Текст книги "Мертвый город. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Наиль Выборнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Забрался в фургон, оттащил ящик в дальнюю его часть, уложил у стенки. Тут же вернулся ко входу, и мне подали второй. Потом третий и четвертый.

На перегрузку ушло минут десять, фургон оказался заполнен примерно наполовину. Крепить груз было нечем, и я беспокоился, как бы его не разболтало в дороге, но что поделать. Да и прочно тут все. Ну побьются коробки, однако ничего страшного все равно не случится.

Последнюю коробку вручили мне в руки, и она выглядела нетипичной. Размерами была с защищённый контейнер для материалов, на ней был индивидуальный разъем, к которому предполагалось подключаться через наладонник, на крышке – эмблема «Волка».

– Похоже, что‑то для тебя, – проговорил лейтеха, что передал мне кейс. – Закончили погрузку, вылезай.

– Все что ли? – спросил я.

– Да, – ответил росгвардеец. – Закончили.

Я выбрался из фургона, и двое бойцов сразу же стали закрывать тент. Отошёл чуть в сторону и вдруг четко различил чье‑то присутствие. Причем, не своих, а однозначно чужих. С той стороны, куда смотрел пулемет, за которым сидел Татарин.

Сорвал со спины автомат, взял его наизготовку, большим пальцем переключил переводчик огня в автоматический режим.

– Там! – сказал я, указав в ту сторону, куда показывал мой радар.

Бросился в сторону, спрятался за припаркованной машиной, высунулся и увидел, как из‑за поворота выезжает броневик. Такой же «Тигр», как тот, на котором мы приехали.

Парни подорвались, принялись занимать позиции, но одновременно с этим раздалась длинная раскатистая очередь, громкая, будто кто‑то забивал гигантские гвозди огромным молотком. Грохот отдавался от стен, все это сливалось в настоящую какофонию. Через несколько секунд броневик превратился в натуральное решето с фаршем внутри. Да, он прекрасно держал лёгкую стрелковку, вот только перед двенадцать и семь оказался беззащитен.

Через несколько секунд очередь заглохла. Несколько росгвардейцев тут же двинули в сторону машины, грамотно прикрывая друг друга. Но мне и отсюда было видно, что никого там живого нет. А может быть, это радар подсказывал.

– Ты откуда узнал, что они там? – спросил тот же лейтеха. – Ничего же слышно не было.

Я ничего не ответил, проигнорировал его. Двинулся вперёд, и скоро остановился рядом с нашим броневиком. Посмотрел наверх, увидел бешеные глаза Татарина, закушенную губу и побелевшие пальцы рук, лежащих на пулемете, от ствола которого шел лёгкий дым.

Да уж. Не я один вел тут свою войну.

***

До санатория мы добрались без особых проблем, больше никого не встретили. Пришлось, конечно, поездить по переулкам, потому что на стрельбу стали сбредаться зомби. Но подозреваю, что пулеметную очередь было слышно вообще во всем городе, и на этот звук мог прибыть кто‑нибудь пострашнее живых мертвецов.

Хорошо, что мы уже успели закончить погрузку к тому моменту, как прибыли военные. Иначе пришлось бы торопиться. Впрочем, груза было не так уж и много, справились бы, но все равно присели бы на очко.

В разгрузке я участвовать не стал, решил, что с меня и так хватит работы.

Забрал контейнер да отправился в свой номер. Там заперся, мне совершенно не хотелось, чтобы меня кто‑нибудь побеспокоил. Очевидно, что там что‑то личное, с чем мне хотелось разобраться.

Первым делом я разделся, потом отправился в душ, помня о том, что потом воды не будет. Руки отмыл тщательно, несколько раз, простирнул тактические перчатки, которыми касалс зомби. Высохнут быстро, там мокнуть‑то нечему, они для того и сделаны, чтобы ствол держать плотнее. Переоделся в домашнее, взял коммуникатор и подключил его к разъему. К этой штуке пароля у меня не было.

Однако замок сразу же щёлкнул. Похоже, что он был настроен не на пароль, а на мой идентификатор. А может быть, и на биомонитор. Вытащив коннектор из разъема, я тут же открыл крышку. Сюрпризов тут ожидать не приходилось.

Сверху лежал коммуникатор, точно такой же, как у меня. Похоже, что запасной прислали. Должен быть настроен под меня. Ладно, потом разберусь, подключу, инициализирую. И, пожалуй, с ним и буду ходить, что‑то не внушает мне доверия тот коммуникатор, над которым пошаманил хакер с фабрики. Нет, технарь он, очевидно, хороший, но ведь мог и подсадить что‑то, верно?

Я отложил комм в сторону. Сверху лежала бумага в конверте с оскалившемся волчьим черепом в круге‑шестерне. Я открыл его, достал листок и углубился в чтение. Информация оказалась интересной.

Меня повышали. Раньше я был оператором второго класса,та теперь мне давали высший. То есть я прыгнул через одну ступень и мог командовать группой. Ну, либо претендовать на хорошую должность в штабе. Это уже само по себе ценно.

Более того, меня представляли к награде. Негосударственной, естественно, как ни крути, на такую честь рассчитывать не приходилось. Даже в том случае, если я выведу выживших из города. Это не мой вариант, мы – дикие гуси, бойцы теневого фронта. Но «Волчья верность» – высшая награда нашей компании. Которая позволяет рассчитывать на солидную пожизненную пенсию. Викторович своих никогда не бросает.

А вот и сама медаль в деревянной коробочке. Вскрыл, посмотрел на оскалившуюся голову волка. Интересно, получается. Орденоносный теперь, пусть и без официального. Что ещё?

Конверт. Я посмотрел на него внимательнее, и сердце забилось быстрее, потому что исходящий адрес был моей квартирой на Васильевском острове, в городе‑герое Санкт‑Петербург. От матери.

Значит, всё‑таки сообщили. Несмотря на то, что задание совершенно секретное, все равно сообщили. Надеюсь, что без подробностей, о том, что я заражён, а только про то, что жив и продолжаю выполнять задание сказали.

Я вскрыл письмо и первым делом прижал его к носу. Запах дома, запах матери. Свежие булки с творогом и ванилью, которые она пекла для меня, когда я возвращался на побывку, в отпуск.

Она была против того, чтобы я шел в армию. Категорически. Желала, чтобы я закончил вуз и стал лечить детей, я ведь на педиатра учился. Только вот я разочаровался в профессии, и мне хотелось экстрима. На срочную службу я пошел уже с тем расчетом, что потом буду воевать в составе частной военной компании.

Я почувствовал, как по небритой щеке стекает слеза. Мама. Представляю сколько слез она выплакала, когда я пропал. Единственного ребенка же потеряла. Хотя, скорее всего, это и так случится. Каким бы крутым воякой ты ни был бы, шанс прожить в нашем деле долго не так уж и высок. А вовремя выйти получается не у всех. Адреналиновая зависимость, никуда от нее не денешься.

Ладно, расклеился. Читать надо, что там.

Мама писала, что очень рада, что я жив. Что ждёт меня домой. Рассказывала, как у нее обстоят дела. Врала, что все нормально со здоровьем, хотя я знал, что это нет, и что возраст даёт свое. Просила, чтобы я возвращался как можно скорее.

Я не смогу ей ответить. Да и вернуться не смогу, даже если выберусь, то ближайшие годы мне придется провести в исследовательском центре.

Я почувствовал, как по щекам снова потекли слезы. Иногда даже самых сильных из нас разматывает. Я не исключение.

Просто домом повеяло.

Глава 20

Я открыл глаза и посмотрел в потолок. Все тот же самый, покрытый трещинами, потому что ведомственный санаторий, естественно, всегда нуждался в деньгах, и на ремонт, уж тем более косметический, их не хватало. Хорошо хоть вся критическая инфраструктура была в порядке. Иначе могли бы возникнуть проблемы.

Повернул голову и посмотрел в окно. Было ещё темно, но не так чтобы слишком, небо немного пожелтело с той стороны, откуда должно было встать солнце. Впрочем, мне с этого было ни тепло, ни холодно.

Мне в очередной раз снились кошмары.

Вот удивительно, что бы раньше я не делал бы, сон всегда был крепким и спокойным. Даже в блиндаже под обстрелом я мог прикорнуть, между тем, как по нам работали из минометов и дронами‑камикадзе. Потом, естественно, приходилось подрываться и куда‑то бежать, потому что после артподготовки враг шел в наступление.

Но не всегда. когда дело переходило в позиционную войну, мы могли неделями сидеть на позициях. По ним работала наша арта, а по нам их. Впрочем, в таком я участвовал всего один раз за всю жизнь.

Тогда жизнь превращалась в рутину. Поспать, попытаться привести себя в порядок практически без воды, потому что поставки на позицию приходили нерегулярно. Поесть пайка и того, что получится. Укрепить позиции после разрушений. Да и банально найти чем печку топить, в джунглях и пустынях хоть и жарко днём, но иногда бывает очень зябко по ночам. Так что без печки никуда.

Мне это не нравилось. Гораздо веселее было не противостоять регулярам, а гонять разных негритянских повстанцев, которые в большинство своем воевать не умели, да и кроме оружия у них ничего кроме мин не было. А у нас на вооружении стояли вполне себе современные детекторы разных мин. Так что зачистки партизанских баз, а иногда и деревень проходили весело.

Мне приходилось убивать, пытать, резать. И никогда меня это не задевало. Тесты на психологическое соответствие я всегда проходил без малейших отклонений, да и вообще у меня с этим все хорошо. Скажут расстрелять – расстреляю, скажут зарезать – зарежу, нужно будет пытать – тоже буду. Идеальный менталитет наемника, меня ведь туда работу выполнять отправили, а не моральными вопросами терзаться.

Но сейчас же всё было иначе, причем, началось это ровно с того момента, как я заразился вирусом. Кошмары становились все более и более вязкими, кровавыми. Мне снилось, как я обращаюсь в чудовище, как я жру сырое мясо, причем не животных каких‑то, а людей.

С нашего последнего выезда в город прошла неделя. И пока что симптомы заражения меня не беспокоили. По‑видимому, сыворотка из вичухи была достаточно крутой, так что я держался. Хотя проблемы, конечно начались.

Сперва мне показалось, что я иду на поправку. Чешуя слезла, обнажив голую кожу, температура тоже нормализовалась, да и вообще я ощущал себя лучше. Проблема выяснилась только через несколько дней, когда эта самая розовая кожа превратилась в подобие толстой шкуры. Материал был будто роговой, серого цвета. Когда я показал это Профессору, он попытался отковырять кусочек для исследования. В итоге пришлось просить у него обезболивающие, потому что шло дело очень туго. А после того, как одну из чешуек удалили, у меня осталась рана, которая долго кровоточила.

Потом вернулась лихорадка. Последние четыре дня я пил противовоспалительные каждые четыре часа. Хорошо, что температура сбивалась, но в первый день, пока я не решил попробовать, чуть не умер. Уж очень тяжело это, когда тебя бросает то в жар, то в холод, да ещё и такой, что аж зубы скрипят.

Но были и положительные стороны. Радар тоже эволюционировал, так что теперь я почти всегда знал, есть ли кто‑нибудь в комнате, в которую я захожу. Да и вообще, стал чувствовать не только присутствие человека, но и настроение. Варианты использования сывороток в качестве модификаций для солдат, становились все шире. Повысить мышечную массу, получить ночное зрение, рефлексы, да ещё и способность видеть не глазами. Почему нет? Если эту штуку ещё и избавить от главного побочного эффекта...

Черт, да думаю, нашлись бы и такие, что согласились бы обратиться в морфов при условии, что им сохранят разум. Да, потерять человеческий облик, да никогда больше не видеть ни друзей, ни родных, но жить. Понятное дело, что обычный солдат этого просто не вывез бы, существовать в теле чудовища – это сюжет из старых сказок про красавиц, гномов и прочих персонажей. Но есть же, скажем, неизлечимо больные. Раковые те же самые. Многие из них согласились бы обратиться при условии, что им позволят жить дальше. Пусть и участвовать в боевых действиях весь остаток жизнь. А по поводу мяса человеческого. Так, думаю, морфам жаренка тоже понравилась бы, почему нет. Но пробовать кормить морфа жареным мясом я пробовать не буду. Нечего мне пытаться приручить льва, не моя специальность. Это к братьям Запашным, которые периодически гастролируют по стране со своими выступлениями. Несколько поколений уже этим занимаются.

Осознав, что заснуть обратно не получится, я всё‑таки решил подняться. Посмотрел на часы, которые валялись на прикроватной тумбочке. Пять. Горячей воды ещё нет, только холодная, благо насосы работают. Ну, можно и в такой помыться, это гораздо лучше, чем грязным ходить.

Впрочем, особо я не пачкался, потому что последнюю неделю практически не выходил из своей комнаты. Так уж вышло. Все обитатели санатория сидели тише воды и ниже травы, и в городские разборки не лезли. Там, правда, тоже особо ничего не происходило, потому что крупных поселений выживших больше не осталось, если только мелкие группы. А про тех мы не знали.

Радисты постоянно сидели на постах, слушая переговоры военных. Было интересно, они взаимодействовали между собой, но чаще всего это были ругань и споры. Очевидно, что вместе они уже не соберутся. Ну, на самом деле, и черт с ними, почему нет. Лишь бы нас не трогали.

Все несли службу, ходили в дозоры, в том числе и дальние, про охранение уж и говорить нечего. Меня от этой почетной обязанности освободили, так что я большую часть времени валялся в номере и читал книги. Здесь оказалась неплохая библиотека, причем бумажная. Правда, было ощущение, что она была собрана ещё в советские времена, потому что большая часть книг была в жанре социалистического реализма, а встречалась и откровенная пропаганда типа того же «Общества без будущего». Режим пал почти пятьдесят лет назад, а его наследство ещё живо.

Но нашлась и классика мировой литературы, и это было поводом освежить ее в памяти. Дюма, Вальтер Скотт, Сервантес. То, что нужно, чтобы отвлечься от реальности. Всё‑таки я был книжным мальчиком и мама с бабушкой следили за моим образованием.

Так что я выходил из номера только чтобы поесть и пройти обследования у Профессора.

Ну а куда деваться, я был его любимым и единственным подопытным, поэтому периодически приходил к нему в лабораторию. Он проводил обследования, брал кровь. Если учесть, сколько крови он у меня брал, то скорее всего, у него ей заставлен весь холодильник. Хорошо хоть его интересовала исключительно сыворотка, ее замораживать можно.

Я толкнул дверь ванной, вошёл в нее и включил свет. Покрутил вентиль, и из крана тонкой струйкой пошла вода. Достал из футляра зубную щётку, намочил, нанес на нее пасту и намочил ее ещё раз. Не знаю, зачем я это делаю каждый раз, привычка.

Стал чистить зубы и ощутил во рту привкус крови. Оскалился и увидел, что во рту у меня красная пена. Твою мать, а это ещё что такое?

Не хватало только подхватить какую‑нибудь зубную болезнь. Быстро выплюнув пену и прополоскав рот, я снова оскалился и увидел, что одна из десен воспалена. Потрогал сам зуб. Он шатался, причем так, что вот‑вот должен был выпасть.

Оставался один выход – рвать. Как ни крути, но ни зубодеров, ни стоматологического оборудования тут нет. А если он разболится, то будет только хуже.

В детстве я делал это с помощью верёвочки и двери, вырывал так молочные. Сейчас все иначе, мне ни разу не приходилось делать это. Ладно, черт с ним, поставлю имплант, денег хватит. Или вылечат за счёт компании.

Схватившись за зуб пальцами, я рванул его вперёд и он без всяких трудов вышел из десны. Даже больно не было. Я бросил его в раковину, сплюнул кровь, снова прополоскал рот. Жаль, что водой, настойка календулы или шалфея тут подошла бы гораздо лучше, но не идти же в город в аптеку ради этого.

Посмотрел ещё раз и обомлел. Из десны торчал кусочек зуба. Сперва я подумал, что это корень или что‑то такое, но он был слишком острым. Похоже, что это новый зуб.

Нет, я помнил, что у стариков находили третью смену зубов. В редких случаях и в зачаточном состоянии. Не исключено, что когда люди будут жить по сто пятьдесят, оно так и будет происходить. Но мне‑то всего двадцать семь.

Об этом определенно стоило сообщить Профессору. Я всё‑таки почистил зубы, оделся и двинулся наружу, закрыв за собой номер. Обычно он ночевал в лаборатории, и именно туда я и собирался идти.

Внутри горел свет. Я потянул на себя дверь, вошёл. Оборудование сейчас не работало, только едва слышно гудели холодильники. Профессор нашелся сразу, он сидел за большим рабочим столом. А если точнее, то лежал лицом вниз на кипе бумаг. Сперва я даже подумал, что он мертв, и внутренне похолодел, потому что никто кроме него точно не сумеет разработать вакцину. Но никаких следов наружных повреждений не было. Инфаркт? Он ведь уже пожилой мужик, да и сомневаюсь, что с лекарствами у него все в порядке.

Через несколько секунд он всхрапнул, и у меня отлегло от сердца. Просто спит. Заработался и вырубился.

– Профессор, – я подошёл ближе и потрогал его за плечо. – Профессор, просыпаетесь.

Он поднял голову и посмотрел на меня мутным взглядом. Через несколько секунд его глаза стали яснее, и он спросил:

– Свят?

– Да, Профессор, это я, – сказал я. – У меня проблемы.

– Что такое?

– У вас есть фонарик или что‑то такое?

Он, не задавая лишних вопросов, открыл ящик стола, достал из него обычный фонарик на светодиодах. Встал, я открыл рот, и он заглянул внутрь.

– Вижу, – проговорил он и явно помрачнел.

– Это плохо? – спросил я, хотя всё было ясно и так. Не бывает такого, чтобы у человека зубы менялись на острые от хорошей жизни.

– Плохо, – кивнул он. – Какие‑то другие симптомы были? Вспышки ярости, светобоязнь, ещё что‑то?

– Нет, – я покачал головой. – Только сны. И лихорадка.

Ну, про сны и повышенную температуру он и так знал. Я ему давно уже все рассказал.

– Вы обращаетесь, Свят, – мрачно сказал он. – Причем, не в рядового зомби, как я это предполагал в начале. Скорее всего, сыворотки позволили вам прогрессировать по лестнице некроэволюции ещё когда вы живы. У нас есть вариант... Если мы прямо сейчас вколем вам сыворотку из морфа, которую вы добыли, то сколько‑то ещё вы продержитесь. Но не до завершения разработки вакцины однозначно. Этого не хватит.

– И что остаётся? – спросил я. – Может быть, мне лучше сразу себе пулю в башку пустить? Тогда я, по крайней мере, не буду бросаться на людей.

– Если вы превратитесь в морфа, то это будет очень ценный материал для исследований. Мы могли бы зафиксировать вас, изучать.

Я почувствовал жуткое желание разбить ему лицо. А ещё лучше оторвать голову, впиться в зубами и рвать мясо, да так, чтобы теплая кровь хлестала прямо в горло струёй. Соленая, горячая...

Все прямо как в моих снах.

Я почувствовал, как у меня сами собой сжимаются кулаки. Какого черта вообще? Он что, думает, что я позволю себе обратиться в гребаного зомби? Что я дам препарировать себя, потрошить? Да это банально опасно. Если я вырвусь, то покрошу кучу народа ещё до того, меня пристрелят. Он хоть представляет, что может наделать морф в таком тесном помещении, да ещё и таким большим количеством людей?

А те, кого я убью, начнут обращаться. Вирус уже попадет к ним в кровь и начнет их реанимировать. Вызовет ту самую ускоренную регенерацию, ради которой его изначально и создавали.

– Все в порядке, Свят? – спросил у меня Профессор..Я вдруг почувствовал боль в руке. Посмотрел и увидел, что сжал кулаки настолько, что костяшки побелели.

Прав он. Действительно вспышки агрессии появляются. Нет, это абсолютно нормально для любого мужчины, какой же мужик без ярости? Но вот так вот – это уже странно. Тем более, что раньше они мне свойственны не были, я хоть и достаточно жесток и мстителен, но работаю почти всегда с холодной головой.

Хорошо. Точнее, плохо, но более‑менее известно, что делать.

– Последняя сыворотка продержала меня на ногах больше недели, – сказал я.

– Не исключено, что это из‑за изменившегося образа жизни. У меня есть теория о том, что выброс адреналина усиливает действие вируса, ускоряет его. Возможно, позволяет лучше связываться с рецепторами клеток. Черт его знает, нужно проверять. Однако сейчас вы живёте спокойно, Свят. Вы ведь даже из комнаты не выходите, я это заметил.

– А раньше я постоянно носился по городу и убивал. То людей, то зомби, – кивнул я. – Уж чего‑чего, а адреналина было достаточно. Но все равно выбросы есть. Сны, кошмары.

– Без этого никак. Я могу предложить вам попробовать бета‑блокаторы. Может быть, они смогут продлить действие сыворотки. Но ненадолго, да и не факт, что это вообще сработает.

– И обрушат мне давление, – кивнул я.

– Постарайтесь не перебарщивать с дозой. Таблеток у нас, правда, все равно нет. И я бы, наверное, попросил бы кого‑нибудь отправиться в аптеку. Нужны лекарства, без них никуда. Но это шанс.

Что ж, шанс основанный на гипотезе, тоже шанс. Попробуем, почему нет.

– Но по‑хорошему вам надо добыть ещё одну сыворотку. Чтобы протянуть побольше. Проблема только в том, что это должен быть новый монстр. Один из тех, голову которого вы ещё не приносили.

– Крысиный король, – проговорил я.

– Да, – кивнул он. – Крысиный король.

Я ни разу не встречался с крысиным королем, только слышал его крик в ту ночь, когда устроил диверсию на базе банды Шила. Рассказывали про них жуткие вещи. То, что они умеют управлять другими зомби, направлять их толпы туда, куда им понадобится. Про то, что они могут призывать других морфов на свою защиту. Они – кто‑то вроде даже не альфа‑самцов, а маток. Выследить такого и убить? Да раз плюнуть!

Нет, если серьезно, то это практически невозможно. Да, я – тренированный боец, умею драться, умею убивать. Но крысиный король – это не просто дичь, пусть и очень зубастая. Это действительно король здешних мест. И люди, которые слышат крик крысиного короля должны убегать как можно дальше. Потому что он убьет любого.

Но чтобы выжить, мне остаётся только добыть его. Сомневаюсь, что кто‑нибудь ещё пойдет за мной за такой дичью. Разве что те, кто считает меня друзьями.

Паша? Бывший ФСБшник из особого управления? Возможно. Татарин, которому я дал возможность новой жизни. Лена, но она ещё не отошла от ранения, так что будет только обузой. Лешак, потому что я вытащил его из жопы, иначе он так и остался бы сидеть на базе у бандитов, пока их не казнили бы. Эти люди, возможно и пойдут за мной.

Но как поймать крысиного короля? Это ведь придется действовать на их территории да ещё и в их время суток. Если я, конечно, не хочу сунуться в логово морфов. Да только мне пока моя голова дорога.

А если загнать его в ловушку? Не в прямом смысле яму с кольями или силок, а заставить сунуться туда, где убить его будет проще?

И кажется, я знаю один такой вариант.

– Что вы думаете, Свят? – спросил Профессор, который внимательно за мной наблюдал. – Есть идеи?

– Колите свою сыворотку, – ответил я. – Давайте. А я постараюсь что‑нибудь придумать.

– Только мне сперва нужно...

– Взять анализ крови, – закончил я за него. – Ничего, Профессор. Давайте, я готов.