Текст книги "Мой прекрасный монстр (СИ)"

Автор книги: Натали Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Слезы застилали глаза, делая мир размытым и нечетким. Я целовала его холодеющее лицо, гладила волосы, смешивая свои слёзы с его кровью. Воспоминания о наших встречах в церкви, о его поцелуях, о тех редких моментах, когда он открывался мне, пронеслись перед глазами, разбивая сердце на бесчисленные осколки. Моё сознание отказывалось принимать реальность, отчаянно цепляясь за надежду, которой уже не существовало.

– Я люблю тебя, слышишь? – шептала я, прижимаясь щекой к его щеке, чувствуя, как тепло его тела медленно угасает. – Я так сильно люблю тебя, Райт. Пожалуйста, вернись ко мне. Мы ведь истинная пара, помнишь? Ты не можешь уйти, не можешь оставить меня…

Мой голос срывался и ломался, каждое слово было пропитано такой болью, что казалось невозможным выговорить следующее. Я держала его в объятиях, баюкала его голову, как будто он мог просто спать, как будто он мог просто проснуться.

Но его глаза оставались неподвижными, смотрящими в небо, но не видящими его. Я чувствовала, как жизнь покидает его с каждым ударом моего сердца, словно утекает сквозь пальцы, как песок. И я ничего, ничего не могла сделать, чтобы остановить это.

– Райт, пожалуйста, – умоляла я, прижимаясь губами к его холодеющим губам, пытаясь вдохнуть в него жизнь, отдать ему свою. – Мы столько еще не успели.

Его рука, обычно такая сильная, лежала безжизненно в моей ладони. Я переплела наши пальцы, надеясь почувствовать хоть какое-то ответное пожатие, но его рука оставалась холодной и неподвижной.

– Помогите! – закричала я, поднимая голову и оглядывая поле битвы сквозь пелену слёз, надеясь, что кто-то услышит, что кто-то сможет что-то сделать. – Кто-нибудь, пожалуйста, помогите! Он умирает! Пожалуйста, кто-нибудь!

Мои крики тонули в хаосе сражения. Воины продолжали убивать друг друга, не замечая, что центр конфликта, причина всей этой бессмысленной ненависти уже исчезла. Я была одна, совершенно одна со своей потерей, с телом человека, который стал моим миром за такое короткое время.

Сквозь пелену слёз я увидела, как к нам приближается высокая фигура – отец Райта. Его доспехи были испачканы кровью, на лице – длинная рана, но глаза горели яростью и болью. Его лицо, обычно суровое и непроницаемое, сейчас было искажено таким же отчаянием, которое разрывало меня изнутри.

– Нет, – выдохнул он, увидев своего сына, и в этом коротком слове было столько боли, что даже мое сердце, уже разбитое, сжалось еще сильнее. Он опустился на колени рядом с нами, его руки дрожали, когда он коснулся лица своего сына. – Райт… мой мальчик.

Он взял безжизненную руку Райта и прижал к своей груди, и я увидела, как этот сильный, суровый мужчина плачет, не скрывая слез, не стыдясь своей боли.

Я смотрела в потухшие глаза Райта, и моё сердце разбивалось на миллионы осколков. Он был мёртв. Мой истинный, моя половина души, мой свет в этом безумном мире – его больше не было. И я тоже была мертва внутри, пустая оболочка, лишенная сердца.

Меня захлестнула волна истерики – безумной, неконтролируемой. Я кричала и плакала, сотрясаясь всем телом, сжимая его безжизненную руку в своих. Я умоляла богов, которых не знала, силы, в которые не верила, вернуть его мне, дать нам еще один шанс, еще один день, еще один миг вместе.

Боль была настолько всепоглощающей, что я не заметила, как руны на моей руке начали сиять. Сначала тусклое свечение, едва заметное в тусклом свете дня, затем всё ярче и ярче, пока не превратилось в ослепительный свет, пробивающийся сквозь ткань моей одежды.

Я почувствовала тепло, растекающееся от метки по всему телу, странное, почти невесомое ощущение магии, которая пульсировала в моих венах. Она текла как река, заполняя каждый уголок моего существа, каждую клеточку тела, и с ней приходило странное спокойствие, непонятная уверенность, что не все еще потеряно. Свет окутал нас с Райтом, создавая защитный кокон, отгораживая от шума и хаоса битвы. Саймон отшатнулся, ослепленный этим светом, но я видела благоговейный трепет в его глазах.

А затем этот свет начал распространяться волнами, расходясь кругами по всему полю, отделяя нас от войны. Каждая волна света несла с собой тишину, останавливая клинки, замораживая битву, принося странное умиротворение на поле, где секунду назад царили хаос и смерть.

Волны света добрались до Гэллена, и я обернулась, услышав его нечеловеческий вопль. Он стоял, скованный этим светом, его тело выгибалось под немыслимыми углами, словно внутри него боролись две силы. Его лицо, теперь полностью потерявшее человеческие черты, обнажало его истинную сущность – древнее, злое существо, веками питавшееся ненавистью и страхом.

– Нет! – прорычал он, его голос звучал как тысяча голосов одновременно, раздираемый болью и яростью. – Этого не может быть!

Но свет продолжал поглощать его, проникая в самую его суть, выжигая тьму, которая была его истинной природой. Из глаз Гэллена вырвались потоки яркого сияния, его рот открылся в безмолвном крике, и такой же свет хлынул оттуда. Его кожа начала трескаться, из трещин пробивались лучи ослепительного света, словно внутри него был запечатан фрагмент солнца.

– Проклинаю вас! – хрипел он, его голос становился все слабее, все менее человеческим. – Проклинаю вас и вашу любовь! Ненависть вечна! Она вернется, она всегда возвращается!

Гэллен раскинул руки, его фигура вытянулась, становясь всё выше и выше, превращаясь в чудовищный силуэт, который одновременно вызывал и ужас, и благоговейный трепет. А затем произошло невообразимое – его тело взорвалось вспышкой света такой интенсивности, что я была вынуждена закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.

Крик Гэллена еще долго звенел в воздухе, даже когда его тело уже исчезло. Это был крик существа, которое жило слишком долго, которое забыло, что значит быть человеком, которое потерялось в своей ненависти и страхе.

Когда я осмелилась снова посмотреть, на месте, где стоял Гэллен, оседал серый пепел, мерцающий последними искрами угасающего света. Это было одновременно отвратительное и завораживающее зрелище – смерть существа, которое, возможно, было древнее самого времени, которое разделило наши миры и вскормило ненависть между ними.

В этот момент я услышала, как по всему полю разносится звук трескающегося стекла, словно невидимый купол, окружающий нас, давал трещины. Барьер, отделяющий миры чистых и искажённых, окончательно разрушался.

И тогда я почувствовала движение на своих коленях.

Сначала едва заметное, слабое, как дуновение ветерка. Но затем более сильное, определенное.

Сердце остановилось на миг, когда я опустила взгляд и увидела, как грудь Райта слабо поднимается в хриплом вдохе. Его веки задрожали, а затем медленно открылись, открывая эти невероятные глаза, которые я думала, что больше никогда не увижу живыми.

– Райт? – прошептала я, не веря своим глазам, боясь, что это галлюцинация, созданная моим отчаянным сознанием, что эта тень жизни исчезнет, как только я поверю в нее.

Он моргнул, фокусируя взгляд на моем лице. На мгновение в его глазах отразилось замешательство, словно он не понимал, где находится. Затем его губы тронула слабая улыбка, и он поднял дрожащую руку, чтобы коснуться моей щеки, влажной от слез.

– Лира… – его голос был едва слышным шёпотом, сорванным и хриплым, но для меня это был самый прекрасный звук в мире. Звук, который я думала, что никогда больше не услышу.

Новые слезы хлынули из моих глаз, но теперь это были слезы облегчения, слезы невыразимой радости. Я обхватила его лицо ладонями, целуя его лоб, щёки, губы, не в силах поверить, что это действительно происходит, что он вернулся ко мне из мёртвых.

– Я думала, что потеряла тебя, – прошептала я между поцелуями, не в силах оторваться от него, боясь, что если отпущу его хоть на мгновение, он снова исчезнет. – Я видела, как ты умер, я чувствовала это, Райт. Как это возможно?

Райт попытался сесть, и я помогла ему, поддерживая за плечи. Рана на его груди затянулась, оставив лишь тонкий шрам в форме руны – точно такой же, как одна из рун на моей руке. Он посмотрел на этот шрам, затем на мою руку, где всё ещё тускло светились руны, и понимание отразилось в его глазах.

– Метка истинности, – прошептал Райт, глядя на свою грудь, а затем на мою руку. – Наша связь видимо сильнее смерти.

Я прижалась к нему, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с моим, как тепло его тела возвращается, прогоняя ужас и отчаяние последних минут. В его объятиях я чувствовала себя целой, восстановленной, словно последний кусочек головоломки встал на место, завершая картину.

Вокруг нас поле битвы замерло. Магнус, стоящий в окружении своих воинов, смотрел на то место, где только что исчез Гэллен. На его лице была смесь недоверия, страха и странного облегчения, словно он только что сбросил тяжелое бремя, которое нес слишком долго. Затем он перевёл взгляд на нас с Райтом, и я увидела в его глазах понимание и что-то ещё – возможно, надежду. Надежду на мир, который казался недостижимой мечтой всего несколько минут назад.

– Бросить оружие! – приказал он своим войскам, его голос был звонким и уверенным, разносясь над полем битвы. – Война окончена!

Некоторые воины замешкались, не понимая, что происходит, почему их правитель вдруг остановил битву, которую сам же и начал. Но затем Магнус повторил свой приказ, и по полю пронёсся звон падающего оружия.

Саймон Вэрейнг встал и, помедлив мгновение, протянул руку Магнусу. Два лидера, которые так долго были врагами, теперь стояли лицом к лицу, на руинах войны, которую начали не они.

– Слишком много крови пролито, – сказал Саймон тихо. – Пора положить этому конец.

Магнус принял его руку, и их рукопожатие было крепким и искренним – первый шаг к миру, который казался невозможным.

Я помогла Райту подняться на ноги, и мы стояли вместе, держась друг за друга, глядя на то, как два войска, чистых и искажённых, ещё минуту назад готовые уничтожить друг друга, теперь смешивались в неуверенном, но общем движении к примирению. Кто-то еще с опаской, кто-то с любопытством, но все – с осознанием, что эпоха раздоров подошла к концу.

На горизонте садилось солнце, окрашивая небо в оттенки золота и пурпура. Барьер между мирами исчез полностью, и теперь я видела, как два мира, чистых и искажённых, сливаются воедино, как это и должно было быть с самого начала. Пейзаж вокруг медленно менялся – яркие краски мира чистых смягчались, темные тона искаженных становились живее, создавая новую, гармоничную палитру нашего объединенного мира.

Райт поцеловал меня, и в этом поцелуе была обещание – обещание будущего, которое мы построим вместе, мира, в котором больше нет места для древних страхов и предрассудков. Мира, где каждый ребенок будет знать историю о том, как любовь победила ненависть, как истинная пара разрушила барьеры между мирами и принесла мир.

Война закончилась. Началась новая история – история, которую мы напишем вместе, страница за страницей, день за днем, в мире, который больше не разделен ненавистью и страхом, в мире, где любовь наконец-то победила.

Эпилог

Полгода… Прошло уже полгода с того дня, когда барьер между мирами рухнул, когда древнее зло по имени Гэллен было уничтожено, и когда я чуть не потеряла Райта. Шесть месяцев, наполненных переменами, сложностями, надеждами и маленькими победами каждый день.

Объединение искаженных и чистых шло не без трудностей. Первые недели были самыми тяжелыми. Недоверие, страх и столетия взаимной ненависти нельзя стереть одним щелчком пальцев, даже если корень этой ненависти уничтожен. Я помню, как Магнус Росман и Саймон Вэрейнг, отец Райта, стояли плечом к плечу, объявляя новый порядок, новую эру мира и единства. Их руки, сцепленные в рукопожатии, стали символом, который распространился по обоим мирам.

В первый месяц после падения барьера были созданы Советы Примирения в каждом крупном городе обоих миров. В них входили представители и чистых, и искаженных, чтобы решать возникающие проблемы и конфликты.

Через два месяца начались первые смешанные браки между чистыми и искаженными, помимо нашего с Райтом. Сначала это вызывало шок и неприятие в обществе, но постепенно стало обыденностью.

К третьему месяцу стали появляться первые смешанные поселения. Люди начали переезжать через бывшую границу, строить новые дома, открывать совместные бизнесы.

Для меня самым волнительным моментом стало знакомство Райта с моими родителями. Это произошло примерно через месяц после падения барьера. Я привела его в наш семейный дом, и мама, открыв дверь, замерла, увидев его. Ее глаза расширились от страха и непонимания. Отец был более сдержан, но я видела, как его рука инстинктивно дернулась, словно он хотел заслонить маму от искаженного.

– Мама, папа, – сказала я, сжимая руку Райта. – Это Райт. Мой истинный.

Райт, всегда такой самоуверенный и даже дерзкий, в тот день был непривычно тих и почтителен. Он протянул руку моему отцу, и после небольшой паузы отец пожал ее.

– Господин Харви, – сказал Райт, и его голос звучал мягче, чем обычно. – Я понимаю ваше беспокойство и недоверие. Но я люблю вашу дочь больше всего на свете. И обещаю, что буду заботиться о ней всю свою жизнь.

Мама молчала, не решаясь подойти ближе. Ее взгляд бегал от лица Райта к моему, словно она пыталась понять, как такое возможно. Ужин в тот вечер был напряженным, разговор не клеился. Мама почти не притронулась к еде, отец задавал вежливые, но отстраненные вопросы. Райт отвечал спокойно и уважительно, но я чувствовала, как он напряжен, как старается произвести хорошее впечатление.

Перелом наступил две недели спустя, когда мы снова пришли в гости. Мама готовила на кухне, а Райт, увидев ее затруднения с новой кухонной техникой, подошел и тихо предложил свою помощь. Я наблюдала из гостиной, как они вместе стояли над плитой, как Райт терпеливо объяснял принцип работы, как мама неуверенно улыбалась, когда у нее начало получаться.

А через месяц мама уже угощала Райта своими фирменными пирожками, смеясь над его шутками и рассказывая ему истории из моего детства, к моему великому смущению. Отец проводил с ним вечера за шахматами, удивляясь стратегическому мышлению моего истинного.

Но не все принимали новый порядок вещей так легко.

Арло так и не смог смириться с новой реальностью. После того, как он очнулся на поле битвы и увидел, что происходит, он впал в ярость, пытаясь организовать сопротивление новому порядку. Его арестовали и поместили в тюрьму – не столько как наказание, сколько для его же защиты и защиты окружающих.

Я навещала его пару раз. Сидела напротив него за стеклом и пыталась объяснить, что его сестра погибла не от рук искаженных, а из-за манипуляций Гэллена, который веками сеял вражду между нашими народами.

– Ты предала свой народ, – говорил он, его глаза горели ненавистью. – Спишь с врагом и считаешь себя героиней? Ты отвратительна.

Его слова ранили, но я понимала его боль. Гэллен слишком глубоко пустил корни в его сознание, отравил его душу своей ненавистью. Я все еще надеюсь, что со временем Арло сможет исцелиться, сможет увидеть новый мир таким, какой он есть, а не через призму прошлых обид.

Но Арло был не единственным, кто противился новому миру. Мелисса, бывшая невеста Райта, так и не смирилась с тем, что он выбрал меня. Она отказывалась пересекать бывшую границу, отказывалась общаться с чистыми, и регулярно пыталась настроить искаженных против нас. Она распространяла слухи, организовывала небольшие протесты, пыталась подорвать доверие к новой системе. Но ее влияние было ограничено. Райт лично следил за тем, чтобы все попытки саботировать мирный процесс пресекались в зародыше.

Через месяц после объявления мира у нас с Райтом была свадьба. Мы решили провести ее на нейтральной территории – прямо на бывшей границе миров, в новом парке, который был создан на месте бывшей линии разграничения. Это была первая официальная смешанная свадьба, и она стала символом новой эры.

На нашей свадьбе присутствовали все наши друзья и семьи. Магнус Росман сидел в первом ряду, его обычно суровое лицо смягчилось от улыбки. Рядом с ним отец Райта, который вел меня к алтарю, заменив моего отца, когда тот внезапно расчувствовался и не смог сдержать слёз.

Моя подруга Ванда была моей подружкой невесты. Она всё ещё не могла до конца поверить, что мой истинный – искаженный. Но она, как и все остальные, не могла устоять перед харизмой Райта, перед его острым умом и непредсказуемым юмором.

Единственное, что омрачало этот день, было отсутствие Старейшины из нашего мира. После той встречи в лесу, когда он нашел нас с Райтом, он исчез из обоих миров. Никто его больше не видел.

Сейчас, спустя полгода после всех этих событий, я сижу на возвышенности недалеко от нашего нового дома. Мы с Райтом решили построить его именно здесь, на границе двух миров, которые теперь стали одним. Строительство почти завершено, скоро мы сможем наконец-то переехать.

Солнце медленно садится за горизонт, окрашивая небо в оттенки розового и оранжевого. Я сижу на каменной скамье и нежно глажу свой округлившийся живот. Наш малыш растет, и я чувствую, как он двигается внутри меня. Эти моменты спокойствия стали для меня особенно драгоценными.

Я слышу знакомые шаги за спиной и улыбаюсь, не оборачиваясь. Я всегда чувствую его присутствие еще до того, как вижу или слышу его.

– Что, опять мечтаешь о будущем? – голос Райта звучит насмешливо, но я слышу в нем теплоту и нежность, которые он всегда пытается скрыть за своим саркастическим фасадом.

– А ты все такой же наблюдательный, как и прежде? – отвечаю я, оборачиваясь и встречая его взгляд.

Он садится рядом со мной, его рука естественно ложится на мой живот.

– Как наш малыш сегодня? – спрашивает он, наклоняясь и целуя мой живот через ткань платья.

– Очень активен. Пинается так, будто уже готов познавать мир.

– В кого бы это? – Райт поднимает бровь, и я не могу сдержать смех. – Не в меня же, я образец спокойствия и рассудительности.

– Конечно, особенно когда споришь с Магнусом о новых законах или с моим отцом о рыбалке, – я нежно касаюсь его щеки.

Он привлекает меня к себе, его рука на моем животе чувствует толчок нашего ребенка.

Мы сидим в молчании, наблюдая, как последние лучи солнца исчезают за горизонтом, уступая место звездам. Новый мир раскинулся перед нами – мир, который мы помогли создать, мир, в котором родится наш ребенок, мир, в котором больше нет искаженных и чистых, а есть просто люди со своими страхами, надеждами, мечтами и любовью.

Из двух миров мы создали один. Из двух душ мы создали одну. И из этой любви скоро родится новая жизнь, не знающая ни барьеров, ни ненависти, ни разделения. Жизнь, полная возможностей и надежды.

– Я люблю тебя, Лира, – шепчет Райт, его голос мягок, как летний ветер. – Всегда любил и всегда буду любить.

– Я тоже люблю тебя, Райт, – отвечаю я, прижимаясь ближе к его теплу. – До конца времен и дальше.

И в этот момент, под звездным небом, на границе, которой больше нет, с ребенком, растущим под моим сердцем, я знаю одну непреложную истину – мы там, где должны быть. Мы дома.

Конец