Текст книги "Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Ему не хотелось его видеть. В конце концов, если бы ангел держал свой ключ от рая при себе, ничего бы из этого не случилось. А если он сейчас его убьёт, то отрежет путь обратно. Надо успокоиться. Этот паршивец наверняка знает, как отсюда выбраться, иначе бы не попал сюда.

– С твоей стороны очень мило не убивать меня сразу, – улыбнулся хитрый ангел. – Сейчас ты будешь делать всё, чтобы я тебе помог. Ужасно зависеть от того, кто может тебе обоснованно отказать, не правда ли?

Дейн сосредоточенно рассматривала обоих, уже уверившись в том, что они знакомы. Ждала, что из этого получится. Ей тоже очень хотелось выбраться – не то что бы вынужденный отпуск с «якобы»-отцом ей не понравился. Демоница до сих пор не понимала, почему он её не уничтожил, пусть и установила для себя несколько рабочих версий. Но после совместного времяпрепровождения она узнала в нём довольно домовитого и толкового мужчину – просто очень медленного и созерцающего. Вряд ли кто-то видел такую сторону его личности. Молох, который не рвёт и мечет, а спокойно вырезает фигурку из дерева. Однако, если бы ему предложили альтернативу в виде драки с каким-нибудь архангелом, он бы с удовольствием поучаствовал и забыл бы о деревяшках.

– К сожалению, ты прав, Газаль, – мрачно произнёс Молох. – Но в случае отказа я, по крайней мере, получу шанс выпустить тебе кишки и обеспечить себе сытный мясной обед. Я давно не ел мяса и почти возненавидел это место для того, чтобы помечтать его сжечь.

– Выпустишь кишки – и ничегошеньки от меня не узнаешь, – ехидно улыбнулся Газаль и сел напротив главнокомандующего.

Он был ребёнком, совавшим руки в клетку с тигром.

– Тебе что-то помешает соврать мне? – Молох смотрел на камни, отгораживавшие кострище, и думал о том, как бы ему хотелось проломить ангелу голову и выпить все его жизненные соки.

– Я дружелюбнее тебя, бычок, – Газаль разлёгся на траве, – ведь наши ссоры начал не я. К тому же ты сейчас такой беспомощный.

– Поспорю, – резонно произнёс Молох. – Я потеряю терпение и просто рухну вниз, пропахав в земле огромный кратер. Энергии хватит, чтобы открыть портал и попасть в Ад. Загвоздка в том, что у меня ещё есть время на разумные поступки. Чем сильнее темнеет моя рука, тем быстрее оно истекает. Так что шевелись.

– Обрадую, – картинно развёл руками ангел, – у меня есть для тебя нужные сведения. Ваш покорный слуга как никогда вовремя!

Дейн неприветливо посмотрела на него и села рядом с «якобы»-отцом.

– Чёртов клоун.

– Не хмурься, детка, морщинки будут, – легкомысленно кинул Газаль.

Молох кивнул вместо ответа. На лбу у него вздувались вены – нарастала злость. Ангел это приметил и затараторил.

– В общем! – он хлопнул в ладоши. – Я прилетел сюда, потому что уж слишком долго вы здесь развлекаетесь. Думаю, нехорошо получится, если ангелы вернутся сюда после зачисток земель от демонов и обнаружат тут вас. Попахивает ненужной войной, – Газаль говорил и накручивал на палец прядь кудрявых волос. – Я пацифист, когда дело не касается моего бизнеса.

Молох сжал руки в кулаки.

– Я знаю, что у тебя в приоритете. Чем тебе было выгодно появление здесь Люцифера? Ты знал, что у него ничего не выйдет. Обманул его.

Газаль красноречиво посмотрел на главкома.

– Скорее, просто оказался немного умнее. Ничто не мешало ему подумать своей головой. Не захотел – что я сделаю? Не буду посвящать вас во все детали моего злодейского, как ты считаешь, плана – это затея долгая и наверняка не очень успешная. Но к сути! – поднял он палец, видя, что Молох окончательно теряет терпение. – Ад заметил твоё отсутствие, но отвлёкся появлением нового законного главнокомандующего. Представляешь, да?

– Подробнее, – буркнул главком.

– Твой Люциан надрал Ваалу задницу! – экзальтированно воскликнул Газаль. – Вот прямо надрал!

Молох поднял глаза на ангела, посверлил его взглядом. Единственное, что он смог сказать, это…

– Невозможно.

Ангел расхохотался.

– Клянусь богом, которого я никогда не видел, бычок. Твой Люциан закатал этого неандертальца в асфальт. И как закатал! Все газеты пестрят. Никто не верил, что высший демон способен стать главнокомандующим законно, но… Это свершилось. Не смотри на меня так. Я сам не поверил, когда узнал.

Главнокомандующий почувствовал укол совести. Неужели он не мог ничего сделать, чтобы этого не произошло? Наверняка мог. Но он припасёт душевные муки на потом.

– Ты видел его? – осипшим голосом спросил Молох.

– Он сейчас выглядит, как твоя рука, только полностью, – Газаль состроил виноватую рожицу, будто сам был тому причиной. – Не самый лучший видок.

Дейн до сих пор молчала, но вдруг решила вклиниться в беседу.

– Совсем как в моём мире.

Ангел притих и выжидающе посмотрел на неё.

– Да… – продолжила она. – Там главнокомандующим был тоже Люциан.

– Так, может, ты из будущего? – кинул Молох. – Меня уже ничего не удивит. Осталось только сиськи себе получить, и история сложится, как картинка, – он поднялся с травы, злой на самого себя. – Меня достала вся эта история с Люцифером. Если я его увижу, то затолкаю в Ад так глубоко, что он встретит, мать его, динозавров. А перед этим…

– Мы спешим, – торопливо вставил Газаль. – Тебе совсем невыгодно сворачивать Михаилу шею. Я, конечно, не против, но не сейчас.

– Что ты хочешь взамен? – навис над ним главнокомандующий.

– Независимость, – ухмыльнулся ангел. – Я примчу тебя к твоему голубку, а ты наконец-то от меня отстанешь. По-моему, стоящая сделка. И всё будет по закону. Мне не придётся прятаться от твоего усатого гвардейца.

Молох понимал, что это, возможно, смертельно опасный выбор. Но разве бывают другие? Вместо того, чтобы развязать ещё одну войну и устроить катастрофу, он вспомнил о дипломатии. Может, Слайз поможет ему обвести Газаля вокруг пальца, если это вообще возможно. Если нет, то наступит время долгожданного поединка лицом к лицу. И он втопчет Газаля в грязь.

– Согласен, – почти безэмоционально бросил главком, и Газаль просиял.

Ангел поднял руку, и осколки райского ключа оказались в его ладони – собрались обратно в нож.

Молох увидел яркую вспышку и зажмурился, а когда открыл глаза, то хмыкнул – в нос ударил родной запах серы.

Они с Дейн оказались в городе. Переглянулись. Демоница кивнула ему и ушла. Молох посмотрел в сторону штаба. Уже отсюда было видно, что намечается огромное празднество. Ещё бы – первый новый главнокомандующий за несколько тысяч лет. Весь Ад должен был стечься, чтобы посмотреть на него. До сих пор адская общественность недоумевала: законно ли то, на что претендует Ваал? Он же никого не убил! А Люциан… Для Молоха было загадкой, что же случилось между ними двумя. Но результат ему определённо не нравился. Как не понравилось и то, что Газаль тут же куда-то исчез. Впрочем, он уже выполнил свою функцию. Сейчас он не в приоритете в любом случае.

Молох взглядом нашёл случайного полицейского и дал ему в морду. Потом дал в морду каждому из отряда полицейских. Затем приехало спецподразделение во главе с Йенсом Гроссом.

Тот присвистнул и вытащил изо рта чупа-чупс.

– Ба! Командира не узнали, остолопы, – хмыкнул начальник по безопасности. – Рад видеть. Мы уже почти потеряли надежду на твоё возвращение. Тут столько всего произошло. Садись в машину, обсудим.

Молох демонстративно позвякал наручниками.

– О, просто разорви их наконец, ключ от них только в участке, – Гросс махнул рукой.

Главнокомандующий хмыкнул и с удовольствием разорвал оковы. Цепи лязгнули – и он расправил плечи. За ним закрыли дверь машины, и он и Йенс получили возможность поговорить.

– Делал всё, как ты приказал, – отчитался Гросс. – Ваал ничего не заподозрил, и я следил за тем, с кем он связывается. Правда, потом ситуация вышла из-под контроля. Я отправил по следу Люцисту, но она отвечает с перебоями. Не удивлюсь, если она в эпицентре действий на Девятом круге. Люциан, между прочим, почти подорвал моё дело! – возмутился Йенс. – И получилось вот это… Помоги, говорит, завалить Ваала.

– Ты помог? – резко спросил Молох.

– Малыш сам справился, – вздохнул Гросс.

Он утаил, что был слишком слаб, чтобы воевать с Ваалом – не настолько он отчаялся для таких суицидальных миссий.

– Вы, кстати, планируете возвращать себе пост? Насколько я помню, законно это лишь в случае смерти предшественника.

Молох достал из бардачка сигареты и закурил – почувствовал острое дежавю.

– Что-нибудь придумаю. Гони быстрее. У меня рука уже по плечо синяя. Что там Слайз? Как он допустил всё это дерьмо?

Йенс усмехнулся.

– Ящер покорно ждёт наказания и даже не планирует сбегать. Ты с ним помягче – таких вассалов поди сыщи.

Главнокомандующий смерил Йенса задумчивым взглядом. Они почти приехали.

Штаб несильно преобразился – просто количество демонов увеличилось в сотни раз. Молох вышел из машины и отправил Йенса за Слайзом, а сам пустился в главный зал. Им редко пользовались, поскольку до сих пор было как-то не до торжеств. Немногие знали Молоха в лицо. Узнавшие его – тут же прижимались к стенке, что делало их глупо выглядящими среди остальных. Имидж ничто в сравнении со спасённой жизнью. Молох шёл, расталкивая мелких демонов и грозно глядя на больших. Ему было непривычно становиться частью толпы, гораздо более омерзительной, чем войско.

Главнокомандующий вошёл в главный зал и застыл на месте. Он никогда не забудет представшую его глазам картину.

Зал привели в надлежащий вид – отмыли окна, отдраили полы. Молох почти не узнавал его – на секунду ему показалось, что он попал в какой-то средневековый замок в середине празднества. Развешенные окна пропускали слабый бордовый свет. Он ложился на длинную ковровую дорожку, которая вела к трону главнокомандующего. На нём восседала тёмная фигура с броским силуэтом, очень отдалённо напоминающая демона или человека. Молох устремился бы вперёд, если бы не плотная толпа, полукругом обступившая трон.

Но послышался тихий всхлип – и отозвался эхом по всему тронному залу. Чудовище на троне расчувствовалось и протянуло руку вперёд. Перед Молохом расступилась толпа, и увиденное стало ножом под ребро.

Так выглядел Люциан. Его любимый, улыбчивый, забавный и трогательный Люциан. Вот, к чему привели его амбиции. Молох не задумался над тем, чтобы отказаться от них. Он корил себя за недостаточную расчётливость.

Молох сделал несколько шагов и остановился в трёх метрах от нового военачальника.

– Подарок новому командиру, – объяснил он шокированной и застывшей в тишине толпе.

Он извлёк из кармана бордовый, закалённый в крови цветочный венок и водрузил его на голову чёрному монстру. Послышался смешок. Вместо благодарности он ударил Молоха по щеке, и главкома обожгло острой болью. Он отшатнулся.

– Я знаю, что виноват, – ответил он, – и что мои извинения ничего не изменят. Если ты прогонишь меня, то умрёшь. Я единственный, кто может вынести силу Ваала и не отравиться ею, как это сделал ты. Умный ход, Люциан. Я горжусь тобой.

Молох произнёс это и поднял взгляд. Понял, что не заметил самого главного. Над троном висел обескровленный труп Ваала с содранной кожей. Изо рта у него торчал член. Глаза навыкате пожелтели, лицо облепили рыжие колтуны. Труп источал зловоние, с него падали личинки. Люциан вынес свою победу на всеобщее обозрение. Мир потребовал от него жестокости, и он бросил ему эту жестокость в лицо.

Главком опустил голову и с любовью посмотрел на Люциана.

– Я горжусь тобой, мой мальчик.

Люциан услышал ласковое словосочетание и стиснул зубы. Для себя он давно стал чудовищем.

Почувствовал себя, как римский преступник, которого перестали пороть – и мягко погладили по щекам. Закончились пытки – дали глотнуть воды. Расступился мрак – глаза ослепило лучезарное солнце. Хотелось припадочно смеяться – он уже ни на что не надеялся. Совершенное им нависало над ним дамокловым мечом. Вы хотели от меня решительных действий, требовали, чтобы я что-то сделал, – принимайте работу. Подавитесь. Все подавитесь.

Молох увидел блеснувшие, почти бельмастые глаза генерала – всё такие же прекрасные. На секунду опротивел себе, ведь представшее перед ним – результат его действий. Молох не привык за кого-то отвечать, и вот плод его неготовности быть ответственным. Он забыл, что оставался в ответе за прирученного генерала.

– Все вон, – громогласно произнёс могущественный главнокомандующий.

Люциан без интереса смотрел, как выбегает демоническая знать. Посмеивался. Чтобы заслужить трепет, ему потребовалось ступить на порог смерти. Молоху – просто появиться. Насколько же велика пропасть.

Когда зал опустел, у дверей встал Йенс и подал знак, что всё чисто. Люциан поднял когтистую руку и открыл рот, чтобы рассказать о предательстве, но Молох опередил его.

– Он шпион и он на нашей стороне, – дополнил главком.

Далее случилось то, во что Моргенштерн не смог поверить, – Молох опустился перед ним на колени. Зачем? Чтобы коснуться губами босых темнокожих ног – величайший знак уважения. Люциан хотел остановить его, но силы подходили к концу. Он переволновался, и это сказалось на жизненной силе.

– Ты замечательно выглядишь, – произнёс Молох тихо и размеренно, его голос отозвался эхом – и очаровал Люциана.

«Замечательный, тёплый сон», – подумал генерал и нервно рассмеялся.

– Ты позволишь мне избавить тебя от обузы? – спокойно спросил главком. – Могу ли я дотронуться до тебя?

Моргенштерн прищурился.

– В первый раз ты не спрашивал… Ну, попробуй, – слабо произнёс он, откинувшись на троне.

Молох приподнялся, упёрся руками в подлокотники и навис над генералом. Мягко и осторожно коснулся его губ. Люциан почувствовал головокружительный вкус поцелуя, и голову затуманило. Как давно он не видел над собой крупной фигуры, закрывающей его от всех невзгод мира. Как долго этот мир испытывал его хребет на прочность. Кем ему пришлось стать, чтобы исправить плоды собственной ничтожности.

– Достаточно, – Люциан отстранил Молоха от себя, упёршись ему ладонями в грудь. – Я не так чист, как ты думаешь. Ваал надругался надо мной.

– Ты вернул себе чистоту, когда уничтожил его, – мягко проговорил главнокомандующий. – Уничтожил противника, который был явно тебе не по зубам. Этого достаточно, чтобы мне хотелось касаться тебя. К тому же, чтобы я смог забрать его силу, нужно сделать это подольше. Потерпи, если не хочешь.

– Хочу… – с надрывом произнёс Люциан и обнял Молоха за плечи. – Я убью тебя, когда окрепну. За всё убью.

Главнокомандующий с грустью усмехнулся и наклонил голову – вновь начал целовать своего Люциашку, чтобы распробовать вкусные, чувственные губы, поиграть с ласковым языком, упиться мёдом его существа. Вновь ощутить упоение пребывания рядом с Моргенштерном. Генерал до ран вцепился в его плечи, но они быстро регенерировали, поскольку энергия Ваала прекрасно насыщала Молоха после долгого голода в Эдеме.

Главком часто размышлял о том, как бы ему хотелось заиметь Люциашку до его криков на мягкой, сочной траве, чтобы он цеплялся за него и скулил, прося отпустить. Не отходил бы далеко, с восхищением смотрел, как тот что-нибудь делает. Словом, хотелось небольшой гармонии.

Моргенштерн хотел раздирать Молоха, бить его в грудь, чтобы наконец втемяшить в него немного разума. Неужели так сложно догадаться, что нельзя бросать его на произвол судьбы в разгар битвы за пост главнокомандующего? Не гнаться за Люцифером и собственными амбициями, а сначала укрепить тыл? Не доводить всё до катастрофы.

Люциан пару раз стукнул Молоха в грудь, но тогда главнокомандующий целовал его с большим нажимом, пока вся кожа генерала не стала вновь светлой, а сам он не обрёл прежний облик.

Молох отстранился и полюбовался часто дышащим Люцианом, расчувствовавшимся от поцелуя.

– Мы займёмся сексом, как только ты будешь готов.

Моргенштерн горько хмыкнул, обняв себя за плечи.

– Твоего терпения хватит… Не знаю… До вечера хватит? – и посмеялся. – Спасибо, что пытаешься быть понимающим. Но эта картина всё ещё у меня в голове. Мне нужно время, чтобы это пережить. Сейчас секс у меня ассоциируется только с Ваалом. Я не могу забыть этой херни, – он потёр лицо ладонями. – Он будто всё ещё во мне…

– Я могу воскресить его, чтобы ты убил его снова. Или надругаюсь сам. Хочешь? – Молох с азартом посмотрел на полуразложившийся труп над ними.

Люциан улыбнулся и коснулся его щеки.

– В следующий раз, когда ты меня покинешь, можно я себе сразу харакири сделаю?

– Ты проявил характер и достиг высот, – Молох кивнул на его погоны. – Ты сделал то, чего я мог от тебя ожидать. Ты не подвёл меня, как мог подумать. Отлично справился. Я горжусь тобой. Ты совершил невозможное. Каждый считал это невозможным. Ты взял – и сделал.

– В общем, нельзя? – кисло уточнил новый главнокомандующий.

Молох рассмеялся и выпрямился. В глубине души ему не понравилась правота Люциана. Моргенштерну действительно было бы гораздо проще просто однажды это прекратить – уйти всеми доступными способами. Вместо этого он продолжал тащить свой крест на Голгофу. Ради чего? Быть может, ради этих коротких минут, когда можно забыться в поцелуе.

Миг счастья – жизнь в муках.

========== Оказия 22: Тени ==========

Люциан серьёзно задумался о жизни. Он добился того, чего не желал на самом деле. О чём он уж точно не мечтал – так это о посте главнокомандующего, обернувшегося заполнением гор бумаг и посещением тягомотных мероприятий. Его не боялись так, как Молоха, но опасались: поняли, на что Моргенштерн способен в гневе, – и присматривались, бросится ли тигр в этот раз.

Люциан редко спит хорошо. Чаще всего он просто смотрит в потолок, всё ещё чувствуя на себе потные ладони Ваала. Забывает моргать, поглощённый мыслями. Ему стыдно показываться Молоху на глаза после такого феерического провала. Генерал задумчиво смотрит на бывшего главнокомандующего и качает головой, когда тот собирается его поцеловать.

На секунду Моргенштерну показалось, что вместо Молоха перед ним стоит Венцеслав Раух – тень страшного и тёмного прошлого. Она стала предводителем небольшого легиона личных демонов внутреннего Ада. Бывший главком не сразу понял, что происходит, но вовремя схватил Люциана за руки и попытался привести в чувство. Похоже, Ваал нанёс удар по вратам, за которыми сидели все цепные псы. Теперь они вырвались на свободу, чтобы рвать всё на своём пути.

– Тебя же убили, сукин сын! Какого чёрта ты вернулся? – кричал Люциан сам не свой, пока Молох пытался вернуть его в реальность.

Пришлось нанести звонкую пощечину, прежде чем Моргенштерн задрожал и отдышался, скованный ледяным ужасом. Для него не было призрака страшнее, чем прошлое.

Он задумался, бывали ли у него приятные призраки? Что ни любовная история, то обязательно кровавая и трагическая. Лицемерный и расчётливый Раух, кровожадный и импульсивный Молох… Люциан для своего возраста имел довольно мало серьёзных отношений, но эти два этапа скорее похожи на затянувшийся акт суицида, чем на что-то, способное сделать жизнь полноценнее.

Моргенштерн задумался, правильно ли он сделал, когда по велению отца отправился в армию. В конце концов, его истинное призвание, данное ему природой, – заведовать делами сердечными и руководить суккубами. Последуй он призванию, возможно, его будни были бы более серыми, спокойными, а значит, менее нервозатратными. Сейчас, наверное, уже поздно рыпаться. Покинув пост главнокомандующего, Люциан вряд ли втянется в рутину. После случившегося будет сложно сконцентрироваться на том, в какое тряпьё одеть подчинённых и кого отправить на вызов, а после – куда отправиться после работы.

Может быть, у него была бы широкая клиентская база. Ну, знаете, привороты, отвороты, проблемы с потенцией и подобное. Всё это казалось Люциану таким простым, ничтожным, лёгким – просто блажью, которой он сам себя лишил, когда надел военную форму и влюбился в рыжеволосого психопата.

Впрочем, скорее всего, другая судьба вряд ли отгородила бы его от насилия, однако его количество явно стало бы меньше. Может, Моргенштерн даже не узнал бы, на что на самом деле способен. Правда, день ото дня Люциан всё больше убеждался, что вредно испытывать себя до гробовой доски. Он жил физически, но морально оказался истощен до предела. Моргенштерн пытался выжить Ваала из своего разума, чтобы больше не видеть кошмаров про него, чтобы Раух не получил возможности вернуться чёрной и страшной тенью драматичного прошлого.

Люциан думал, каким бы он был счастливым, если бы всего этого не произошло. Для него как для демона время летело иначе, чем для людей. Он ощущал себя как двадцатипятилетний молодой военный, на долю которого выпало множество неприятностей, а не как сильный демон. Да и как сказать «сильный»? Просто повезло с родителями. Да и судьбе, похоже, не хочется слишком быстро убирать его с шахматной доски, ведь впереди такая красивая партия!

Моргенштерн боялся злоупотреблять алкоголем, поэтому пил понемногу, но часто – просто чтобы не сойти с ума окончательно. Быть демоном – сложно, а сумасшедшим демоном – опасно. Люциан понимал, что часть проблем могла бы решиться, если бы он отказался от отношений с Молохом. Прошло слишком много времени, чтобы от этого было возможно отказаться. Идеальный вариант – чтобы его просто наконец-то прикончили. Просто. Без похищений, изнасилований, морального и физического насилия, хотя… Может, это и есть демоническое становление? Сходишь с ума до той степени, когда можно без разбору убивать и насиловать так же, как твои противники, и всё – ты великолепен. Люциану не нравился этот вывод. Может быть, потому, что он действительно в своё время свернул не туда.

Молох наблюдал за Люцианом, предпочитавшим никому не смотреть в глаза, что было странно для главнокомандующего, ведь именно личный контакт зачастую многое решал в военной политике. Запугать врага уже на переговорах – и выиграть себе преимущество. Убедить противника в победе – уже полдела. Вместо этого бледный, измученный собственным подсознанием Моргенштерн устало смотрел на генералов, цедил из бокала вино и тихим, хрипловатым голосом излагал суть своей тактики. Тогда в зале совещания все затихали и прислушивались, немного наклоняясь, чтобы не злить нового главнокомандующего.

Бывший же главком с сожалением смотрел на то, кем стал Люциан, и в глубине его души пробуждалась неведомая ему доселе всепоглощающая нежность – как аптечка, обладателем которой был он один. Молох подозревал, как можно залечить раны, и старательно подбирал лекарство, чтобы пациенту не стало хуже.

Молох привык к жертвам на войне, но ему хотелось облегчить участь Моргенштерна. Он понимал, что его нынешнее состояние – результат роковой ошибки. Виноваты не подчинённые, это просчёт того, кто их направлял. Если бы было возможно, Молох отрезал бы кусок собственного сердца, чтобы как-то растопить лёд Люциана.

Когда бывший главком приблизился к нынешнему, чтобы поцеловать его в шею, Люциан виновато улыбнулся и отвернулся. Сделал это так, будто болел смертельной болезнью и не хотел заразить. Отстранил мягко, чтобы не вызвать агрессии. Взглянул с блеском в глазах, возникающим, когда хочется плакать. Люциан был весь окутан чёрной одеждой, как окутывали его печаль и тоска. Молох разодрал бы её в клочья, но подозревал, что благодаря ей он ещё жив – как мышцы заставляют кишки не вываливаться из брюха.

Молох чувствовал себя скульптором, вытесавшим из мрамора Галатею. Проблема в том, что ей было холодно и скверно без тёплого, уютного мрамора, мерзко – от прикосновений ценителей искусства, трогавших её сальными пальцами. Но вернуть ей каменный кокон было уже невозможно. Галатея нуждалась в прочной защите, которую Молох не смог обеспечить. Стало слишком поздно для извинений.

Молох чувствовал, как треснула между ними земля.

– Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым, – произнёс бывший главнокомандующий, открыв дверь в комнату Люциана.

Перед этим Моргенштерн изъявил желание спать раздельно, и Молох не смог ему отказать.

– Но ты не виноват, Люциан, – продолжил он. – Ты жертва обстоятельств.

Бывший главком чувствовал себя хирургом, допустившим непростительную ошибку. Пациент умирал на глазах, аппарат жизнеобеспечения трещал, как ненормальный, а он не знал, что делать, потому что плохо учил лекции и платил за экзамены. Пациент смотрел в глаза и умолял спасти, а хирург ненавидел себя за незнание и несвоевременность. За дверью стояли журналисты и жадно ждали его провала.

– Я уже не знаю, что думать и чем утешать себя, – Люциан сидел на балконе и без интереса наблюдал за адской пустошью.

Чёрная мантия покрылась пеплом от извергавшихся кратеров. Молох осторожно взял Моргенштерна за руку и провёл в комнату, чтобы посадить на кровать. Люциан обречённо посмотрел на него, ожидая худшего.

– Думаешь, я буду тебя насиловать? – тихо спросил Молох.

– Ты долго не занимался сексом, – пожал плечами Люциан. – Я не исключаю такой возможности.

– Я бы сделал так, – с нажимом произнёс бывший главком, – если бы заключил с тобой брак только ради этого, но я этого не сделаю. Не изнасилую тебя.

– Тогда зачем ты посадил меня на кровать? – Моргенштерн приподнял брови. – Мы могли бы поговорить и на балконе.

– Здесь уютнее, – проговорил Молох и опустился перед Люцианом на колени, взял его за полы мантии. – Ты позволишь?

– Делай что хочешь, – тихо ответил Моргенштерн и закрыл глаза.

Прошло несколько секунд, и он почувствовал, как Молох снял с его ног обувь и оголил ступни, подтянул штаны ближе к коленям. Голени и ступни оголились – Люциан почувствовал лёгкую прохладу, и после – мягкое прикосновение шершавых губ.

– Тебе не за что корить себя, малыш, – прошептал бывший главком. – Ты не виноват. Возможно, ты считаешь, что случившееся как-то посрамило тебя в моих глазах. Ты неправ. Мои чувства к тебе не изменились. Мне только жаль, что всё пришло к этому. Моя бывшая жена сошла с ума. Говорили, её довёл до безумия я. Глядя на тебя, я понимаю, что это очень правдоподобное объяснение случившемуся. Я допустил ошибку. Я позволил обстоятельствам сложиться так, что у Ваала появилось преимущество. Его физическая оболочка мертва, но его существо никогда не будет в покое. Я буду выворачивать его наизнанку каждый день, который ты приносишь в жертву своей печали. Он мучается с тобой. Ты спишь один, но ночами я слышу, как ты кричишь. Призраки прошлого? Раух мёртв. Он тоже мучается с тобой. Никто из них до тебя больше не доберётся. Больше никто не причинит тебе боли. Всю боль я возьму на себя, – он тепло поцеловал лодыжку Люциана и прижался к ступне щекой. – И растоплю твой лёд. Плевать на всё. Я буду греть тебя столько, сколько нужно. Плевать на секс. Я не ради него женился на тебе, малыш.

Моргенштерн почувствовал комок в горле. Ему не хотелось отталкивать бывшего главнокомандующего – настолько порыв был искренним. Люциан сжал в ладонях простынь и стиснул зубы, немного приподняв голову. Не хотелось вновь разводить сырость.

– Я устал от войны, – сдавленно произнёс Люциан, пытаясь держать себя в руках. – Но и заканчивать всё это я не хочу. Я слишком люблю тебя, Мо. Я понимаю, всё за что-то покупается, но ты… Ты самое дорогое. Я не знаю, хватит ли мне на тебя нервов и доживу ли я до момента, когда все враги наконец закончатся. И закончатся ли они.

Молох целовал лодыжки, голени. Когда Люциан опустил руки, чтобы тот прекратил, бывший главком стал покрывать поцелуями бледные пальцы. Моргенштерн жмурился и чувствовал, как тепло Молоха обжигает его. Так жжётся солнце после долгого пребывания в тёмном и сыром подвале.

Моргенштерн хотел отстраниться, чтобы уйти по делам.

– Ты никуда не уйдёшь, – приказным тоном объявил Молох и залез к Люциану на кровать.

Люциан почувствовал крепкие объятия и горячее дыхание на шее. Упоительное чувство защищённости, которое ослепило его. Молох положил ладонь на его щёку и погладил, носом уткнувшись в душистые, но блеклые волосы. Моргенштерн уткнулся в ладонь и застыл во времени. Дела выветрились из головы. Остался только Молох, уютно устроившийся на троне его сердца.

– Если понадобится, я спрячу тебя на краю света, – выпалил Молох, ощущая огромный прилив сил и желания, но обуздавший его на благо бывшего генерала, – и встречу удар первым, если он последует. Тебя никто не обидит. Я не позволю.

– Мне хочется верить тебе, – прошептал Люциан, задыхаясь от дурманящего аромата бывшего главнокомандующего.

– И вылечу твоё сердце, как только найду способ, – прибавил Молох, бегло касаясь губами волос.

– А пост главнокомандующего? – поинтересовался Люциан шёпотом.

– Разыграем твою смерть. Демонам плевать на достоверность: они любят интриги и зрелища. Если захочешь, мы переберёмся на другой круг Ада. Если тебе ещё хочется воевать.

– Не хочется, – покачал головой Моргенштерн и вздохнул под немалым весом Молоха. – Но я не могу всё оставить насовсем. Это будет значить, что мы станем реже видеться и отдалимся друг от друга.

– Ты говоришь так, будто я предлагаю разъехаться, – хмыкнул Молох.

– Разъехаться согласно своему мировоззрению, – печально подытожил Моргенштерн. – Думаю, лучше держаться близко друг к другу. Но перспектива стать зрителем… В мафии не принято трогать членов семьи, непричастных к бизнесу. Но мы в мире демонов, Мо. Конечно, меня будут преследовать как твою слабость.

– Слабость? – Молох приподнялся и заглянул бывшему генералу в глаза. – Ты уничтожил Ваала и всё ещё считаешь себя моей слабостью?

– Я недостаточно силён для твоих врагов, – Люциан пальцами коснулся губ бывшего главкома. – Мы оба это знаем. Чудо, что я одолел Ваала. Я бы умер, если бы ты не появился. Давай не будем забывать об этом.

– Никаких «если бы», – резко возразил Молох. – Я бы вернулся в любом случае.

– В следующий раз, когда ситуация накалится, просто преврати меня в какой-нибудь амулет, – назидательно произнёс Моргенштерн.

– Чтобы тебя украли? – хмыкнул бывший главком.

– Ты чёртов древний демон, который старше меня в десять раз. Постарайся, пожалуйста, хотя бы амулет сберечь. Хорошо? Просто камень – ничего сложного.

– Мне кажется, или ты приказываешь мне? – с ухмылкой спросил Молох.

– Тебе показалось, – мягко улыбнулся Люциан и отвернул лицо мужчины от себя – и получил щекотливый поцелуй за ухом.

Тени из его кошмаров незримо наблюдали из темноты, но не могли приблизиться благодаря Молоху. Для них его незримый огонь был смертелен. Люциан это понял, когда позволил Молоху побыть рядом. Моргенштерн обвил руками шею мужчины и уткнулся носом в плечо. Бывший главнокомандующий истолковал это как признак прогресса.

– Они здесь, – прошептал Моргенштерн, неотрывно глядя на Венцеслава и Ваала, стоящих в другом конце комнаты. Их яркие глаза проникали в само существо.