Текст книги "Истинная за Завесой (СИ)"

Автор книги: Натали Карамель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Ее слова повисли в воздухе. Старейшины смотрели на нее, некоторые с недоверием, другие – с проблеском заинтересованности. Элеонора, до этого замершая, вдруг вскрикнула, истерично, разрывая тишину:

«Нет! Она лжет! Это обман! Колдовство! Верните мне дочь! Верните! Я не хотела ее смерти... я не знала, что в теле останется чужая душа! Я только хотела лучшего для нее!» Она рванулась вперед, но Стражи Порога схватили ее. Она билась в их руках, как безумная, ее крик был пронзителен: «Убейте ее! Убейте подмену! Она украла тело моей дочери! Пусть заплатит! Пусть исчезнет!» Ее вопль, полный безумия, отчаяния и эгоистичной ярости, оборвался, когда Глава Совета поднял руку. Его взгляд был непроницаем.

Он посмотрел на Марию Петровну, на истекающую водой, дрожащую Катю, на Далина, отвернувшегося и сжатого как пружина, на безумную Элеонору. Он открыл рот. Голос его был низким, как скрежет каменных плит, и решающим:

«Отпечаток...»

Тишина в Святилище стала абсолютной, тяжелой, как сам камень. Воздух перестал двигаться. Все взгляды, как иглы, впились в Главу Совета. Катя перестала дышать. Далин замер. Арден стиснул кулаки. Луиза закрыла глаза. Мария Петровна выпрямилась во весь свой небольшой рост. Элеонора затихла, завороженная.

«...Разрушен.»

Слова падали, как камни в бездонный колодец. Они звучали не громко, но их эхо било по барабанным перепонкам, по самому сердцу. Приговор вынесен. Душа в теле Катарины Вейлстоун – не та, что была изначально. Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног, но стояла, вцепившись волей в остатки сознания. Глава Совета сделал паузу, его древний взгляд скользнул к Далину, потом обратно к Кате. В глазах Старейшин читалось не только осуждение, но и глубокая растерянность. « Замена души» . Не подмена в привычном смысле колдовства, а нечто иное, беспрецедентное, о чем говорила Мария Петровна. Что это меняло? Никто не знал. Но факт был неоспорим: в теле Катарины жила чужая душа. И этот факт повис в тягостном молчании, оставляя всех – и Совет, и Катю, и Далина – в мучительной неопределенности о том, что же будет дальше.

Следующее слово должно было определить ее судьбу в этом мире драконов.

Глава 47: Эхо Преступления и Холод Правосудия

Святилище Предков еще гудело от остаточной магии, воздух был пропитан озоновой горечью и холодом камня. Катя едва стояла. Ноги подкашивались, тело дрожало мелкой дрожью, будто после удара током. Вода все еще сочилась из ее ладоней, смешиваясь со слезами на щеках. Слова Главы Совета – «Отпечаток Разрушен» – висели в воздухе ледяными глыбами.

Прежде чем она рухнула на ледяной обсидиан, сильные руки подхватили ее. Далин. Он не спрашивал. Не говорил. Просто взял на руки, прижал к своей груди, заслонив от тяжких взглядов Старейшин своим телом. Его полу форма была горячей, кожа под камзолом – твердой, как сталь, но Катя ощущала его напряжение, дрожь гнева и… чего-то еще, глубокого и раненого, что он тщательно скрывал. Он пронес ее через зал, мимо замерших фигур Старейшин, мимо истерично хохочущей Элеоноры, мимо бледной, но собравшейся Луизы и Марии Петровны, чей взгляд был устремлен на Катю с немой поддержкой. Арден шагал рядом, его взгляд метал молнии в сторону Элеоноры и Старейшин.

Далин вынес ее из Святилища в примыкающий небольшой зал – Зал Суда Предков. Здесь было чуть светлее, но не теплее. Каменные скамьи амфитеатром сходились к возвышению, где стоял массивный стол из черного дерева – место Судей. Далин усадил Катю на одну из скамей в ложе для потерпевших/свидетелей, рядом с Луизой, Элис, которая, превозмогая слабость, заняла место рядом, и Марией Петровной. Сам же Далин встал чуть позади, как живая стена, его золотые глаза, горящие холодным пламенем, были прикованы к центру зала. Его присутствие было одновременно защитой и грозным напоминанием о его статусе.

На возвышение взошли трое Судей: один из Старейшин-драконов (Глава Совета), один из магических Старейшин и нейтральный арбитр – Хранитель Хроник. Их лица были непроницаемы.

Элеонору, все еще бормочущую и смеющуюся сквозь слезы, втащили Стражи и поставили в центр зала, на небольшой круг, выложенный рунами подавления магии. Ее серое платье казалось саваном.

Наступила гробовая тишина. Арбитр ударил древним камнем о каменную плиту. Звон, чистый и леденящий, прорезал воздух.

«Элеонора Аэргорн, урожденная из Рода Ночных Теней», – начал Старейшина-маг, его голос был монотонным, лишенным эмоций, как чтение погребальной надписи. «Вы предстаете перед Судом Предков по следующим статьям Обвинения:

«Укрывательство Истинной Крови и Происхождения. Вы сознательно скрывали свою принадлежность к уничтоженному Роду Ночных Теней, чья темная магия была признана вне закона за преступления против Драконьего Правления и самой сути магического баланса. Будучи последней чистокровной наследницей этого опасного рода, вы инфильтрировались в род Вейлстоун под ложным именем и происхождением.»

Элеонора дернулась, но промолчала, лишь ее глаза метнули ядовитый взгляд.

«Умышленное Лишение Жизни Собственной Дочери, Катарины Вейлстоун. Вы нанесли преднамеренный магический удар темной энергией, с целью убийства, в результате которого Катарина Вейлстоун потеряла сознание, упала с лестницы, получила травмы, и ее душа покинула тело. Смерть тела не была зафиксирована полагающимся образом.»

Отец Катарины, граф Вейлстоун, сидевший среди свидетелей, отвернулся, его лицо было искажено ненавистью.

«Похищение Луизы Петровой, личной служанки и наследницы древнего рода хранителей знаний, с целью сокрытия следов преступления и давления на свидетелей.»

Луиза выпрямилась, ее глаза горели.

«Похищение Элис Вейн, старшего агента Института Драконьих Исследований, с целью воспрепятствования правосудию».

Элис холодно кивнула, ее профессиональный взгляд фиксировал каждую деталь.

«Похищение Герцога Далина из рода Игнис, жениха Катарины Вейлстоун, с целью шантажа, давления на Совет и срыва дипломатических отношений».

Далин за спиной Кати издал низкий, опасный гул, похожий на предупреждение пробуждающегося вулкана. Воздух вокруг него заколебался от жара.

« Похищение…» – Старейшина-маг запнулся, посмотрел на Катю. – «…Подтвердите имя и происхождение души, ныне пребывающей в теле Катарины Вейлстоун.»

Все взгляды устремились на Катю. Она подняла голову, с трудом фокусируя взгляд на Суде. Голос ее был тихим, хриплым от пережитого, но абсолютно четким:

«Бродская Екатерина Львовна. Рожденная на Земле. Волонтер-спасатель. Бариста.»

Старейшина кивнул, как будто просто внеся поправку в документ, и продолжил:

«…Похищение Екатерины Львовны Бродской. Вы, путем темного ритуала или содействия ему способствовали незаконному извлечению ее души из родного мира и перемещению в тело Катарины Вейлстоун без ее согласия, что является актом вопиющего насилия над самой сутью души и нарушением Законов Межмировых Переходов.»

Список висел в воздухе, как гильотина. Элеонора закатила глаза.

«Бред! Весь этот суд – фарс!» – ее голос сорвался на визг. – «Это она!» – она трясущимся пальцем указала на Марию Петровну. – «Эта старая карга убила мою дочь! Она колдунья! Она все подстроила, чтобы подсунуть свою вырод… свою наследницу!» – она едва не сорвалась, кивнув в сторону Луизы. – «Я любила Катарину! Я… я хотела только лучшего для нее!»

«Приступаем к допросу свидетелей,» – холодно парировал арбитр.

Один за другим поднимались свидетели:

Мария Петровна говорила спокойно, с невероятным достоинством. Рассказала о тонущей Кате, о брошенном спасательном круге души в опустевшее тело. Подчеркнула отсутствие какого-либо злого умысла или «замены» – только спасение. «Злая воля, перечеркнувшая путь Катиной души в этот мир естественным путем, исходила не от меня. Я лишь открыла дверь там, где ее выбили другие.»

Луиза дрожащим, но твердым голосом описала ужасающую атмосферу в доме Вейлстоун, открытую ненависть Элеоноры к «бесполезной» Катарине, угрозы в свой адрес после того, как она заподозрила неладное в «несчастном случае». Рассказала о своем похищении.

Элис четко, по-деловому изложила факты: слежку за Элеонорой по заданию Института, свое похищение, применение к ней пыток и магии с целью убийства.

Себастьян вышел с высоко поднятой головой, но в его глазах читалась нервозность. Его голос звучал надменно, но с дрожью злобы. «Катарина?» – он презрительно фыркнул, едва взглянув на Катю. – «Все эти годы она была позором нашего рода. Пустышка. Никакой магии, никакой силы, только жалость к себе. Мать…» – он запнулся, его взгляд метнулся к затихшей, но все еще страшной Элеоноре, и в его глазах мелькнул страх, – «…Мать лишь пыталась сделать из нее что-то стоящее! Исправить ошибку природы! А эта…» – он яростно ткнул пальцем в сторону Марии Петровны, – «…эта старуха и ее подопечная все испортили! Они влезли не в свое дело! Катарина умерла бы в любом случае – она была слишком слаба! А теперь они пытаются обвинить мою мать?! Это она – колдунья! Она подстроила все!» Его слова были полны ярости и попытки самооправдания, но звучали неубедительно, как детская истерика. Он не защищал мать прямо, он пытался обвинить других и оправдать «неудачность» сестры, выставляя действия матери почти благородными, но страх перед Элеонорой и собственная озлобленность сквозили в каждой фразе.

Граф Вейлстоун поднялся медленно, будто нес непосильную ношу. Его лицо было пепельно-серым, руки дрожали. Он не смотрел ни на Катю, ни на Элеонору, уставившись в каменный пол. Голос его был тихим, прерывистым, полным горечи и самоедства. «Я… я был слеп. И труслив. Элеонора…» – он произнес имя жены с отвращением, – «…она говорила, что Катарина слабая. Что она позорит род. Что ее нужно… исправлять. И я верил. Мне было проще верить, чем видеть правду. Проще закрыть глаза на ее… жестокость.» Он сглотнул ком в горле. «Она намеренно пудрила мне мозги, подпитывала мою собственную досаду на дочь, которая не оправдала ожиданий. Я видел, как она смотрит на Катю… с ненавистью. Слышал унизительные слова. Но я… я отворачивался. Уходил в дела. Думал – женщины сами разберутся. Я предал свою кровь.» Он наконец поднял голову, его глаза были полны слез стыда. « Ее «изыскания»… Да, я знал, что она копается в старых архивах, искала что-то темное. Но я предпочел не знать. Не видеть. Я… я не хотел проблем. Я позволил ей убить мою дочь.» Он замолчал, его плечи сгорбились под тяжестью вины. Его показания были не оправданием, а горьким признанием собственного соучастия через бездействие и поддакивание.

Слова Далина были краткими, как удары кинжала. «Элеонора Аэргорн похитила меня, используя запрещенную темную магию, подавляющую волю дракона. Ее цель – моя смерть, так как я был свидетелем убийства всех трех девушек в подвале. Я свидетельствую о ее вине. И о том, что Катарину Вейлстоун она ненавидела.» Его взгляд, брошенный на Элеонору, мог бы испепелить.

Элеонора все отрицала, кричала о сговоре, о лжи, о колдовстве Марии Петровны и Кати. Но ее голос терялся на фоне неумолимых фактов и спокойных показаний. Ее истерика выглядела жалко и фальшиво.

И вот, когда последнее слово было за защитой, которую Элеонора отвергла, лишь продолжая кричать, она вдруг выпрямилась. Безумие в ее глазах сменилось на мгновение ледяной, расчетливой злобой. Она указала на Катю:

«Они все лгут! Но она – главная лгунья! У нее не одна стихия! У нее четыре! И темная сила! Она скрывает это! Она монстр! Спросите у них!» – она метнула взгляд на Далина, Луизу, Элис. – «Они видели! Они все видели ее истинную мощь! Она обманывает всех!»

В зале повисла напряженная тишина. Взгляды Судей обратились к названным свидетелям. Катя почувствовала, как котенок внутри нее взвыл от напряжения, сжимая все силы в кулак, сдерживая бушующие стихии и темную мощь.

«Герцог Далин?» – спросил арбитр.

Далин посмотрел прямо на Судей, его лицо было каменным.

«Я видел проявление воды . Только воды. Ничего более. Обвиняемая лжет.» Его голос не дрогнул.

«Луиза Петрова?»

Луиза выпрямилась, ее голос звенел чистотой:

«Госпожа Катя… Екатерина… владеет магией воды. Я видела только это. Показания обвиняемой – вымысел.»

«Элис Вейн?»

Элис подняла подбородок, ее взгляд был кристально ясен:

«Как агент Института, я зафиксировала манифестацию водной стихии. Никаких свидетельств владения другими стихиями или темной силой у меня нет. Обвиняемая пытается ввести Суд в заблуждение.»

Элеонора замерла. Ее лицо исказила гримаса абсолютного неверия, переходящая в животный ужас. Она открыла рот, но лишь хриплый стон вырвался наружу. Ее последняя карта была бита. И бита теми, кого она пыталась обвинить.

Судьи переглянулись. Никаких дискуссий не потребовалось. Глава Совета-Судья поднялся.

«Суд единогласно признает Элеонору Аэргорн, урожденную из Рода Ночных Теней, виновной по всем предъявленным статьям обвинения. Преступления ее вопиющи: укрывательство опаснейшей крови, убийство собственной дочери, похищения, применение темной магии и насилие над душой. Она представляет смертельную угрозу для Драконьего Правления и самому миропорядку.»

Он сделал паузу. Тишина стала абсолютной.

«Приговор: Смертная казнь. Приведение в исполнение – незамедлительно. Именем Предков и Закона.»

Элеонора вскрикнула. Не слово, не проклятие, а высокий, нечеловеческий визг, полный чистого, неконтролируемого ужаса. Она рванулась, но Стражи Порога схватили ее железной хваткой.

«Нет! Нет! Не смейте! Я… Я… ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ! ОНА! ОНА ОПАСНЕЕ!» – ее крики переходили в нечленораздельный писк, в животный вопль загнанного зверя. Ее волочили к боковой арке, ведущей вглубь Катакомб, туда, где вершилось последнее правосудие Предков. Ее визг, полный безумия и страха, долго еще эхом отдавался в каменных сводах, постепенно затихая в темноте прохода, пока не стих совсем.

В Зале Суда воцарилась гробовая тишина. Запах озона смешался с запахом страха и… пустоты. Катя сидела, не чувствуя тела, глядя на пустое место в центре, где только что стояла ее мучительница. Справедливость свершилась. Но облегчения не было. Только ледяная пустота и гулкая усталость во всем существе. Рука Далина легла на ее плечо – тяжелая, твердая, единственная точка опоры в этом рухнувшем мире.

Глава 48. Пепел Рода и Ключи от Дома

Тишина, воцарившаяся после того, как последний отголосок криков Элеоноры растворился в каменных недрах Катакомб, была тяжелой и насыщенной. Воздух все еще дрожал от только что свершившегося правосудия. Катя сидела, опираясь на Луизу, едва ощущая свое тело. Внутри, в глубине океана, Котенок тяжело дышал, его присутствие ощущалось как изможденная волна.

Глава Совета-Судья поднял взгляд. Его древние глаза, лишенные милосердия, медленно перешли на двух оставшихся мужчин рода Вейлстоун – Графа и Себастьяна. Те сидели, сгорбившись, избегая взглядов. Позор и страх витали вокруг них почти осязаемо.

«Граф Лоренц Вейлстоун. Себастьян Вейлстоун,» – голос Судии прозвучал как скрежет камня. «Суд обращает свой взор на вас. Вы не обвиняетесь в прямом участии в темных делах Элеоноры Аэргорн. Но вы обвиняетесь в ином. В преступном бездействии. В преступном равнодушии.»

Отец и сын вздрогнули, подняв головы. В глазах графа – панический страх, в глазах Себастьяна – загнанная злоба.

«Вы, Граф, как глава рода и отец, обязаны были защитить свою дочь, Катарину Вейлстоун, от жестокости и ненависти под вашей же крышей. Вы закрывали глаза, предпочитая видеть в ней лишь «неудачницу» и «обузу». Вы игнорировали признаки опасного увлечения жены темными искусствами, позволив злу укрепиться в стенах вашего дома. Ваше бездействие создало среду, в которой убийство стало возможным.»

«Вы, Себастьян Вейлстоун, как брат, обязаны были проявить хоть каплю человечности, хоть тень защиты к сестре, которая была беззащитна перед ненавистью матери. Вы не просто не защитили – вы презирали ее. Вы считали ее «бельмом». Ваше презрение и отстраненность были еще одним камнем на ее пути.»

Судья сделал паузу, его взгляд был тяжел, как гиря.

«За преступное бездействие, приведшее к трагедии, за попрание долга главы рода и брата, за соучастие в создании обстановки, породившей чудовищные преступления, Суд выносит вам наказание:»

«Граф Лоренц Вейлстоун лишается трети своих земель и титулов (переходящих под надзор Совета)».

«Род Вейлстоун обязуется выплатить Екатерине Львовне Бродской компенсацию за причиненные страдания и утрату тела в размере пятидесяти тысяч золотых драконов».

«Сумма астрономическая, способная подорвать благосостояние рода на поколения» – присвистнул котенок внутри.

«На род Вейлстоун ложится вечный позор и клеймо соучастников. Их имя будет упоминаться в Хрониках с пометкой о бездействии, приведшем к гибели наследницы и расцвету тьмы».

«Себастьян Вейлстоун лишается права наследования основных титулов и земель рода до конца жизни. Его путь к власти перекрыт».

«Признаете ли вы свою вину в бездействии и равнодушии?» – спросил Судья, его голос был ледяным.

Граф Лоренц опустил голову так низко, что коснулся лбом спинки скамьи перед собой. Его плечи тряслись.

«При... признаю...» – выдавил он, шепотом полного поражения.

Себастьян замер на мгновение. Его кулаки сжались до белых костяшек. Он посмотрел на Катю – не с ненавистью теперь, а с тупой, бессильной яростью за разрушенное будущее. Потом его взгляд упал на Судей, на Далина, чей холодный взгляд обещал немедленную расправу при малейшем сопротивлении. Он резко кивнул, не открывая рта. Признание молчанием.

Стражи отвели их прочь – сломленного отца и сына, пылающего от бессильной злобы. Тень рода Вейлстоун навсегда легла на страницы истории как пример позора и падения.

Судьи перевели взгляд на Катю. Напряжение в зале сменилось другим – ожиданием ее участи.

«Екатерина Львовна Бродская,» – начал Глава Совета, и его голос, к удивлению, многих, звучал чуть менее сурово. «Суд, рассмотрев обстоятельства вашего появления в этом мире и теле, установил следующее:»

«Душа Катарины Вейлстоун покинула тело до вашего прибытия. Вы не совершали насильственной замены. Ваше вселение было следствием вмешательства третьей стороны (Марии Петровны) с целью спасения вашей тонущей души. Хотя метод... необычен, злого умысла в ваших действиях не усматривается. Вы – жертва обстоятельств и темных махинаций Элеоноры Аэргорн.»

Катя выдохнула, не осознавая, что снова задерживала дыхание. Луиза тихо сжала ее руку.

«На основании вышеизложенного, Суд не признает вас виновной в незаконной замене души или каком-либо ином преступлении, связанном с вашим появлением в теле Катарины Вейлстоун.»

«Что касается Клятвы Предков, связывавшей род Вейлстоун и род Игнис через брак Катарины и Далина...» Судья посмотрел на Далина. «Поскольку душа Катарины Вейлстоун покинула этот мир, а ваша душа, Екатерина Львовна, не имеет к этой клятве никакого отношения...»

Далин стоял как изваяние, но Катя почувствовала, как рука, все еще лежавшая у нее на плече, непроизвольно сжалась. Его дыхание на мгновение прервалось, вырвавшись наружу коротким, глухим, невероятно грустным звуком – почти стоном. Звуком человека, теряющего что-то драгоценное не по своей воле.

«...Суд дарит вам полную и безоговорочную свободу от этой Клятвы. Брачный договор между Катариной Вейлстоун и Далином Игнис считается аннулированным ввиду смерти одной из сторон и неправомочности замены души для исполнения древнего обета.»

Тишина. Далин не шевелился, его лицо было обращено к Суду, но Катя видела, как напряглась его челюсть, как боль мелькнула в глубине его золотых глаз, прежде чем он снова натянул маску холодного контроля. Он потерял ее. Как невесту. Официально.

«Однако,» – продолжил Судья, обращаясь к Кате, – «вы обладаете магией. Проявленная стихия воды требует регистрации и контроля. Суд предписывает вам в срочном порядке пройти регистрацию в Гильдии Магов. И...» – он сделал небольшую паузу, – «учитывая ваше... уникальное положение и необходимость освоить магию в этом мире, Суд рекомендует, а Гильдия Магов, мы уверены, настоятельно предложит, вам начать посещение Академии Магов с нового учебного года. До этого времени вам надлежит решить вопрос с жильем и восстановиться после перенесенных испытаний.»

Катя собралась с силами. Голос ее звучал тихо, но четко:

«Благодарю Суд. Что касается жилья...» – она слегка повернулась, встретив взгляд Далина. В его глазах все еще была боль, но и что-то еще – надежда? – «...Добротой Герцога Далина Игнис я уже обзавелась домом. На его землях. Он любезно предложил мне убежище, когда я была еще его невестой, и я... приняла этот дар.»

На лице Далина сквозь тень потери пробилась искренняя, теплая волна любви и благодарности. Он едва заметно кивнул, его глаза сказали все: спасибо, что приняла. Спасибо, что остаешься рядом.

Судьи переглянулись. Для драконов, ценивших щедрость и выполнение обещаний, этот жест Далина, даже после разрыва клятвы, был весомым аргументом.

«Принято к сведению,» – кивнул Глава Совета. «Суд завершен. Екатерина Львовна, вам возвращаются ваши вещи.» Хранитель Хроник протянул ей не только кулон, но и муляж Котенка – искусно сделанную куклу, выглядевшую абсолютно живой и спящей.

Катя взяла кулон и «котенка». Как только кулон коснулся ее кожи, а муляж оказался в руках, в глубине души раздался громкий, театральный вздох облегчения:

« Ох... Наконец-то! Щит на месте, кукла-приманка в руках. Я выжат как лимон, хозяйка. Жду повозку с эклерами. Много эклеров. Срочно».

Мысль котенка была такой яркой и уставшей, что Катя невольно улыбнулась. Улыбка была слабой, но настоящей.

«Он... котенок... благодарит и просит повозку с эклерами,» – тихо сказала она. В зале, напряженном до предела, эти слова прозвучали нелепо и... исцеляюще. Кто-то из младших магов сдержанно фыркнул. Даже суровые лики Старейшин дрогнули.

Далин шагнул к Кате, галантно протянув руку. Его движение было плавным, уверенным, но в глазах все еще читалась тень недавней потери.

«Позвольте проводить вас, Екатерина Львовна,» – его голос был низким и теплым. – «В ваш новый дом.»

Катя положила свою руку в его сильную ладонь.

«С удовольствием, Герцог.»

«Катя!» – Луиза вскочила, ее глаза сияли надеждой и преданностью. «Я... я могу с тобой? В твой новый дом? С бабушкой?»

Катя улыбнулась ей по-настоящему:

« Конечно, Луиза. Мой дом – ваш дом.»

Элис, опираясь на посох, подошла к Ардену, который наблюдал за сценой с привычной полуулыбкой.

«Герцог Арден,» – сказала она официально, но с легкой просьбой в голосе. «Могу ли я взять краткосрочный отпуск? Чтобы... помочь Екатерине Львовне обустроиться и немного прийти в себя?»

Арден широко улыбнулся:

«Конечно, агент Вейн! Считайте, что отпуск утвержден. Помогайте нашей героине!» – И, не дожидаясь приглашения, он бодро направился к выходу за Далином и Катей. – «А я, пожалуй, составлю компанию! Помочь с расстановкой мебели, защитой от... ну, знаете, назойливых визитеров...»

Далин, помогавший Кате идти, резко обернулся, бросив на Ардена убийственный взгляд. Его терпение лопнуло:

«Арден, тебя не просили. У Екатерины есть я. Я позабочусь обо всем.»

Арден только поднял брови с преувеличенной невинностью, продолжая идти рядом с каретой, которую подали ко входу в Зал Суда.

«Далин, друг мой, теперь ты всего лишь добрый сосед. А добрые соседи, как известно, иногда бывают... назойливы. А я – друг. Друзья помогают без спроса! Екатерине понадобится разнообразная помощь! И защита! А у меня как раз есть парочка идей по укреплению периметра...»

Далин зарычал – по-настоящему, по-драконьи. Воздух запахло гарью.

«Ей не нужны твои «идеи», Арден! Ей нужен покой!»

Катя, усаживаясь в карету с помощью Луизы и Марии Петровны, вздохнула. Усталость накрывала ее волной, а эти двое...

«Герцоги,» – ее голос прозвучал тихо, но с такой окончательной усталостью, что оба дракона замолчали, развернувшись к ней. – «Если вы оба едете, то едем молча. Пожалуйста. Я... я очень устала. И хочу тишины. Хотя бы до дома.»

Далин и Арден замерли. Далин нахмурился, его брови грозно сошлись. Арден сделал невинное лицо, разводя руками: Я? Да я тише воды...

Но оба, встретив ее усталый, но непреклонный взгляд, покорно кивнули. Далин молча сел напротив нее в карете. Арден запрыгнул рядом с ним, успев перед этим подмигнуть Кате. Луиза и Мария Петровна по бокам Кати. Элис села с кучером.

Карета тронулась. Первые минуты ехали в абсолютной тишине, нарушаемой только стуком колес по камню и довольным мысленным бормотанием котенка об эклерах. Далин смотрел в окно, его профиль был напряжен. Арден преувеличенно внимательно разглядывал узор на обивке. Луиза и Катя переглядывались, едва сдерживая улыбки.

Тишина была напряженной, но... мирной. Самой долгожданной тишиной после урагана. Впереди был дом. Свобода. И целое море вопросов, на которые предстояло найти ответы. Но пока... пока можно было просто ехать. Молча. Вместе.