Текст книги "(Не) люби меня (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Лицо короля было непроницаемым, и я не могла догадаться, какие чувства вызвал у него мой приезд.
– Добрый день, милорд! – сказала королева. – Я ездила в монастырь, а вернулась с гостьей!
– Я вижу, – сказал король спокойно. – Рад вашему приезду, леди Верей.
Надо было учтиво ответить на приветствие короля, но я молчала, уставившись в каменные ступени, отполированные тысячами ног, ходившими здесь много сотен лет.
Пауза затягивалась, кто-то из придворных недовольно зароптал, и королева поспешила прийти ко мне на помощь:
– Прошу извинить, милорд. – сказала она мягко. – Леди Верей устала в дороге, ее надо проводить к свекрови.
– В самом деле, устали, леди? – спросил принц, и в его голосе я уловила издевку. – Не успел лорд Верей умчаться к южным границам, как вы уже тут как тут. Так соскучилась по великолепию двора?
Я стояла, потупившись, и по-прежнему не произносила ни слова. Пусть никто не думает, что я приехала сюда по своей воле. Пусть король не думает, что я сдалась.
– Это я просила ее приехать. – раздался вдруг голос моей свекрови, и я встрепенулась. Никогда еще я не была настолько рада леди Бригитте.
Слуги расступились перед ней, и она спустилась ко мне, обняла и расцеловала. Я схватила ее за руку и не пожелала отпускать, и только тогда взглянула на короля, и на принца, и на всех остальных. Губы принца кривились в усмешке, в глазах придворных были любопытство, и осуждение, а некоторые мужчины рассматривали меня с оскорбительным интересом. Король не смотрел на меня, он смотрел на жену, и вид у него был совсем не радостный.
– Разрешите удалиться, ваше величество? – спросила моя свекровь.
Ланварский волк кивнул и пошел вниз по ступеням, а следом за ним потянулись придворные. Когда он проходил мимо меня, я невольно отвернулась, прижимаясь к леди Бригитте, а она обратилась к королеве:
– Благодарю, ваше величество, что привезли мою невестку. С вашего позволения, я уведу ее.
– Конечно, – радушно разрешила королева. – Отдыхайте с дороги, милая Диана.
Надеюсь, скоро увижусь с вами.
Я позволила свекрови меня увести. Да что там – позволила! Я почти бежала прочь!
Я думала, что леди Бригитта отведет меня в свою комнату, в крыле, где жили фрейлины, но она направлялась прямиком к покоям королевы, прошла мимо и остановилась в конце коридора, указав на одну из дверей.
– Заходи, – коротко приказала мне свекровь.
Толкнув дверь, я оказалась в просторной комнате. Окно с видом на городскую стену поле и реку вдалеке, было решетчатым, и стекло в нем казалось прозрачным, как воздух. Обстановка была еще роскошнее, чем в Голубой спальне, где мы жили с Жозефом. Огромная кровать под балдахином, на четырех столбиках которой сидели лукавые купидончики с луками и стрелами, стол красного дерева, мягкие кресла, крохотные пуфики и скамеечка для ног – все было образцом хорошего вкуса и королевского богатства.
– Будешь жить здесь, – сказала леди Бригитта, входя следом за мной. Она подошла к окну и дернула за шнур, приспуская штору.
Но я не собиралась жить в этой уютной и красивой комнате.
– Мне надо бежать! – воскликнула я шепотом, схватив свекровь за руку. – Королева привезла меня сюда насильно, чтобы король… – я осеклась, заметив вышитый вензель на подушке. Двойная «О». И такая же монограмма – на шкатулке для письменных принадлежностей. Это не могло быть совпадением. Отшатнувшись от свекрови, я попятилась к порогу, но теперь уже она схватила меня за плечо.
– Ты подставила под удар всю нашу семью, дерзкая девчонка! – зашипела леди Бригитта. – Тебе всего-то и надо было, что раздвинуть ноги перед королем! А ты вздумала ломаться!
– Но я люблю вашего сына, – взмолилась я. Последняя надежда на помощь исчезла, испарилась, как утренняя роса.
Передо мной стояла не свекровь, а чужая женщина, которая ненавидела меня. Ее взгляд, ее голос – все говорило о ненависти.
– Если бы ты любила его, то не доставляла бы неприятностей! – сказала она, как плюнула мне в лицо.
– Не верю, что вы это говорите… – сказала я, покачав головой. – Вы – мать Жозефа…
– Я на страже семьи, своего рода, – жестко сказала свекровь. – Я должна сохранить сокровища предков. Все, что ты получила, выйдя замуж за моего сына, было накоплено веками, бережно сохранено…
– Вы лжете! – я сбросила ее руку со своего плеча. – Вы получили замок и все, что в нем, от прежнего лорда!
Свекровь поджала губы, но не смутилась ничуть.
– Тем более, надо ценить то, чем одарил нас король, – сказала она сурово. – Если миссия Жозефа будет выполнена, мы получим земли на юге. Там сотни акров плодородной земли, это огромное богатство.
– Вы думаете только о богатстве!
– Я думаю о благе моего сына. Ему пришлось приложить столько трудов, чтобы добиться положения, заслужить уважение короля и высших лордов. а ты хочешь потерять это в один миг. Ты – неблагодарная, спесивая, дерзкая девчонка, которая ничего не знает о том, как должно себя вести!
– Только вам и говорить о приличиях, – огрызнулась я. – Вы отдаете жену своего сына другому мужчине…
– У него будет еще десять жен! – повысила голос свекровь. – Так что не строй из себя принцессу крови. Поломалась – и хватит. Дальше уже будет перебор.
– Никогда не стану любовницей короля, – сказала я твердо, глядя ей прямо в глаза.
– Хоть вы изойдитесь ядом.
– Твои вещи уже здесь, – сказала свекровь, будто не услышала. – Умойся и приведи себя в надлежащий вид. И не думай выкинуть какую-нибудь глупость. Ее величество приставила к тебе своих служанок, попытаешься сбежать – они тебя мигом успокоят.
Она ушла, и я услышала, как снаружи в замке повернулся ключ.
Вот и всё, я попала в западню, вырваться из которой не было никакой возможности.
Глава 18. В осаде
Моя жизнь снова переменилась. Едва я оставила родительский дом и еще не успела привыкнуть к дому мужа, как оказалась в королевских покоях. Моя комната находилась на том же этаже, что и покои королевы, правда, в другом конце коридора. Леди Бригитта надзирала за мной, как настоящая тюремщица. Каждую ночь она запирала меня, а днем я могла прогуляться или присутствовать на придворных праздниках только в ее сопровождении и вместе с тремя служанками королевы. Служанки слушались леди Бригитту беспрекословно, а со мной не разговаривали вовсе. Я пыталась подкупить их, предлагая за побег свои золотые серьги, но обо всем тут же стало известно леди Бригитте, и с этих пор она стала приглядывать за мной в четыре раза внимательнее.
Королева заходила ко мне каждый день. Она больше не говорила о том, что я должна была осчастливить ее мужа, но ее взгляды и сочувственные вздохи говорили лучше любых слов. «Вы еще поупрямитесь, дорогое дитя, – читала я в ее глазах, – но рано или поздно согласитесь. Потому что вам некуда деться, и негде искать помощи. Поэтому смиритесь и примите то, что падает вам в руки».
Придворные были со мной милы и учтивы, но я опасалась просить кого-либо о помощи, потому что ни в одном не разглядела ничего, кроме жадного любопытства и зависти, и была права, потому что однажды нечаянно услышала, как две дамы, до этого любезно беседовавшие со мной, сплетничали обо мне, спрятавшись за кустом боярышника. Король недаром поселил леди Верей рядом с королевой, говорили они. Теперь его величество может посещать любовницу, отговариваясь тем, что приходил к законной жене. А надоест любовница – можно пойти к жене, чтобы вкусить привычной любви. Ведь старая любовь не забывается.
Мне некуда было деться от жалящих язычков. И от колючих взглядов. и от скрытых насмешек, на которые был так щедр наследный принц. Не проходило ни дня, чтобы он не задел меня колкостью. Но все его оскорбления были так изящны. так продуманны, что поставить ему в вину можно было только излишнее остроумие.
Шутил он, обычно, не в присутствии короля, а к просьбам королевы не задевать меня оставался глух.
Но главное действующее лицо этого унизительного фарса – его величество король Дидье – словно бы позабыл про меня. Когда мы встречались, он приветствовал меня так же ровно, как и остальных придворных, не заговорил со мной ни разу, и ни разу не пришел ко мне в комнату, даже не сделал такой попытки. После трех бессонных ночей, когда я со страхом ожидала его появление в своей спальне, я немного успокоилась. Брать меня силой он, кажется, не собирался, и это вселяло надежду. На четвертый день я приободрилась, а на пятый совсем воспряла духом, уверенная, что смогу выдержать эту осаду и продержаться до возвращения мужа.
На шестой день, как раз перед воскресной службой, куда мне полагалось пойти вместе со свекровью и моими тюремщицами, лишь по недоразумению называвшимися служанками, в двери тихо постучали. Леди Бригитта твердым шагом подошла открыть, пошепталась через порог и вернулась со свертком – что-то небольшое, прямоугольное, тяжелое, завернутое в синюю шелковую ткань.
– Это тебе, – сказала свекровь, положив сверток передо мной на стол.
Я смотрела на синий шелк, даже не сделав попытки развернуть его.
Леди Бригитте надоело ждать, и она сама развязала толстый шнурок, сняла синюю ткань и положила передо мной… молитвослов.
Небольшая книга – шириной в две мои ладони, в темном кожаном переплете с плетеной красно-золотой закладкой казалась не такой уж страшной. Я вспомнила, как в первые дни заточения меня посещали мысли о самоубийстве и устыдилась собственного малодушия. Молитвослов, присланный мне неизвестным, словно упрекал меня за недостойные мысли. Самоубийство – еще более страшный грех, чем прелюбодеяние. И если я намеревалась противиться второму, не следовало предавать душу, соглашаясь на первый.
Я открыла книгу и едва не выронила ее из рук. На первом же листе красовалась великолепная миниатюра – волк в ночном лесу задирал морду к полной луне, видневшейся в небесах.
Не составляло труда догадаться, от кого был этот подарок, и он сразу принял совсем иное значение. Нет, молитвослов – это не чтобы поддержать меня, укрепить мой дух. Это чтобы напомнить о смирении, о котором говорила мне троюродная сестра королевы. Отложив книгу, я больше не притронулась к ней.
Когда служанки отправились на обед, оставив меня в компании леди Бригитты, свекровь, запирая двери, сказала мне:
– Я велела передать, что подарок тебе очень понравился.
– Напрасно, – ответила я, глядя в стену.
– Пока король ждет, – сказала она многозначительно, – но в один прекрасный день его терпение лопнет.
– Я не стану любовницей короля, пусть даже вы лопнете вместе с ним.
– Идиотка! – прошипела свекровь, но больше не досаждала мне.
На службе я постаралась сосредоточиться на молитве и не замечать взглядов придворных. Король и королева тоже присутствовали в соборе. Когда закончилась служба, король подал королеве чашу со святой водой, и ее величество набожно окропила лоб себе и своему супругу.
Я вышла из церкви вместе с остальными придворными, вслед за королевской четой. Справа от меня шествовала леди Бригитта, слева – одна из служанок, две служанки шли позади. Свекровь настаивала, чтобы я взяла к службе подаренный молитвослов, но я отказалась брать его в руки, и книга осталась в спальне.
Мне не хотелось никого видеть, я шла, опустив глаза, и поэтому чуть не столкнулась с мужчиной, который преградил мне дорогу. Я медленно подняла голову, готовая к самому худшему. Передо мной стоял король.
Леди Бригитта и служанки королевы, а вместе с ними и остальные придворные устремились к замку, как будто было объявлено состязание – кто быстрее добежит.
Я сделала попытку обойти короля, но он сделал шаг в сторону, снова становясь на моем пути, и я прекратила бесполезные попытки. Если он желает видеть мой страх или смущение, то такого удовольствия не получит.
– Мы давно не разговаривали с вами, леди Диана, – сказал король. – Как вы устроились? Нравится вам комната?
– Как мило – спросить у пленника, нравится ли ему тюрьма, – ответила я.
– Разговор не задался, – признал он. – Ладно, скажу честно – я хотел спросить, понравился ли вам мой подарок. Я думал, вы возьмете его к службе.
– Не взяла и никогда не возьму, – отчеканила я. – А понравился ли мне подарок…
Моя свекровь, я полагаю, сообщила вам, что я пребываю в совершеннейшем восторге.
– Сообщила. Но я хотел услышать это из ваших уст.
– Хорошо, – легко согласилась я. – Услышьте. Подарок мне не понравился, ваше величество.
– Почему? Я заказал миниатюры у лучшего художника, а переписчиком был…
– При чем тут художники и переписчики? Ваш подарок – как насмешка. Король-прелюбодей дарит молитвослов! Лицемерие чистейшей воды.
– Если вы о себе, то я еще не согрешил, – заметил король.
– Леди Сибилла! – выпалила я, глядя ему в глаза.
Он чуть усмехнулся – и что это была за усмешка! Я возненавидела его стократ за то презрение, что он выказал сейчас. Он презирал своих любовниц. Презирал – но бессовестно спал с ними! Ладони горели влепить ему пощечину, но благоразумие удержало.
– За тот грех я уже покаялся, – сказал король. – А значит, он прощен.
– Однажды вы не успеете покаяться, – предрекла я. – И умрете грешником.
– Вы так сурово это сказали.
– Я сказала правду.
Мы по-прежнему стояли на расстоянии трех футов друг от друга, между главным входом и собором, и изо всех окон на нас, наверняка, смотрели десятки глаз. Я старалась держаться строго, чтобы король понял серьезность моих намерений не уступать его страсти, и глядела поверх его плеча, гордо вскинув голову, чтобы показать, что ничуть не боюсь. Но, конечно же, я боялась. И ни о чем я так не мечтала, как чтобы этот тягостный разговор поскорее закончился. Но у короля были свои планы.
– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, – сказал он с необыкновенно любезной интонацией, наклонившись ко мне, отчего я едва не отшатнулась.
– Здесь никого кроме нас нет, – сказала я, передернув плечами. – Только вы и я. Все остальные трусливо убежали, стоило вам топнуть.
– Все таращатся из окон, если вы не заметили, – он мне даже подмигнул. как будто мы были сообщниками. – Прогуляемся в рощу за собором? Если вам не пришелся по душе молитвослов, у меня есть другой подарок для вас. И с ним я обязательно угадаю.
– Не надо ни подарков, ни разговоров, – запаниковала я, представив, что может произойти во время прогулки в роще.
– Какая вы несговорчивая, – упрекнул меня король и вдруг подхватил на руки.
Я не удержалась и взвизгнула, хватая его за шею, а он засмеялся:
– Держитесь крепче, дорогая леди. Я вас не уроню, но так приятнее.
– Немедленно поставьте меня! – я тут же отпустила его, но ладонь скользнула по жестким волосам, и сразу вспомнились слова королевы: «Касаться их приятно, как мха, нагретого солнцем».
– Обязательно, – пообещал он, и пошел по двору замка, огибая собор.
Казалось, ему не стоило никакого труда нести меня, у него даже дыхание не участилось, и я невольно поддалась влиянию этой силы, позволив унести себя в миртовую рощу, где стояли каменные склепы королевской фамилии.
Снег здесь уже почти весь растаял, и земля на проталинах была черной, усыпанной сухими сломанными ветками и прелыми листьями, пролежавшими зиму. Возле каменного серого склепа король осторожно отпустил меня и указал в сторону. Там, где солнце припекало сильнее, и где каменная стена защищала от холодного северного ветра, росли белые нежные цветы, похожие на рассыпанный жемчуг – подснежники.
– В моей стране нет таких прекрасных цветов, как в вашей, – сказал король тихо, пока я молча смотрела на это маленькое чудо – на хрупкие цветы, распустившиеся среди горок последнего рыхлого снега. – Но какая роза смогла бы прорасти из-под снега? Пусть вы из южных краев, вы напоминаете мне цветы моей родины – вы такая же бесстрашная, и с таким же упорством тянетесь к солнцу, пробивая снег. И я люблю вас еще больше за ваше сопротивление. Мне жаль, что королева привезла вас в Ланвар насильно. Я не хотел этого. Я хотел, чтобы вы сами приехали ко мне.
– Если это и в самом деле любовь, – сказала я, не сводя глаз с подснежников, качавших фарфоровыми чашечками, – и если вам, действительно, жаль, то отпустите меня, ваше величество.
– Нет, – сказал он и, стоя позади, положил мне руки на плечи. – Просите все, что угодно, но не это. Теперь. когда вы рядом, я не могу отпустить вас.
– Но у меня нет других желаний. Просто оставьте меня в покое, дайте жить своей жизнью…
Я ощущала его близость всем своим существом. Я чувствовала, что сейчас он пылает, горит от страсти. Его ладони обжигали меня даже через шерстяной плащ, а дыхание опаляло щеку. От него пахло яблоками, как в тот раз, когда он так же стоял за моей спиной, когда показывал мне аккорды на лютне. Еще никогда мужчина не желал меня так исступленно. Но это не принесло мне ни тщеславного удовольствия, ни сердечного волнения. Тело мое было напряжено, но это была не ответная страсть, это был страх.
– Разве для человека сильной воли трудно перебороть себя? – спросила я, не оглядываясь, потому что боялась увидеть янтарные волчьи глаза – дикие, безумные, и опять испытать тот шквал, ту бурю, что налетает в одно мгновенье, сметая все на своем пути. – Разве вам так трудно разлюбить? Эти чувства некстати, вопреки… Вы сами это понимаете… Почему бы не забыть обо всем, как о временном помешательстве? Я уеду, вы никогда больше меня не увидите, и все пройдет…
– Вы хотите, чтобы я вырвал любовь к вам из своего сердца? – спросил он, касаясь губами моей шеи.
Я вздрогнула, и он это заметил, потому что сжал мои плечи и вздохнул глубоко и прерывисто, словно сдерживая себя из последних сил. – Растопчите вот эти подснежники.
– Что? – не поняла я.
– Растопчите их, – повторил он. – Смотрите, как некстати они распустились возле королевского склепа. Здесь все овеяно величием и скорбью, а они смеют радовать взгляд. Им здесь совсем не место, верно?
Я не ответила, потому что не поняла, куда он клонит, а король продолжал.
– Они здесь совсем некстати. Но небесам было угодно, чтобы они расцвели именно на этой черной земле, вопреки холоду, снегу, ветрам. Так и мои чувства к вам, Диана. Пусть душа моя черна, но небесам было угодно, чтобы в ней расцвела любовь. Вопреки всему. Даже вопреки моему желанию. Но она появилась, она есть.
Поэтому не отнимайте у меня этой красоты. Не топчите ее.
Меньше всего я ждала услышать нечто подобное. Я опасалась, что меня будут принуждать, возможно, угрожать, подавлять силой, а мне говорили о любви нежной и чистой как первые весенние цветы.
– Вы страшный человек, – сказала я с изумлением. – Даже грех вы умеете представить, как нечто прекрасное.
– А если это не грех, а благодать? Вспомните красавицу Бат-Шеббу, которую царь Давид увидел во время купания.[1]1
Имеется в виду история царя Давида и Вирсавии.
[Закрыть] Она была замужем за его военачальником, но это не остановило царя. Потом она родила ему великого сына.
– У вас уже есть сын, – напомнила я. – А царь Давид был святым человеком, и то небеса наказали его смертью сыновей. А вы получите наказание стократ сильнее.
– Пусть так, – сказал он, как будто приносил клятву, – ради вас я готов понести любое наказание. Но только после того, как получу вашу любовь.
И в следующее мгновение он развернул меня к себе и поцеловал.
Первым моим порывом было вырваться из кольца крепких рук и отстаивать свою честь свирепо. царапаясь и кусаясь, но в следующее мгновение я передумала и замерла, закрыв глаза и стиснув губы.
Король сразу почувствовал перемену и отстранился, но не выпустил меня из объятий.
– Вы даже не станете сопротивляться? – спросил он. – Никаких пощечин? Никаких укусов?
– А это мне поможет? – спросила я холодно. – Пока мой муж далеко. никто не придет мне на помощь. Даже свекровь предала меня. Мне не от кого ждать защиты.
Если вы захотели получить мою любовь, то кто сможет вам помешать? Я всего лишь слабая женщина. Хотите, чтобы умоляла и плакала? Вот это вряд ли.
Похоже, моя речь произвела впечатление, потому что король некоторое время молчал и не делал попыток вновь поцеловать меня.
– Я хочу вашей любви, – сказал он, наконец, – а это значит, хочу не только ваше тело. Я хочу ваш смех, задорный блеск глаз, хочу видеть вас счастливой, полной жизни… Но вы грустны. Чем вас развлечь?
– Просто отпустите меня, – сказала я и решительно высвободилась. – Птицы не поют в неволе.
– Самых драгоценных птиц надо держать в клетках, оберегая от холода, голода и хищников, – сказал он медленно. – Хорошо, тогда я сам решу, чем вас порадовать.
На этом разговор закончился. Король ушел, а я еще несколько минут стояла возле склепа, глядя на подснежники. Здесь меня нашли леди Бригитта и служанки королевы. Они прилетели, как вороны – плащи их так и хлопали полами на ветру.
– Что застыла? – прошипела свекровь. Она встала передо мной, заглядывая в лицо, и не обращала внимания, что топчет нежные цветы. – О чем вы говорили?
– О птицах, – сказала я, разворачиваясь и направляясь в замок. Мои надсмотрщицы последовали за мной, не отставая ни на шаг – И о смерти сыновей за грехи родителей.
Леди Бригитта остановилась, как вкопанная, но тут же нагнала меня и зло ущипнула повыше локтя.
Было больно, только я даже не поморщилась. Тому, кто находится в осаде, нет смысла растрачивать силы на мелочи. А придирки свекрови были именно мелочью по сравнению с тем, что меня ожидало. Король проявил упорство в своем безумии.
Сегодня он обошелся поцелуем, кто знает, не потребует ли завтра большего. Да, он пообещал не насильничать, но как можно верить тому, кто обезумел?
В тот день я оставалась в своей спальне до вечера, отказавшись выходить даже для послеобеденной прогулки. Не вышла я и на следующий день. и на следующий…
Подаренный молитвослов был первой ласточкой. Теперь я каждый день получала подарки – цветы, конфеты. Еще были изящные дамские безделушки – вроде черепахового гребня, шкатулки для румян, футляра для шитья, сделанного в виде грецкого ореха, в котором прятались серебряный наперсток и несколько тонких иголок. Ни к одному подарку я не притрагивалась, они внушали мне отвращение. А моя свекровь, наоборот, осматривала все тщательно и сразу прятала ценные вещи.
Прошла неделя, и однажды королева заглянула ко мне одна, без сопровождения.
Леди Бригитга, вышивавшая у окна, тут же бросила пяльцы, поклонилась и вышла.
– Думаю, сегодня вам надо принарядиться, – сказала королева заботливо, – и оставить эту келью. Я понимаю вас, Диана, и не мешала вашему уединению все это время, но сегодня свадьба сестры вашего мужа. Леди Элиша выходит замуж, вы должны присутствовать.
– Мне нездоровится, ваше величество, – ответила я преувеличенно вежливо.
– А выглядите вы необычайно мило, – королева опустила ресницы и глубоко вздохнула. – Он унес вас на руках, на виду всего двора. Такого никогда раньше не было. И никогда раньше не было, чтобы свадьба простой дочери порда праздновалась в королевском замке. Он делает это для вас, чтобы развеселить.
Чтобы вы не грустили.
– Передайте его величеству, что это напрасный труд, – ответила я всё тем же тоном.
– У меня нет такой возможности, – ответила она и печально усмехнулась. – Он не приходит ко мне. С тех пор, как вы приехали, он ни разу не посетил меня. Он думает только о вас, Диана.
– Ая думаю только о своем муже, – ответила я, уже теряя терпение. – И не представляю, как вы будете смотреть ему в глаза, когда он вернется.
– А как будете смотреть вы? – спросила она тихо.
– Буду смотреть с радостью, – заверила я ее. – Потому что моя совесть чиста.
– Что ж, поживем – увидим, мое дорогое дитя, – сказала королева. – Но на праздник вы пойдете. Даже если понадобится привести вас туда силой.
Конечно же, мне пришлось пойти туда. Леди Бригитта самолично расчесывала мне волосы и надевала серьги, потому что я не пожелала наряжаться.
Свадьба Элиши и в самом деле справлялась по-королевски. Невеста сияла от гордости. Платье на моей золовке было вышито так богато, что ткань почти не гнулась. Жених был миловиден, и на его шее красовалась золотая цепь толщиной в палец, с тремя медальонами. Леди Бригитта сидела за столом рядом с дочерью, а мое место было в середине стола. Напротив расположился лорд Кадарн и буравил меня злым взглядом. Королева тоже присутствовала, а вот короля нигде не было видно, и я порадовалась этому.
Музыканты старались перепеть друг друга, и то один менестрель, то другой выходили солировать. Я почти не слышала, что они играли, и едва смогла проглотить кусочек фаршированной рыбы, которую положила мне на тарелку одна из служанок королевы. Хуже нет – присутствовать на празднике, к которому не лежит душа.
Потом начались танцы, но никто не приглашал меня. Я находилась в общем зале, вместе с остальными гостями, но все равно чувствовала себя в клетке. Страсть короля словно построила стену между мною и остальным миром.
Но вот один из мужчин пересек зал и сел рядом со мной, на освободившееся место – наследный принц удостоил меня личной беседы и сказал, благожелательно разглядывая танцующие пары:
– Что-то у тебя не слишком веселый вид.
С первых слов было понятно, что принц явился не с учтивыми речами. Обращение на «ты» было унизительным, и разговор предполагался такой же, а служанки, стоявшие за моей спиной, почтительно отошли на несколько шагов.
– Моего отца нет – поэтому? – продолжал принц и наклонился ко мне совсем близко.
Я передвинула стул, чтобы быть подальше от него, и не ответила. Но принца это не остановило.
– Что, уже все свои южные штучки ему показала? – спросил он, забирая с блюда пирожное и откусывая сразу половину. – Или что-то припасла на потом? Признаться, я понимаю отца. Я бы тоже не отказался попробовать, как это – когда ты высасываешь из мужчины все соки. Верей говорил, ты заглатывала его на всю длину, да еще язычком так щекотала… – и он демонстративно слизнул потекший с пирожного крем.
Я дернулась, как будто меня ударили, и свирепо посмотрела на принца. Нет!
Жозеф не мог сказать такого!
Принца рассмешил мой взгляд.
– Значит, правда. А я думал, он врет, когда говорил, что ты та еще развратница, и что шлюхам из монастыря святой Магдалены до тебя далеко. Ты и правда отсосала у него прямо в карете, когда переезжали границу? Мы с лордами Гербертом и Филдингом до сих пор гадаем – делала ты такое или нет.
Кровь бросилась мне в лицо от этих слов. Значит, Жозеф и правда рассказывал обо мне… Как он мог… Как мог…
– Ты покраснела, – принц поставил локоть на стол, наблюдая за мной. – Я знал, что все таки было. Герберт проспорил золотой.
– Мой муж поступил глупо, – сказала я срывающимся голосом, заставив себя посмотреть ему в глаза, чтобы он не думал, что я его боюсь. – Но вы поступили подло. Глупца простить можно, подлеца можно только презирать. Принц-подлец – жалкое зрелище.
Он явно не ожидал отпора и, помедлив. произнес:
– Я припомню тебе эти слова, когда отец тобой наиграется и выбросит, как своих прежних шлюх. Потому что в этой стране есть только одна королева – моя мать, – и он прихлопнул ладонью по столу, добавляя веса своим словам.
– Я не посягаю на ее место.
– Оно и не светит такой сучке, как ты, – сказал он, чем разозлил меня до предела. – Твое место не на троне, а в постели.
– О да! И там я – истинная королева! – сказала я дерзко.
Мы смотрели друг на друга с настоящей ненавистью. Принц уже открыл рот, чтобы сказать еще что-то оскорбительное, но вдруг передумал.
Едва не уронив стул, он вскочил и направился прочь от стола. Я смотрела ему вслед, и сердце мое колотилось от злости, от обиды и отчаяния.
Молокосос взбесил меня до дрожи в руках, и я залпом выпила полбокала вина, к которому не притрагивалась с начала праздника. Вино ударило в голову, но холодная хватка в груди ослабла.
Жозеф не мог поступить так подло. Он глупец, если разболтал посторонним наше самое сокровенное – и это было обидно до слез, до сердечной боли. Но он не подлец. Нет, все не может оказаться именно таким. Жозеф вернется, и я спрошу его об этом. Я узнаю правду. А до этого я не имею права сомневаться в муже.
Потому что если я начну сомневаться… то тогда погибну. Доверие к мужу – это единственное, что спасет меня в этом рассаднике прелюбодеев и безумцев.
Вино приглушало душевную боль, и я не заметила, как опустошила бокал. Стало почти хорошо, и я подперла голову, закрывая глаза и отдаваясь блаженному дурману.
Но знакомая мелодия заставила меня содрогнуться. Я узнала этот мотив с первых же аккордов. Его наигрывал король, когда пришел к нам с Жозефом в спальню, а сейчас исполнял один из менестрелей.
Склонившись к грифу лютни, музыкант касался струн бережно, как будто они были хрустальными, и я сразу узнала эти руки, эту манеру игры, хотя лицо исполнителя скрывала маска, а волосы были спрятаны под косынку, повязанную на южный манер.
Король играет на свадьбе моей золовки!
Я огляделась. Никто ничего не заметил, и даже королева была увлечена разговором с кем-то из приглашенных гостей, не обращая на музыканта внимания.
А он играл, лаская лютню, и время от времени поглядывал на меня. Глаза блестели под черной маской, и всякий раз, уловив этот блеск, я вздрагивала.
Король играл для меня. Для меня одной, потому что никто больше его не узнал, может, только принц. Поэтому-то он и умчался так стремительно.
Но это ничуть не польстило мне, а наоборот, испугало. Это означало, что на крепость моей чести начата новая атака, и я не представляла, чего дальше ожидать от противника. Если оскорбления наследного принца были предсказуемы, то король уже доказал, что умеет удивлять.
Я поманила служанку, и та подошла, кланяясь.
– Мне плохо, хочу уйти, – сказала я, поднимаясь из-за стола. – Можешь передать королеве, что сегодня я больше не выйду, пусть хоть тащат меня в зал из постели, голой.
Служанка вытаращилась на меня, но я почти бегом пересекла зал, под удивленными взглядами придворных, и поспешила в свою спальню. Но укрыться там мне не удалось, потому что у самых дверей меня перехватила леди Бригитта.
– Куда это ты? – набросилась она на меня. – Разве тебе давали разрешение уходить со свадьбы моей дочери?
Вместо ответа я толкнула ее ладонью в грудь и схватилась за дверную ручку.
Сейчас я хотела только одного – спрятаться в своей ненавистной клетке, запереться изнутри, но моя свекровь, всегда жаловавшаяся на старость и немощь, навалилась на дверь с такой силой, что я не могла сдвинуть ее с места.
Несколько секунд мы боролись, но прозвучавший позади властный голос заставил нас отпрянуть друг от друга.
– Оставьте ее, леди Бригитта, – к нам подошел король. Он снял маску и платок, и теперь не узнать его было невозможно.
Моя свекровь поклонилась и попятилась.
– Доброго вечера, сир, – сказала она, как ни в чем не бывало, и исчезла в темноте.
Я потянула дверную ручку, но передумала и осталась стоять в коридоре.
