Текст книги "Мой прекрасный монстр (СИ)"

Автор книги: Натали Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

– Например? – я затаила дыхание, не веря, что он действительно отвечает на мой вопрос.

– Например, тот факт, что я никогда и ни перед кем не извинялся. За всю свою жизнь. Ни разу.

Это заявление меня поразило. Я знала, что он высокомерен, но такой уровень самомнения казался просто невероятным.

– Это невозможно, – покачала я головой. – Даже самый совершенный человек иногда ошибается. Даже самый гордый иногда признаёт свою неправоту.

– Видимо, я не вхожу в эту категорию, – в его голосе слышалась странная смесь гордости и… стыда?

– Но ты извинился передо мной, – заметила я тихо. – Сегодня.

– Да, – согласился он после паузы. – И это должно дать тебе представление о том, насколько ты… особенная.

Это слово – “особенная” – повисло между нами, наполненное значениями, которых я не могла или не хотела понять. Я почувствовала, как краска приливает к моим щекам, и была благодарна темноте, скрывавшей моё смущение.

Мы оба замолчали. Тишина обволакивала нас, комфортная и тревожная одновременно. Я чувствовала странное спокойствие, несмотря на абсурдность ситуации: я, чистая, сидела в заброшенной церкви посреди ночи и разговаривала с искажённым, с которым была связана древней, непонятной связью. И что самое странное – мне не хотелось уходить.

– Ты не устал там стоять в своём углу? – спросила я, нарушая тишину. – Может, хочешь присесть? Обещаю, я не буду подглядывать.

– Тебе так не терпится меня увидеть? – в его голосе вернулись насмешливые нотки. – Такое любопытство… опасно, знаешь ли.

– Вовсе нет, – пожала я плечами с деланным безразличием. – Если не хочешь показываться, не надо. Так будет проще тебя забыть, когда всё это закончится.

Моя небрежно брошенная фраза, кажется, задела его за живое. Температура в церкви словно упала на несколько градусов, и я почувствовала, как по коже бегут мурашки.

– Ты хочешь меня забыть? – спросил он тихо, и его голос прозвучал ближе, чем раньше. Он больше не стоял в своём углу – он двигался, приближался ко мне, оставаясь при этом в тени.

– А ты разве нет? – парировала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, хотя сердце колотилось в груди как сумасшедшее. – Ты сам сказал, что хочешь разорвать эту связь, освободиться от истинности.

– Разорвать связь не означает стереть память, – возразил он.

Было что-то в его голосе, что-то почти… уязвимое? Нет, не может быть. Я, должно быть, выдавала желаемое за действительное.

– Почему тебя это волнует? – спросила я прямо. – Что тебе до того, запомню я тебя или нет?

Он молчал так долго, что я начала думать, что он не ответит. Но затем его голос прозвучал так близко, что я вздрогнула:

– Потому что за всю мою жизнь никто не смотрел на меня так, как ты.

– Как? – прошептала я, едва дыша.

– Без страха, – ответил он просто. – Без отвращения. Без… предубеждения.

– Это потому, что я тебя не вижу, – попыталась пошутить я, но шутка вышла натянутой.

– Возможно, – в его голосе слышалась горечь. – Именно поэтому я и остаюсь в тени.

Я почувствовала движение воздуха рядом со мной и поняла, что он совсем близко, возможно, на расстоянии вытянутой руки. Моё сердце забилось быстрее, и я сама не понимала, от страха или от чего-то другого.

– Покажись мне, – попросила я тихо, удивляясь собственной смелости. – Если не хочешь, чтобы я тебя забыла, позволь мне увидеть тебя.

Тишина. Долгая, тягучая тишина, в которой слышно было только биение моего сердца и его дыхание – ровное, но с едва заметным напряжением.

– Ты не готова, – наконец произнёс он, и в его голосе звучала странная смесь сожаления и решимости.

– Я сама решу, к чему я готова, – возразила я с неожиданной твёрдостью.

– Нет, – его голос стал жёстким, непреклонным. – Не сейчас.

Я почувствовала волну разочарования, смешанного с раздражением. Всегда одно и то же – полуответы, уклончивые фразы, отказы.

– Ты сказал, что никогда не извиняешься, – заметила я с горечью. – Похоже, ты также никогда не идёшь на компромиссы.

– У меня есть свои причины, – ответил он, и в его голосе прозвучала усталость. – И поверь, они достаточно веские.

– Возможно, – я пожала плечами. – Но мне надоело быть в неведении.

Я понимала, что сегодня просто какой-то вечер откровений. И, честно говоря, мне это нравилось. Я не хотела, чтобы то почти-дружелюбие, с которым мы сейчас общались, заканчивалось. Удивительно, но в какой-то момент я даже забыла, что нахожусь рядом с искаженным. Обида и ненависть вчерашней ночи будто испарились, оставив после себя странное, но не неприятное чувство.

И, кажется, он ощущал то же самое, потому что вдруг сказал с нотками сожаления:

– Скоро рассвет.

Я непроизвольно взглянула на разбитые витражи. Действительно, небо за ними начинало светлеть, приобретая тот особый предрассветный оттенок, который нельзя спутать ни с чем другим.

– Надеюсь, ты будешь достаточно благоразумна, чтобы прийти завтра сама, – продолжил он, и знакомые язвительные нотки вернулись в его голос. – Не хотелось бы снова… вытаскивать тебя из постели.

– Мы ведь только что неплохо общались, – я закатила глаза. – Обязательно нужно было всё испортить своим командным тоном?

– Я не командую, – возразил он с наигранным удивлением. – Я лишь выражаю… настоятельную рекомендацию.

– О, ну это, конечно, совсем другое дело, – съязвила я в ответ. – Спасибо за разъяснение, теперь я чувствую себя гораздо свободнее.

Он тихо рассмеялся, и этот звук странным образом согрел меня изнутри.

Первые лучи солнца проникли через разбитые окна, заливая старую церковь золотистым светом. В этот раз я решила уйти первой. Не дожидаясь его команды или разрешения, я встала и направилась к выходу.

– До завтра, – бросила я через плечо, не оборачиваясь. – И да, я приду сама.

***

С этими ночными вылазками мой сон стал поверхностным и прерывистым, а режим дня превратился в хаос. Я понимала, что скоро мама приступит ко мне со своим пристальным вниманием и не отступит, пока не получит ответы. И моё предчувствие не подвело.

Утром я проснулась от того, что мама без стука вошла в мою комнату и начала бесцеремонно меня будить. Мне казалось, что я едва сомкнула глаза, что прошло не больше десяти минут с тех пор, как я вернулась домой. Я с трудом разлепила веки и взглянула на часы – восемь утра. Учитывая, что домой я вернулась около четырёх, получалось, что я спала всего несколько часов.

Чувствуя себя совершенно разбитой, я натянула одеяло на голову, пытаясь игнорировать настойчивый голос матери.

– Лира, вставай немедленно! – мама решительно стянула с меня одеяло. – К нам едут гости!

– Какие ещё гости? – пробормотала я, пытаясь вернуть своё укрытие. – Сейчас же восемь утра… Дай мне поспать ещё хотя бы час.

– Важные гости, – в голосе мамы звучало нетерпение, смешанное с волнением. – Это связано с твоим истинным.

Эти слова подействовали на меня лучше любого ведра ледяной воды. Я резко села на кровати, сон как рукой сняло.

– Что? С каким истинным? Что ты имеешь в виду? – мой голос дрогнул, а сердце забилось так, что, казалось, его стук слышен на всю комнату.

Мама, уже занятая выбором наряда из моего шкафа, ответила, не оборачиваясь:

– Кажется, твоего истинного нашли. По крайней мере, мы с папой на это надеемся. По городу уже поползли слухи, и нам это совершенно не нравится.

Мне стало дурно. Какой ещё истинный? У меня не может быть истинного… по крайней мере, не того, кого мои родители хотели бы видеть. Мой истинный – искажённый, с которым я только что провела несколько часов в заброшенной церкви. И если кто-то узнал об этом…

Но потом я заставила себя успокоиться. Если бы они знали правду, они бы не предупреждали, не давали бы мне время подготовиться. Они бы просто ворвались и… нет, нужно мыслить рационально. Если к нам едут гости, чтобы обсудить моего “истинного”, значит, они чего-то хотят, и это определённо не связано с моей настоящей ситуацией.

Наспех умывшись и приведя себя в порядок, я натянула выбранное мамой платье – нежно-голубое, с высоким воротником и длинными рукавами, слишком официальное для обычного дня. Заплетая волосы в аккуратную косу, я пыталась придумать, что скажу этим таинственным гостям. Ложь? Правду? Нет, правду точно нельзя. Полуправду? Может быть.

Я всё ещё размышляла над этим, когда услышала голоса из гостиной. Мои родители и кто-то ещё – мужские голоса, низкие, уверенные. Сделав глубокий вдох, я вышла из комнаты.

В гостиной, помимо мамы и отца, стояли трое мужчин. Ближе всех к моим родителям – мужчина в элегантном тёмно-синем костюме. Под пиджаком виднелась водолазка того же оттенка, что придавало ему одновременно строгий и изысканный вид. Он выглядел уверенным и каким-то… значительным. У него были карие глаза и тёмно-каштановые вьющиеся волосы, идеально уложенные. Небольшая ухоженная щетина подчёркивала его чёткую линию подбородка, а прямой нос и выразительные брови завершали образ человека, привыкшего к власти и уважению.

В нескольких метрах от него застыли двое прислужников нашего правителя, Магнуса Росмана, в своей характерной белоснежной военной форме. Их присутствие сразу заставило меня насторожиться ещё больше. Зачем кому-то нужна охрана, чтобы посетить наш скромный дом? Прислужников правителя обычно можно было увидеть только на официальных мероприятиях, но никак не в повседневной жизни обычных граждан.

Когда я вошла, все пять пар глаз обратились ко мне, и в комнате воцарилась напряжённая тишина.

Глава 15

Мама позвала меня, и в её голосе звучала та особая интонация, которую она использовала только в присутствии важных гостей. Я на мгновение замерла в коридоре, пытаясь собраться с мыслями. Глубокий вдох, расправленные плечи, вежливая улыбка. Всё как полагается приличной дочери из семьи чистых.

– Лира, дорогая, – пропела мама, как только я появилась в дверном проёме, – познакомься с нашим гостем.

Она деликатно, но настойчиво подтолкнула меня в спину, едва заметно для других, но ощутимо для меня. Я заметила, как лихорадочно блестят её глаза – смесь волнения, благоговения и тревоги. Никогда прежде не видела её такой… взвинченной.

– Меня зовут Гэллен, – представился он с едва заметной улыбкой, протягивая мне руку. – Советник Магнуса Росмана.

Его рукопожатие было твёрдым и сухим. Почему-то я ожидала, что его кожа будет холодной, но она оказалась неожиданно тёплой. Почти горячей.

– Прошу, присаживайтесь, – предложил отец, указывая на диваны.

Мы расположились в гостиной: родители на одном диване, я и советник Гэллен – на другом. Я старательно держала спину прямо, сложив руки на коленях, как учила мама. «Лира, приличные девушки не горбятся и не разваливаются на мебели», – её голос эхом звучал в моей голове.

– Итак, Лира, как вы себя чувствуете? – поинтересовался Гэллен, поворачиваясь ко мне всем корпусом. – Нелёгкое время для вас, должно быть.

Его голос был приятным, бархатистым, с лёгкой хрипотцой. Голос человека, привыкшего, что его слушают.

– Благодарю, советник, всё хорошо, – я выдавила из себя вежливую улыбку. – Просто жду, когда всё… прояснится.

Мой сердце отбивало бешеный ритм, как испуганный кролик, пытающийся вырваться из силков. Я знала, зачем он здесь. Возможно, кто-то действительно что-то заподозрил. Или просто время шло, мой истинный «не находился», и начались вопросы. Неизбежные, логичные вопросы.

– Вы знаете, – начал Гэллен после короткой паузы. – Истинность – явление редкое и драгоценное. Дар Света, если хотите. – Он улыбнулся, и его улыбка была тёплой, располагающей. Слишком тёплой. Слишком располагающей. – Мы все взволнованы тем, что этот дар был даровано именно вам.

Он выдержал паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– Вопрос лишь в том, – продолжил он. – Почему ваш истинный так… неуловим?

– Я… я не знаю, – мой голос прозвучал слишком тихо, и я повторила громче. – Я не знаю, советник. Если бы я знала, поверьте, я была бы первой, кто об этом сообщил.

Гэллен задумчиво кивнул, словно взвешивая мои слова.

– Скажите, Лира, вам снятся сны? Необычные сны? Может быть, в них есть… кто-то?

Моё сердце пропустило удар. Сны. Откуда он знает про сны? Я быстро глянула на родителей. Мама смотрела на меня с надеждой, будто умоляя сотрудничать. Отец сидел с напряжённым лицом, глядя куда-то в пространство между мной и советником.

– Обычные сны, – солгала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Ничего примечательного. Иногда я летаю, иногда падаю. Как у всех, полагаю.

Гэллен наклонился ближе, и я ощутила запах его одеколона – сандал и что-то горьковатое, возможно, полынь.

– Знаете, – сказал он доверительно. – Между истинными часто возникает связь задолго до их физической встречи. Они могут чувствовать друг друга, видеть во снах. Иногда даже… разговаривать.

Он произнёс последнее слово с особым акцентом, и по моей спине пробежал холодок. Неужели он знает? Неужели каким-то образом догадывается о моих ночных встречах?

– Правда? – я постаралась придать своему лицу выражение вежливого интереса. – Звучит удивительно. Жаль, что у меня ничего подобного нет.

Гэллен улыбнулся – медленно, словно растягивая момент.

– Возможно, вы просто не обращали внимания, – предположил он. – Иногда знаки бывают… тонкими. Едва уловимыми.

В памяти вспыхнули строки из дневника Эвелин Мальтис. Откуда советнику знать о снах, если только… если только он не читал тот же дневник? Или другие подобные записи?

– Советник Гэллен, – мягко вмешалась мама. – Мы очень благодарны за ваш визит. Это большая честь для нас. Но скажите, есть ли… прогресс в поисках истинного Лиры?

Гэллен перевёл взгляд на мою мать, и я едва сдержала вздох облегчения, когда его пронизывающие глаза оставили меня в покое.

– Мы делаем всё возможное, миссис Харви, – заверил он. – Магнус лично заинтересован в этом деле.

Мама побледнела, и я понимала почему. Личное внимание Магнуса Росмана – не всегда хороший знак. Скорее, признак того, что дело серьёзнее, чем кажется.

– Лира, – неожиданно обратился ко мне Гэллен. – Не могли бы вы показать мне свою метку?

Я непроизвольно сжала правую руку, словно защищая руны от чужого взгляда.

– Зачем? – спросила я тихо.

– Лира! – в голосе мамы звучало неприкрытое возмущение.

– Всё в порядке, миссис Харви, – успокаивающе произнёс Гэллен. – Я понимаю чувства вашей дочери. Метка истинности – действительно очень интимная вещь.

Он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза.

– И всё же, Лира, это необходимо. Понимаете, каждая метка уникальна. Как отпечаток пальца. И изучив её, мы сможем получить больше информации о вашем истинном.

Чувствуя на себе тяжёлый взгляд матери, я медленно задрала рукав правой руки, обнажая кожу с рунами. Они казались ещё более яркими, чем обычно, словно пульсировали в такт моему сердцебиению.

Гэллен наклонился, внимательно изучая метку. Его дыхание – тёплое, с лёгким ароматом мяты – касалось моей кожи, вызывая мурашки. Затем, словно не в силах удержаться, он протянул руку и коснулся рун.

Он отдёрнул пальцы так резко, будто прикоснулся к раскалённому металлу. Его глаза расширились, а на лице промелькнуло странное выражение – смесь боли, удивления и… узнавания?

– Прошу прощения, – произнёс он, быстро возвращая самообладание. – Никогда не видел ничего подобного. Это… завораживает.

Завораживает? Или пугает? Я не могла расшифровать его реакцию, но она определённо была сильнее, чем он пытался показать.

Гэллен посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом.

– Ваша связь с истинным… она очень сильна, Лира.

Я опустила рукав, чувствуя необъяснимое желание защитить свою метку от его взгляда.

– Скажите, советник, – решилась я спросить. – Что известно о моём истинном? Есть ли… какие-то зацепки?

Мне нужно было знать, насколько близко они подобрались к истине. Насколько я в опасности.

Гэллен откинулся на спинку дивана, словно пытаясь оценить, сколько мне можно рассказать.

– Мы ищем его, – ответил он наконец. – Используем все доступные методы. И поверьте, Лира, мы его найдём. Истинный не может прятаться вечно.

Было что-то зловещее в том, как он произнёс последнюю фразу. Словно угроза, замаскированная под обещание.

Внезапно Гэллен поднялся, заставив нас всех вздрогнуть от неожиданности.

– Благодарю за гостеприимство, – произнёс он с вежливым кивком. – Но долг зовёт меня обратно.

Родители вскочили, словно их дёрнули за ниточки. Мама начала рассыпаться в любезностях, отец сдержанно кивал. Я тоже поднялась, чувствуя странное облегчение от того, что этот визит подходит к концу.

У самой двери Гэллен обернулся, окинув меня долгим, пронизывающим взглядом.

– Ещё увидимся, Лира, – произнёс он с лёгкой улыбкой, от которой у меня похолодела кровь.

И с этими словами он вышел, оставив после себя гнетущую тишину и ощущение надвигающейся бури.

Мама тяжело вздохнула, обхватив лицо руками.

– Господи, что же происходит? – пробормотала она, начиная нервно расхаживать по гостиной. – Когда же наконец найдётся твой истинный? Ещё и эти слухи… Они уже по всему городу. Люди шепчутся, строят теории. Некоторые говорят такие вещи…

Она замолчала, но я могла представить, что именно говорят. Может быть, что метка фальшивая? Или что мой истинный – человек недостойный, преступник, который прячется? Или, что хуже всего, что моим истинным может быть…

– Мы не должны обращать внимания на слухи, – сухо произнёс отец, всё ещё сидя на диване с хмурым выражением лица. – Истинность – дело Света, а не праздных сплетников.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – повернулась к нему мама. – Ты видел, как он смотрел на неё? Как он реагировал на метку?

– А что я должен сделать, Джейд? – в голосе отца появились раздражённые нотки. – Взять фонарь и отправиться на поиски этого истинного самостоятельно?

– Ты мог бы проявить больше беспокойства! – воскликнула мама. – Твоя дочь в центре этого… этого безумия, а ты сидишь с таким видом, будто речь идёт о погоде!

Я наблюдала за их перепалкой, чувствуя себя невидимкой. Словно они обсуждали не мою жизнь, а какую-то абстрактную проблему. В груди нарастало раздражение.

– Я здесь, вообще-то, – вмешалась я наконец. – И это моя жизнь, о которой вы говорите.

Они замолчали, повернувшись ко мне. В глазах мамы читалось что-то близкое к отчаянию.

– Лира, – начала она мягче, приближаясь ко мне. – Дорогая, может быть, ты… Может, есть что-то, что ты нам не рассказываешь?

Её слова повисли в воздухе. Тяжёлые, как свинцовые гири.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Я не знаю, – мама беспомощно всплеснула руками. – Может, ты что-то чувствуешь? Видишь во снах? Слышишь? Метка ведь не просто так появилась, Лира. Должна быть какая-то связь с твоим истинным.

Я сглотнула, чувствуя, как пересохло в горле. Если бы она только знала…

– Мне нечего сказать, мам, – ответила я твёрдо. – Я сама в этой ситуации не по своей воле, и помочь ничем не могу.

Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом, словно пыталась заглянуть в самую душу.

– Я знаю, как ты расстроена из-за Нолана, – сказала она тихо. – Но это не повод закрываться от нас. Мы твои родители, Лира. Мы на твоей стороне.

Упоминание Нолана отозвалось тупой болью где-то под рёбрами. Не такой острой, как раньше, но всё ещё ощутимой.

– Это не имеет ничего общего с Ноланом, – возразила я. – И я не закрываюсь от вас. Просто… просто нет ничего, что я могла бы рассказать.

Ложь легко соскользнула с языка, оставляя горький привкус на губах. Сколько ещё я смогу лгать им? Сколько ещё смогу скрывать правду о том, кем на самом деле является мой истинный?

– Я устала, – сказала я, направляясь к лестнице. – И у меня болит голова после всего этого… допроса. Пойду прилягу.

Мама хотела что-то возразить, но отец остановил её, положив руку ей на плечо.

– Пусть идет, – сказал он тихо.

Я поднялась в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, медленно сползая на пол. Сердце колотилось как безумное, в голове роились мысли. Советник Гэллен. Его странная реакция на мою метку. Его знание о снах. Его обещание найти моего истинного.

Тревога сжимала горло железными тисками. Он знал. Или догадывался. Или собирал доказательства. В любом случае, его визит не был случайным. Советник Магнуса не тратит время на простую вежливость.

Я вскочила, словно ужаленная, и бросилась к комоду. Мои пальцы дрожали, когда я отодвигала сложенные платья и шарфы, добираясь до места, где хранился дневник Эвелин Мальтис. Когда моя рука нащупала потертую кожаную обложку, я выдохнула с облегчением.

Прижав дневник к груди, я подошла к окну. Я устроилась на широком подоконнике, подтянув колени к груди, и открыла дневник на том месте, где остановилась в прошлый раз. Мне нужны были ответы. Мне нужно было знать, что ждет меня впереди.