Текст книги "(Не) люби меня (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава 31. Обрести и потерять
Решетка поднялась, пропуская нас, и навстречу вышли стражники – во главе с Томасом, который говорил с нами. Все они преклонили колено, приветствуя короля.
– А теперь – запирай ворота, – приказал ему Дидье, когда мы въехали в Ланвар. – И не выпускай никого, потому что сейчас побегут крысы, а их надо будет добить.
Возвращение короля, который оказался в здравом уме, да еще и был ранен злоумышленниками, потрясло столицу. Рыцари тут же перешли на сторону Дидье, простые солдаты подняли короля на щиты и пронесли по улицам города до самого замка. Лорд Кадарн и остальные мятежники попытались бежать, но были схвачены и отправлены в тюрьму. Совет лордов быстро и почти единодушно решил их судьбу, приговорив к казни.
Королева Тегвин плакала, узнав о моих злоключениях. Она убеждала меня, что ничего не знала о замыслах мятежников, и сказала, что пусть сердце ее разрывается, она не смеет просить за брата.
Наследный принц был помилован, потому что уверял, что ничего не знал о покушении и слепо доверился дяде, который вел с ним переписку, а потом приехал тайно, чтобы сообщить, что король сошел с ума, околдованный ведьмой – то есть мной.
Я не верила принцу Дреймонду. Я видела, как менялся его взгляд, когда король поворачивался спиной. Таким взглядом вполне можно было убить, словно стрелой из кустов. Но когда я попыталась заговорить об этом с Дидье, он сказал, что разберется с сыном сам.
– Дреймонд – слабак, – сказал он жестко, – и легко попадает под чужое влияние. Но он – мой сын. Как написано в Писании, сына надо прощать до семисот семижды раз. К тому же, я не имею права лишить своих подданных законного короля. Если Дреймонд не способен править, может, его дети родятся с твердым характером. – тут он немного смягчился и притянул меня к себе, обнимая. – Но все может измениться, если ты родишь мне сына. Ты не представляешь, как я мечтаю об этом.
Мечтаю и молюсь, чтобы мои мечты были услышаны небесами. Впервые в жизни я счастлив – счастлив по-настоящему, и хочу быть счастлив до самой смерти.
Но я не была беременна, и не разделяла надежд короля. Как бы мне хотелось вернуться в то время, когда мы с Дидье жили в доме на озере, и жизнь казалась хотя бы иллюзией счастья. Я не говорила 0б этом, но испытала жестокое разочарование, когда Дидье вернул власть и корону, хотя он остался верен слову и сразу же упразднил жестокие нравы монастыря святой Магдалины.
«Но на что ты рассчитывала? – спрашивала я себя, глядя на горделивую фигуру короля, когда он выслушивал объяснения и оправдания высоких лордов, уверявших, что все они стали жертвой преступления лорда Ирвина Кадарна. – Ты думала, что такой человек бросит всё и уедет вместе с тобой в домик на озере? Он не создан для спокойной и уединенной жизни. Он создан, чтобы владычествовать.
И ты не имеешь никакого права менять его судьбу, потому что когда любишь – меняешь свою жизнь, не ущемляя свободу любимого».
Но тогда получается, что я полюбила, а он нет? Ведь он не изменил свою жизнь ради меня. Он подстроил мою жизнь под свою. Как поступил с жизнями Жозефа и королевы Тегвин.
Все это бередило мою душу, и, конечно же, все это было чем-то очень далеким от счастья.
В тот день, когда на площади, под восторженные крики толпы, казнили лорда Кадарна и мятежников, пришла булла Великого Понтифика, в которой объявлялся развод между королем Дидье | Ланварским и леди Тегвин, урожденной Кадарн.
Булла была оглашена на следующий же день, на благодарственной мессе, когда епископ зачитал молитву об избавлении королевства от войн и распрей.
Дидье настоял, чтобы я находилась рядом с ним, и держал меня за руку, не отпуская. Разведенная королева тоже присутствовала в церкви – бледная и кроткая, одетая в черное, она молилась в стороне, и ее окружали придворные дамы, пожелавшие сохранить верность своей госпоже. Тоже в черном, прямые и торжественные, как траурные свечки, они поддерживали леди Тегвин и бросали на меня негодующие взгляды.
По окончании мессы мы с Дидье вышли из церкви первыми.
Перед собором колыхалась толпа горожан – обычно король и королева раздавали милостыню, а король благословлял детей и больных. Но в этот раз Дидье остановился на верхней ступени крыльца и поднял руку, прося тишины. Людское море поутихло, но не переставало колыхаться, волнуясь и бурля.
– Сегодня, в этот день, когда Ланвар счастливо избежал братоубийственных распрей… – звучный голос короля разнесся по площади, достигая самых дальних рядов. – Когда Великий Понтифик удовлетворил прошение о разводе…
Я стояла рядом с ним, чувствуя взгляды тысяч глаз. Дидье по-прежнему держал меня за руку, иначе я убежала бы, спряталась, не желая, чтобы на меня смотрели с такой ненавистью. Потому что куда бы я ни смотрела, всюду видела угрюмые, искаженные злобой лица.
– Сегодня, возблагодарив небеса за счастливое спасение, – говорил тем временем Дидье, – я беру вас всех в свидетели и объявляю эту женщину, – он поднял мою руку, словно принося клятву верности не только мне, но и своим подданным, – объявляю эту женщину – Диану дю Рой своей законной супругой и вашей королевой… Она спасла меня от мятежников, я обязан ей жизнью и вручаю ей свое сердце, пока смерть не разлучит нас, – он замолчал, оглядывая толпу, но на площади тихо, словно она опустела вмиг.
Было слышно, как где-то далеко женщина звала: «Шон! Бэт! Домой!»
Я вдруг поняла, что такая тишина – она не к добру. Так и море затихает перед штормом.
И буря разразилась.
– Не хотим шлюху на трон! – раздался одинокий голос откуда-то из задних рядов, и сразу крик потонул в волне негодующих воплей.
Сначала вопли толпы звучали разрозненно – непонятным ревом, но вот рев сложился в слова, и над площадью прозвучало:
– Смерть мятежникам и блуднице!
Задние ряды напирали на тех, кто стоял впереди, и гвардейцы с трудом сдерживали натиск. Будто в один миг люди превратились в диких зверей, требуя крови. Я взглянула на Дидье, потому что у меня не было другой защиты. Он не заметил моего взгляда, он смотрел на толпу, и лицо его наливалось кровью. Я испуганно схватила его за плечо, потому что в этот момент он был страшен и, поистине, выглядел безумным!
Брошенный кем-то из толпы камень просвистел в пяди от моей головы и ударился в стену церкви. Я невольно вскрикнула, а люди разразились радостными криками.
Сейчас все они начнут швырять камни… По древним законам блудниц побивали камнями…
Король сделал шаг вперед и вправо, заслоняя меня.
– Остановитесь! – от его голоса даже у меня задрожали колени.
Разгневанная толпа, требовавшая моей смерти наравне с предателями короны, постепенно затихла, приготовившись слушать.
– Я давно стал мужем этой женщины, – сказал Дидье в наступившей тишине. – И это я склонил ее к греху. А значит, я грешен больше, чем она. Потому что как написано в Писании – лучше быть соблазненным, чем принести соблазн в мир. Если кто-то желает обвинить ее – пусть обвиняет меня, и пусть бросит камень в меня. Обещаю. после этого он не пострадает.
Уткнувшись лбом ему в спину, я слушала эти слова, и слезы наворачивались мне на глаза. Несмотря на недостатки, этот мужчина был лучшим из всех людей на свете. И сейчас я ощущала себя его частью, частью его тела, его сердца, его души, хотя наш союз не был благословлен церковью. Я держалась за его поясной ремень, как когда мы ехали в повозке, и молила небеса о чуде, хотя сама не знала, какого чуда ждала.
– Значит, никто, – услышала я голос короля и встрепенулась. – Идем, моя королева, – он обернулся ко мне, предлагая руку, и я послушно вложила пальцы в его широкую и надежную ладонь.
Мы спустились по ступеням, и гвардейцы разогнали толпу, давая нам дорогу.
Дидье шел неторопливо, хмуро посматривая по сторонам, а мои глаза будто застило туманом. Вместо лиц я видела лишь бледные пятна, и хотя камни больше не летели, я слышала проклятья, которые произносили шепотом, когда я проходила мимо.
Мы миновали толпу, и уже у ворот замка я оглянулась, услышав радостные возгласы позади.
Разведенная королева Тегвин вышла из церкви следом за нами. Окруженная фрейлинами, она кротко улыбалась и кивала людям, которые кланялись ей до земли и падали на колени. Доставая из кошелька монеты, королева щедро подавала милостыню, благословляя детей, которых ей подносили. Гвардейцам снова пришлось разметать толпу на две стороны, чтобы дать королеве пройти.
– Они ненавидят меня, – сказала я, когда мы с Дидье оказались в замке, и король проводил меня до моей комнаты. – Если вы будете настаивать на том, чтобы жениться на мне, а тем более – короновать меня, они придут в ярость.
– Те, кто осмелятся роптать, будут казнены, как мятежники, – сказал Дидье холодно, и поцеловал меня в лоб. – Не думай ни о чем. моя луна. Ты займешь на небосклоне место, достойное тебя, и затмишь все звезды. Народ любит выдающихся людей.
Через какое-то время они привыкнут и полюбят тебя еще больше, чем Тегвин. Но я буду любить тебя сильнее, чем все они вместе взятые. Запомни это.
Но я опасалась, что всё это были лишь красивые слова. Горожане не торопились проникаться ко мне приязнью. Началась подготовка к свадьбе, которую Дидье собирался сделать невероятно богатой и пышной, открыв для этого королевскую казну, а после свадьбы должна была состояться не менее пышная коронация.
Когда портнихи надели на меня венчальное платье, мне показалось, что меня придавило каменной плитой. Ярды золотой парчи окутали меня, словно золотыми цепями, и мои короткие, неровно обрезанные волосы смотрелись странно и нелепо.
Пока Ланвен шумно восторгалась такой красотой, я почувствовала страх. Животный страх, как у лисы, когда по следу бегут гончие собаки.
Этим вечером, готовя меня ко сну. Ланвен сказала:
– Его величество сказал, что не придет сегодня. У него неотложные и важные дела.
– Что случилось? – спросила я, думая о другом.
Именно этой ночью мне почему-то не хотелось пылких ласк и любовных клятв. Мне хотелось спрятаться в свою постель, как лиса в лисью нору, и затаиться там, в одиночестве.
– Не хотела вам говорить, чтобы не расстраивать перед свадьбой…
– Но вы уже заговорили, – сказала я, и противный холодок страха снова заполнил мою грудь.
– Сегодня в городе были волнения, – сказала она, и гребень в ее руке дрогнул. – Около двух сотен горожан пронесли по городу статую леди Тегвин, украшенную цветами, и затащили ее в собор. А потом проволокли до площади соломенное чучело с черными волосами и сожгли на площади. Они бросали в чучело камни и называли его… ведьмой Верей.
Я встретила в зеркале ее взгляд, и Ланвен сразу опустила глаза.
– Гвардейцы всех разогнали, а зачинщиков схватили и отправили в тюрьму. Король сам ведет допросы. Он в ярости. Не бойтесь, он успокоит народ. Его любят…
– В то время как меня ненавидят! – ответила я, сухо и горько рассмеявшись.
– Завтра все будет хорошо, – успокоила меня Ланвен, но произнесла она это очень неуверенно.
Завтрашний день не принес ничего хорошего.
Прогуливаясь по саду, я услышала крики от замковых ворот. Поднявшись на второй этаж, откуда можно было увидеть, что происходит на городской улице, примыкавшей к замку, я увидела на балкончике королеву Тегвин. Она стояла, облокотившись на резные перильца, и наблюдала, как бесновалась толпа у замковой решетки. Королева была одна, фрейлины покинули ее, и я тоже была одна, потому что Ланвен была занята свадебными приготовлениями – проверяла кухню, где готовили сладости для праздничного стола, а потом должна была зайти к швеям, чтобы проверить, готов ли наряд для коронации.
– Что происходит? – спросила я взволнованно.
Королева оглянулась. На ее тонких бескровных губах играла улыбка. Но улыбка была вовсе не привычной кроткой улыбкой доброй королевы. Нет, леди Тегвин улыбалась злорадно, и не скрывала этого. И мне стало страшно от этой улыбки.
Такой страх могла бы испытывать раненая лиса, встретившая сытую, сильную собаку, которая готова поиграть с жертвой. прежде чем загрызть насмерть.
– Горожане пришли требовать изгнания королевской шлюхи, – сказала она весело. – Гвардейцы опустили решетку, потому что опасаются, что люди могут ворваться.
Народ совсем обезумел! – она поманила меня пальцем, призывая подойти поближе, и я сделала вперед шаг, и другой, словно завороженная ее взглядом, который был сейчас холоден и жесток.
– Как они ненавидят вас, – сказала королева, продолжая улыбаться. – И как они проклинают Дидье. Раньше жалели, считая, что он околдован, но теперь проклинают. Все считают, что он сошел с ума. И это и в самом деле так – как еще назвать эту страсть? Эту безумную любовь, которую вы ему внушили?
– Я внушила?
– Только увидев вас, я поняла, что именно вы идеально подойдете для моего плана, – сказала королева. – И все получилось. Еще немного – и я достигну своей цели.
– Какого плана?.. какой цели?.. – прошептала я – и поняла. – Вы использовали меня, чтобы свергнуть короля…
Королева несколько раз хлопнул в ладоши, радуясь моей догадливости.
– За всем этим стояли вы… – мне казалось, что балкончик шатается под моими ногами, а крики людей доносились откуда-то совсем издали, как будто мне заложило уши. – Я должна была догадаться еще тогда, когда моя свекровь позволила нам с Жозефом уехать из столицы! Она хотела, чтобы я стала любовницей короля, и ни за что бы меня не отпустила, но вы ей приказали! И лиловое платье – оно было сшито по мерке! Королю нет дела до женских платьев, это вы дали приказ портным сшить для меня наряд в цветах королевского дома!
– Да, леди Бригитта действовала по моему приказу, – подтвердила королева. – Я знала, что мой муж не выдержит и отправится за вами. И он отправился, чем вызвал недовольство лордов – ведь он оставил столицу ради пустяка. Ради красивых женских глаз, – последние слова она почти пропела и расхохоталась. – Ваш выход в лиловом был так ослепителен – все потом только и говорили, что о южной выскочке, которая сразу решила поставить себя королевой. Вы все время играли мне на руку, было так забавно наблюдать, как вы попадаете в одну ловушку за другой. Я плакала в вашей спальне, и вы так мило утешали меня, а потом слуги в замке говорили, что королевская шлюха довела несчастную королеву до слез жестокими выходками и придирками. Когда казнили беднягу Ирвина, я была безутешна, и в его смерти винили вас – что это вы, таким образом, лишили меня поддержки родных.
– А на самом деле… – еле выговорила я.
– А на самом деле, я просто избавилась от него. Он был напыщенный, как петух, но был так же глуп. Зато теперь все его богатства, земли и люди – мои. И я могу распоряжаться ими, как захочу. Кстати, даже противники моего брата внезапно полюбили меня. Так легко полюбить несчастную женщину, которая переносит унижения со стороны мужа и его любовницы с достоинством, как и подобает истинной королеве. Ведь чем больше люди ненавидели вас, тем больше любили меня. Еще немного, моя дорогая, и вы окажетесь на костре, следом за соломенным чучелом.
– Так это о вас говорила Ланвен, когда сказала: «она вас погубит», – я произнесла эти слова, как мысли вслух, раздавленная, уничтоженная открывшейся правдой. – Я думала, она говорит, что меня погубит любовь, но речь шла о вас, о королеве…
– Девчонка неплохо постаралась, – признала королева, и на ее лицо на секунду набежала тень. – Мы с сэром Лиммериком долго готовили ее к этому. Но она заигралась. Может, вы и в самом деле колдунья, метресса? Вы не только поработили моего мужа, вы смутили даже мою Ланвен с каменным сердцем. Что же вы за существо, умеющее смущать не только мужчин, но и женщин?
– Это не я тому виной, – ответила я. – это ваша жестокость отвернула даже некогда верных вам людей. Ланвен разглядела вашу змеиную сущность. И король, я думаю, чувствует это.
– Ах, король… – леди Тегвин зло поджала губы. – Дидье тоже околдовывает. За ним идут все, он умеет подчинять. Мой Дреймонд этого не умеет. А вы… Вы похожи на него. В вас та же сила, то же умение покорять. Я сразу поняла, что вы станете проклятьем моего мужа… Вы разрушите ту крепость, которую он воздвиг вокруг своего сердца. Я – увы! – не смогла до него достучаться, но зато преуспела в другом. Посмотрите, чего я добилась – еще немного, и его возненавидят так, что устроят мятеж.
– Но принц не сможет управлять, – воскликнула я. – Вы сами видите, у него нет таких качеств!
– Как же он может их проявить, оставаясь в стороне от власти? Дайте ему попробовать – и вы удивитесь. И я буду помогать ему.
– Так вот в чем дело, – сказала я с презрением. – Вы это сделали даже не для сына, а для себя. Это вы хотели власти.
– Ия ее почти получила, мое дитя. Не сегодня-завтра начнется восстание, и подавить его Дидье не удастся, потому что все верят, что он сошел с ума, околдованный тобой. Король и правда стал слеп от страсти, и не думает о благе своего государства. Ему не место на троне. Как вы побледнели, метресса, – сказала она медленно. – Нет, убивать его я не стану. Все-таки, я люблю его. Он был моим мужем, и не самым плохим мужем, он – отец моего сына. Я не настолько жестока, чтобы убивать его и… вас.
– Что же вы приготовили для нас, госпожа? – спросила я, отступая и не сводя с нее глаз.
Сейчас королева, в своем черном платье, казалась мне самой настоящей ведьмой.
Одержимой дьяволом, безжалостной, бессердечной…
– Монастырь, – ответила она и снова улыбнулась страшной, полной ненависти улыбкой. – Для вас – тот самый, откуда вы так ловко сбежали. Уверена, Ланвен будет счастлива, составить вам компанию. Кстати, я впечатлена! Верей пришел вам на помощь – даже не ожидала. Неприятно разочаровываться в людях, он подавал большие надежды. И вдруг такая глупость…
– А король?
– Для него приготовлен другой монастырь, разумеется, – она склонила голову к плечу и прикрыла глаза, наслаждаясь криками горожан, требовавшими казнить ведьму и шлюху. – Далеко на севере. На острове. Там есть маленькая келья – с крохотным окошком на юг. Я сама выбирала ее. Он будет отбывать пожизненное покаяние. Будет замурован в этой келье до самой смерти. И будет смотреть в это окошечко, предаваясь воспоминаниям, что где-то там, на юге, живет и развлекается
© мужчинами его возлюбленная Диана… Это трогательно. Не находите?
– Вы чудовище, – сказала я, не веря, что все это слышу. – Я расскажу обо всем королю!
– Попробуйте, – засмеялась она. – Но он вам не поверит. Разве может такая любящая, преданная, покорная жена, как я, нанести удар в спину? Нет, говорю вам!
Но даже если он поверит вашим рассказам вот на столько, – она отмерила пальцами фалангу мизинца, – то, что он сделает? Посадит меня под замок. Или отправит в изгнание. И только ускорит приближение восстания, потому что тогда их, – она указала в сторону замковых ворот, – не сдержит ничто. Тогда даже я не смогу защитить вас от смерти. Если вы умная девочка, вы промолчите, чтобы остаться в живых.
Круто развернувшись, я бросилась бежать прочь.
– Остаться в живых – это счастье! – крикнула королева мне вслед. – Слышите?
Счастье!
Я ворвалась в свою комнату, задыхаясь. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, но вовсе не от быстрого бега. Я кусала губы и стонала от бессилия, оттого, что попала в ловушку и загнала туда Дидье. Что я могу сделать? Рассказать ему?
Он не стал наказывать сына, пожалеет и бывшую жену, тем более, что мне и в самом деле нечего предъявить, как доказательства. Мои слова, слова Ланвен, если она признается, слова сэра Лиммерика – если и он признается! – это мало. Это очень мало. Что же ты предпримешь в ответ, Диана? Неужели, довольствуешься одной лишь жизнью?. Жизнь – это счастье…
Вошла Ланвен и прямо с порога начала деловито докладывать, что сделано в королевской кухне, что в королевской мастерской, и сколько гостей будет приглашено за праздничный стол в замке.
– Вы знаете, где сейчас мой бывший муж? – спросила я ее, стараясь говорить равнодушно.
– Жозеф Верей? – переспросила Ланвен, как будто у меня было, по-крайней мере, десять муже. – Насколько я знаю, его величество лишил его должности камердинера…
– Он здесь? – перебила я ее. – В замке? В городе?
– Полагаю, что в замке, – сказала она. – Я видела его пару дней назад, он прячется по углам, как крыса и…
– Устройте мне встречу с ним, – сказала я. – Сегодня, сейчас. Пусть придет к фонтану, я буду ждать в саду.
– Плохая мысль, метресса, – покачала головой девица Кадарн. – Его величеству может не понравиться…
– Пусть Жозеф и помог мне бежать, – сказала я со смешком, – его вины это не умаляет Велите ему прийти. Я все-таки, будущая королева, и мое дело – если я хочу кого-то наказать.
– Хорошо, метресса, – поклонилась Ланвен, глядя на меня совсем по-другому, не так, как раньше.
Но пусть она считает меня мстительным чудовищем, пусть считает, что высокое положение вскружило мне голову. Главное, чтобы привела Жозефа.
Я прождала у фонтана около часа, и с отчаянием следила за солнцем – мне казалось, оно слишком быстро спешит за горизонт. А времени оставалось мало, очень мало.
Наконец, я услышала, как захрустели камешки на садовой дорожке, а потом показался Жозеф. Выглядел он и, правда неважно – осунулся, похудел, и даже волосы повисли унылыми прядями.
– Вы звали меня? – спросил он официально, и я жестом приказала ему подойти к самому фонтану.
Журчание водяных струй заглушало наши голоса. Жозеф послушно приблизился, и я сказала без лишних предисловий:
– Я хочу сбежать из Ланвара. Помоги мне.
