Текст книги "Мой прекрасный монстр (СИ)"

Автор книги: Натали Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6

Я чувствовала прикосновения – ласковые, желанные. Его губы, такие знакомые, касались меня, даря сладкие поцелуи. Его руки обнимали крепко, защищая от всего мира. В первые мгновения это был абсолютный восторг. Я отвечала на его ласки, погружаясь в водоворот чувств. Мне казалось, что это он, любимый, Нолан, вернулся ко мне, развеяв все печали и обиды.

Но постепенно, сквозь пелену блаженства, начали пробиваться нотки диссонанса. Что-то было не так. Его запах – вроде бы знакомый, но с едва уловимой примесью чего-то чужого, терпкого, незнакомого. Его прикосновения – не такие нежные, как я помнила, а более настойчивые, требовательные.

Мысль пронзила сознание, как ледяной осколок – это не Нолан. Это не он обнимает меня, не он целует. Страх начал прокрадываться под кожу, леденя кровь. Я попыталась открыть глаза, но веки казались неподъемными, будто склеенные невидимой силой. Я увидела его – расплывчатый силуэт мужчины, не Нолана. Увидела нечетко, но этого хватило, чтобы понять – это чужой.

Он надвигался, заслоняя собой свет. Я запаниковала, пытаясь оттолкнуть его, вырваться из его объятий. Но его руки, словно железные тиски, сжались на моей шее. Я задохнулась от ужаса, пытаясь вдохнуть воздух, но в легких не осталось места. Пальцы сжимались все сильнее, лишая последней надежды. Я отчаянно боролась, царапала воздух, но он не отпускал.

И внезапно – темнота. Холодная, бездонная, пугающая.

Я проснулась, резко вскочив в кровати, обливаясь холодным потом. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось, в горле пересохло. Я не могла вспомнить лица мужчины из сна, но живо помнила ужас и безысходность.

В этот момент я почувствовала, как метка просто горит пламенем, огнем. Дрожащими пальцами я коснулась своей руки, где светился древний символ. Почему она так болит? Почему она пульсирует багровым светом, словно пытаясь мне что-то сказать?

Боль не утихала всю ночь. Я металась по постели, прикладывала холодные компрессы, шептала древние заговоры, которым научила меня бабушка, но ничего не помогало. Метка пылала, как раскаленное клеймо, не давая забыться даже на минуту. Только под утро, обессиленная, я провалилась в тревожный сон без сновидений.

Солнце уже перевалило за полдень, когда я открыла глаза. Боль в метке утихла, оставив после себя лишь тупое ноющее ощущение. Я села на кровати, отбросив спутанные пряди волос с лица, и вдруг почувствовала что-то новое – решимость.

Хватит! Хватит жалеть себя, хватит оплакивать потерянную любовь. Если Нолан сдался, отступил, позволил древним законам разлучить нас – это его выбор. Но я не сдамся. Я найду способ освободиться от этой метки, от предначертанной судьбы. Должен быть выход, и я его найду.

Я поднялась с постели, чувствуя, как новая энергия наполняет мое тело. Нужно разобраться с этой меткой, понять, что она значит на самом деле. Что такое истинность? Как она работает? И самое главное – можно ли ее разорвать? Ведь не может быть, чтобы не существовало исключений, особенно если одна из пары любит другого.

Я быстро умылась холодной водой, стараясь смыть следы бессонной ночи, и надела простое синее платье. Расчесав волосы, я заплела их в тугую косу и направилась к двери. В голове уже сложился план – я пойду к старейшине, который вел нашу с Ноланом церемонию, который был свидетелем того, как рухнул мой мир. Он должен знать больше, чем говорит.

Но стоило мне взяться за дверную ручку, как дверь распахнулась, и на пороге возникла мама. Ее обеспокоенное лицо тут же просветлело, когда она увидела меня одетой и готовой выйти из комнаты.

– Дорогая! – воскликнула она, и в ее голосе звучало облегчение. – Ты наконец-то поднялась. Я так рада видеть тебя… такой.

– Какой? – спросила я, пытаясь улыбнуться.

– Живой, – просто ответила она, обнимая меня. – Я принесла тебе завтрак, хотя теперь это, скорее, обед.

Она поставила на столик поднос с чашкой горячего чая, свежими булочками и медом. Я почувствовала, как в животе заурчало – последние дни я почти не ела.

– Спасибо, мам, – я присела на край кровати и взяла чашку с чаем.

Мама села рядом, осторожно положив руку мне на колено.

– Я понимаю, как тебе тяжело, милая, – начала она тем особенным тоном, который всегда использовала для серьезных разговоров. – Но иногда нам нужно просто принять то, что предначертано судьбой. Быть сильной – это не всегда значит бороться. Иногда это значит принять все, как есть.

Я молча кивала, отпивая чай маленькими глотками. Спорить не хотелось – мама никогда не поймет. Она встретила моего папу в восемнадцать лет, и для нее это было счастьем, благословением. Она не знала, каково это – любить кого-то всем сердцем, а потом узнать, что тебе предначертан другой.

– Ты знаешь, – продолжала мама, воодушевленная моим молчаливым согласием. – Весь город только и говорит о том, что у нас появилась пара, которая изменит мир. Твоего истинного уже ищут повсюду. Представляешь? Может быть, он уже на пути сюда. Может быть, он чувствует тебя так же, как ты его.

– Да, мам, может быть, – я улыбнулась, надеясь, что улыбка не выглядит слишком фальшивой.

– Вот увидишь, – мама поднялась, поправляя складки на своем переднике. – Скоро все наладится. Ты встретишь его, и все встанет на свои места.

Она поцеловала меня в лоб и направилась к двери.

– Я рада, что ты выходишь из комнаты. Может быть, прогуляешься немного? Свежий воздух творит чудеса.

– Обязательно, мам, – я кивнула. – Спасибо за завтрак.

Когда дверь за ней закрылась, я выдохнула и прошептала:

– Нет, мамочка, все будет совсем по-другому. Я не собираюсь ждать, пока судьба решит за меня.

Я доела булочку, наскоро допила чай и вышла из дома.

Я шла по знакомому с детства маршруту, но сегодня все казалось другим. Может быть, потому что неделю я видела лишь стены своей комнаты, а может, потому что теперь смотрела на мир глазами человека, решившего бросить вызов судьбе.

По пути я ощутила легкое головокружение. Метка на руке снова начала пульсировать, но уже не так сильно, как ночью. Я сделала глубокий вдох и продолжила путь. Слабость и утомленность я решила списать на последствия бессонной ночи и недостаток свежего воздуха.

Дом старейшины возвышался на холме на окраине нашего городка. Он был сложен из серого камня, крепкий и основательный, словно вросший в землю. Каменная тропинка, петляя между клумбами, вела к крыльцу. За садом простирался луг, огороженный низкой каменной стеной. Вдали, на горизонте, виднелись пологие холмы, поросшие лесом.

Я поднялась по ступеням крыльца, на мгновение задержав руку перед тем, как постучать. Что, если старейшина не захочет говорить? Что, если законы истинности действительно нерушимы? На секунду сомнение охватило меня, но я отбросила его. Я должна хотя бы попытаться.

Мой стук эхом разнесся по дому. Через мгновение дверь отворилась, и передо мной предстал старейшина Азраил – высокий седовласый мужчина с глубокими морщинами, прорезавшими его лицо. Его глаза, ясные и пронзительные, смотрели на меня с неожиданной теплотой.

– Я уже заждался тебя, дитя, – произнес он с мягкой улыбкой, отступая в сторону. – Входи, чай уже готов.

Я замерла на пороге, удивленная его словами.

– Вы… ждали меня? – спросила я, делая шаг внутрь.

– Конечно, – кивнул он, закрывая за мной дверь. – Метка начала пробуждаться, не так ли?

Внутри дом был так же прост и основателен, как снаружи. Деревянная мебель, потемневшая от времени, скромные занавески на окнах, полки с книгами и свитками вдоль стен. В центре комнаты стоял массивный стол, а на нем – две дымящиеся чашки с чаем и тарелка с медовыми пряниками.

– Присаживайся, – старейшина указал на стул. – Ты, должно быть, много вопросов накопила за эти недели.

Я опустилась на стул, чувствуя себя немного неловко. Как он узнал? Откуда он знал, что я приду именно сегодня?

– Да, – наконец выдавила я из себя. – У меня есть вопросы. О метке, об истинности… и о том, можно ли от нее освободиться.

Старейшина Азраил долго смотрел на меня, прежде чем заговорить. Его взгляд был не осуждающим, а скорее… понимающим?

– Истинность, – начал он, поднимая свою чашку. – Это не просто связь двух душ. Это нечто большее, нечто, что существовало задолго до нас и будет существовать после. Это часть великого равновесия.

– Но что, если эта связь ошибочна? – я наклонилась вперед. – Что, если сердце уже отдано другому?

– Сердце может ошибаться, дитя, – мягко ответил он. – Оно часто видит лишь то, что на поверхности. Истинность же – это глубинная связь, это то, что соединяет не просто тела или даже души, но сами сущности.

– Но я люблю Нолана, – выпалила я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – Я люблю его всем сердцем. Как это может быть ошибкой?

Старейшина вздохнул и отставил чашку.

– Иногда то, что кажется нам истиной в молодости, со временем оказывается лишь тенью настоящей истины. Связь истинных – это не просто романтическое чувство. Это предназначение, это путь, который двое должны пройти вместе, чтобы выполнить свою роль в большом узоре жизни.

– Я не верю в это, – покачала я головой. – Не верю, что кто-то, кого я даже не знаю, может быть мне ближе, чем Нолан.

– Ты почувствуешь это, когда встретишь его, – старейшина улыбнулся загадочно. – Метка не лжет. Она уже пробуждается, готовясь к встрече.

– А если я не хочу этой встречи? – я посмотрела на место, где под тканью платья пульсировала метка. – Если я хочу освободиться от нее?

Лицо старейшины помрачнело.

– Ты играешь с силами, которые не понимаешь, дитя. Метка истинности не просто рисунок на коже. Это часть тебя, часть твоей судьбы. Разорвать такую связь… – он покачал головой. – Это все равно что разорвать часть своей души.

– Но это возможно? – я впилась в него взглядом, ища хоть намек на надежду.

Старейшина долго молчал, словно взвешивая что-то в уме.

– Существуют… истории, – наконец произнес он осторожно. – Древние легенды о тех, кто пытался нарушить закон истинности. Но это не более чем сказки, предостережения.

– Расскажите мне эти истории, – попросила я. – Пожалуйста.

– Зачем тебе это, дитя? – он пристально посмотрел на меня. – Почему ты так отчаянно цепляешься за прошлое, когда будущее готово открыть перед тобой новые двери?

– Потому что я должна знать, есть ли выбор, – твердо ответила я. – Даже если в конце концов я приму судьбу, я должна знать, что у меня был выбор.

Старейшина вздохнул и поднялся из-за стола. Он подошел к одной из книжных полок и провел рукой по корешкам старинных томов, словно ласкал старых друзей.

– Говорят, – начал он тихо. – Что во времена, когда наш мир был молод, жила пара истинных. Их связь была сильнее, чем у кого-либо до или после них. Они могли чувствовать мысли друг друга, разделять боль и радость, даже находясь на разных концах земли. Но женщина влюбилась в другого и решила разорвать связь истинности.

Он снял с полки древний фолиант в потрескавшемся кожаном переплете и вернулся к столу.

– Она нашла древнее заклинание, требующее жертвы. Великой жертвы. И она принесла ее, думая, что обретет свободу. Но истинность нельзя обмануть. То, что связывает двоих, – это не просто магия, это сама ткань мироздания.

– Что случилось с ней? – спросила я, едва дыша.

– Когда связь разорвалась, часть ее души ушла вместе с ней. Она стала тенью самой себя – живой, но не живущей. А ее истинный… – старейшина покачал головой. – Его боль была настолько сильна, что породила волну страданий, которая прокатилась по всему миру. Горы рушились, моря выходили из берегов, а небо плакало кровавыми слезами.

– Это просто легенда, – прошептала я, хотя холодок пробежал по моей спине.

– Возможно, – кивнул старейшина. – Но каждая легенда имеет зерно истины. Связь истинных существует не просто так. Она часть равновесия, часть того, что удерживает наш мир от хаоса.

Он открыл книгу и перелистнул несколько страниц, исписанных древними символами, которых я не понимала.

– Вы можете показать мне это заклинание? – спросила я, пытаясь разглядеть строки.

Старейшина захлопнул книгу.

– Нет, дитя. Это знание не для тебя. Не для кого-либо в наше время. Некоторым секретам лучше оставаться погребенными в прошлом.

– Но как я могу принять решение, не зная всех возможностей? – возразила я, чувствуя, как разочарование и гнев поднимаются внутри меня.

– Иногда самый мудрый выбор – это принять то, что нельзя изменить, – старейшина положил руку мне на плечо. – Твой истинный уже ищет тебя. Метка пробуждается, готовясь к встрече. Это редкий дар, Лира, не отвергай его, не узнав.

Я вздрогнула, услышав свое имя. В его устах оно звучало как-то иначе, весомее.

– Я не могу просто забыть Нолана, – покачала я головой. – Не могу представить, что буду с кем-то другим.

– Время лечит все раны, – старейшина снова улыбнулся своей загадочной улыбкой. – Даже те, которые кажутся смертельными.

Мы проговорили еще около часа. Старейшина рассказывал мне истории о парах истинных, о том, как их союзы меняли ход истории, приносили мир и процветание. Но чем больше он говорил, тем сильнее росло мое подозрение, что он что-то недоговаривает.

Когда я наконец поднялась, чтобы уйти, солнце уже клонилось к закату, окрашивая холмы в золотистые тона.

– Спасибо за чай и… разговор, – сказала я, стоя у двери.

– Всегда пожалуйста, дитя, – кивнул старейшина. – Помни, двери моего дома всегда открыты для тебя.

Я вышла на крыльцо, вдыхая прохладный вечерний воздух. Спускаясь по каменной тропинке, я не могла отделаться от мысли, что старейшина не был со мной полностью откровенен.

Он не дал мне прочитать записи в той древней книге, не рассказал конкретных деталей о том, как можно разорвать связь истинности.

Но одно я поняла точно – где-то есть ответы. И я их найду, даже если для этого придется перевернуть весь мир.

С этой мыслью я направилась домой, чувствуя, как в сердце загорается новая решимость. Старейшина может думать, что направил меня на путь смирения, но он лишь укрепил мое желание бороться за право самой выбирать свою судьбу.

Глава 7

Глаза разлепились с трудом, будто веки склеили. Где я? Почему так холодно? Почему так темно? Почему мне больно лежать? Мысли путались, сознание отказывалось воспринимать реальность, словно защищая меня от чего-то ужасного. Холодные капли росы обжигали кожу, а влажная земля под моим телом пропитывала тонкую ночную сорочку, заставляя дрожать от пронизывающего холода.

Я помнила, как я… Я помню, как я засыпала на своей кровати, укутавшись в теплое одеяло, слушая, как ветер шелестит занавесками. А сейчас… Где я? Страх, словно ледяная змея, медленно полз по моему позвоночнику.

Вокруг было темно. Мне было холодно, и я поняла, что я на улице. Звезды, холодные и равнодушные, мерцали в темном небе, освещая мир тусклым серебристым светом. Ночной воздух был наполнен странными звуками: шорох листвы, треск веток, далекий вой, от которого кровь стыла в жилах.

Попытавшись приподняться, я начала осматриваться. Каждое движение отдавалось болью в замерзших мышцах. Мои пальцы утопали во влажной траве, колючие стебли царапали ладони. Это место было мне незнакомым – маленькая поляна, окруженная зловещим темным лесом, чьи деревья, казалось, наклонялись ко мне, наблюдая за каждым моим движением своими темными силуэтами.

Обернувшись, я увидела лес и… Сердце пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Там, на краю поляны, стояла Она – Статуя, застывшая в безмолвном горе, словно сама скорбь обрела каменную форму. Белый мрамор потемнел от времени, покрылся трещинами и мхом, словно слезами вечности. Фигура женщины была окутана вуалью, скрывающей лицо.

Ужас парализовал меня. Я узнала бы этот памятник отовсюду. Нас всегда предостерегали: “Если увидите памятник скорбящей женщины – бегите обратно”. В деревне шептались, что эта статуя – граница между мирами, между безопасностью и тьмой. Я поняла, что нахожусь у самой границы.

Как же я сюда попала? Почему я ничего не помню? Мысли, как тараканы, начали виться в моей голове, каждая пугающе нелепая, но все они сходились к одному – я в опасности. Меня захлестнула волна страха, такого всепоглощающего, что стало трудно дышать. Сердце колотилось, словно желая выпрыгнуть из груди, а в ушах шумела кровь.

Я понимала, что мне нужно идти назад, назад. Но куда “назад”? Вокруг был только лес. Маленькая полянка и лес, темный, густой, непроницаемый. Я просто попыталась бежать на ощупь, инстинктивно удаляясь от статуи.

Ветки безжалостно били мое лицо, цеплялись за волосы, рвали тонкую ткань сорочки. Острые камни и сучья под ногами впивались в мои босые ступни, но я не останавливалась. Я спотыкалась, падала, поднималась, снова бежала. Каждый вдох обжигал легкие холодным воздухом, но страх гнал меня вперед, не давая передышки.

И вдруг лес расступился, и я увидела перед собой заброшенную церковь. Среди мрачного леса, словно окаменевший кошмар, возвышалось старинное здание. Его острые шпили и стрельчатые окна, казалось, вонзались в серые предрассветные небеса, словно пытаясь разорвать саму ткань реальности. Вход зиял черной пустотой, приглашая в объятия тьмы.

В тусклом свете ночи церковь казалась живым существом, затаившимся в ожидании жертвы. Но даже это зловещее строение выглядело безопаснее, чем открытая местность у границы.

Я понимала, что у меня нет особого выбора. Мне нужно где-то спрятаться до рассвета. Я боялась, что нахожусь недалеко от границы, и что если я здесь кого-то встречу… От одной этой мысли кровь стыла в жилах. Я знала истории о тех, кто пропадал у границы, о шепчущих тенях, которые являлись в темноте и забирали неосторожных путников. Мне стало страшно, и я понимала, что мне нужно спрятаться в этой церкви, какой бы жуткой она ни казалась.

Приблизившись к массивным дверям, я заметила, что одна из створок была приоткрыта, словно приглашая войти. Петли скрипнули, когда я потянула дверь, звук эхом разнесся по пустому помещению. Я сделала глубокий вдох и шагнула внутрь.

Внутри было еще хуже, чем снаружи. Лунный свет, проникая сквозь разбитые витражные окна, расписывал стены причудливыми тенями, превращая знакомые очертания в нечто зловещее. Своды казались бездонными, тонущими в непроглядной тьме, а в каждом углу таился мрак, полный неясных шорохов и движений, видимых лишь краем глаза. Пол был усыпан опавшими листьями, осколками стекла и обломками дерева. Каждый мой шаг сопровождался хрустом, нарушавшим мертвую тишину.

В ночном безмолвии даже потрескивание дерева казалось зловещим предзнаменованием. Каждый звук заставлял меня вздрагивать, оборачиваться, вглядываться в темноту. Мне было страшно, но я пыталась набраться храбрости, внушить себе, что всё будет хорошо, что я разберусь с этим, что мне просто нужно дожить до рассвета.

Я медленно шла вперед, обхватив себя руками в тщетной попытке согреться. Каждый шаг давался с трудом – ноги были исцарапаны, мышцы дрожали от холода и усталости. Мокрая от росы и пота сорочка прилипла к телу, не давая никакого тепла.

Дойдя до середины помещения, я застыла, услышав неожиданно:

– Пришла?

Мужской голос, глубокий и бархатистый, эхом раздался по стенам церкви. Я вскрикнула от страха, резко обернувшись. Моё сердце заколотилось как безумное, отдаваясь в висках оглушающим стуком. Дыхание перехватило, а по коже пробежали мурашки.

В первое мгновение я подумала, что мне показалось, что это галлюцинации от страха и усталости, что я здесь одна, и разум просто рисует то, чего нет. Я зажмурилась, глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

– Это не реально, это не реально, – прошептала я сама себе, пытаясь унять дрожь.

Но тут я услышала шорох, как будто бы шаги, но странные – они словно доносились отовсюду сразу. Я поворачивалась то в одну сторону, то в другую, пытаясь уловить хоть что-то, хоть силуэт, хоть тень. Но тьма вокруг оставалась непроницаемой, храня свои тайны.

– Кто здесь? – мой голос предательски дрожал, выдавая страх, который я так отчаянно пыталась скрыть.

Ответом мне была тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и стуком сердца. Я поняла, что мне нужна защита, что-то, что даст хоть иллюзию безопасности. Взгляд упал на пол, где среди обломков я увидела старый металлический подсвечник. Не раздумывая, я схватила его, сжимая до побеления костяшек пальцев, и направила перед собой, как оружие, против невидимой угрозы.

Я начала медленно поворачиваться вокруг своей оси, держа подсвечник перед собой, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к каждому звуку.

– Не приближайся ко мне! – крикнула я в пустоту, голос звенел от напряжения. – У меня есть… оружие!

В ответ я услышала тихий, ехидный смешок, от которого мороз пробежал по коже.

– Ты правда собралась обороняться, этим? – голос был насмешливым, но в нем слышались нотки усталости и чего-то еще, что я не могла определить.

Я сглотнула, пытаясь справиться с паникой. Где он? Почему я его не вижу?

– Давай я уйду… – предложила я, пытаясь говорить твердо. – Если это твоё место, я уйду, ты меня не тронешь, и мы разойдемся как незнакомцы.

В ответ услышала уставший вздох, а затем:

– Какая глупая истинная…

Слова ударили меня, словно пощечина. Истинная? Он сказал “истинная”? Я замерла, не веря своим ушам. Откуда он знает?

Пазл потихоньку складывался в моей голове, но я пыталась это отрицать, цепляясь за логические объяснения. Возможно, слухи по городу разошлись. Поэтому он знает, кто я. Но что-то внутри подсказывало, что дело не в слухах.

– Откуда ты знаешь, что я истинная? – мой голос прозвучал тише, чем я хотела.

Наступила пауза, такая долгая, что я уже решила, что он ушел или что мне всё привиделось.

– Я чувствую это с того момента, как ты переступила порог этого места.

Я до сих пор не видела его, только чувствовала присутствие – тяжелое, давящее, заполняющее пространство церкви. Я все еще оборонялась, пыталась поймать его взглядом, но все было тщетно. Страх уступал место раздражению и отчаянию.

– Как ты можешь это чувствовать? – сердце билось так, словно хотело вырваться из моей груди.

– Для той, кто носит метку истинной, ты удивительно несообразительна, – в его голосе звучала язвительная насмешка. – Подумай еще раз.

Мои глаза расширились, когда осознание, подобно ледяной волне, накрыло меня.

– Ты… ты мой истинный? – слова едва сорвались с пересохших губ.

– Наконец-то, – в его голосе слышалась насмешка, но и что-то еще… облегчение? – Я уж думал, придется нарисовать тебе схему.

Сердце пропустило удар, когда внезапная мысль пронзила меня. Я должна увидеть его. Должна посмотреть в глаза тому, кто предназначен мне судьбой.

– Покажись, – мой голос стал тверже. – Я хочу видеть того, кто говорит, что является моей парой.

Тишина, затем тихий, горький смешок.

– Поверь, не стоит.

Я нахмурилась, недоумение затмило страх.

– Что ты имеешь в виду? Тебя ведь тоже привела сюда метка, так?

– Тебя привела сюда не метка, – голос звучал ближе, словно он медленно приближался, кружа вокруг меня, как хищник.

– Что? Конечно, метка. Что еще могло привести меня в это забытое богами место? – возразила я, оглядываясь вокруг в попытке увидеть хоть что-то в густых тенях.

– Нет, не метка. Тебя привело заклинание на призыв. Я призвал тебя.

Услышав его слова, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Заклинание на призыв? Но такие заклинания были запрещены, их считали противоестественными, извращающими саму природу чистых. Их могли использовать только…

– Искаженные, – выдохнула я вслух, словно самое страшное проклятие.