Текст книги "Владимир, сын Волка (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Директор никогда не применял его на взрослых людях, как максимум – на детях 14–15 лет, поэтому нужны исследования. Но особых проблем это вызвать не должно, потому что люди продолжают оставаться людьми, даже если вырастают.

– Вот как, – задумчиво произнёс подполковник. – А зачем?

– Мне хочется принести пользу Отечеству, – честно ответил Директор. – И я вижу моё тестирование очень полезным для советской системы образования и не только…

Примечания:

1 – «Пиджак» или «штафирка» – это презрительное название офицеров, получивших звание в результате обучения на военной кафедре ВУЗ. Кадровые офицеры склонны считать, что «пиджаки» – это не настоящие военные, а их гражданская имитация, видимо, по чьей-то халатности, равноправная с выпускниками военных училищ. И этот статус, как показывает биография ныне покойного генерала армии Квашнина, остаётся навсегда – ему так и не забыли в офицерской среде, что он пришёл в войска с военной кафедры института.

Глава седьмая

Хемотаксис

*СССР, Узбекская ССР, посёлок Азадбаш, в/ч 64411 , 21 июля 1983 года*

– … и, исходя из этого, мы натыкаемся на главную цель блока НАТО: уничтожение СССР невоенными методами, – продолжал вещать Директор. – С нашей армией, будем объективны, им не тягаться, с военной экономикой – тут бабка надвое сказала, а вот по линии подрыва изнутри – тут они и сильнее, и изобретательнее. Внешне это выглядит как гуманитарная помощь, культурные обмены, «борьба за права человека». А по сути – целенаправленная работа по деморализации общества!

Он этого не планировал, но его нагрузили работой – подполковник Тюкавкин побеседовал с замполитом, то есть, заместителем командира 15-й бригады СпН по политико-воспитательной работе, полковником Федосеевым, и тот вызвал Директора к себе.

В ходе короткого разговора по политической части, полковник Федосеев решил, что теперь можно не работать, но работа будет делаться.

Директор вынужден тратить по два часа в сутки, чтобы читать проходящим обучение офицерам лекции на заданные темы – и по марксизму-ленинизму, и по истории партии, и, разумеется, по западной агрессии.

Естественно, он начал злоупотреблять врождённым ораторским даром Жириновского, поэтому на каждой лекции он безальтернативно владеет вниманием аудитории.

– Несмотря на, выражаясь буржуазным термином, рецессию, не так давно прошедшую в США и в странах коллективной Европы… – продолжил он.

Один из офицеров, лейтенант, поднял руку.

– Да? – посмотрел на него Директор.

– А что такое рецессия? – спросил лейтенант.

– Хорошо, что ты спросил! – улыбнулся Директор. – Рецессия – это свойственное буржуазным экономикам явление, характеризующееся общим снижением экономической активности в стране, выраженным в падении потребительского спроса и инвестиций, и, следственно, сокращением производства. Сокращается производство не просто так – это тот самый кризис перепроизводства, описанный ещё самими Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, и чреватый, как известно, ростом безработицы. И вот последнее – это очень важно! В США, по самым свежим данным, 15,3% бедных! Это 35,3 миллиона людей, зарабатывающих гораздо ниже необходимого для достойной жизни! Вот такая вот у них американская мечта! Но как они показывают нам свою страну⁈ Вылизанные газоновые лужайки, одноэтажные белые дома, по несколько машин в семье – это лишь одна сторона медали! Почему?

Он сделал паузу.

– Да потому, что это не для всех! – воскликнул он. – Тридцать пять миллионов нищих, недоедающих, уже оставивших надежду на достойную человеческую жизнь! Вдумайтесь, товарищи офицеры – тридцать пять миллионов человек! Это как всё население Польши! И все эти американцы не «вписались» в рынок! У них нет доступа к качественной медицине, и к качественному образованию! Все эти факты легко проверяются – я оперирую данными статистики!

Вновь сделав паузу, он отпил воды из гранёного стакана.

– Все вы видели голливудские фильмы… – заговорил Директор.

Он внимательно рассмотрел сидящих за партами офицеров.

– Что вы могли там видеть? – спросил он. – Красивая жизнь богачей, достойная жизнь среднего класса – а остальным как⁈ А никак, потому что эти продажные мерзавцы и подонки о них не думают! Нет, товарищи офицеры, настоящую жизнь неимущих американцев вам в голливудских фильмах покажут только так, чтобы это выглядело как несчастное исключение или временное недоразумение!

Его слова произвели на офицеров неизгладимое впечатление – те, кто поначалу засыпал, сидят подобравшись, чтобы не упустить ни слова. С такой манерой подачи они ещё не сталкивались…

Директор уже отметил для себя, что ораторский талант Жириновского, его харизма – это врождённые качества, которых у самого Директора не было никогда. И этим нужно пользоваться, чтобы получить то, что нужно им обоим – продвижение дальше.

– Циничное искажение правды – вот какую стратегию выбрали наши западные недруги, – продолжил Директор. – Это нехитрый приём, при котором берётся маленькая правда, затем на неё накладывается большая ложь, а сверху накладывается маленькая правда. Я называю это на английский манер – сандвич «правда-ложь-правда». Люди недостаточно критичного ума зачастую не замечают подвоха, поэтому охотно верят в этот подлог, в эту гнусную ложь, подсовываемую американцами и европейцами! На это ежегодно тратятся миллиарды долларов!

Он вновь сделал паузу, чтобы аудитория обдумала его слова. Один из офицеров, капитан, поднял руку.

– Да, – кивнул ему Директор.

– А чего они этим добиваются? – спросил капитан.

– Того, о чём я говорил в самом начале – подрыва социалистических стран изнутри! – ответил Директор. – Им важно создать иллюзию, будто эта пресловутая американская мечта, о которой все болтают, осуществима для каждого! Будто если переехать в США, можно реализовать её! Но это ложь! Единицы, самые полезные для них, возможно, сумеют пробиться, но для большинства есть только одна участь – присоединиться к тем тридцати пяти миллионам нищих, влачащих жалкое и беспросветное существование! Американская мечта возможна только для тех, у кого мама и папа богатые, с неплохим состоянием, с жильём, с хорошей медицинской страховкой! Если этого нет, то судьба мигранта будет тяжела и печальна! Да, что за вопрос?

Это поднял руку предыдущий лейтенант.

– А что такое медицинская страховка? – спросил он.

– Это медицинское страхование – механизм, когда человек покупает и ежемесячно оплачивает страхование своего здоровья, – охотно пояснил Директор. – Если он здоров и может работать, то эти деньги выплачиваются будто бы просто так, а вот если заболел, то эта страховка должна покрыть расходы на его лечение. «Должна покрыть» – потому что нередки случаи, когда страховая компания не признаёт случай страховым и отказывается оплачивать эти расходы. И тогда человек оказывается наедине с огромным долгом перед медицинским учреждением, естественно, частным! Он может судиться со страховой компанией, но платить нужно прямо сейчас, услуга-то оказана! Но шансов на успех мало, потому что страховая имеет свой ограниченный контингент адвокатских войск в медицине!

– Ха-ха-ха! – рассмеялся кто-то со стороны входной двери.

Директор обернулся и увидел там полковника Стекольникова.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – выполнил воинское приветствие Директор.

– Вольно, – махнул рукой тот.

Полковник Анатолий Михайлович Стекольников – плотный, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти, с короткой шеей и широкими плечами. Его лицо, обветренное среднеазиатским солнцем, украшено густыми, тронутыми проседью бровями и короткими, щетинистыми усами, под которыми прячется тонкая складка губ.

Из-под массивного лба на Директора смотрят внимательные, чуть прищуренные глаза холодного, стального цвета. Форма его тщательно выглажена и сидит так, будто он привык носить её практически с рождения.

– Политзанятие проводите, товарищ старший лейтенант? – спросил он.

– Так точно, товарищ полковник! – без раздумий ответил Директор.

– Что ж, продолжайте, – разрешил тот и сел за свободную парту.

– Кхм-кхм… – откашлялся Директор. – На чём я остановился? Ах, да. Медицинское страхование – это такой узаконенный обман в американской системе здравоохранения. Пока человек здоровый и платит страховые взносы, страховая богатеет. Подразумевается, что она заинтересована в том, чтобы оплачивать лучшие медицинские услуги, ведь чем здоровее будет плательщик, тем меньше придётся платить потом, да? Нет! Это ложь, подлог, фальсификация! Спросите любого врача, хоть сегодня, в санчасти – когда человек начинает часто болеть? Да когда становится старым! В молодости человек, большую часть времени, ходит здоровым, поэтому является самым выгодным клиентом для страховой! А старики лежат на ней тяжким бременем – с каждым годом они болеют всё чаще и чаще, хоть какого качества медицинские услуги ты им оказывай! И страховые компании это прекрасно знают, поэтому даже вмешиваются в лечебный процесс, согласовывая с врачами медицинские услуги, чтобы максимально уменьшить расходы! Платят-то, получается, они, разумеется, со «своего заработка», полностью построенного на ежемесячных выплатах обычных людей! И вообще, зачастую, они даже отказывают в страховке старикам с хроническими болезнями – потому что они невыгодны! Медицинское страхование, как и всё, что есть в США, нацелено только на максимизацию прибылей – больше у него никаких функций нет! Разговоров, за всё хорошее и против всего плохого, много, но цель одна! Деньги! Американская мечта⁈ Ха!

Он вновь прервался на глоток воды.

Ему известно, что в США была придумана Medicare, федеральная программа страхования людей старше 65 лет, которую приняли потому, что страховые компании уже давно показали, что у них нет совести, поэтому для пожилых медицинская страховка стоила втрое или вчетверо дороже, чем для молодых. Но уверенности, что эта система уже существует, у Директора нет, поэтому он опустил этот факт.

Хотя очевидно, что этот факт мог хорошо послужить в его нарративе в качестве средства подавления недоверия аудитории, как элемент «объективности»…

Он мельком глянул на полковника и сразу понял, что тот тоже поддался влиянию харизмы Жириновского и слушает не менее внимательно, чем остальные офицеры.

«Это ценнейший инструмент», – констатировал Директор. – «Я просто обязан использовать его – нужно продумать, как включить это в план».

Наполнив опустевший стакан водой из графина, он сделал ещё один глоток и твёрдо поставил стакан на стол.

– Но мы отвлеклись, – заявил он. – США давно перестали быть краем для отверженных и отчуждённых, каким их до сих пор воспевают разные платные пропагандисты! Без денег ты там никто, звать тебя никак, а единственное место тебе – под мостом! И эти бесчестные подонки смеют разевать свой рот и указывать на недостатки Советского Союза!!! Они показывают, как у них живут богачи, тычут нам в лицо своим средним классом, а кто вспомнит о 15,3% неимущих и 25% представителей низшего среднего класса, заработка которых хватает лишь для удовлетворения базовых потребностей⁈ Это 40,3% населения США! И это, кстати, ещё одна уловка их буржуазных властей – они «возвеличили» этих бедняков, назвав их «низшим средним» классом!

– Получается, 59,7% населения США живёт хорошо, а часть их даже очень хорошо? – уточнил полковник.

– Так точно! – подтвердил Директор. – Но какой ценой? Они грабят весь остальной мир, жрут сытно, потому что наварились на Второй мировой войне и, фактически, оккупировали Западную Европу и Японию, а у них 40,3% населения живёт либо впроголодь, либо от зарплаты до зарплаты! С постоянным риском заболеть и разориться на медицинских счетах, лишиться жилья, за которое станет невозможно оплачивать долг в банке, или стать жертвой процветающей уличной преступности! Как так⁈ Как, при таком невообразимом богатстве от безнаказанного грабежа половины планеты, у них почти половина населения либо в нищете, либо близка к ней⁈ А ответ прост: они не думают о людях, потому что это капитализм – людоедская система по перемалыванию людей и ресурсов в деньги для весьма ограниченного круга выгодоприобретателей!

Он посмотрел на часы.

– К сожалению, время истекло, – сказал Директор. – Товарищ полковник?

Стекольников коротко кивнул.

– Увидимся на следующей неделе, – улыбнулся Директор. – Все свободны.

Он начал собирать документы в выданный ему портфель.

– Жириновский, верно? – подошёл к нему полковник Стекольников.

– Так точно, товарищ полковник! – ответил Директор.

– А ты, как оказалось, очень хороший замполит, – похвалил его Стекольников. – Давненько я не слышал подобного – обычно замполиты сухо выдают спущенные сверху тезисы и этим всё ограничивается. Но ты же переводчик с фарси, так?

– Так точно! – ответил Директор. – Но служил офицером по призыву в политическом управлении штаба КЗакВО, в Тбилиси!

– А то, что ты говорил – это всё правда? – спросил полковник.

– Так точно! – уверенно ответил Директор. – Статистику взял из ранее доступных мне источников, а также из одобренных зарубежных изданий. Если американцы сами не врут о себе, то данные правдивы.

Он взял все используемые цифры из статистического справочника, который «нашёл» в воспоминаниях Жириновского, в годы учёбы имевшего ограниченный доступ к спецхрану МГУ. Где надо, всё, об истинном положении дел в США, прекрасно знают и всё, разумеется, прекрасно понимают. Информация для качественной пропаганды есть, но вот исполнение сильно хромает…

– Надо же… – почесал затылок Стекольников. – Когда у тебя курс заканчивается?

Время Директору известно – дата отправки в Кабул сообщена полторы недели назад.

– Десятого сентября, товарищ полковник, – сказал он.

– В следующий раз, как будешь вести политзанятие, отправь кого-нибудь за мной, – приказал Стекольников. – Я тоже послушаю – интересные вещи рассказываешь…

*СССР, Узбекская ССР, г. Ташкент, улица Лахути, Глав почтамт, 21 августа 1983 года*

Зашел он без очереди, потому что пришёл с телеграммой-вызовом от Галины. Вчера ему одобрили увольнение, которое он запросил впервые за всё время, поэтому командир части дал ему сразу два дня.

В кабинке пахнет характерной смесью запахов: лакированной фанерой, бакелитом телефонной трубки, слабым табачным дымом и едва уловимой хлоркой после не такой уж давней уборки, а ещё, едва-едва уловимо, летней пылью.

– Ну, чего ты плачешь? – спросил Директор. – Хорошо всё – я ещё не «за речкой». Да и что потом? Уже известно, что я буду в Кабуле. Ну? Галь? Ну, ты чего? Всё хорошо…

Но Галина продолжила рыдать, будто его уже пристрелили или взорвали.

– Игорька в школу уже собрала, всё купила… – отдышавшись, сообщила она.

– Ты деньги получила? – спросил Директор.

У него, вообще-то, уже капает жалование – 312 рублей в месяц. Базовый оклад – 240 рублей, с учётом выслуги в КЗакВО, офицером по призыву, а также надбавки за языки +30%. 10% – за ценный фарси, и по 5% – за менее ценные турецкий, немецкий, французский и английский языки. Каждый язык ему пришлось подтверждать, что он и сделал, причём блестяще.

«Всё-таки, Жириновский – это умный человек, с природной склонностью к изучению языков», – подумал Директор. – «Но и „проживание“ воспоминаний сыграло далеко не последнюю роль».

«Проживание» воспоминаний, как он понял, обновляет и укрепляет нейронные связи – иначе не объяснить, почему это он внезапно начал помнить, что делал Жириновский в конце 60-х, в МГУ…

Его, как оказалось, всерьёз рассматривали для отправки в подразделения 15-й отдельной бригады СпН, несмотря на «неблагоприятные» факторы: у него разрыв в службе 11 лет, возраст 37 лет – такие в спецназе не очень-то нужны. Но есть два «благоприятных» фактора: он очень хорошо владеет фарси, а также в очень хороших отношениях с зампобою, замполитом и командиром части.

Последние трое очень хотят, чтобы он остался в бригаде, хотя его направили в учебную часть СпН, чтобы он просто прошёл курсы и отправился в штаб 40-й армии.

Он не знал заранее, что всё уже давно решено, и совершенно необязательно было так напрягать извилины и мышцы, пытаясь показать класс на курсах – выяснилось это при позавчерашнем разговоре с полковником Стекольниковым…

– Да, получила – двести пятьдесят рублей, – ответила Галина. – Кстати, Игорёк решил, что как подойдёт по возрасту, запишется в ДОСААФ…

– М-м-м, – многозначительно прокомментировал он её слова.

В конце концов, «выпрашивать кадр» у штаба не стали, потому что сказались «неблагоприятные» факторы – Директор изначально по всем критериям подходил под штабную работу, поэтому туда его и отправят, а от идеи приобщить его к спецназу офицеры решили отказаться.

Пусть практическую часть подготовки он сдал на «отлично», что стоило ему недюжинных усилий и мотка нервов, пусть теоретическая часть у него тоже, судя по всему, идёт на «отлично», но возраст и одиннадцатилетний разрыв в службе – это слишком серьёзные препятствия.

«И слава богу!» – подумал Директор и улыбнулся.

Подразделения СпН – это обязательно затяжные вылазки в самые мрачные глубины Афганистана, а также экстремальные перестрелки и не менее экстремальные допросы людей. Ему всё это не сдалось даже с доплатой со стороны продавца, поэтому он вздохнул с облегчением, когда расстроенный Стекольников сообщил ему «плохую новость».

– … самому хватает? – услышал он часть вопроса от жены Жириновского.

– Да, конечно! – ответил ей Директор. – Шестьдесят два рубля, когда тебя кормят и обувают за счёт казны – это просто роскошь!

– А, ну, хорошо, – вздохнула она. – А там хорошо кормят?

– Очень! – заверил её он. – Всё нормально у меня. А у тебя как дела на работе?..

Они проговорили оставшиеся пять минут, сердечно попрощались и Директор покинул переговорный пункт.

Делать в увольнении особо нечего, поэтому он посвятил его кино – скоро должен начаться сеанс «Торпедоносцев». Он смотрел этот фильм раза четыре, причём в первый раз тоже в 83 году, но в Липецке.

Он заблаговременно купил билет во Дворце искусств, панорамном кинотеатре, рассчитанном на несколько тысяч человек.

Добравшись до кинотеатра, он вошёл в вестибюль и сразу же направился к автомату с газировкой. Не смущаясь, он сделал себе двойную порцию сиропа за шесть копеек, посмотрел на часы и сел на ближайшую лавку, чтобы насладиться напитком.

Выпив газировку, он вернул стакан на место и пошёл в зал.

Директор оказался на лестнице, ведущей к залу, и с любопытством рассмотрел красивую мозаику, изображающую окутанных в листву женщин в узбекских национальных одеяниях, с явными чертами народного эпоса.

Театральный зал был настолько огромен, что он замер в восхищении. Ему нужен четырнадцатый ряд, девятнадцатое место…

Народу много, уже вечер – сеанс начался лишь спустя десять минут, потому что люди не сразу расселись по местам.

Понаблюдав за людьми, Директор отметил для себя, что мероприятие практически светское, потому что очень многие мужчины в официальных костюмах, а женщины в официальных платьях.

Он посмотрел на часы – 17:00.

«Ах, так это прогульщики», – понял Директор. – «Как бы сегодня сюда не ворвались андроповцы…» (1)

Для него это очередной симптом тяжелейшего кризиса системы. Ошибки, которые давно уже следовало исправить, исправлены не были, поэтому руководство СССР вынуждено терпеть их последствия.

Рецептура, как это можно было исправить, у Директора есть, но она запоздала примерно на десять лет – сейчас уже слишком поздно.

Будь он, каким-то фантастическим образом, приближен к Андропову, он, как максимум, мог бы облегчить симптомы, но этот монструозный паровоз, оборудованный ракетными двигателями, находится слишком близко к пропасти.

«Горбачёв, как идиот-предатель, конечно, усугубит всё радикально», – подумал Директор, глядя на вступительные титры, – «но по-настоящему непоправимый ущерб странам бывшего СССР нанесут Ельцин и младореформаторы».

*СССР, Узбекская ССР, город Чирчик, Чирчикский военный аэродром , 10 сентября 1983 года*

– Ну, вот и всё… – пробурчал Жириновский из зеркала.

– Мне помнится, пару месяцев назад, ты был решительно настроен отправиться в Афган, – улыбнулся ему Директор.

– Я и сейчас настроен! – резко отреагировал Владимир Вольфович.

– Ну-ну, мне-то не ври, – попросил его Директор. – Тебе от меня ничего не скрыть, как и мне от тебя.

Он закрылся в кабинке туалета, чтобы, в очередной раз, побеседовать с Жириновским напрямую.

Взаимное «проживание» воспоминаний даёт некоторый эффект – Директор уже начал чувствовать мнение Жириновского по разным актуальным вопросам. А сам Владимир Вольфович освоился в своём пространстве, находящемся, как понял Директор, в подсознании.

Это открыло им новые возможности – Жириновский может ограниченно влиять на физиологию, что позволило сэкономить некоторые объёмы времени и сил на подготовке. Ему удаётся снизить утомляемость, выделять нужные гормоны, чтобы поощрять организм к определённым видам деятельности. Например, Директор ещё никогда не испытывал такого удовольствия от изучения фарси, какое он испытывал в библиотеке воинской части…

Даже мысли об этом вызвали прилив гормонов предвкушения, которые Жириновский решительно отсёк.

За прошедшие месяцы он лучше узнал пределы своего организма, поэтому они больше не допускают случаев чрезмерного переутомления и «гормонального выгорания» – это опыт, извлечённый из допущенных ошибок.

В сверхчеловека, вопреки надеждам Директора, это его не превращает, потому что всему есть свои пределы, но вовремя применённая правильная методика способна решить исход дела…

– Тебе тоже страшно! – воскликнул Владимир Вольфович. – Ты тоже боишься, трус!

– Не скрываю, – кивнул Директор. – Бояться – это нормально.

– А если нас убьют⁈ – обеспокоенным тоном спросил Жириновский.

– Судьба, значит, такая, – пожал плечами Директор. – Но если мы будем в штабе 40-й армии, то убить нас не должны. Насколько мне известно, Кабул – это самый безопасный город в Афганистане. Если слово «безопасность» вообще применимо к этой стране…

– Вот именно! – выкрикнул Владимир Вольфович. – Вокруг нас будет сборище дикарей и мерзавцев!

– Уже слишком поздно, – сказал Директор. – Боржоми не поможет.

– Да иди ты! – отмахнулся от него Жириновский.

– Всё, пора, – решил Директор. – Не скучай.

Он помыл руки и вышел из туалета.

Сегодня день отправки и их повезли на военный аэродром Чирчика – когда колонна ехала в город, местные жители собрались вдоль дороги и махали им, бросая в их сторону цветы.

И это тронуло зачерствевшее сердце Директора.

«Скоро отправка», – вышел он из здания.

Технический персонал готовил Ил-76 к вылету.

– Ну, что, товарищ старший лейтенант? – спросил подошедший полковник Стекольников. – Как настрой? Боевой?

– Так точно, товарищ полковник! – улыбнулся Директор.

– Это хорошо, – кивнул командир части. – Тебе, конечно, в штабе бумажки перекладывать да переводы переводить, но будь начеку. Даже в Кабуле происходит всякое…

– Буду, товарищ полковник! – ответил Директор.

– Ну, ни пуха, – похлопал его по плечу Стекольников. – Как будешь там – пиши письма и шли бандероли, ха-ха!

– Обязательно, – вновь улыбнулся Директор. – Буду.

Примечания:

1 – О прогулах во времена позднего СССР – уже под конец эпохи «застоя» начали ощутимо проявляться первые признаки грядущего конца – контроль над трудовой дисциплиной упал, наказания имели формальный характер, поэтому трудящиеся получили возможность уйти с работы пораньше или вовсе не явиться, потому что особых проблем это не вызовет. Собственно, генсек Юрий Андропов, получивший метрики от ведомств, ошалел от прочитанного и понял, что терпеть такое никак нельзя. И он начал кампанию по восстановлению трудовой дисциплины. Помимо этого, он узнал, что некоторые трудящиеся уже привыкли бухать прямо на работе или бухали с утра, для бодрости, а потом, уже бодрые, шли на работу, потому что руководство относилось к этому очень снисходительно. Проводились рейды, в дневное время, в общественных местах – кинотеатрах, банях, парикмахерских, магазинах и рынках. Проверяли документы и выясняли, почему человек не на работе. Если выявлялся прогульщик, его доставляли на предприятие для объяснений, что могло закончиться выговором, штрафом или увольнением. Пьянство на работе каралось строже – от штрафов до уголовной ответственности. Андропов ввел ограничения на продажу алкоголя в рабочее время и усилил контроль за трезвостью на заводах. Помимо этого, он начал чистки в партии, но не в олдскульном стиле Иосифа Сталина, а помягче: за 15 месяцев деятельности Андропова было смещено 18 министров и 37 первых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик. Также Андропов подвёл под борьбу с прогулами и алконавтикой на работе законодательную базу – было опубликовано Постановление Совета Министров СССР и ВЦСПС от 28 июля 1983 «О дополнительных мерах по укреплению трудовой дисциплины», где вводились весомые поощрения для добросовестных трудящихся и жёсткие санкции для прогульщиков и алконавтов. Благодаря решительным действиям Андропова, производительность труда выросла, алконавты стали меньше пить на работе, а экономика показала небольшой подъём. Помимо этого, Андропов неплохо поборолся с разрастающейся коррупцией, в некоторой степени омолодил кадры в руководстве и вселил надежду, что всё ещё можно исправить. Но были и негативные эффекты: народ был крайне недоволен, потому что до этого можно было халявить или даже левачить в официально рабочее время, а теперь, почему-то, нельзя, из-за запрета на продажу алкоголя в рабочее время, страна потеряла некоторую часть дохода, что вообще не помогло экономике, а фундаментальные проблемы этой кампанией никак не решались. Ну и, естественно, сразу после смерти Андропова все его реформы были оперативно свёрнуты, что очень порадовало алконавтов и прогульщиков, а то они уже было напряглись. Любопытный факт: финансовые потери от борьбы с алкоголизмом будут масштабными и это стало известно ещё при Андропове, но пришедший позже Горбачёв, тем не менее, ввёл «Сухой закон», ударивший по экономике с силой кузнечного молота. Я это к тому, что в партии уже знали, к чему приведёт такое. И, да, предваряя вопросы в духе «По-твоему, Red, надо было не запрещать алкоголь, пусть бы спивались, да⁈», отвечу – не с той стороны смотришь, уважаемый читатель. Приведу аналогию, чтобы из неё всё стало понятно. Вот представь, что в стране легально продаётся героин и на нём плотно сидит часть населения. Думаешь, от запрета производства и распространения героина его потребление полностью прекратится? Да нифига! Его производство просто уйдёт в подполье, а героинщики будут покупать его из-под полы. Это я не к тому, что героин не надо запрещать, а к тому, что героиновые жабы от этого запрета, самого по себе, никуда не денутся. С алкоголем то же самое – алконавты от запрета алкоголя никуда не делись, а просто перешли на самодеятельность, то есть, завели самогонные аппараты и начали зависеть от сахара. Если с героином запрет имеет смысл, так как реально создать в стране условия, когда героинщики физически заканчиваются, ведь опийный мак не растёт, где попало, то вот «лабораторией» для производства алкоголя может стать почти любая кухня. Наш исторический опыт показывает – с алконавтами надо бороться не так. Ну и, обращаясь к современности – был избран акцизный метод борьбы с алконавтами. В чём он заключается? Тупо повышать цены на алкашку, чтобы алконавты пили меньше водки и прочего акцизного. И, по статистике, это, действительно так – водку и прочую акцизную алкашку пьют меньше. Но можно зайти на любую торговую платформу и увидеть цены на самогонные аппараты – порог вхождения стал настолько низок, что это может позволить себе даже подросток. Это значит, что концентрация алконавтов в обществе не уменьшилась, а лишь частично ушла в сумрак теневой экономики. И судя по тому, как при любых социально-политических колебаниях резко взлетает в цене сахар, алконавты – это очень беспокойные люди, трепетно переживающие за своё благополучие. Что характерно, подорожание именно сахара в кризисные поры свойственно, в большей степени, странам бывшего СССР. Но будем считать, что акцизный метод работает и масса давно и надёжно зависимых алконавтов просто бросила пить, а то, что сахар, сразу как чуть что, массово скупается – это, наверное, нервные кондитеры виноваты… Нет, справедливости ради, следует сказать, что по всему миру наблюдается тенденция, что зумеры склонны меньше бухать и вообще с веществами они как-то не особо окей, во всяком случае, они бухают и долбят дерьмо на 20–25% реже, чем те же миллениалы, поэтому официальная статистика может верно отражать тенденцию к снижению среднего литража на душу населения. Также следует заметить, что население неуклонно стареет, поэтому пожилые алконавты больше не могут поддерживать былые объёмы потребления. В совокупности, это может дать снижение потребления, но меня решительно не устраивает отношение Росстата и Минздрава – они в упор не желают видеть, что появилась целая индустрия по торговле кастомными самогонными аппаратами и теневая алкашка занимает более существенную долю рынка, чем кажется, потому что самопал обходится в 4–5 раз дешевле, чем любая акцизка. Тупо экономика диктует. Да этим самопалом даже активно барыжат – только за 2023 год было изъято 14 миллионов литров нелегального алкоголя. И это только то, что нашли и изъяли. Ну и, напоследок, циферки: среднестатистический человек потребляет примерно 1,5 килограмма сахара в месяц, а алконавту, для производства 1–1,2 литра своего эликсира хорошего настроения, необходим 1 килограмм сахара. Опытные алконавты в сутки потребляют примерно тот же литр эликсира, поэтому расход – в среднем, 1 килограмм сахара в сутки. А ещё алконавты, нередко, компанейские, поэтому расход может быть даже больше килограмма в сутки.

Изображения мозаик и фойе во Дворце искусств:

Глава восьмая

Равновесный потенциал

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 10 сентября 1983 года*

Раскалённый воздух Кабула ударил в лицо, как из доменной печи. Директор сошёл с трапа Ил-76, щурясь от палящего солнца. Запах авиационного керосина мешался с пылью и горьковатым привкусом битума, пропитавшего асфальт аэродрома. Вдалеке гудели вертолёты Ми-8, а по взлётке сновали УАЗы и БТРы, поднимая клубы пыли.

– Новоприбывшие, стройся! – рявкнул хриплый голос.

Директор поправил поясной ремень и встал в шеренгу с десятком других офицеров. Остальные прибывшие, потные и уставшие от перелёта, также оправились.

Встречающий, капитан с обветренным лицом и в выгоревшей форме, держит в руках планшет с бумагами. Его пристальный взгляд холодных серых глаз медленно скользит по лицам – вряд ли он что-то поймёт для себя, но это делается не для этого.