Текст книги "Цветик (СИ)"
Автор книги: Надежда Михайловна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Минуты через три выглянул заспанный сосед:
–Альбина Михайловна, что-то случилось?
–Коля, проводите меня до больницы, мне время пришло, а одна, боюсь, не дойду, – она охнула.
–Момент, я оденусь.
Через пару минут он выскочил на ходу застегивая ремень на штанах и натягивая на себя куртку. – Пойдемте.
Как они шли, Алька помнила плохо. Обычным шагом до больницы было семь-восемь минут ходьбы. А сейчас, когда её выкручивало, казалось, идут уже час.
Она смутно слышала как сосед говорил кому-то: "Бегом!!", но в голове была одна мысль:-"Успеть бы дойти!" Ноги переставлялись с трудом, все, казалось, заполонила боль от схваток. Навстречу по улице бегом бежали в наспех накинутых куртках врач и медсестра с каталкой. Добежали до Альки, как-то дружно подняли её, положили на каталку и бегом же понеслись в больницу. Сосед утер мокрый лоб:
–Ух, думал, сердце разорвется! – пожаловался он подбегающему деду. – Как же тяжело они рожают!
–Я у больницу, добяги до военкомата. Скажи Сашке, – шумнул дед.
Саша заканчивал обычную планерку, когда его вызвал дежурный:
–Товарищ капитан, тут к Вам пришли... сосед говорит Ваш.
– Иду! Старший лейтенант, Вы за меня. Я побежал. У меня похоже... – Саша рванул в коридор.
– Стой, капитан! – нагнал его на выходе Щелкунов. – Шинель одень!
Кое-как надев, едва попав в рукава, Авер выскочил на улицу.
–Товарищ военком, ваша жена рожать пошла! – торопливо идя рядом с чуть ли не бегущим Авером, сосед пояснил, что и как.
Авер влетел в больницу с треском, увидел, что с дедом разговаривает какая-то женщина, рванул к ним.
–Что?
И столько было в его глазах тревоги, что стоящая рядом с дедом женщина рассмеялась:
–Папочек сразу видно. Поздравляю Вас, – она посмотрела на погоны, – товарищ капитан, с дочкой.
Саша не врубился.
– А жена? Что с ней?
–Все хорошо, ваша жена родила дочку, едва мы успели довезти её до родовой. Дочка весим три килограмма восемьсот граммов, рост пятьдесят сантиметров, поздравляю!
И тут до Авера дошло... Он обнял женщину:
–Спасибо! Дед?
Дед с влажными глазами, молча обнял своего рослого зятя, помолчал.
–Я у восторге, унучечка жеж родилася.
Авер плюхнулся на стул:
–Ноги не держат. Вот это да, мы с дочкой в один день родились, получается, Ай да Алюня, такой подарок мне на день рождения сделала! Можно ей записочку передать, мааленькую?
–Можно, – улыбнулась женщина.
–Я щас! – Саша оглянулся в поисках листочка. Акушерка, опять улыбаясь, дала ему четвертинку, Авер быстро писал, дед суетился рядом:
–И от мяне добавь. Этта же громадная радость!
–"Милая моя! Подсолнушек мой! Спасибо за дочку! Я счастлив до невозможности! МЫ СЧАСТЛИВЫ, вернее!Люблю вас, нежно целую, Спасибо за такой подарок! Дед, плача:-У яго вяликая радость! Целуем! Твои мужики. Я тебя очень люблю!" Алька, изумленная такими быстрыми родами, читала и перечитывала написанные впопыхах строчки записки.
–Ваш муж такой смешной. Волосы растрепаны, глаза горят, влетел как ураган, а потом, когда узнал про дочку, на стул сел и так жалобно:-"Ноги не держат!"
– Передайте им, у меня все хорошо, я их тоже очень люблю.
Авер пошел за старшим ребенком, который только что проснулся.
–Папа? Ты разве не на работе?
– У нас, Минь, сегодня прогул и праздник. У нас с тобой сестричка родилась.
–Маленькая? Пищит?
–Ну да!
– Конечно, запищишь, столько быть в животике. А на кого похожа? А когда мы её увидим? И я буду её качать? – вопросы сыпались из ребенка со скоростью пулеметной очереди.
–Одевайся, пойдем совет держать, как назовем сестричку. Надо бабулям позвонить, Славиным, Серому телеграмму пошлем.
Бабки обе плакали.
–От радости, сынок, от радости! – плача, говорила баба Тоня..
Теща сказала:
–Пойду до Васьки, похвастаюсь.
Чертов прогудел:
–Завидую, Авер, вон ты как шустро, пришел, увидел и родил! Алюню целуй от меня! Эх, хорошо!
А вечером прикидывали, как назовут девочку. Минька давно выбрал – или Катя, или Настя, оба имени нравились, но решили, что последнее слово за мамой, какое имя она выберет. Мама выбрала Настю, Настюшу. Аверы сходили, зарегистрировали нового члена семьи и стали готовиться к выписке своих девочек.
Как Авер отмывал свою чистую квартиру... дед весь изворчался:
–Сашк, у нас уже усё блястить. Чаго ты тама натираешь?
–Дед, надо!
Надо было видеть, как волновался Авер на выписке. Сначала вышла похудевшая, бледноватая Алюня, а за ней медсестра со свертком. Авер в два шага шагнул к ним, поцеловал Алюню и, похоже, не дыша, взял в руки свою дочку. Боязно держа её, нервно сглотнул:
–Какая легонькая!
. -Папа, папа, дай посмотрю на маленькую, ну папа же!
–А, да, Мишук, – он присел, Алька отогнула край уголка, и братик увидел свою сестричку:
– Ой, она совсем крошечная, я такой же был?
–Да!
–А можно я её поцелую?
–Минь, давай дома, мы её развернем, и тогда поцелуешь как следует.
–Тогда пошли быстрей!
Алюня взялась за локоть мужа, и они пошли домой, Алька искоса посматривала на Авера, а тот, волнуясь, переспрашивал:
–Я её не крепко сжимаю? Ничего ей не поврежу?
–Нет, она же в одеяле, все нормально.
Дома ждали усе свои. Минька, шустро скинув одежду, бегом побежал мыть руки.
–Мамочка, я быстро, щас.
Внучку аккуратно взяла бабка Рита:
–Ай, дождались мы тебя, малышка наша! Дед, хочешь подержать?
–Не, Ритк, пока боюся, хай подрастеть, а то чаго-то руки трясутся, волнуюся!
Алька понесла малышку в комнату. Минька тут как тут:
–Мама, разверни скорей!
Развернули, сынок, едва касаясь, пальчиком провел по маленькой щечке:
– Какая маленькая! – Он нагнулся и тихонечко поцеловал её, – я тебя всегда буду жалеть! Ой, а чего она пищит?
Малышка сморщилась и начала попискивать.
–Или пеленку обмочила, или кушать хочет, сейчас проверим.
Алька ловко развернула малышку, а Минька опять замер:
– У неё ручки настоящие? А ножки? У девочек в группе у кукол ножки и ручки больше. Мама, давай её геркулесом кормить?
–Она пока не может, она только мамино молочко будет сосать.
–И я такой был?
–Ты немного побольше родился.
Алька села поудобнее и поднесла дочку к груди, малышка зачмокала, Минька постоял посмотрел, потом побежал деду рассказывать про совсем-совсем маленькую девочку Настюшу. А Авер сидел с непонятным выражением и не отрывал взгляда от девочек.
–Что, Саш?
–Не могу поверить!
Алька покормила дочку и приподняла её столбиком, – "чтобы не срыгнула" – пояснила ему.
Авер во все глаза уставился на маленькую.
–Аля, так она вроде на меня похожа, вон, глазки карие?
–На тебя, на тебя, мои только губы и разглядела, – проворчала Алька.
Положила малышку в кроватку, прикрыла одеяльцем и повернулась к Аверу:
–Ну, что, папочка, ты хоть доволен?
–Милая, я совсем не подберу слов, – он нежно погладил её лицо, – ты у меня такая красивая, чуть бледненькая, но я налюбоваться тобой не могу. Пойдем, там Минька уже ложкой стучит.
Пока занимались с малышкой, пришли Редькины, поздравили папу и с днем рождения, и с дочкой, немного посидели и распрощались, зная, что маме нужен отдых. Пришел Петька с женой – тоже пробыли недолго. А затем явился Щелкунов:
–Товарищ капитан, Александр Борисович, не подумайте чего, это не подхалимаж, от чистого сердца поздравляю с новорожденной дочкой!
Ночью, обнимая свою опять стройную жену, Авер негромко говорил:
–Аль, меня прям перемкнуло, когда я её на руки взял, ведь впервые младенца такого держал. Минька-то без меня совсем мелким был, а тут, веришь – слезы наворачиваются, щемит что-то внутри, особенно, когда ты её кормишь. А то что на меня похожа, хмм, все дети папкины, придется ещё рожать, пусть хоть кто-то на Цветиков родится похожий.
–А если опять – вылитый ты?
–Ну, – подумал Авер, – будем рожать до победного! – И засмеялся, – шучу, но сынишку ещё одного точно надо, Филиппом и назовем.
–Что ты, у деда сердце не выдержит, да и Настюшке еще всего неделя, пусть подрастет.
–Не отвертишься, не мечтай, сыночка родим.
–Ага, прямо по вашему заказу, Александр Борисович!
И полюбилось мужикам Аверам где-то через неделю купание Настюши. Санька, на удивление себе, держал свою крошку в воде на ладони, а Минька марлечкой, едва касаясь, дотрагивался до ножек и ручек куколки. Алька смотрела на эти танцы вокруг ванночки с усмешкой и, забрав у Миньки марлю, доводила купание до конца. Авер отдавая дочку мамочке, опять умилялся:
–Аль, я как Минька, в таком же восторге и умилении. Эта крошка меня полностью в плен забрала!
–А крошка пищала, спала и гуляла с дедом. Тот сразу и категорично вытребовал эту обязанность себе:
–Я просив унучку? Просив! Дяржать яё боюся, а гулять с малой усегда готов.
Прискакавший на выходные теперь уже дважды дядька, как-то ловко и сразу взял её на руки.
–Ничего себе! Я три дня трясся, боялся на руки взять, а ты, смотри, с лёту, – удивился Саша.
–Так у меня опыт-то богатый. Вон, – он кивнул на Мишука, – из больницы забирали, сразу взял, а с пяти месяцев ваще на моей шее сидеть приучился. Да и сейчас у него любимое место, да, Минь?
–Да, но только я теперь совсем взрослый стал, – вздохнул ребенок, – у меня ведь крошка-сестричка, Настюшка есть.
–Иди сюда, взрослый! – Серега посадил его на шею, и начал носить по квартире, сынок заливался смехом.
А Саша сидел и наслаждался всем этим, понимая, что есть в его жизни самое важное – семья, о которой постоянно думаешь, знаешь, что тебя всегда ждут, даже если тебя нет всего час, постоянно радуются твоему приходу, волнуются за тебя, сильно любят и нуждаются в тебе.
–Что, Саш? – как всегда уловила его состояние Алюня.
–Да, расслабился, глядя на вас, вы все у меня вот тут, – он дотронулся рукой до сердца. -А ты у нас, как воздух – везде, я теперь тоже без тебя толком дышать не могу.
– Вань, это даже не счастье, это как бы тебе под кожу их всех подсадили, единый организм, что ли? -говорил он Чертову по телефону, – дурно делается от мысли, что мимо бы прошел своих таких необходимых, вряд ли с кем-то другим такие вот отношения были возможными.
–Не трави душу, Авер, ведь завидно!
–А неча было перебирать...
–Ха, а может, наоборот, все познается в сравнении?
–И что ты хочешь сказать, Наташка – тоже для сравнения? – не понял Саша.
–Был бы рядом, в морду бы дал, – буркнул Ванька. – Для меня совсем наоборот, я до неё насравнивался, и хорошо, что она мне не в восемнадцать моих встретилась. В том возрасте поди и блуданул бы, а сейчас – перемкнуло меня, похоже, отгулял свое Ванька Чертов. Саш, два письма прислала, а я, как прыщавый юнец, их каждый день перед сном, вместо колыбельной, блин, перечитываю. Вот теперь я понимаю твою одержимость Алькой. Мы с тобой счастливчики, нас любят за просто так, я надеюсь, что и у меня так будет, как у вас, ну, в смысле, взаимно.
А Мишук приладился петь сестрёнке детские песенки. Как-то Алька пошла в консультацию, на 'хозяйстве' остались дед с Минькой, и распищалась маленькая, начали качать – она не умолкала, и запел с расстройства Минька свою любимую песню "Вместе весело шагать по просторам", – и мелкая как бы залушалась. Немного попоискивала, когда Минька замолкал, и опять закрывала глазки под его пение, а братик перепел все, что знал.
Забегая вперед, так и привыкла маленькая крошка к его песням, а уж если они вместе с папой пели, то и мама присаживалась где-то поблизости, слушая своих мужиков.
А Минька заливался:
–Зачем вы, девочки, красивых любите?
–Непостоянная у них любовь, – вступал, улыбаясь, Авер, игриво поглядывая на жену.
Вот так и пролетел месяц, крошка подросла, стала совсем хорошенькой.
–Мама, она у нас точно кукла маленькая!
–От, не зря я платьёв накуплял, як знал, што унучка будя!
–Дед, ну, до платьёв дело только к лету дойдет, и то до самых маленьких.
–Вырастя! Уся у свояго батька, а и ростом точно будеть, вон, як Натаха. А Ванька пусть для яё рожаеть пацана, як сам.
–Дед, Ваньке прежде, чем родить, жениться надо.
–А тама не заржавееть, ускоре и оженим!
Наташка Плешкова успела и написать, и получить десятка два писем, Чертов писал обо всем, сразу предупредив -'пишет, что на душу ложится и отправляет не перечитывая. Какой вот я есть, конопушечка, весь перед тобой, как на ладони, никогда не думал, что буду ждать с нетерпением чьи-то письма, перечитывать и строчить ответ, во как ты дяденьку-амбала перевоспитываешь, коза-дереза'.
У Натахи замирало сердце, читая эти грубоватые строки, она как бы опять сидела рядом с ним и слышала его бас. Она писала обо всем. Ваньке было интересно знать про неё все: что её волнует, что читает, какие фильмы, песни, книги нравятся, что любит поесть... И как-то так получилось, что оба, не ожидая ответа, писали, когда было желание, просто так, скучая, и ответы получались перепутанные, что добавляло веселья обоим.
В двадцатых числах октября от Ивана пришло даже не письмо, записка:'Конопушечка! Я срочно валю в командировку, очень надеюсь, что быстро управлюсь и на ноябрьские смогу на три-пять дней приехать. Ты не против? Целую тебя, Иван.' И стало так пусто и холодно без его писем, неделя прошла, потянулась вторая. А Иван молчал...
У Аверов ночью звякнул телефон, едва разлепившая глаз Алюня сонно пробормотала: -Саш, тебя Витёк хочет.
–Иду, спи, милая.
– Саша потихоньку встал пошел в прихожку. Витек звонил по ночам, когда бывал на дежурстве, все уже привыкли к этому и не ругались на него, да и чего ругаться, когда с Витька все скатывалось, как с гуся вода
–Да! – негромко сказал Авер. – Что тебе не спится? Мы же три дня назад разговаривали? Со скуки помираешь?
Обычно громогласный и гогочущий Витек как-то странно молчал...
–Вить, что? ...Вить???...
–Сашка! Ванька пропал.
Чертов злился и матерился-командировочка оказалась та ещё, вместо недели он завис на месяц, мотаясь по частям, собирая данные. Впервые в жизни Ванька подгонял время, он рвался к своей козе-дерезе, «как в болоте, б..,застрял!» – ворчал он, – хорошо, что заканчивается все". И полетели они из Баграма на вертолете, под завязку забитом провизией, на высоту ****
Летели уже прилично:
–Еще минут десять, – шумнул капитан-вертолетчик, – и на базе...
Ага, как же... через пару минут вертолет ощутимо тряхнуло, и он стал заваливаться набок. -Сууки, из ДШК, – заорал второй пилот, – капитан, Васькаааа...
Капитан уже ничего не слышал...
Вот когда пригодились Ваньке все его тренировки, спортивные навыки, он заорал летёхе, сопровождающему груз:
–Сгруппируйся, зажмись в клубок, уцепись за скобу намертво!
–Ну, Вань, похоже пи...ц тебе!!
Второй пилот как-то ухитрился посадить на пузо вертолет, который с грохотом упал на камни и стал крениться на левый бок.
–Мужики, – заорал второй летчик, – живые?
–Живы, – охая и матерясь, ответил Ванька, – летеха, правда, без сознания.
–Ходу, минут через пятнадцать жди духов. Я Васькины документы заберу и летёху вытащу. А ты че-нить нагреби пожрать и воду, воду не забудь!
Покореженный вертолет опасно кренился набок, из под днища потянуло горелым.
–Скорее, капитан, ща машина завалится и рванет! Эх, Васька... как мне тебя будет не хватать!
Чертов лихорадочно набивал рюкзак какими-то банками, сухпайками, и искал воду, кое как нашел, смахивая кровь с разбитого лба, рывком вытащил рюкзак и воду и оглянулся – капитан шустро тащил бесчувственного летеху в камни.
–Скорее, капитан, ща явятся!! А вот хер им, большой и грязный, а не трофеи... ложись, капитан!! – заорал он, кривясь и матерясь.
Ванька не оглядываясь, каким-то шестым чувством угадывая, что сейчас рванет, метнулся за большой камень. Сзади рвануло, казалось, небо и земля поменялись местами, на Ивана сверху посыпались мелкие камни и комья земли, он сжался, закрыв голову руками, пахнуло жаром и заложило уши. Только через несколько минут Ванька смог разогнуться.
–Жив, капитан? – Очумело тряся головой, Иван кивнул приподнявшемуся из-за большого камня пилоту. Чумазый, с разводами грязи и крови на лице, с обгоревшими волосами, тот, не скрываясь, вытирал слезы и громко орал:
–Взяли, суки? А, вот, хрен вам!
Ванька, шатаясь и вытряхивая из головы землю, подошел к нему:
–Чё будет делать?
–Рвать когти, эти стервятники все равно придут проверить, поживиться чем. – Он утер грязным кулаком слезы, ещё пуще размазав грязь по лицу. – Давай уходить, время.
А у Авера враз заныли все шрамы... защемило сердце...
–Ща, погоди!
Пошел, плотно прикрыл дверь в спальню, понимая, что Алюне говорить никак нельзя – молока у неё точно не останется. А полуторамесячного ребенка всякой дрянью кормить и видеть плачущую жену папа не желал.
–Подробнее, Вить. -А чё подробнее, полетели из Баграма на высокогорный пост с проверкой и провизией, сбили сссуки, пока наши с поста добрались, пока духов отогнали, те как падальщики быстро рядом оказались, пока вертолет тушили, короче один труп-летчика... второго летуна, Ваньки и сопровождающего груз нет. Видно успели до духов уйти. Наш гигант явно жив, но третий день не слуху ни духу. Ишут их вертушки, да там ветрина страшный, не могут этот район облететь. Есвсееич поднял всех, Галинка рыдает, а теть Оля как закоченела, ни на что не реагирует.
–Им-то зачем сказали?
–Да тут, как говорится, материнское сердце-вещун, она как почуяла, что с Ванькой беда, позвонила брату, а он как-то растерялся – ему только что сообщили, что вертолет подбит, ну она и просекла... Теперь вот молчит, девки рыдают втихую, а она ни слезинки. Врача вызвали, он сказал, как-то надо растормошить, пусть лучше кричит, посуду бьет, рыдает не переставая, а она...
Саша сел на стул:
–Вить, ноги не держат совсем! Охренительная весть!!
–Сашк, ты Алюне чё-нить соври, про меня там, что накосячил, проблемы, и ты волнуешься за меня... Она ведь у тебя ушлая, в момент учует, что какая-то беда. Я хоть и болван, но знаю, что от такой вести молоко точно пропадет. Ваньке этим не поможешь, а вам будет не сладко.
–И чего сказать?
–Скажи, морду начистил вышестоящему за поганые слова и действия... чтоб врали одинаково. Саш, – как-то жалобно спросил Витёк, – ведь найдется наш Чертушка? Ну не может он пропасть, не такой человек!
–Я тоже надеюсь, что выбредут к нашим. Вить, впервые в жизни страшно звонить Чертовым.
–Ты утром Евсееичу позвони, – Витек продиктовал телефон, – с работы, а я, если на Алюню попаду, очень надеюсь, скажу, что все нормально, утряслось.
Авер пошел курить, какой тут сон, когда Ванька, его третья часть души, неизвестно где. -Чертушка, ты только выживи!! – мысленно кричал он ему, – выживи!!
А в Свердловске поникла Натаха, прошли ноябрьские праздники, ещё неделя, а от Чертова не было вестей. Она автоматически ходила на занятия, автоматически что-то отвечала, а внутри ширилась пустота. Версии его молчания были всякие, но больше всего мучили две: что-то случилось с ним и не нужна, а первая вызывала леденящий душу холод.
Заскочивший вечером Санька совсем не узнал сестру:
–Натах, ты болеешь?
–Не, Сань, не болею.
–Колись, сеструха, что случилось? Ведь мамка, увидев тебя такую, свалится с сердечным приступом точно.
И Наташка разрыдалась: -Ваня, у него что-то случилось, – она всхлипывала и по-детски размазывала рукой слёзы.
–Не, и это моя боевая сеструха? Эт чё такое? Слезокапка какая-то. Пошли, попробуем Аверу позвонить.
На почтамте наменяли пятнадцатикопеечных монеток, и Санька набрал Аверов.
–Привет, Саша! Как у вас дела? Малышка там не подросла, а то может и женился бы на ней, из-за тестя конечно. Саш, мы тут с Натахой решили вам... что? Когда?
Наташка вцепилась в его рукав. -Так, так, и чтоо? Где? Понял, понял, да, да, обязательно. Завтра? Да! Пока, Алюне и деду привет.
–Что? – обмирая спросила Наташка. -Ну, не здесь же, пойдем, вон, на улицу.
Отошли от почтамта, остановились на Исетской набережной. Вода глянцево блестела, и в ней отражались огни самого большого в городе киноконцертного зала"Космос".
–Глянь, как завораживающе смотрятся огонечки.
–Сань, не свисти, что случилось? -А случилась, Натах, проблема большая, Иван в командировке в Афгане, там в их вертолет стреляли духи ...
–И..?? – обмирая спросила Наташка.
–И они ушли, успели, только вот пока где-то блудят... – видя, что сестричка покачнулась, взял её за отвороты пальто и зашипел:
–Слышь, ты мне тут истерики не устраивай. Он живой, он там не один, они втроем, а чтобы три русских мужика да не справились?! Твой Ванечка не пальцем деланный, вон какой амбалище, ему уменья не занимать.
Он тряс Наташку и уже орал в полный голос:
–Нельзя плохо думать, верить надо! Поняла!!
Наташка, никогда не видевшая таким своего доброго и всегда веселого брата, испугалась уже за него.
–Санька, Санька, ты чего орешь? – она приложила свои ледяные ладони к его щекам. – Сань, Саня, это же я, ты здесь, дома, успокойся.
Холодные ладошки как-то остудили его, он потряс головой, с удивлением посмотрел на свои руки, сжимающие ворот её пальто:
–Наташ? Прости, накрыло, уфф!! – он схватил горсть снега и размазал его по лицу. – Прости, – он помотал головой, – хорош у тебя братец, вместо помощи истерит, как девка.
–Санечка, – едва сдерживая слезы, сказала Натаха, – ты у меня самый любимый братик, только не переживай так, а? Я, я, наверное бы, почувствовала, что его нет, а так в душе тревога и тоска.
–Ишь ты, какая у нас любовь образовалась, – хмыкнул Санька, совсем успокаиваясь, – а то "дяденька-амбал, гора Араратская". Будем ждать, не тот человек Ванька твой, чтобы сломаться.
Он обнял её и притянул к себе:
–Не кисни, вот увидишь, явится твой Чертов, как... как чёрт из табакерки. Да, Авер просил звонить ему на работу, дома-то Алюня кормящая. Она его и так достала, что случилось, видит же, что мужик сам не свой, а они с Витьком на пару врут ей, что у Витька неприятности. А ты привыкай, выбрала себе такого ухаря, вот и умей держаться.
–Я, я... буду, – всхлипнула Наташка, – я, правда, буду. Сань, ведь он найдется?
–Должен!
А генерал Романов совсем не хотел идти домой. Если на работе в течение дня он как-то забывался, то дома... дома была тоска: мутная, засасывающая, хватающая за сердце... Он винил себя – его единственный племянник, бабник, нахалюга, отчаюга и самый лучший друг для своих Авера и Витька... Восьмой день ни слуху ни духу – вертолетчики облетели весь предполагаемый район пребывания племяша с двумя оферами – бесполезно.
–Надо давать отбой, – совсем поник генерал. – Олюшка ведь не переживет, а и ты, старый мудак, как сможешь такое вынести? Надо идти, Решетов опять засидится, а там ребенок маленький на одних руках.
Осунувшийся, печальный генерал, вышел из кабинета, попрощался с адьютантом и, сгорбившись, пошел на выход, не видя, с какой жалостью смотрит ему вслед и жалеет его Решетов:
–За неделю в старика превратился, а ведь всегда был невозмутимым и бодрым! – с болью подумал адьютант.
Тоже собрался и, уже выходя из приемной, услышал телефон. -Блин, – поморщился он, – как не вовремя.
Но послушно подошел к телефону:
–Капитан Решетов, слушаю. Что??? Когда??? Да, так точно, сию же минуту! Спасибо огромное, товарищ полковник!!
И подбежав к окну, рванул заклеенные на зиму рамы, высунулся по пояс в окно и, увидев выходящего из дверей генерала, заорал во всю силу лёгких: -Товарищ генерал!!
Тот не поднял головы – мало ли каких генералов зовут.
И Решетов заорал по не-уставному:
–Анатолий Евсеевич! Стойте! Подождите меня! Стойте!!
Романов поднял голову, с удивлением глядя на своего всегда суховато-замкнутого адьютанта, а тот торопясь, закрывал окна.
Схватил свой портфель, и побежал вниз, вспомнив, крикнул на выходе:
– В приемной генерала Романова окна надо переклеить, не забудьте!
Выскочив, подбежал к генералу и, вытянувшись, опять совсем не по уставу доложил: -Товарищ генерал, звонил полковник Филатов. Два часа назад на дальний пост номер сто тридцать вышла группа из трех человек, один из них – капитан Чертов Иван Георгиевич!
И видя, как покачнулся генерал, заорал часовому, подскакивая к Романову и поддерживая его:
–Скорую, немедленно!
Немного оклемавшийся после укола -'Скорая' приехала быстро – чуть порозовевший Евсееич велел везти его к Чертовым, предварительно позвонив врачу, и попросив его подъехать тоже. Едва зайдя, столкнулся с зареванным взглядом Галинки.
–Как Олюшка?
Та всхлипнула:
–Все так же.
–Не плачь, девочка, жив наш Ванька!
Та неверяще уставилась на дядьку, потом взвизгнув, подлетела к нему:
–Правда?
–Правда, правда.
Она вихрем метнулась в комнату:
–Мама, мамочка, наш Ванька живой, мамочка. Ты слышишь? – тормошила её Галинка. – Мамочка же! – она и плакала, и смеялась одновременно, – мама!
Ольга Евсеевна медленно повернула голову к брату. Прозвенел дверной звонок.
–Галя, открой, это, наверное, врач.
И тут Олюшка, его милая, кроткая, вежливая девочка, называющая всех уменьшительно-ласкательными именами, вызверилась:
–Враач?Ах, ты, старый козёл!
–Олюшка? – ахнул братец.
–Я пятьдесят девять лет Олюшка, а ты, генерал хренов, старый мудозвон, ты, скотина безрогая, втирал мне, что сын, единственный, в командировки мотается по Союзу! – Она резко поднялась с кресла, в котором сидела почти все это время. – И ты думаешь... – тут Анатолий Евсеевич совсем ошалел – его Олюшка крыла площадной бранью, разгневанно наступая на него, он пятился к двери, а сестрица схватила любимую большую напольную вазу и грохнула ее об пол, брат закрыл голову руками.
–А... страшно тебе, старая сволочь, стало? А сына когда туда посылал, как я понимаю, третий год подряд, тебе страшно не было? – Она ругалась и швыряла на пол все, что попадалось под руку, а брат стоял и оцепенело смотрел на неё.
Ловко вывернувшийся из-за него врач сумел схватить Ольгу Евсеевну за руки:
–Ну, голубушка, побуянили и хватит, пойдемте, вон, лучше по чайку? – он как ребенка уговаривал сестричку. – Пойдемте, милая, поговорим, посидим!
Ольга Евсеевна как-то враз сникла:
–Ой, стыдоба какая, это я при Вас так хулиганила?
И она зарыдала.
–Воот и славно, вот и хорошо, поплачьте, голубушка, Вам это просто необходимо! – Он усадил её на диван, непрерывно разговаривая, ловко достал шприц с набранным лекарством и аккуратненько поставил ей укол. – Вот и хорошо, сейчас мы пойдем на кухню, а дочка здесь все уберет, пойдемте.
–А тебя, сволочугу, видеть не могу! – выдала сестричка Толюшке.
Тот кивнул:
–Я согласен, слава Богу, ты ожила! – сел на диван и жалобно попросил: – Галинка, нацеди-ка мне корвалолу, что-то мне плоховато и укол не помог.
Галинка поспешила на кухню, оттуда тут же появился врач. Посмотрел на Романова, покачал головой:
–Я Вам сейчас тоже укольчик, а?
–Да вот, полчаса назад уже делали на Скорой.
–Тогда капли и лежать, никаких домой!
–А сестрица меня не выпнет?
–Нет, она сейчас скоро уснет, хорошо, что она прокричалась и проплакалась, хуже было бы, если б молчала.
–Ладно, я согласен, только вот по телефону мне бы поговорить?
–Можно, но никаких волнений.
–Да сейчас волнения-то радостные.
Едва открыв дверь, Авер увидел разговаривающую с кем-то по телефону Альку.
–Да, хорошо, вот, он сам подошел, да, спасибо, Анатолий Евсееевич, да, передаю уже.
У Авера замерло сердце... как был в шинели, он шагнул к телефону...
–Да? – хрипло выговорил он.
–Сашка, Саш, Ванька нашелся, подробности завтра. Передали только, что вышли на отдаленный пост, совсем в другой стороне от места поисков.
–Как теть Оля?
Толюшка хмыкнул:
–Ругалась матом, от Ваньки что ли научилась, и била всякие вазы. Галинка, вон, черепки собирает, любимую свою вазу грохнула.
–Да Вы что, она ж над ней тряслась?
–Ага, как мне по лысине ей не заехала, моя сестричка превратилась в фурию. И что-то мне подсказывает, еще не до конца гнев вылила, да переживем, Ванька жив – остальное, как твой Мишук говорит – фигня.
–Спасибо, Анатолий Евсеевич, я счастлив! – Авер опустился на банкетку и притянул к себе недоумевающую Альку, обнял крепко-крепко и уткнулся ей в макушку. – Аль, ты прости меня, но нельзя было тебе такое говорить... Ванька наш восемь дней был неизвестно где, вот часов пять как вышли на пост.
–Там? – ахнула Алька.
–Да!
–И вы с Витьком врали как сивые мерины?
–А лучше было бы, если у тебя молоко пропало?
Выбежал Минька.
– Папа, мама, а вы что... ругаетесь?
–С чего ты взял?
–Ну, папа сидит в шинели, и ты сердитая.
–Нет, сынок, мы, наоборот, радуемся, а почему ты решил, что ругаемся?
–А Лешка всегда говорит: родители ругаются сильно, папка одевается и уходит.
–Нет, сынок, я просто не успел раздеться.
–Тогда раздевайся!
ПРОДОЛЖЕНИЕ В ЦВЕТИКЕ-2
