Текст книги "Цветик (СИ)"
Автор книги: Надежда Михайловна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
–А нам с тобой и после школы больше всех прилетело, но ничё, не пропали!
–Точно, Андрюха, я так за вас боялась.
–С чего это?
–Ну проскальзывала мысля такая – а вдруг пить начнете от безделья? А вы у меня...самые лучшие.
–С тобой, пожалуй, сопьешься. Гешка, вон, плакался, что ты его отымела по первое число, сказал: "Медуза-горгона какая-то, но по делу получил."
–Ох, я иной раз навтыкаю полну попу огурцов, поору, поехидничаю, а потом подумаю – ведь пошлют меня как-нибудь, скажут, иди-ка ты, Цветик, мы уже выросли твоё орево выслушивать.
–А, не парься, мы наоборот, скучаем без твоих втыкушек. Это, наверное, по жизни так и будет: ты -рядом и мы, получающие от тебя, если накосячили. Петька, вон, постоянно спорит, когда че нибудь не так, и ведь угадывает твою реакцию, а мы, дураки, ведемся и постоянно остаемся проигравшими.
Он чмокнул Альку в щёку:
– Пойду с Вашей горой Араратской знакомиться, наслышан.
Вечер получился как всегда – шумный, веселый, колготной, много пили и пели, Алька вся исстрадалась – ноги рвались в пляс, а 'интересное положение' не позволяло, зато отрывались два Авера, маленький старательно копировал и повторял все папины движения, папа подхваливал сыночка, а у того сияли глазки.
–Мама, смотри как мы с папой танцуем! – кричал он на весь двор, мама показывала большой палец, и мужики старались еще больше.
Петька сжалился над пузатиками и включил всеми любимого Ободзинского, его 'Восточную песню'. Саша тут же начал танцевать с Алюней, бережно придерживая её. Как-то разом все разбились на парочки, только Гешка и Санька Плешков были не при дамах, но не заморачиваясь, стали изображать в сторонке танец типа танго. Авер любовался своей Алюней.
А Чертов... Чертов еле сдерживался, чтобы не зацеловать серьезную, смущенную козу-дерезу. -"Тихо, болван, не спугни, тихо!" – мысленно бил сам себя по шаловливым ручкам, что так и норовили обнять покрепче, прижать к груди посильнее...
Расходились постепенно. Сначала ушли Аверы – уснул Мишук, напрыгавшись, да и Алька подустала. Потом Дрюня со своими девами, а Чертов и Натаха совсем 'незаметно' для всех остальных тоже исчезли из поля зрения.
Натаха повела его на ребячье место, где они разожгли небольшой костерок, сидели рядышком, задумчиво смотря на огонь и изредка перебрасываясь словами. И оба про себя изумлялись, что так замечательно им сиделось и молчалось. И если Наташка удивлялась – как это никто не заглянул на огонек костра, то Чертов не задумывался. Он просто наслаждался близким соседством ставшей за несколько дней так необходимой ему козы-дерезы.
А на дороге Санька с Гешкой заворачивали желающих пойти на огонёк.
–Сань, ну я рад за Натаху. Такая пара из них вышла – оба высокие, спортивные.
–Ага, ехидные две заразы, резкие, чуть что, в лоб могут засветить, – дополнил Плешков.
И опять долго бродили Чертов с Натахой по спящему посёлку, посидели на бревнышках у пруда, послушали громко слышный в ночи шум падающей с плотины воды...
–Тишина какая, аж на уши давит. Редко когда так бывает, ещё, пожалуй, в горах, звуки далеко разносятся, – задумчиво проговорил Иван.
–А я вот на море хочу, особенно, когда оно штормит. Андрюха Бабур видел, говорит, жутко и восторг зашкаливает. Но это на следующее лето, может, с Санькой и соберемся, сейчас вот через десять дней поедем учиться, вернее, сразу в колхоз. Первый раз день рождения буду без своей, как ты скажешь-свиты, отмечать. Обычно здоровски бывает – всякие хохмы придумывают, розыгрыши, дурачимся много.
–Когда?
–Что когда?
–День рождения твой?
–Седьмого сентября, а на следующий день – именины у Наталий. Это баба Катя меня так настояла назвать, родители хотели Ирина или Марина, а она по святцам и никак иначе...Вот и стала я Натахой.
–Не, не Натахой, как-то по-собачьи, а Наташенькой, Наточкой.
–Да ладно, мне коза-дереза больше нравится.
–Глупышка! – Ванька притянул её к себе, – да не боись, не буду я ничего, вижу же, что ежиться начинаешь.
–Так от воды прохлада идет.
–Вот и погрейся возле меня.
Опять помолчали, темнота понемногу серела... Ванька вздохнул:
–Пошли, скоро народ вставать начнет, а ты ещё не ложилась, утомил я тебя своими разговорами.
Пошли неспеша, держась за руку. Наташка и хотела бы и отнять, но разве у Чертова из лапищи выдернешь? У их калитки он чмокнул её в нос:
–Спокойной ночи, не, утра, маленькая!
Едва отошел, его окликнули:
–Капитан, на пару слов!
–А чего это ты, Санёк, меня капитаном стал звать, вроде бы по имени давно общаемся?
–Ну, видишь ли, – замялся Санька.
–Вижу, вижу... не то ты думаешь, я сам за неё кому хошь пасть порву.
–Точно? Не обидишь?
–Как думаешь, смогу я ей хоть немного нужным стать? Я завтра отчаливаю, там будет командировка месяца два-три, потом приеду – заберу, если, конечно, будет согласна.
–Значит, все у тебя серьезно?
–Более чем, Санёк!
В воскресенье после обеда стали собираться домой. Алька задерживаться не стала, – Авер вместе с Витьком и Чертовым уезжали в ночь. Иван, помявшись, все-таки решил садиться здесь на станции, а ребята присоединятся к нему в Горнозаводске. Он было попробовал переубедить мамку и деда, что ничего не надо ему совать из варений-солений, все взял дядька. Но кто б его слушать стал?
–Вы удвоем вона якие здоровые, унясете!
И натащили им... принес Васька чего-то в коробке, отметились Натахины пажи, принесли большую сумку.
–"Всяко-разно пригодится" – я тама все подписал, для твоей матушки и сестричек всякие травки сушеные, ты не боись, у меня бабка всю жизнь травы вместо чаю, а и грибов сушеных, и черниги малость, – разъяснял Валёк, – мы ж тоже уважаем добро, а ты, Иван, вона с нами возился постоянно, вместо отдыху-то. Ещё, бабка моя всегда говорит – если от души тебя люди уваживают, грех отказываться! А и проводим тебя, все баулы поможем погрузить, ты это... если будет желание и время, приезжай ещё к нам. Мы тебе рады будем, всегда.
Ребята дружно поддержали его, а Ванька лихорадочно соображал, как ему сказать Наташке, что он... И что он? Посмеется и скажет, как тогда:'иди дяденька, и не просто иди...'
Плюнув на все, пошел к Плешковым
–Наташа, надо поговорить!
Одетая в свои драные шорты и майку, разлохмаченная и смущенная пристальным взглядом Ваньки, она выдавила:
–Подожди, переоденусь.
–Пошли, немного прогуляемся!
Сели на недальнем бугорке, откуда весь поселок был как на ладони. -Я... вот через три часа уезжаю, скажи, могу я надеяться, что небезразличен тебе? – рубанул с плеча Ванька.
–Ну, я не знаю... – растерялась Натаха, – как-то это всё неожиданно... мне трудно... я...
–Понятно!.. Ладно! – он помолчал, потом встал. – Пошли, коза-дереза. Надо ещё гостинчики упаковать, да и чё твое время занимать?
Он протянул ей руку, помогая встать.
–Что ты со мной как с барышней кисейной, – удивилась она, – я пока не развалюха.
Он как-то грустно усмехнулся:
–Наоборот! – и резко шагнул вперед. – Пошли!
Наташка поплелась за ним следом, разрываясь между желанием сказать, что нужен, и боясь... На глаза навернулись слезы, и она, запнувшись, полетела на землю. Ванька едва успел поймать её.
–Что ж ты падать взялась постоянно, не развалюшка?
Она, как-то судорожно всхлипнув, спрятала у него на груди лицо и робко обняла его за шею. Ванька замер... минут пять стоял не шевелясь, потом отмер, бережно-бережно оторвал её лицо от груди и опять начал вытирать её слезы.
–Детский сад, – качал он головой, заправляя волосы за ухо, потом вгляделся в её лицо и начал тихонько целовать, приговаривая:
–Как теперь без тебя тошно будет коза-дереза.
–Вань, а ты мне будешь писать?
–Обязательно! Только прошу тебя, не паникуй, если долго нет писем... значит, я в очередной дыре, в командировке. Не придумывай себе ничего, просто пойми, я от тебя никуда, длиннючая, вреднючая, ехидина мелкая, заруби на своем, – он аккуратно поцеловал её в нос, – конопатом носу – Ванька Чертов никогда пакостником не был и слово держать умеет.
–И ничего я не конопатая! Ну, подумаешь, несколько веснушек!
–А я про что? Они такие милые, – он опять целовал её веснушки. – Так, стоп, пошли, пока у меня ещё сил хватает сдержаться, – он жадно и крепко поцеловал её. – Все, маленькая, приеду, как только сумею. И к тому времени ты точно поймешь, нужен тебе я или это так, мимолетно. Коза-дереза, а мне-то от тебя ждать писем?
Коза только кивнула. Так и пошли молча дальше и уже у самого поселка в тени березки, его невероятная врединка окликнула:
–Ваня!
Он остановился, вопросительно глядя на неё.
–Ваня, я я буду очень ждать твои письма! – и покраснев, вдруг сама прижалась к нему и, привстав на цыпочки, потянулась к нему губами... -Милая! – Чертов сжал её в объятьях, – маленькая моя!
Он, забыв про все, целовал свою козу-дерезу. Потом резко выдохнув, остановился:
–У меня же башню сносит, пошли, иначе...
. И шел Ванька как-то боком, а его мелкой занозе и невдомек было, почему он так неудобно идет.
ГЛАВА 20
Дома Альку ждали аж три письма из Сербии и... картина 60х40, с которой счастливо улыбались Аверы. Художник Гоша сдержал-таки слово, Ванька привез холст, Саша сделал рамку и повесил в спальне над кроватью.
Минька восторженно застыл возле неё:
–Мама, какие мы красивые! Ой, а это ёще, смотри, мам, мы с Ваней!
В рамочке, стоящей на комоде, был небольшой, чуть больше фотографии рисунок – Чертов держал на руках Миньку и оба заразительно смеялись.
Алька в нетерпении взяла письма Стоядиновичей, посмотрев по штемпелю дату отправки начала читать. Валюха писала, что встретили их шикарно, вся ближняя и дальняя родня съехалась посмотреть на русску жену и малиша, гуляли целую седьмицу, свекровь умилялась и любовалась маленьким внуком и откровенно хвасталась русской снохой всем соседям. Валюха скучала по дому, описывала быт сербов, обычаи, еду, делилась сомнениями и тревогами, удивлялась, восхищалась, особенно впечатлили её Балканские горы-'Аль,есть места, где чувствуешь себя муравьем среди вот такой суровой красоты, и нет ничего кроме гор и, действительно, далёкой дыры в небо".
В общем, получила Алька подробное описание всего:
–Как сама там побывала, хотелось бы увидеть вживую. Смотри, смотри, какая красотень, – она подавала Саше фотки адриатического побережья, куда Стоядиновичей утащили после празднований родственники. -Красиво, вот бы нам когда там побывать случилось?
–Посмотрим, как наш малыш будет расти, если все нормально, летом у нас на Черном побываем, – улыбнулся Авер.
Проводила мужиков Алька, и словно бы в унисон её и Натахиному настроению, пошли дожди. Природа как-то сразу съежилась, резко полетели листья, достали резиновые сапоги, зонты и куртки, дождь сеял и сеял, Алька тоже кисла, так долго тянулась неделя без Сашки, вечность целую.
Приехал дед:
–Усе мокрое, у лес ня пойдешь, а у окно глядеть – тоска, мы тута с Минькою лучшее мультики посмотрим и у кахве добягим!
А в Медведке тоска навалилась на козу-дерезу, она никому из свиты не говорила, что скучает по Чертову. Особенно после того, как Виталька Першиков, в первые дни после его отъезда ехидничал:
–Ну что, Натаха, улетел твой орел?
–Он, может, и орел, но с чего мой? И с вами точно также общался? Да и на то он и орел, чтобы лететь куда хочет.
–А я было подумал...
–Да, пожалуйста, думай себе, чё хочешь, я уже одной ногой в Свердловске.
По дождливой погоде настроение убывало катастрофически, и Натаха поехала к Альке, с ней можно было поговорить обо всем. Алька, скучающая без своего Авера, очень обрадовалась ей, потащила показывать новую квартиру, и как-то сразу не поняла, отчего застыла Наташка.
А потом допёрла:
–Наташ, так тебе Ваня не безразличен? – спросила она, видя как смотрит Наташка на рисунок.
–Ой, Аль, – заплакала та, – я такая дура. Думала, уедет и все – чао, дяденька. А он... он снится каждую ночь, а я боюсь, что он про меня и не вспоминает.
–Глупенькая, он из Медведки себя с мясом вырывал, знаешь, как ему тошно было?
–Правда?
–Правда, правда, забирай вот рисунок. Пусть Ванька рядом с тобой будет!
Наташка запрыгала:
–Аль, я тебя обожаю!
Кислое настроение вмиг улетучилось, и коза-дереза стала оживленно рассказывать новости, делиться впечатлениями, а сама постоянно смотрела на рисунок и беспричинно улыбалась.
–Возьму с собой в общагу. Не хочу, чтобы кто-то из наших видел, ну их.
А Иван, свет Георгиевич удивил всех своих девок, особенно мамульку. Приехавший сын был странно задумчивым, мамулька встревожилась:
–Сын, ты не заболел?
Он молчал, потом встрепенулся:
–Что! А, нет, просто задумался!
–Надо же, к тридцати годам задумываться стал, значит, ещё не все потеряно! – посмеивалась Галинка.
В другое время братец с удовольствием и выдумкой стал бы пикироваться, сейчас же усмехнулся:
–К двадцати девяти, если быть точным! – и всё, опять замолк.
–Вань, ты точно не болен?
–Отстань, а?
И как ни пытали Чертовы своего будущего зятя Доронина, он твердо говорил, что не знает, в чем дело. Потом, на следующий день, Иван потащил Галинку в Детский мир... в отдел кукол???
–Вань, Ваня, может у тебя как у Авера, где-то ребенок объявился и, похоже, девочка? Вань, ну Ванька же!
–Что? А, не, нет у меня никаких ни девочек, ни мальчиков, все гораздо проще... и сложнее в сто раз... Галь, ну вот какую бы ты выбрала куклу?
–Для кого?
–Ну... допустим, для себя...
–И ты мне купишь?
Ванька очумел:
–Тебе куклу?
–А что, я не девочка, что ли?
–Не, я не о том, конечно куплю, я просто думал, девицы в твоем возрасте куклами не интересуются.
–Ничто человеческое нам не чуждо.
–В кукольном ряду возле ГДРовских кукол народ толпился, но покупали мало – дорогие.
–Вань, ну хоть намекни, тот человек, для кого кукла – он какой?
–Все тебе расскажи...
–Да нет, ну бывают люди скромные, стеснительные, отвязные...
–А-а-а, хулиганистый, отчаянный человек... – Ванька как-то светло и нежно улыбнулся. И тут впала в ступор его бесшабашная сестричка.
–Ух ты! – она хотела что-то сморозить, но увидев взгляд Чертова, вздернула нос кверху, – пошли, Ромео!
Как небольшое цунами, она пронеслась вдоль рядов с куклами, прошла назад и остановилась возле одной:
–Вот, эту, она самая большая здесь, 60 см, пойдет?
Ванька придирчиво осмотрел, подумал, кивнул:
–Думаю, да! И вот ещё этого хулигана возьмем!
–Рыжий, конопатый, с хитрым взглядом, кукольный пацан вызвал у Ваньки широкую улыбку.
–А себе?
–Да, вот эту, в школьной форме.
–О, точно, и я такую возьму еще.
Сестра уставилась на него круглыми глазами:
–Я ведь от любопытства умру!
–Помирай, вон, Витька вдовцом соломенным оставишь!
–Дурак!
–А ты любопытная Варвара.
Оплатили всех кукол, Ванька повеселел, оставил в своей комнате коробки и опять куда-то свалил. –Девки умирали от любопытства, а Ванька явился к вечеру.
–Что, опять по девочкам?
–А? Ну да. Старые связи потребовались.
–И как, успешно?
–А?
–Вань, проснись, нас обокрали! – заорала Галинка.
–Ты чё? Совсем ку-ку?
–Это ты ку-ку! Я тебя спросила, как по старым связям, успешно погарцевал, скакун, блин, арабский.
–Ты чё, думала, я по бабам?
–А по кому ещё мой ненаглядный братик столько лет скачет?
–Да я по-другому, во смотри, только не трепись уже, а?
–Вань, я могила! – проговорила опять ошарашенная Галинка, рассматривая коробочку с духами "Диориссимо". – Ванька, ты точно влюбился!
–Не ори, ничего ещё не ясно! Я как бы не сильно понравился...
–Ты – и не понравился? Да быть того не может, если только накосячил сразу? Знаю я тебя, гадости говорить ты мастер.
–Ну было немного, но вроде я потом исправил кой чего.
–Вань, если она не дура, то тебя не отпустит.
Ванька вздохнул:
–Если бы! Всегда найдется, кто получше.
–Ни фига! Ты у меня самый лучший, это я тебе как женщина говорю, ну за исключением вашего ненаглядного Витька.
–Женщина! – фыркнул Ванька. – Галь, смотри! Знаю я вас, вот, когда все точно определится, тогда и скажем всем, добро?
–Могила, Вань! – поклялась опять страшной детской клятвой сестричка.
–Галь, а духи-то хоть по теме? Я забодался нюхать, но эти ландышем пахнут, вроде нежные...
– А как же ты своим подружкам выбирал?
–Да не выбирал я, покупал чё подороже, а тут хочется порадовать.
–Ванька, ты такой смешной сейчас, но хороший!
Весь вечер Ванька в своей комнате что-то писал, рычал, рвал написанное...
Заглянувший Витёк спросил:
–Вань, может, чем помочь?
–Заходи. Вот, смотри, какая петрушка выходит – никогда за словом в карман не лез, а тут как заклинило, завтра посылку отправить надо, а написать чего путное... совсем отупел.
–Да, ладно, напиши поздравление с днем рождения, вон, у сестричек наверняка и стишата найдутся.
–Стишата... на хрен они мне, я вот от души написать хочу, а получается как рапорт дежурства.
–А давай Альке позвоним?
–Во, точно! Но у них уже двенадцать...
–Да она небось с Авером амурничает, он же в Перми ещё.
Ванька забрал телефон к себе в комнату, набрал номер... гудки короткие. Точно, Авер в любви признается, женат уже год, а все какие-то слова находит, чудно!
–Хих, он их шесть лет копил! – хмыкнул Доронин.
–Я столько не выдержу! Алюнь, привет! Сколько можно с Авером трепаться? Ведь через два дня дома будет, ты спать не собралась? Совет нужен, прости, что поздно.
–Вань, привет, рада тебя слышать, с Авером трепаться мечтаю всю оставшуюся жизнь, нет не сплю, совет... если смогу помочь, буду рада.
–Ну, от тебя ничего не скроешь, я тут козе-дерезе куклу купил. Слушай, я дурак, но получилось аж три, а вот как написать, от души поздравить с днем рождения, все какие-то казенные слова выходят. Витек, вон, стишата предлагает, а мне бы, чтоб она поняла, что я... что это не интрижка.
–Вань, а ты вот просто – что тебе сейчас на ум придет, то и пиши, не придумывай – она поймет и без красивых фраз тебя.
–Ты думаешь, поймет? – скептически хмыкнул Ванька. – Я же дяденька, старый и хамло.
–Ванька, ты дубина! Не хотела говорить, вроде как, без спросу лезу, – она вздохнула, – ща, подожди, лягу поудобнее, блин, чем ближе срок, тем больше бегемотом становлюсь, Авер, поди, разлюбит.
–Ага, скорее земля в обратную сторону повернется...
–Так, Вань, ты постарше, поумней и поопытнее девчонки, но похоже капельку уверенности тебе не помешает.
–Аль, ну чё ты бисер плетешь, чё хочешь сказать-то?
–Не, не даст красиво мысль оформить, торопыга, а сказать я хочу одно, была она у меня вчера...
–Ну, не тяни уже...
–Вань, так классно слышать тебя такого...
–Аль, ведь жопу, точно, надеру, – ласково пропел Чертов.
–Всё, всё. Вчера приехала вся кислая, расстроенная, а увидела рисунок твой с Мишуком, и глазки заблестели...
–Не врешь? – как-то хрипло спросил Чертов.
–Зуб даю, и, Вань, отдала я ей этот рисунок. Сказала, с собой в общагу возьмет, и будешь ты, весь такой смеющийся, рядом с ней.
–Ох, Алька, бить тебя некому. Интриганка, блин, уральская. Я тебе не говорил, что люблю тебя?
–Нет!
–Так знай!
–А Наташку?
–Это другое, там я одуревший какой-то, тормоз. Все, спасибо, спи уже, целую вас всех, привет передавай, если что, всем! До свидания!
Обрадованный Ванька сел писать письмо, и как-то незаметно написалось аж два с половиной листа. Не перечитывая, засунул в коробку с пацаном и, выдохнув, посмотрел на часы – "три уже?" – пошел спать с чувством выполненного долга. А утром отправились на Урал две посылки для Плешковой Н.Н.
Приехавший, обцелованный и довольный Авер, только хмыкнул:
–Посмотрю я, как он со своей Натахой будет трепаться? Ну, Минь, докладывай как вы без меня жили-поживали?
–Скучно мы поживали, – вздохнул сын, – даже у кахве ходить не хотелось.
–Что так?
–Дождик такой противный, и тебя дома нет.
–Так смотрели бы мультики и в кино детское сходили.
–Папа, ну ведь кино только в выходные, а поговорить про кино потом с кем?
–С мамой!
–С тобой интереснее!
–Авер, мне впору обижаться начинать? – улыбнулась Алька.
–Мама, не надо обижаться. Я тебя очень люблю, но ты же девочка. А папа – мужик. Я же тоже мужик.
Мужик подлез к своему папочке. Тот сгреб его в охапку, и оба уставились на Альку одинаково хитренькими глазами. -Значит, – также хитренько посматривая на них, сказала Алька, – я буду всегда рожать девочек, пусть нас будет больше, чем вас, бе-бе-бе! – она показала им язык.
–Мамочка, ты что! – всполошился ребенок, – это деду нужна унучка. А мне братика обязательно надо!
Авер же с улыбкой сытого кота сказал:
–Минь, мы точно и сестричку, и братика родим, вот кто-то сейчас родится, а потом, годика через три четыре, ещё родим.
Минька позагибал пальчики, считая:
–Это мне будет семь или восемь годиков?
–Ну да!
–Долго как, – вздохнул ребенок, – хочу быстрее.
–Быстрее не получится: смотри, ты уже совсем большой, и малышок будет под твоим присмотром, а если ты был как Михайлик у Стоядиновичей?
Сынок подумал:
–Не, Михайлик маленький, у него зубов мало и совсем не поговорить с ним. Ладно, я подожду!
– Авер, – спросила Алька у него на кухне, когда Минька отвлекся, пошел мыть как следует руки, – как ты умудряешься с Минькой так доходчиво говорить, я иной раз подолгу не могу пояснить что-то.
–Не знаю, подсолнушек, само как-то выходит, мамкины учительские гены, может?
–Не, Саш, это откуда-то из души идет, вон, и Михайлик, и Дашка Андрюхина тебя обожают.
–Они меня мусолят больше, – засмеялся Авер.
–Мусолят или нет, а тебя да Ваську только так воспринимают. Дед кажеть "унутри у яго красиво и тяпло". Он тобой перед своим Ягорычем хвастается, как маленький, а тот только посмеивается, типа в детство впадаешь старый, сам все вижу.
–Саш, я же тысячу раз благодарила небеса, что все так удачно сложилось с твоей службой и не надо никуда ехать и старого срывать с места. Я понимаю, может быть, там, в войсках тебе служилось бы интереснее, здесь-то рутины больше.
Авер обнял её:
–Мои войска там, где вы. Понадобится Родину защищать – в стороне ведь не останусь, а пока... у меня и здесь нервотрепки и заморочки имеются. Служу, пользу посильную Родине приношу, и вы все рядом, а с вами и дышится всей грудью.
В начале сентября дождь поутих, народ спешно убирал урожай, все спешили, прогноз передавали неблагоприятный – затяжные дожди. Картошку у мамки копали все, вернее, Саша копал, а мамка, Минька и дед сортировали её. Минька приговаривал:
–Мелочь сюда, а крупочь в другую кучку
Алька в силу своей ненужности в огороде занялась привычным делом – завела тесто. Пока Цветики-Аверы выкопали картошку, у неё уже пеклись пирожки, остывал компот, и одурительно пахла тушенная в сметане курица. Тесто, как всегда, осталось, и Алюня с миской пошла до Волковых, которые тоже копали картошку.
–Алька, ты моя спасительница!! – заорал Славик. – Я тут весь унюхался. А сбежать не могу, надо успеть убрать до дождей. Ну, думаю, неужто Алька зажмет пирожков и тестичка? Не, Альк, я всегда знал, что ты наш человек!
Он сунул пирожок в рот и теперь, закатив глаза, мычал от удовольствия. -Аль, знал бы, когда ты мелкая ещё бегала, что пироги такие будешь мастерить, ни в жисть бы не женился... А щас, куда, вон, у тебя какой орел, так и косит глазом сюда. Саш, не боись, отбивать не стану! – заорал он на всю улицу.
Авер только засмеялся в ответ.
А Минька крикнул звонко:
–Мамочка только наша!
–Альк, ох и мужика ты себе отхватила, мы с бабами всегда на него любуемся, баской!
–Таак, Алюнь, тут пока я рот на пироги раззявил, глянь, поклонницы твоего Сашки завелися?
–А чё, если человек хороший, не похвалить его? Вона и пьет в меру, против некоторых, в канаву по случайности попадающих.
–Ну, когда это было, да и поскользнулся я.
–Ага, сыро ему стало, после литра-то.
–Ребят, я пошла, ну вас!
Алька ушла а Волковы еще долго беззлобно переругивались и гоготали друг над другом.
Оставили картошку сушиться, поели, отяжелевшая Алька прилегла. Минут через десять к ней подлез Мишук, вскоре оба уснули, а Авер, полюбовавшись на них, пошел к Ваське – у тещи не оказалось нужных болтов. Назад пришел с трехлитровой банкой молока, пакетом творога и банкой сметаны. Немного ошарашенный, пояснил проснувшейся Альке:
–Я не перестану удивляться, наверное, вашим людям, их открытости... Вот, ща иду, шумит женщина с крылечка, вон с того дома, ну, которая на балалайке лихо играет.
–Аа, теть Нина.
–Да, говорит, Саша, подожди-ка, я сейчас... вытаскивает из сеней сумку – вот, гостинчика вам, сумку и банки возвернешь. Я было отнекиваться, а она и слушать не хочет, потом подозвала меня и шепчет: дочка у вас народится, вот увидишь!
–Мама, давай, я пирожка бабе Нине отнесу?
–Да, сейчас, с дедом сходите. Он банки понесет, а ты пирожки.
–Как по-доброму всё здесь. Варвару Плешкову встретил, говорит, получили две посылки для Наташи, отправитель Чертов И.Г. – и оба засмеялись.
У Натахи пятнадцатого прохудился сапог, а поскольку осень выдалась гнилая и приходилось таскать по пуду грязи на ногах, ходить в таком сапоге не предствлялось возможным. Наташку отпустили на выходные домой. Ехала она с тайной надеждой – может, написал чего дяденька-амбал, и ждет её дома письмо... а лучше два...
–Наивная, – остужала сама себя. – У него таких Натах... Вон как целуется... – к щекам сразу приливал жар при этом воспоминании. – Так, всё. Дурью не майся! – одергивала она сама себя.
Дома никого не было. Достав из-за наличника ключ, она зашла в дом, скинула так опостылевшую в колхозе старую куртку, сапоги, сняла носки, одела свои любимые тапки и пошла к себе в комнату.
На кровати лежали какие-то коробки... Странно!.. А подойдя, замерла. На коробках стояло её имя, опустив глаза на инициалы отправителя она даже растерялась: Ваня, куклу прислал, но почему две коробки? С какой начать?
Торопливо разорвала обертку и вытащила из коробки первую – в голубом платье. Ой, какая красивая! У Наташки захватило дух от восторга. Полюбовавшись на куклу, посадила её на подушку и открыла вторую коробку. Боже! Там были ещё две. Казалось, рыжий пацан совсем как дяденька ей подмигивает.
Под школьницей лежала большая шоколадка, коробочка и письмо. Наташка схватила письмо, торопясь прочитала, замерла, потом полезла в коробочку, открыла. Осторожно брызнула чуть-чуть на руку зажмурилась, а потом села на свою кровать, обняла всех кукол и разревелась.
Стукнула дверь, послышались торопливые шаги матери:
–Наташ, дочка, ты приехала? Ландышами, что ли пахнет? – Она зашла в комнату и увидела ревущую Наташку в обнимку с куклами.
–Что? Почему ты рыдаешь? – встревожилась Варвара.
–От счастья. Мам! Ваня, он... такой... вот обещал куклу и смотри, а ещё... – она протянула мамке коробочку с духами.
Та полюбовалась на флакон.
–Ух ты, ай да зять у нас будет!
–О чем ты говоришь, я такая нескладёха, а он москвич, вон, какой видный.
–Глупенькая! – Варвара как в детстве, обняла её и гладила по голове, – мы с батей вон давно уже приметили, что ты у него из головы не выходишь, а и хорошо-то как... постарше, посерьезнее, да и ростом-статью тебе как раз! Здесь-то за кого тебя отдавать? Если только за Валька. А и в городе-то, ну ровесника найдешь себе, а у мужиков ум-то дольше спит, они, прости Господи, до седых мудей, все детки.
Наташка засмеялась:
–Ну мам, ты и сказанешь.
–А как есть, – пожала плечами Варвара, – ты думаешь, в кого Санька наш такой шебутной? Чистый батя Коля. Это сейчас он у вас серьезный, разумный. А по молодости... грех один, согрешила ведь я с ним-с его постоянными драками, дружескими попойками, разборками. Достал тогда, вот к бабе Кате ушла, беременная Санькой – а деток до этого три года не было. Он было покочевряжился: "Сама прибегить!" А я вот вою, а не иду, он к бабе Кате, а та его батогом, он с крыльца ломанулся и запнулся. А баб Катя, сухонькая-сухонькая, а раза три ему по спине и вдарила. Наверное тогда и понял, что может и меня, и ребенка не вернуть, остепенился. Потом вот ты народилась, правда, взбрыкивал иной раз, но баба Катя, как орлица зорко следила.
–Мам, это ты про нашего серьезного папку? – У Наташки округлились глаза.
–Про вашего, про вашего, будь он неладен, вот опять вчера полаялись.
–Сейчас-то из-за чего?
–А нажратый пришел, я его и отлаяла. Выступааал, как же, хозяин он, а я теперь его затыкаю:"Саньке и Натахе скажу" – все, сразу спать налаживается. Вон, идет-бежит, кто-то уже доложил, что доченька приехала, паразит старый. Пойду на стол соберу чего, а его пошлю баню топить. А то, что старше Иван тебя, наоборот, нас с батькой сильно радует.
Доченька весь день сияла, беспричинно улыбалась, а "старый паразит", улучив минутку шепнул жене:
–Ох, мать, увезет скоро нашу дочку этот громадный Ванька. Вон, как светится вся, мы-то думали засидится в девках с её-то ростом, как же, вот только восемнадцать исполнилось. А и зять у нас хорош, они, десантура, все наверное такие. Что у Альки мужик – не мешкал, что наш.
–Тьфу, не сглазь!
–Не, тут уже все надежно, какой родитель не будет рад, что у его ребятёнка любовь взаимная, а ведь и будет нашу колючку на руках носить, вон, как на Колпаках сумел её ухватить, только за одно это достоин уважения.
–Откуда ты про Колпаки-то знаешь? – удивилась услышавшая последние слова, вошедшая с улицы Наташка.
–Информаторы имеются.
–Ага, по имени Валёк Карманов, болтун, каких свет не видывал. Вон, бабуля у него – лишнего слова не скажет. А этот...
Варвара вздохнула:
–Плоня-то золотой человек, вона, у шалавы Тоньки, обеих ребят людьми вырастила, Пашка-то отслужил и в Ижевске устроился. Плоня говорит, пока в общежитии, но с жильем вроде может получиться, а и им с Вальком какую копейку посылает. Вальку-то сразу после ПТУ в армию, вот бы куда в спокойное место попал, парнишка-то смирный. Наташ ты с Алькой бы поговорила, ведь Плоня уже шестьдесят пять разменяла, очень переживает, что мелкого на ноги поставить не сумеет.
–Да Алька не хуже нас знает про теть Плоню, её Авер уже Валька пытал насчет планов. Ты думаешь, чё мы его постоянно кусаем и гоняем, заставляем заниматься до упаду. Чтобы учился сдачи давать, не был слабаком по жизни.
Наташка ушла в свою комнату и притихла, Варвара, заглянувшая под каким-то предлогом, улыбаясь шепнула бате:
–Сидит, куклами своими обложилась и опять письмо читает, вон, даже к своим не пошла!
–Дай-то Бог!
Авер самым нахальным образом зажал свой день рождения. -Нет, подсолнушек, ничего отмечать не станем, разница в рождении с малышом один день получается, если не ошибается ваша чудо-акушерка. Не вижу смысла, родишь, тогда и отпразднуем подряд два дня рождения.
В понедельник семнадцатого, поцеловав маму, ушли оба Авера на работу, дед с утра отправился углядеть непорядок на улицах.
Алька же потихоньку собрала полотенчики кухонные, хотела быстро простирнуть и, наклонившись, охнула -...Блииин! Воды! – кое как поменяла одежду, оделась и вышла на площадку, позвонила соседям, молодой паре, молясь, чтобы кто-то был дома.
