Текст книги "(Не) люби меня (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Вы говорите ужасные вещи, – произнесла я, качая головой. – Думаете, я получила удовольствие от унижения человека, которого считала своим мужем? Я любила Жозефа, а он меня предал.
– И вы отомстили, – подхватила Ланвен. – В свое время король тоже отомстил тем, кто убил его отца и разорил его ленную деревню. Нельзя позволять злу совершаться безнаказанно. И вы только что это доказали. Вы достойны короля, и он это чувствует. Он полюбил вас именно потому, что вы так с ним похожи.
– Ничуть! – воспротивилась я. – Он чудовище…
– Он всего лишь мужчина, – Ланвен звонко рассмеялась, взмахнув рукой. – Вы справитесь с ним, потому что в вас столько же внутренней силы. Справитесь, если захотите, – она перестала смеяться и подсела ко мне на кровать, – а я вам помогу.
Не бежать от короля, а возвыситься над ним.
Я смотрела на нее, не зная, что ответить. Внезапно я поняла, какую ошибку допустила королева, приставив ко мне свою родственницу, подобранную из милости. Она рассчитывала на покорную шпионку, а пригрела на груди настоящую змею, которая готова ужалить, выждав время и выбрав самое уязвимое место.
– Вы – страшный и жестокий человек, – сказала я, глядя на Ланвен во все глаза.
– Совсем нет, – сказала она тихо и проникновенно, будто предлагая мне участвовать в заговоре. – Это жизнь сделала меня такой. Как и вас, метресса. Но только мы сами решаем – подчиниться или бороться и победить, – она взяла меня за руку и пожала, словно предлагая скрепить наш странный союз.
Я осторожно высвободила пальцы из ее ладоней, Ланвен встала и отошла к столу, взяв блюдо с украшениями.
– Поэтому еще раз повторю, – сказала она уже совсем другим голосом, – хватит валяться в постели. Поднимайтесь, сейчас я причешу вас и одену, как принцессу, а потом мы прогуляемся. Небольшая прогулка – отличное средство против мигрени.
Выходить в сад не будем, чтобы не попасть под дождь, но есть крытая галерея с окнами на яблоневую рощу. Благородные дамы любят собираться там в непогоду.
Почему бы и вам там не появиться? Дадите новый повод для сплетен, – она подмигнула мне, и я медленно, словно во сне, откинула одеяло и спустила ноги с постели.
Через час я была готова предстать хоть перед императором Свщенной Империи.
Платье село точно по фигуре, и я удивилась мастерству королевских портных, снабдивших меня нарядами даже без примерки. Ланвен причесала меня на девичий манер – убрав боковые пряди и оставив волосы распущенными.
– Вам очень идет лиловый цвет, – сказала она, застегивая замочек ожерелья. – Вы смуглая, аметисты делают вашу кожу золотистой, как персик. Идемте, и никого не бойтесь.
Мы вышли из комнаты, и Ланвен повела меня по замку. Она знала все ходы и комнаты, и показывала мне чудесные уголки, где стояли древние краснофигурные эмфоры, мраморные статуи языческих богов и героев прошлого, был даже небольшой бассейн, в котором плавали золотые рыбки. Прогулка увлекла меня, и когда мы пришли в галерею, я чувствовала себя бодро и даже весело.
В галерее уже прогуливались несколько дам в сопровождении своих камеристок.
Благородные леди говорили негромко, но нежными, хорошо поставленными голосами, и казалось, что в галерее журчит ручей, серебристо перекатываясь на камешках. Я заметила леди Сибиллу – в ярком желтом платье, с янтарным ожерельем на красивой полной шее. Леди Сибилла что-то рассказывала – чуть жеманясь, посмеиваясь, кокетливо показывая кончик языка между белоснежным острыми зубами.
При нашем с Ланвен появлении дамы замолчали, глядя на нас – некоторые прямо, некоторые искоса. Леди Сибилла тонко рассмеялась, прикрывшись веером в виде серебряной чеканной пластины на ручке из красного дерева.
Мы прошлись вдоль галереи, две или три дамы приветствовали нас поклонами, и я поклонилась им тоже, игнорируя тех, кто игнорировал меня. Нет, Ланвен ошиблась, мне не было страшно. Но эти изучающие взгляды, любопытные взгляды, насмешливые – они ранили, потому что я чувствовала вину за собой. Каким бы заманчивым для большинства ни было место в королевской постели, я ощущала себя всего лишь любовницей, предметом низменного удовольствия, и тем более противно, что я сознательно решилась на это.
Постепенно ручей зажурчал вновь – дамы вернулись к разговорам. Разговоры крутились вокруг нарядов, последнего театрального представления, погоды и предполагаемых увеселений, которые должны были устроить в королевском замке в мае.
Встав у незастекленного арочного окна, Ланвен взяла меня под руку и тихо называла имена присутствующих дам, рассказывая немного о каждой из них – кого отличает королева, у которой дурной нрав, а которая сама мечтала бы стать королевской фавориткой.
– Говорят, в первый день мая представление разыграют прямо в саду, – сказала леди Мейрин, которую Ланвен назвала канарейкой – существом безобидным и легкомысленным. – Поставят сцену, колонны… Его величество распорядился.
– Да, его величество самолично осматривал сад, – сказала леди Сибилла, и все обернулись к ней. – Такое усердие! Вчера он был так там занят, что вернулся в заседание лордов усталый, с блуждающим взглядом.
– Но он так мечтательно улыбался, – заметила леди Эсилт, косясь в мою сторону.
Ланвен сказала, что леди Эсилт – ближайшая подруга леди Сибиллы, и что язычок у нее побольнее пчелиного жала.
– Наверное, любовался южными розами, – сказала леди Сибилла громко, чтобы я наверняка услышала.
– Но Сибилла, дорогая, – пролепетала леди Мейрин с изумлением, – какие розы?
Еще даже ландыши не распустились…
Дамы тихо засмеялись, прикрываясь кто веерами, кто батистовыми платочками, а леди Мейрин непонимающе хлопала глазами.
Ланвен выразительно посмотрела на меня, намекая, что подобное нахальство нельзя оставлять безнаказанным, но я и сама не собиралась спускать насмешницам. Подойдя к дамам, я небрежно поклонилась им, улыбаясь так безмятежно, словно встретила двоюродных сестричек на пикнике.
– Ваша правда, леди Сибилла, – сказала я необыкновенно тепло, обращаясь к бывшей любовнице короля. – Его величество весьма увлечен южными розами.
Сказал, что лишь вдохнув аромат роз, он понял, что местные цветы хоть и неплохо пахнут, но вовсе не цветы, а так… сродни сорнякам.
– Как видно, его величество очень вам доверяет, раз беседует с вами о цветах, – промурлыкала леди Сибилла, посматривая на меня из-под ресниц.
– Мы с ним очень близки, – сказала я небрежно. – Это предусматривает некоторое доверие.
– Именно поэтому вы надели сегодня цвета королевского дома? – нарочито вежливо спросила леди Эсилт. – Чтобы показать всем, насколько вы близки с… королевской семьей?
Я ответила ей вежливой улыбкой, хотя в душе у меня похолодело. Цвета королевского дома? Лиловый? Ах, я все-таки, слишком мало знала о жизни при дворе. Но Ланвен… Ей-то должно было быть известно…
– Не хотите пройти в оранжерею, метресса? – спросила Ланвен, оказываясь рядом со мной и снова беря под руку. – Скоро дождь, да и ветер подул со стороны пруда… запахло гнильцой.
Мы раскланялись с дамами, получили в ответ не менее учтивые поклоны, и удалились. Но едва оказались в коридоре, где не было свидетелей, я вырвалась от девицы Кадарн, пылая гневом.
– Цвета королевского дома? – спросила я тихо, одернув корсаж. – Вы намеренно сделали это?
– Конечно, намеренно, – она ничуть не смутилась и даже усмехнулась. – Пусть позлятся, глупые щебетуньи.
– Получается, я бросила вызов королеве, – сказала я, понемногу теряя терпение. – Я никогда не сделала бы ничего подобного. При всей моей неприязни к вашей сестре, я понимаю, что она – такая же жертва, как и я.
– Она не обидится, – заверила меня Ланвен. – Пройдемте в оранжерею, метресса?
– Мне не нравятся игры, которые вы затеяли, – я ткнула указательным пальцем ей в плечо. – Несмотря ни на что, я доверяла вам. Вы были со мной честны. Но эта выходка…
– Поверьте мне, это только сыграет вам на руку, – сказала она безмятежно. – Вы можете себе это позволить. И никто вас в этом не упрекнет, положитесь на меня.
– Не желаю, чтобы меня использовали! – воскликнула я.
Ланвен посмотрела на меня внимательно, что-то для себя уясняя, а потом кивнула:
– Хорошо, я поняла, леди. Простите меня. Впредь я никогда не позволю себе ничего подобного.
– Очень на это надеюсь, – процедила я сквозь зубы. – Показывайте оранжерею.
– Прошу за мной, метресса, – почтительно сказала она.
День прошел быстрее, чем мне бы хотелось. Приближалась ночь, и я нервничала все больше. Ланвен заметила это и, расчесывая мне на ночь волосы, сказала, между прочим:
– Не дрожите так. Вы держите короля крепкими путами. Опутайте его еще сильнее, не давайте ему освободиться.
Я мрачно промолчала. Прошлой ночью меня терзало желание, но сейчас я не испытывала прежнего томления. Может, передать королю, что плохо себя чувствую?
В двери постучали, и Ланвен впустила мажордома Лиммерика.
– Его величество спрашивает, – произнес он торжественно, словно зачитывал речь с королевского приказа, – как здоровье метрессы дю Рой, и просит посетить его покои.
– Метресса? – позвала Ланвен, потому что я молчала очень уж долго.
– Передайте его величеству, – ответила я, чувствуя себя так же, как будто прижигала тело каленым железом, – что я принимаю его приглашение и приду к нему после вечерней молитвы.
– Благодарю, – поклонился мажордом. – Я провожу вас, когда вы будете готовы.
– Нет, не вы, – сказала я быстро. – Пусть меня проводит камердинер его величества.
Это его обязанность – заботиться о короле.
Сэр Лиммерик и Ланвен не выказали ни тени удивления, а когда дверь за мажордомом закрылась, Панвен достала полупрозрачную ночную рубашку, разложила ее на постели и произнесла с самым невинным видом:
– Хотите услышать от Верея слова ненависти или слова сожаления?
– Хочу, чтобы он не отлынивал от своих новых обязанностей, – отрезала я, ощутив внезапный прилив сил.
Хватит страдать, Диана. Никто не поможет тебе в этом замке. Даже девица Кадарн при случае будет использовать в одной ей ведомых придворных интригах.
– Достаньте флакон с розовым маслом, – велела я ей, – и протрите мне грудь и плечи.
– Слушаюсь, метресса, – она достала флакон, взяла мягкую льняную тряпочку, и нанесла на нее несколько ароматных капель. – Вы правильно поступаете… если это для его величества.
– Достаньте кармин и пудру.
– Подайте халат, – сказала я.
Ланвен принесла халат из темно-синего бархата, и я надела его, туго подпоясавшись.
– А теперь – чулки, – я мельком посмотрела на себя в зеркало и отвернулась.
Собственный обольстительный вид был мне неприятен, хотя несколько месяцев назад я бы с удовольствием крутилась перед зеркалом, предвкушая впечатление, которое произведу…
– Чулки? – переспросила заинтригованная Ланвен. – Зачем, метресса?
– Самые тонкие белые чулки и кружевные подвязки, – повторила я.
Она принесла все, что требовалось, и я натянула тонкие, как паутинка, чулки с серебряными стрелками, подвязав их повыше колена подвязками, украшенными жемчужными цветочками и серебряным бисером. Потом надела бархатные туфли и встала, готовая к предстоящей ночи. Колокол замковой церкви как раз начал бить девять, оповещая о начале вечерней молитвы. Прошло четверть часа или чуть больше, и осторожный стук в двери заставил меня вздрогнуть.
Ланвен подмигнула мне и помчалась открывать.
– Камердинер его величества пришел за вами, метресса, – объявила она чинно, и я увидела за порогом Жозефа.
Он держал подсвечник с тремя свечами, и лицо у него дергалось, как от зубной боли.
– Я готова, – ответила я спокойно и вышла в коридор. – Посветите мне, пожалуйста, господин Верей, чтобы я видела, куда идти.
– Хорошо, метресса.
Когда она поставила на туалетный столик крохотную шкатулку с кармином и пудреницу с нежнейшей рисовой пудрой, я подкрасила губы, а потом распустила вязки льняной рубашки, оголила грудь и подкрасила кармином соски. Ланвен следила за мной во все глаза, но ни о чем не спрашивала и не мешала. Припудрив плечи, я встала и сбросила льняную рубашку на пол, переступив через нее, а потом подошла к кровати.
– Помогите мне одеться, – сказала я, и Ланвен с готовностью подняла шелковую ткань.
Я нырнула в ворот рубашки, продела руки в рукава, и Ланвен расправила пышные складки подола.
– Вы словно фея, одетая в туман, – сказала она довольно. – Его величество не устоит.
– Подайте халат, – сказала я.
Ланвен принесла халат из темно-синего бархата, и я надела его, туго подпоясавшись.
– А теперь – чулки, – я мельком посмотрела на себя в зеркало и отвернулась.
Собственный обольстительный вид был мне неприятен, хотя несколько месяцев назад я бы с удовольствием крутилась перед зеркалом, предвкушая впечатление, которое произведу…
– Чулки? – переспросила заинтригованная Ланвен. – Зачем, метресса?
– Самые тонкие белые чулки и кружевные подвязки, – повторила я.
Она принесла все, что требовалось, и я натянула тонкие, как паутинка, чулки с серебряными стрелками, подвязав их повыше колена подвязками, украшенными жемчужными цветочками и серебряным бисером. Потом надела бархатные туфли и встала, готовая к предстоящей ночи. Колокол замковой церкви как раз начал бить девять, оповещая о начале вечерней молитвы. Прошло четверть часа или чуть больше, и осторожный стук в двери заставил меня вздрогнуть.
Ланвен подмигнула мне и помчалась открывать.
– Камердинер его величества пришел за вами, метресса, – объявила она чинно, и я увидела за порогом Жозефа.
Он держал подсвечник с тремя свечами, и лицо у него дергалось, как от зубной боли.
– Я готова, – ответила я спокойно и вышла в коридор. – Посветите мне, пожалуйста, господин Верей, чтобы я видела, куда идти.
Ланвен осталась, а Жозеф послушно приподнял канделябр, освещая мне путь. До соседней комнаты было не больше тридцати секунд пути, и мы преодолели его быстро и молча. Уже взявшись за дверную ручку, Жозеф вдруг выпалил:
– За что ты так ненавидишь меня?!
Я посмотрела ему в лицо, не торопясь с ответом, а он едва не скрипел зубами, буравя меня взглядом.
– Ты отобрала у меня все, – сказал он, стараясь говорить тихо, но постоянно срывался. – Деньги, положение, сослала всю нашу семью!
– Ты отобрал у меня больше! – я тоже не сдержалась. – Мою жизнь. Для этого ты на коленях упрашивал меня стать твоей женой? Чтобы подложить в постель своему королю?
– Да, я виноват перед тобой! Но что я мог поделать?! – он неловко дернул рукой, и воск пролился ему на башмак. – Но ты уже отомстила, и тебе все мало! К чему делать из меня шута?
– А что такое? Раньше тебя ничего не смущало. Даже когда он пришел в нашу спальню и при тебе обнимал меня, а ты делал вид, что ничего не происходит.
– Это совсем другое депо! – чуть не взвизгнул он. – Что за игры ты ведешь, Ди?
– Не смей меня так называть, – оборвала я его. – Для тебя я – метресса дю Рой.
Жозеф замолчал, уставившись на меня и хлопая глазами, а потом произнес сквозь зубы:
– Ты и в самом деле ведьма. Правильно говорят при дворе, что ты околдовала короля… Ты не любила меня, лишь использовала!
– Когда-то я любила тебя, – сказала я холодно. – Но ты сделал все, чтобы превратить мою любовь в ненависть. Открывай двери, меня ждет король.
Он не осмелился задерживать и открыл двери, но сделал это медленно, как будто нехотя.
– Благодарю, – я вошла в спальню, и дверь за мной захлопнулась, Жозеф предпочел остаться в коридоре.
Но я не стала приказывать ему зайти. Остановившись на пороге, я осмотрелась.
Как и в мой первый визит, в спальне горели свечи за полупрозрачным пологом, и зеркало вновь отразило меня. Только сейчас я была совсем не похожа на себя ту – которая вбежала сюда с ножом.
– Вот и ты.
В зеркале я увидела короля. Как и в прошлый раз, он только что принял ванну – капельки воды еще блестели на широкой груди, и волосы влажно вились, но теперь он был совершенно голый. Он подошел ко мне почти вплотную и взял мое лицо в ладони, собираясь поцеловать. Я закрыла глаза, и он легко, почти невесомо коснулся губами моих губ.
– Ты такая красивая, – услышала я его шепот, а потом его руки скользнули мне на плечи, на талию, и он прижал меня к себе, потираясь отвердевшим членом. – Идем в кровать?
– Подождите, – произнесла я решительно, открывая глаза. – Сначала я хочу кое-что вам сказать.
– Говори, – он вроде бы и приготовился слушать, но взгляд был уже затуманенный, а руки легли на мои бедра и сжали.
– Сегодня я надела платье лилового цвета, – я начала сердиться, потому что он ласкал меня со все большим жаром, а отстраниться мне не удавалось. – Вы слышите? Лиловое платье…
– И что? – он усмехнулся и поцеловал меня в шею долгим поцелуем.
На несколько секунд я позабыла все слова, но когда король попытался развязать пояс моего халата, вернулась на землю.
– Лиловый – цвет королевского дома. Получается, я нанесла оскорбление королеве…
Вопреки моим ожиданиям, новость не произвела впечатления.
– Ты же не знала, – сказал король, потихоньку увлекая меня в сторону кровати. – Тегвин мне все объяснила, не волнуйся.
– Королева? – я попыталась отстраниться, но он меня не отпустил.
– Слухи разносятся по дворцу быстрее, чем ветер. Но я не вижу в этом ничего ужасного. Почему вы, женщины, придаете такое значение тряпкам? Я разрешаю тебе носить лиловое, и разрешаю шлейф такой длины, какой хочешь. Я все тебе разрешаю, – он прочертил пальцем по моей шее, груди, и отодвинул край халата, открыв белоснежную нижнюю рубашку. – Это для меня? – голос его теперь звучал хрипловато, и я задрожала, уже охваченная животной страстью.
Развязав поясок, я медленно спустила халат с плеч, позволив ему упасть на пол.
Король отступил на шаг, оглядывая меня от макушки до пят, а потом стремительно притянул к себе, подхватил под бедра и понес к кровати.
В этот момент я едва ли была разочарована тем, что меня не постигла участь леди Сибиллы, которая посмела надерзить королеве, потому что я оказалась в постели, и моя ночная рубашка разошлась, как полоса тумана, от ворота до пояса.
– Не люблю оставаться должником, – сказал король, играя моей грудью, а когда я сделала попытку приласкать его в ответ – покачал головой. – Нет, коварная, сейчас я буду слушать твои стоны и вздохи…
Я не стала противиться ему и полностью отдалась во власть его губ, рук, опьяняющих слов. Раз за разом он возносил меня к небесам, а потом начинал заново сладостную пытку. Я не могла сдержать ни стонов, ни вздохов, ни вскриков, когда он, наконец, взял меня, шепча слова любви. Потом были сумасшествие от страсти, и полет, и пробуждение для этого мира. Но пробуждение ничуть не испугало меня и не разочаровало, и я лежала в постели, прикрыв глаза и улыбаясь, и легко поглаживала крепкое мужское плечо – гладкое и твердое, как речной камень. А после короткого отдыха король снова начал любовную атаку, и я с радостью вступила в битву. Лишь далеко за полночь я поняла, что не способна больше воевать.
– Останься до утра, – попросил король, но я уже села на кровати, ощущая дрожь в коленях и приятную слабость во всем теле.
Один мой чулок валялся на полу, второй потерялся где-то в постели вместе с подвязками, но я не стала отыскивать их.
– Между нами договор, ваше величество, – сказала я, поднимая халат и надевая его.
Король наблюдал за мной, приподнявшись на локте, и не выглядел утомленным.
Увидев, что я и в самом деле собираюсь уходить, он вскочил с постели и обхватил меня за талию.
– Пусть поскорее приходит утро, – сказал он, целуя мои щеки, глаза, губы, – чтобы я мог снова увидеть тебя.
– Утро наступит уже через пару часов, – ответила я, уклоняясь от его поцелуев. – Разрешите мне удалиться.
– Я провожу тебя, – он собрался выйти со мной так, как был – голым, но я его остановила.
– До моей спальни – несколько шагов. Это не стоит вашего беспокойства.
Он позволил мне разжать его руки и больше не задерживал, а я вышла в коридор, устало разминая плечи и мечтая лишь об одном – оказаться в постели вовсе не для любовных утех. Меня никто не мог видеть, и я улыбнулась: бедная Диана и не представляла, что мужчина может быть таким неутомимым в любви. И сплетница Ланвен была права – всегда на полдень..
Усмехнувшись своим мыслям, я не сразу заметила, что кто-то стоит в темноте. У меня не было свечки, но в стенной нише тускло горел светильник. Человек сделал шаг вперед, и я узнала королеву Тегвин.
Любовное томление сняло, как рукой. Я покраснела, и даже уши запылали. Вот я выхожу из спальни любовника, а жена стоит под дверями и терпеливо ждет, когда ее муж насытится прелюбодейством.
– Ваше величество… – я хотела поклониться, но королева удержала меня.
Она была одна, без свиты, и так же, как и я, одета лишь в ночную рубашку и халат.
– Дидье велел мне зайти после того, как вы уйдете, моя дорогая, – сказала она. – Вы же не будете против? Уверена, речь пойдет лишь о государственных делах.
– Как я могу вам запретить входить к вашему мужу? – ответила я. – Это вы могли бы мне запретить входить к нему.
Королева опустила ресницы, и на губах ее появилась кроткая, страдальческая улыбка.
– Но смогла бы я запретить ему входить к вам? – спросила ее величество со вздохом. – Ах, вы же знаете, что от нас, женщин, ничего не зависит.
– Зависит, – сказала я твердо. – Вы могли бы не потакать своему мужу в его грехах, а обратиться к церкви, к его совести, чтобы вернуть на путь истинный.
– Вы говорите все очень правильно, – королева посмотрела на меня, и взгляд ее стал усталым, и немного скучающим. – Но ведь и вы могли бы не поддаваться греху. А вам, судя по всему, очень понравилось грешить с моим мужем.
Это был жестокий удар, и я задохнулась от негодования, от обиды и… от справедливости ее слов. Но королева не стала меня добивать. Взяв меня за руку, она сказала:
– Не мучайтесь угрызениями совести. Я понимаю вас лучше, чем кто-либо другой.
Когда-то и я была отдана этому мужчине против воли, но он сумел завоевать мою любовь и… мое доверие. Теперь я вижу, что с вами происходит то же самое. Между мною и вами только одна разница…
– И огромная, – сказала я, стараясь не поддаваться жалости, хотя в этот момент мне было искренне жаль королеву. Стоило посмотреть в ее лицо, и не оставалось сомнений – она любит короля, она любит своего мужа. А он предал ее так же, как меня предал Жозеф. – Между нами огромная разница, ваше величество. Вы – законная жена, а я – всего лишь любовница, пусть и с громким титулом. И я не знала, что лиловый…
Она остановила меня, прижав палец к губам и давая знак молчать.
– Нет, дитя мое, – сказала она и прежде, чем я успела отстраниться, потрепала меня по щеке. – Разница в том, что он любит вас. Любит по-настоящему. Можете мне поверить, я не ошибаюсь. Я знаю его лучше, чем он сам знает себя. А теперь идите отдыхать, вам надо себя беречь. Он умеет утомить, ведь он ненасытен в любви, а женщину страсть изматывает быстрее.
– Вам самой не противно говорить такое? – спросила я, не веря, что она искренне заботится обо мне.
– Я королева, – сказала она просто. – И прежде всего, должна думать о том, что хорошо для моего народа, для моей страны и для моего короля. Вы заметили, что он стал спокойнее? Пребывает в добром расположении духа? Он счастлив. А это значит, что спокойны и счастливы будут все рядом с ним. Спокойной ночи, метресса. Отдыхайте, завтра он снова позовет вас.
«Завтра уже не позовет, – думала я, заходя в свою комнату, в то время как королева тихо постучала в двери спальни своего мужа. – Три раза в неделю – согласно договору, а теперь четыре дня свободы».
Ланвен согрела воды, но я не захотела мыться. Я и правда слишком устала. Она протерла мне шею, грудь и спину влажным полотенцем, переодела в простую ночную рубашку, покачала головой, посмотрев на разорванную шелковую ткань, а потом потушила свечи и ушла, пожелав мне доброй ночи.
Я думала, что усну сразу, но мне не спалось. Я думала о том, что испытывает жена, когда входит в спальню к мужу и видит следы бурной страсти на постели. Страсти с другой женщиной. И что испытала бы я, окажись на ее месте…
Мне показалось, я только смежила веки, а меня уже будила Ланвен.
– Не хотела вас тревожить, – сказала она, наливая воду в таз для умывания, – но вас просят выйти к завтраку. Личное распоряжение королевы.
– Для чего? Зачем? – сон мигом слетел с меня, а Ланвен уже вооружилась гребнем, чтобы расчесать мне волосы.
– Откуда же я знаю? – она полила мне воды, а потом усадила перед зеркалом. – У нас полчаса, чтобы привести вас в достойный вид. Надо было вам вчера искупаться…
Она успела одеть меня и причесать, а потом проводила к залу, где уже собрались придворные и королевская семья. Мажордом Лиммерик объявил о моем появлении и проводил к свободному креслу рядом с креслом короля.
– Доброе утро, метресса, – ласково приветствовала меня королева.
– Доброе утро, – ответила я сдержанно и поклонилась.
Лицо короля было непроницаемым, и он сидел, поставив локоть на ручку кресла и подперев кулаком подбородок, не притрагиваясь к еде. Наследный принц взглянул на меня коротко и зло, но кивнул, приветствуя, и даже соизволил привстать.
– Сегодня на завтрак жареные бекасы, – королева протянула мне фарфоровую чашку с соусом. – Очень вкусно! Особенно если полить соусом. Попробуйте.
Король шумно зашевелился и положил себе на тарелку ветчины и дичи, и преломил хлеб. Принц тут же набросился на еду, сосредоточив все внимание на своей тарелке. Похоже, прогулка по саду отучила его злословить поутру.
Я не успела донести до рта кусочек ароматного, зажаренного до золотистой корочки мяса, когда королева вдруг сказала, ни к кому не обращаясь:
– Я подала Великому Понтифику прошение на развод.
