, мол черно все… До половины дошла – дале связь счезaла…
– Хм… Ладно. А где остальные? Те, которые удались?
– Хто?
– Ну эти, вышивки остальные, корзинки, носочки? Продавали их Слагалицы?
Тут Лукерья захохотала. Задорно так, громогласно.
– Ты чего? – опешила женщина, – что я такого сказала?
– Да ты что… Как судьбинушку чужую продавать можно? Счезaли они!
– Как? Вышивки и корзинки исчезали? Куда?
– Не знамо куда! Как сплеталась судьбинушка – бац! И счезaли!
– Забавно… – протянула женщина. А потом опять спросила, – а что делать мне?
– Ты об чем?
– Я не умею шить, вязать… Ни крючком, ни крестиком. Никак! Не стоят руки!
– Как так? Нисколечко? – удивилась Лукерья, – баба ты, или хде?
– Я не баба, а женщина! – обиделась Степка, – ну вот не умею! Не мое это! Готовить – тоже не люблю. Ни борщей, не пирогов!
– А мож пошить смогёшь? Сорочку? Передничек?
– Неа, ты что! Я и иголки-то в руках не держала!
– А малевать могёшь?
– Нет!
– А песнИ писать?
– А что и так можно? В детстве писала глупые стишки…
– Глупые не нать! А вот песнь доли подошла бы…
– Нет, не умею…
– Беда, а не Слагалица! – вновь вздохнула Лукерья.
– Ну извините! – вспыхнула Степанида, – я на эту роль не просилась!
И тут же почувствовала ласковое поглаживание. Крапивка утешить пыталась.
– Знамо надо обучиться! – вынесла вердикт Лукерья, – хоть какому рукоделью!
– Какому? – тоже вздохнула Степанида.
– Покумекай сама… Можно по соседкам походить, они знамо умеют!
– Ладно, Лукерья, я подумаю. Утро вечера мудренее! Пойду пожалуй спать! Устала, сил нет! Спасибо, Крапивка! – облачилась женщина в бабкину теплую сорочку, постирала в тазу бельишко, чтоб завтра надеть и подошла к зеркалу.
Нет, не ахнула. Обомлела. Волосы, красивыми локонами, спускались уже до самых плеч. Степанида потянула за один, он пружинкой вокруг пальца обвился и подпрыгнул.
– Ничего себе! Подружки подумают завивку сделала!
Но это не все изменения. Брови у Степаниды вроде как шире стали, она задумчиво пальцем по ним провела, пошевелила. И черные такие! Как смоль! А раньше Степке приходилось их в салоне подкрашивать. А ресницы! Степка не выдержала и щипнула себя, вдруг сон? Не ресницы – метлы!
Смотрела женщина на себя и диву давалась. Вроде она. И не она. Словно из салона красоты вышла, в котором брови накрасила, ресницы нарастила, волосы перекрасила и завила.
– Мне, пожалуй, и косметика теперь не нужна! – восхитилась она, – еще бы похудеть! И – модель!
«Что думается, то во сне видится»
Спала Степка хорошо, крепко. И заснула сразу, устала за день. Эмоции вымотали, как Бобик тряпку.
А вот сны… Так скажем, горячие, были сны. Снились ей женихи вчерашние. Участковый, сосед и олигарх.
Стоят они все перед Степкой в чем мать родила и руки к ней тянут. А она смотрит на них и не знает, к кому подойти, один одного краше! Вниз глаза не опускает – стыдоба! А, ой, как хочется!
Олигарх самым решительным оказался, сделал первый шаг, по щеке погладил и сказал:
– Моя будешь, Амазонка! Никому не отдам! – и медленно пальцем по шее скользнул, в ворот уперся. Опустил взгляд ниже и принялся пуговки сорочки расстегивать.
А тут участковый сзади подошел, между лопаток погладил и на ухо прошептал:
– Зачем он тебе? Он старый! А я молодой! Любить буду, на руках носить… – и прижался к спине, за талию обняв.
Степка застонала, на грудь Тихого от слабости облокотилась. Да тут и сосед к соблазнению подключился. Тихо так подошел, по-военному. За руку взял и к груди своей приложил:
– Степанида Станиславовна! Военные – люди серьезные! Я мужчина в возрасте конечно, но не старик! С молодыми еще посоревнуюсь! И здоровье у меня крепкое, и питаюсь правильно! А любить, как буду! – и в глаза так серьезно глядит, с тоской, – устал я от одиночества! Заботой окружу, королевой себя почувствуете! – и, паршивец, медленно ее ладошкой по груди себя гладит. А грудь у него ничего… Рифленая, волос мало, кожа горячая.
На сорочке пуговки закончились, олигарх ее распахнул и в шею Степке носом уткнулся:
– Не слушай ты их, Амазонка! Что они дать тебе могут? Этот сопляк на свою зарплату тебя в золото и меха не оденет! А я одену… – от его слов мурашки по телу побежали, а губы олигарха шейку покусывают, к груди спускаются и продолжают: – а полковник отставной… с ним заскучаешь. А я тебе мир покажу! Звезду с неба достану! – Степанида задрожала, томлением охваченная, да тут еще участковый:
– А я в постели, знаешь какой ласковый… – и бедрами об нее потерся, желание демонстрируя. А сосед почему-то по голове погладил и сказал голосом Лукерьи:
– Пора вставать, хозяюшка, рассвет скоро!
Женщина резко села на постели, сердце колотится, в поту вся, дрожит.
– Лу-ке-рья, ты?
– Я, хозяюшка! Пора вожделение сбрасывать! Не то туго будеть днем!
Степка покраснела вся с головы до пят, радуясь, что Лукерья сон видеть не могла. «Стыдоба-то какая! С тремя голыми мужиками!» И такой же явный сон был, никак отпускать не хотел. Аж кости ныли, так в него вернуться хотелось и досмотреть до конца! Еле в руки себя взяла. Глаза протерла. В окно поглядела.
– Бл-и-и-н! Да вроде заснула только! Ночь на дворе!
– Заря скоро! – не отставала Лукерья, – надобно идти! Подымайси!
– Ох, доля моя тяжкая… И кофе никто не нальет!
– Нету продовольствий чужеземных!
– А если я из города привезу, сваришь? – с надеждой поинтересовалась Степка, постепенно приходя в себя.
– Обучишь – сварганим! Торопись! Э-э-э, куда штанцы потянула, аль запамятовала, шо голяка надобно?
– Что, прямо с порога голяка? – Степка с утра всегда заторможенная была, а тут взвилась, как фурия.
– Не с порогу! Но одёжу пошто пялить-то на себя? Пальтишко накинула, да айда в лес! Побегала, пальтишко и домой!
– Ох, Лукерья… Веревки из меня вьешь, – пробурчала Степка, снимая ночнушку и надевая на голое тело бабушкино пальто, – бли-и-ин! Вот на кого я похожа?
– А хто узреет?
– Так, ладно! Быстро рассказывай подробности, пока не передумала! – и с тоской на кроватку поглядела.
– А мне и не нать! – фыркнула охоронница, – самой потом маяться!
– Ох и язва ты, Лукерья, – подал голос Егорыч, – доброго утречка, барышня!
– Молчи, негораздок! – не осталась в долгу Лукерья.
– Колотовка! – затянул своё Егорыч.
– Мордофиля! – Лукерья явно выигрывала в знании обидных прозвищ. Степке же пришлось прикрикнуть, чтоб остановить строптицев:
– Ша, народ! Что вы, как дети в песочнице? Доброе утро, Егорыч! И вам, Крапивка и Конопатка – здравствуйте!
По волосам прошлось сквознячком, а в соседнюю стену один раз ударили. Улыбнулась Степанида. Приятно вдруг стало, что аж четыре существа о тебе заботятся, пусть и невидимые!
Но томление любовное вновь о себе напомнило, не отпуская. В груди жгло, дыхания не хватало, ноги подрагивали.
– Давай Лукерья, рассказывай, куда идти, что делать? – поторопила она охоронницу.
– Через сад пройдешь, там калитка за ветхой яблонькой. Тропка извилистая вниз. Спустись до мостка, перейди речушку. От мостка резко вправо и шагов эдак чрез десять уткнешься в дуб! Обойди вокруг него три разочка. Тотчас же полянку узреешь. Спиной к дубу тому встань, впереди тебя солнышко начнет подниматься. Обувку и пальто скидывай и беги! Под ноги не гляди! Заглядишься – брыкнешься! Попросту беги, не боись, не узреет никто!
– Угу… и долго мне так бегать?
– Беги, да за солнышком приглядуй! Токмо встанет в полон рост – барахлишко надевай и дуй домой!
– Так. Значит уточняю техническое задание. Калитка в саду. Дорожка вниз, перейти речку по мосту. Сразу от моста направо и упрусь с дуб. Дуб обойти три раза. Бегать по поляне, пока солнце не встанет?
– Верно! Токмо не запамятуй, дуб в иную сторону обойти, када к дому соберешься!
– Ладно, пошла я… не поминайте лихом, – вздохнула Степка и обреченно шагнула в предрассветную мглу.
Истопка – баня;
Вехотка – мочалка;
Спознаются – познакомятся;
Тернии – в данном случае преграды;
Смекитишь – поймешь;
Нешто – разве;
Негораздок – тупой;
Мордофиля – чванливый дурак
