Текст книги "(Не) люби меня (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20. Луна и волк
Карга Бригитта знала, что делала, когда заманивала его в спальню Дианы. Разве можно остаться равнодушным, если видишь прекрасное тело, прикрытое лишь для того, чтобы возбудить сильнее? Дидье не остался равнодушным, и воздержание последних недель стало особенно мучительным. Он потянул полупрозрачную ткань, и, глядя, как она не хочет открывать высокую женскую грудь, цепляясь за отвердевшие соски, почувствовал такой прилив животной страсти, которого не испытывал никогда в жизни.
Вожделенная женщина была полностью в его власти, и это кружило голову сильнее вина. На это и был расчет – что он потеряет рассудок и возьмет то, чего так безуспешно добивался. Карга Верей знала, что делала… Но хватит думать о ней.
Он отбросил все мысли о леди Бригитте, с людоедкой можно разобраться позже. А сейчас центром мира стала она – Диана. Трепещущая, как лань, испуганная, прекрасная…
Наверное, он сказал про Бригитту вслух, потому что Диана вдруг выпалила:
– Это было сделано по вашему приказу…
Ткань, наконец, соскользнула с груди – золотистой, с темными сосками, упруго подрагивающей, потому что Диана не оставляла попыток освободиться. Вздумай она распалить его намеренно – не получилось бы лучше.
– Такого приказа не было, – ответил король.
Он не стал убирать ткань полностью, оставив бедра женщины прикрытыми, и снял рубашку с себя Глаза Дианы расширились, и он ответил на ее немой вопрос, снимая и сапоги, и штаны, и оставаясь перед ней полностью обнаженным:
– Теперь мы на равных. И я даже более уязвим. Ведь на мне не осталось никаких покровов. Посмотрите, что вы делаете со мной.
То, как она окинула его взглядом, задержавшись на поднявшемся уже члене, было еще одной сладостной пыткой. Чего бы он ни отдал, чтобы она смотрела на него без страха, и всегда – каждый день, каждую ночь.
– В вашей стране, – заговорил он тихо и спокойно, как будто они беседовали за праздничным столом, а не находились обнаженными в спальне, – много веков назад был создан священный трактат о любви, вы читали?
Теперь в ее глазах промелькнуло удивление, и король поспешил закрепить маленькую победу:
– Я его читал. Изучил самым тщательным образом. Там записаны, – он лег рядом с ней, и Диана сразу выгнулась. пытаясь отодвинуться, насколько это возможно, – там записаны сто способов, как женщина может доставить удовольствие мужчине…
– Священный трактат не обучает проституции, если вы об этом, – ответила она, дрогнувшим голосом. – Он говорит о любви, что надо любить и сохранять верность любимому! И там нет ни слова, что надо брать любовь силой.
– Я не возьму ничего больше того, что вы захотите сами мне отдать.
– Тогда отпустите! Покажите, что ваша любовь – не просто слова!
– Отпущу, – пообещал он, и она встрепенулась. – Но не сейчас. Мы ведь еще не договорили.
Она посмотрела на него гневно, темные глаза так и запылали.
– Я прочитал весь трактат, – продолжал Дидье, лежа на спине и заложив руки за голову, – но не нашел ни слова о том, как мужчина должен доставлять удовольствие женщине. На мой взгляд, это несправедливо. Как вы там миритесь с такой несправедливостью?
– Вы сумасшедший? – спросила она, помедлив.
– Да, наверное, – признал он. – Но вы позволите мне немного безумия?
– У меня есть выбор? – она подергала связанными руками, отчего ее груди опять соблазнительно колыхнулись.
– Сейчас – нет, – признал Дидье. – Вы даже уши заткнуть не сможете, поэтому вынуждены меня слушать.
– Вы разделись и легли со мной в постель, чтобы поговорить? – недоверчиво произнесла Диана.
– Что же нам остается? – спросил король добродушно. – То, что интересует меня, вряд ли устроит вас…
– Не устроит, – пробормотала она и пустилась на хитрость, кротко затрепетав ресницами: – Развяжите меня, и мы поговорим. Так будет удобнее.
– Я уже пообещал, что развяжу, но позже. Потому что стоит мне это сделать, и все закончится, – сказал Дидье. – Вы выцарапаете мне глаза и искусаете. Это больно, должен признаться, – он коснулся пальцем своей шеи. – Тогда вы крепко меня заклеймили.
– Жаль, что не укусила сильнее, – отбросила она напускную кротость.
– Я обязательно предоставлю вам такую возможность, – пообещал он.
– Предоставьте сейчас? – попросила она. – Мне кажется, я умру, если останусь привязанной.
– Разве вам больно? Я проверил – узлы затянуты достаточно слабо.
– Боль может быть не только телесной, – ответила она упрямо.
– Неужели я вам так неприятен, что даже разговор со мной причиняет боль? – спросил Дидье, расставляя ловушку.
Она промолчала, но горящие гневом глаза выразили все, что она о нем думала.
– Готов поспорить, что вы лукавите, – сказал он, потирая ноющий член.
Диана скосила на это глаза и сразу же уставилась в потолок, а на ее щеках появился яркий румянец.
– Готов поспорить, – продолжал Дидье, словно не заметив ее заалевших щек, – что я вам вовсе не противен.
– И уже проспорили, – коротко ответила она.
– Я вам не верю.
– Я знаю, что говорю.
– Предлагаю спор…
Диана сразу напряглась, но Дидье невозмутимо продолжал:
– Вы разрешаете мне прикасаться к вам, пока считаете до ста…
– Нет! – воскликнула она. – Не желаю, чтобы вы трогали меня даже пальцем!
– Обещаю, что буду прикасаться не руками…
– Что? – она уставилась на него, захлопав ресницами. – А… чем же?.. – взгляд ее быстро метнулся на его вздыбленный член. – Ней
– Обещаю, что и не им, – заверил он ее торжественно.
– Не понимаю… – она и в самом деле не понимала.
– Условия такие, – он приподнялся на локте, глядя ей в глаза, – вы считаете до ста и позволяете целовать вас. Только целовать, Диана. А потом, если вы говорите, что я вам неприятен – я вас сразу освобожу.
Она заколебалась, и Дидье добавил масла на колесо соблазна:
– Вы ничем не рискуете, вы ведь всё равно в моей власти. А так – минута, и можете быть свободны. Если, конечно, я не прав.
– Не правы, – быстро сказала она.
– Докажите, – бросил он ей вызов.
Она мучилась, не зная, что предпринять, а потом выдохнула в отчаянии:
– Вы обманете меня, как в прошлый раз!
– Но разве у вас есть выбор? – напомнил он коварно.
Брови ее трагически изломились, но она уже сдалась, Дидье видел это. И горел предвкушением, сдерживая себя из последних сил.
– Хорошо, – произнесла она так, будто собиралась шагнуть в огонь. – Я считаю до ста, а потом вы освобождаете меня…
– Только считать по-честному, – предупредил он. – Не частить.
Диана ответила ему гримаской и закрыла глаза.
– Один, два, три… – начала она отсчет.
Королю пришлось глубоко вздохнуть, чтобы унять дрожь возбуждения. Потому что это была настоящая пытка – прикасаться к ее телу, не получая удовлетворения. Но сейчас его целью было нечто другое. Надо показать ей, насколько он отличается от дурака Верея. И … только бы не сойти с ума по-настоящему.
Его манили её обнаженные груди – по-женски полные, по-девичьи высокие, но он начал не с них. Нельзя напугать, надо действовать осторожно.
– … четыре, пять…
Дидье коснулся губами ее щеки, приникнув всем телом, вдохнул аромат волос, рассыпавшихся по подушке.
–..Шесть… А! Договаривались только на поцелуи! – взвизгнула Диана и попыталась отстраниться, извиваясь и толкая его плечом.
– Простите, – повинился он и встал на колени, склоняясь над ней, а тело помнило и требовало нового прикосновения – чтобы ощутить ее под собой всю.
– … семь, восемь…
Он снова начал сладостный и опасный путь – лаская губами щеку, легко затронув бархатистую мочку, потом шею и вернувшись обратно к крепкому ушку, украшенному простой сережкой с жемчужиной. Он затронул его языком, и Диана вздрогнула, но считать не перестала.
– Вы прекрасны, – выдохнул он, – прекрасны и упоительны… Вы кружите голову, как фалернское…
– … одиннадцать, двенадцать…
Дидье покрыл поцелуями ее плечи, потом спустился к груди. сначала губами пощекотав соски, а потом приласкав откровеннее, втянув один из них в рот и ощутив языком нежность и твердость.
Диана порывисто вздохнула и попыталась оттолкнуть его, одновременно считая:
– …двадцать пять, двадцать девять…
– Без хитростей, Диана, – король снова припал к манящему соску.
– …двадцать шесть, двадцать семы… – захлебнулась она словами. – Двадцать…
Продолжая нежную пытку, Дидье слегка прикусил сосок, и Диана выгнулась, словно предлагая себя ему. Сдалась? Тяжело дыша, король окинул ее взглядом. Она вся трепетала, и, зажмурившись, считала дальше, хотя это ей плохо удавалось – она запиналась и забывала счет через раз.
– А теперь повторим то же самое на другой груди, – пообещал Дидье и тут же подтвердил всё действием. Когда его язык коснулся женской плоти, Диана не выдержала.
– О, всё! Хватит! – закричала она. – Мне не нравится! Не нравится!
– Именно поэтому вы сейчас так прерывисто дышите? – спросил Дидье, поднимаясь выше и почти касаясь губами ее губ, так что можно было впитывать ее дыхание – свежее и ароматное, как яблоки, но пьянившее, как вино. – Считайте… – подсказал он, покрывая короткими горячими поцелуями ее щеки, глаза, виски, шею, и опять подбираясь к груди.
– Боже! – всхлипнул Диана, когда он снова приласкал ее языком.
– Значит, вам нравится?
–.. тридцать три, тридцать четыре!.. – торопливо отсчитала она.
Потираясь щекой об ее живот, Дидье не удержался и потер член – игра становилась все жарче, и сам он уже сгорал – в огне немилосердном, мучительном, но таком желанном. Больше всего хотелось сдернуть последний покров, разрушая все преграды, ломая все предрассудки, и войти в нее – сильно, глубоко, утишая свою боль, утоляя жажду… Но он сдержался. Взять ее – не победа, Диана должна сама его захотеть, должна прийти к нему сама.
Когда он повел дорожку поцелуев от пупка и ниже, сдвигая газовый платок, Диана, досчитавшая уже до пятидесяти, залепетала совсем другое:
– Вы же не станете… не станете!..
– Вы забыли считать?
– А… а… – она пыталась что-то сказать, но язык ее не слушался.
– Вы ведь хотите этого, – Дидье продолжал наступление поцелуями, чувствуя, как она дрожит – и это не дрожь страха. Диана хотела его. Она хотела, хотя и не признавалась. Раздвинь он сейчас ее нижние губы – там было бы все жарко и влажно, но он медлил, выжидал, чтобы не спугнуть дичь, которая одной лапкой ступила в силок.
– Нет… – выдохнула она. – Нет…
– Тогда просто досчитайте до ста, – напомнил Дидье, – а я продолжаю…
Еще дюйм до заветной цели, и Диана заговорила – хрипловатым, дрожащим голосом, путаясь в словах:
– Пятьдесят один, пятьдесят два…
– Вы не сдаетесь, – мягко заметил король.
– Ине надейтесь, – она зажмурилась, борясь с собой. – Пятьдесят три…
– Только ваше тело уже сдается, – прошептал Дидье. – Я слышал, что на юге не принято стесняться своего тела, вы ведь тоже его не стесняетесь? Оно прекрасно.
Оно заслуживает, чтобы его ласкали, чтобы им любовались…
– Будем честны, – она приподняла голову, свирепо посмотрев прямо на короля.
Глаза ее лихорадочно блестели, женщина дышала быстро, всхлипывая на каждом вдохе: – Я столько времени была одна… Тело – грешно, оно живет по животным законом, но я не животное, и мой разум отказывается подчиняться вам…
– При чем тут животные? Вы прекрасны, как богиня. На вас хочется молиться. Так примите мою молитву, не отвергайте ее…
– Вы еще и безбожник! – простонала она.
– Вы стали моим божеством. И вы знаете, что произойдет, если я пойду дальше – вам понравится, Диана!..
– Нет, нет, нет!.. – повторяла она, едва не рыдая, но глаза говорили совсем другое, и тело ее выгибалось ему навстречу.
– Маленькая упрямица, – сказал король, с усилием отрываясь от нее и нависая над ней. – Мне ничего так не хочется, как вознести вас на небеса наслаждения. Почему вы противитесь? Вы ведь хотите этого, желаете этого так же страстно, как я.
Она покачала головой, не в силах произнести ни слова.
Дидье поцеловал ее в уголок губ, на мгновение замирая в опасной близости от нее и наслаждаясь этим мгновением. Жестокая, как же она его истерзала!
– Когда вы придете ко мне, – сказал он тихо, – я повторю всё, и сделаю даже больше, обещаю.
– Никогда! – тут же отзывается она.
– Лгунья, – мягко упрекнул он ее. – А теперь я все-таки поступлю, как вор… – ион поцеловал ее в нежный, алый рот, потому что не смог сдержаться.
Этот поцелуй был вовсе не нежным, и в него Дидье вложил всю свою неутоленную страсть, все дикое желание, проникая языком в горячую глубину женского рта.
Диана застонала, но не отвернулась, и это оказалось последней каплей – король дернулся всем телом, застонал сам и излился в простыни.
Блаженное опустошение, успокоение после стольких дней воздержания.
Он с трудом пришел в себя и обнаружил, что держит Диану в объятиях, уткнувшись ей в плечо, а она замерла, боясь пошевелиться.
– Вы и, правда мастерица сводить мужчин с ума, – сказал он, вставая с кровати.
Достав нож, он в два счета перерезал путы, удерживающие руки Дианы, и положил нож рядом с ней.
– Вечер был сладостный и мучительный, – сказал он, одеваясь. – Но леди Бригитта зашла слишком далеко. Я накажу ее.
Диана тем временем уже села, прикрывшись волосами и растирая запястья. Потом она несмело потянулась за ножом, и когда пальцы ее оплели рукоять, вскинула голову:
– Накажите себя.
– Не понял вас, – Дидье затянул пояс и нахмурился. – Никому не позволено принуждать женщину. Я желаю, чтобы вы пришли ко мне сами, и подобной помощи не приемлю.
– Она сделала так в угоду вам, – сказала Диана, разрезая узлы на щиколотках. – Только вы – причина того, что случилось. Если бы не вы, моя свекровь не осмелилась бы на такое. Накажите себя.
– Я предлагаю помощь. Вы не хотите…
– Не хочу! – выкрикнула она ему в лицо. – Уходите! Уходите же!
– Хорошо, – сказал Дидье, помедлив. – Доброй ночи.
Диана без слов указала ему на дверь.
Он покинул спальню, и, несмотря на телесное успокоение, покоя в его душе не было. Наоборот, его заполняли ненависть и гнев.
По пути ему попался кто-то из слуг королевы, и Дидье велел позвать к нему мажордома.
Сэр Лиммерик не заставил себя ждать и вскоре явился, готовый исполнить любой приказ.
– Ты говорил, что с ней все хорошо, что она живет, как королева, – заговорил Дидье, не сдерживая ярости, – а сегодня я нашел ее в слезах, привязанную к кровати!
– Кровати? – мажордом изумленно вскинул брови.
– Голую и с кляпом во рту! – рявкнул Дидье. – Это, по-твоему, по-королевски?!
– Мне ничего об этом не известно, – покачал головой Лиммерик. – Это сделал Верей?
– Это сделала его маты! Чертова баба уже давно мне против горла. Отошли ее.
Сегодня же. Пусть убирается к чертям, если не хочет, чтобы я свернул ей голову.
– Мы уже обсуждали это, – деловито сказал сэр Лиммерик. – Пока здесь леди Бригитта, репутация леди Дианы формально не запятнана. Она живет с родственницей, можно утверждать, что все разговоры – просто сплетни. Но если леди Диана будет жить одна…
– Будет счастлива, – отрезал Дидье.
– Это она вам так сказала? – осторожно поинтересовался мажордом.
– Нет, – ответил король, немного остывая. – Я предлагал помощь, но она отказалась.
Сказала, что это я во всем виноват. Если бы не я, ее свекровь не осмелилась бы на такое.
– Отчасти она права, – философски заметил мажордом. – Все убеждены, что вы с ума сошли из-за этой женщины. Граф Вига умер, Верей ждет обещанного графства. Леди Бригитта подсуетилась ради сына вам в угоду.
– Старая ведьма, – процедил Дидье сквозь зубы.
– Мне кажется, вам не надо торопиться. Торопливость всегда портит охоту. Леди Диана должна понять, что кроме вас у нее нет защитников. Жестоко, но если вы хотите ее получить…
– Не таким путем, – отрезал Дидье. – Вот что. Найди какую-нибудь девицу побойчее, чтобы она всегда находилась при Диане. Найди такую, которая приструнила бы эту каргу, Бригитту.
Мажордом возвел глаза к потолку и молчал с полминуты.
– Хорошо, милорд, – сказал он, наконец, и вздохнул. – Кажется, я знаю, кого отправить к леди Диане.
Глава 21. Предательство
Едва дверь за королем закрылась, я вскочила с постели, схватила халат, завернулась в него, запахнув под самое горло, и только тогда расплакалась. Слезы текли и текли по щекам, я вытирала их бархатными рукавами, но никак не могла остановиться. Как такое случилось? Как могло получиться, что моя семья – люди, которые должны отстаивать мою честь, предали меня? Отдали вот так, как рабыню, на поругание?
Жозеф? Знал ли он об этом?
«Какая наивность», – вспомнила я слова короля.
Наивность?!
Я забегала по комнате, потому что в моей душе начиналась настоящая буря.
Хотелось что-нибудь разбить, закричать, завыть в голос. снова переживая унижение, которому меня подвергли в этом замке.
Чужой мужчина прикасался ко мне! Благодаря стараниям моей свекрови! Жозеф должен узнать об этом, и должен что-то предпринять. Иначе…иначе…
Я вздрогнула, взглянув на постель. Это… это было мерзко! Отвратительно!.. Это было… Меня бросило в жар при одном воспоминании, что происходило здесь.
Подойдя бочком к кровати, я взяла нож, оставленный королем. Это не ножичек для разрезания фруктов. Кто знает – может, он мне понадобится. Я спрятала его в своем сундучке, где хранила благовония и мази для смягчения кожи.
Жозеф должен узнать…
Словно в ответ на мои мысли, дверь распахнулась, и появился мой муж.
Совсем недавно я радовалась каждому его появлению, и если рядом не было леди Бригитты, бросалась Жозефу на шею. Но сейчас я смотрела на него совсем другими глазами. Мужчина, что сейчас вошел, был похож на Жозефа Верея, но это был не мой муж. Я никогда не могла бы полюбить такого человека. Он боялся.
Страх коверкал его, превратив красивое лицо в безобразную маску Мои слезы высохли, как по-волшебству, – Что произошло? – спросил он, помолчав.
– А тебе, в самом деле, ничего не известно? – я впилась в него взглядом, пытаясь разгадать – знал он о предательском поступке своей матери или нет, и чего он сейчас так боялся – моего гнева или моей измены.
– Прекрати говорить загадками! – вспылил он.
– Хорошо, скажу без загадок. Твоя мать со служанками королевы привязали меня голую к постели, – я ткнула пальцем в сторону кровати, – и позвали короля. Если опять мне не поверишь – вон там бинты, которыми они меня связали, и моя рубашка, которую твоя матушка самолично располосовала ножом. Если в тебе осталось хоть чуть рыцарской чести, ты увезешь меня отсюда.
Жозеф облизнул губы и сделал два шага к постели.
– А это что? – спросил он сипло, подскочил к кровати и потянул простынь. – Это… это… тут был мужчина!
– Какой догадливый, – зло похвалила я его. – Скажу даже больше, здесь был король!
Жозеф вдруг резво обежал кровать и поднял смятую записку
– Ты позвала сюда короля?! – спросил он изумленно, разглаживая бумагу и читая послание.
– Ты не видишь, что это не мой почерк? – сказала я ему сквозь зубы. – Проверь, кто написал ее – твоя мать или твоя сестра!
– Ты не такая дурочка, чтобы писать подобные письма сама! – заорал Жозеф, разрывая записку в мелкие клочки. – Ты наставляешь мне рога за моей спиной?
– Аты в сговоре со своей мамашей? – крикнула я в ответ. – Решили подарить меня своему королю? Наверное, ты был бы счастлив считаться королевским оленем?
Вот с такими рогами": я вскинула руки над головой, растопырив пальцы.
В тот момент я не владела собой от гнева, от обиды, от отчаяния, что я теряю последнего защитника – своего мужа, который должен был ценой жизни защищать меня.
– Шлюха! – взревел Жозеф, подскочил ко мне и коротко, без замаха, ударил в левую скупу.
Мне показалось. будто в голове взорвались новогодние фейерверки – сначала вспышка, а потом темнота, и сверкающие искры стекают по этой темноте. Колени мои подломились, и я тяжело села на ковер. Постепенно ясность зрения вернулась, но комната кружилась, а вместе с ней – сапоги из крашеной кожи, которые были надеты на Жозефе.
Я видела, что Жозеф топчется на месте, переминаясь с ноги на ногу, а потом он присел рядом со мной на корточки.
– Ди, прости меня, – сказал он убитым голосом. – Не знаю, что на меня нашло… Но ты сама виновата! Разве можно говорить такое мужчине?
Он взял меня за плечо, но я сбросила его руку.
Лицо болело, и я боялась дотронуться до него, опасаясь, что Жозеф сломал мне кости.
Дверь стукнула, и появилась моя свекровь. Я узнала ее по подолу черного платья, появившегося рядом с Жозефом, и по черным остроносым туфлям.
Она ни о чем не спрашивала, но Жозеф начал лепетать что-то – про мою грубость, про мужское семя на постели. Но для меня это уже не имело никакого значения.
– Никогда тебя не прощу, – сказала я, пытаясь справиться с головокружением. – И завтра же я подам на развод.
– Диана! – воскликнул Жозеф тонко и жалобно, а я поняла, что никогда больше не подумаю про него – мой муж.
– Выйди, – велела ему свекровь, и он послушно поднялся и поплелся к двери.
Я попыталась встать, и леди Бригитта сразу подхватила меня под локоть, препровождая к креслу. Потом она намочила в воде бинт, которым совсем недавно я была связана, и подала мне, показывая, чтобы я приложила к месту ушиба.
– Завтра я подам на развод, – я приложила к лицу холодную ткань и поморщилась от боли. – Не хочу больше видеть вашего сына.
– У тебя нет оснований для развода, – отчеканила свекровь и подошла к постели, рассматривая простынь. – Мой сын еще слишком мягок с тобой, прелюбодейка. По закону неверную жену бьют плеткой толщиной в большой палец. а раньше таких шлюх, как ты, сжигали заживо. Все уже знают, что король провел с тобой ночь.
Только кончить в тебя почему-то не пожелал, – она скупо усмехнулась. – Наверное, не хочет детей от такой, как ты.
– Я не шлюха, – с ненавистью ответила я. – Хотя вы приложили все силы с вашим дорогим сыночком, чтобы сделать меня такой, – в эту минуту я ненавидела ее так же сильно, как ненавидела Жозефа. И впервые подумала, что зря не потребовала от короля наказать эту бессердечную женщину.
– Не шлюха? А это как здесь появилось? – спросила она, потянув простынь двумя пальцами. – Вижу, он славно порезвился с тобой.
– Как вы смеете… – начала я.
– Молчи, если не хочешь получить еще оплеуху, – одернула она меня.
Вошли служанки королевы, и леди Бригитта как ни в чем не бывало приказала им привести в порядок постель. Девицы сновали мимо, делая вид, что не замечают меня. Я дотянулась и взяла со столика зеркальце.
Скула распухала на глазах и немилосердно саднила. и я еще раз мысленно прокляла Жозефа. Предатель! Еще и поднял на меня руку!
– Ложись спать, – велела свекровь, когда служанки сменили постельное белье.
– Я не лягу в эту постель, – ответила я, стараясь говорить углом рта, потому что малейшее движение отзывалось болью.
– Как хочешь, – дернула плечом свекровь. – Можешь спать в кресле.
– Завтра я подам на развод, – сказала я ей еще раз. – И потом никогда больше вас не увижу, семейство гадюк!
Свекровь не успела ничего сказать, потому что в двери постучали.
Леди Бригитта подошла открыть и едва приотворила двери, не разрешая никому заглянуть в комнату.
– Что вам? – сказала свекровь недовольно. – Уже поздно, моя невестка отдыхает.
– Девица… – услышала я вкрадчивый мужской голос и узнала мажордома Лиммерика. Он говорил тихо, и я разобрала только часть слов: – … приказ… всего наилучшего…
Служанки уставились на меня, как три совы, а я раздумывала – надо ли крикнуть мажордому о помощи. Легко сказать – запросить развода. Но у кого? У короля, благодаря которому я здесь пленница? Или у его слуг, которые исполняют каждое его повеление?
– Ее Величество ничего не говорила мне о новой служанке, – ледяным тоном провозгласила леди Бригитта. – Прошу прощения, но леди Верей уже легла.
– А я здесь по приказу короля, – раздался молодой и энергичный голос, а потом кто-то бесцеремонно потеснил мою свекровь. – Или вы считаете, что этой страной управляет женщина, а не мужчина? Дайте-ка пройти!
Моя свекровь попятилась, пропуская в комнату девушку невысокого роста, в простом сером платье с кружевным воротником. Девушка была едва ли старше меня, некрасивая – с длинноватым носом и слишком выдающимся подбородком, но глаза у нее горели воинственно, и она, ни на кого не обращая внимания, прошла к скамейке у окна, прижимая к груди кипу книг.
– Его величество приказал, чтобы я постоянно находилась при леди Верей, – объявила она чинно, с грохотом выкладывая книги на лавку, – развлекала ее чтением и беседой.
Захлопнув дверь, леди Бригитта уставилась на гостью, скрестив на груди руки:
– Служанок для моей невестки назначала королева, – произнесла она с сомнением.
– Завтра я поговорю с ней насчет вас. Как вы сказали, вас зовут?
– Я еще не называла вам своего имени, – ответила девица с достоинством. – Вы ведь так любезно захлопнули двери перед носом у сира Лиммерика, что он не успел меня представить.
– Ваше имя? – повторила сухо леди Бригитта.
– Ланвен Кадарн, – назвалась девица, и лицо моей свекрови вытянулось. – Я прихожусь ее величеству троюродной сестрой по отцовской линии, и я – младшая дочь графа Хуго Кадарна, если вы слышали о таком.
Еще одна родственница королевы. Кажется, половина этой страны принадлежит фамилии Кадарн. Что ж, надо было догадаться, что после случившегося король приставит ко мне еще одну надзирательницу.
Девица Кадарн посчитала, что с моей свекрови будет достаточно. и обернулась ко мне.
– Позвольте, леди Верей… – начала она и только сейчас разглядела, в каком состоянии я нахожусь. – Леди поранилась? – спросила она и нахмурилась.
– Это не ваше дело, – деликатно, но недвусмысленно заявила свекровь.
Но Ланвен как будто не услышала ее. Подойдя ко мне, она заставила меня убрать мокрую тряпку от лица и быстро, и с явным знанием дела осмотрела ушиб.
– Кто вас ударил? – спросила она у меня требовательно.
Я промолчала.
– Не хотите говорить? – настаивала сестра королевы. – Это сделала ваша свекровь?
– Это сделал мой сын, – отчеканила леди Бригитта. – Муж – господин над своей женой, остальное вас не касается. Вас отправили сюда читать книги и молоть языком – вот и исполняйте приказ короля. А я исполняю приказ королевы. Ее величество велела мне присматривать за леди Верей. насчет же вас не было никаких указаний.
– А избивать леди Верей тоже приказала ее величество? – сердито спросила девица Кадарн.
– Это дело – моего сына и его жены, – сказала свекровь со значением. – Даже небеса не вмешиваются в супружеские союзы.
– Смотрю, вы с таким усердием охраняете супружеский союз вашего сына… – сказала Ланвен ехидно, и служанки отвернулись, пряча усмешки.
– Что вы себе позволяете?! – вскипела моя свекровь.
– Многое могу себе позволить, – услышала она в ответ – А теперь подите-ка вон, леди Бригитта_ Час поздний, леди Верей надо отдохнуть от вашей заботы. А ты, – она подозвала одну из служанок, – отправляйся к господину Готлибу и попроси охлаждающую мазь. Скажешь, я попросила, – она забрала у меня тряпку, смочила ее водой и, ловко отжав, свернула, чтобы мне удобнее было держать, а потом искоса взглянула на леди Бригитту. – Вы еще здесь?
– Это возмутительно, – поджала губы моя свекровь. – Я немедленно должна обо всем доложить королеве.
– Докладывайте, – проворчала Ланвен. – Только избавьте от вашего присутствия, да поскорее.
На прощание свекровь громко хлопнула дверью. и служанки тоже поспешили уйти.
Впрочем. одна из них вскоре вернулась и принесла ту самую мазь, о которой просила моя новая знакомая.
– Вот и все, теперь можно и в самом деле отдохнуть, – объявила девица Кадарн и задвинула дверной засов. – Давайте-ка полечим ваше личико, леди. Наш лекарь делает чудесную мазь, даже синяка не будет, увидите.
Я позволила смазать мне щеку мазью – она пахла свежо и тонко, и от одного запаха стала легче.
– А теперь давайте помогу вам переодеться, – сказала Ланвен. – Где ваша ночная рубашка?
– Вас же отправили читать мне, – напомнила я. – Вы не служанка. Вы сестра королевы.
– Ах, какая там сестра, – она улыбнулась и всплеснула руками. – Я незаконнорожденная дочь лорда Хуго. Да, он позволил носить его фамилию, но особых привилегий незаконнорожденным не полагается. Так что не относитесь ко мне, как к благородной госпоже. Я вовсе не она.
Ланвен достала из сундука чистую рубашку и помогла мне переодеться, а потом расчесала волосы.
– Не хочу ложиться в эту постель, – сказала я, когда она взяла меня под руку, чтобы проводить до кровати.
– Полно вам, леди, – утешила она меня, – если вы будете ненавидеть вещи из-за людей, то вам весь мир станет не мил. Не упрямьтесь, вам надо забыть обо всем и поспать.
Я опомнилась только тогда, когда она уложила меня на перину, подоткнула одеяло и стала гасить свечи металлическим колпачком и длинной ручке.
– Отдыхайте, а я подремлю в кресле, – говорила она нараспев. – Если что-нибудь понадобится – смело мне говорите.
– Помогите отправить прошение на развод Великому Понтифику, – сказала я с бьющимся сердцем. Только бы она согласилась тайно отправить мое послание, а в прошении я бы сообщила, что творят со мной в королевском замке – оплоте нравствености. – Обещаю, что я отблагодарю вас за доброту.
Девица вздохнула, опуская колпачок, и покачала головой:
– Не питайте иллюзий на мой счет, леди Верей. Я здесь, чтобы оградить вас от вашего семейства, а не помогать вам с побегом. Королева знает, что король велел мне быть рядом с вами, и знает, по какой причине. Она тоже разгневана тем, как Вереи ведут себя по отношению к вам. И ей еще не известно, что муж вас ударил.
Но как по мне, то вы сами виноваты.
– Я виновата? – мосты надежды, которые я уже мысленно возвела, рассыпались в прах.
– Если бы вы уступили его величеству и пожаловались на леди Бригитту и лорда Жозефа, – продолжала Ланвен невозмутимо, – он бы давно наказал их, и избавил вас от их присутствия. Все знают, что король сходит от вас с ума, так использовали бы его страсть в своих целях, а не строили из себя мученицу… любуясь на синяк.
Она посмотрела на меня и немного смягчилась, подошла поправить подушку и поменяла примочку.
– Признаться, я думала, что вы нарочно распаляете короля, – сказала она, присаживаясь на край кровати. – Но теперь вижу, что вы просто маленькая, наивная девочка, впервые узнавшая, что такое жизнь. Позвольте дать вам совет…
– Я не нуждаюсь в ваших советах, – сказала я поспешно.
– Ая его вам все-таки дам, – сейчас она глядела на меня почти с сестринской нежностью. – Вам досталось огромное сокровище – красота. Не закапывайте его в землю, не позволяйте разворовать грабителям. Используйте свою красоту для собственной выгоды, на погибель другим, чтобы когда ваше природное сокровище иссякнет, у вас осталось сокровище земное – в золоте, и вы могли бы жить достойно, не бедствуя, и ни от кого не зависеть. Таким дурнушкам, как я, можно лишь мечтать о вашей судьбе. И как же мы злимся, когда видим, что кто-то стоит под золотой яблоней, но слишком горд, чтобы тряхнуть ствол. Король все равно добьется своего, если… уже не добился. – она заглянула мне в лицо, и, встретив мой гневный взгляд, грустно усмехнулась. – Это всё равно вопрос времени. И хорошо, если его страсть не уступит место равнодушию, а то и ненависти. Вы играете с огнем, глупая девочка…
