Текст книги "Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Люциан поднимал взгляд наверх, на орган, расположенный на втором ярусе, посередине витражей, окутанный светом, и испытывал эмоции одну за другой. Божественный трепет от стремительно меняющихся звуков, волнение, воодушевление, желание вскочить и вспорхнуть вместе с мелодией ввысь, раствориться в ней. Слёзно коснуться губами пальцев играющего. Ужаснуться тому, насколько хорошо органист и инструмент слились друг с другом.

Моргенштерн жил вместе с переливающейся дьявольской мелодией, пронизывающей храм, его пульс отзывался на мажорные ноты, душа стенала под песню механического монстра на поводке Молоха. Непонятно, кто первым придумал орган, бог или дьявол, но одно известно точно: звуки рождались даже не в мире демонов. Настолько чужие и непонятные, они ужасали и восхищали, заставляли плакать и смеяться.

Только жестокий и кровавый тиран и безумец мог подчинить себе это существо. Люциан испытывал ужас и восхищение. Разница между ним и Молохом стала ещё более явной. Главнокомандующий берёт своё начало ещё с древних языческих времён, когда властвовал Хаос. Возможно, поэтому ему так легко и приятно разговаривать на языке инфернального и красноречивого органа. Их обожгли одни и те же боги. Моргенштерн ощущал себя потерянной душой перед лицом страшного судьи. Сила и воля, которых оказалось достаточно для подчинения инструмента, казались невероятными и притягательными. Ужас и обожание.

Широкая и прямая спина, медленно перемещающиеся руки. Огромный и устрашающий силуэт, падающий на саркофаг Легиона. Люциан не проронил ни слезы, поскольку не хотел терять остатков достоинства. Слёз матери и сестры должно было хватить и без него. Анри пусть и недолюбливала мужа, однако всерьёз никогда не желала ему смерти. Люциста в восхитительном платье из чёрных кружев походила на несчастнейшую из вдов. Моргенштерн так и не понял, искренна ли она в своей скорби. В конце концов, она до сих пор не простила ему заведение для благородных девиц.

Йенс и Слайз стояли у дверей храма, сложив руки на груди, и иногда тихо о чём-то переговаривались. Люциан порой слышал отрывки их разговора, когда пытался заставить себя держаться. Не давать воли чувствам. На это ему дополнительной силы придавало присутствие Газаля, которого он до сих пор считал убийцей Кальцифера. Какого чёрта этот наглец здесь забыл? Как он смеет вообще приходить сюда?

Помимо знакомых, присутствовало много и тех, кого Люциан не знал. Они сидели поодаль от него, будто считали прокажённым. Генерал бы с удовольствием с ними согласился, ведь у кого ещё в такой короткий срок умирает сразу два родственника? Жаль, но смерть действительно не заразительна. Моргенштерн осматривал многочисленных демонов, якобы знавших его отца, и испытывал потаённое отвращение. Они не понимали, что это не какой-то светский раут, отличающийся лишь чёрным цветом. Это личная трагедия, это траур, до которого им на самом деле не было дела. Они не имели права смотреть на скорбь Люциана – ещё одна причина держать чувства при себе.

Если бы Моргенштерн поднялся и выглянул в окно, он бы увидел множество солдат, выстроившихся ради того, чтобы отдать дань памяти Легиону. Огромнейшее войско, снаряжённое чёрными знамёнами. Цвет Инферно. Цвет возрождения. Он не умер, он просто стал частью нас всех. Вернулся туда, откуда нас вытащил Люцифер. Его тёмное дыхание.

Но Моргенштерну было плевать на эту философию. У него умерли брат и отец. Кто дальше? Сестра? Мать? Он сам? Люциана мучила навязчивая идея о том, что стремительно вымирает его семья. Связано ли это с Молохом? Может быть. Главнокомандующий косвенно причастен ко всему, что происходит в жизни генерала. Кальцифера убили при нём. Легион погиб, по словам Молоха, потому, что его задел Вельзевул. Могущества князя тьмы хватило, чтобы уничтожить одного из лучших командиров одним ударом. И снова фигурирует Молох! Моргенштерну не хотелось развивать эту мысль: она произрастала из недр сознания сама.

Спасал тот факт, что Молох и сам чуть не погиб, когда решил отбить обратно свои владения, предъявить права на то, что считал собственностью. Так обычно и бывает: главнокомандующий объявляет нечто своим, а после – идёт к нему напролом. Люциан до сих пор отчётливо помнил чёрную дымку, скопившуюся в уголках рта Молоха. На несколько секунд, но он был мёртв. В нём не было жизни. Он не мог открыть глаз и заговорить. Ничего. Абсолютно мёртвое, пустое тело, ни на что не способное. Молох, его Молох был не здесь. На несколько секунд, но главнокомандующий покинул Люциана. А если бы удача не улыбнулась генералу? Если бы Молох погиб тоже?

От этой мысли Люциану стало смертельно тоскливо. Если бы Молох погиб, тот бы при всём желании не смог его вернуть: такое никакому демону его уровня не под силу. Генералу захотелось подняться на второй ярус, обнять мужчину сзади и тихо попросить больше так не рисковать. Но Люциан понимал, что Молох на это ни за что не согласится, потому что война – его невеста. Как запретить яблоне цвести и плодоносить, дождю – идти, живым – умирать. Зыбкость окружающего мира пугала генерала до дрожи, тоска по ещё не случившемуся застелила разум. Моргенштерн поднялся со скамьи и со слезящимися глазами зашёл за колонну.

Вообще, непонятно, почему Молох изъявил желание быть органистом. Может, это был такой способ загладить вину?

Генерал торопливо вытирал слёзы и старался шмыгать носом как можно тише. Мелодия органа будто в секунду стала мягче и тише. Молох находился далеко, но словно чувствовал, что его Люциану плохо. Нотки запрыгали игривые и лёгкие, тихие и ненавязчивые, чтобы снять с Моргенштерна груз ужаса и неизвестности. Моргенштерн поднял голову и с благодарностью посмотрел на жуткий силуэт главнокомандующего. Неожиданно тот обернулся, и Люциан увидел, как блеснули золотистые глаза Молоха во мраке гиганта. Расчувствовавшийся, генерал поцеловал кольцо на безымянном пальце.

«Я люблю тебя», – одними губами прошептал Моргенштерн.

Суицидальное желание продолжать находиться подле Молоха. Окрылённый, Люциан стоял и безотрывно наблюдал за тем, как играет Молох. Как мягкая мелодия ласкает слух и заставляет ненадолго забыться, успокоиться. Сколько ещё загадок таится в нём? Сколько силы?

Тихое шуршание платья Люцисты вывело Люциана из транса.

– Как ты? – шепотом спросила сестра. – Выглядишь ужасно, – она подошла и вытерла мужчине глаза тёмным платком.

– Чувствую себя так же, – мрачно усмехнулся генерал, с лаской глядя на сестру, понимая, что может случиться так – и её не станет.

И всего не станет. Он останется один, погружённый во тьму. Не будет

ничего и никого. Только он и смерть.

– Молох замечательно играет, – улыбнулась Люциста, надеясь поднять брату настроение. – Тебе очень с ним повезло. Кто знает, как сложилась бы наша судьба, если бы не он.

Моргенштерн приложил руки сестры к своим щекам.

– Ты считаешь его нашим благодетелем? После всего?

– Благодаря ему мы второй раз проводим эти пышные похороны. Благодаря ему у меня, у Слайза и Йенса есть отличная работа. Благодаря ему в Аду спокойно и стабильно, насколько это может быть возможно. С ним мы все в безопасности, – проникновенно, с искренней верой в свои слова выпалила Люциста.

– Он чудовище, – горько возразил Люциан.

– Хочешь сказать, все остальные – праведники? Нет, – Люциста заулыбалась и покачала головой. – Эту безумную колесницу может хорошо вести только сумасшедший. В таком случае лучше быть в милости, с чем нам и повезло. Я и мечтать о таком не могла.

– Так же ты можешь сказать и о смерти отца, – с ноткой цинизма в голосе заметил генерал.

– На мои похороны он бы даже не пришёл… – фыркнула Люциста, но тут же стала серьёзнее, когда заметила, что Люциану эта фраза показалась очень неприятной. – Тише, Лю… Если ты будешь так киснуть, мне придётся забыть, что мы враждуем, и успокаивать тебя. Ну же, всё не так плохо. Мы избавились от слабейших и ужаснейших членов нашей семьи. Конечно, они семья, но семью не выбирают. Считай, что мы просто избавились от сорняков.

– Я любил их. Кальцифера и отца, – убито произнёс Люциан. – И ты, я думаю, тоже.

– Они были не самыми замечательными демонами, милый, – сочувственно прошептала Люциста. – Идеализируя их, ты делаешь себе только хуже. Твоя жизнь на подъёме! Молох – тот, кто тебе был, есть и будет нужен. С ним тебе нечего бояться. Чёрт возьми, да он с того света вернулся! – тут девушка ехидно улыбнулась. – Может быть, потому, что не хотел оставлять тут кое-кого одного.

Моргенштерн невольно улыбнулся. Никто не отменял того, что Молох за несколько секунд воскрес – и лишь потому, что знал: оставлять Люциана нельзя. Эта мысль отогрела генерала, и он благодарно поцеловал сестру в щёку.

– Спасибо, Лю, – поблагодарил он. – Мама сильно переживает?

– Несмотря на то, что она давно нашла себе любовника, да… Хотя они наконец-то смогут пожениться, и у нас будет отчим, – пожала плечами Люциста, приложив пальцы к губам. – Видишь, смерть – не всегда плохо.

– Всё равно это ненормально, – спокойно возразил генерал. – Демоны не должны вымирать, как мухи. Как-то слишком плохо складываются обстоятельства. Слишком много смерти для тех, кто считается бессмертным.

Люциста нехотя кивнула.

– Спорить не стану. Это ещё не начались массовые казни предателей. Опять соберутся все бонзы ради массового кровопролития.

– Да? – очнулся от мыслей Люциан. – Я не думал, что Молох станет устраивать из этого представление.

– Для него это сладкий час расплаты, – улыбнулась Моргенштерн. – Ты будто не знаешь его. Уверена, он ещё прикажет собрать всю кровь и наполнить ему в ванную.

– Отпуск что ли взять, – вздохнул генерал и потёр лоб.

Сестра усмехнулась, сложив руки на поясе.

– И как он только терпит возле себя такого неженку? Крови испугался, ха! – она махнула кружевным чёрным веером перед лицом брата.

– Просто это кажется мне немного лишним, – Люциан засунул руки в карманы. – Впрочем, пусть будет так. В конце концов, надо, чтобы все учились делать ставки на победителей с первого раза.

– Вот, – кивнула Люциста, – вот теперь ты говоришь, как генерал! А то ишь! Расклеился он тут!

– Рад видеть тебя такой цветущей, – с нежностью заметил Моргенштерн. – Остальные присутствующие наводят на меня только тоску. Они даже не знали отца, но зачем-то пришли.

– Этикет, мой милый, э-ти-кет! – промурлыкала Люциста. – Возможно, ты где-то о нём слышал. Но точно не в этом своём штабе. Не канцелярское слово и даже не военное.

– Я тебя понял, – вздохнул генерал.

Через несколько минут объявили о сожжении тела. Все замолчали. Орган вновь обрёл силу и разыгрался во всю мощь. Казалось, сама смерть с сардоническим смехом вальсировала по зале, распространяя отвратительный запах жжёной гнилой плоти. Кружилась в пленительном танце, подыскивая себе кавалера. Бросала беглые взгляды то туда, то сюда, но ни кого так и не призывала. Играла и наслаждалась собой. Кокетливая и одинокая, жуткая и объявленная неприкасаемой. Чудовищная и восхитительная смерть. Может быть, Молох посвятил этот отрывок именно ей – старой и приятной знакомой.

Комментарий к Оказия 13: Чудовища

Читать лучше под:

– Г.Ф. Гендель – Пассакалия (орган)

========== Один полуночный разговор. ==========

Люциан лежал на постели, чувствуя разливающееся по телу тепло. Молох поздно вернулся из штаба, однако это не помешало ему со всей страстью наброситься на генерала. Откуда у него столько сил, оставалось только догадываться. Впрочем, Моргенштерну было не на что жаловаться. Приятное головокружение и тепло в теле заставляли его чувствовать себя живым. Правда, жаль, что ни его отец, ни брат такого испытать больше не смогут. Мысли об умерших не покидали Люциана. Да, можно было от них отвлечься, но окончательно от них избавиться казалось невозможным.

Молох заметил, что генерал более задумчив, чем обычно, после секса – и это его насторожило. Он повернулся набок, лицом к Люциану, и закурил, подперев голову рукой. Лениво выпустил дым на Моргенштерна, чтобы вывести его из глубин разума.

– Печаль тебе не к лицу, – вывел Молох. – Обычно ты дольше не можешь прийти в себя и шепчешь «О дьявол… Чёрт возьми…», – главком попытался спародировать генерала, но у него это вышло плохо.

Но Люциан всё равно оценил и улыбнулся: было приятно, что Молоху не всё равно. Мужчина немного нависал над ним, тяжёлый, с мешками под глазами, но спокойный и тёплый. Было видно, что тот давно хочет спать, однако главнокомандующий не заснул бы, зная, что его генерала терзают какие-то проблемы.

– Ты знаешь, что я у тебя спрошу, принцесса, – Молох вновь выпустил дым Люциану в лицо. – Так что давай сэкономим время, и ты по-быстрому расскажешь, что к чему. Я пошлю нужных демонов в нужное место, а ты с прежним рвением будешь обожествлять меня после оргазма.

Моргенштерн хмыкнул и погладил мужчину по шершавой щеке: тому было некогда даже побриться. Люциан и сам был загружен работой, но это нисколько не умаляло занятость Молоха. Генерал сочувственно посмотрел на главкома, но тот покачал головой: не тяни – говори.

– Меня беспокоит то, как быстро вымирает мой клан, – тихо начал Люциан. – Если у меня нет притаившихся родственников где-то на краю света, то я последний мужчина из своего рода не считая самых древних предков. Но сам понимаешь, что считать их глупо. Я очень надеюсь, что у моего отца или у меня где-то бродит по свету какой-нибудь бастард. В противном случае дело – дрянь.

Молох опустил голову и уткнулся носом в волосы Люциана, немного потёрся. Это значило, что он внимательно слушает и готов принимать варианты.

– И я подумал, что, может быть, мне всерьёз задуматься о потомстве? – глаза генерала в полуночном свете показались неестественно яркими. Молох ненадолго потерялся в пространстве, когда поднял голову и встретился с Люцианом взглядом.

– Интересно, – мрачно произнёс главнокомандующий. – И как ты хочешь этого достичь? Над этим ты думал всё это время?

– Ну, – генерал сложил руки на груди, – можно было бы воспользоваться суррогатной матерью. Или каким-нибудь другим способом. Как угодно.

– А почему ты не хочешь просто найти себе самку, отыметь её и с чувством выполненного долга вернуться ко мне? – нахмурился Молох, позволив Люциану затянуться сигаретой. Он воспользовался моментом и погладил генерала большим пальцем по щеке. Тот бриться успевал.

– Тут всё не так просто, – грустно хмыкнул Моргенштерн. – Проблема в том, что я бы очень хотел иметь детей… от тебя.

Молох удивлённо поднял брови и заглянул генералу в глаза, будто тот бредил. На секунду главнокомандующий даже забыл, что курил, и чуть не выронил сигарету.

– Что? – тихо переспросил главком.

– Понимаю, это звучит глупо, ведь мы оба мужчины, – быстро забормотал Люциан, почувствовав неловкость, – но всё-таки, если бы это было возможно, я бы хотел, чтобы ребёнок был от тебя. И я хочу, чтобы ты это знал, – генерал пересилил себя и вновь посмотрел Молоху в глаза.

Главнокомандующий помолчал. Потёр висок. Вздохнул. Отложил потухшую сигарету.

– Ты ведь знаешь легенду о Кроносе, не так ли, Люциан? – Молох лёг на спину и затянулся новой сигаретой. – Здесь проблема не только в том, какого мы пола или как добыть потомство. Об этом стоило бы беспокоиться в последнюю очередь. Вопрос в том, кто бы появился на свет. Тебе нужно восстановить мужскую линию, чтобы не дать раствориться клану – понимаю. Значит, нужны мальчики. Если он будет от меня, это будет значить наследование, преемственность. Там, где преемник, борьба за власть. Там, где борьба, победителем выхожу только я. Или не выхожу вовсе. Понимаешь, к чему я? Если родится претенциозная принцесса с парой мужских яичек, мне придётся показать, кто тут главный. Это тебя расстроит. Но тебе достаточно, не думаешь? Не хватало, чтобы я убил нашего с тобой сына.

Люциан печально улыбнулся, с тоской посмотрев на Молоха. Он взял его за руку и приложил ладонью к щеке.

– Понимаю. Если бы у него были твоя кровожадность и моё упрямство, получился бы достойный ответ Люциферу. Такой бы везде себе дорогу пробил.

Молох задумался о том, что потомок мог бы навешать Владыке, но вопрос наследования по-прежнему стоял для него очень уж остро. Нет, никаких претензий он не потерпит. Захотел бы Люциан дочку – хорошо, главком как-нибудь, скрепя сердце, постарался бы, задумался, но если дело касается сына – ни за что. С него хватит политических оппонентов.

– Мне жаль, малыш, – тихо произнёс Молох, пальцами коснувшись губ Моргенштерна.

– Эта война… Как ты живёшь в ней постоянно? Это же невыносимо, – Люциан переместил ладонь главкома себе на грудь и вздохнул. Не взгляд – две чёрные дыры, навевающие вечную тоску и скорбь.

Главнокомандующий перестал курить и сел, прижавшись спиной к изголовью кровати. Он будто ждал самого худшего, что могло сейчас произойти.

– Постоянная борьба, вечные интриги… Всё время ждёшь откуда-то удара. И жертвы, бесконечные жертвы, – прошептал Люциан. – Так и с ума сойти можно.

– Если бы ты не хотел сойти с ума, вряд ли бы ты вышел за меня, – аккуратно возразил Молох. – Ты согласился на калёное железо, а потом говоришь о том, как тебе больно.

– Ты уверен, что всё стоит того? – проникновенно и упрямо вопросил генерал. – Почему бы не позволить Вельзевулу положить Ад к ногам Люцифера, но жить спокойно?

– Ты знаешь, что я этого не приемлю и жизнь на поводке не для меня, – твёрдо возразил мужчина. – Тем более на поводке у такого сопляка или сноба вроде Вельза.

– Может, вы бы просто сосуществовали? Люцифер или Вельзевул давали бы тебе наводку, ты бы исполнял – и не было бы политики, которую ты так ненавидишь, – Люциан взял ладонь Молоха в свои руки и сжал её. – И не пролилось бы столько крови.

– Иногда я понимаю, почему твой отец сомневался в тебе, – мрачно произнёс главнокомандующий. – За такое время можно было бы привыкнуть к насилию. Пойми, мы здесь не на арфах играем, да и нигде такого нет, если быть с собой честным. Люциан, ты демон, а значит, не ноешь, когда становится жарко.

Моргенштерн удержался от того, чтобы вспылить.

– Я не о насилии в общем, я о его количестве! – он всплеснул руками. – И не смей соглашаться с отцом, который никогда не воспринимал меня серьёзно. Пожалуйста. Я… Просто я не смогу ничего поделать, если умрёт кто-то ещё. А он умрёт. Непременно.

Молох вскочил и схватил Люциана, заключив его лицо в свои ладони. Радужки глаз пылали.

– Хватит! Ты сам знаешь, что они, так или иначе, заслуживали смерти. Хватит нянчиться с прошлым, – рыкнул он. – Будем честны: погибли худшие из твоего клана. Воспринимай это как чистку и иди дальше. Не с нашим долголетием наматывать сопли на кулак об умерших. И знай, что я скорее убью тебя, чем куда-то отпущу. Сама мысль о том, что тебя будет иметь какой-то соплежуй, мне противна. Чёрт возьми! – выпалил главнокомандующий и поднялся с постели, чтобы проветриться и остыть.

Люциан ещё несколько секунд ощущал тепло его рук на щеках. Приятное, незаменимое и родное. Он неспешно поднялся и тихо последовал за Молохом спустя некоторое время. Завернулся в простынь и полуночным призраком прошёл следом. Главнокомандующий ничего не почувствовал, кроме тихого и лёгкого поцелуя между лопаток.

– Я сам скорее умру, чем покину тебя, – горько усмехнулся Моргенштерн. – Возможно, так оно и случится.

– Ну что ж ты заладил-то, – снова вспылил Молох и сорвал с Люциана простынь от злости, отбросил в сторону.

Они стояли друг напротив друга, голые и бледные от лунного света.

– Даже если так и случится, – сердито пробормотал главнокомандующий. – Один ты там не останешься. Ясно? И, когда в следующий раз случится какая-нибудь люциферщина, я вырву ублюдку сердце и затолкаю Вельзевулу в глотку. Никто даже не успеет нанести удара, – он сжал руки в кулаки. – А если тебе хочется продолжить род… Найди себе самку. Я даже обещаю не убивать её.

– Звучит очень великодушно с твоей стороны, – улыбнулся Люциан. – Но я хочу, чтобы у него были твои глаза. Или руки. Да что угодно.

– Тогда извини, – низким голосом ответил Молох и привлёк генерала к себе, прижавшись поясницей к мраморным чёрным перилам. – Я понимаю, что тебе тяжело. В другой ситуации я бы просто тебе врезал. Но позволь заметить, что даже будь Кальцифер и Легион живы, твой клан не стал бы больше. Извини, но Кальцифер – пассивная шлюха, и Легион недалеко ушёл от него. Твоя мать не знала, но твой отец не был настроен на то, чтобы проводить с ней длинные адские ночи.

Моргенштерн вздохнул.

– Я бы тоже тебе врезал, не будь ты прав. Ладно, – тихо хмыкнул Люциан, – пойдём, а то Слайз нас завтра не растолкает.

– Может, ещё разок, – Молох на ходу интимно прижался к генералу.

– Тебе завтра вставать черт-те во сколько! – игриво возмутился Моргенштерн.

– Это был не вопрос, – фыркнул главнокомандующий.

Да, пожалуй, не зря в Аду ночи такие длинные. Поди успей выспаться с таким распорядком.

========== Потаск-ха. ==========

Вельзевул много ругался после того, как Люцифер так легко отдал Молоху власть. Девятый круг ада надоел ему за время заточения Денницы, так что возвращаться обратно было нерадостно. Вельзевул ощутил себя опозоренным. Успех был так близко – и Люциферу хватило всего нескольких минут, чтобы всё рухнуло к чертям.

Внутри клокотала злость. Да, удалось отстроиться и вполне уютно обосноваться среди снегов и покрывающей их непроглядной тьмы, однако факт оставался фактом: уход с позором и поджатым хвостом.

Чем дольше Вельзевул размышлял об этом и смотрел по сторонам, тем больше понимал, что проигранная война волнует только его. Они не получили того, что заслуживали по праву с самого начала, и это бесило только Вельзевула. Как ему хотелось вбить в Денницу одну простую истину: война необходима и оправданна. Нельзя позволять выскочкам забирать своё. Нельзя просто так плевать на то, что должно было принадлежать Владыке. Легкомысленная улыбка и хитрый взгляд падшего ангела выводили Вельзевула из себя.

Он думает об этом. И слышит чувственные стоны Люцифера. Конечно же, Денница не закрыл дверь в спальню, и его крики раздавались эхом по каменному коридору. Вельзевул понимал, что отозваться на провокацию – броситься на красную тряпку. Сделать то, чего желает Денница.

Советник сжимает ладони в кулаки, костяшки проступают сквозь ткань перчаток. Чем громче стонет Люцифер, тем сильнее ярость в груди демона. Невозможно передать, насколько сильно его желание разнести всё вокруг, врезать Деннице и разорвать на части всех. Их всех.

Вельзевул пытается успокоиться. Подышать ровно и спокойно. Посмотреть на снег за окном, выпить грога и забыть, чтобы остудить разум, ведь только холодный ум – ключ к замку. Но стоны Люцифера становятся всё громче, всё протяжнее, и он не выдерживает.

Денница седлал партнёра раз за разом всё отчаяннее – и не отпускал, поскольку не мог достичь оргазма. Он скакал на члене, выгибаясь в спине, и упирался рукой в бедро оседланного демона. Тому было забавно наблюдать за тем, как его трахает легенда. Легенда, переходившая из уст в уста, а теперь – с члена на член.

– Ну же, ну же, ну-у-у! – кричал Люцифер, пытаясь довести себя до оргазма и крепче хватаясь за мужчину.

Вельзевул вошёл бесшумно и поджал губы. Наверное, если бы Денница вонзил ему в грудь нож и пальцами расковыривал рану, не было бы так больно. Вельзевул устал держать вожжи своей ярости – и отпустил их.

Одного удара хватило, чтобы размозжить череп любовнику Люцифера. Голова разлетелась на склизские кровавые ошмётки.

Денница увидел это и с криком кончил, забрызганный ими. Несколько секунд ангел купался в блаженстве и не мог прийти в себя. Он чувствовал запах крови и не мог им насытиться. Опьянённый и горячий, он с наглой ухмылкой смотрел в разъярённые глаза Вельзевула.

«Даже этот кусок дерьма смог получить меня, чего не скажешь о тебе», – поглаживал себя по телу Люцифер и посмеивался слепой злости демона.

– Потаскуха, – не выдержав, с ненавистью выпалил Вельзевул и замахнулся на Денницу.

Люцифер застыл, и глаза его полностью застелила тьма. Он поднял руку, и Вельзевул почувствовал, как замер не в силах пошевелиться. Падший ангел парализовал его без особых усилий.

– Мне кажется, или ты злишься, Вель? – ласково и с оскалом поинтересовался Денница. Пользуясь тем, что Вельзевул обездвижен, он положил руку тому на горло и крепко сдавил.

– Злишься, потому что не получил того, ради чего служил всё это время? – промурчал падший ангел, поднимаясь с ещё твёрдого члена мёртвого демона, и приблизился к Вельзевулу. – Ждёшь награды?

Провокация подействовала на советника отрезвляюще. Желание приручить Денницу стало настолько сильным, что он смог двигаться. Паралич стремительно ослабел – и Вельзевул с удовольствием ударил Люцифера по лицу. В ударе скопились вся злость, досада, обида и гнев. Денница рухнул на пол, споткнувшись о мёртвого любовника.

Тишина стала лезвием у горла Вельзевула. Он застыл, ожидая, что оно либо перережет ему глотку, либо нет. Демон завороженно смотрел на парня, часто дыша. И чем дольше, тем сильнее ему хотелось овладеть им. Всемогущий Люцифер, Владыка Ада по праву, – лежит на полу, как побитая собака. Вряд ли существует что-то, способное впечатлить гораздо больше. Вельзевул пьянел, когда мысли душистой клумбой расцветали в голове. Похотливые, навязчивые мысли. Сладкие как мёд.

Люцифер смотрел советнику в глаза с небывалой жадностью – и выжидал, случится ли что-нибудь ещё.

– Много же времени потребовалось, чтобы у тебя наконец появились яйца, – насмешливо прошептал Денница, утирая кровь из носа.

– Я не хотел до такого доводить, – с отвращением произнёс Вельзевул. – Ты вынудил меня.

Советник встал над Люцифером, холодно глядя на него. Но они оба знали, какое едкое пламя сжирает Вельзевула изнутри, даря только боль и неутолимую тоску. Он передал Люциферу сигареты, и запахло ароматным дымом. С разбитым носом, ухмыляющийся, Денница лежал на полу и вальяжно курил, словно ничего и не было. Будто он не лежит голышом на полу – всё происходит на уютной софе, и они решают, в какое кафе сегодня пойти. Никаких трагедий в мире Люцифера не происходило.

– Будем считать, сколько членов я повидал, пока ты собирался с силами? – улыбнулся падший ангел. – Посмотрим, сможешь ли ты меня удивить чем-нибудь после всего этого.

Вельзевул взглянул на Люцифера с надеждой.

– Нет гарантий, что я не откушу тебе ничего, – Денница подмигнул советнику. – Или останусь с тобой, если мне будет скучно. Эта пьеса уже не получилась, потому что Отелло появился в самом конце.

– Придушить Дездемону никогда не поздно, – жёстко произнёс Вельзевул.

– Но удачный момент всё равно упущен. Даже если не поздно, её смерть будет не к месту, – усмехнулся Люцифер. – Но я не театрал. Мне нравится. Не знаю почему, но когда смотришь на тебя снизу, ты не такой жалкий.

– Я бы не был им, если бы ты не сдал Молоху то, что мы отвоевали, – Вельзевул сложил руки на груди и укоризненно посмотрел на падшего ангела. – Все мои старания пошли прахом.

– Этого в любом случае мало для того, чтобы удивить меня, Вель, – Люцифер демонстративно выдохнул дым, и он заклубился у демона между ног. – К тому же я считаю Молоха вполне достойным моей милости.

– В твоих глазах он достоин милости больше, чем я? – советник почти поставил ногу на глотку Деннице, но тот покачал головой, предупреждая, что увлекаться не стоит.

– Ты молишь о милости? Я не ослышался? – прищурился Люцифер и провёл ладонью от своей щеки до живота – медленно и с удовольствием, как расписывают достоинства чего-то недоступного и безумно желанного. – Не смей молить о сексе, не падай в моих глазах ещё больше.

– Я не смирюсь с тем, что ты перетрахал почти весь сброд, – Вельзевул наклонился к Деннице и получил лишь порцию дыма в лицо.

– И что ты сделаешь, Ви? – насмешливо и игриво спросил Люцифер. – Женишь меня на себе? Запрёшь? Что?

– Я не хочу делать тебе больно, но, похоже, придётся, – злобно прошептал Вельзевул и за волосы поднял Денницу с пола. Прижал к стенке. Дурманящий аромат его тела ударил в нос. Электричество пробежало по телу мгновенно. Глаза падшего ангела не обещали ничего хорошего, однако тот ничего не предпринимал. От него пахло сладкими сигаретами. Безумно притягивали пахнущие табаком мягкие уста. Вельзевул с силой прижимал Люцифера к стенке и целовал, несмотря на сопротивление последнего. Денница кусался, отворачивался – и получалось, что на щеке мог остаться влажный след от языка советника.

Люцифер звонко ударил Вельзевула по щеке, но это не возымело эффекта. Щека у советника горела, но действовал он так же уверенно. Быстро сбросил перчатки, чтобы почувствовать податливое и грязное от похоти тело Люцифера. Вельзевул ненавидел его и обожал. Представлял, как его перелапали сотни демонов, но понимал, что не коснуться Денницы нельзя, настолько он сладок и манящ. Ясно, почему Творец предпочитал именно его остальным ангелам. Вельзевул потерялся в пространстве, когда услышал из уст Люцифера нечто похожее на стон.

От Владыки всё ещё пахло кровью, и это добавляло страсти. Вельзевул бы с удовольствием как следует развлёкся с Люцифером, но он слишком боялся упустить момент. Будто стоял в очереди за причащением и опасался, что на него не хватит даров. Он хотел упиться вяжущим вином, вкусить желанной плоти.

И вновь пощёчина. Вельзевул бы расхохотался, но тогда Люцифер сумел бы вырваться. Вместо этого советник быстрым движением овладел падшим ангелом, повернув того к себе спиной. Несмотря на его проклятия и причитания. Все руки Вельзевула были в кровавых царапинах и укусах. Тогда советник прижал Денницу щекой к стене и обездвижил его, позволив лишь выгибаться в спине.

Люцифер упивался результатом своих выходок. Сперма текла по его бёдрам. Всё верно. Всё правильно. Холодный и властный Вельзевул, совсем такой, каким он хотел его видеть. Настойчивый и упорный. Безжалостный и опасный, всегда получающий своё. Деннице было лестно первым научить Вельзевула брать, отнимать, овладевать. Советник усвоил первый урок пребывания с ним.

Вельзевул не осознавал ещё своей победы. В его голове царил туман, из-за которого он не чувствовал ничего, кроме тяжести ниже живота и удивительного запаха Люцифера. От одного аромата тела становилось тесно в брюках – что говорить о том, что почувствовал советник, когда овладел Денницей.

Вельзевул не сразу почувствовал, когда Люцифер стал поддаваться. Упёрся руками в стенку, выпятил бёдра и начал двигать ими навстречу. Призывно стонать и просить быть жёстче. Ещё жёстче. Советник не пожалел слюны, и Владыке было так скользко, так пошло. Он закрывал глаза и кричал, призывно и требовательно, чтобы Вельзевулу хотелось больше – и он бы старался угодить Деннице.