Текст книги "Владимир, сын Волка (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Всё, поехали! – приказал Орлов. – Нечего тут задерживаться!

Они покинули кишлак и погрузились на броню.

– А чего тут забыли эти арабы? – спросил Директор, усевшись на постеленный каремат и положив АК на колени.

– Не знаю, – пожал плечами Геннадий. – Агентура сообщила, что отряд пересёк границу и пошёл куда-то на северо-запад, а потом стало известно, что в этом отряде сам ар-Рашиди.

– Ну, должна же быть какая-то логика? – нахмурил брови Директор.

– У них случился раскол – арабы не доверяют пуштунам, потому что считают их виновными в пропаже своего друга, – сказал Орлов. – А пуштуны обижены на арабов за то, что те прекратили финансирование. Доверия между ними нет, но воевать как-то надо – арабы начали предпринимать вылазки самостоятельно. Наверное, они рассчитывают опереться на местных, чтобы устроить пару-тройку хороших засад и потом вернуться героями. Я не знаю, что творится у них в головах, но точно знаю, что Али Амин пришёл сюда зря.

– Что будешь делать с этими сведениями? – поинтересовался Директор.

– В Кандагаре дислоцирована группа «Вымпела», – ответил Геннадий. – Согласую с командованием, и полетим брать арабов. А их надо брать, потому что ар-Рашиди знает очень много, по словам Бени.

– Понятно… – произнёс Директор и тяжело вздохнул.

Глава двадцать четвертая

Дороже денег

* Демократическая республика Афганистан, провинция Кандагар, в горах, 26 января 198 5 года*

«Давай, сейчас время!» – мысленно воззвал Директор к Жириновскому.

Он не солдат, его охватывает сковывающая паника, всякий раз, когда он вступает в бой…

Наконец, Владимир Вольфович начал делать свою работу и паника плавно отступила, уступив место холодной решимости.

Капитан Лобанов, командир отряда «Вымпела», приказал своим подчинённым обезвреживать душманов, стреляя не наповал, а по конечностям.

Директору и Орлову он сказал, что если так случится, что они столкнутся с кем-то из арабов, то лучше бить наповал, чтобы не рисковать зазря, ведь они не специалисты.

И вот они высадились с вертолётов Ми-8 и пошли к Козлиному ущелью, где засели арабские моджахеды.

Началась перестрелка – спецназовцы стреляли короткими очередями, очень точно отстреливая конечности стоявшим на часах душманам, которые теперь лежат и вопят от боли.

Передовая группа прошла дальше, а следующая за ними упаковала обезвреженных душманов и оперативно перетянула их раны жгутами, чтобы не истекли кровью раньше положенного.

Директор и Орлов шли позади, «прикрывая тылы».

«Они говорят „прикрывайте тылы“, но подразумевают „не путайтесь под ногами“, ха-ха-ха…» – подумал Директор и слабо улыбнулся своей мысли.

Вероятно, арабы не ожидали, что их так быстро сдадут, поэтому не озаботились укреплениями, или они не собирались задерживаться здесь надолго, уповая на медленную реакцию советских войск.

Так или иначе, это привело к тому, что спецназовцы быстро прикончили пулемётчика, умершего прямо у ДШК, установленного за невысоким валуном, а затем зачистили «предбанник» пещеры.

Внутрь пещеры никто лезть не стал, потому что это чревато лишними потерями. Вместо спецназовцев внутрь пещеры залетели дымовые гранаты, в количестве не менее восьми штук.

По словам местных, пещера неглубокая и не имеет сквозных выходов. Вообще, подавляющее большинство пещер в Афганистане не имеют сквозных выходов и очень неглубоки – особенности геологии.

Вымпеловцы заняли укрытия и ждали, пока душманы вдоволь подышат дымом, концентрация которого в пещере превысила все допустимые ПДК, если такие вообще предусмотрены для дымовых завес…

В конце концов, душманы не смогли долго находиться в такой невыносимой обстановке и попробовали прорваться с боем. Они начали интенсивно стрелять из автоматов, заорали и побежали наружу.

Но единственное, чего они добились – серьёзные ранения в конечности. Самоотверженный рывок закончился провалом, но спецназ не торопился, потому что математика не сходится.

Директор и Орлов следили за тылом, поэтому не видели большей части происходящего. Орлов иногда поглядывал в сторону пещеры, потому что ему позволяла позиция, а Директор такой возможности был лишён.

– Ман таслимам! Кха-кха! – раздалось со стороны пещеры. – Кху-кху! Ман таслимам!

Это словосочетание на фарси общеизвестно и означает «Я сдаюсь».

Оставшиеся душманы вышли без оружия и их быстро упаковали.

– Товарищ подполковник! – позвал капитан Лобанов. – Вот этот красавец – это ваш пассажир⁈

Орлова сменил один из спецназовцев.

– Да, этот красавчик – тот, кого я ищу! – ответил Геннадий, рассмотрев пленника. – Он-то мне и нужен!

– А остальные что? – спросил капитан.

– Меня они не волнуют, – ответил Орлов.

Начали раздаваться одиночные выстрелы, а затем всё стихло.

– Упакуйте пассажира, – приказал Геннадий.

– О чём задумались, товарищ капитан? – подошёл к Директору старшина Краско, штатный сапёр. – Курить будете?

– Да так, о всяком, – пожал он плечами. – Да. У меня свои – угощайся.

– Импортные? – улыбнулся Краско и принял сигарету «Lucky Strike». – Благодарю.

– Откуда будешь? – поинтересовался Директор, закуривая сигарету.

– Из-под Гомеля, – ответил старшина. – Деревенский.

– А я алма-атинский, – сказал Директор и тяжело вздохнул. – Мама – русская, а папа – юрист…

Старшина кивнул задумчиво, а затем осознал смысл слов. Он хотел засмеяться, но затем подумал, что это будет некорректно, поэтому лицо его приняло постное выражение.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Директор первым.

– Ха-ха! – посмеялся старшина. – Хорошая шутка, товарищ капитан! Ха-ха-ха!

– Тем лучше, что это не совсем шутка, – грустно улыбнулся Директор. – Вернее, совсем не шутка.

Жириновский в это время не знал, что его отец не юрист, а агроном и коммерсант, поэтому Директор придерживался этой версии.

Как только рассеялся дым, спецназ проверил пещеру. Внутри никого не обнаружилось, только оружие, боеприпасы и продукты.

Душманы везли всё это на вьючных осликах.

– Мубарак! – позвал Директор паренька из кишлака. – Осликов мы передаём в собственность вашего кишлака!

– Спасибо, господин капитан! – поклонился тот.

Сегодня он впервые в жизни летал на вертолёте, поэтому лицо его до сих пор искажено неподдельным изумлением.

– Сможешь отвести их в кишлак? – спросил Директор.

– Да, господин капитан! – вновь поклонился Мубарак.

Оружие с мертвецов и с пещерного склада было собрано в тюки, которые предстоит нести до ближайшего места, где могут приземлиться вертолёты. Таких мест всего два и ближайшее из них находится в семистах с лишним метрах от пещеры.

– Уходим, пока не стемнело, – сказал Орлов. – Вы все хорошо поработали, товарищи офицеры и сержанты! Я особо отмечу это в рапорте!

Спецназовцы восприняли его слова с равнодушием.

Когда сборы были завершены, Директор взвалил себе на спину тюк с тремя автоматами и четырьмя выстрелами ПГ-7В и пошёл вслед за вымпеловцами.

Всё, что он слышал в прошлой жизни об эффективности «Вымпела», находит своё неоспоримое подтверждение на практике в этой жизни.

У арабов, несмотря на приличную боевую подготовку в Пакистане, не было и шанса – они даже не успели толком пострелять в сторону врага…

Али Амин ар-Рашиди, потрясённый тем, что произошло, плёлся в цепочке спецназовцев, глядя на мир невидящими глазами. Как только его доставят в Кандагар, он почти сразу же отправится самолётом в Кабул, а уже оттуда, спецрейсом, в Москву. А уже там у него начнётся невесёлая жизнь, по соседству с бен Ладеном. Возможно, они будут сидеть в соседних камерах.

Вертолёты были вызваны через радиостанцию и прибыли через десяток минут.

– Вот так это надо ценных языков брать, Вольфыч! – оскалился очень довольный собой Орлов.

Ему эта короткая операция пойдёт в послужной список, потому что он её разработал и спланировал, а затем ещё и поучаствовал в ней лично.

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, здание ХАД, 28 января 198 5 года*

– А потому что вовремя надо возвращаться! – усмехнулся генерал-майор Гаськов. – Вот, прошу любить и жаловать, новый директор ХАД – товарищ генерал-полковник Ватанджар!

На вид ему лет сорок, но по паспорту ему, как известно Директору, тридцать девять – они одногодки.

«Осенью надо продлеваться ещё на год», – вспомнил он. – «Галька через трубку мне плешь проест, как узнает…»

Одет Мохаммад Аслам Ватанджар в строгий серый костюм с белой рубашкой и серым галстуком в белый горошек.

По лицу он прост и типичен для Афганистана – густые волосы, болотистого цвета глаза, крупный нос, выдающийся подбородок, а над ним густые усы в стиле Саддама Хуссейна. Впрочем, в прошлой жизни Директор и сам такие носил.

– А это, значит, офицеры, ответственные за разоблачение предателя Наджибуллы? – рассмотрел Ватанджар Директора и Орлова. – Рад знакомству с вами, товарищи. И признателен за образцовую работу.

Он ещё раз пожал им руки.

– Итак, вернёмся к рабочим вопросам, – сказал Константин Эдуардович. – Должен сообщить вам, что товарищи Орлов и Жириновский занимаются кадровой работой в вашем ведомстве – рекомендую прислушиваться к их рекомендациям и не совершать ошибки предшественников.

«Предшественники» – это Наджибулла и только он.

Ватанджар лишь сдержанно улыбнулся.

– Я могу быть откровенен? – спросил Гаськов.

– Разумеется, – кивнул новый директор ХАД.

– Ваше ведомство необходимо срочно реформировать, – сообщил ему генерал-майор. – Методы работы не соответствуют нашим стандартам, ряды офицеров пронизаны коррупцией, кумовством и интригами внутрипартийной борьбы, вследствие чего эффективность крайне низка. Моё Представительство такое положение дел не устраивало, не устраивает и не будет устраивать, поэтому делу Наджибуллы был дан ход – в иной ситуации на это бы закрыли глаза.

– Я ещё не принял дела… – произнёс Ватанджар.

– Разумеется, – кивнул Гаськов. – Но дело не в том, в курсе ли вы подробностей о делах вашего ведомства, а в том, готовы ли вы возглавить глубокую реформу. Подполковник Орлов и капитан Жириновский – эти люди будут вашей надёжной опорой, которая поможет вам, именно вам, провести реформы так качественно, что ваше имя войдёт в историю Афганистана.

Генерал-полковник Ватанджар посмотрел на Орлова и Директора ничего не выражающим взглядом.

– Хорошо, я учту это, – кивнул он.

– И ещё одна вещь, о которой я вас прошу, – произнёс Константин Эдуардович. – Политика должна быть отодвинута на второй план. Нас волнует исключительно эффективность работы ХАД. На кону безопасность республики – преступно жертвовать безопасностью ради удовлетворения сиюминутных политических амбиций. Поэтому мы ожидаем, что вы будете следовать нашим рекомендациям и проведёте реформу до конца, без формализма и приписок. Иначе ХАД так и останется неэффективным ведомством, вредящим делу строительства социализма в Афганистане.

– Да… – произнёс Ватанджар. – Я следую интересам республики.

Насколько известно Директору, он малограмотен, что является существенным недостатком, но, вопреки этому, он отличный стратег и тактик, из чего следует, что у него есть организаторские способности, что есть универсальный навык, незаменимый как в армии, так и в госбезопасности.

– Что же, товарищи подполковник и капитан – возвращайтесь к работе, – приказал Гаськов. – А мы с товарищем генерал-полковником ещё побеседуем.

Орлов и Директор козырнули и покинули кабинет.

– Перекур? – спросил Геннадий.

– Я не буду, дневную норму уже выкурил, – покачал головой Директор. – Но компанию составлю.

Они вышли из здания и заняли лавку в уличной курилке.

– Ты уже разобрался в ситуации? – спросил Директор. – Кого назначили министром связи вместо Ватанджара?

– Разобрался, – ответил Орлов. – Назначили Саида Гулябзоя. Тоже из Хальк, как и Ватанджар.

Это значит, что Хальк почувствовал легитимную возможность изменения баланса и потребовал, чтобы не самое значимое министерство связи было сохранено за фракцией.

Советское руководство, чтобы не портить отношения с Хальк, пошло навстречу и теперь баланс серьёзно изменён. И, если Директор верно всё понял, Гаськова проинструктировали, чтобы он взял Ватанджара под контроль и не позволял ему проталкивать в ХАД своих людей.

Теперь оно знает, чем были чреваты действия Наджибуллы, превращавшего своё ведомство в оплот фракции Парчам…

Но чего советское руководство точно не знает – скоро в ХАД пройдёт Великая Жатва.

Процедура аттестации разработана и согласована уже давно, поэтому нужно лишь внедрить её и начать процесс. Аттестация будет проходить по стандартному для Директора протоколу, то есть, будут выявляться люди с хорошими и отличными когнитивными способностями.

Никто не знает заранее, сколько людей из Хальк и Парчам останется в ХАД после Великой Жатвы. Останутся только компетентные, соответствующие строгим критериям Директора, а остальные будут переведены в Царандой и армию, на соответствующие должности.

Аналитический отдел скоро официально начнёт работу и, судя по уже имеющимся результатам, Мансур не подведёт и скоро выведет деятельность отдела на номинальную мощность.

Это даст так нужный Директору контроль над ведомством, а также усовершенствует механизм выбраковки непригодных и нечистоплотных.

Саид уже в Москве, учится в высшей школе имени Дзержинского. Сразу по завершению курса, он должен получить звание капитана и занять в ХАД должность, по штату предусмотренную для подполковника. То есть, он стабильно будет получать повышения, даже просто ровно сидя на заднице, но сидеть просто так он не станет, поэтому карьерный рост ожидается даже более быстрый.

Саид и Мансур, при условии невмешательства генерал-полковника Ватанджара, проведут Великую Жатву, большую чистку по критерию интеллекта.

– Значит, следует ожидать обострения противоречий между Хальк и Парчам… – с сожалением в голосе произнёс Директор.

– Вряд ли Парчам пойдёт на обострение, – покачал головой Орлов. – Они подставились с Наджибуллой, поэтому должны принимать обоснованность усиления Хальк.

– Увидим, что будет дальше, – сказал Директор.

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, ул. Вазир Акбар Хан, дом 65 , 7 февраля 198 5 года*

– Присаживайся, Вольфыч, – указал генерал-майор Гаськов на диван. – На столике заключение от коллегии наших штатных психиатров.

Директор сел на диван и раскрыл папку.

– Это они оперативно сработали, – улыбнулся он и погрузился в чтение.

– Тема интересная, а твоя статистика бьётся, – ответил на это Константин Эдуардович. – Именно статистика сыграла решающую роль – она показала слишком высокий процент преступлений, а также более высокий процент попыток суицидов, совершённых людьми, вернувшимися из Афгана. По алкоголизму и наркомании до сих пор проясняется, но уже видно, что имеет место более высокий уровень, чем должен быть.

– Но они же всё равно пишут, что это буржуазные происки и так далее, а проблема, скорее всего, существует, но западные психиатры понимают всё неправильно, – поднял на него взгляд Директор.

– Ещё бы они заключили, что на западе правы, – усмехнулся Гаськов. – Да это и неважно, что они для галочки там прописали. Важно – они пришли к выводу, что проблема есть и её надо решать. Я беседовал с Виктором Михайловичем и подал всё в нужном свете. Это ведь массы молодых и здоровых мужчин, склонных к асоциальному поведению из-за перенесённых психических травм.

– Ты летал к самому Чебрикову? – нахмурился Директор.

– Я был у него на даче, – ответил генерал-майор. – Показывал ему это самое заключение консилиума, а также отчёты от МВД и Минздрава. Это произвело на него впечатление. Он сразу понял, чем это может быть чревато для страны – сотни тысяч людей, часть которых психически нестабильна и склонна ко всякому.

Директор же перешёл к разделу заключения с рекомендациями. Психиатры КГБ предлагают подробно исследовать явление, подключить к этому ряд НИИ, а уже на основании исследования выработать методы по решению или купированию этой проблемы.

– Но теперь я хочу услышать, какие у тебя есть идеи, – произнёс Гаськов.

– Должен предупредить, что я хочу лично участвовать в этом, – сказал Директор.

Генерал-майор нахмурился.

– Сначала скажи, в чём, – потребовал он.

– У меня есть одно сравнительно дешёвое и вполне осуществимое решение, которое точно понизит процент инцидентов с ветеранами, – сообщил ему Директор. – Но чтобы всё получилось, в исполнении должен быть задействован я.

– Ладно, считай, что ты уже там, – после недолгой паузы, решил Константин Эдуардович.

– Нужно, под патронажем КГБ, открывать учреждения с каким-нибудь нейтральным названием, не указывающим на лечебную направленность, – начал Директор. – Например, «Дома воинов-интернационалистов». При них тематические клубы, кружки, спортивные секции, а также курсы реабилитации. Насильно туда загонять никого не нужно, они сами туда пойдут, потому что пусть в этом редко кто признаётся, но ветеранам страшно оставаться в одиночестве. Я сам долго думал об этом и мне немного страшно представлять, что я вернусь домой. Своих там не будет и это меня очень пугает.

– М-хм… – задумчиво хмыкнул Гаськов. – Хорошо, продолжай.

– В штат таких домов нужно будет включать психиатров и психологов, а также врачей, – продолжил Директор. – Обеспечить путёвки в санатории, помогать с трудоустройством, а самое главное – поддерживать ветеранов психически. Я думаю, что даже просто то, что они не будут чувствовать себя брошенными и окажутся в кругу своих, существенно снизит риски асоциального поведения. А это и преступлений меньше, лучше статистика суицидов, ну и большое количество молодых мужчин будет работать на благо общества, а не сидеть в тюрьмах или лежать в могилах…

– И как ты представляешь себе такое? – спросил генерал-майор. – Как бы ты начал?

– Я бы начал с апробации, – улыбнулся Директор. – Можно открыть первый дом воинов-интернационалистов, например, в Ташкенте или в Алма-Ате. Там ветеранов немало, поэтому можно собрать их вокруг этого дома и внимательно изучать процесс. Если окажется, что методика работает, то можно масштабировать её на весь Союз, основав дома воинов-интернационалистов в каждом городе. Затраты, конечно, возрастут, но зато эффект для советского общества будет сугубо положительным.

– М-хм… – вновь задумчиво хмыкнул Гаськов. – М-хм…

– Для Комитета выгода очевидна – потенциально опасные для внутренней стабильности элементы будут находиться под мягким, но бдительным присмотром, – добавил Директор. – Это совершенно новая концепция. Ну и, само собой, прекрасная возможность отметиться перед руководством.

– Да, я вижу перспективу, – кивнул Константин Эдуардович. – Значит, так. Освобождаю тебя от работы ровно на месяц. Берёшь своих архаровцев и садишься за написание подробного рапорта, как, что и почему нужно сделать, чтобы пробный дом ветеранов точно заработал и улучшил нам статистику среди ветеранов в Ташкенте. Сделаешь – я позабочусь о том, чтобы тебя задействовали в учреждении этого дома и пустили к его организации. С Виктором Михайловичем я побеседую, сразу после того, как ты напишешь рапорт – покажу и объясню всё. Если сделаешь всё убедительно, думаю, инициативе будет дан старт.

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, здание ХАД , 12 марта 198 5 года*

– Всё, убедился? – зашёл в кабинет Орлова Директор.

А Геннадий сидит за рабочим столом и нервно курит. Пепельница полна окурков, лицо его бледно, а взгляд зафиксирован на газете.

– Гена, – позвал его Директор.

– Ты угадал… – прошептал Орлов.

– Да, сначала угадал смерть Константина Устиновича, с точностью в двадцать минут, а затем угадал, что следующим генсеком назначат Горбачёва, по рекомендации Громыко, – кивнул Директор. – Так оно всё и было – исключительно редкое стечение обстоятельств.

– Серьёзно? – выпучил глаза изумлённый Геннадий.

– Нет, конечно, – покачал головой Директор. – Теперь ты готов к предметной беседе?

– Пойдём во двор, – встал Орлов из-за стола. – Нужен свежий воздух…

Они вышли из здания и начали прогулку по внутренней территории.

– Природой явления я с тобой поделиться, увы, не могу, – вздохнул Директор. – Сам не знаю, как так получилось. Но, сугубо из дружеских отношений, помогу тебе с карьерой. Сейчас началось лучшее время для карьерного роста – Горбачёв потребует всех шевелиться, меняться и ускоряться… А ты молодой, активный, ещё и эффективный – точно понравишься руководству.

– О чём ты говоришь?.. – спросил поражённый Геннадий. – Какая ещё эффективность?..

– Чтобы ты знал, у меня есть сведения о Василии Никитиче Митрохине, – улыбнулся Директор. – Это сотрудник архивного отдела Первого главного управления, в отставке. Если приехать к нему на дачу, что находится в Подмосковье, и копнуть во дворе, то можно обнаружить бидоны.

– Какие бидоны? – нахмурился Орлов.

– Да обычные, – пожал плечами Директор. – Но в них содержатся школьные тетради, в которые Митрохин записал массу данных из архива, за десятки лет.

– Каких данных? – поинтересовался Орлов.

– Ну, преимущественно имена офицеров, внедрённых агентов, завербованных агентов, подробности операций, ну, всё такое, что может быть интересно ЦРУ, – ответил Директор. – Если ты не понял, то это очень опасный предатель, которого нужно остановить, пока не поздно.

– Как я могу быть уверен, что всё это правда? – напрягся Геннадий.

– Да никак, – улыбнулся Директор. – Придётся просто поверить. Но лучше, конечно, сначала заняться генерал-майором Поляковым, который из ГРУ. Этот тоже в отставке, но до сих пор сотрудничает с ЦРУ. Последить за ним пару-тройку месяцев и всё станет ясно.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросил Орлов и закурил очередную сигарету.

– Называй это как хочешь – я называю это предвидением, – ответил Директор. – Я не знаю детальных подробностей будущего, но некоторые моменты мне видны. И на этом можно сделать ошеломительную карьеру, Гена. Разоблачишь одного крота, переведёшься в контрразведку и дальше всё пойдёт по накатанной.

– Зачем это тебе? – нахмурился Орлов.

– Затем, что мы друзья, Гена, – улыбнулся Директор. – А друзья должны помогать друг другу. Ах, да…

– Что? – спросил Геннадий.

– Твоё довольствие за следующий месяц ожидаю на своём столе день в день, – сказал Директор. – Уговор дороже денег.

Глава двадцать пятая

Великая Жатва

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, здание ХАД , 23 марта 198 5 года*

– Для нас ничего не изменилось, Мансур, – покачал головой Директор. – Генерал-полковник Ватанджар полностью поддерживает реформу, поэтому можешь работать в полную силу.

Капитан Хуссаини, исходя из своего опыта, опасается, что все декларируемые изменения – это формальность и никто ничего всерьёз менять не собирается. В правительственной армии такая имитация бурной деятельности проводится систематически, чтобы обнадёжить командование ОКСВА и правительство ДРА.

– То есть, если я выявлю коррупционера и предателя, то могу начинать действовать по протоколу? – уточнил Мансур.

– Ты верно всё понял, – улыбнулся Директор. – Протоколы для вашего Аналитического отдела уже утверждены и подписаны генерал-полковником Ватанджаром. Сегодня, после обеда, нам пришлют наши экземпляры. Всё, Мансур – настоящие изменения начинаются. И я надеюсь, что мне не нужно напоминать, что с юридической точки зрения всё должно быть так, чтобы даже волос не прошёл через шов?

Последнее – это аналог фразеологизма «комар носа не подточит», но на фарси.

– Не нужно, – покачал головой капитан Хуссаини.

Самое важное, что он довольно рано усвоил во время своей работы на посту директора школы – юридически всё должно быть настолько чисто, что можно проводить полостную операцию или производить микропроцессоры. То есть, несмотря на любую степень сомнительности или неоднозначности деятельности, по действующим законам всё должно быть безукоризненно. Если деятельность не предполагает возможности добиться этого, то ею лучше не заниматься.

В день своей смерти он поддался панике, которая и убила его, но когда появилось время обдумать произошедшее, он пришёл к выводу, что зря он паниковал и переживал – это был не конец его карьеры.

Что они могли?

Юридически – ничего.

Могли бы снять его с должности, будто бы поддавшись возникшему резонансу, но он бы очень легко восстановился через суд, потому что безосновательное снятие с должности – это незаконно.

Могли бы устроить серию тщательнейших проверок, но это бы не дало ничего, потому что его система юридически чиста – там не было ничего, за что можно было бы зацепиться. Им бы пришлось высасывать всё из пальца, чем они и занимались, применив телевидение и газеты.

А по поводу того, что сделал Сергей Покрышкин, тут вины Директора нет – он не сверхсущность, способная предвидеть действия людей на десятки шагов вперёд. Это к делу не пришить, ну, никак.

Следовательно, вины его в том инциденте не было, а это значит, что если бы он не умер, он бы вернулся к работе в течение двух-трёх месяцев.

Но он умер, поддавшись панике и накрутив себя до следующего инсульта.

– Кстати, насчёт тебя я уже договорился – как вернётся Саид, сразу же полетишь в Москву, – сообщил он Мансуру. – А после курсов можешь рассчитывать на майорское звание.

– Я признателен вам за это, товарищ капитан, – кивнул Мансур.

– Да брось – ты же мой человек, – отмахнулся Директор. – А я продвигаю своих людей, но только за заслуги и успехи. Твой послужной список пополняется, и это не остаётся незамеченным.

Мансур ещё раз кивнул.

– Всё, возвращаемся к работе, – встал Директор из-за стола. – И ещё раз: не переживай – мы действуем не сами по себе и при полной поддержке руководства.

– До встречи, товарищ капитан, – встал Мансур и пожал ему руку.

Директор направился в свой кабинет, чтобы продолжить написание рапорта, который он должен Гаськову.

Скоро его ожидает очередное повышение в звании – обещано звание майора, «за выдающиеся успехи в совершенствовании кадровой службы госбезопасности союзного государства».

Генерал-майор Ремез, которому осталось меньше месяца до перевода в Союз, похлопотал о том, чтобы Владимира Жириновского, всё-таки, перевели в политуправление 40-й армии. У него появился благовидный предлог: начальником бюро переводов будущего майора Жириновского никто не поставит, поэтому майор Мажуга может спать спокойно, но должность рядового военного переводчика для майора уже недостаточна.

Практически идеальным решением выглядит включение Жириновского в политуправление, на должность лектора. Но генерал-майора Гаськова работа Жириновского на полный день в политуправлении совершенно не устроила, поэтому он добился того, что его снова командируют в ХАД.

В итоге объём работы должен только увеличиться, ведь ему придётся читать лекции для политуправления, для ХАД, а также курировать работу аналитического отдела. И это не говоря об их периодических выездах с Орловым…

«Зато довольствие увеличат соответствующе», – подумал Директор и улыбнулся. – «Галина, наверное, очень удивится, когда увидит, что пересылать я начал гораздо больше. Если слово „удивится“ применимо к её возможной реакции».

Она устроила ему эпистолярную выволочку ещё за капитана, потому что далеко не дура и прекрасно понимает, как именно офицеры быстро получают воинские звания во время войны.

Но здесь, в Афганистане, участие в боевых действиях – это одно из проявлений нормы. Линии фронта тут, по сути, нет, поэтому неизбежно, что даже старшие офицеры попадали под обстрел и вынуждены были участвовать в отражении атак.

Ввиду того, что Директор уже несколько раз попадал в переплёты и даже получил орден «Красного Знамени» за подвиг, он уже заработал определённую репутацию и его уважают – то, что он «пиджак» надёжно забыто почти всеми офицерами, кроме некоторых его недоброжелателей.

Есть и такие – кое-кому не нравится то, что он взаимодействует с КГБ и получил своё «Красное Знамя» именно на операции, устроенной госбезопасностью.

Но дальше тихих слов за спиной это не заходит, потому что очевидно, что у него слишком большое влияние – и в политуправлении на хорошем счету, и КГБ его, явно, продвигает, за одному только ему ведомые заслуги…

«Пусть болтают, сколько влезет», – подумал он. – «Главное, чтобы делу не мешали».

Он обдумал ту ситуацию с видеомагнитофонами и деньгами – если мыслить трезво, они ему больше не нужны.

Деньги забрали, это немного обидно, но есть и другие способы получить наличность на открытие кооперативов, когда станет можно.

Эти способы откроются, если Гаськов сможет протолкнуть инициативу с домом воинов-интернационалистов в Ташкенте.

«Надеюсь, у него получится – это очень тонкое место», – подумал Директор и продолжил писать рапорт. – «От меня тоже кое-что зависит, но не всё – свою часть я сделаю».

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 1-й микрорайон, 5 апреля 198 5 года*

На улице всё ещё прохладно, несмотря на то, что уже весна. Тем не менее, они вышли на улицу, чтобы прогуляться по району.

– Почему ты ещё не начал двигаться в сторону Следственного отдела? – спросил Директор, закуривая сигарету.

– Я уже начал, – усмехнулся Орлов. – Просто тебе не докладывают, ха-ха-ха…

– Можно ожидать, что это будет в ближайшее время? – спросил Директор. – С предателями желательно поторопиться – неизвестно, что они передают американцам прямо сейчас.

– Такие дела не терпят спешки, – покачал головой Геннадий. – Сначала я хочу достаточно отметиться с ХАД и арабами – мне нужно получить полковника.

– Думаешь, дадут? – нахмурился Директор. – Не слишком быстро?

– За такое – дадут, – ответил Орлов. – Эдуардыч поспособствует. Если покажем, что подразделениям ХАД уже можно передавать оборону некоторых кишлаков, и не бояться, что они сбегут, начальство это увидит. А кто за этим всем стоит? А мы. Эдуардыч, я и ты. Больше никто – это всё наша работа. За такое не то, что не пожалеют полковника для меня, за такое могут и Эдуардыча генерал-лейтенантом сделать. Вряд ли сделают, конечно, но повод очень веский. Да и тебя, как я слышал, скоро выдернут из бюро переводов, в связи со званием…

– Да, – кивнул Директор. – С недели на неделю выйдет приказ о присвоении майора.

Вопрос уже решённый: командование 40-й армии оценило его заслуги и собирается присвоить ему внеочередное звание.

Если тенденция сохранится, то он может вернуться из Афганистана в звании подполковника. Ему это непринципиально, потому что воинские звания не должны сыграть значимой роли в его дальнейших планах.

– А с арабами какие успехи? – спросил Директор.

– Поют, как соловьи, – улыбнулся Геннадий. – Ар-Рашиди уже поделился с нами подробностями о том, как они вербуют людей на Ближнем Востоке, а также раскрыл нам имена некоторых шейхов, которых «забыл» бен Ладен. Разведка довольна, что отражается в рапортах – мы с Эдуардычем на очень хорошем счету в комитете. Наверное, ты просто вообразить себе не можешь, какие бурления начались из-за двух этих захватов. Кстати, уже точно установлено, что шейхи теперь думают на нас. Они почти уверены, что это мы, потому что больше просто некому, но уверенность – это не доказательство.