Текст книги "Владимир, сын Волка (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Я – капитан Карцов, Василий Евгеньевич! – представился он, продолжая сверлить новоприбывших тяжёлым взглядом. – Добро пожаловать в Афганистан!

Это делается для оказания психологического давления, чтобы новоприбывшие поняли, кто здесь власть и что шуточки закончились, так и не начавшись.

Посчитав, что оказано достаточное давление, капитан прошёл в начало строя и начал спрашивать «ФИО, звание, ВУС». Далее следовал короткий опрос. Директор начал ощущать, как его постепенно пропекает солнечными лучами – они стоят посреди взлётной полосы, под открытым солнцем.

– ФИО, звание, ВУС! – потребовал капитан, дойдя до него.

– Жириновский Владимир Вольфович, старший лейтенант, товарищ капитан! – ответил Директор. – ВУС – 100112, офицер-пропагандист, переводчик с фарси.

– М-хм… – задумчивым взглядом рассмотрел его Карцов. – Переводчик с фарси? Хорошо, таких нам надо. Документы.

Директор протянул предписание и офицерское удостоверение. Капитан бегло просмотрел бумаги, поставил галочку в своём списке, а затем перешёл к следующему в строю.

– ФИО, звание, ВУС! – потребовал он у лейтенанта Бекбулатова, «земляка» Директора, тоже из Алма-Аты.

Всего из Чирчика прибыли восемьдесят два человека, поэтому на взлётке пришлось простоять двадцать с лишним минут.

Закончив сверку, капитан Карцов указал на автобусы, стоящие неподалёку. Это ПАЗ-672, повсеместно распространённые в Союзе и странах соцблока.

– В автобусы, – приказал капитан. – Не отставать, не курить, без команды не разбредаться.

Внутри было душно, как в бане, несмотря на открытые окна. Офицеры, рассевшись по местам, преимущественно молчали, но были и те, кто переговаривался вполголоса. Директор присоединился к числу первых.

«Держаться в тени, переводить, налаживать связи, не лезть под пули», – прокручивал он в голове генеральную линию поведения на время «командировки», глядя в окно.

Автобус тронулся и поехал по качественной асфальтированной дороге, ведущей от аэропорта к центру города.

Мимо проплывали многочисленные огороженные высокими заборами глинобитные дома, построенные в соответствии с ближневосточной традицией, но примерно через два километра стали появляться стандартные хрущёвки, построенные ещё в 60–70-е годы, задолго до ввода ограниченного контингента.

Ехали они примерно час – на улицах полно народу. Местные жители, одетые в диковинные для Директора одеяния, поглядывают на пассажиров автобусов с умеренным любопытством. Это не первое и даже не сотое прибытие в Кабул новых шурави… (1)

Автобусы обогнули местный базар, отличающийся пёстрыми навесами и ещё большим скоплением людей, а затем свернули на другую асфальтированную улицу, ещё более длинную и прямую, как стрела.

Эта улица, в конце концов, привела к некоему монументальному дворцу, построенному, явно, в давние времена – возможно, в начале этого века. В архитектуре этого дворца чувствуется что-то британское – возможно, тут не обошлось без англичан.

Но автобусы не стали останавливаться у этого дворца, а поехали дальше, к следующему дворцу.

– Что за дворцы? – спросил Директор у лейтенанта Петрова.

– Не знаю, товарищ старший лейтенант, – пожал тот плечами.

– Мы проехали дворец Дар-уль-Аман, товарищ старший лейтенант, – сообщил какой-то неизвестный ему сержант, сидящий спереди. – А вон тот – это дворец Тадж-Бек. Мы туда и едем, если не ошибаюсь.

– Вероятно… – кивнул ему Директор.

Так и оказалось – рядом с дворцом располагался военный городок, огороженный бетонной стеной с колючей проволокой, в который они и заехали.

– На выход и строиться, – приказал капитан Карцов.

Директор вышел из душного салона автобуса, но на улице лучше не стало – здесь царит всепоглощающая жара, к которой ещё предстоит адаптироваться. К тому же, Кабул находится на высоте 1800 метров, как сообщили в ходе подготовки, поэтому и к другой концентрации кислорода в воздухе тоже нужно будет привыкать.

Новоприбывшие офицеры, сержанты и рядовые, строем, прошли вглубь военного городка, где их поставили под большой навес.

– Артиллеристы – выйти из строя! – скомандовал Карцов.

Два десятка человек вышли из строя.

– Лейтенант Бахтиёров – забирай! – приказал капитан прибывшему лейтенанту, а затем вновь перевёл взгляд на новоприбывших. – Офицеры МТО – выйти из строя!

Вышел ещё десяток человек.

– Лейтенант Лужков – забирай их! – дал приказ Карцов. – Переводчики! Выйти из строя.

Директор вышел вместе с остальными и встал рядом со старшим лейтенантом Кравченко, с которым заприятельствовал на курсе. Впрочем, Ивану Юрьевичу было легче перечислить, с кем он НЕ приятельствует, чем тех, с кем он в хороших отношениях.

«Классический экстраверт, но без лидерских качеств», – подумал Директор. – «Интеллект выше среднего, характер бескорыстный, что чувствуют почти все, кто побеседовал с ним хотя бы десяток минут».

У него на каждого человека, с которым он имел дело на курсах, есть надёжно запротоколированное мнение, вероятно, очень близкое к правде…

Возможно, кому-то покажется, что подход к оценке людей в разрезе практической полезности – это неэтично и аморально, но Директор крепко убеждён, что в его ситуации, с его сверхзадачей, этику и мораль нужно постараться задвинуть в самый дальний угол.

– Старший лейтенант Головкин – забирай, – приказал капитан. – А теперь остальные… Мотострелки все, да?

Отряд из тринадцати переводчиков последовал за коренастым старшим лейтенантом.

– Пока что, расположение будет в офицерской казарме, – остановился Головкин у здания казармы. – Позже, как пройдёт распределение, кому-то повезёт, а кому-то не повезёт – есть свободные офицерские комнаты, но на многое не рассчитывайте, товарищи офицеры. Заходите и располагайтесь.

Казарма оказалась почти такой же, как в Азадбаше – ряды образцово застеленных панцирных кроватей, тумбочки из ДСП, покрашенные в серый, бетонная «взлётка», делящая казарму на две равные части, а также слабый запах хлорки. Колорита картине добавляли почти хорошо заделанные пулевые отверстия в стенах…

Снаружи доносилось протяжное пение муэдзина, призывающего всех верующих на молитву, рычали движки, а также звучали голоса множества людей – военный городок охватила организованная суета.

Разложив свои вещи, Директор сел на табуретку и стал ждать. По его разумению, за ними должны прийти и сопроводить в штаб.

Так и получилось – примерно через двадцать минут в казарму вошёл рослый майор. Новоприбывшие сразу же выстроились на «взлётке».

– Приветствую, товарищи офицеры! – с жизнерадостным выражением лица гаркнул майор.

– Здравия желаем, товарищ майор! – выкрикнули офицеры, в числе которых был и Директор.

– Меня зовут Иваном Фомичом Мажугой, – представился майор. – Я возглавляю бюро переводов, в котором вы и будете теперь служить. Работы будет много, потому что у нас наблюдается острая потребность в переводчиках, но обещаю, что работа будет интересная…

Он прошёлся вдоль короткого строя военных переводчиков.

– Наша работа – это не только перевод бесконечной документации, но и участие во взаимодействии с гражданским населением, а также в допросах пленных, – продолжил он. – Скоро мы проведём оценку ваших языковых познаний и определим, кто и чем будет заниматься.

В учебке Директора предупредили, неформально, что если пройти проверку плохо, то могут определить в «военно-полевые переводчики», что подразумевает участие в рейдах мотострелков…

Если же сдать средне и хорошо, то оставят в штабе, но род деятельности будет напрямую зависеть от уровня знания дари. Середнячков иногда определяют в преподаватели языка для местной подготовки кадров из способных советских бойцов, что крайне нежелательно для Директора, а тех, кто владеет языком хорошо или отлично, отправляют взаимодействовать с населением и участвовать в допросах. А работа с переводом документов неизбежна для всех страт переводчиков, за исключением тех, кто владеет языком плохо.

Не то, чтобы Директора радовала перспектива допроса военнопленных, но это лучше, чем учить кого-то языку или лично идти на вылазки.

– Вчера мы потеряли одного переводчика – капитана Каплунова, – сообщил майор Мажуга. – Снайпер снял его у блокпоста, когда он шёл к ХАД. (2)

Это он сказал, чтобы никто не питал иллюзий о безопасности Кабула, который является «зелёной зоной» лишь условно.

Моджахеды, как уже знал Директор, иногда проникают в столичную провинцию и атакуют различные объекты, а иногда даже автоколонны, прикрываемые бронетехникой. Летальность в их рядах очень высока, большая часть таких атак похожа на самоубийственные, так как оборона поставлена, как надо, но кто-то просачивается и наносит ущерб.

Директору всё стало понятно по заделанным пулевым отверстиям – это значит, что душманы сумели проникнуть в военный городок…

– Не советую забывать боевые навыки, приобретённые в учебных подразделениях, – рекомендовал майор Мажуга. – С оружием не расставайтесь, всегда будьте готовы к внезапным атакам. Чтобы вы лучше понимали, «духи» иногда маскируются под гражданских и бьют исподтишка – ни к кому из местных лучше не поворачиваться спиной. Даже к женщинам, старикам и детям. Особенно к старикам. Поняли меня?

– Так точно, товарищ майор! – хором ответили новоприбывшие.

– Ещё приспособитесь к местным реалиям, – ободряюще улыбнулся Мажуга. – Равняйсь! Смирно! Направо! Вперёд – шагом, марш! Строиться перед казармой!

Строем они проследовали ко дворцу Тадж-Бек, расположенному сравнительно недалеко. Пусть он и находится близко, но путь к нему лежит через открытую местность, что заставило Директора нервно поёжиться.

«Было бы глупо умереть от пули снайпера в первый день», – подумал он, прислушиваясь к рокоту вертолётов, летящих в небесах.

Но всё обошлось, поэтому он с облегчением зашёл под крышу дворца и проследовал за майором.

Он завёл их в специальную аудиторию, где располагаются школьные парты со стульями, а на стене висит коричневая школьная доска, исписанная текстом на фарси. Также здесь находятся капитан и лейтенант, стоящие у открытого окна и курящие дешёвые сигареты.

Новоприбывшие военные переводчики заняли места.

– Капитан Строкач, Георгий Олегович, – представился офицер. – А это лейтенант Хаёев. Товарищ лейтенант, раздайте листы.

Лейтенант взял с учительского стола кипу тетрадных листов и раздал их по партам.

– Вы должны написать сочинение на тему «Особенности терминологии марксизма-ленинизма», на фарси, – сказал капитан Строкач. – Даётся ровно шестьдесят минут.

Директор достал из кармана шариковую ручку и приготовился.

– Начинайте, – приказал капитан, взглянув на настенные часы.

Писать сочинение на такую будто бы сложную тему Директору было не очень-то тяжело, потому что последний месяц курса он усиленно зубрил марксистскую терминологию на фарси, чтобы сдать экзамен на «отлично». И сдал – у него по всем дисциплинам «отлично», пусть это и было зря.

«Наоборот, повезло, что это ни на что не повлияло», – подумал он. – «Сейчас бы уже ехал в какую-нибудь войсковую часть СпН, а потом бы бегал, как козлик, по местным горам, под пулями…»

Полковник Стекольников очень расстроился от того, что он не смог взять такого хорошего офицера – чувствуя какую-то вину за это, он даже пообещал замолвить словечко, при случае, своему хорошему другу в штабе, чтобы поддержал, если потребуется.

«Было бы нежелательно», – подумал Директор, бегло строча текст на двойном тетрадном листе. – «Поэтому лучше не отсвечивать и не влипать ни во что».

Тупое перечисление терминов на фарси он писать не стал, это было бы явным признаком зубрёжки, поэтому постарался выдать связное сочинение, с некоторой долей философских размышлений на тематику особенностей передачи некоторых терминов на дари.

Сочинение уместилось на обеих сторонах двойного листа и Директор сдал его за пятнадцать минут до истечения времени, первым.

Капитан Строкач начал вдумчиво читать его. Проверка заняла у него около пяти минут – судя по его реакциям, сочинение ему понравилось. Он сделал пометку в своём журнале.

Некоторые офицеры не успели закончить сочинения, поэтому им дали дополнительное время.

В конце концов, были сданы все листы – те, что были сданы сверх срока, проверял уже лейтенант.

Проверка сочинений заняла около тридцати минут, в течение которых новоприбывшие просто молча сидели за партами.

– Старшие лейтенанты Жириновский, Борисов, Кравченко и капитан Махмудов – останьтесь, а остальные на выход, – приказал Строкач.

Неназванные офицеры покинули аудиторию, а капитан Строкач начал рассматривать оставшихся ничего не выражающим взглядом.

– Я ожидал, что пришлют больше хороших переводчиков, – произнёс он. – Старший лейтенант Жириновский и капитан Махмудов – я рекомендую вас для взаимодействия с ХАД, а старшие лейтенанты Борисов и Кравченко – вы будете работать по вопросам местного населения. Вам выделят отдельные комнаты для проживания, поэтому сейчас идёте обратно в военный городок, в сопровождении лейтенанта Хаёева, и переезжаете. Завтра с утра ожидаю вас в бюро переводов – сразу же начнём работу.

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 23 сентября 1983 года*

Служба, как и ожидалось, была нелёгкой: строгое нормирование воды, пекло, духота, нехватка кислорода в воздухе – Директор уже почти адаптировался к этому, потому что на второй день начал стабильно упражняться на крытой спортплощадке в военном городке. Ему подсказали, что так можно быстрее пройти акклиматизацию и это оказалось правдой.

Многие новоприбывшие до сих пор страдали, но Директор чувствовал себя неплохо, сравнительно с остальными.

Это позволило ему приступить к работе – тут никого не жалеют, потому что дел очень много и каждые руки на вес золота.

В основном им поручают сидячую работу – переводы различной документации с дари на русский или наоборот, с русского на дари.

Но сегодня его необычный день, потому что его вызвали к начальству.

– Старший лейтенант Жириновский по вашему приказанию прибыл! – бодро козырнул Директор, войдя в кабинет майора Мажуги.

– Вольно, – разрешил тот, выдохнув едкий сигаретный дым. – Для тебя есть задача – скоро прибудут офицеры ХАД. Им нужен толковый переводчик. Готов помочь гордым представителям братского афганского народа?

– Так точно! – ответил Директор.

– Хороший настрой – это хорошо, – улыбнулся майор Мажуга. – Ожидай их у парадного. С минуты на минуту прибудут.

– Разрешите идти? – спросил Директор.

– Иди, – кивнул майор.

Директор козырнул и покинул кабинет.

Он прошёл в холл дворца и сел на лавку с опускаемыми сидушками.

Появления ХАДовцев он не пропустил – одеты они в форму цвета хаки, как у обычных офицеров правительственных войск, но отличались нашивками со щитом и мечом. Один из них майор, а другой лейтенант.

– Здравия желаю, – выполнил воинское приветствие вставший Директор.

– Приветствую, – козырнул ему майор ХАД. – Вы – переводчик?

– Так точно, – подтвердил Директор.

– Следуйте за нами, – позвал его майор.

Они вышли из дворца и прошли через КПП, на котором стоят трое солдат правительственных войск, вооружённых АКМ. Форма у них коричневая, из-за чего они напоминают Директору румынских солдат из хроник времён Великой Отечественной…

За КПП их ждала машина, УАЗ-469, в котором сидит один человек в штатском. Судя по лицу и светлым волосам – славянин.

– Садитесь в машину, – велел майор ХАД.

Директор сел на заднее сиденье.

– Здравия желаю, – приветствовал он человека в штатском. – Старший лейтенант Жириновский.

– Здравия желаю, – кивнул ему тот. – Майор госбезопасности Орлов.

Майор ХАД повернулся к майору КГБ, а тот кивнул.

– Сейчас мы поедем в одно местечко, где вот эти двое побеседуют с одним человеком, а ты переведёшь мне суть разговора, – сказал майор Орлов. – Это не займёт много времени.

УАЗ поехал по улице Чахар Кала-е-Чахардихи, но через несколько километров свернул в безлюдный переулок и дальше поехал по трущобам.

Жители трущоб практически ничем не отличались от тех, что живут в домах вдоль больших улиц, но это лишь на взгляд Директора – вероятно, тут есть свои атрибуты состоятельности, легко позволяющие отличать бедняков от богачей…

«Во всём этом мне ещё предстоит разобраться», – подумал он, глядя в окно и слушая мерный скрип подвески УАЗа.

– Как тебе Кабул? – поинтересовался Орлов.

– Сильно контрастирует с Москвой, – признался Директор.

– Ты из Москвы? – улыбнулся майор госбезопасности. – А я из Горького.

– Давно вы здесь, товарищ майор? – поинтересовался Директор.

– Давай на «ты» и без званий, пожалуйста, – попросил его Орлов. – Геннадием зови меня.

– Понял, – кивнул Директор. – Владимир.

– М-хм… – хмыкнул Геннадий и достал пачку «Lucky Strike». – Куришь?

– Нет, – покачал головой Директор.

Геннадий закурил.

– Скоро мы прибудем на место, – сказал он. – Вот эти два товарища будут допрашивать одного человека, а ты будешь переводить мне, что они говорят.

– Это всё официально? – уточнил Директор.

– Естественно, нет, – усмехнулся Орлов. – Официально ничего вообще не происходит, а мы с тобой не едем в этой машине. Это нужно запомнить навсегда. Ты запомнишь это, Владимир?

– Да, я запомню, – пообещал Директор.

Они ехали по трущобам следующие пятнадцать минут, прежде чем остановились у небольшого и захудалого глинобитного дома, стоящего между своими братьями-близнецами, отличающимися лишь некоторыми незначительными архитектурными решениями.

Офицеры ХАД покинули машину, а Директор решил, что не будет выходить, если не попросят. Орлов тоже остался на месте. Он курил вторую сигарету, явно, наслаждаясь ею.

«Мне говорили, что у нас были марки сигарет и получше импортных», – подумал Директор. – «И что „Lucky Strike“ – это сигареты среднего ценового сегмента, не худшие, но и не лучшие».

ХАДовцы исчезли в доме, а Орлов откинулся на не очень удобную спинку пассажирского сиденья и закрыл глаза.

– Товариси! – позвал их выглянувший из дома ХАДовец, лейтенант.

– Идём, – сказал Геннадий и Директор вышел из машины, вслед за ним.

В доме пахло сыростью, пылью, дымом, свежим хлебом, а также застарелым человеческим потом.

Лейтенант провёл их во двор, вокруг которого и строился весь дом – тут есть меджлис, то есть, мужская часть, а также харам, то есть, женская часть. В харам, несмотря на какой угодно статус, нельзя никакому мужчине, кроме главы семейства, и если нарушить это табу, зайдя в харам, то это может аннулировать закон о гостеприимстве.

А так, гостей тут убивать нельзя, это тоже харам, но есть крайне ограниченный список действий гостя, который разрешает хозяину «принять меры насильственного характера».

Это всего пять действий, не совершать которые очень просто: вхождение в харам, посягательство на женщин хозяина, тяжкое оскорбление хозяина или нападение на него, святотатство, наподобие осквернения священного писания, а также предательство гостеприимства, например, кража вещей или сговор с врагом хозяина в его доме.

И последнее предполагает, что в дом к человеку может прийти враг – такое тоже случается и хозяин обязан предоставить своему врагу кров, пищу и воду. Таков кодекс пуштунвали, коего придерживаются все честные пуштуны, а у иных народов Афганистана есть свои кодексы и нормы поведения, во многом схожие с пуштунскими.

Но ХАДовцы, судя по всему, ведут их в меджлис, поэтому никаких проблем возникнуть не должно.

В меджлисе их уже ждал ХАДовский майор и хозяин дома, пожилой афганец, возможно, лет шестидесяти. Эти двое уже преломили лепёшку и пьют чай.

Помещение отличается от привычных для Директора жилых комнат аскетичностью – по сути, из мебели тут есть только ковры у стен.

На этих коврах и сидят двое – Орлов посмотрел на хозяина и тот кивнул. Они с Директором сели на ковёр, сложив ноги под себя, в соответствии с местной традицией.

– Зачем они здесь? – спросил хозяин дома на фарси.

– Это важные люди от шурави, – пожал плечами ХАДовский майор. – Они просто послушают нашу беседу.

– Вон тот, с белыми волосами, не понимает, что я говорю, – криво улыбнулся хозяин дома. – А вот этот, курчавый, вижу по его блеклым глазам, понимает меня очень хорошо.

– Да, он переводчик, – кивнул майор. – Он будет переводить другому то, что мы говорим.

– Почему они не едят? – спросил хозяин дома. – И как их зовут?

– Нужно преломить хлеб, – сказал Директор Орлову. – Мы настораживаем хозяина своим неестественным поведением.

– Ох, забыл, – улыбнулся Геннадий и оторвал от лепёшки небольшой кусочек, который сразу же сжевал.

Директор поступил аналогично.

Хозяин разлил чай по пиалам и передал их гостям.

– Это Геннадий, очень важный человек среди шурави, – указал майор на Орлова. – А это – Владимир, тоже важный человек среди шурави.

– Меня зовут Хамидом, – приложил руку к груди хозяин дома.

– Он сказал, что его зовут Хамидом, – перевёл Директор.

– Я догадался, да, – кивнул Орлов.

– Что ты знаешь? – спросил майор.

– Я мало что знаю, – поморщился афганец.

– О чём они говорят? – тихо спросил Орлов. – Переводи…

Директор дословно перевёл слова обоих участников беседы, что вызвало у Геннадия лёгкую улыбку.

– Говори, что знаешь, – потребовал майор ХАД. – Нам будет ценна любая информация. Ты делаешь это не за просто так.

– Хорошо… – кивнул хозяин дома. – В городе есть несколько чужаков из других провинций. Едва ли вас заинтересуют трое из них, но один заинтересует точно – он гостит в доме у Амджата Хана.

– Кто тот чужак? – спросил майор.

– Человек Масуда, – после недолгого промедления, ответил Хамид.

– Того самого Масуда? – уточнил ХАДовец.

– Я бы стал тебе говорить это, если бы это был человек какого-то другого Масуда? – нахмурился афганец. – Конечно же, того самого Масуда!

– Масуд? – спросил у Директора Орлов. – Я верно понял, что речь идёт об Ахмаде Шахе Масуде?

– Вероятно, – кивнул тот.

– У шурави перемирие с ним, – покачал головой майор ХАД. – Наверное, он просто приехал к родичам.

Директор уже слышал, что в этом году было заключено перемирие между ОКСВА и Львом Панджшера. Шах Масуд – это заноза в заднице, от которой все очень хотели избавиться, но всё никак не получалось.

– Но он не родич Амджату, – парировал Хамид. – Значит, он приехал не просто так. А ещё я слышал, что в дом к Амджату зачастили разные люди, такие, например, как Мохаммад Тарзи и Хабибулла Омар…

Разговор продолжался следующий час, в течение которого Директор переводил каждое слово Орлову.

Ему был прекрасно понятен разговор, но не было понятно его содержание – разные имена, места, какие-то договорённости и прочие детали, по умолчанию известные собеседникам. Орлов, судя по всему, тоже не до конца всё понимал, но слушал перевод очень внимательно.

Наконец, майор ХАД был удовлетворён беседой и засобирался.

Они покинули дом и сели в УАЗ.

– Ты хорошо справился, Владимир, – кивнул Геннадий. – С тобой можно работать. Это был хороший перевод.

– Откуда ты знаешь? – нахмурился Директор.

– Я немного понимаю дари, – улыбнулся КГБшник. – Это была проверка твоей компетенции, и ты её благополучно прошёл.

– Всё это было спектаклем? – прищурившись, спросил Директор.

– Нет, – покачал головой Геннадий. – Хамид делится ценной информацией, потому что имеет от этого сотрудничества неплохой бакшиш, но он очень многословен и любит красивые словесные обороты, поэтому является прекрасным снарядом для испытания переводчика.

– А к чему эта проверка? – вновь нахмурился Директор.

– Мне нужен был отличный переводчик, пригодный для выполнения несколько специфических задач, – улыбнулся Орлов. – И я его нашёл – тебя! Теперь будем работать вместе.

– А бюро переводов? – уточнил Директор.

– Мне ты будешь нужен далеко не каждый день, поэтому служи там, сколько влезет, – пожал плечами Геннадий. – Но когда ты мне понадобишься, я буду изымать тебя у командования.

– А какой мне от этого прок? – напрямик спросил Директор.

– Ты же, как я понял из твоей биографии и последних событий, хочешь «смыть кровью» свой грешок? – спросил Орлов.

Директор не ответил.

– Хочешь, – кивнул Геннадий. – Я предлагаю тебе самый быстрый способ – поработай со мной, получи благодарственное письмо от госбезопасности – «углублял, укреплял, стоял, превозмогал» и так далее, а там и о твоих прошлых делишках все забудут. Ну как? Согласен?

– Просто переводить? – спросил Директор.

– Да, просто переводить, – улыбнулся майор Орлов.

Примечания:

1 – Шурави – от перс. شوروی, происходящего от от араб. شورى – «совет» – переводится как «советский». Это историческое название советских граждан, употребляемое не только в Афганистане, но и в Иране. В отличие от самодовольных американцев и европейцев, афганцы и иранцы поняли, что называть всех граждан СССР русскими – это не всегда верно, потому что их опыт показывал, что тогда придётся называть русскими и людей, которые внешне практически неотличимы от иранцев, пуштунов, таджиков и узбеков. Даже более того, нужно было как-то именовать таджиков и узбеков, родом не из Афганистана, а из СССР – эти-то точно не отечественные таджики и узбеки, но и не русские. Поэтому местные выработали термин, полноценно описывающий суть явления: все эти люди – шурави.

2 – ХАД – пушту – د ریاست امنیت خدمت – «Хедматэ амниятэ доулати» – переводится как «Служба государственной безопасности» – так называлась спецслужба Демократической Республики Афганистан, основанная 6 января 1980 года, по образу и подобию Комитета Государственной Безопасности СССР. На самом деле, существовало ещё Управление по защите интересов Афганистана, в 1978–1979 годах, а также Организация рабочей контрразведки, с сентября по декабрь 1979 года. Все эти организации возникали и расформировывались последовательно, то есть, одновременно друг с другом не существовали, поэтому наблюдается преемственность. Офицеры ХАД, начиная со старшего лейтенанта, проходили обязательную подготовку в школах КГБ на территории СССР, поэтому, когда я говорю «по образу и подобию КГБ» – это ни разу не шутка.

Ну и, напоследок, вот эмблемы ХАД и КГБ:

Глава девятая

Неспецифический раздражитель

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, дворец Тадж-Бек, бюро переводов, 13 октября 1983 года*

Директор сидел за столом и, в очередной раз, думал о том, что значит для него этот интерес со стороны КГБ.

Просто так, с бухты-барахты, к обычному офицеру-переводчику, целые майоры госбезопасности подходить не должны, и уж тем более они не должны брать их, ни с того, ни с сего, на работу.

Но прошло уже без одного дня две недели, а Орлов больше не появлялся, лишь пару раз присылал человека со сложными текстами на фарси, для перевода.

Всё это время беспокойство Директора лишь росло, потому что просто так такое не случается и даром точно не проходит. КГБ что-то нужно от него – возможно, он уже в разработке.

– Вот, ещё кое-что на перевод, – вошёл в кабинет майор Мажуга. – Ты как сам? Как адаптация? Встроился в ритм?

– Так точно, товарищ майор, – встал из-за стола Директор. – Адаптировался, самочувствие в полном порядке. А работа нравится.

– Ха-ха, – хохотнул майор. – Ну, хорошо.

Он приподнял газету, лежащую на столе. Под газетой он увидел блок сигарет «Benson Hedges».

– Сигареты, – ответил Директор, продолжая писать черновой вариант перевода очередного документа.

– Откуда взял? – поинтересовался Мажуга.

– Купил в «Берёзке», – ответил Директор, перелистнув переводимый документ.

Но это была ложь – он купил этот блок за шестьсот афгани, на местном чёрном рынке, который ему показал Геннадий Орлов.

В «Берёзке» такие сигареты тоже есть, но они стоят почти вдвое дороже, причём платить придётся не рублями, а сертификатами Внешпосылторга.

Воспоминание об этих сертификатах вызвало у него внутри болезненное ощущение, причём он точно идентифицировал, что оно исходит от Жириновского. Сам он от этой истории никогда не комплексовал, потому что она не его.

Сертификаты Внешпосылторга им выдают в качестве надбавки к денежному довольствию.

Его довольствие, на сегодняшний день, составляет безумные для многих 552 рубля, но 386 из них перечисляются на расчётный счёт, откуда их снимает Галина, на семейные нужды, а оставшиеся 166 рублей он получает на руки. Дополнительно, ему выплачивают двадцать рублей сертификатами, чтобы он мог купить что-нибудь в «Берёзке».

Но в «Берёзке» он ничего не покупает, потому что там нет ничего, что нельзя найти на чёрном рынке вдвое дешевле и не хуже качеством.

– Ты же, вроде, некурящий… – с подозрением посмотрел на него майор.

– Так это подарки, – улыбнулся Директор. – Хорошие сигареты любят почти все, а эти, насколько мне известно, точно хорошие.

– Видел я такие раньше… – посмотрел майор на блок. – И чем знамениты?

– На них есть «Королевский Ордер», (1) – указал Директор на герб династии Виндзоров. – Это значит, что они поставляют табак во двор Её Величества Елизаветы II.

– И что это даёт? – уточнил Мажуга, внимательно разглядывая ордер на упаковке.

– Ничего, кроме форса, – улыбнулся Директор. – Такая же отрава, как и другой табак, зато с королевским флёром…

– Хм, надо же… – хмыкнул майор. – Интересные вещи рассказываешь…

– Эрудиция, – вновь улыбнулся Директор.

– А что у тебя за дела с ХАДом, эрудит? – нахмурился майор Мажуга.

– Перевожу беседы офицеров с агентурой, – ответил Директор. – Ничего особенного.

Это правда – ничего предосудительного или противозаконного на его глазах не происходит. Он, действительно, просто делает свою работу, в рамках обязанностей и полномочий. Длинные и сложные переводы, просто по линии КГБ, а не штаба 40-й армии.

– Ага, понятно, – кивнул Мажуга. – Угостишь сигаретами?

– Разумеется, – ответил Директор и вытащил из выдвижного ящика пачку английских сигарет. – Угощайтесь.

Довольный майор распечатал пачку и вытащил из неё сигарету. Помяв фильтр пальцами, он прикурил сигарету спичкой.

– Хм… – хмыкнул он, выдохнув дым. – Благодарю – за мной должок.

– Пожалуйста, – улыбнулся Директор.

Начальник покинул кабинет, а Директор выждал несколько минут и пошёл в один из туалетов дворца.

Вот в чём в чём, а в санузлах тут недостатка нет – пусть часть из них была повреждена в ходе штурма и обстрелов, но многие сохранились.

Впрочем, больше эти санузлы не являются примером европейской роскоши – большая часть ванн и душей демонтирована, а унитазы и раковины заменены более простыми образцами.

Директор запер дверь туалета и подошёл к зеркалу.

– Нужно тщательнее прятать «подарки»! – возмущённым тоном заявил Жириновский. – А если бы забрал?

– Не забрал бы, – покачал головой Директор. – И это ерунда – я хочу поговорить о другом.

– КГБ, – понял Жириновский. – Орлов, я по его холёному лицу вижу – тот ещё мерзавец! Карьерист, опытный подсиживатель, ещё и, наверное, на хорошем счету в партячейке! Ему нельзя доверять, Палыч!