Текст книги "(Не) люби меня (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 23. Хозяйка короля
Проснувшись, я посмотрела в потолок и сладко потянулась. Тело приятно ныло каждой мышцей, как после ночи танцев. Полог над кроватью был полупрозрачным и светлым, а не бархатным, как в моей комнате. Послышался шорох, и я села в постели рывком.
Конечно же, я совсем забыла, что нахожусь в спальне короля. Королевская шлюха в спальне своего господина. Меня обдало горячей волной стыда, но раскаяния я не почувствовала. Что-то мешало залиться покаянными слезами, и даже в глубине души не было сожаления о случившемся.
Короля в комнате не оказалось, а у окна сидела девица Ланвен и шила. Она как раз разыскивала в рукодельной корзине нужные нитки, шурша шелком. Заметив, что я проснулась, Ланвен тут же отложила шитье и пожелала мне доброго утра.
Я натянула на себя покрывало, потому что спала совершенно голая, и даже не укрывшись.
– Вы давно здесь? – спросила я, не зная, о чем заговорить.
– Около часа, – сказала она, поднимаясь и подходя к сундуку, стоявшему около стены. – Принесли вашу новую одежду. Его величество распорядился выбросить старую…
– Да, это моя просьба, – перебила я ее. – Будьте добры, дайте рубашку.
– Конечно, метресса, – ответила она, открывая сундук.
– Как вы меня назвали? – спросила я, помедлив.
– Метресса, – повторила она, доставая из сундука тонкую льняную рубашку. – Его величество приказал, чтобы все обращались к вам только так. Это ваш новый титул. Метресса дю Рой. Очень красиво звучит. Вам нравится?
Я не ответила, обдумывая услышанное. Новый титул… Метресса дю Рой… Хозяйка короля!
Ланвен поднесла рубашку, и я нырнула в нее, просовывая руки в рукава и хоть так оттягивая момент, когда надо будет заговорить о своем новом статусе. Но отмалчиваться было невозможно, и когда Ланвен начала приготовления к утреннему туалету, наливая воды в таз, выкладывая на полотенце зубной порошок и мыло, я сказала со смешком:
– Нравится. Хотя хозяйку следовало заменить на шлюху, к чему играть словами.
– Вот это вы зря, – ответила она, – наливая в воду несколько капель мятной настойки. – Так хорошо начали – продолжайте том же духе. Не показывайте своих слабостей. Даже если вы презираете себя, не признавайтесь в этом никому. Как вы относитесь к себе, так будут относиться к вам придворные. Пусть они вам завидуют.
Не позволяйте себя презирать. Иначе вы не проживете при дворе долго.
– Я ничего так не желаю, как покинуть двор, – сказала я, отбрасывая покрывало. – Не по своей воле я оказалась здесь.
– В самом деле? – Ланвен внимательно посмотрела на меня. – А мне казалось, вчера вы прибежали к его величеству, потому что сами так решили.
Чтобы не отвечать ей, я склонилась над тазом для умывания и долго плескала воду в лицо, словно смывая следы ночных поцелуев короля. Метресса! Хозяйка! Это и звучит, как насмешка.
Через час, когда я сидела перед зеркалом уже одетая, а Ланвен расчесывала мне волосы, она сказала, как бы между прочим:
– Ночью Вереи уехали из замка. Все, кроме молодого лорда. Даже муженек леди Элиши уехал. Король провожал их лично.
Я поймала ее взгляд в зеркале, но ни о чем расспрашивать не стала, только Ланвен это не смутило.
– Леди Элиша плакала и проклинала вас, на чем свет стоит. И, по-моему, ее муж очень пожалел, что уже не вдовец. Рассчитывал получить богатую жену со связями, а получил опальную нищенку да еще дурнушку со сварливым характером. Его семья чуть ли не в трауре, – она подождала, не спрошу ли я чего-нибудь, а потом продолжала: – Леди Бригитта держалась достойнее, ничего не сказала. Но когда король потребовал, чтобы она вернула все его подарки, что отправлялись вам, она была несколько… смущена. Выяснилось, что почти половина подарков уже осела у ювелиров. Его величество не стал торговаться и выкупил все. Он велел вам передать, что списка не надо. Вам вернут всё, и сверх того.
– Он необыкновенно добр, – заметила я.
– Да, на него это не похоже, – сказала Ланвен, словно не замечая моего сухого тона, и посмотрела на мою скулу. – Опухоль прошла, и если припудрить, то вообще ничего не заметишь.
– Зачем мне пудриться? – удивилась я.
– Метресса должна быть идеальной во всем, – улыбнулась она, но улыбка ее мне не понравилась. – Я думаю, вам лучше не делать прическу. Давайте-ка их распустим и перевьем жемчугом. У вас темные волосы, жемчужная нитка будет смотреться очень красиво.
– Не надо, я прохожу и в чепце, – мне совсем не хотелось прихорашиваться. Для чего мне украшать волосы жемчугом? Для того, чтобы потешить взор короля?
– Думаю, чепец – не самая лучшая идея, чтобы появиться в нем к королевскому столу, – Ланвен открыла крышку шкатулки, на которой красовался вензель «ОО», и извлекла оттуда жемчужную нить, которой я раньше никогда не видела – зерна были крупнее горошин, холодного, голубоватого оттенка. – Наклоните немного голову, – попросила она.
– Но я не собираюсь к королевскому столу! – воскликнула я.
– Неужели? – Ланвен легонько надавила мне на затылок, заставляя наклонить голову, и туго оплела боковые пряди жемчугом. – А его величество сказал, чтобы вы спустились.
– Разве я не под надзором? – спросила я с бьющимся сердцем.
– Мне известно только, что его величество ждет вас к столу, – ответила она. – Авы решили похоронить себя заживо?
– Нет, я не пойду, – сказала я упрямо, а внутри все похолодело. Осмелюсь ли я выйти и посмотреть людям в глаза? Теперь, когда я пала окончательно и бесповоротно, у меня не останется даже права на негодование, когда меня открыто назовут шлюхой. Хозяйка короля! Дьявольская насмешка, а не титул!
Ланвен вдруг рывком наклонилась ко мне, заглядывая в лицо и опираясь ладонью о столешницу:
– Если не выйдете сейчас, – сказала она тихо и властно, – то никогда не победите страх. И стыд тоже. Идите и бросьте вызов всем этим людям, что будут глазеть на вас!
Ее напор неприятно поразил меня. Зачем она, буквально. выталкивала меня из комнаты, навстречу тем, кто наверняка радовался моему падению? Она сразу признала, что выполняет волю короля, и королева знает обо всем.
– Вам-то что за дело, девица Кадарн? – спросила я, не глядя на нее.
– Вы правы, – ответила она, отступая и закрывая шкатулку. – Я не вмешиваюсь в вашу жизнь. Но вы столько боролись, вы так упорствовали, показывая характер, а сейчас решили разом сдаться? Признаться, я разочарована.
В дверь постучали, и когда Ланвен крикнула, чтобы заходили, появился мажордом.
– Его величество желает видеть вас к завтраку, метресса, – сказал он с учтивым поклоном. – Разрешите проводить вас.
Ланвен скрестила на груди руки, не поворачивая головы, а я посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела женщина, у которой было мое лицо. Но эта женщина не могла быть мной. Слишком темные глаза, слишком темный взгляд – как грозовая туча, которая вот-вот прольется дождем и рассыплет молнии. Страх охватил меня с новой силой, и у женщины в зеркале вдруг горестно изломились брови. Я отвернулась, потому что боль, пронзившая сердце от этого видения была сильнее страха. Ланвен права. Я не должна отступать. Сдаться сейчас – это легко.
Разве я соглашусь пойти легким путем?
– Метресса? – повторил сэр Лиммерик. – Вы спуститесь к столу?
– Да, – ответила я, поднимаясь из кресла и выпрямляясь так, словно вместо жемчуга мою голову украсили короной. – Я и в самом деле голодна. Почему бы не позавтракать?
Девица Кадарн еле заметно кивнула и сказала:
– А я пока прослежу, чтобы ваши вещи перенесли в вашу новую комнату.
Сэр Лиммерик распахнул передо мной дверь, и я переступила порог, понимая, что назад дороги уже нет.
Я старалась держаться гордо, и когда навстречу нам с сэром Лиммериком попадались придворные и слуги, которые кланялись, приветствуя нас, я отвечала рассеянным кивком, глядя прямо перед собой.
И все же сердце захолодило от страха, когда мажордом громко объявил:
– Метресса дю Рой!
Как в золотистом тумане я увидела придворных, толпившихся вокруг стола, залитого солнечным светом. Солнце играло на кубках, кувшинах и чашах, отражалось в драгоценностях королевы и придворных дам, и… в глазах короля, который поднялся мне навстречу. Я сделала шаг вперед и поклонилась – так, как следовало кланяться сюзерену, встав на одно колено.
– Доброе утро, – успышала я голос короля, а потом почувствовала и его тяжелую руку на своем плече. – Мы ждали тебя.
Он повел меня к столу, и только теперь я заметила пустое кресло слева от кресла короля. По правую руку сидела королева, а рядом с ней – принц. Наследник усмехался углом рта, но желваки так и играли, и когда король усадил меня, сам пододвинув кресло, принц отвернулся, пробормотав что-то сквозь зубы.
Королева приветствовала меня, кивнув кротко и ласково, и я кивнула ей в ответ, но улыбнуться не смогла.
– Прочтем молитву, – велел король, усаживаясь между мною и королевой.
Он поставил локти на стол и сложил ладони.
Пока одна из фрейлин в свите королевы читала молитву, я скосила глаза, на его руки. Сегодня ночью они ласкали меня. Ласкали так откровенно… Я почувствовала, что краснею, и сразу уставилась на полупрозрачные дольки лимона, разложенные на фарфоровой тарелочке.
Королевский завтрак не отличался разнообразием и изысканностью блюд, но все было приготовлено отменно и восхитительно пахло. Здесь были вареные яйца под горчичным соусом, отварная первая спаржа – нежно-зеленая, политая растопленным сливочным маслом, были тончайшие ломтики ветчины, крохотные глиняные чашки с паштетом из потрохов, посыпанные укропом. Когда молитва была закончена, король преломил хлеб, давая тем самым знак, что можно приступать к еде.
Принц положил себе на тарелку ветчину с яйцами и энергично заработал челюстями, запивая кушанья светлым пивом. Королеве были больше по душе овощи и паштет, а король пробовал понемногу от каждого блюда. Он ел так же, как занимался любовью – увлеченно, одобряя то или иное кушанье.
– Попробуй паштет, – предложил он, заметив, что я вяло, ковыряю вилкой ломтик ветчины. – Он таки тает на языке.
Королева тут же пододвинула ко мне поближе одну из глиняных чашек, но принц вдруг громко произнес:
– Думаю, госпоже метрессе яйца придутся больше по вкусу, – он говорил преувеличенно учтиво. – Предложите ей яйца, отец.
– Дреймонд! – прошептала королева.
Король нахмурился, раздумывая, что ответить, потому что слова принца очень походили на оскорбление. По сути, они и были оскорблением, поданным под изысканным горчичным соусом. Я будто получила пощечину, но страх пропал. Глядя в наглое лицо юнца, я медленно отложила вилку и улыбнулась.
– Благодарю, ваше высочество, – сказала я тоже очень учтиво. – Но яйца можете есть сами. Мне больше по душе груши, – я взяла из серебряной вазы грушу – золотистую, не утратившую с прошлого года ни цвета, ни запаха. – Она такая сладкая даже на вид. Только попадет в рот – и сок потечет по губам, – и я демонстративно откусила от золотистого бока, держа фрукт на ладони.
В толпе придворных произошло замешательство – быстрый шепоток пролетел от одной стены до другой, но почти сразу стало тихо.
Бледное лицо королевы залил яркий румянец, а сама она потупила глаза. Король смотрел на меня, и я всей кожей ощутила, как волны страсти хлынули от него ко мне.
– Что-то есть расхотелось, – заявил принц. – Разрешите удалиться, отец?
Король кивнул, даже не посмотрев на сына. Принц отодвинул кресло, и оно противно скрипнуло ножками по каменному полу, поцеловал руку матери и ушел, проигнорировав меня.
Я тут же положила грушу на тарелку, потому что у меня тоже пропал аппетит.
Ужасно хотелось отпроситься вон, следом за принцем, но я заставила себя усидеть за королевским столом.
Подали сладости и чай, и король пытался втянуть меня в беседу, говоря о погоде, о моих планах на сегодняшний день и предлагая встретиться на прогулке.
– У вас сейчас совет лордов, сир, – подсказал мажордом.
– Помню, – отмахнулся король и спросил у меня: – Встретимся у фонтана через час?
– Как вам будет угодно, – произнесла я холодно.
Он замолчал и больше не пытался меня разговорить. Когда завтрак закончился, король ополоснул руки в серебряном тазу, который поднес паж, вытер губы салфеткой, и поднялся из кресла. Королева тут же вскочила, и я тоже поднялась, хотя и не так стремительно.
– Тогда до встречи, – сказал король, взял меня за руку и поцеловал в ладонь, а потом притянул к себе и поцеловал в щеку, не стесняясь никого.
Я дождалась, когда он отпустит меня, достала из поясного кармашка платочек и вытерла щеку.
– Жду нашей встречи с нетерпением, сир, – сказала я и поклонилась.
Разумеется, мы не встретились с королем, потому что я намеренно не пошла к фонтану, а свернула вглубь сада, где начинался кустарниковый лабиринт, на котором только-только появились первые нежные листочки. Три служанки королевы следовали за мной на почтительном расстоянии – в отсутствие леди Бригитты они заметно присмирели и прятали глаза. Мы не разговаривали, и я старалась не замечать их. Кутаясь в шерстяной плащ, я подставляла лицо солнцу, и тогда мне казалось, что я опять дома, прогуливаюсь в родительском саду.
Но всё это, конечно же, было обманом. Пусть даже солнце светило ярко, как на моей родине, я всё равно была в чужой стране, одна. Я всё равно была пленницей.
Устав бродить по лабиринту, я села на деревянную скамеечку а моим надсмотрщицам пришлось топтаться поодаль.
Глядя на носки туфель, я думала о том, что случилось за последние несколько дней. Я проиграла и пала так низко. Даже если мне удастся вырваться из этой клетки, примут ли меня родители и братья? Что они скажут, когда узнают, что я стала любовницей женатого мужчины, да еще и разведенной? Развод… надо не тянуть с этим. Да, развод – это позор для женщины. Но чего мне бояться – новых сплетен? Мне хотелось освободиться от семейства Верей навсегда, пусть даже обо мне будет сплетничать весь мир.
На мои ноги упала тень, и я подняла голову, ожидая увидеть короля. Но это был не король, а молодая еще, очень миловидная женщина. На ней был плащ горчичного цвета, отороченный по капюшону лисьим мехом, и из-под него виднелись блестящие каштановые пряди. Женщина улыбалась, но вовсе не приветливо.
– Прекрасный день для прогулки, метресса, – сказала женщина елейно.
По тому, как встрепенулись служанки, я поняла, что она подошла ко мне не просто поговорить о погоде.
– Я вас не знаю, леди, – сказала я, даже не подумав встать или подвинуться.
– Мы не были представлены, – согласилась она. Ей было неловко стоять передо мной, и она начала заметно злиться. – Сибилла Силиэн, с вашего позволения. Я жена графа Силизна.
«Он увлекся леди Сибиллой – вы видели ее, возможно, – тут же прозвучали в моей памяти слова королевы. – Красивая, очень красивая женщина…». Любовница, посмевшая заговорить дерзко с королевой… Любовница, растрезвонившая по всем углам о мужском достоинстве короля…
Я молча смотрела на нее, а леди Сибилла ждала ответа. Она несколько раз переступила с ноги на ногу, а потом фыркнула и сказала:
– Пришла предупредить вас по-дружески – не слишком радуйтесь. Король увлечен вами, но это ненадолго. Поверьте, я знаю, что говорю, – в голосе ее появились вкрадчивые, доверительные нотки, словно она и в самом деле сочувствовала мне по доброте душевной. – Я ведь была на вашем месте, метресса. Правда. вы оказались поумнее и распаляли его величество с таким искусством… А я сразу рухнула в омут любви, не думая ни о чем, – она покачала головой и прижала руки к груди – показывая, как сокрушается, что была насколько безрассудной. – Но когда запретный плод уже распробован, оказывается что он ничуть не слаще, чем остальные, – сказала она с терпеливой лаской, будто вразумляя несмышленого ребенка. – Вопрос времени, как быстро остынет любовь его величества.
– Конечно, я слышала о вас, леди Сибилла – сказала я медленно тщательно, подбирая слова. – Вы были любовницей короля. Как вам удалось так быстро остудить его любовь? Есть особое средство? Подскажите его мне, прошу. Я мечтаю, чтобы это произошло поскорее.
Бывшая любовница вмиг растратила напускную любезность и уставилась на меня изумленно. Потом залилась краской до ушей, круто развернулась и ушла. Я поднялась со скамейки и пошла в противоположную сторону, а служанки королевы засеменили следом за мной.
Встреча с леди Сибиллой не произвела особого впечатления, но оставила гадкое послевкусие. Зачем отвергнутой любовнице оставаться при дворе? Охладей ко мне король – я не задержалась бы в Ланваре ни дня. Но леди Сибилла продолжала жить здесь. По собственному ли желанию? Или бывший любовник тоже сделал ее пленницей?..
Несмотря на то, что солнце светило ярко, я продрогла, хотя прогулка взбодрила меня. Повернув к замку, я обошла кустарниковый лабиринт стороной и оказалась лицом к лицу с королем. Он вышел мне навстречу неожиданно, и невозможно было притвориться, что я не заметила его, и сбежать тоже было невозможно.
Короля сопровождала немногочисленная свита, среди которых я заметила сэра Стефана и сэра Ролфа. Повинуясь безмолвному приказу, придворные и рыцари отстали шагов на двадцать. Мои служанки тоже поторопились скрыться с глаз, и мы остались с королем почти что наедине.
– Искал тебя у фонтана и не нашел, – сказал король, подходя ко мне и целуя в щеку.
Я тут же достала платочек и вытерлась, и это задело короля.
– Могла бы выразить свою неприязнь не так откровенно, – заметил он.
– Никто не просил вас лезть с поцелуями.
– Могла бы просто попросить не целовать тебя при всех.
– Я много раз просила оставить меня в покое, но ни одну из моих просьб вы не услышали. Зачем же просить еще, если я снова не буду услышана?
– Прогуляемся? – спросил король после некоторого молчания.
– Нет, я замерзла.
– Тогда провожу тебя.
– У вашего величества больше нет дел? – мы шли рядом, а за нами на почтительном расстоянии тянулся шлейф придворных. – Я прекрасно добралась бы до замка сама.
– Ты сказала, что не хочешь жить в прежней комнате, поэтому для тебя уже приготовили новые покои, – сказал король, старательно не замечая моего враждебного тона. – Надеюсь, тебе будет там удобно и понравится…
– Как может нравиться тюрьма?
– Это не тюрьма, – он покачал головой.
– Тюрьма, – сказала я упрямо, – а я – пленница. За мной следят ваши рыцари, служанки королевы все время надзирают за мной…
– Не надзирают, – возразил он. – Тебе полагаются личные слуги и охрана. Ты не хочешь увеличить штат? Я могу назначить тебе фрейлин и личных служанок.
– Благодарю, – отрезала я. – Будь моя воля, я осталась бы только с Ланвен. Это вы велели ей присматривать за мной?
– Сначала – да, – признался король. – Но потом она вызвалась сама. Сказала, что желает прислуживать метрессе дю Рой.
– Боже, – вздохнула я, услышав своё новое «почётное» звание.
Король быстро взглянул на меня, но ничего не сказал.
– Ланвен и в самом деле сестра вашей жены? – спросила я, когда впереди показались внутренние ворота замка.
– Троюродная или что-то вроде, – подтвердил король. – Это Тегвин устроила ее при дворе. Она расторопная девица, и не боится никого. Лиммерик посоветовал приставить ее к тебе.
Все это больше походило на заговор, но я и не питала больших надежд на особую верность девицы Кадарн. Ведь она сама сказала, что служит только королю и королеве. Но Ланвен все равно нравилась мне своим прямодушием и, несмотря ни на что, мне было спокойно рядом с ней.
– Твоя новая комната будет возле моей, – говорил тем временем король. – Там раньше был мой кабинет, если захочешь, можно будет все переделать.
– Сгодится и так, – коротко ответила я. – Не беспокойтесь понапрасну, ваше величество.
– Диана, – позвал он и взял меня за плечо, принуждая остановиться.
Мы стояли под аркой входа, и королевская свита тоже замерла, словно налетев на невидимую стену.
– Почему бы тебе не обращаться ко мне на «ты»? – спросил король. – Ты можешь называть меня по имени.
В глазах его появился уже знакомый мне блеск, и я поспешно выставила перед собой ладонь, понимая, что сейчас последует поцелуй.
– Не вижу необходимости переходить на «ты», – произнесла я поспешно. – Вы – король, я ваша подданная, к чему фривольности? И мне не нравится ваше имя.
Дидье – это тяжело и неуклюже.
Он помрачнел, а я продолжала:
– Мне приятнее произносить ваше имя на южный манер – Дезире, но тогда оно точно вам не подходит. Поэтому оставим, как есть. Меня всё устраивает.
– Придешь ко мне? – спросил он тихо, и рука его переместилась с моего плеча на спину, а сама я оказалась прижата к мужской груди. – Я хочу тебя сегодня ночью.
– Ваше величество… – прошептала я, разом растеряв всю смелость перед его страстью.
Он держал меня крепко, но его объятия не причиняли боли. Наоборот – он будто огородил меня от мира кольцом своих рук. И сразу перестали существовать замок, столица, люди, украдкой посматривающие в нашу сторону… Где-то там были Жозеф, нахальный принц и королева, и леди Сибилла, и Ланвен с мажордомом…
Почему-то сейчас они представлялись мне, как марионетки из театра бродячих артистов – просто имена, просто куклы… Рядом с Ланварским волком я снова почувствовала, как превращаюсь в животное.
– Тебе ведь было хорошо со мной, – сказал он, скорее, утвердительно, чем спросил.
– Да, – коротко сказала я. – Но я даже не удивлена. Меня предупреждали, что ваше величество весьма умел в постели и знает, как доставить женщине удовольствие.
Подобная откровенность пришлась ему не по душе, и я видела, как между его бровей пролегла морщинка.
– Пусть болтают, – он наклонялся все ближе, и объятия его становились все крепче.
– Это доказывает только одно. Ты создана для меня.
– Это вы так решили, – я закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, преображенного страстью, и не выдать собственных чувств. Ведь я не собиралась сдаваться, и не надо было ему знать. что рядом с ним я превращаюсь в такое же похотливое животное. Это все равно, что отметить красной тряпкой брешь на крепости, чтобы враги знали, куда бить тараном.
– Ты придешь? – повторил он, но не стал меня целовать. и даже отпустил, и я вырвалась из-под его руки, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.
– Если таков ваш приказ. Но это будет второй раз за неделю, – напомнила я.
– Хочу. чтобы это было твое желание, – поправил он.
– Вы слишком многого хотите, – теперь я смотрела в стену, избегая встречаться с ним взглядом. – Я устала. Где я могу отдохнуть?
– Идем, провожу, – он больше не прикасался ко мне и пошел вперед, указывая дорогу.
Проводив меня до дверей, сам он не вошел, помня об обещании, что мои покои неприкосновенны для него. Я сдержанно поклонилась и скрылась в комнате, оставив его за порогом.
Ланвен как раз застилала свежими простынями постель, а незнакомая мне служанка – совсем юная девушка – выкладывала из корзин в сундуки новые платья, чулки и сорочки.
Комната явно принадлежала мужчине, и я видела его присутствие во всем – тяжелый дубовый стол, массивное кресло, каминные щипцы с рукояткой в виде оскаленной звериной головы, вместо ковра – брошенная на каменный пол лохматая шкура. Я прошла к камину и задумчиво передвинула раскрашенную терракотовую статуэтку, изображавшую странное существо – с телом льва, с орлиными крыльями, и с женской головой, увенчанной золотистыми пышными кудрями.
Рядом со статуэткой лежали запечатанные свитки. Их было много – десять, если не больше, и новенькие печати еще пахли медом и воском.
– Надо унести письма, – сказала я Ланвен. – Наверное, это прошения королю, вдруг там что-то важное.
– Это не королю, – ответила она, взбивая подушки. – Это передали для вас.
– Для меня? – я замерла, едва не уронив статуэтку.
– А что вас так удивляет? – Ланвен посмотрела на меня с иронией. – После того, что случилось с Вереями, все увидели, что король готов выполнить любую вашу просьбу. Думаю, многие благородные лорды и леди поспешат выказать вам свою особую любовь и приязнь… в надежде, что вы замолвите о них словечко.
– Я не стану это читать, – торопливо отойдя от камина, я встала у окна. – Не желаю ни за кого просить.
– Как скажете, метресса, – Ланвен по-хозяйски сгребла послания в пустую корзину из-под белья, и поставила ее к порогу.
Девушка-служанка сделала свое дело, забрала корзины и ушла, а Ланвен закрыла сундуки и пристроилась на скамейке с вышиванием. Я не знала, чем заняться, и продолжала стоять у окна, глядя, как голуби ходят по карнизу, красуясь перед голубками.
– Слышала, вы при всех выказали недовольство, когда король вас поцеловал, – сказала Ланвен, не поднимая голову от пяльцев. – Зря вы так.
– Сплетни здесь разносятся быстро, – усмехнулась я.
– Жизнь при дворе – это как лошадиный забег. Кто отстал, тому сена не дадут, – Ланвен выудила из рукодельной корзины моточек алого шелка и принялась отматывать нитку. – Позвольте дать вам совет. Одно дело – распалять мужчину отказом, а другое – уже уступив, обижать презрением. Пока король прощает вам всё, но неразумно испытывать его терпение, оскорбляя напоказ. Забудьте, что было раньше. Теперь в вашей жизни всё пойдёт по-иному. В эту ночь он придет к вам?
– В эту ночь он приказал прийти мне к нему.
– Сомневаюсь, что он изъявил свое желание именно так, – не поверила она мне. – По-моему, вам пора перестать жалеть себя и начать жить. Вы – метресса дю Рой.
Король в ваших руках, пользуйтесь этим.
Я едва сдержалась, чтобы не сказать ей, что она рассуждает, как шлюха. Но я промолчала. Потому что Ланвен не была шлюхой, это я нарушила все мыслимые законы – человеческие и божественные, и совершила прелюбодейство. И даже предательство Жозефа меня не оправдывало.
Предстоящей ночи я ждала с содроганием, и когда Ланвен разложила на постели ночную рубашку – из тонкого полупрозрачного шелка, собранную пышными складками от короткого лифа, и на рукавах, я испытала почти панический страх.
Вчера я примчалась к королю, горя от обиды и ненависти. Сегодня же я не находила в себе сил на новое безумство. Наверное, сказались усталость и волнения.
Я молилась о чуде, и оно свершилось.
Появился мажордом и сообщил, что король спешно отбыл из столицы в соседнее графство, а посему мое посещение королевской спальни в эту ночь откладывается.
Я обрадовалась так явно, что Ланвен это заметила и неодобрительно покачала головой, но мне было безразлично ее одобрение или осуждение. Надев простую льняную рубашку, я улеглась в постель и заснула – одна, стараясь не думать ни о чем.
Король отсутствовал несколько дней, и я убедилась, что Ланвен оказалась права.
Теперь в моей жизни всё стало иначе. Когда я отправлялась на прогулку за пределы замка, люди кидались ко мне, протягивая прошения и умоляя устроить встречу с королем. Придворные лорды и леди пытались подружиться, действуя осторожно и вкрадчиво. Их не интересовала Диана, их интересовало, что можно от нее получить. Стараясь никого не обижать прямым отказом, я привыкла ходить с таким отстраненным выражением лица, что королева несколько раз справлялась о моем здоровье. После того, как я стала любовницей короля, ее величество не заговаривала со мной об этом, но при первой же встрече незаметно взяла меня за руку и ласково пожала.
Мне было неприятно это прикосновение. И ее молчаливая благодарность вызывала только жгучий протест и злила еще больше, чем острые взгляды леди Сибиллы.
Она тоже не заговаривала со мной больше, но я всегда и везде натыкалась на нее – красивую, пышнотелую, с кошачьими повадками и вкрадчивыми улыбками. Был еще принц, несколько присмиревший после нашей стычки за завтраком, но не оставивший ни кривых усмешек, ни презрительных взглядов, и я знала, что мира между нами никогда не будет, и в глубине души признавала его правоту – какому бы сыну понравилось видеть рядом с отцом юную любовницу, в то время как мать сидит в стороне, делая вид, что ее ничуть не трогает измена мужа.
Но, даже понимая принца, я не стала любить его больше. На третий или четвертый день отъезда короля я прогуливалась по саду, и три служанки королевы следовали за мной с упорством, достойным тени. Я старалась не замечать их, наслаждаясь солнцем, дыханием весны и временной передышкой, подарившей мне спокойствие, когда на тропинку, преградив мне путь, неожиданно вышел наследный принц. Один, без свиты. И взглянув на него, я поняла, что разговор пойдет не о погоде, и не о модной рыцарской балладе.
– Гуляешь и скучаешь? – спросил меня принц, немного переиначив строчку из местной популярной песенки. Речь в ней шла о шлюхе, которая искала себе любовников среди моряков и однажды по ошибке переспала с родным братом. [2]2
Имеется в виду ирландская народная песня «Кудрявая красотка»
[Закрыть]
Намек был оскорбителен, но я не подала вида, что меня это задело. Коротко поклонившись, я пошла дальше, обойдя принца, но он догнал и пошел рядом, заложив руки за спину и всем своим видом, выражая полную безмятежность. Будто и в самом деле, решил прогуляться по саду, любуясь листочками. Он был принаряжен – в камзоле, расшитом серебром, и в пурпурном бархатном берете, украшенном перьями фазана.
– Наверное, разочарована? – продолжал принц. – Отец оставил тебя так быстро.
Как-то не так ты укусила грушу, получается.
– Сколько же в вас яда, ваше высочество, – сказала я, глядя прямо перед собой.
– Он выстреливает, когда тебя вижу, – принц чуть наклонился ко мне, понизив голос, и со стороны казалось, что мы доверительно беседуем. – Слушай, мой тебе совет.
Моя мать – святая, что все это терпит, но я терпеть не намерен. Отец помешался на тебе, это все видят, но я не позволю тебе вертеть им и унижать мою мать.
– Что же вы сделаете, принц? – я остановилась, и он остановился тоже.
Теперь мы стояли лицом к лицу, он смотрел на меня сверху вниз, презрительно кривя губы, а служанки королевы отвернулись, замерев на расстоянии двадцати шагов.
Он молчал, поэтому заговорила я.
– Мне понятна ваша неприязнь, – сказала я твердо, не отводя глаз, – но вы же видите, что я сама – пленница здесь. И если в вас есть хоть капля разума, вы должны понять и меня. Я не в восторге от плена и мечтаю, как каждый заключенный, сбежать из тюрьмы. Убедите своего отца отпустить меня, и я уеду, вы и ее величество никогда больше не услышите обо мне, – а мысленно добавила: «И я больше никогда не увижу вас всех, и не захочу ничего о вас слышать».
– Будто бы отец тебя отпустит, – фыркнул он, окинув меня взглядом с головы до ног и обратно. – Но если хочешь, могу помочь тебе сбежать…
– Согласна и на это, – тут же сказала я. Может, он и в самом деле поможет мне с побегом? Было бы хорошо получить врага в союзники, если он сам хочет от меня избавиться.
– Дам тебе и лошадей, и провожатых, если кое-что сделаешь, – сказал принц.
– Что же? – насторожилась я, потому что никакие условия тут явно были не к месту.
