Текст книги "Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Это ты достаточно глуп, чтобы бросить вызов нашему Владыке, – резко возразил ему Легион. – Ты не он, так что тебя ждёт поражение.

Молох хмыкнул, думая, стоит ли терять время на такого плебея.

– Твоему почтенному Владыке на тебя насрать, как и на всех остальных. Знаешь, что он делает? Нет, он не думает о мести. Не думает о благоустройстве армии. Совсем, – главнокомандующий демонстративно развёл руками. – О чём же он думает? Это просто, Легион. Я даже могу дать тебе возможность угадать, о чём может думать смазливый мальчишка-психопат.

– Не стоит, – мрачно ответил Легион.

– О том, на чей бы член ему прыгнуть, не более, – с ухмылкой произнёс Молох и тут же отразил яростный удар меча Легиона.

– Он ещё обретёт могущество! – это будто стало лозунгом Легиона. С этими словами он стал бросаться на главнокомандующего. Тот поначалу уклонялся, но, в конце концов, пнул мужчину в грудь и приложил острие топора к его лбу. Легион лежал и часто дышал. Ухмылялся.

– Ты не убьёшь меня. Ты сам говорил, что не убьёшь.

– Тогда почему ты боишься? – Молох с оскалом склонил голову набок. – Воображение уже рисует тебе твой раскроенный череп? Моё – да.

– Не убьёшь, – упрямо заявил Легион и нервно рассмеялся.

Встал сложный моральный выбор. Поймёт ли его в будущем Люциан? Примет ли его? Из Легиона ужасный союзник, но отличный враг. Ему не повезло сделать ставку на колченогую лошадь. Молох боролся за власть, и Легион – это одна из ступеней наверх. Даже если он пощадит его, в будущем это отзовётся новыми проблемами, так почему бы не решить всё сейчас. Главнокомандующий задумчиво постукивал лезвием по черепу вздрагивающего и трусливого Легиона.

Размышления прервал Вельзевул, возникший едва ли не из воздуха. Затрещала земля, и из адских недр, полных кипящей лавы, поднялся уродливый исполин. Огромное тысячерукое насекомое с головой мухи, издающее непрерывное и звонкое жужжание. Тонкие сетчатые крылышки трепетали по воздуху, но огромному уродцу не было дано взлететь. Снизу кишели огромные щупальца, бесконтрольно разбивающие всё вокруг себя. Одно из них приметило Молоха и захотело пришибить.

Он оскалился и посмотрел на Легиона.

– Я не убью тебя. Но и спасать не стану тоже.

Его ухмылка – последнее, что увидел Легион.

***

Люциан на поле боя чувствовал себя неуютно, поскольку количество насилия явно переваливало за норму. Всюду раздавались хруст костей, треск кожи, крики, вопли, плеск пущенной крови и лязг металла. Под лезвием его косы побывал не один десяток демонов, которыми генерал прежде командовал, и это вызывало смешанные чувства. Моргенштерн буквально прорубил себе ход к дверям штаба, вскоре собиравшимся разрушиться. Место, ставшее ему почти родным, дышало на ладан.

Он прорубил себе путь, чтобы встретить Йенса Гросса – ответственного за безопасность. По долгу службы тот должен был проводить Люцифера в безопасное место. Люциан заметил их и пустился следом.

– Йенс! Мать твою, Йенс! – пытался докричаться до него генерал. Йенс обеспокоенно обернулся и прибавил шагу, прошептав что-то Люциферу.

Люциан меньше всего хотел играть в догонялки, поэтому бросил косу вперёд, преградив им дорогу.

– Стой же наконец! – пытаясь отдышаться, выпалил генерал.

Йенс усмехнулся. Люцифер с интересом посмотрел на Моргенштерна и склонил голову набок. Он поднял руку, давая знак Гроссу, чтобы тот ничего не предпринимал.

– Хочешь сказать что-нибудь интересное? – поинтересовался Денница, приблизившись к Люциану.

– Да, – закивал генерал. – Это безумие. Это всё – сплошное безумие.

– Правда, – улыбнулся Люцифер, – но я не могу запретить Велю играть в его войну. Он очень этого хотел – пусть порезвится.

– Да они в клочья друг друга порубят! – сердито закричал Моргенштерн. – Одумайтесь, Владыка!

– Гм… – Люцифер сложил руки на груди, – может, это голос крови… Как думаешь, Йенс? – он повернулся к заведующему по безопасности.

Гросс пожал плечами и распечатал чупа-чупс. Все равно ему говорить было нечего.

– Моргенштерн… Один из моих потомков, – задумчиво посмотрел Люцифер на генерала. – Сколько вас, тысячи? И ты один испугался войны?

– Я её не боюсь, – выпрямился генерал. – Я не люблю бессмысленности. Почему обязательно крушить всё под чистую? Почему нельзя было сесть и поговорить?

– Ску-ука, – хмыкнул Люцифер и игриво улыбнулся. – Такая же скука, как и политика. Я говорил Вельзевулу, что всё это ни к чему, однако он меня не слушал. Может, у нас это в крови? Интриги, заговоры, борьба за власть… Разве радость не в простых вещах вроде вкусного вина?

– Может быть, Владыка, – с надеждой согласился Люциан. – Может быть. Но неужели вы ничего не можете сделать?

– Веля не остановить, – Денница пожал плечами. – Можешь подождать, пока кто-нибудь из них упадёт замертво. Даже я, просидевший тысячи лет во льдах, знаю, что счастливых концов не бывает. Меня этому научили бросившие меня умирать предатели. Только Вельзевул заботился обо мне. Даже для этой сучки Лилит я потерял ценность. Никогда не доверяй своим любовникам, Люциус.

– Я Люциан, – настойчиво поправил его Моргенштерн. – Молох мне не любовник. Так уж вышло, что мы женаты.

– Прелесть какая, – Люцифер приложил ладони к щекам. – Давно?

– Ваше сиятельство, вам не кажется, что сейчас не время для таких разговоров? – с напряжением поинтересовался Люциан.

Но Денница будто его не слушал.

– Надо же, Йенс! Демоны женятся! Я и не знал.

– Умопомрачительно, – без особого энтузиазма согласился Гросс. – Вы поторопитесь, потолок сейчас рухнет.

– Пошли с нами, Люциус, – Люцифер поманил его за собой. – Ты смешной.

Моргенштерн вздохнул и выдернул косу из пола, чтобы можно было открыть дверь. Правда, сбежать не удалось, поскольку путь вёл во внутренний двор. Как раз в самое пекло битвы за власть. Молох и Вельзевул отгородились куполом, чтобы никто не смог им помешать. Сколько Люциан ни старался, пробить его он не смог. Слышался гомерический, психопатичный смех Молоха и язвительные комментарии Вельзевула. Молох ловко отрубал гигантскому насекомому лапки, с грохотом падавшие на землю и сгоравшие в лаве, но те быстро отрастали.

Люцифер присвистнул.

– Да, правда, он жуткий. Йенс, принеси что ли стул какой-нибудь. Или ящик.

– Так точно, – Йенс повёл плечом и ушёл искать седалище для Владыки.

– Вы так и будете смотреть?! – воскликнул Люциан, не понимая такого равнодушия.

– Ну да. Там купол, если ты не заметил, – Люцифер пальчиком указал в сторону бьющихся. – Туда не пройти. Они не хотят, чтобы им мешали. Так зачем пытаться? Ты же не заходишь в двери, на которых написано «не входить»?

Моргенштерн вздохнул.

– Вы как будто не понимаете. Один из них умрёт!

Люцифер улыбнулся и захлопал в ладоши. Он этого и ждал. Зрелища. Кровавого зрелища.

Моргенштерн обречённо обернулся и посмотрел на Молоха. Главнокомандующий на ходу превратился в огромное быкоподобное существо и начал рвать Вельзевула заживо на части. Люциан наблюдал за Люцифером. Владыка прекрасно себя чувствовал, как подросток, увидевший кровавый фильм про супергероев.

У Люциана разрывалось сердце от невозможности помочь. Он положил ладони на поверхность купола.

– Эй! – окликнул его Люцифер, сидя на принесённом Йенсом ящике. – Тебе что, невесело? Что ты за ханжа такой!

Генерал грустно улыбнулся.

– Ну да. Я не переживу, если Молоха убьют. Зато вам, похоже, всё равно, кто победит.

Люцифер хмыкнул и попросил у Гросса бинокль.

– Вельзевул честолюбив до ужаса, хотя не знает, насколько эта битва бесполезна. Я воспринимаю это как подарок судьбы. Если по телевизору идёт порно – зачем переключать?

«Ох уж этот пубертатный период», – вздохнул Люциан. – «Всё из одной области».

– Йенс, а разве ты не служил Молоху? – с грустью спросил Моргенштерн.

Гросс ответил не сразу, будто ответ доходил постепенно.

– Служил, до сих пор служу. Здесь от меня присяги не требовали. Говорят – я делаю.

– Как у вас всё просто, – мрачно подытожил Моргенштерн и сел возле колонны, прижавшись к ней спиной.

Молох раз за разом получал новые раны, реагируя на это презрительным смехом, бравостью и азартом. Люциан сидел так, будто чувствовал все эти порезы, все эти удары. Он теребил кольцо и шептал, умоляя главнокомандующего победить. Вернуться живым. Вернуть Ад. Вернуть родные места. Объятия. Разговоры до ночи. Утренний завтрак. Синяки от верёвок на запястьях. Сладость пьяных поцелуев. Боль в спине от жаркой любви.

– Ты прям религиозный фанатик, – отметил Люцифер, глядя на Люциана. – Дался тебе этот Молох. Он отнял у тебя свободу, привязал к себе и заставил быть своим. Почему бы тебе не порадоваться его смерти.

– Я сам отдал ему свою свободу, Владыка, – прошептал Моргенштерн. – Меня никто не заставлял.

Разговор прервался немой сценой. К куполу отлетел Молох, пожираемый гнусом, насланным Вельзевулом. Люциан видел, как мошкара пожирает плоть главнокомандующего и выделяет яд. Генерал вскочил с места и заколотил кулаками по куполу, в отчаянии крича.

– Нет! Мо!!! – в исступлении кричал генерал. – Нет!!! Вставай! Всё не может так закончиться!!!

Молох повернулся к нему. Угол рта дрогнул. Он собрал ладонью мошек с лица и раздавил их, однако изуродованная кожа не торопилась восстанавливаться. Одними губами главнокомандующий произнёс: «Я вернусь».

Ты не заметишь, как я вернусь.

Люциан готов был скрести когтями, грызть зубами пресловутый купол, чтобы добраться до Вельзевула и разорвать его голыми руками за всё. Плевать, что ему не хватит сил. Генерал был даже готов умереть, если бы знал, что перед этим он отомстит за любимого мужа.

Но и Вельзевула потрепало. Он жил благодаря ярости. Благодаря знанию, что Ад будет принадлежать Люциферу – тому, кого он всегда любил. Ради которого был готов на всё. С топором Молоха в груди, отравленным едкой слизью, Вельзевул с рыком наслал ещё больше гнуса на главнокомандующего и ударом приложил демона об землю. Советник терял силы – купол слабел. Молох терял силы – купол слабел. Но Моргенштерн всё равно не мог пробиться.

Сквозь слёзы Люциан мог различить чёрные фигуры на остатках крыши. Ящеры прибыли, но всё же запоздали. Если Молох уцелеет, это будет чудо. Убийцы смогли пробиться через призрачную преграду, и она исчезла, как только сотни отравленных ножей вонзились в тело исполинского насекомого. Люциан сорвался с места и побежал к Молоху, забыв об оружии. Он сбросил шлем. Опустился на колени рядом с главнокомандующим и начал снимать плотоядную мошкару с лица Молоха. Тот был недвижим и не отвечал. Когда весь гнус оказался уничтожен, это никак не изменило ситуации.

– Мо… Давай же… – почти плача, Моргенштерн приложил шершавую и родную руку Молоха к щеке. – Пожалуйста. Ещё одно чудесное воскрешение.

Из уголков рта показался чёрный дым Инферно. Это значило только одно.

– Нет… – Люциан рухнул Молоху на грудь, а потом резко выпрямился. Из его груди вырвался яростный и отчаянный крик. В нём сконцентрировалась боль. В нём повисло отчаяние. Одна из чёрных фигур приблизилась к Люциану, подумав, что ранили и генерала. Фигура сняла капюшон – это стояла Люциста.

Она осторожно села напротив брата.

– Мы бились, как могли… – прошептала она.

Но Люциан не видел её. Он положил голову Молоха себе на колени и словно начал баюкать его. Раскачиваться взад-вперёд, убитый горем. Переплёл пальцы с обездвиженной рукой. Целовал бледные, грязные пальцы, прикладывался к окровавленной ладони.

Люцифер впервые видел, чтобы так по кому-то скорбели.

– Я так же скорбел по Творцу, – улыбнулся Денница.

Люциан не видел и его.

– Он твой бог? – спросил Люцифер, глядя на убитого горем генерала.

– Он мой бог, – неразборчиво пробормотал Моргенштерн.

– Я помогу, если он станет служить мне, – мягко предложил Люцифер.

– Что?! – встряла Люциста. – Они бились за независимость, чтобы в итоге оказаться на поводке?! Чёрт возьми! Люциан! – окликнула она брата. – Не волнуйся, мы справимся…

Моргенштерн молча показал сестре на топор главнокомандующего и лёг рядом с Молохом.

– Я не буду жить без него. Убей меня и похорони рядом с ним. Это всё, чего я прошу у этого мира жадных мразей и беспринципных ублюдков. Сестрёнка. Окажи честь.

Люциста поджала губы и вернулась с топором. Занесла его для удара.

– Подожди… – раздался сиплый шёпот.

Люциан почувствовал чью-то прохладную ладонь. Его пальцы переплелись с чьими-то.

– Далеко собрался, мой мальчик? – повернул голову Молох и сильнее сжал руку Люциана. – Твой бог, значит…

– Ублюдок! – закричал очнувшийся от транса Моргенштерн и чуть было не вскочил, но Молох удержал его и хрипло засмеялся.

Люциста облегчённо вздохнула. Посмотрела на Владыку, убедиться, не оскорбила ли она его. Люцифер улыбнулся своим мыслям. Взглянул на неё, мол, да, я знал, что он ещё жив. И пошёл в сторону Вельзевула.

– Будем считать, что Второй круг вы отбили, – хмыкнул Денница. – Всё-таки Девятый-то ещё не обжит. Надо было оттуда, пожалуй, и начинать. Мне всё равно, где пьянствовать. Пришлите туда самых поджарых мужчин, и я сюда долго не вернусь. О Вельзевуле не беспокойтесь – я поумерю его амбиции. Не хочу, чтобы кто-то испытывал чувства, похожие на мои. В конце концов, ничего страшнее этого нет. Если бы подох его любовник, я бы плевать на это хотел. Но чуть не погиб его бог – а это уже другое. Мало кто способен это понять. Да почти никто своим скудным умишком. Но те, кто способен, мои братья по несчастью. И хотя бы их страданий быть не должно.

– Молох, – обратился Люцифер. – Пора тебе наконец вернуться к работе. Жду не дождусь приглашения на массовые казни предателей. Поводка не бойся – просто не позволь Аду скатиться в ту самую жопу, в которую его загнал Вельзевул, руководствуясь благими намерениями. Может, когда-нибудь мне и станет интересно воевать и заниматься политикой, но это случится очень нескоро. И да, зрелище было просто восхитительным. Мои комплименты, – сверкнул глазами падший. – А с мужем тебе повезло, считай, он подобен самому мне.

– Ага, – лениво отозвался Молох, потративший на тихо плачущего от шока Люциана все силы и теперь способный лишь пошевелить пальцами. Боль разрывала тело главнокомандующего после короткой схватки со смертью. Как ему хотелось вернуться обратно, в мерзлоту Восьмого круга и зализать раны. Кто бы знал.

========== Вечности мало. ==========

Жар костей не ломит. Какой бы горячей вода ни была, Молоху – нипочём. Теплота растекалась по телу, мышцы расслаблялись. Мужчина чувствовал, как тело размаривает ароматная пенная вода. Ванна соответствовала габаритам главнокомандующего и прозорливо была рассчитана на то, что тот не будет одинок. Штаб отстроили по-новому на средства Маммоны, сдержавшего обещание о вознаграждении. Всё пошло в ногу со временем.

Камень покрылся влагой, зеркало запотело, и было не продохнуть. Пена ароматная, густая. Молох откинул голову на край ванной и замурлыкал. Раны пощипывали, неторопливо заживая. Непослушные волосы намокали и темнели – и главком их приглаживал, придавая себе якобы солидного вида. Иногда почёсывал грудь и с особым удовольствием – вытягивал ноги. Позвоночник хрустел, по мышцам проходила дрожь, и сразу самочувствие улучшалось на раз.

Люциан присоединился не сразу. Поначалу он долго что-то решал, расхаживая в одном восточном халате из приятного материала, похожего на шёлк. Дверь в ванную была приоткрыта, поэтому Молох мог видеть, как Моргенштерн прогуливается, а материал приятно облегает бёдра. Но самая вкусная часть началась, когда генерал зашёл в ванную, закрыл дверь и халат медленно сполз по его телу на пол. Генерал медленно обнажился, представ во всей красе. Чтобы сделать Молоху приятное, он брил все места, кроме рук и паха. Главнокомандующий любил мыльными руками скользить по ногам мужчины, животу и груди, а растительность в паху просто придавала некоторой пикантности.

Без особой спешки Моргенштерн присоединился к Молоху, однако сел не как обычно, а позади главнокомандующего. Тот удивился и с любопытством стал иногда оглядываться.

– Боишься? – шутливо хмыкнул генерал. – Не бойся, просто хочу кое-что проделать.

– Предположим, я тебе поверил, – в том же тоне ответил Молох.

Послышался щелчок от крышки пузырька с шампунем. Через несколько секунд главнокомандующий почувствовал, как генерал начал мылить его голову. Молох поднял брови и изрядно удивился такому повороту событий.

– Какого?..

– Ты позволяешь делать это слугам, а я недостоин? – шёпотом поинтересовался Люциан.

Молох усмехнулся.

– Если не хочешь, чтобы меня мыла прислуга, так и скажи, – и расслабленно опустил плечи, пошевелив ими. Он стал похож на большого медведя, которого дрессировщик начал чесать по загривку.

– Это отчасти так, но пусть они не присутствуют хотя бы тогда, когда мы вместе, – аккуратно заявил Моргенштерн.

– О, так вот почему никого до сих пор нет, – кивнул сам себе Молох. – Я-то думал, они не нашли замены тем, кто умер при обвале. Всё-таки надо было снять запрет на телепортации… Может, спаслось бы больше. А то новых нанимать, контракты составлять, заново учить их мольбам… Рутина, – главнокомандующий покачал головой. – Умолять о жизни – это, вообще-то, целое искусство. Нужно быть жалким в меру и убедительным – сверх меры.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Люциан, хорошенько прочесывая пальцами волосы Молоха, который едва ли не мурлыкал от такого умелого массажа. Странно, что генерал раньше не заявил о своём таком маленьком таланте.

– Что-нибудь известно о Рене? – поинтересовался Молох, довольно щурясь.

– Она уехала в Гавану и прекрасно там устроилась, – ответил Моргенштерн, беря полив от душа и смывая им пену с головы мужчины. – Написать ей, что всё устаканилось?

– Неплохо бы, – согласился Молох, закрыв глаза, а потом протерев их. – Моя девочка. Знает, куда деваться. И главное – вовремя. Схватили бы её, я бы просто глотку Вельзевулу порвал.

– Это точно, – охотно согласился Люциан, вновь намыливая главкому голову. Вновь послышался утробный звук, похожий на урчание, со стороны Молоха. Теперь настал черёд Моргенштерна приятно удивляться.

– Кстати, то, что ты захотел умереть со мной, это… Странно для меня. Ты первый, кто даже живым ушёл бы со мной в могилу, – Молох положил ладони генералу на колени и стал их поглаживать, медленно и мягко, с особым удовольствием.

– Я бы не смог иначе, – пожал плечами Люциан. – Ты мне в кости въелся. Иногда мне кажется, что даже в твоё отсутствие меня преследует твой запах.

Молох рассмеялся и провёл ладонями дальше по ногам, до ступней, и помял их, нащупав пальцы, костяшки и связки. Люциан резко ткнулся носом в шею и дёрнулся от щекотки.

– Хватит! – почти взмолился Моргенштерн, обняв Молоха сзади ногами, чтобы тот не щекотался.

– Ты боишься щекотки больше, чем порки? – заинтересованно оглянулся главнокомандующий. – Серьёзно?

– Ну, не то что бы… – Люциан понимал, что всё, что он скажет, будет использовано против него.

– Интересно, – усмехнулся Молох. – Ладно, продолжай, я во вкус вошёл. Не буду щекотать.

Моргенштерн осторожно убрал ноги и продолжил мыть мужчине голову. Тот, как кот, стал склонять голову то вправо, то влево. Люциан не стал ограничиваться головой и стал сзади чесать Молоху щетинистые щёки и подбородок. Главнокомандующий окончательно начал походить на разласканного дикого кота.

– Ты такой… такой… – хмыкнул Моргенштерн и обнял мужчину сзади, чтобы вновь достать до душа и смыть с головы того пену.

– Какой? – фыркнул главнокомандующий, почувствовав острое желание провести языком по внутренней стороне бедра генерала.

– Не знаю, – пробормотал Люциан. – Крепкий, смелый… Упёртый.

– Красивый? – Молох поднял брови и помял колени мужчины.

– Ну-у-у…

Люциан почувствовал, как ему больно сдавили коленную чашечку.

– Да-да-да! Красивый – страсть просто! – выпалил генерал.

– Так бы сразу, – фыркнул главнокомандующий, после чего повернулся к Люциану. Генерал вздрогнул от неожиданности – Молох затащил его к себе на колени и заставил обнять себя за шею. Он тут же почувствовал могучее горячее тело, окутанное ароматным ореолом фруктового шампуня. Ладонью погладил по сильной груди, потом – ниже, по ставшему со временем помягче животу. Наличие домашней еды сделало Молоха круглее, и генерал хмыкнул, заметив это. Немножко потыкал его пальцем в живот.

– Ты виноват, – шутливо произнёс главнокомандующий. – Совсем раскормил.

– Ерунда, – отмахнулся Люциан. – Тебе идёт. Ты… Такой мокрый.

– Да ладно? Почему бы? Мы что, в ванной? – покачал головой Молох, притворно хмурясь.

– Просто непривычно, – осторожно возразил Моргенштерн. – Львиную долю времени я видел тебя в форме и всегда причёсанного и бритого. А сейчас – разнообразие.

– Думаешь, нам стоит куда-нибудь выбираться, чтобы для тебя мои изменения не были дикостью? – поинтересовался Молох, легко касаясь губами щеки генерала. Немного потёрся о побрившегося Люциана, свежего и ухоженного.

– Было бы неплохо, – охотно согласился генерал. – И желательно, чтобы это не был очередной поход в чёртову ледяную бездну, полную диких племён.

– Не говори, что тебе не было весело, – засмеялся Молох. – По-моему, тебе понравилось балансировать между жизнью и смертью.

– Там темнота пожирает всё живое, когда тухнет костёр! – всплеснул руками генерал. – Как это может быть весёлым?!

Главнокомандующий пальцами показал крошечную степень, в которой это всё-таки смешно и весело.

– Псих, – подытожил Моргенштерн и потрепал Молоха. Правда, насторожился, испугавшись реакции, а вдруг сделал что-то не так.

Но ничего страшного не случилось. Главнокомандующий лишь тихонько куснул его за ухо, заставив вздрогнуть от неожиданности и холодка, прошедшего по спине.

– Ты бы не оставался со мной, если бы тебе не нравились приключения, принцесса, – прошептал Молох в губы Люциану. – Нет. Тебе нравится ощущать дыхание смерти за спиной.

– Но не за твоей спиной, – резко возмутился генерал. – Запомни это. И впредь не рискуй жизнью так, как в драке с Вельзевулом.

– Я не мог иначе, – пожал плечами Молох. – Он оказался достойным соперником. И к тому же мы добились своего.

– Добились, – кивнул Люциан. – Но ты подумал, что со мной стало бы, если бы ты умер? Нет? Вряд ли.

– Я бы не умер, – возразил главнокомандующий. – Я всё-таки жив.

– На секунду ты умер, и не отпирайся, – Люциан взял Молоха за подбородок и твёрдо посмотрел ему в глаза.

– Ради того, чтобы услышать всё тобой сказанное, – фыркнул мужчина и погладил Моргенштерна по спине и ягодицам, помял их немножко.

– Это самый грязный трюк, который со мной проворачивали в таком случае. И тебя это всё равно не обеляет, – тихо возмутился генерал.

– Радость потери компенсировалась радостью обретения. Нет?

– Нет! – демонстративно выступил Люциан и крепко обнял Молоха. – Надо было не ложиться рядом, а воскресить и потом убить снова.

– Как-нибудь попробуй. Звучит интересно, – главнокомандующий выглядел так, будто всерьёз заинтересовался этим.

– Что? Оххх! – генерал притворно отвернул лицо Молоха от себя, и тот захохотал. Прижал Люциана к краю ванной и поцеловал. Поцелуй получился грубым и колючим – от щетины слегка зачесалось вокруг губ. Ладони главкома лежали на коленях раздвинутых ног генерала.

– Я никогда не умру, – на полном серьёзе пообещал Молох. – Слышишь? Никогда. Меня никто и никогда не сдвинет с места. Я с того света вернулся. Что тебе ещё нужно?

– Если ты умрёшь, мне некому будет готовить. Пропадёт мой кулинарный зачаток таланта, – улыбнулся Люциан. – И замёрзну ночью нахер.

– Не думай об этом. Не хорони меня, пока я жив, – Молох уткнулся носом в живот генерала и потёрся о кожу, чувствуя её терпкий вкусный запах. – Я знаю, что воскресение стоит дорого и оно тебе не по карману, так что даже не допускаю возможности смерти. Как я тебя тут брошу одного? Сама подумай, принцесса. Да тут целая очередь ублюдков ждёт, пока я умру, чтобы улучить возможность потискать тебя, я уверен.

– Параноик, – тихо усмехнулся Люциан. – Нет никакой очереди.

– Это ты так думаешь. А если очереди нет, то появится. Если на тебя клюнул я, клюнет и ещё какой-нибудь психопат.

Моргенштерн на секунду потерял нить разговора, поскольку в голову ударила кровь после того, как Молох губами коснулся внутренней стороны его бедра. Тут же генерал понял, что хочет, чтобы тот продолжал.

– Может… – протянул Люциан и закинул ноги мужчине на плечи.

Генерал чувствовал колючие щёки Молоха и кусал губы, крепко держась за край ванной. Надеясь не рухнуть, он напрягся всем телом. Стали лучше заметны тренированные мышцы, вид которых главнокомандующему всегда так нравился. Он поднял голову и языком коснулся напрягшихся сосков. Люциан закрыл глаза, шевельнулся – и тут же резко соскользнул в ванную. Молох засмеялся и поднял генерала из воды. Мокрого, немного испуганного.

– Да, пожалуй, это ничто в сравнении с купальнями, где можно извращаться, как хочешь, – фыркнул главнокомандующий, вновь посадив Люциана на край ванной. – Ударился?

– Раньше тебя это не беспокоило, – заметил Моргенштерн.

– Потому что боль тебе причинял я, а не случай, – возразил Молох. – Я не всем горжусь, что с тобой делал.

– Да ладно? Серьёзно? Ты в чём-то раскаиваешься?

– Можно и так сказать, но это не значит, что я тебя на руках таскать буду, – оскалился Молох. – К слову, как раз новый ремень заказал. Мы казним столько предателей, что хватит обить всю мебель, сделать перчатки, сапоги и, возможно, плащ.

– Да, это больше похоже на твои обычные речи, – Люциан похлопал того по щеке. – Ремень с пряжкой, да?

Молох безумно улыбнулся и закивал. Генерал вздохнул, подумав о том, насколько глубокие обычно следы та оставляет.

– Может, лучше бандаж? Помнится, ты ещё не все техники попробовал.

– Гм, можно, – подумав, ответил Молох. – Зафиксировать тебя в открытой позе, чтобы ноги раздвинутые были, и иметь, пока не заплачешь в мольбе…

– Не буду умолять. Даже не рассчитывай, – заупрямился Люциан.

– Ну, значит, помучаю тебя чуть дольше. Мне же лучше, – ухмыльнулся главнокомандующий. – Будешь скулить, как сучка.

Чтобы прекратить расцветающий садизм, Люциан поднял голову и поцеловал Молоха – мягко и влажно, с языком, чтобы почувствовать особый вкус грубых губ. Чтобы сердце пропустило удар, как в первый раз, вновь ощутить волнение и лёгкий трепет. Раствориться в объятиях, самому стать этой горячей водой, облегающей тело Молоха. Превратиться в ароматный запах, обернуться частью этого сумасшедшего, но харизматичного диктатора. Люциан подозревал в себе стокгольмский синдром, но было так сладко и безмятежно пребывать в этом состоянии. В конце концов, Моргенштерн не представлял другого развития событий с кем-то другим.

Он бы не смог стать счастливее. Никто другой не отнёс бы его в спальню на руках, чтобы потом умело, при помощи боли и удовольствия, довести его до крика. Заставить обожать и ненавидеть, возвышать на личный пьедестал и тут же свергать. Люциану даже вечности не было бы достаточно, чтобы пресытиться Молохом. Бесконечности ничтожно мало, чтобы заставить Моргенштерна сказать «хватит». Нет. Всё равно что при жизни отказаться от кислорода или воды. Сказать «нет» самой жизни. Как и почему Люциану стал дорог этот больной ублюдок – было для самого генерала загадкой. Но факт оставался фактом. Кто-нибудь бы сказал, что Молох держит его насильно при помощи каких-то психологических техник и Люциана необходимо спасти. Но от кого? И зачем? Моргенштерн бы упрямо настоял на том, чтобы его оставили в покое.

Молох говорил с Люцианом на понятном ему языке боли – самом честном и простом, приправляя болтовню оргазмом, ведь в каждом разговоре есть кульминация, есть цель. Со временем главнокомандующий становился мягче по отношению к нему – и Люциан воспринимал это как постепенное воскресение Молоха. Он вытащит все гвозди из его распятой души. Залечит все раны. Утолит любой голод. Застелет холодной пеленой любую горячку.

В обмен на эту искреннюю и простую любовь. Когда Молох не может спать, если Люциан не стискивает его руку во сне и та не затекает. Спит беспокойно, если рядом не ворочается и не толкается строптивый генерал. Не болтает всякую чепуху. Не хмурится или не улыбается во сне. Не заваливается на него почти всем телом, обнимая рукой и ногой, будто заявляя своё личное право на главнокомандующего.

Всё было гораздо понятнее, чем могло показаться на первый взгляд.

========== Оказия 13: Чудовища ==========

Люциан походил на одну из тех мраморных статуй, что держали на своих плечах своды огромного храма. Такой же бледный, безжизненный, с застывшей на лице скорбью. Известие о смерти отца стало ещё одним ножом в спину. Казалось, он всех переживёт. Стиль жизни такой, что генерал должен был сыграть в ящик раньше него. Но ироничная судьба решила по-другому.

Моргенштерн надеялся, что смерть Кальцифера – последний его повод для визита в храм для погребений. Что он долго не увидит эти, стоит признать, великолепные витражи ручной работы с библейскими иллюстрациями тех моментов, где присутствовал Люцифер. Что не почувствует запаха раскуриваемых благовоний. Не увидит собственного отражения в надраенном до зеркального блеска мраморном полу. Не станет сидеть на одной из скамей, чтобы иметь возможность смотреть, как будет сгорать тело Легиона и превращаться в пепел. Нет, под саркофагом, конечно, ничего не будет видно, но воображение жестоко. Возможно, если бы имелись деньги, Люциан бы воскресил его. Цена бессердечно огромная.

Полумрак и инфернальные звуки органа окутывали Люциана подобно покрывалу. Он чувствовал себя призраком, незримым для всех остальных, кто пришёл почтить память Легиона. К нему никто не подходил, видимо, настолько ужасно генерал выглядел со стороны. Кровь отлегла от лица и пальцев рук – ладони у мужчины ледяные. Он пытается согреться, но то ли в храме слишком холодно, то ли пока рано наслаждаться теплом.

Орган неистовствовал. Огромное чудовище из сотен труб разной величины подчинилось подобному же себе монстру. Над саркофагом с телом Легиона возвышался дьявольский инструмент, за которым сидел Молох. Его пальцы умело управлялись с могучим владыкой храма. Главнокомандующий играл – и сливался с органом. Они были одним целым. Создавалось впечатление, что Молох всегда был призраком этого исполинского мраморного сооружения со страшным обитателем внутри, чудовищем, подчиняющимся лишь знающему демону. Люциан и не догадывался о такой стороне личности Молоха. С каждым разом главком открывался для генерала по-новому.

Сейчас это был богоподобный и мятежный дух, нашедший себе пристанище в облике органиста. Раны на лице и половине головы, оставшиеся от гнуса Вельзевула, Молох прикрыл белой маской. В ней и в смокинге, он превратился в героя викторианского мистического романа.