Текст книги "Сказания о Хиль-де-Винтере (СИ)"

Автор книги: Моранн Каддат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 32. В больнице

В больнице сестрам Камбрези оставалось только ждать выхода врача из палаты Шеранда, куда его привезли, ибо врачи скорой помощи наотрез отказались отпускать его с поля домой, заподозрив перелом ключицы. Ламнари куда-то укатила сразу после скачки, и вердикта о состоянии здоровья нашего неудавшегося жокея сестры ждали вдвоем.

Мимо них прошествовали двое мужчин в накинутых на плечи белых халатах, один – в рабочей одежде, местами запачканной грязью и травой, из кармана его куртки торчала морковка. Второй выглядел более презентабельно – вычищенные до блеска туфли, великолепный костюм темно-сливового цвета. Эти двое бесцеремонно вошли в палату Шеранда, не обращая внимания на протесты Канты «Туда нельзя». Пока она проливала слезы о своем жокее, пытаясь между делом привести в порядок закапанный мороженным костюм от Лурдес – Като размышляла. Она просматривала на мобильном видео скачек, прокручивая несколько раз момент падения Шеранада. Что-то казалось ей странным, но что?

Как только мистер Морковка и мистер Сливовый костюм вошли в палату Шеранда, доктор вылетел оттуда, как ужаленный, придумав для них с сестрой какую-то байку о забытом рентгеновской снимке. Като поставила видео на паузу, с тревогой вслушиваясь в происходящее за дверью.

– Ты хоть соображаешь, что ты наделал? – Обладатель сливового костюма закурил прямо в палате, оседлав больничный табурет и почти в упор пододвинувшись к Шеранду. – Что я теперь должен ему сказать? – Он махнул рукой в сторону конезаводчика, также смотревшего Шераду прямо в глаза, но остановившегося в метре от кровати больного.

Шеранд попробовал отодвинуться от папиного знакомого, но не тут-то было – плечо в гипсе мешало это сделать.

– Я… я отработаю! – Сказал он первое, что пришло в голову.

Скулы конезаводчика нервно задергались.

– Да я его под седлом вместо нее заставлю оксеры и стационаты работать! – Конезаводчик из принципа не разговаривал с неудавшимся наездником, он говорил все это Сливовому костюму. Тот сделал примирительный жест, призывая говорить в больнице тише – чтобы в палату не набежало докторов и санитаров.

– Пусть считает и всех ее нерожденных детей, – с чувством прошипел тот, вняв призыву понизить голос.

Знакомый шерандового папы коротко вздохнул, собирая к переносице брови пальцами левой руки. В правой все еще дымилась сигара.

– Он выполнил твое пожелание, – бизнесмен указал на конезаводчика. – Мы нашли тебе лошадь, достойную победы на этих скачках. Теперь тебе придется выполнять его требования. – Кончиками пальцев, сжимавших сигару, он снова указал на своего спутника.

– Поправляйся, – желчно выцедил конезаводчик. – А до тех пор ни шагу из города, – и с этими словами кинул на больничный столик кусочек морковки.

Шеранд с трудом сглотнул подступивший к горлу ком, взглядом провожая двоих посетителей.

– Шерри! Мой Шерри!

В тот момент, когда эти двое покинули палату, вместо них влетела заляпанная мороженым Канта, и тут же кинулась в объятия парня. Шеранд гадал, не стиснул ли он ее голову в этот момент слишком жестко, вспомнив, ради кого он впрягся во все это, с самого начала обреченное на провал, дельце.

Почти сразу же за Кантой в палату протиснулись ее сестра и доктор. Последний старался не смотреть пациенту в глаза, и на всякий случай прихватил с собой целую стопку снимков.

– Перелом ключицы, несколько гематом, надолго вы у нас здесь не задержитесь, – доктор заискивающе улыбнулся, покрывая нечитаемыми иероглифами больничную карту Шеранда.

Наш жокей шумно сглотнул.

– Вы не могли бы подсказать, который час? Мои что-то совсем из ума выжили, – обращаясь к стоящей за спиной Като, доктор потряс руку с часами.

Като полезла было в сумку за мобильным – но так и застыла с открытым ртом – она ведь поставила видео на нем на паузу. И то, что она увидела в кадре, отняло у нее дар речи. На экране мобильного Шеранд взлетает над палисадом – это последние минуты жизни бедняги Бьянко. А его соперник? Айрек Брэндон, наследник корпорации в Н-ске и виноделен в Провансе – скачет на лошади, разворачивающей перед последним прыжком не что иное, как дымные, призрачные крылья.

– Девушка, вы мне все-таки скажете, который час? – На застывшую стоп-кадром Като теперь недоуменно смотрит не только пожелавший узнать время доктор, но и все, кто находились в палате.

– Что-то случилось? – В голосе сестры она различила тревожные нотки.

– Да. – Коротко ответила Като. – Мы подождем в коридоре, доктор. Я не могу сказать вам, который час, мои часы тоже вышли из строя.

Като схватила под локоть сестру и вытолкала в коридор. Доктор и Шеранд проводили ее недоумевающими взглядами.

– Но… – протестующее начала было та.

– Тихо ты, – Като затащила сестрицу в женский туалет. Удостоверившись, что все кабинки пусты, в одной из них она показала ей странный кадр.

– Ну лошадь с крыльями. Зачем ты мне этот фотошоп показываешь? – Канта непонимающе косилась то на сестру, то на ее мобильный.

– Дура! Какой еще Photoshop! Это видео! И это – Айрек Брэндон. Вот только под ним не лошадь, а чудовище с того света. Абисский демон.

Прежде чем Канта собралась что-то ответить, Като подтолкнула сестру к умывальнику.

– Застирай пятна от мороженного. Я пока найду какую-нибудь одежду твоему Шеранду, встречаемся перед въездом для скорой помощи. Нам всем нужно валить отсюда. Этот рисунок демонической лошади в Книге – я знаю, я уверена – это было нам всем предостережение.

Канта непонимающе нахмурила брови.

– Ты бредишь…

Обе вздрогнули, когда зазвонил телефон Като. Увидев, что звонок от матери, она втиснула телефон в руки сестре и стремительно ретировалась.

– Като? Это ты?

– Нет, это я, мам, – дрожащим голосом ответила Канта, нервно озираясь по сторонам.

– Мое солнышко! Что случилось? Почему Като не берет трубку? У вас все нормально? Как твоя учеба и работа?

Канта прикрыла трубку рукой и несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула.

– Я работаю в банке, все как обычно. Учусь – тоже ничего. По крайней мере, все рефераты сдаю вовремя.

– Моя молодчуля! Я так хочу вас двоих увидеть. Вот, взяла билет к вам на воскресенье.

Канта сглотнула поступивший к горлу комок. Пора, наверное, выдвигаться ко въезду для машин скорой помощи.

– Не стоит, мам. Като в эти выходные работает, да и у меня тоже может не получиться… встретить тебя… да и вообще провести с тобой время.

Канте почему-то вдруг подумалось, что им придется бежать из города навсегда, и что она больше никогда не увидит мать. Странные и глупые мысли – она сама это понимала. Только слезы потекли сами собой, и она бессильно оперлась о серую больничную раковину.

– Канта? Доча? Ты слышишь меня? У тебя все в порядке?

Канта сделала над собой усилие, с трудом прервав вот-вот грозившие начаться рыдания.

– Да, мам. За колледж можешь больше не платить пока что. Нам с Като хватает заработанных денег. Целую тебя, мам.

Словно в последний раз она говорила эти простые слова. И зачем только она взяла трубку?

* * *

Честно говоря, Като совсем не горела желанием брать с собой к Белому Древу загипсованного парня ее сестры. Он ведь слеплен из местного, н-ского теста. Равно как и ее родная сестра – узнает, что в Сеймурии нет центрального водопровода и электричества – вряд ли захочет там оставаться. С другой стороны, сестрица так упрашивала, чтобы Като спрятала «у своего герцога» ее любимого Шерри… Черт возьми, возможно, ради такой большой любви Канта даже сможет прожить без фена и плойки.

К тропе, ведущей к Древу, они едва успели – ближе к концу лета день сократился настолько, что выехав в Кручи засветло, к закату они едва дотащились до энсетиной сторожки. В ней – снова пусто. А Като так надеялась, что ведьма подлечит шерандово плечо. Ну нет, так нет, отходит, сколько положено, в гипсе.

Когда удивление Канты и Шеранда от путешествия на лодке-Древе прошло, Като решила, что остановиться на ночлег все же придется в заброшенной сторожке посреди Ульмского леса, а не в гостинице, как она планировала ранее. Виною изменения плана стал Шеранд – он шел, поддерживаемый Кантой, та буквально волокла его на себе, и был бледен не хуже Белого Древа.

На самом подходе к хижине Като заметила красно-бурые пятна – и на самом пороге тоже. Кто-то был здесь? Что здесь произошло? Это кровь или вино?

Этот вопрос не давал Като покоя и утром, когда сладкая парочка, вечером поглотив купленную ею на остановке в Н-ске еду, все еще безмятежно спала, ничуть не заботясь о завтраке. Старшая из сестер Камбрези отыскала в лесу свою шкуру рино и оружие, и теперь занялась выслеживанием дичи для утренней трапезы – для себя и сладкой парочки.

– Р-р, я волколак! – Услышала она рычание, переходящее в смех у себя за спиной, в тот самый момент, когда целилась в упитанную птичку, ступив одной ногой в сфагнум на болоте чуть ниже по течению Эвстена.

– Эта птаха жрет шалфей, не советую стрелять ее на жаркое, и тем более на бульон, такая горечь будет, словно «букет-гарни» жуешь, – за ее спиной своим чуть приглушенным кошачьим голосом резюмировал Гард.

– Да тебя самого надо с твоим гарни зажарить! Напугал меня! – Като от неожиданности наступила и второй ногой в вязкий мокрый мох, пропустив мимо ушей кошачьи кулинарные рекомендации.

– Давно ты здесь? – Гард, легко прыгая по кочкам, вырывал с корнем кустики костяники, с полуспелыми желтоватыми ягодами – когда в пасти места для них не осталось – он вернулся на твердую землю и отдал их Като. – Была у ведьмы из Круч?

– Не видела я твою ведьму, а здесь я со вчерашнего дня. И я не одна.

Кот присвистнул, глядя как она обирает ягоды и кладет их в рот.

– Со мной сестра Канта и Шеранд Флоу, твой давний дружок.

– Что? С ума сошла?

Като покончила с ягодками и занялась чисткой обуви пучком травы от болотной грязи.

– Что-то не так?

Гард постарался как можно выразительнее посмотреть на нее, понимая, что в кошачьем теле сделать это весьма непросто, поэтому все же счел необходимым ответить:

– Не называй его моим дружком! Он в «Клене»?

– Мы в хижине. Твой Шеранд в гипсе, поэтому до гостиницы мы не дошли.

Гард нервно потоптался на месте.

– Зря ты оставила их там одних.

– Да что с ними может случиться? Они не дети вроде. Предоставила им возможность заниматься своими делами, еще и завтрак принесу в постель.

Гард не поддерживал шутливого настроя Като; ноздри его то и дело раздувались, временами он тревожно озирался по сторонам.

– Отсюда нужно уходить. В хижине кто-то был. Сначала я думал, что это ты. Но там была кровь на пороге и вино, еще и свежий запах лошадиного пота… А как мне помнится, лошадь ты свою оставила в платной конюшне в Совитабре.

– И? Кто бы это мог быть?

– Трудно сказать. Я не ищейка, чтобы по запаху определить, кто.

Като с луком наготове двинулась вглубь леса, дальше от болота – к Эвстену.

– Я могла бы подстрелить дичь у реки, а ты сплаваешь за ней, – предложила она.

Кот усмехнулся.

– Я прямо горю желанием лезть в холодный Эвстен. Ну что же, чего только не сделаешь ради тебя, – вторую часть фразы он сдобрил легкой ноткой сарказма.

Като внезапно посуровела.

– Я, кажется, говорила тебе оставить свои грязные мыслишки и намеки.

Гард грустно улыбнулся.

– В Эвстен, так в Эвстен.

В лесную сторожку они вернулись с уткой и какой-то неизвестной Като пташкой, по крайней мере, кот настаивал, что ее мясо съедобно. Сам он был весь мокрый после заплыва в ледяной речушке, а Като – вымазанная в болотной тине. Такими они и предстали перед сладкой парочкой в хижине. Вернее, перед Кантой – сидя за выскобленным деревянным столом, она поправляла макияж, а Шеранд все еще крепко спал на покосившейся кровати.

– Като, ты выглядишь так, будто в колхозе со свиньями возилась, – упрекнула ее Канта, подкрашивая ресницы, наверное, десятым слоем туши.

– Сегодня будем ночевать здесь. А завтра должны дойти до «Золотого клена» раньше, чем сядет солнце, – Като вымыла руки и подсела ближе к столу, пропустив мимо ушей реплику сестры.

– Не понимаю, почему мы должны так спешить. Мы так давно не выбирались на природу, это так романтично! – Като оживленно размахивала щеточкой для ресниц. – Я правда, не нашла умывальника, а мои влажные салфетки на исходе…

А что же будет в гостинице, когда она узнает, что до Сеймурии еще не дошли такие блага цивилизации, как душевая кабина со смесителем?

Като вздохнула. Лично ей много не нужно. Умыться она может и в холодном Эвстене, а лечь – на полу на теплой шкуре рино. Кот вообще уже привык к ночлегу на земле. А вот неженка-Канта… Она и раньше-то, в Н-ске, могла закатить истерику в кафе из-за того, что ей, видите ли, салат порезали ножом, а не специальными ножницами.

– И вообще, я не понимаю, почему мы торчим в этой дыре. – Канта обвела взглядом убогий интерьер хижины. – И я хочу что-нибудь на завтрак!

Именно в этот момент Като бухнула подстреленную утку на стол, принявшись методично и привычно ощипывать ее. Канта еле сдержала рвотный позыв при виде проткнутой стрелой тушки – нужно ли говорить, что ей приходилось иметь дело лишь с магазинными обезглавленными и выпотрошенными бройлерами.

– Мы что, будем это есть? – Ошарашено спросила она, так и застыв с тушью в руках.

– Чем тебе не нравится? Натур-продукт! Жаль, картошки не осталось, надо посмотреть, не унес ли кто котелок…

– Котелок? Ты собираешься ее варить? – Настроение Канты быстро изменилось с удивленного на воинственное.

– Ах, да, я совсем забыла – ты же у нас не любишь утятину.

– Не люблю? Да я ненавижу! – Вскричала Канта.

Шеранд заворочался на кровати.

– А это еще что такое? – Взгляд раскричавшейся Канты упал на вошедшего в хижину огромного кота.

У Гарда на языке вертелось много остроумных колкостей, но Като предостерегающе шикнула на него: «Молчи».

– Ты мне рот затыкаешь? – Ахнула Канта, все тем же повышенным тоном.

Като, продолжая ощипывать утку, шумно вздохнула. Что и говорить, с сестрой они явно не сошлись характерами.

– Кто это, Като?

Взгляд Канты теперь был сфокусирован на коте-Гарде. Тот подошел ближе к старшей сестре и, наблюдая за ее действиями, положил ей голову на колени, словно призывая к спокойствию, раз уж он вынужден был по ее просьбе пользоваться невербальным языком.

А Като, поглядев в янтарно-желтые, с узким зрачком-черточкой, кошачьи глаза, вдруг вспомнила реплику Гарда о Шеранде «не называй его мои другом». В таком случае – не стоит представлять его заколдованным Гардом – ко всему прочему, она была уверена, что Канта ей не поверит.

– Это ручной кот, просто кот. Помогает мне на охоте. – Гард в ответ одобрительно подмигнул ей.

– Откуда ты знаешь, что он ручной? – Злость понемногу выходила из ее сестрицы, порционно, словно воздух из спущенной шины. И оставался страх перед, как она думала, хищником. Канта невольно отошла к кровати с мирно спящим Шерандом. – А что, если он укусит меня?

– Не укусит. Он как-раз-таки предпочитает вареную утятину.

Канта не нашлась, что сказать и стала торопливо собирать вещи.

– Я не буду есть твою утку. Шеранд проснется, и мы сходим в ближайший магазин.

Като рассмеялась, кот не выдержал и тоже прыснул, но был вынужден выдать это за чихание.

– Ближайший рынок находится отсюда в нескольких часах пути, если не целом дне – учитывая, что твой Шеранд еще не оправился.

– И что же это за рынок? – Канта все еще заметно нервничала, косясь на хищника подле сестры.

– Нечто вроде семейного супермаркета под открытым небом – называется «Хиль-де-Винтер», и купить можно все – от пучка петрушки и пуэра с лепестками цветущей груши – и до ручной обезьянки или же слуги.

Гард внимательно наблюдал за Като на протяжении всей ее реплики. Ведь с тех пор, как она вернулась из герцогских владений, она так и не рассказала, чем она там занималась.

– Отлично. Шеранд, вставай! Мне нужны мюсли! И на чем доехать до этого супермаркета?

Кот снова не удержался и прыснул, тут же скрылся под столом. Като тоже не сдержала улыбки.

– По пути в Совитабре в платной конюшне стоит моя лошадь. До города придется идти пешком.

Растолкав Шеранда, который тер кулаками глаза, еще не зная, зачем его разбудили, Канта потащила его к выходу из хижины.

– Стой, куда ты? – Удивилась Като.

– В супермаркет, этот ваш «Хиль-де-Винтер», куда же еще? – В голосе Канты опять слышалось негодование. Неужели все из-за вареной утки вместо мюсли на завтрак?

Като вытащила откуда-то из-за пазухи расшитый трилистниками кошель – и протянула его сестре.

– Если ты действительно собралась на рынок, вот тебе деньги. Только не трать все. И оставь в покое Шеранда, пускай отдыхает.

– Вот еще чего! Поедим вместе в суши-баре! – И с этими словами Канта выхватила из рук сестры кошелек, повернулась к двери и вытолкала своего парня, и тут же вышла сама.

– Да постой же! – Като бросила возиться с уткой. – Если ты действительно собралась в Хиль-де-Винтер – платная конюшня с моей лошадью находится на Булочной, запомнила? Булочная! Лошадь – гнедая. Это коричневая с черной гривой.

– Коричневая с черной гривой, булочная, – машинально повторила Канта, отдаляясь от хижины.

– Да постой же, чертовка! – Кричала ей Като вслед, размахивая клинком с синим камнем в эфесе, которым она потрошила утку на листе лопуха вместо разделочной доски. – Кот вас проводит до города, а то еще потеряетесь в лесу.

И сама тут же быстро нагнулась под стол.

– Вот что, котяра, никаких разговоров с моей сестрой, только посмей мне пикнуть при ней что-то, я тебя самого на паштет пущу, – прошипела она Гарду.

– Като? С кем ты там разговариваешь?

Като вышла и остановилась в дверях, с ножом в правой руке, левой она трепала кота за ушами, стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее. Тот украдкой удивленно косился на нее.

– Ну же, иди. – Обратилась к нему Като уже громче. – Выведешь их из лесу, и возвращайся. Нечего тебе делать в городе, еще пристрелят.

Глава 33. В канве другого узора

– Возвращайся в наш сказочный лес, – услышал Гард мурлыканье нашей лучницы на обратном пути на подходе к хижине.

Гард усмехнулся. Като в этот момент выглядела так по-домашнему.

– Ты проводил их до Совитабра? – Обратилась она к нему, наливая большую миску ароматного бульона с дикими травами.

– И наслушался много всякого, – ответил кот, легко и бесшумно запрыгивая на табурет у стола.

– О том, что они собирались заказать в суши-баре на завтрак? – Хмыкнула Като, поглощая за компанию какие-то лесные ягоды из плошки.

– Услышал, например, эти двое не хотят оставаться в хижине, потому что все еще думают, что за ними погоня. Оба сетуют на то, что это ты втянула их во все это дело, и вот чем все закончилось.

– Тем, что сестричка осталась без мюсли на завтрак, – Закатила глаза Като.

Гард не поддерживал ее шутливо-веселого настроения и занялся горячим бульоном.

– Если бы наш жокей Шеранд не загубил лошадь, возможно, все было бы иначе, – все еще посмеиваясь, проговорила Като.

– Жокей? – Гард прыснул в тарелку с бульоном, отчего мех его вокруг пасти сделался усыпанным мелкими каплями-бисеринами. – Конокрад! Жокеем он был лет в девять, когда отец еще занимался им. – Ответил он, облизываясь.

Като нахмурила брови.

– А потом преуспевающий финансовый директор одной компании был найден мертвым в подъезде своего дома. Мать Шеранда спустила большую часть оставшихся от покойного денег на подтяжки и пластические операции, и скоро вторично вышла замуж. А Шерри, в свое совершеннолетие вступив в права наследования, умудрился прокутить квартиру. Сначала он обменял ее на квартиру на окраине с доплатой, затем – на квартиру на окраине без ремонта и с доплатой. А затем квартира сгорела – кто-то из его дружков-наркоманов открыл газ на кухне на первом этаже, а спичку зажег через несколько часов – на втором.

– Почему ты ничего этого не рассказывал мне раньше? С кем встречается моя сестра?!

– Я тебе еще не рассказал, чем он занимался все это время. Я ведь не просто так назвал его конокрадом. Сам я, конечно, тоже не святоша, но что касается коней, которых он крал по заказу папиных знакомых – тут я пас. Кстати, ключицу ему уже сломал однажды один горячий арабчик, причем, ту же самую. Им тогда так и не удалось его увести, вот неудачники.

Като не нашлась, что сказать. Она знала парня своей сестры совсем другим – всегда ухоженным, в дорогой одежде, владельцем особняка где-то в центре города, любителем лошадей. Да уж, любителем. Като усмехнулась не без горечи.

– Я не хочу, чтобы она с ним встречалась.

Гард пожал плечами, но понял, что в кошачьем теле это движение теряет свой смысл.

– Мы не в Н-ске, Като. Здесь нет его папочкиных знакомых, чужих особняков и квартир с обгоревшими обоями. Дай парню шанс, быть может, из него еще что-то выйдет. И твоя сестра может помочь ему в этом.

– Или же сама окончательно испортится, – покачала головой Като. Она заметила, что Гард разделался с бульоном, и подала ему запеченную в костре утку с грибным гарниром.

– Сегодня утром, посылая ее в «Хиль-де-Винтер», я и не предполагала ничего такого за Шерандом. Но сейчас я вряд ли бы это сделала. Мне не нравится, что они вдвоем, пусть и всего в нескольких километрах отсюда.

– В тебе говорит обычная сестринская ревность. Ты привыкла присматривать за ней с самого детства, ведь так? Закупать ей мюсли на завтрак впрок, помогать с учебой, платить за квартиру. Дай ей немного побыть самостоятельной, она же не грудной ребенок.

– Из нее ничего не выйдет, если она будет шляться с конокрадами, – мрачно ответила Като. Она отодвинула плошку с ягодами и занялась заточкой и чисткой оружия.

Гард вздохнул. Если бы Като знала, с кем шляется она сама, возможно, она бы не о сестре сейчас печалилась.

А вот Канта в тот момент беспокоилась только о том, что в кондитерской на Булочной мюсли не подавали. А ее любимый кофе с ванилью стоил втридорого. Канта же не знала, что ваниль в Совитабре была настоящей, приготовленной из орхидей, и что поставляли ее из Замии, с которой у Сеймурии были не добрососедские отношения, проще говоря – сейчас были совсем не ванильные времена холодной войны.

Они не забрали лошадь Като из платной конюшни, ибо Канта так и не решилась бы взобраться в седло – она боялась не столько упасть, сколько само животное; Шеранд не рискнул бы ехать верхом из-за сломанной ключицы. В общем, они так и шли до пролива, отделяющего остров Хиль-де-Винтер от Эритринии – пешком.

– Вот это да, – заворожено шептала Канта, разглядывая шитые золотом шелка с узором a-la Givenchy на базарной площади Хиль-де-Винтера, после того, как они нашли какого-то рыбака, согласившегося переправить их на своей лодочке в замок. – Шеранд, я хочу себе такое платье! Шеранд?

* * *

Пока Канта примеряла шелка и парчу на рынке, вдыхала острый запах специй и нежный аромат диковинных цветов, Шеранд отправился прямиком на невольничий рынок, находившийся чуть в стороне от центрального. Он вышел на него случайно, и сейчас вожделенно глазел на полуобнаженных рабынь в клетках. Конечно, не было у них ни томных взглядов, ни ухоженности, как, например, у Канты – но ведь практически любую девушку можно если не превратить в красотку, то хотя бы облагородить парой аршинов дорогих тряпок и несколькими баночками косметики. Обо всем этом, он, конечно, не думал – о чем вообще можно думать, созерцая округлые молодые груди и соблазнительные упругие попки.

Среди гула невольничьего рынка он вдруг услышал громкое шипение, словно большой змеи, которое внезапно переросло в раздраженный крик:

– Убери от меня руки, смерд!

Голос был определенно женский, но настолько необычный, что заставил Шеранда встрепенуться, оторваться от созерцания девичьих прелестей и словно магнитом, его потянуло в том направлении, откуда он доносился, этот странный голос. Его взору предстало неожиданное зрелище – посреди расчищенной площадки, набитой до отказа народом, высилась клетка, вся залепленная тиной и длинными водорослями. Что-то билось и кричало в клетке, но что, с такого расстояния он никак не мог разобрать. Он стал продираться сквозь толпу, чтобы рассмотреть поближе обладательницу диковинного голоска.

– Эй, ты! Куда прешь? Не видишь, здесь забава не для нищих.

Какой-то бугай, не позволявший толпе напирать на клетку, ткнул его в бок. Шеранд показал ему кошель Като, практически доверху наполненный золотом, и его оставили в покое.

В этот момент существо в клетке как-то особенно громко взвизгнуло, заставив его обратить на себя внимание. То, что он увидел, повергло его в глубокий шок. Посреди клетки, едва сдерживаемая веревками, билась девушка с кожей цвета голубоватых бриллиантов. Она метала вокруг грозные взгляды, обещала прикончить всех, кто дотронется до нее, скребла по клетке длинными ногтями и… хлопала кожистыми крыльями. Шеранд даже решил сначала, что попал на какое-то костюмированное представление, мистерию, а все ее необычные части тела – не более чем хорошо сшитый костюм. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, он прильнул к клетке, рискуя получить рану от ее острых когтей. В этот момент дева-демоница расправила крылья, просунув их сквозь прутья, и попыталась дотянуться до него. Она не переставала сыпать проклятьями – но его это ничуть не трогало, Шеранд словно загипнотизированный, глядел в пару огромных изумрудных глаз, и когда на них падал яркий полуденный луч солнца, те поблескивали искрами, словно настоящие драгоценные камни.

Несколько сильных и цепких рук вовремя оттащили его от клетки.

– Куда прешь? Тебе же ясно сказали, ближе нельзя…

То, что он ответил, вырвалось у него само собой, он и сейчас не смог бы объяснить, почему тогда он поступил так. Освободившись из захвата, Шеранд крикнул в сторону трибуны, с которой велись торги людьми:

– Я хочу выкупить ее!

Чтобы не унижать крылатую девушку торгом, парень отдал за нее все содержимое кошелька Като. А именно – 360 золотых стали рекордной суммой, в тот день уплаченной за рабыню. Шеранд и не догадывался, что на деньги, что он высыпал из кошеля перед устроителями торга – на них можно было купить десяток рабынь или жить безбедно не один месяц.

– Пошли, – нерешительно обратился он к своей покупке, когда, наконец, с крылатой демоницы сняли оковы и путы и выпустили из клетки – Шеранд настоял, чтобы ее освободили целиком и ото всего.

В ответ он услышал леденящий душу смешок.

– Пошли? Я не буду тебе рабыней, человек!

Толпа, глазевшая на демоницу, пока она рвала и метала в клетке, начала понемногу рассасываться. Но оставшиеся все еще наблюдали за выходками синекожей девы, и это обескуражило Шеранда.

– Давай отойдем подальше, и поговорим.

– Думаешь, если заплатил за меня, значит, я тебе чем-то обязана? – шипела она ему в спину, пока он тащил ее за руку вдоль рядов парчи, пытаясь в них затеряться от рыночных зевак.

– Шеранд?

Нос к носу наш освободитель столкнулся с Кантой.

– Шеранд? Что это такое?

Парень растерялся, не зная, что сказать, к Канте еще не вернулся дар речи, потерянный при виде чудовищной крылатой девушки. Они так и стояли некоторое время молча, у ряда парчи из Замии, и продавец ткани с интересом разглядывал нашу троицу.

К слову, синекожая дева была освобождена не только от пут, но и от одежды. И если глядя на ее неприкрытое лоно меж львиноподобных обмускуленных бедер, покоившиеся на звериных лапах, – Канта испытала лишь удивление, то остановив свой взор на нежно-голубых сосках больших грудей – которые были куда соблазнительнее ее собственных – она испытала самую настоящую зависть пополам с ревностью.

– Шеранд, кто это такая и почему ты держишь ее за руку?

Шеранд что-то промямлил, потряхивая опустевшим кошельком Като, но запястья только что купленной им демонической женщины от растерянности так и не выпустил.

– Филиала, дева с Мраморных островов, – с легкой ноткой нахальства представилась демоница, склонив голову в шутливом полупоклоне. – Шеранд? Так ты сказала? Только что благородно выкупил меня из неволи.

– Канта Камбрези, девушка твоего нового хозяина Шеранда, – быстро сориентировавшись, Канта ответила в тон крылатой деве.

Торговец замийской парчой, застывший от удивления при появлении Филиалы, молча наблюдал за разворачивающейся перед ним Санта Барбарой.

– Ты ошиблась, девушка, я не рабыня, – холодно и зло ответила ей островная дева.

– Тогда почему тебя можно купить? – Канта не менее зло высказала все это синеватым соскам демоницы. Не могла она отвести глаз от столь шикарных грудей.

– Офицер королевской флотилии не далее, чем вчера, сбил меня пращей, когда я летела по своим делам над морем.

– Ну хватит, Канта, что ты допытываешь ее, ей итак пришлось нелегко, в клетке…

На вступившего в разговор Шеранда с удивлением посмотрели две пары глаз – огромные демонические изумрудные и обычные, девичьи – молочно-кофейные. Три пары – если считать торговца позади них.

– Кажется, у вас, людей, женщины должны слушать, что говорят их мужчины, – стальным голосом, решительно контрастирующим с мямлением Шеранда, сказала дева.

– Ах, женщины?! – Канта, казалось, была в шаге от того, чтобы не повесить шерандову покупку прямо здесь, на базарной площади, за ее дурацкие соски. Черт, до чего же они хороши! Кроме того, глядя на ярко-голубые ресницы, обрамлявшие изумрудные демоницины глаза, девушка прекрасно понимала, что та не нуждается в косметике, чтобы прекрасно выглядеть, в отличие от нее самой, и насколько сама она смотрелась посредственно по сравнению с этой яркой экзотикой с крыльями. Но сдаваться в этом словесном поединке Канта не собиралась. – Женщины не светят голой задницей на всю площадь, Филиала, если уж мы заговорили о настоящих женщинах.

– Купите ткани! – Свой ход неожиданно сделал торговец парчой. Ему показалось, что его реплика была уместной, но Канта одарила его таким злобным взглядом, что тот предпочел зайти за прилавок от греха подальше.

– Я не буду ничего покупать этой продажной особи, – выцедила она и, развернувшись на 180 градусов, поспешила вон из супермаркета «Хиль-де-Винтер».

Шеранд, наконец, выпустив запястье Филиалы, заторопился за ней. Только вот и выкупленная им крылатая женщина не собиралась отставать.

– Куда путь держишь, спаситель? – Насмешливо молвила она, кокетливо заглядывая Шеранду в лицо на ходу. Если пять минут назад она, обретшая свободу, хотела улететь прочь, теперь ее планы изменились с точностью до наоборот. Она с интересом наблюдала за тем, как Канта истерит и сходит с ума при виде ее прекрасно сложенного тела. Во всяком случае, его верхней, человекоподобной части. Ведь Филиала ступала по хиль-де-винтеровской брусчатке когтистыми львиными лапами, и мерно обмахивалась львиным же хвостом. Голубые соски и полупрозрачная, синеватая кожа привлекали к ней внимание юноши, но также и пугали – она видела залегшую у него над бровями напряженно складку, видела и устремленный прямо перед собой, задумчивый, испуганный взгляд.