Текст книги "Владимир, сын Волка (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Да куда там! – махнул рукой Директор. – Он был насквозь буржуазным – поэтому-то его сейчас и принято так любить в Штатах! Я говорю, что план – это не привилегия социалистических государств!

– А-а-а, вот оно что! – покивал Тимирязев. – Но почему тогда больше нигде нет плана⁈

– А потому что любые поползновения в направлении к плану сразу же объявляются коммунистическими происками! – ответил Директор. – У них же «священная корова» – либерализм! Но история показывает, что без движения к государственному контролю США бы рухнули к чертям ещё в 30-е годы! Они же Рузвельта всем скопом ненавидели в те времена, коммунистом называли! Верещали испуганно, что он ведёт Америку к гибели! Ты о фашистском заговоре в США когда-нибудь слышал⁈

– О каком ещё фашистском заговоре⁈ – не на шутку удивился подполковник.

– Во-о-от, не слышал! – заулыбался Директор. – А он был! И ещё какой! Американским подонкам, то есть, банкирам, очень не понравилось намерение Рузвельта отказаться от золотого стандарта для внутренних расчётов, чтобы получить возможность печатать доллары, которые были остро нужны для выплат пособий и исполнения его амбициозной программы, то есть, «Нового курса»!

– А им это чем было плохо? – нахмурился Тимирязев.

– А тем, что кредиты они до этого выдавали долларами, привязанными к золотому стандарту, а отдавать их обычные и необычные американцы будут уже бумажками, напечатанными Рузвельтом – нехорошо! – усмехнулся Директор. – Колоссальные убытки, просто так, по решению Рузвельта! Такого допустить они не могли!

– И что они сделали⁈ – спросил подполковник, до крайности удивлённый и захваченный историей.

– А эти мерзавцы начали активно финансировать Американский легион, сообщество ветеранов – тех, кто выжил в Империалистической бойне! – ответил Директор. – Такому количеству взрослых мужчин они просто так пропасть не дали и использовали их, благодарных за то, что их поддерживают в тяжёлые годы Великой депрессии, для подавления рабочего движения! Прямо как фрайкор в Веймарской республике – это практически одно и то же, с теми же целями! С оглядкой на «передовой европейский опыт», ха-ха-ха! И эти ветераны, по воле своих «благодетелей», силой подавляли стачки и разгоняли митинги американских рабочих – за деньги банкиров и промышленников!

– Это объяснимо! – кивнул Тимирязев. – Но как это связано с фашистским заговором⁈

– А напрямую! – заявил его собеседник. – Они начали раскачивать Американский легион и продвигать идею, что необходимо не допустить отмену золотого стандарта! Имей в виду, что администрация Рузвельта ещё не объявляла официально о таком намерении, а члены Американского легиона уже скандировали на митингах требование не допустить этого! Странно, не находишь⁈

– Очень странно, да! – заулыбался подполковник.

– И тогда эти протофашистские деляги совершили ошибку! – продолжил Директор. – Они обратились к генерал-майору Смедли Батлеру, который 34 года жизни отдал службе интересам Соединённых Штатов! Он был очень уважаем в среде солдат и гражданского населения, поэтому выглядел идеальным кандидатом на роль вождя Американского легиона, который бы пошёл на Вашингтон и вышвырнул «коммуниста Рузвельта» из президентского кресла!

– Ого… – произнёс поражённый подполковник.

– Но вот незадача! – заулыбался Директор. – Оказалось, что Смедли Батлер, за время службы, кое-что понял! Он понял, что всё это время воевал за интересы банкиров и крупных промышленников, а не за свою страну! И когда человек, направленный на его обхаживание и склонение к участию в мятеже, раскрыл ему все подробности уже спланированного заговора, искренне считая, что отказы генерал-майора – это лишь набивание цены, Смедли Батлер записал обращение к президенту и Конгрессу США! Он сообщил об этом заговоре, изложив все подробности, на все Штаты! Это была катастрофа для банкиров и промышленников!

– Могу представить! – кивнул Тимирязев, а затем заулыбался. – Ужасная для них ситуация!

– Но, как оно обычно и бывает в США, когда речь идёт о преступлениях уважаемых и богатых людей, никто не понёс ответственности перед законом! – с сожалением произнёс Директор. – Генерал-майора Батлера подняли на смех во всех, без исключения, СМИ, но заговор был прекращён, потому что был обнародован! Впрочем, это ничего не изменило! С Рузвельтом промышленники как-то договорились, он даже включил некоторых из участников заговора в свою администрацию и успешно президентствовал до конца своей жизни! А раз все обо всём договорились, то и поднимать эту тему больше не надо, ведь так⁈

Подполковник Тимирязев, с сожалением, кивнул.

– Вот такая история! – заключил Директор.

– Да… – вздохнул Тимирязев. – Такая история…

*СССР, Узбекская ССР, г. Ташкент, 9 июня 1983 года*

– Что ж, если что, пиши, – пожал Директор руку подполковнику. – А может, если мне не повезёт, увидимся раньше, ха-ха-ха!

– Обязательно напишу, – улыбнулся Иван Артемьевич. – До встречи!

Войдя в зал прибытия, Директор сразу же увидел встречающих – за столом сидят офицеры, капитан и майор, сверяющие документы прибывших со списками.

Он встал в очередь перед офицером-десантником и медленно двигался к столу.

– Здравия желаю, товарищ майор! – козырнул Директор.

– Вольно, – кивнул тот. – Офицерское удостоверение и предписание.

Зал прибытия полон офицеров – практически у всех чемоданы и дипломаты. Некоторые спят на лавках, уперев голову в багаж, но большинство вяло переговаривается или курит. Директора сопроводили в помещение с другими транзитниками.

Табачный дым нещадно щиплет нос, а ещё ощущается жара, пробивающаяся в помещение, вопреки мощным вентиляторам, усиленно гоняющим воздух. Примерно полчаса спустя всех транзитников повели на улицу.

Снаружи ждал автобус – ПАЗ-672. Это классический «пузатый» автобус с округлыми формами и характерной «мордашкой», а также скруглёнными окнами на крыше.

Последнее – это очень сомнительная идея в условиях Узбекской ССР, в чём Директор убедился, когда сел на безбожно горячее сиденье и оказался под прямыми солнечными лучами, беспрепятственно проникающими через скруглённые окна на крыше автобуса…

Ташкент, плывущий мимо за автобусным окном, радовал его глаза – ярко светит солнце, на улицах люди в обычной советской одежде, иногда с элементами восточного колорита.

Большинство зданий новые, потому что в 1966 году тут произошло землетрясение. Как слышал Директор, исторический центр был почти полностью разрушен.

От вида прекрасного города, блистающего в свете палящего солнца, на душе его стало светло, но затем он вспомнил, почему он здесь…

Далее был гарнизонный пересыльный пункт, в котором снова пришлось ждать.

«Жаль, город толком не посмотрел», – с сожалением подумал Директор, забираясь в салон очередного ПАЗ-672 с военными номерами. – «Думаю, ещё будет время».

Набралось ещё два десятка человек и они поехали.

Посёлок Азадбаш, в котором дислоцирована 15-я отдельная бригада СпН, находится всего в тридцати километрах от Ташкента, но путь этот был непростым – в салоне стояла невыносимая духота, от которой не спасали настежь открытые форточки, а усугубляло всё то, что некоторые офицеры начали смолить сигареты…

Автобус мчал по раскалённому асфальту, воняющему битумом, как колесница Армагеддона – пыхая дымом из выхлопной трубы и из окон.

Директор, благодаря тому, что предусмотрительно скинул около 9 килограмм бессмысленного жира, в ходе интенсивных занятий, переносил жару относительно неплохо, но вот полковник Юшманов, отличающийся упитанной комплекцией и едущий в переднем ряду, буквально, истекал потом.

Эта адская поездка, в конце концов, завершилась и Директор, к огромному своему облегчению, вышел на свежий воздух.

– Идите в учебную часть… – приказал полковник Юшманов, ушедший в тень курилки и доставший из кармана трубку. – Там всё…

Директор последовал за остальными новоприбывшими, в относительно прохладное здание.

Стихийно сформировалась очередь в учебную часть.

– Старший лейтенант Жириновский для прохождения курса подготовки прибыл! – козырнул он, войдя в кабинет «104».

– Вольно, – разрешил ему майор. – Все документы на стол. На время прохождения курса подготовки они останутся здесь, а взамен сейчас получишь временное удостоверение. Зайдёшь в кабинет 108 – там тебя распределят, куда следует.

– Так точно! – образцово козырнул Директор.

– Свободен, – мотнул майор в сторону двери. – И следующего позови…

Примечания:

1 – Новокировский проспект – на самом деле, проспект долгое время был безымянным, но в 1990 году, когда СССР уже, де-факто, не было и оставалось только закрепить, де-юре, его развал, безымянный проспект назвали в честь академика Сахарова, но не за разработку советской водородной бомбы, а за диссидентство. Например, его авторству принадлежит пассаж, в котором он утверждал, что «во время войны в Афганистане с советских вертолётов расстреливали советских солдат, попавших в окружение, чтобы те не могли сдаться в плен». Наверное, из пулемётов Максима, как в неполживых фильмах Михалкова… Кстати, Сахаров – это тот же человек, который в 50-е годы предлагал не участвовать в заведомо проигрышной гонке вооружений, навязываемой Западом, и установить вдоль берегов США 100-мегатонные термоядерные бомбы, которые нужно будет активировать в случае агрессии со стороны Штатов.

Глава шестая

Резервы совершенствования

*СССР, Узбекская ССР, посёлок Азадбаш, в/ч 64411, 9 июня 1983 года*

– Дышите, – сказал врач, приложивший к груди Директора фонендоскоп. – А теперь не дышите. Всё, можете дышать.

В части ему вновь приходится проходить медосмотр, а также курс вакцинации от ряда заболеваний – брюшного тифа, дизентерии, холеры и столбняка. От столбняка его вакцинировали ещё в Москве, но тут, как он понял, «закрепляющая» вакцинация.

Около часа назад он был у стоматолога, который проверил состояние зубов. Было признано, что у Жириновского отличные зубы, поэтому проблем не ожидается.

Закончив с прослушиванием, врач замерил давление и внёс данные в карту.

– Можете быть свободны, – сказал он.

Этот медосмотр – сущая формальность, необходимая лишь для того, чтобы удостовериться, что московские врачи хорошо знают свою работу и не пропустили какое-нибудь хроническое заболевание.

«Хроника может обостриться от перелёта и смены климата», – размышлял об этом Директор, следуя за прапорщиком Рытовым к вещевому складу. – «Дополнительный медосмотр не лишён смысла».

На вещевом складе ему выдали форму «х/б», брючной ремень, нательное бельё, сапоги, портянки, поясной ремень с подсумками для боеприпасов, СШ-68, ранец с противогазом, плащ-палатку, пенопластовый коврик и прочее необходимое – он расписался за всё выданное.

– Товарищ старший лейтенант, следуйте за мной, – сказал Директору, вышедшему со склада, прапорщик Артюхов.

Директора распределили в 3-ю учебную роту, относящуюся ко 2-му учебному батальону. В расположение этой роты и повёл его прапорщик.

Прапорщик показал, где находится положенная ему кровать, а также, зачем-то, начал учить его, как правильно складывать личные вещи и принадлежности. У Директора в этом двойной опыт, поэтому учить его не нужно, но он не стал ничего говорить, а лишь терпеливо дождался, пока ему покажут нисколько не изменившиеся правила размещения вещей в тумбочке и общем шкафу для плащ-палаток и ОЗК.

В своей прошлой жизни, он служил в ГСВГ, в 120-м гвардейском мотострелковом Познанском Краснознамённом орденов Кутузова и Александра Невского полку, механиком-водителем БМП-1.

Дедовщины, как таковой, он там не встретил, потому что ГСВГ была под пристальным контролем командования, хотя элементы её были – пусть и не употреблялись такие слова как «дед» и «дух», но было разделение на «старослужащих» и «молодых».

Впрочем, Директор ощущал на себе воздействие этой неуставной иерархии лишь первые полгода, а затем его повысили до звания младшего сержанта, в чём немалую роль сыграло то, что он очень быстро освоил необходимые навыки и стал считаться очень хорошим механиком-водителем.

К концу срочной службы он дослужился до старшего сержанта, но сама служба ему очень не понравилась. Да, она дала ему очень ценные навыки обращения с людьми, которые помогали успешно руководить школой даже в самые тяжёлые периоды 90-х, но все два года он был в постоянном физическом и психическом напряжении, потому что полк находился в первом стратегическом эшелоне. Перспектива войны против НАТО его тогда не особо волновала, потому что он считал, что это крайне маловероятное событие, ввиду существования десятков тысяч ядерных ракет, но из-за этой перспективы полк дрючили практически непрерывно, ради достижения высшего уровня боеготовности…

– Здравия желаю, – приветствовал Директора какой-то капитан. – Игорь Аблесимов.

На вид ему лет тридцать, сложен крепко, даже несколько приземисто, на голове чёрные волосы, с уверенно штурмующей рубеж лысиной, над серыми глазами густые брови, лицо почти прямоугольное, с выраженными скулами и широким подбородком.

Одет он в хорошо подогнанную «х/б», уже слегка потёртую от ношения.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – козырнул Директор. – Владимир Жириновский.

– Рад знакомству, – кивнул Аблесимов. – Тоже доброволец?

– Так точно, – подтвердил Директор.

– Прямо по уставу отвечать не надо, – попросил его Аблесимов. – Игорем меня зови.

– Тогда – Володя, – кивнул Директор.

– Откуда будешь? – спросил улыбнувшийся капитан.

– Из Москвы приехал, – ответил Директор. – Но родом из Алма-Аты.

– О, Алма-Ата… – ещё шире заулыбался капитан. – Бывал там в командировке. А кем работал в Москве?

– Юристом в Инюрколлегии, – ответил Директор.

– Никогда не слышал о такой, – покачал головой Аблесимов. – А я в ГСВГ служил – в 506-м гвардейском мотострелковом полку. Слышал о таком?

По нему сразу было видно, что он кадровый военный, окончивший военное училище.

– Слышал, когда служил, – сказал абсолютную правду Директор.

506-й полк дислоцировался в Наумбурге, ГДР, относительно недалеко от Ордруфа, где находился полк Директора – когда-то, в прошлой жизни.

– ВУС? – поинтересовался Игорь.

– Офицер-пропагандист, – ответил Директор.

– Хм… – хмыкнул капитан с сомнением.

– Но подался я переводчиком с фарси, – добавил Директор.

– А вот это ценно, – покивал Игорь. – Говорят, переводчиков остро не хватает. Хорошо владеешь фарси?

– На неплохом уровне, – подтвердил Директор. – Но есть куда расти.

– А я – разведчик, – сообщил Игорь. – Мне две недели осталось и «за речку».

В казарму вошёл десяток потных и уставших офицеров, видимо, вернувшихся с ФИЗО.

– Товарищи офицеры, – вошёл вслед за ними прапорщик Артюхов. – Командир роты приказал строиться на плацу.

Директор последовал за остальными офицерами и встал в быстро образовавшийся строй.

– Здравия желаю, товарищи офицеры! – приветствовал их командир роты, майор. – Времени мало, поэтому не будем тратить его на этикет. У нас есть новоприбывшие. Для новоприбывших: я – майор Булатов, Мэлс Борисович, и я командую 3-й учебной ротой, в которой вы будете состоять следующие два месяца. Товарищ прапорщик, список!

Прапорщик передал ему планшет со списком.

– Старший лейтенант Астафьев! – прочитал майор Булатов.

– Я! – откликнулся офицер.

– Капитан Баюк! – продолжил Булатов.

– Я! – откликнулся офицер справа от Директора.

Майор продолжил перечислять звания и фамилии из списка.

– Старший лейтенант Жириновский! – наконец, назвал он.

– Я! – ответил Директор.

Булатов рассмотрел его пристальным взглядом. В его глазах виделось, что он знает, что Жириновский – «пиджак», (1), но «пиджак» не совсем пропащий, потому что служил офицером по призыву полтора года…

Всего было озвучено двадцать три звания и фамилии – как понял Директор, это и есть новый учебный взвод.

– Все упомянутые входят в состав 3-го учебного взвода, командиром которого я назначаю капитана Скорнякова! – уведомил всех майор Булатов. – На этом всё. Разойтись.

Директор последовал за остальными новоприбывшими, в казарму. Там он достал из тумбочки швейный набор и начал задумываться о том, что нужно приготовить свою форму.

– Здравия желаю, – козырнул подошедший к нему лейтенант. – Лейтенант Макаров, Леонид Кириллович.

– Здравия желаю, – козырнул ему Директор. – Старший лейтенант Жириновский, Владимир Вольфович.

– Вы лично знакомы с товарищем майором? – поинтересовался лейтенант.

– Нет, – покачал головой Директор. – К чему этот вопрос?

– Он очень долго смотрел на вас, – объяснил свой интерес Макаров.

– А, это потому, что я – «пиджак», – ответил Директор. – Курсантом не был, плац кирзой не топтал, школу не прошёл и так далее.

– А-а-а, тогда понятно, – кивнул Макаров. – Разрешите идти?

– Идите, – отпустил его Директор.

Большой дружбы с офицерами учебки у него точно не получится – он уловил, как резко похолодел взгляд этого летёхи.

*СССР, Узбекская ССР, посёлок Азадбаш, в/ч 64411, 10 июня 1983 года*

Директора вызвали к командиру роты, по неизвестной причине.

Он уже начал привыкать к казарме и сегодня, прямо с утра, не оправдал ожиданий коллектива – пробежал три километра не хуже остальных.

– Здравия желаю, товарищ майор! – образцово выполнил Директор воинское приветствие, когда его позвали. – Старший лейтенант Жириновский по вашему приказанию прибыл!

В кабинете комроты майор Булатов находился не один – присутствуют ещё два офицера, майор и капитан. Директор обозначил приветствие им, коротким кивком из стойки «смирно». Те кивнули в ответ.

– Вольно, – разрешил майор Булатов.

Директор расслабился.

– Почему не сказал, что ты переводчик? – спросил комроты.

– Виноват, товарищ майор, – ответил Директор.

Вероятно, что-то пошло не так и он начал подозревать это сегодня за завтраком – ему удалось пообщаться с несколькими офицерами за столом и выяснить, что один из них из пехоты, а другой из десанта. Вкупе с лейтенантом Макаровым, который из гвардейских мотострелков, судя по знакам различия, а также с капитаном Аблесимовым, который из полевой разведки, складывается картина, что Директор попал куда-то не туда.

Должны быть курсы переводчиков, которые длятся не 3–4 недели, как для обычных офицеров, а 2–3 месяца минимум.

– Виноват… – пробурчал майор Булатов, а затем указал в сторону майора. – Вот твой настоящий командир – майор Камышов. Всё, забирайте его.

– Старший лейтенант Жириновский – на выход, – приказал майор Камышов. – А ты, товарищ майор, внимательнее смотри, кого забираешь из автобуса, ха-ха-ха! Так глазами моргнуть не успеваешь, а ценный кадр уже у тебя в казарме кукует!

– Капитан Петров, – представился капитан, вышедший вслед за Директором. – Следуй за мной.

Они вышли из казармы и капитан пошёл в одному ему известном направлении.

– Товарищ капитан, разрешите спросить, – обратился к нему Директор.

– Разрешаю, – кивнул тот.

– А что случилось? – спросил Директор.

– Бардак случился, – ответил капитан. – Куришь?

– Никак нет, – покачал головой Директор.

– А я курю, – улыбнулся Петров. – Айда в курилку.

Они свернули с дорожки и сели в пустой курилке.

– У тебя ВУС – замполит, так? – спросил капитан, достав пачку «Явы».

– Так точно, – подтвердил Директор.

– В учебной части не стали читать предписание, – продолжил Петров. – Или жопой прочитали – не знаю. Но вот ВУС твой они прочитали и решили, что им на голову уронили очередного замполита, поэтому отправили тебя в общую учебную роту, чтобы потом определиться, куда тебя приткнуть.

Он прикурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

– А у нас недостача – не хватает одного военного переводчика, – выдохнул дым капитан. – Вчера поднялся шум, звонили в Москву – там сказали, что ты уже должен был прилететь. Сегодня утром прозвонили весь центр и нашли тебя по фамилии, а ты уже в казарме обживаешься. Сейчас заберёшь свои вещи и пойдёшь с нами – устроим в нашей казарме, и с завтрашнего дня начнёшь подготовку, вместе с остальными. Ты на три дня позже прилетел – все остальные уже здесь.

*СССР, Узбекская ССР, посёлок Азадбаш, в/ч 64411, 16 июня 1983 года*

– … а эти, как их, Аси-Диси? – спросил старший лейтенант Кравченко.

Иван Юрьевич из Луганска, тоже учился в МГУ, но на шесть лет позже, чем Жириновский, и учил именно фарси.

Ему тридцать один год, телосложения он плотного, с густой русой шевелюрой, улыбчивый и добродушный. По натуре он, судя по всему, экстраверт, потому что активно общается со всеми на курсе военных переводчиков.

– Слышал таких, но осуждаю, – покачал головой Директор.

– А чего? – не понял Кравченко.

– Английский у них слишком корявый, – объяснил Директор. – Сразу понятно, что австралийцы.

– А что не так у австралийцев? – спросил заинтересовавшийся Иван.

– Так исторически сложилось, что Австралия была колонией, в которую никто особо не хотел плыть, – начал объяснять Директор. – Колониальные власти решили проблему с помощью преступников – корона отправляла разный криминал на каторгу в Австралии, где многие из этих каторжников, после отбытия наказания, оставались жить насовсем. А в криминал кто идёт? Люди малограмотные или, в те времена, неграмотные. Образования у них никакого, следовательно, владение языком у них, мягко говоря, посредственное. Отсюда, вследствие удалённости, образование нового диалекта английского, который на слух обычного англичанина грубоват и простонароден. Ну и произношение, без привычки, тяжело для восприятия.

– Ага… – задумчиво протянул Иван.

– И теперь представь, что вот на этом диалекте поют песни «AC/DC», – улыбнулся Директор. – Как человеку, владеющему литературным английским, эти песенки звучат для меня, как оскорбление ушей.

– Буду знать, – заулыбался Кравченко. – Австралийский диалект – надо же…

– Товарищи офицеры! – позвал старшина Перцов. – Перекур окончен!

Кравченко быстро «добил» сигарету и бросил бычок в урну.

Уже почти неделя курса военных переводчиков, а их так и не начали водить непосредственно на курс фарси – сейчас идёт общая военная подготовка, включающая строевую, огневую, топографическую, тактическую и медицинскую подготовку.

На стрельбах Директор показал хорошие результаты – «проживание» ряда воспоминаний Жириновского, который, нет-нет, но постреливал на стрельбище в КЗакВО, существенно облегчило возвращение подзабытых навыков.

Стрельбы из АК, РПК и ПМ у него прошли хорошо, а вот с РПГ-7 пришлось учиться, потому что ни Жириновский, ни Орехов, ранее ни из чего подобного не стреляли.

– Старший лейтенант Кравченко – приступить к преодолению полосы препятствий, – приказал капитан Швачкин.

Программа подготовки отличается интенсивностью, поэтому Директор уже несколько раз мысленно похвалил себя, что озаботился самостоятельными упражнениями. Без них ему бы пришлось очень тяжело – всё-таки, обычное физическое состояние городского жителя не располагает к подобным нагрузкам.

На полный курс военных переводчиков записаны и сержанты-срочники, и кадровые офицеры – в основном те, кто уже хоть сколько-нибудь владеет фарси. Но и их, на общих основаниях, гоняют вместе с мобилизованными офицерами.

Директор поднял взгляд на палящее солнце, пересёкшее полдень.

«Скоро обед», – подумал он.

Распорядок в части, пока что, оставляет время только для отвлечённых мыслей – нынешняя деятельность не требует особых умственных усилий.

Он думал о многом: и об Афганистане, в который он полетит относительно скоро, и о том, что ему предстоит делать там, а также о том, что он будет делать после него.

В Афгане он должен прослужить два года, а это значит, что к моменту его возвращения на дворе будет 1985 год…

«То есть, Горбачёв и его команда уже будут у власти и начинается „ускорение“, вернее, „ускорение движения к развалу“ или как это назвать иначе», – подумал Директор. – «Но для нашего плана это явление, скорее, прогрессивное и положительное – Меченый позволит учреждать маленькие кооперативы».

В его плане есть одна серьёзная уязвимость, которую нужно срочно решить, сначала в теории, а затем и на практике. Уязвимость эта – надёжные люди.

Он никого не знает, ни в ком не уверен, поэтому проблема стоит под острым углом.

Намётки решения у него есть, ведь время хорошенько подумать было, но ему до сих пор не очень понятно, каким образом ко всему этому подступиться…

– Старший лейтенант Жириновский! – позвал его капитан. – Ко мне!

*СССР, Узбекская ССР, посёлок Азадбаш, в/ч 64411, 3 июля 1983 года*

Директор вышел из казармы и направился не в курилку, как остальные, а в библиотеку.

Несмотря на неприятный климат, к которому не так уж и просто адаптироваться, Директор скрупулёзно готовится и тренируется. Ему очень нужно закончить учебку с отличием, что у него уже неплохо получается – боевую подготовку он сдал на отлично, и теорию, и практику, но с языком так просто не получается.

Всё-таки, у него было слишком мало времени, поэтому приходится заниматься дополнительно – всё свободное время.

Увольнительные в Чирчик или Ташкент он не берёт, потому что у него трудности с терминами марксизма-ленинизма на фарси.

Также есть сложности с типичными заимствованиями из пушту – дари ведь не совсем фарси и в Афганистане все народы позанимали друг у друга сотни слов.

Но трудности и сложности устраняются с помощью элементарной зубрёжки, которой Директор и занимается уже который день. К моменту выпускных экзаменов он выучит всё, что нужно – такова его цель.

Завершение курса с отличием очень важно, так как это позволит избежать окраинного и второстепенного гарнизона и почти гарантирует отправку в Кабул. А в Кабуле находится всё, что ему нужно и все, кто ему нужны.

Войдя в библиотеку, он набрал с полок нужные книги и засел за столом, полностью погрузившись в словарь и учебник.

Он отвлекался лишь чтобы посмотреть на часы и не пропустить ужин.

Несколько часов спустя, в библиотеку зашёл подполковник Тюкавкин.

Дмитрий Иванович очень полюбил беседы с ним, потому что ему очень интересны взгляды Директора на международную политику и ситуацию с кадрами.

Тюкавкину сорок лет с лишним, он заместитель начальника учебного центра по боевой подготовке и отслужил полную командировку в Афгане.

– А, вот ты где! – увидел его подполковник.

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – встал и козырнул Директор.

– Вольно, – махнул рукой Дмитрий Иванович. – А-а-а, ты всё в своём фарси… Сильно отвлекаю?

– Никак нет, товарищ подполковник, – ответил Директор.

Тюкавкин сел напротив него и достал сигареты.

– Итак, вчера мы остановились на вопросах о личном составе, – напомнил он, закурив. – Ты сказал, что есть некие массы «средних»…

– Ах, да, – улыбнулся Директор. – Я не договорил о распределении Гаусса. 100% – это все ученики обычной школы. Примерно 10–15% – это откровенные двоечники, 20–25% – это троечники, 30–40% – это ударники, а 10–15% – это отличники, среди которых лишь 2–3% – это таланты. Существуют факторы, изменяющие это соотношение, но оно верно в среднем по Союзу. И главная задача – выявить эти доли, чтобы выработать к ним свой подход.

Подполковник задумчиво погладил подбородок. Он подумал пару десятков секунд, а затем коротко кивнул.

– По ощущению, у нас тоже так, обычно… – согласился он.

– Это идёт вразрез с принятой у нас образовательной доктриной, но я считаю, что нужно отбирать самых талантливых учеников, выделять на них больше ресурсов, и гранить эти алмазы в бриллианты, – продолжил Директор. – Остальных бросать не нужно, но изо всех сил тащить их – это нерационально. Можно вытягивать двоечников и делать из них троечников, троечников вытягивать до ударников, а ударников до отличников, но не более этого. А вот для выполнения поставленных задач, то есть, достижения высших результатов, необходимо брать лучшие кадры и ковать из них выдающиеся.

– И как это применимо к нам? – сразу же спросил подполковник Тюкавкин. – То есть, к учебному центру.

– Идеально было бы выявлять лучших и готовить их по специальному курсу, – ответил Директор. – Но вряд ли это возможно – есть утверждённые программы…

– Это дело десятое, – перебил его Тюкавкин. – Лучше скажи, каким образом ты предлагаешь проводить отбор. У людей на лбу не написано, сколько в них ума.

– И на это у меня есть ответ – тестирование, – улыбнулся Директор. – Я давно уже изучаю различные методики, применяемые психологами, армией и учёными. Например, я считаю хорошей методику «Кубики Коса» – с её помощью можно довольно точно определить такие характеристики, как пространственное воображение, логическое мышление, точность моторики, а также умение работать под давлением времени. Измеряемые характеристики звучат как полезные для разведчика, не находите?

– «Кубики Коса» – звучит, как что-то несерьёзное, – произнёс подполковник.

– Тем не менее, эффективность этой методики научно подтверждена, – покачал головой Директор. – Также есть корректурная проба, позволяющая установить у испытуемого устойчивость к утомляемости, общую работоспособность и устойчивость к рутине. Если речь идёт о группе, то существует «Социометрия» Морено, с помощью которой можно выявлять лидеров и ведомых…

– Но это, наверное, занимает прорву времени? – уточнил подполковник.

– На самом деле, это не так уж и долго, – ответил Директор. – Но, да, придётся организовывать специальные условия, чтобы добиться необходимой точности исследования. Если устроить всё правильно, то это займёт пару часов, которые потом сэкономят сотни часов, ведь они не будут потрачены зря. К тому же, без этой методики, страдает точность – люди не одинаковые и под одну гребёнку их грести не стоит. Нужен индивидуальный подход. Как токарю нужно знать точные размеры заготовки, так и педагогу нужно знать точные способности обучаемого. Конечно же, токарь может изготовить что-то «на глаз», но результат будет, мягко говоря, не тот. Аналогично, не зная способностей обучаемого, педагог работает «на глаз», с соответствующим результатом…

– Хочешь сказать, что советская педагогика ошибается? – нахмурил брови Тюкавкин.

– Нет, – покачал головой Директор. – Все эти методы, так или иначе, применяются в советской педагогике. Но многие из них можно объединить в универсальный тест, над которым я, кстати, уже давно работаю.

Он ни над чем не работает – у него есть комплексный тест, «тест Орехова», разработан им в прошлой жизни, специально для раннего определения когнитивных способностей у детей начальной школы. Их путь в его «систему» начинался очень рано – с этого самого теста.

Тест не требует никакой эрудиции, потому что у ребёнка такого возраста её просто не может быть, затрагивает почти все аспекты когнитивных способностей, а также определяет личностные качества.

Большая часть детей безнадёжно проваливает его, но меньшая часть, та, с которой он и работает, успешно сдаёт и входит в «систему»…