Текст книги "Цветик (СИ)"

Автор книги: Надежда Михайловна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

–Нет! Сань, ты через часок давай в беседку, там над прудом.

–Да, товарищ старш... Тот улыбнулся:

–Капитан я теперь, Сань.

–О, поздравляю!

– Все, я тебя через час жду!

И было много разговоров через час. А Аверу Плешков сделал царский подарок – Петька прислал фотки народного гуляния: на одной, удачно пойманная в кадр, смеясь, кружилась Алька.

– Значит, решено, еду в отпуск с тобой, а потом уже к матери, – сказал Авер, жадно вглядываясь в лицо подсолнушка. – Как думаешь, не испугается она моего уродства?

Ха, – засмеялся Плешков, – Вы Альку не знаете, это ж пацан в юбке, у неё же шрамов на коленках полно, а еще где-то на попе, не, не, – заторопился он, – не подумайте чего, просто, она классе в третьем повисла на заборе, и задницу ей зашивали, это все в поселке знают.

У Цветиков все шло своим чередом, съездили в отпуск к деду в Чаховку, дед таскал их по всей многочисленной родне, хвалился своими внуками и правнуком, а родни было... Брянские родственники знались друг с другом, как выразился Сережка, до седьмого колена.

Если они шли по улице, непременно кто-то останавливался и спрашивал: "Чаго ж вы к нам не прийдите?"

Многочисленные застолья быстро утомили, и ребята взмолились:

–Дед, может, ты с Мишуком будешь в гости ходить, а мы хотя бы на великах проедемся, посмотрим твою Брянщину?

Уезжали далеко, особенно полюбился маршрут вдоль реки Судости, вода в которой была прозрачной. Оставляли велики у небольшого мостика и долго любовались на неспешно текущую воду, разглядывая речных обитателей. Проезжали большие поля с табаком-дедовой радостью, дух захватывало от открывающихся просторов, но Урал был роднее. . Несколько дней были в городе у дядюшки, и приехав назад в Чаховку, с изумлением узнали, что явился их батька – кто-то из родни сообщил, что его дети и внук приехали. – Да, Сережка, нам с тобой предстоит испытание на выдержку.

Дед, первым зашедший в хату, только и сказал: – Здорово, Мишка! – а ребята с любопытством разглядывали, можно сказать, незнакомого мужика. Если Алька кой чего помнила, то Серега совсем не знал его.

– Здравствуй, отец! – как-то хором выдали они, а папашка передернулся:

– Здравствуйте, дети мои, рад вас видеть!

Повисло неловкое молчание, папаня оглянулся на деда:

–Бать!

–Не, Мишка. Я сказав тебе усе. Ня буду с тобой говОрить!

Дед пошел до соседа, Алька, пожалев явно растерявшегося мужика, сказала: -Может, Вы поесть хотите?

Он опять передернулся:

–Почему вы меня папой не называете?

–Ну, папа, это что-то близкое, когда рядом, по голове гладит, на руках носит, на коленки разбитые дует, по заднице шлепает, наконец, – выдал Серега, – а, Вы, простите, как-то в этом участия не принимали.

–Так, а ты что, дочь, скажешь?

Алька пожала плечами:

–Мало что можно добавить, да и я, как бы, в Ваших глазах явно в категорию гулящих подхожу...

– Таак, разговора явно не получится! – папашка выскочил за дверь.

Ребята помрачнели.

–Принесло его... Серый, тебе теперь алиментов не видать, точно, но не волнуйся, доучим тебя, осталось какие-то два года. У меня зарплата побольше стала, да и твоя повышенная стипешка. Мамка рублей двадцать осилит, ни фига, хуже было!!

–Аль, вот письма писать одно, а увидеть в живую и ничего, абсолютно ничего не почувствовать... деда и дядь Ваню когда первый раз увидел, такая волна тепла накатила, радовался как Минька, а тут глухо.

В окно было видно, как отец, размахивая руками, что-то говорит деду, а тот обходит его, явно не желая слушать.

–Вот гад, доведет деда, придется ему таблетки пить!

Алька выскочила во двор:

–...только ты виноват! Разбаловал их! – услышала она папашкины слова, и взыграла в ней Цветковская кровь и упрямство:

–Вы не помните, сколько деду лет? Не знаете, что ему противопоказаны волнения? Дед, иди в хату. А мы без тебя пообщаемся!

Отойдя на приличное расстояние от дома, Алька спросила:

–Что конкретно Вам от нас надо?

Тот растерялся:

–Ну вы же мои дети, хотел вот посмотреть, какие вы выросли.

–А раньше не возникало такого желания?

–Я вас не бросал, я с вашей матерью жить не мог. Если бы я тогда не уехал, меня бы посадили.

–Пожизненно?

–Что? Нет, не важно на сколько, но посадили бы, за запрещенную в то время баптистскую веру. Я когда уезжал, у меня сердце было чернее сапога.

–Сейчас побелело?

–Что ты понимаешь? – взорвался папашка. – Я что, вам не помогал, у меня все корешки переводов сохранились.

–Вот даже как? А слабо корешки за конец шестидесятых поднять и посмотреть сумму алиментов? Помнится, если приходил перевод больше, чем на десять рублей, у нас праздник был, иногда. А то, что Сережка зимой, на Урале, заметьте, в школу в кедах бегом бегал?

– А вашей матери поменьше надо было мужиков перебирать.

–Перебирала она или нет, но мы с братиком никаких чужих мужиков в доме не видели. И мать нас не бросила, а как могла тянула из себя жилы, она наша мама, и не надо на неё дерьмо лить!

–Да и ты недалеко от своей матери ушла. Вон, нагуляла... брала бы пример с Ирины, в институте учится, в Москве, умница, красавица.

Алька вздохнула:

–Правда, что институт в Москве, жаль, не МГУ или МГИМО, всего лишь текстильный... Зря вы сюда приехали, не получится у нас разговора. Я вас ни о чем не просила и не попрошу, даже случись, на кусок хлеба денег не будет... Если совсем честно сказать – я рада, что росла без отца!

Она развернулась и пошла, не слушая, что там ещё говорит этот абсолютно чужой мужик. Возле дома на мамочку с разбегу налетел Мишутка:

–Мама, мы с Хведей ходили у грибы! Много-много шпиёнов нашли, будем жарить их?

–Минь, надо говорить правильно!

– Мамочка, дяденька на меня смотрит чужой, – шепнул он Альке, – я немножко поговорю как Хведя и перестану. Можно?

–Деда, – закричал он, увидев вышедшего деда,– я тебе чего покажу, – и вприпрыжку побежал к деду. А другой деда сумрачно смотрел ему вслед.

Не получилось у отца разговора и с Сережкой. Тот совcем не стал слушать его, после того, как папашка несколько раз повторил, что он может и прекратить посылать деньги на учебу.

– Алименты платятся до восемнадцати, а тебе двадцать будет!

Серега улыбнулся:

–Теперь стоит на нас с Алькой подать на алименты! Спасибо за любовь и ласку!

Этим же вечером плакала младшая сестра деда – тетка Евдокия:

–Ой да проститя ж мяне, дорогие унуки. Я жеж хотела як лучшей! Батька вашаго вызвала, а ён, бродяга... Панаска, нягожа нам у таком возрасте ругаться!

Панаска бурчал:

–От, баба, волос долог, ума няма! Этта же чертяка, у в каго такая сво... гадость уродилася, -поправился дед, видя, что любопытное Минькино ухо повернуто в его сторону.

Отпуск был испорчен, и Алька с Серегой поехали менять билеты на другое число, а дед остался с Мишуком. Пока дед одевался, Минька выбежал во двор, а там нарисовался папашка и начал общаться с малышом. Минька, привыкший к многолюдью в своей короткой жизни, разговаривал охотно, рассказывая, где живет, сколько лет, кого любит... Папашка сказал, что он Минькин дедушка, на что ребенок, подняв на него удивленные карие глаза, выдал коротко:

–Не, деда у меня один, старенький, любименький – вон идет!

И вприпрыжку побежал к своему старенькому, уцепил того за руку и оживленно заговорил:

–Давай пойдем на речку, деда, там рыбки маленькие плавают, посмотрим, хлебушка им покидаем, я у кармане спрятал.

– Ну, раз спрятал – тады пойдем!

Деда по дороге останавливали сельчане, усем полюбився праунук.

–Какой умненький и обаятельный мальчик, чистый ты, Афанасий, когда был помоложе! – выдала старенькая соседка, когда-то работавшая в городе и изъяснявшаяся на более чистом языке, без местных "чаго-каго". Дед же расцветал от таких слов – родственники дружно признавали, что Панаска стал лучшее выглядеть и оживел.

Папашка, к вечеру узнав, что ребята поменяли билеты и завтра утром уезжают, пришел по-новой, извиниться за то, что наговорил сгоряча. -Первое слово, как мы в детстве говорили, дороже второго. Мы Вам плохого не желаем, просто у Вас своя жизнь, у нас тоже! Деда мы никогда не бросим, он и Минька неразделимы, – кивнула Алька на сосредоточенно о чем-то разговаривающих старого и малого, – а с Вами... ну, не получается у нас контакт, наверное, мы слишком разные.

На что папшка с какой-то грустью ответил:

–В том-то и беда, что вы очень похожи на меня, такие же упертые! Я очень сожалею о своих словах, дай Бог, дочь, чтобы ты нашла свое счастье!

А 'счастье' прозвонился в Москву, домой стародавнему другу ещё по училищу, Ваньке Чертову, который постоянно летал в Кабул в командировки. Ванькина сестричка Танюшка обрадовавшись звонку Авера, сказала, что Иван через две недели будет дома – прилетит из Кабула, а Сашу всегда рады видеть все.

– Он там только что узнал про твое ранение и очень переживает за тебя, Саша. Сегодня должен звонить, вот я его обрадую.

Саша попросил передать Чертову его просьбу, "если сможет, пусть купит" – долго и подробно объясняя, что ему надо привезти из Афгана.

Та посмеялась и порадовалась:

–Наконец-то из вашей троицы хоть один собрался жениться, рада! Может, и Чертов, глядя на тебя, надумает. Его так называемые пассии уже порядочно поднадоели, этот блудник двухметровый умудряется даже в самой глухой деревушке найти приключения! – пожаловалась Таня.

– Саша, не волнуйся, в любое время приезжай, и мальчику твоему место найдем !

А через неделю взмокшего и уставшего Авера, вышедшего из тренажерного кабинета, на входе ухватил и начал тискать двухметровый Чертов.

–Сашка, Сашка чертяка, живой! Я блин, поседел, узнав что ты... Сашка!!

–Вань, дай мне хоть ополоснуться, я ж употел весь...

–Да хрен с ним! Сашка, – он опять обнимал и вглядывался в похудевшего и повзрослевшего Авера. – Ох, ты, – охнул Иван, – Санек, ты ж седину уцепил! Все, все. Отпускаю, пятнадцать минут на сборы!!

Как и чем обаял Чертов главрача – тайна, покрытая мраком, но на следующий день Авера выписывали. Чертов, уже приехавший, терпеливо ждал, пока Саша оформит все бумаги, дотошно объясняя никогда не бывавшему в Москве Саньке Плешкову, как добраться к ним на 'Сокол'. Плешкова обещали через пару-тройку дней тоже выписать, и мужики договорились, что пару дней побудут в Москве, а потом уже на Урал. Сашу Авера встретили всей многочисленной семьей Чертовых, зная, как всегда положительно и отрезвляюще действует он на безбашенного Ваньку, его любили и уважали с первого курса учебы ребят в Рязанском училище. Саша постоянно притормаживал, прикрывал, выручал из пикантных ситуаций, часто попадавшего в них Чертова. Дружили они втроем – был ещё и Витёк Доронин в их троице – крепко и надежно, могли, как говорится, доверить друг другу спину.

Мать Чертова, Ольга Евсеевна, расплакалась и долго не могла успокоиться:

–Сашенька, Боже мой, Сашенька, у тебя все виски седые... и этот шрам...

–Ольга Евсеевна, седина и шрамы украшают мужчин! – улыбался Авер.

Но, Сашенька, не в двадцать же восемь лет!.

–Ма, хорош, слезы лить, Сашка живой, относительно здоровый, и жениться вот едет!

–Сашенька, правда? Поздравляю! Моего бы шалопая вот пристроить... Может, там ещё девочка хорошая найдется? Да только кто ж такое чудо долго выдержит? – ответила она сама себе. – Ну вот какая ты, единственного сыночка не терпится отдать в чужие руки? – прогудел Чертов. У них в семье рождались одни девчонки, и когда родители уже отчаялись, после четырех дочек родился мальчик. Естественно, мальчика последыша баловали, а он рос хулиганистым и безбашенным, учился так себе, но усердно занимался всеми видами борьбы. Рано получил мастера спорта, и играючи поступил в десантное училище. Вымахавший до двух метров, Ванька в своем "низкорослом малиннике" смотрелся Гулливером – все его сестрицы и родители были невысокие, а он пошел в деда Евсеея, но была в этом безбашенном Гулливере надежность и верность своим близким. Одно только печалило Ольгу Евсеевну -Ванькины отношения с девушками. Уж больно небрежно он с ними обходился, на что Авер, выслушав её, резонно заметил:

–Тёть Оля, вот поверьте, встретит Ванька такую вот Алюню и про всех своих подружек позабудет!!

–Саша,а ты её к нам привози, очень хочется познакомиться с ней, ты что попало не выберешь, зная тебя, уверена, девочка очень хорошая.

Саша улыбнулся:

–Боюсь я, тёть Оля. Это же я жениться хочу, а вдруг она не захочет?

–Что ты, Сашенька, за такого как ты с закрытыми глазами пойдешь и не ошибешься! Даже и не переживай!

А Цветики, приехав домой, порадовались за Бабура. Родилась у него Дарья Андреевна, как утверждал счастливый Андрюха -'вылитая я!' Драгановичу было уже три месяца, малышок как-то выделял Мишука из всех – только услышав его голос тут же начинал дрыгать ручками и ножками, а Минька обнимал его и приговаривал:

–Расти большой, будем играть вместе!

Уродились в этом году шишки – кедры давали урожай раз в четыре года. Когда были шишки – появлялись и белки, а Бабур, Петька и Гешка ждали начало охотничьего сезона. Дед с Мишуком в конце августа прочно зависли в Медведке. Шишки начали созревать, и почти в каждом дворе на расстеленном брезенте или фанере сушились приличные горы шишек. Летом они были в смоле, и их приходилось или бросать в костер, или варить в кастрюле, сейчас же чешуйки чистились легко, и дед с Минькой шелушили орехи. -От чудо якое, – удивлялся дед, – этта ж надо!

Алька приезжала на выходные, Серега поехал учиться. У него после сессии начиналась практика, а до сессии на семейном совете было решено: все по двадцать рублей – мать, Алька и дед – будут посылать Сяргею на учебу.

Дед, правда, хитрил, когда Серега уезжал, он втихую сунул ему стольник:

–Ты почаще приезжай, пока я жив, увсягда помогу!

И как-то проглядел дед, что его любимого Миньку обозвал выблядком восьмилетний соседский мальчишка – Венька, бывший старшим у непутевой Вальки Финк, которая рожала ежегодно. И бегали по поселку её пятеро чумазых, непослушных, росших как трава при дороге, детей. Адамович неоднократно предупреждал Вальку о лишении родительских прав, она тут же устраивалась на работу ненадолго, и опять загуливала, как мартовская кошка, и появлялся на свет спустя некоторое время ещё один ребенок. Старая её мамка плакала горькими слезами, её пенсии не хватало, и старший Венька, начал подворовывать, где что плохо лежало.

Мишука поразило не само слово, а то что у него нет папки. До этого малыш и не думал про папку, было столько много мужиков – друзей. Мальчишка как раз посмотрел новый мультик 'Цветик-семицветик' и, пыхтя от усердия, загадал на ромашке себе папу... а папа все не появлялся. Минька как-то сильно загрустил, а Венька не унимался, оглядываясь и видя, что нет поблизости деда или бабы Риты, пытался щелкнуть Миньку по лбу, толкнуть, обозвать...

Плешков Санька обалдел от Москвы. Ему все нравилось, он крутил головой и восхищался столицей, непрерывно щелкал купленным фотоаппаратом, просил Авера сфоткать его на фоне всех достопримечательностей, что успели они посмотреть за эти три дня. Чертовым паренек пришелся по душе, они пригласили его приезжать ещё. Умотавшийся за день Плешков засыпал мгновенно, а Сашка и Ванька подолгу сидели на балконе, много курили и разговаривали – они говорили обо всем, что случилось за последние три года. Когда Авера перевели в Прибалтику, Ваньку сумел перетащить в Москву отцов брат, служивший в ГлавУпре – очень уж плакала и переживала Ольга Евсеевна.

Но Чертов уперся рогом, не желая сидеть в теплом углу, когда его лучший друг в любой момент может или стать инвалидом, или ваще погибнуть! И начал постоянно летать в Кабул в командировки, иногда на неделю, а больше на месяц-два, побыв немного дома, опять отправлялся туда. В последний раз узнал, что Авера тяжело раненого отправили в Союз, а тут Танюшка позвонила, что Сашка живой!

–Саш, я ведь там Тонкова встречал, помнишь такого красавца-бабника?

–Ну, а как же?

–Мы с ним в Союз вместе летели, он замену дождался и летел в часть, знаешь, сильно изменился, мужиком стал таким жестким, видно, что ума прибавилось. Так он капитана Ковшова вспомнил. Был у него, оказывается, разговор с ним, небольшой, когда Ковш после госпиталя только приехал, с палочкой ещё ходил. Так вот, сказал ему Ковш, что слезы и пот, они соленые, даже горько-соленые, а Тонков только в Афгане и допер, что истинно так. Сказал, что от ранения Господь уберег, но сильно застудился: где-то в горах были на задании, выйти сразу не получилось, духов было в два раза больше неподалеку, и пришлось пару ночей в хэбэшках мерзнуть, чё-то с почками получил. Да, залезли мы, мать их так, в дерьмо по уши! Витьку вон тоже предстоит командировка, век бы их таких командировок не видеть! -Саш, я там перводчицу одну обаял, вот с ней и пробежался по лавочкам с украшениями, смотри, что надыбал, понравится? Переводчица девочка горячая, ух! – Чертов зажмурился, а Авер засмеялся: -Когда хоть успел?

–Уметь надо! Так вот, она такая вся упакованная, выбирала на свой вкус, но мне понравилось. Девки мои охали-ахали, ныли, что брат родной про них не думает, а нет бы такую красоту и им привезти.

Саша раскрыл большую резную коробку и долго разглядывал комплекты украшений, один из небесно-синего лазурита, оправленного в серебро: ажурные сережки в виде вытянутой капли, такой же формы колечко, широкий ажурный браслет в россыпи синих камней. Даже у него, ничего не понимающего в женских украшениях, захватывало дух от их красоты

–Это, Саш, ручная работа мастера Максуда. Нас на базаре все к нему отсылали, и правда, у него самые красивые побрякушки оказались. А это вот, гляди, бирюза.

Замысловатой формы, тоже ажурного плетения, с большим овальным камнем бирюзы в средине и звездочками более мелких горошин по всему колье, такие же браслет, кольцо и серьги.

–Не думаю, что твой подсолнушек останется равнодушным или недовольным. Не, иди ты, не надо мне твоих денег, это твоей жене, без пяти минут, мой свадебный подарок. Кольца подбирали по две штуки, на большой и средний палец, какие подойдут. Ты завтра в "Березку" смотайся, на фотке она у тебя худенькая. Там продавцы ушлые, чё-нить подберут.

Аверу плохо спалось. Он вертелся, думал, переживал, как-то сложится у них с Алькой, он-то готов всю жизнь обожать её. А она? Помнится, она увидев его, сменившегося с дежурства, просто сникала, да и до этого вряд ли видела кого-то кроме Тонкова. А он еще с первого их приезда к Игорю Драчёву увидев её, как-то враз понял, что эта светлая девочка ему очень нравится, но она сразу была ослеплена Тонковым и совсем не обращала внимания на других.

Провертевшись, так и не уснув, Авер решил потихоньку встать и пройтись по просыпающейся Москве, слышно было, как, шурша шинами, проезжают первые машины и только-только начинает светлеть небо. Выйдя в коридор, вздоргнул от раздавшегося звонка телефона, и быстренько схватил его, боясь, что в такую рань звон перебудит всех.

–Алло?

–Чертушка! Привет! Ты прилетел, жив, про Сашку чё узнал? – тараторил в трубку громогласный и шебутной Витёк Доронин.

–Да, да! Не ори, спят все, живой я!

А-а-а-а-а, – ещё громче заорал Витёк, – Сашка-а-а, Сань, я тут похудел даже, чуть с ума не сошел, дергаясь за тебя!! Сашка, Сашка, ух, как я хочу тебя обнять, Сашка!!

–Да что ты орешь, как потерпевший, живой я, живой, вполне здоровый, – негромко говорил Авер.

Саш, меня в Омск перводят, блин, уже четвертый раз меняю место службы, надо бы жениться, может, тогда поспокойнее будет!!

– Когда?

–Что когда?

–Когда тебе надо быть в части?

–Пятнадцатого.

–Давай так, если будут билеты, вечером постараемся выехать на Свердловск, значит, следующим вечером сможем увидеться там, пара дней у нас есть, съездим со мной, надо одно дело провернуть.

–Какое такое дело?

–Вить, все при встрече. -Ну заинтригова-а-ал! – хохотнул Витёк, – Сашка, пиши телефон, если билет купишь, сразу свисти, меня в курс дела моментально введут. Ваньке скажи – обнимаю, тёть Оле и девчонкам поклон. Как там моя невеста, подросла?

–Невеста твоя подросла и расцвела, смотри, добегаешься, уведут...

–Не успеют, вот десятый закончит – и все, не отпущу!

Младшая сестричка Чертова – Галинка, с малолетства отличала Витька, и всерьез говорила, что на нём женится, Доронин отшучивался, прикалывался, а похоже, только и ждал пока она подрастет. -Саш, не прощаюсь!!

Саша пошел на улицу, но не успел выйти и отойти подальше от края тротуара, как его окатило водой из проезжающей мимо поливалки:

–Ох, блин! – выскочил из остановившейся машины молодой парень. – Извините! Вы на работу, давайте я Вас подвезу?

–Нет, я просто прогуляться решил.

–А давай я тебя с собой возьму, посмотришь на просыпающуюся Москву, это самое хорошее время – город такой красивый и толп нигде нету, – с ходу переходя на "ты", озвучил водила. Саша тут же полез в кабину. Они неспешно проезжали по улицам, и, любуясь все четче проявлявшимися в быстро разгорающемся рассвете разноцветными деревьями и доцветающими на клумбах цветами,-(осень вступала в свои права)-интересными зданиями, Саша постепенно расслабился, и отступила его тревога. Валька был коренным москвичом, много знал про улочки и переулки, интересно рассказывал обо всем и увлеченно слушавший Авер порадовался встрече с таким увлеченным и влюбленным в свой город человеком. Проснувшееся солнышко уже заливало все своим светом, когда Валька притормозил у дома Чертовых, тепло распрощались, Саша записал Валькин телефон

–Мало ли, будешь в столице потаскаю тебя по тем местам, что описывал Гиляровский, и вообще, покажу тебе мою Москву.

Расстались, довольные друг другом, а только что вставшая тёть Оля удивилась:

–Сашенька? Я думала ты спишь?

–Да Витёк разбудил!

–А, то-то мне показалось телефон звякнул, спасибо, он бы всех перебудил. Я ему постоянно говорю про разницу во времени, но разве он слышит? Вот зять у меня будет скоро... оторва.

–Вы думаете... будет?

– Сашенька, я это знаю с десяти Галюниных лет, там не он на ней женится, наоборот.

Позавтракав, рванули с Плешковым в 'Березку', где действительно ушлые продавщицы быстро подобрали для Альки, внимательно разглядев её на фото, джинсы и красивую курточку из тонкой кожи, ребята же купили себе по джинсам. Плешков подобрал подарок для мамки и зачем-то долго рассматривал машинки, наконец выбрал набор из пяти гоночных.

Авер про себя ухмыльнулся: "Все мы в душе пацаны!"

По пути заскочили на вокзал, купили билеты на пять вечера и поехали собираться.

Чертов погудел, что мало побыли, но, понимая, что Саше не терпится увидеть своего подсолнушка, только и сказал:

–Сразу же прозвон сделай, что и как, чтоб мы знали. Витьку по шее надавай. Что за придурок, звонить приучился ни свет ни заря!

Весь следующий день, подъезжая все ближе к Уралу, Саша волновался. Чтобы не накручивать себя, смотрел в окно и постепенно проникся суровой красотой природы, здесь осень была уже во всей своей красе – лес, проплывающий за окном впечатлял:желтые березы и разноцветные осинки на фоне могучих елок...

Саша залюбовался, а Плешков радовался:

–Родина моя пошла, эх, приеду сразу же шишкарить рвану, а там и на белочек...

В Свердловске, едва выйдя из вагона, Авер попал в крепкие объятья Доронина. Как никогда серьезный Витёк долго всматривался в Сашу:

–Сашка!!! У меня нет слов!! Чё делать будем куда поедем?

– А поедем мы с тобой меня женить!

–Серьезно? Это мы завсегда! Далеко?

–Да нет, пять часов на поезде.

– А кто у нас невеста?

–Вить, все расскажу, давай билеты купим и где-то перекусим.

Прибыли утром на станцию, и если в городе на них мало кто смотрел, то здесь три незнакомых молодых, явно спортивных человека обращали на себя внимание, особенно девушек.

Витек оглядывался, подмигивал им и улыбался.

–Не, в такой глухомани и такие девочки водятся... А я чё? Я ничё, это Чертова сюда пускать нельзя... – а потом загоготал, – не, пожалуй, надо, сразу рождаемость подскочит.

До Медведки пошли пешком – что за расстояние семь километров для служивых? Санька Плешков махал руками, показывал самые заветные местечки, хвалился издалека видневшимися своими родными 'Колпаками' – они, конечно, мелковатые против Кавказа, но все же горы.

Вот так и шли неспешно, Санька затащил их на Алмазный ключик, знаменитый своей ледяной кристально-чистой водой и названный так из-за первого, найденного поблизости еще в конце тысяча восемьсот последнего года алмаза.

Пока шли, пока умывались и пили сводящую зубы, но такую вкусную воду, день вступил в свои права. Плешков радовался, что осень стоит сухая и можно показать ребятам все красоты, а посмотреть есть что. В поселке кое где горели костры в огородах – жгли картофельную ботву, перекликались петухи, лениво побрехивали собаки и раздавались голоса ребятишек. Поселок расположился вокруг большого пруда, поднимаясь в небольшую горку, Санька вел их вверх, домой к себе и... Цветикам. Уже свернув на нужную им улицу услышали громкие детские крики:

–Явно назревает драка, – пробормотал Витёк.

Подойдя ближе, увидели, как прижавшийся к забору небольшой мальчишка стоит, сжимая кулачки и говорит:

–Есть у меня папка, есть, приедет скоро! – а нависающий над ним большой, лет семи-восьми парняга протягивая руки, явно пытаясь стукнуть маленького, орет:

–Выблядок ты, нет у тебя папки! – а стоящие вокруг мелкокалиберные пацаны и девчушки дружно поддерживают этого балбеса. Авер, взлянув на полные слез глаза малышка, замер:

–"Тонкова копия, откуда? Боже... Алька?" – пронеслось у него за мгновение, сердце пропустило удар, и враз случилось несколько событий.

Витек мгновенно скользнул к грязному пацану и, ухватив его за шиворот, легонько приподнял над землей:

–Ты почему маленьких обижаешь, дубина?

Саша не отрывая взгляда от малыша и видя, как по его щеке ползет одна слезинка, и вид этой слезинки прокалывает сердце, хрипло сказал:

– Как это нет папки, вот он я!

Мальчишка вскинул голову, недоверчиво смотря на него, а у Авера, казалось, не билось сердце... Мелочь, торопливо и трусливо разбегавшаяся в разные стороны, зашумела:

– У Мишки папка приехал!

–А Мишук и Саша смотрели друг на друга не шевелясь, Витек же поднес кулачище к носу дубины и сказал:

–Вот увижу даже неподалеку от мелкого – пришибу! Брысь, пакостник!

Из калитки стоящего неподалеку дома выскочил сухонький дед с крапивой и побежал наперерез трусливо оглядывающемуся пакостнику, а с дальнего конца улицы задыхаясь и прижимая руки к сердцу бежала худая женщина, почему-то в одной калоше.

Саша, ничего не говоря, протянул к малышу руки, и Минька, пронзительно закричав: – Папочка! – рванулся к Аверу... тот подхватил ребеныша, прижал к груди, и лопнула в его сердце натянутая струна, и стало так тепло, а Минька изо всех силенок обнимал Авера:

–Ты ко мне приехал? Никуда не уедешь без меня?

Авер только кивал.

–Деда!! – заорал вдруг ребенок. – Деда!! Мой папочка приехал!!

Деда, гнавший крапивой Веньку, отвлекся на минуту:

–Погодь, Минька. Я поганца проучу!

А Санька Плешков, обернувшийся и увидевший задыхающуюся женщину, прыжками понесся к ней. -Мамка! – схватив женщину в охапку, он замер, а женщина судорожно ощупывала его:

–Санька!! Сыночка!!

–Не, ну тут одни расстройства, – произнес Витек, – все плачут! Я тоже ща зареву!

–Не, дядя, – Минька, так и не разжимающий ручонок на шее Саши, заулыбался, – ты большой и сильный, как папа, а большие не плачут.

– Деда! – подошедший к ним старичок очень внимательно и строго смотрел на Авера:

–Ну, здорово, Мишка!

–Нет, – помотал головой Авер, – я не Мишка, я Сашка.

–Як так? – растерялся дед.

–Потом объясню, – показал глазами на счастливого Мишука папа.

–Ну тады ходим у хату!

– Саша, – окликнул его Плешков, – с мамкой моей познакомься!

Мамка, зареванная и счастливая, не отпускающая левую руку сына, проговорила:

–Варвара я!

– А чего это Вы, Варвара, в одной калоше бежали? – спросил Витек.

–Как? – мамка глянула на ноги и засмеялась, – ой! Я же шишки шелушила, когда соседский Петька шумнул, что сынок идет по улице, а я и не поняла, почему мне так неудобно бежать было... И смеялись все до слез, и уходило из души напряжение.

На улицу резко свернул газик и, поднимая тучу пыли, так же резко тормознул возле них. Выскочивший из машины мужчина бегом понесся в их сторону.

Плешков аккуратно высвободил у матери руку, а мужик, не говоря ни слова, крепко прижал его к себе, Варвара опять залилась слезами.

–Сын! – наконец отмер мужик.

–Все нормально, бать, все хорошо! Вот он я, чё вы всполошились?

–Так, – опять вмешался Витек, – пока разбегаемся. А к вечеру ближе словимся.

–Саша, – окликнул Авера Плешков, – Подожди-ка! – полез в сумку и вытащил большой сверток:

–Мишук, это папа тебе купил, у него места в сумке не осталось, вот я и положил к себе, посмотришь дома, хорошо? А мы с тобой дружить будем?

–Да! – кивнул серьезно мужичок, у меня много друзьёв!

Авер с благодарностью взглянул на своего побратима, вот для чего тот машинки выбирал, для его сына. Дома, пока ошарашенная мать Альки суетливо собирала на стол, Сашу пытал дед, дотошно выспрашивая:-"Як и почаму?"

Мишук же не отходил от папы ни на шаг, ему постоянно надо было прикоснуться к нему, он трогал ручками его шрам, подлазил под руку, обнимал изо всех силенок, а Авер таял, как мороженое на жарком солнце.

–Ну штож, Сашка, я гляжу, ты усерьез настроился моих дорогих полюбить, я ня против, ты мужик сярьёзный. А от як ряшит унучка... но я за тебя словцо замолвлю, мы с Риткою точно против ня будем. Ритк, ты як?

–За! – коротко выдала будущая теща. – Минька – его не обманешь, раз прилепился к Саше, знать, одобрил, он так пожалуй только к Дрюне относится.

–Что ещё за Дрюня? – разом спросили Авер и Витёк.

–Да крёстный Мишуков, тоже афганец, хороший парень! – и видя, что Саша как-то напряжен, засмеялась. -Не, это только одноклашка, друг первейший, женат он, вот дочку недавно родили, ты Саша, сразу привыкай, что у Альки в друзьях больше ребят, чем девок! Да они сами припрутся, с тобой поговорить, у нас тут новости мгновенно расходятся. Уже наверняка все знают, что Санька Плешков приехал наконец-то, а к Альке – отец ребенка.

Витёк в одну минуту нашел общий язык и с дедом – "Мировой какой дедуля!", и с бабой Ритой, ни разу в жизни не коловший дрова, тут же подрядился попробовать как это делается. Сначала было плоховато, но потом пошло, и и Витёк, оголившись до пояса и поигрывая мускулами, начал лихо колоть полено за поленом. Сунувшемуся было помочь Сашке чуть не наподдал:

–Иди отсюда, а? Только из госпиталя, а туда же! – проворчал он, не видя, как сильно побледнела Алькина мать, прекрасно осознающая, что после окончания института и их Серый может попасть служить в горячую точку.

А Минька задремывал у папы на коленях, в папиных объятьях было так уютно, и когда Саша попытался его переложить в кровать, он заныл, вызвав удивление деда: