Текст книги "Степанида и 7 женихов (СИ)"
Автор книги: НатАша Шкот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Шкот натАша
Степанида и 7 женихов
Глава 1
«Это только присказка – сказка будет впереди»
Когда со Степанидой заговорил дом, она решила, что свихнулась. Окончательно сбрендила. С горя.
Ее же муж бросил. Ну… как бросил. Бросила-то его она. После того, как он привел в дом любовницу. Прости мол, Нида (так он ее называл), но Мария беременна! Жить в общежитии больше не может, станет проживать с нами. Ты конечно, можешь остаться… Но лучше бы, тю-тю, того…
Степка ушла. Как во сне побросала в старый чемодан кое-какие вещи и покинула совместно нажитое имущество. Освободила, так сказать, голубкам гнездышко. Дура. Ей бы скандал закатить, космы Машке повыдергивать, мужа сковородочкой огреть, раскаленной желательно. И обоих с лестницы спустить. Дык, нет. Дура. Вещички в котомку и пошла, куда глаза глядят.
Как ножки идти устали, села на лавочку, слезки вытерла и задумалась, а куда ж идти-то? Осень. Холодновато. Подружки? Отставить подружек, у них своих проблем хватает. У одной муж алкаш, у второй тройня детишек по году, а у третьей свекровь бешеная в квартире проживает.
Вот тогда и вспомнила Степанида про домик дедов, что стоял в деревеньке старой. Дед как помер, в завещании написал, что мол Степаниде дарит. Никто из родственников даже не обиделся на него за это, хоть Степанидка являлась родней дальней. Дом ведь старый был, такой, что рассыпался на труху и находился в заброшенной деревеньке в три улицы, четыре дома.
Последний раз женщина была в той деревне лет двадцать назад, еще соплячкой. Но, так как податься все равно было некуда, а денег жить в гостинице, маловато… решение было принято. Может и развалины, зато свои!
Так утешала она себя всю дорогу на электричке. А потом еще целый километр пешком от станции. По болоту, да на каблуках.
Но поселок при встрече удивил. Не узнала она селение, столь сильно изменившееся за годы разлуки. Сначала решила, что заблудилась, не туда забрела. А нет, на вывеске черным по белому значилось: «Счастье».
Дома новые, дороги заасфальтированы, магазин, школа, детский садик, опять магазин, остановка автобусная… Ну надо же… А Степка уже думала найдет заброшенную деревню, разваленные дома.
Едва-едва обнаружила свой домик. Пришлось у прохожего спросить, где улица Бабушкина находится.
И вот она у калитки нужного дома. Узнала сразу. Покосившийся плетенный забор с новыми дырами, старый, потемневший со временем сруб, кусты, закрывающие проход к дому. Красота! Не пройти, не проехать…
Степанида сжала руки в кулаки и ринулась в бой. Раздвигая густой кустарник, таща за собой грязнущий чемодан понеслась к крыльцу. Кустарник колючий, в волосы вцепился, пальто порвал. Не без труда, но добралась.
И тут вновь вынуждена была удивиться. Ключик обнаружился на старом месте, куда его обычно дед клал, когда уходил.
Степка повертела ключик в руках, вставила в замочную скважину, покрутила… Дверь скрипнула и открылась.
– Ну, здравствуй, домик! – тихо прошептала девушка, кладя оцарапанную кустарником руку на дверной косяк, – единственный ты у меня остался! – и вдруг, как заревет. Слезы градом потекли, словно плотину сорвало. Накопившееся горе да переживания нахлынули разом, лишив последних сил. Уселась на порог, прямо посреди дверного проема, облокотилась спиной о косяк и давай реветь. Жалеть себя несчастную. Чемодан поближе подтянула, головой в него уперлась, (для удобства) и завыла белугой.
– В дом зайди, полоумная! – прокряхтел рядом старческий голос, – не выстужай!
– А? Кто здесь? – подскочила женщина. По сторонам огляделась. Но рядом никого не было.
– В дом зайди, сказала! – повторил все тот же голос, но уже по-строже.
– Н-не поняла… – протянула девушка. Опять обернулась, по сторонам поглядела. Что за ерунда, мерещится что ли? Может в дом кто-то самоуправно вселился? Но тогда как же тропинка заросшая, словно лет десять никто не ходил по ней? «Бомжи? Наркоманы? Пьяницы?» пронеслось в голове. Но развить мысль дальше не получилось, потому что голос раздался снова:
– Так, Степанида, хватит придуриваться, в дом зайди, кому говорю?
– Ты знаешь, как меня зовут? – опешила женщина и все-таки сделала один шажок в дом. Дверь за ней тут же захлопнулась. Степка подпрыгнула на месте. Волосы на голове зашевелились, – д-добрый вечер! – с перепугу крикнула в темноту, – кто тут?
– Да все на месте, вроде бы! – хмыкнул тот же голос, – тебя вот, токмо, и ждали!
– Д-да? – протянула женщина, – а… много вас… тут… меня ждали? – в голове пронеслись дикие мысли о похищении и убийствах несчастных жертв.
– Оживилась, покамест, токмо я, – заявил голос, – но скоро и остальные пробудятся, привечать хозяюшку выйдут!
– Офигеть, как приятно! – промямлила Степанида, судорожно пытаясь нащупать дверную ручку.
– Чего шаришь там? – опять проскрипел голос, – подсобить, чем?
– Так… это… включатель ищу… свет хотела…
– Ах ты ж, точно, пень дубовый! Не зреешь в темноте! Егорыч, Егорыч! Вставай! Хелектричеству давай! Хозяюшка требують! – заорал голос.
– Н-ничего я не требую, – поспешила сказать Степка, – не стоит будить Егорыча! – а сама подумала, надо ноги делать, тут еще и Егорыч какой-то… Устроили в дедовой хате притон! Развернулась, нащупала-таки ручку дверную и на себя потянула. Распахнула дверь и сразу захлопнула назад, заорав. На пороге ее дома стояло чудище огромное. Лохматое, с медведя величиной, три глаза горят и когти острые перед собой выставило.
– Егорыч! Напужал хозяюшку, псина смердящая! – заголосил голос, – кто тебя просил показываться-то?
– Та я это… невольно, простите ба-а-а-а-рышня, – прогудело по ту сторону двери, – спросоняк…
– К-кто это? Что это? – промямлила Степанида и рухнула в обморок.
«Хоть шуткой, хоть смехом, да было бы дело с успехом»
Очнулась Степка на полу, голова на чемодане лежит, а ноги какой-то тряпкой накрыты.
«Ох, и приснится же!» – она медленно села, поглядела по сторонам. Дом дедов, ага. «Повезло, пол деревянный, а не кафельный, попу отморозила бы! И не только ее… Угораздило же меня прям у двери заснуть! Это все нервы!»
Женщина поднялась, держась за стеночку. Все кости ныли, затылок трещал, она провела рукой по больному месту и скривилась. «Шишка! Откуда?»
А потом обратила внимание, что в доме светло… и не холодно! «Умели же раньше строить! Как дом тепло держит! Дерево, ясное дело…» Эта мысль ее порадовала, так как топить печь она не умела, да и деньги на дровишки не имелись.
«А свет, откуда?» Поглядела на потолок, где на ржавом крюке висела лампочка. И горела! «Не отключили электричество? Вот это точно – чудеса!»
Степанидка, потирая ушибленную голову, все же подошла к входной двери, распахнула ее, поглядела по сторонам, чудище не обнаружив. Покрутила у виска и закрыла дверь.
– Первым делом – пожрать! Вторым – найти койка-место! – сказала вслух.
– А че ее сыскивать? – раздалось у самого уха, – готова твоя коечка, хозяюшка, изволь в опочивальню!
Степанида аж подпрыгнула.
– Твою ж мать! Значит не приснилось! – схватила чемодан и рванула к выходу.
– Каравул, хозяйка удирають! – заголосил некто невидимый, – двери, двери затворяй, Конопатка!
Степка врезалась в дверь, схватилась за ручку и давай ее трясти. Дверь не поддавалась. Женщина испугалась.
– Изнасилуют и убьют! – пролепетала и заорала не своим голосом, – Спасите! Помогите!
– Тьфу, дура! Кто ж тебя снасильничает-то? – не унимался все тот же голос, пока Степанида трясла ручку, – утихни, убогая! Утихни, сказала, а то Егорыча прикликаю!
Угроза подействовала. Степанида отпустила ручку и медленно повернулась. Коридор дедовой хаты был хорошо освещен, но женщина никого не увидела!
«Может это розыгрыш? Где-то здесь встроен динамик… Хотя, нет! Никто не знает, что я здесь! Сошла с ума, однозначно!»
– Вот и лады, вот и умница! – сказал голос. Степанида, опустила чемодан, потерла виски руками.
– Ладно, глюк, чего надо? – спросила она, все еще надеясь, что голос не настоящий.
– Та я ж Лукерья, хозяюшка! – ответил голос, – охоронница Дома.
– А-а-а… – протянула женщина, типа это все меняет, – а Егорыч, кто? Злая собака?
– Не, он по хозчасти, но сгораздится кого и цапнуть, ежели повелишь!
– Егорыч, а цапни-ка Лукерью! – вдруг заявила Степанида. А что, смешно же, она с ума сошла? Сошла! А раз глюки ее, то и управлять ними будет тоже она!
– А-а-а-ай! – вдруг заорала та, что Лукерьей назвалась, – по што, хозяюшка? Фу, Егорыч, своих не кусають! Ай, боляче!
– Ладно, Егорыч, фу! – смилостивилась Степанида, оторвавшись от двери и пошла по коридору, – пойду я дом смотреть, а потом уже в дурку позвоню, пусть палату готовят!
– Ба-а-а-а-рышня, – прогудел второй голос, – а вещички-то ваши… в опочивальню снесть?
– Съесть! – пробурчала Степанида, не оборачиваясь.
Домик был таким же, каким его помнила Степанида с детства, только поменьше. Зато чистый и теплый! И что странно, ничего не украли! Мебель, хоть старая – на месте! Окна – целы! Паутины ноль… «Словно ухаживал за ним кто-то…» Но если и ухаживал, то все равно остается вопрос, как попадал в дом? Сама Степанида порядком исцарапалась, до крыльца добираясь.
В дедовой спальне стояла вся та же кованная кровать с многочисленными матрасами и перинами, пятью подушками и накидочкой, расшитой узорами. Степка еще в детстве удивлялась, как можно спать на такой высоте? У деда даже специальный табурет имелся, чтоб залазить и слазить с койки.
Кухонька в доме особая была. Они с другими детьми (двоюродными братьями и сестрами, которые, как и Степанида приезжали к деду на лето) больше всего любили в ней находиться. Атмосфера была шибко добрая. И готовил дед вкусно, пальчики оближешь!
Большая печь белого цвета, в которой у деда получалась самая вкусная в мире каша и домашний хлеб, тоже не изменилась. Аккуратные, белые стеночки, без копоти, словно недавно подбелили. Степанида нахмурилась.
Красивый, с резными ножками стол, такие же резные стулья со спинкой и буфет. Дед самолично вырезал каждую загогулину! Еще один столик, поменьше, стоял под окном, а возле него – медный рукомойничек, с явно дореволюционных времен еще! И свежее, накрахмаленное полотенце на крючке! Степанида пощупала, даже понюхала – хрустит и свежим пахнет! Брусочек нового детского мыла стоял рядом на блюдце. Женщина протянула руки к рукомойнику, тронула «язычок», потекла теплая вода. Степка вымыла руки, вытерла. «Сто процентов! Здесь живут…» – все больше убеждалась она.
Тут раздался звук шагов, словно крались на цыпочках. Женщина быстро оглянулась – никого. Но отчетливо же шаги слышала!
– Блеск! Теперь глюки еще и ходят! – обреченно прошептала Степка, – ладно, сейчас перекушу и завалюсь спать. Будь, что будет!
Она вернулась к входной двери за чемоданом, в котором лежал небольшой запас еды, прикупленной в магазине на вокзале. Так, мелочи, молоко, кефир, пару консервов, печенье галетное да батон.
Да вот только чемодана на месте не оказалось. Женщина заглянула в каждую комнату – как и не бывало.
– Эй, ты, Егорыч! – вдруг вспомнила она последнюю фразу «глюка», – чемодан мой где?
– Как где, помилуйте барышня! Велели же съесть!
– Ох, нет! Мамочки! Ты что, сожрал мой чемодан??? – заорала она, – с вещами, деньгами, документами??? И… мобильным???
– Барышня, так велели же съесть, – едва не плакал Егорыч, – услужить хотел!
– Что же мне делать, несчастной?! – рухнула на табурет Степка в кухне и заголосила, – глюки вещи сожрали и даже деньги с документами!
– Барышня! Кошель с бамажками я еще не ел, – тихонечко сказал Егорыч, – вот, возьмите… – на стол перед Степанидой, прямо из воздуха, рухнула маленькая сумочка на ремешке, в которой находились кредитки, немного наличности и паспорт. Девушка прижала ее к груди и облегченно вздохнула. А потом вспомнила еще кое-что важное.
– А косметичка? – выкрикнула она.
– Съел, барышня… – ответили до того грустно, что у Степки пропало всякое желание ругаться.
– Хорошо, Егорыч, хоть ты сыт… – сказала она, – а я вот весь день не ела…
– Так чичас Лукерья сообразит, барышня, – уже более бодрым голосом сказал Егорыч, – попотчюет хозяюшку! Где ты тама, ась?
Тишина, Лукерья не ответила.
– О! Один глюк отвалился, – обрадовалась Степка, – неплохая новость!
– Безмолвствует, осерчала… – вздохнул Егорыч, – полно тебе дуться, ну че ты… не мог я не исполнить наказ!
– Да, Лукерья, ты не обижайся! – Степка поглядела по сторонам, пытаясь понять откуда голос Егорыча раздается.
– Онемела… – вновь вздохнул Егорыч, – ладно, тохдась я поду стол крыть, да постель барышне стелить, раз ты не хошь…
– Только спробуй, псина смердящая! – закричала Лукерья, – не лезь на мои владения!
– Вот и славненько! – обрадовался Егорыч.
– Чего хозяйка желають? – официальным тоном спросила Лукерья.
– Хозяйка желають… чего я желають… – задумалась Степанида, чего бы такого пожелать, чтоб полностью убедиться в собственном сумасшествии, – а давай-ка мне ухи из осетра… запеченного фазана, голубчиков со сметаной, вареников с печеночкой… и дедовой наливочки!
– А ниче не треснет? – пробурчала Лукерья, а уже громче добавила, – будеть исполнено!
Степка даже не поняла, когда перед ней на столе появилось все, что заказывала!
Тарелка дымящейся ухи с большим куском белой рыбы заблагоухала на всю кухню.
Женщина протерла глаза. Запеченный фазан с румяной корочкой, обложенный яблоками возлежал на плоском блюде. А в деревянной тарелке лежали пять голубчиков, политые сметаной и пять пузатых вареников с жаренным лучком. Степанида сглотнула слюну. Понюхала каждое блюдо. Страшно есть.
Но голод оказался сильнее.
– Эх, была не была! – она схватила пыльную бутыль, налила щедро в граненный стакан тягучей темно-бордовой наливочки и пригубила, – м-м-м… нектар! Точно, дедова!
Степанида подкатала рукава свитера и набросилась на дармовые харчи. Ела и поражалась. Что сумасшествие бывает настолько многогранным! Надо же, она не только слышит голоса, видит то, чего быть не может, так еще и ощущает вкус и насыщение от блюд, которые разве что в памяти и могут существовать!
«А от чего я собственно с ума-то сошла? – думала она, уплетая угощения, – можно подумать, что Николая любила до беспамятства! – она фыркнула, – обидно конечно, что нашел себе деваху по-моложе… Но не так, чтоб нож в сердце и головой об стены стучаться!» М-да, сам факт замутнения разума был непонятен. «Надо будет в инете загуглить…» а потом вспомнила, что ее телефон с мобильным интернетом слопал чудище-Егорыч и приуныла.
Доела, вытерла льняной салфеткой руки.
– Спасибо, Лукерья, вкусно! – поблагодарила она, – точь в точь, как у деда!
– Ой, можно помекать, он умел стряпать! – фыркнула вредная Лукерья.
– Хочешь сказать, это все твоих рук дело? А в прочем не говори! – замахала руками, – Я спать пойду! Сил нет. Сумасшедшей быть, знаешь ли утомительно! – она встала и поковыляла в одну из комнат, в которой спала в детстве.
– Не туда, – пробурчала под ухом неугомонная Лукерья, – твоя опочивальня нынче та, что дед занимал!
– Ну уж нет! Я тебе что, принцесса на горошине? – ответила женщина, – я в свою старую комнату пойду!
– Ну-ну, – съехидничала охоронница, – не ропчи потом, что не пресекала!
Не выстужай – не выпускай тепло;
Привечать – приветствовать, здороваться;
Подсобить – помочь;
Не зреешь – не видишь;
Прикликаю – позову;
Сгораздится – сможет, сумеет;
Снесть – отнести;
Попотчует – накормит, угостит;
Безмолствует – молчит;
Осерчала – обиделась;
Помекать – подумать;
Стряпать – готовить еду;
Не ропчи – не жалуйся;
Не пресекала – не предупреждала
Глава 2
«Свежо придание, да верится с трудом»
Степанида заснула мгновенно. Вообще это странно. Она ведь сова. Работала в основном ночами, а отсыпалась днем, но видимо внутренние часы дали сбой. Не то от измены супруга, а не то от внезапного помутнения рассудка. Или и первое, и второе вкупе порядком ее вымотали.
Сон ей снился страшный. Словно идет она голая по ночному лесу, а руки и ноги опутали ветви, она едва идет, из последних сил перебирая ногами, а ветви все сильнее, тянут назад и воют на разные голоса:
– Помоги мне, помоги…
– Сволочь последняя…
– Ненавижу, тварь…
– Доберусь – убью!
– Помоги мне, помоги…
Степанида вскрикивает и садится на кровати. Но сон не выпускает из своих объятий. В тусклом лунном свете видно, как поверх одеяла черные извилистые ветви опутали почти всю кровать и подбираются к шее.
Вот тут Степанида заорала на всю мощь своих легких. Тут же загорелся свет. Она зажмурилась, но успела заметить, как черные ветви живо уползли под пол. Она заорала еще громче и вскочила на кровати, замотавшись в одеяло.
– Тише, тише, хозяюшка, – раздался ласковый голос Лукерьи, – я же вещала, лучше спать в дедовой…
– Что, что это было? Ты видела, ветки… – кричала Степанида, даже обрадовавшись, что «глюк Лукерья» при ней. Не так страшно.
– Видала, – согласилась Лукерья, – эх, пошли, хозяюшка, чаю тебе налью, самое время потолковать…
Сначала Степанида боялась наступить на пол. Внимательно приглядывалась, а не выглядывают ли ветви из щелей пола. А что? Явный такой сон был! И лишь убедившись, что нет ничего, прошмыгнула в кухню все в том же одеяле.
На столе уже стоял заварник с парующим носиком. Кстати грязной посуды после ее вечернего пиршества не было. Определенно – Лукерья полезный глюк! Женщина села, налила себе чашку чаю и сказала:
– Вещай, глюк!
– Будешь обзываться, ниче не вякну, – обиделась Лукерья.
– Ладно, извини, Лукерья, просто и ты меня пойми, тяжело быть сумасшедшей.
– Помешанной быть легко, – философски заметила Лукерья, – эт другим с ними тяжко…
– Наверно ты права… Так что ты мне сказать хотела? – Степанида отхлебнула чаю из старой чашки, – м-м-м, травяной, давно не пила такого вкусного… А можно мне еще наливочки дедовой? О! Спасибо!
– Я спозаранку имела охоту баять, но ты ослушалась, поперлась спать куда не нать…
– Так, а чего не нать? Там что? Комната Ужаса? В детстве мне там ничего похожего не снилось!
– По малолетству ты еще не была Сваятельницей, че им тебя трогать? – заметила Лукерья.
– Что за Сваятельница и кому им? – Степанида еще отхлебнула из чашечки, чувствуя, как успокаивающее тепло охватывает тело. Безразличие, даже можно сказать. Наливочка с чаем – неплохой коктейль!
– Сваятельница или Слагалица, Искательница Доли, Плетунья Счастья…
– Стоп-стоп-стоп, можно без синонимов, своими словами пожалуйста! – возразила Степка.
– Слагалица – это та дева, каковая отыскивает душам их пару! Слагает двоих во едино…
– Угу… Зачем? – поинтересовалась Степанида.
– Шо зачем? – удивилась Лукерья.
– Зачем лезть в чужую личную жизнь?
– Так… э-э-э… – явно потерялась Лукерья, – долг у тебя, повинность…
– Не-а, я никому ничего не должна, в кредит никогда не брала, так что нет, не мой случай!
– Н-но, так, спокон веков, безмужница из тваво рода стает Слагалицей…
– Так Сваятельницей, ты говорила!
– Да все едино! – начала выходить из себя Лукерья, – суть, что ты – теперича она!
– Почему вдруг я? Что, у меня родственниц мало? – Степанида допила чашечку и вторую смешала, – хорош напиток!
– Так у тебя ж единой очи не похожие!
– А вот не надо о больном! – Степанида поднял палец вверх.
– Та примета такая! – Лукерья злилась, едва не кричала.
– Чего ты кричишь, Лукерья? – вздохнула Степанида, – это мне кричать надо, а не тебе! Муж изменил – раз! Жить негде – два!
– Стой! – вдруг закричала Лукерья, – кой муж?
– Как какой, обычный, гражданский…
– Сожитель, что ль? – успокоилась Лукерья, – не венчаны?
– Фу! Слово какое мерзкое! Сожитель… – фыркнула Степанида, – ну не венчаны, что такого…
– Напужала! Сожитель не считается!
– Кем не считается? – возмутилась Степанида, – даже по закону считается! Вот захочу, подам на раздел имущества!
– Ох-ох, не горячись, дале слушай! – перебила Лукерья, – или истина уже не интересна?
– Ладно! Валяй! – согласилась женщина, – только с самого начала давай, что там с долгом моего рода? К чайку бы только еще чего-нибудь… погрызть. Чтоб интереснее слушать…
Пробурчала что-то Лукерья, да явила перед Степкой вязанку баранок да миску варенья ежевичного.
– Ой, прелесть ты, Лукерья! А еще наливочки? И я вся твоя, хоть до обеда!
Материализовала Лукерья и чайку свеженького и рюмаху наливочки и принялась рассказывать. Сказка у нее удавалась ладненькая. Заслушалась Степанида. Так вот…
Далече за сотни сотен лет, никто уже и не упомнит когда, возникли в миру особые девы, наделенные даром небывалым. Умели они пару найти душе страждущей и свести воедино две полти. И это был их крест! Всю жизнь свою они посвящали делу великому. Как этих девиц токмо не нарекали! Слагалица, Сваятельница, Плетунья, Сваха, Сводня, Посредница, Искательница…
И был при всякой такой деве дар Сил Земных – Дом Слагалий. В разные часы по-разному нарекали его. Терем Доли, Хоромы Искательницы, Плетуний Дворец, Свашья Хата, Счастье в Шалаше… Но чаще густо, просто – Дом!
Не простым подношением Силы Земные наделили дев этих. Дом могущественный больно! Подсобник великий! В нутре дома того магичная сила заключена была. Все житейские негоразды девицы решала, от бед охороняла, злые напасти прочь отгоняла, да в деле ее великом подсобляла!
– Вот и весь сказ, хозяюшка! Ты та самая Слагалица и есть! Хошь, не хошь, но такова истина!
– Угу… Я значит Плетунья, а дом дедов тот самый Плетуний Дворец значит? – хмыкнула Степанида, – м-да, не велики хоромы!
– А ты хоромы и не снискала покамест, – огрызнулась Лукерья, обидевшись.
– А как заслужить, скажите пожалуйста?
– Как-как, долг свой исполнять, счастье сеять, любовь множить, чуйства спасать, половинки искать, сводить сердца…
– Поняла-поняла… угу, еще вопросик, а отказаться можно?
– Дозволено, коли наследница имеется! У тебя имеется?
– А кто у нас может быть наследницей?
– Дочка, внучка, правнучка, на худой конец племянница с приметами, кой у тебя!
– А приметы, это глаза разные? – задумалась Степанида, а у кого из родичей еще разные глаза видела.
– Не токмо, но про иные приметы я не могу баять, они опосля проявятся!
– А… если я просто уйду? Забуду про глюки и заживу себе как прежде?
– Ну, во-первой ты теперь никуда уйтить не смогешь… а во-второй, – Лукерья захихикала, – былого жития не буде!
– А че смеешься-то? Выкладывай уже все новости! – насторожилась Степанида.
– Да теперича от маеты любовной никуда не подеваться тебе! На каждом угле поджидать станет, переследовать… – заявила Лукерья.
– То есть, как? Не понимаю…
– А всякий мужик теперича хвостишком бегать станет, в любви божиться, дары дарить, на руках носить…
– Тю, так это же хорошо! – расцвела Степанида, – всю жизнь мечтала, чтоб на руках носили, вот только при моих не полных восьмидесяти, – женщина грудь поправила, – килограммах не нашлось желающих… А тут такой шанс! Тем более, что плести эти как их, сети любовные я не умею и к людям лезть не желаю! Кто хочет – сам себе пару найдет! – завершила она.
– Эт тебе теперича, так думается! А как кажен сиромах, хоть шиша, а хоть и баламошка липнуть начнут – белугой взвоешь!
– Кто-кто? – не поняла женщина.
– Ну… эти… побиралы, обормоты и дурачки всякие!
– А-а-а… обормотов мне не надо, – скривилась Степанида, а потом вспомнила, – а что за черные ветки во сне напали на меня?
– Не пригрезилось тебе, – вздохнула Лукерья, – души то несчастные. Влачат жалкое существо, страдальцы… Порой сила их наружу прорывается и норовит схватить Слагалицу, помощи просит.
– Ох ты ж, страсти-то какие на мою голову, – потерла Степанида глаза, – н-нее… такое мой больной мозг придумать бы не смог… неужели правда? Не свихнулась я?
– Явь, как есть, хозяюшка, – вздохнула Лукерья, – не отступайся от нас, не бросай сирых и убогих.
– О-о-о… не начинай только на жалость давить, на мне и так все по жизни ездят! А вы вроде как сила там какая-то могущественная, все мои проблемы решать созданная, так вроде?
– Так-то оно так, да вот только у всякой силы межа имеется… Наша на издыханиях уже. Дед твой домом владел, а даром не обладал! От супружницы он ему достался… Сгинула голубушка наша Евдотья Ильинична на болотах, ягоды собирала, утопла, токмо лапоть и корзинка от ей остались…
– Ох ты ж ужас какой! – поразилась Степанида, – я и не знала…
– Да… страдалиц дед твой, всю жизнь ее любил, Дом не оставил… но силами он не обладал, а наши черпал потихонечку, вот и иссохлись мы… на грани погибели, – и такой же голосок у нее жалобный стал, Степанида не прослезилась едва.
– А… как силой делятся? – спросила тихонечко.
– А как дела свои великие вершат, так силушка сама нас питать начинает. Ты нас, а мы тебя… Твои харчи непростяцкие, знаешь скока силенок мне стоили? – добить решила Лукерья, не иначе. Степанида едва не подавилась последним бубличком. Чашку с чаем от себя отодвинула, словно ей счет огромный выставили.
– Да ешь ты, назад не воротишь, я тебе так, толкую просто…
– Хорошо, Лукерья, подумать надо мне, переспать с этой информацией… А утром ты мне еще раз все расскажешь, на вопросы ответишь, тогда и решим что делать дальше!
– Иди, хозяюшка, отпочинь! Да токмо на дедову койку! Не зря он перинок намостил! Не достают страждущие так высОко!
Вещала – говорила;
Не вякну – не скажу;
Не нать – не надо;
Повинность – обязанность;
Бемужница – незамужняя женщина;
Кой– который, какой;
Полть – половина;
Негоразды – проблемы;
Не снискала – не заслужила;
Не токмо – не только;
Теперича – теперь;
Кажен – каждый;
Отпочинь – отдохни;
Сиромах – нищий;
Шиша – прохвост.
Баламошка – дурачок, недалекий простачок.
