Текст книги "Мой прекрасный монстр (СИ)"

Автор книги: Натали Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

Сначала я словно поймала тень чьего-то дыхания – теплые, неровные волны воздуха, которые, казалось, играли с моей щекой. Кто-то будто стоял надо мной, и это чувство присутствия было настолько отчетливым, что по коже пробежали мурашки.

Когда я все же решилась открыть глаза, тьма никуда не исчезла. Несколько долгих секунд я часто моргала, стараясь прояснить зрение. Каждый вдох отдавался гулким эхом, а запах старого дерева, пыли и воска окутывал меня со всех сторон. Постепенно очертания предметов проступали из темноты.

Я медленно приподнялась, чувствуя, как затекшие мышцы протестуют против движения. Мои пальцы коснулись холодной деревянной поверхности – церковной скамьи. Сквозь узкие витражи пробивался тусклый лунный свет, рисуя причудливые узоры на каменном полу.

«Снова эта чертова церковь», – мысль пронеслась в голове с горечью узнавания.

Он снова призывал меня, используя свою мерзкую, темную магию. Никогда еще я не испытывала такой концентрированной ненависти – она буквально клокотала во мне.

В самом темном углу, там, где тени сгущались особенно плотно, я различила силуэт. Неподвижный. Выжидающий. Я медленно выпрямилась, ощущая, как сердце начинает биться быстрее.

Тишина натянулась между нами, как струна, готовая лопнуть в любой момент. Я не отводила взгляда от этой тени, хотя и не могла ничего разглядеть.

– Чего ты так уставилась на меня? – его голос, низкий и хриплый, разорвал тишину, отразившись от холодных стен. В тоне слышалось раздражение, но за ним скрывалось что-то еще. Беспокойство? Страх?

По тому, как он слегка сдвинулся в тени, я поняла, что он нервничает. Будто бы у него промелькнула мысль, что я смогла его разглядеть, рассмотреть то, что он так тщательно скрывал. Но на самом деле я видела лишь смутный контур фигуры, поглощенной тьмой. Тем не менее, я продолжала пронзать взглядом это место, словно мои глаза могли прожечь темноту насквозь.

– Не смей применять свои грязные заклинания ко мне! – процедила я сквозь зубы, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

Воздух в церкви, казалось, сгустился. Холодная ярость поднималась во мне волной, заставляя дрожать.

– Я буду использовать любые заклинания, которые захочу, – отрезал он, и в его голосе прозвучала стальная нотка угрозы. – Если ты продолжишь нарушать наш уговор.

Он сделал паузу, словно давая мне возможность вспомнить условия договора, который я действительно помнила. Каждую ночь, в этом месте. Встречи, о которых никто не должен знать.

– Я ничем тебе не обязана! – мой голос сорвался на крик. Эхо подхватило последнее слово, многократно повторив его, прежде чем оно растворилось в тишине. – Такой, как ты, не имеет права указывать мне, что делать!

Я чувствовала, как напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой. Темный силуэт в углу оставался неподвижным, но я физически ощущала его злость – она исходила от него почти осязаемыми волнами, заполняя пространство между нами.

– Я и так нахожусь здесь, нарушая все возможные законы! – продолжила я, уже не сдерживая эмоций. Моя грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а голос дрожал от ярости и отчаяния.

– Мы с тобой в одной лодке, – в его голосе звучала такая непоколебимая уверенность, что на мгновение я почувствовала себя глупой истеричкой. – Так что заканчивай этот концерт страданий – твоё нытьё меня раздражает.

Его грубость и язвительный тон только подлили масла в огонь моего гнева. Такой самоуверенный, такой невыносимый!

Порыв ветра ворвался через разбитое окно где-то под потолком, и холодный воздух обжег кожу. Я невольно поежилась, обхватив себя руками. Хотя бы сегодня на мне была пижама, а не тонкая ночная сорочка, как прошлой ночью. Но я была босиком, и каждый шаг по каменному полу отзывался болью – мелкие камешки, пыль и щепки впивались в стопы.

Я медленно прошла к одной из церковных скамей и села, сложив руки на груди в защитном жесте. Тень в углу по-прежнему не двигалась.

– Ты что-нибудь узнал? – спросила я, пытаясь придать голосу деловой тон. – Смог найти что-то полезное?

Он помолчал несколько секунд, словно взвешивая, стоит ли мне отвечать.

– Ничего конкретного, – наконец произнес он с досадой.

Я выругалась, ударив кулаком по скамье.

– А ты? – выстрелил он в ответ.

– Пока нет, – ответила я, нервно постукивая ногой по полу. – Но я чувствую, что я очень близко. Но моего истинного, всё так же ищут среди чистых. Я боюсь, что скоро начну вызывать подозрения.

Он тяжело вздохнул, и этот звук отразился от стен церкви, вернувшись ко мне многократным эхом.

– Постарайся не умереть раньше срока, – сказал он тоном, которым говорят с непослушным ребенком.

Я выдавила из себя ядовитую улыбку.

– Знаешь, ты так и не предоставил мне никаких реальных доказательств своей подлинности.

– Какие еще тебе нужны доказательства? – в его голосе зазвучало настоящее раздражение.

– Покажись, – потребовала я, подавшись вперед. – Хочу видеть того, кто называет себя моим истинным.

Тишина, последовавшая за моими словами, была настолько плотной, что, казалось, ее можно было потрогать руками.

– Это не обязательно, – наконец ответил он, и в его голосе прозвучала неожиданная твердость.

Я вскочила на ноги, не в силах больше сдерживаться.

– Тогда скажи хотя бы, как тебя зовут.

Он снова отмахнулся, и я почувствовала, как внутри поднимается волна чистой ярости.

– Ты издеваешься? – взорвалась я. – Ты прячешься в тени как крыса, не показываешь своего лица, даже имени своего не называешь! Ты считаешь меня полной идиоткой? Может, ты вообще никакой не истинный, а просто какой-то извращенец, который развлекается, играя со мной?

В этот момент в моей голове родилась идея – безумная, опасная, возможно, самоубийственная. Но я была слишком зла, чтобы рассуждать здраво.

Я медленно вышла в центральный проход между рядами скамей и начала шаг за шагом приближаться к темному углу, где скрывался он. Каждый мой шаг гулко отдавался под сводами церкви, отсчитывая секунды до неизбежной конфронтации.

Сердце стучало так громко, что, казалось, он должен был его слышать. Страх холодной волной поднимался от живота к горлу, но злость и желание получить ответы были сильнее. После всего, что я пережила, после того, как он распоряжался моей свободой, моим временем, моей жизнью, я заслуживала хотя бы знать, кто он.

– Что ты делаешь? – в его голосе впервые прозвучала настоящая тревога. Я заметила движение в тени – он напрягся, готовый к защите или нападению.

Я продолжала идти, растянув губы в улыбке, которая, должно быть, выглядела немного безумной. Внутри меня что-то ломалось – страх перед неизвестным, перед последствиями, перед ним самим.

– Сядь на место, – в его голосе прозвучал приказ, жесткий и непреклонный. – Живо!

Но я продолжала двигаться вперед, шаг за шагом сокращая расстояние между нами. Он все еще оставался скрыт в тени, но я уже могла различить контуры высокой фигуры.

– Не зли меня, – предупредил он, и на этот раз в его тоне явственно слышалась угроза.

– Я не боюсь тебя, – выдохнула я, хотя это было ложью. Страх ледяными когтями сжимал мое сердце, но я не могла остановиться. – Что ты мне сделаешь? Ты же сам сказал, что не можешь убить меня.

В следующее мгновение что-то блеснуло в темноте – металл? Лезвие? Я не успела понять, что это, когда воздух наполнился странным звуком, похожим на разряд электричества, и моя левая ладонь вспыхнула невыносимой болью.

Крик вырвался из моего горла раньше, чем я осознала, что кричу. Я отшатнулась, инстинктивно прижимая руку к груди, ожидая увидеть кровь, рану, что угодно – но на коже не было ни следа повреждения. Только пульсирующая, обжигающая боль, словно кто-то прижал раскаленный прут к моей плоти.

– Что… что это было? – выдавила я, поднимая глаза на темную фигуру.

В тусклом свете я заметила, как что-то капало на пол возле него – темные капли, слишком густые для воды. Кровь. Его кровь.

– Хотел проверить кое-что, – ответил он, и в его голосе было что-то новое – удовлетворение? Странное, искаженное удовлетворение.

– Что, черт возьми, происходит? – я задыхалась от шока и боли. – Почему мне больно? Что ты сделал?

Он медленно поднял руку, и я увидела, как темная жидкость стекает по его пальцам, капая на каменный пол с тихим, почти музыкальным звуком.

– Я не могу убить тебя, – произнес он с холодным спокойствием, от которого у меня по спине пробежал холодок. – Но заставить тебя испытать боль – это в моих силах.

Он сделал паузу, а затем добавил с отвращением:

– Ты такая чистая. От тебя несет самодовольством и незаслуженными привилегиями так сильно, что я едва сдерживаю рвотные позывы. Возомнила себя особенной? – его голос опустился до шепота, который, однако, разнесся по всей церкви. – Запомни. Здесь твоя мнимая чистота – ничто. – Он небрежно обвел рукой пространство вокруг. – Всё это – лишь временные трудности, с которыми я намерен поскорее справиться. А ты, всего лишь досадная помеха на моем пути. Ничтожество, возомнившее себя значимым. Приди в чувство и уясни, кто перед тобой, пока я не решил продемонстрировать, что происходит с теми, кто становится слишком… обременительным.

Каждое его слово было пропитано ядом, каждый звук сочился презрением и жестокостью. В этот момент я поняла, что передо мной стоит типичный искаженный – такой, каким его описывали в книгах и страшных историях, которыми пугали детей. Жестокий, безжалостный, наслаждающийся чужой болью.

И странно, но в этот момент мне стало абсолютно все равно, как он выглядит и как его зовут. Мне было плевать, настолько глубоко и абсолютно, что это ощущение опустошило меня изнутри, оставив лишь холодную ясность в мыслях.

Глава 11

Медленно, словно во сне, я вернулась к скамье и опустилась на неё. Моё тело двигалось автоматически, как будто душа на мгновение покинула его, оставив лишь пустую оболочку. Я чувствовала его боль. Его кровь пролилась, а боль отозвалась в моём теле.

Ощущение было подобно падению с обрыва – тот короткий миг, когда ты понимаешь, что опоры под ногами больше нет, но земля ещё не встретила твоё тело своим безжалостным объятием. Я была связана с ним. С темным существом, который только что наслаждался, причиняя себе боль лишь для того, чтобы увидеть мои страдания.

Мысли кружились в голове подобно стае потревоженных птиц, беспорядочно и хаотично. Одно я теперь знала точно – любая боль, любое увечье, нанесённое ему, отразится и на мне. Я невольно представила, как он осознаёт эту власть, как испытывает её границы, и меня затошнило от одной только мысли.

Но что если… что, если связь работает в обе стороны? Я мельком взглянула на свои запястья, представляя острое лезвие, скользящее по коже. Ощутит ли он мою боль? Станет ли это моим оружием? Мысль была такой чуждой, такой не свойственной мне, что я содрогнулась. Нет. Я не стану такой, как он. Я не буду причинять боль, даже если жизнь связала меня с тем, кто упивается страданиями.

Мы сидели в тишине. Я – на жёсткой скамье, он – где-то в тенях, невидимый, но ощутимый каждой клеточкой моего тела. Никто не произносил ни слова. Я не хотела слышать его голос, не хотела, чтобы звуки прорывались сквозь эту спасительную тишину, нарушая хрупкое равновесие.

Минуты растягивались в часы. Лунный свет медленно скользил по каменным плитам пола, меняя положение теней. Истощение, эмоциональное и физическое, накатывало волнами, и я чувствовала, как веки тяжелеют. Я не спала нормально уже несколько дней, и сейчас мой организм требовал своё, несмотря на обстоятельства.

Я боролась со сном, цепляясь за сознание из последних сил. Засыпать рядом с ним, с моим личным кошмаром, казалось безумием. Но усталость брала своё, и я несколько раз почти проваливалась в дремоту, вздрагивая и выныривая обратно в реальность.

Когда первый луч солнца прорезал витражное окно, окрашивая пыльный воздух в рубиновые тона, я вздрогнула и открыла глаза. Церковь была пуста. Он ушел, растворился с первыми лучами рассвета, как и полагается созданиям тьмы.

Когда я наконец добралась до своей комнаты, солнце уже полностью взошло, заливая мир золотистым светом, который казался неуместно ярким после ночи в сумрачной церкви. Я не стала раздеваться, не стала умываться – просто упала на постель, позволяя мягкости подушки принять мою гудящую голову.

Последняя мысль перед тем, как сознание милосердно отключилось, была о нем. О его крови, о его боли, о нашей связи. О том, что, возможно, я приговорена испытывать каждую его рану, каждую каплю его боли. И о том, что где-то глубоко внутри, в самом темном уголке души, эта мысль вызывала не только страх, но и странное, непонятное волнение.

Мне казалось, что неважно, сколько я буду спать, этого всё равно будет мало. Бессонные ночи стали моим верным спутником, а усталость – неизменным состоянием. Организм, истощенный тревогами и тайнами, молил о покое, которого я не могла ему дать. А метка, пульсирующая на коже, словно живое существо, не позволяла забыться даже в редкие моменты сна, покалывая и обжигая.

Сквозь дымку полудрёмы я уловила знакомые мягкие шаги матери и почувствовала, как прогнулся край кровати под её весом.

– Лира, милая, – её голос, наполненный одновременно нежностью и настойчивостью, вырвал меня из объятий сна. – Уже почти полдень. С таким режимом ты совсем потеряешь связь с реальностью.

Я с трудом разлепила тяжелые веки и встретилась с обеспокоенным взглядом мамы. В уголках её глаз залегли морщинки беспокойства, которых, казалось, становилось всё больше с каждым днём. Укол вины пронзил сердце – это я была причиной её волнений.

– Прости, мам, – хрипло отозвалась я, пытаясь стряхнуть с себя остатки сонливости. – Просто никак не могу выспаться в последнее время.

– У тебя есть что-то, что не даёт тебе покоя? – спросила она с той пронзительной проницательностью, на которую способны только матери.

Если бы ты только знала, мама. Если бы я могла рассказать тебе о тенях, преследующих меня, о чужих глазах, наблюдающих из темноты, о том, что мой истинный – существо из мира, который ты учила меня бояться и презирать.

Но вместо правды с моих губ сорвалась привычная ложь:

– Просто переживаю из-за Нолана и всего, что случилось.

Мама понимающе кивнула, поверив в моё объяснение, и я почувствовала, как предательство горьким комком встало в горле.

– Что ж, тебе придётся отложить свои переживания на некоторое время, – сказала она, поднимаясь на ноги и расправляя невидимые складки на своём идеально выглаженном платье. – У нас гости.

Моё сердце пропустило удар.

– Кто? – спросила я, внутренне готовясь к худшему.

– Ванда зашла проведать тебя, – в глазах матери промелькнула искорка надежды. – Она сейчас на кухне пьёт чай. Будет здорово, если ты выйдешь и поздороваешься с ней, но только после того, как приведёшь себя в порядок.

Ванда. Моя единственная настоящая подруга. Мысль о том, что она здесь, принесла странное облегчение, смешанное с тревогой – у меня было слишком много секретов даже от неё.

– Хорошо, – кивнула я, собирая остатки сил. – Дай мне десять минут.

Мама улыбнулась с явным облегчением, будто мое согласие принять посетителя было первой победой в долгой битве за возвращение прежней Лиры, той беззаботной девушки, которая исчезла в тот момент, когда на моей коже проступила роковая метка.

Как только за ней закрылась дверь, я позволила себе тихий стон. Пульсирующая боль раскаленной иглой пронзала виски, а каждое движение отдавалось тупой болью во всём теле. Но я всё же заставила себя подняться. Ванда заслуживала моего внимания, даже если каждый шаг давался мне через силу.

Холодная вода, плеснувшая в лицо, немного прояснила сознание. Я поспешно переоделась в простое домашнее платье, стараясь не смотреть на метку, пульсирующую на коже запястья причудливым узором древних рун.

Когда я наконец вышла на кухню, то застала идиллическую картину: мама и Ванда, склонившись друг к другу, вели оживленную беседу, прерываясь лишь на смех. Они были настолько поглощены разговором, что не заметили моего появления.

– …так я ему и сказала, – говорила Ванда с лукавой улыбкой. – Если твои намерения серьезны, то придется встретиться с моим отцом. Надо было видеть его лицо!

Мама рассмеялась, и в её глазах мелькнуло то выражение искреннего интереса, с которым она всегда относилась к романтическим историям.

– И что же он ответил? У вас всё серьезно? – спросила она с заговорщической ноткой в голосе.

Ванда заметила меня первой. Её глаза, яркие, как летнее небо, расширились, и она тут же вскочила на ноги, опрокинув чашку с чаем. Но даже не обратила на это внимания, бросившись ко мне с распростертыми объятиями.

– Лира! – воскликнула она, сжимая меня в крепких объятиях.

– Привет, Ванда, – улыбнулась я, чувствуя, как что-то тёплое расцветает в груди, пробиваясь сквозь лёд, сковавший моё сердце.

Мама деликатно поднялась из-за стола, промокнув разлитый чай салфеткой.

– Я оставлю вас поговорить, девочки, – сказала она с понимающей улыбкой. – Мне нужно сходить на рынок за свежими фруктами.

Я молча кивнула, благодарная за её такт. Как только за мамой закрылась дверь, Ванда схватила меня за руки и внимательно всмотрелась в моё лицо.

– Ты ужасно выглядишь, – заявила она с прямотой, которую могла позволить себе только лучшая подруга. – Что происходит, Лира? Это из-за Нолана? Ты виделась с ним? Что он сказал?

Я вздохнула и опустилась на стул. Ванда села напротив, не сводя с меня пытливого взгляда.

– Да, виделась, – призналась я, чувствуя, как горечь поднимается к горлу. – Но хороших новостей у меня нет. Он считает, что я его опозорила. Сказал, что не ожидал от меня такого предательства.

Ванда поморщилась, и в её глазах промелькнула тень гнева.

– Он винит тебя в том, что не в твоей власти? – возмутилась она. – Какое высокомерие!

Её праведный гнев был как бальзам на мою израненную душу, но я не могла позволить себе раствориться в этом утешении.

– Я не виню его, – тихо сказала я, инстинктивно прикрывая запястье ладонью, хотя метка сейчас была скрыта под рукавом.

Глаза Ванды загорелись любопытством, и я поняла, что сама привела разговор к теме, которую надеялась избежать.

– Кстати о метке, – начала она, подавшись вперёд. – Уже есть какие-нибудь новости? Ты узнала, кто твой истинный?

Я напряглась, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Даже сейчас, в собственном доме, мне казалось, что тени в углах сгущаются, прислушиваясь к нашему разговору.

– По всему городу ходят слухи, что никак не могут найти твоего суженого, – продолжила Ванда, не замечая, как я побледнела.

Страх, липкий и тяжелый, сдавил моё горло. Люди начинали задаваться вопросами, а вопросы неизбежно приводили к поискам, и рано или поздно кто-то мог докопаться до истины. А правда была настолько чудовищной, что ставила под угрозу не только мою жизнь, но и спокойствие всей моей семьи.

Как я могла признаться даже лучшей подруге, что моя судьба теперь связана с существом из мира искажённых? С тем, кого мы всю жизнь учились бояться и презирать?

И всё же… мне нужна была помощь. Нужны были ответы. И внезапно в голове созрел план – безумный, рискованный, но дающий надежду.

– Ванда, – сказала я, наклоняясь ближе и понижая голос до шепота. – Я ничего толком не знаю об истинных. Старейшина отделался общими фразами, когда я пыталась узнать больше. Но я думаю, что знаю, где можно найти ответы.

Её глаза расширились от удивления и предвкушения.

– Где? – спросила она, также понизив голос до конспиративного шепота.

– В Зале Знаний, – ответила я, чувствуя, как колотится сердце от одной мысли о том, что я собираюсь предложить. – Там есть дверь, которую хранительница всегда держит запертой. Я уверена, что там находится архив с древними знаниями, в том числе и об истинных.

Ванда смотрела на меня так, будто не могла поверить своим ушам.

– И что ты предлагаешь? Вломиться туда?

– Не совсем, – я глубоко вдохнула, прежде чем произнести вслух свой дерзкий план. – Я предлагаю тебе отвлечь хранительницу, пока я… позаимствую ключ и проберусь в хранилище.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов на стене. Ванда смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых шок боролся с чем-то похожим на восхищение.

– Ты с ума сошла? – прошептала она наконец. – Чистые не воруют, Лира. Чистые не пробираются в запретные места. Если нас поймают…

– Я не собираюсь ничего красть оттуда, – поспешила я заверить её. – Я просто хочу найти информацию. Ванда, пойми, мне нужны ответы.

Я видела, как она колеблется, как чувство долга борется в ней с желанием помочь. Её пальцы нервно теребили край скатерти, а на лице отражалась вся гамма эмоций, от страха до любопытства.

– Лира, я не знаю… – протянула она неуверенно.

Я взяла её за руки, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Мы ничего плохого не делаем, – произнесла я с убежденностью, которую вовсе не чувствовала. – Мы просто ищем правду. Разве не на этом основано всё учение чистых? На поиске истины?

Это был нечестный приём, я знала это. Но отчаяние толкало меня на манипуляции, на которые я раньше никогда бы не пошла.

И я увидела момент, когда её сопротивление рухнуло. Она глубоко вздохнула, словно готовясь нырнуть в ледяную воду, и решительно кивнула.

– Хорошо, я помогу тебе, – сказала она. – Но если нас поймают, я буду утверждать, что ты меня загипнотизировала.

Улыбка, первая искренняя за долгое время, расцвела на моих губах.

– Договорились, – сказала я, чувствуя, как внутри разливается тепло благодарности.

Мы быстро собрались, стараясь не привлекать внимания. Когда мы вышли из дома, солнце уже клонилось к закату, окрашивая улицы города в золотистые и розовые тона. Но даже красота этого дня не могла отвлечь меня от мыслей о том, что я собираюсь сделать.