Текст книги "Последняя из страны Лета (СИ)"
Автор книги: Мишарина Галина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
– Знаю, у нас был печальный опыт с Гурфиком… Но Ракх не такой. Я чувствую, что ему сейчас нужна поддержка.
– Позвать-то можно, – сказал Ульф.
– Вот только не поедет он с нами, берёзка, – невесело улыбнулся Йан. – Чую, скоро расстанемся – у него свой путь, особый.
Младший оказался прав. Как бы мне ни хотелось позаботиться о Ракхе, он не был ни моим братом, ни другом. Точнее, не хотел им становиться. Рано или поздно нам бы пришлось попрощаться, и я старалась как можно больше с магом говорить, радовать его, чем придётся, и убеждать, что он оставил прошлое во тьме, и что будущее мы творим сами.
– Прежде меня твои сладкие речи ужасно злили, – как-то на очередной вечерней стоянке сказал колдун. – Но теперь чувствую, будет мне недоставать вашей волчьей компании. Особенно улыбчивых малышек… Дети – истинный свет нашей жизни. Они и есть жизнь. Ведь цель всякого мира, всякого существования – продолжить род, продлить себя.
– Можно спрошу?
– Наверное.
– Что стало с твоей семьёй?
Он напрягся, скулы обозначились резче.
– Правда хочешь знать?
– Да, если ты хочешь рассказать.
Он вздохнул.
– Я не хочу рассказывать, Нуала. По крайней мере, не в подробностях. Скажу только, что их погубило моё проклятие. Я тоже мог бы… Должен был… – Он трудно поглядел на Дину и Ливу. – Если бы тогда принял правильное решение, жил бы себе спокойно далеко отсюда. Но сделанного не воротишь, хотя я бы душу продал за то, чтобы изменить прошлое.
– Близких не вернуть, но можно попробовать отыскать новую семью.
– Мне только любви не хватало, – мрачно усмехнулся он. – И утешать не надо. Иди уже к своим деткам, Нуала, и не думай о моей боли. Благодаря тебе её намного меньше стало.
Я знала, что это правда, и радовалась последним нашим общим дням. А когда Ракх сказал, что утром свернёт на юго-восток, мы решили устроить прощальный праздник. Удивительно, но Ульф доверил магу подержать Ливу, а потом Йан дал ему Дину. Мужчина принял малышек с растерянной улыбкой, и держал крепко, неуклюже, но так бережно, что у меня сердце защемило. Удивительно, что и дочки отнеслись к его объятьям хорошо: трогали за волосы, тыкали то в нос, то с глаз, и обе крякали, когда маг смешно жмурился.
На рассвете он покинул нас. Прощание получилось спокойным и долгим, и я, как ни старалась не плакать, всё-таки слёзы утирала. Когда человек уходит творить сложную судьбу – его всегда нелегко отпустить. Даже если он был тебе врагом. Даже если он предал тебя. Но в жизни не всё так однозначно. Жизнь порой преподносит дивные подарки…
Я крепко обняла колдуна и погладила его по щеке – той, где был шрам.
– Не знаю, нужно ли желать тебе счастья, Ракх Светлый.
Он нахмурился.
– Странное прозвище для тёмного мага.
– Оно не для мага, Ракх. Для человека. И вот ещё кое-что для тебя.
Я сняла оберег в виде меча – тот самый, любимый – и повесила его на шею склонившегося колдуна.
– Я тебя никогда не забуду.
– А я вас, – сказал он. Губы его чуть дрогнули, глаза заблестели.
На пригорке маг обернулся, поднял коня на дыбы. Протянул руку ладонью вверх… Я прижала сжатый кулак к груди и кивнула мужчине. Наша клятва была исполнена, наши дороги разошлись. Весь оставшийся день я тихонько плакала, и успокоилась только когда уснула в повозке между супругов. По правде говоря, было не слишком удобно с двумя швыруньями, но Йан и Ульф, едва я перестала плакать и задремала, ушли спать у костра. Они всегда хотели для меня лучшего, и дали возможность раскинуться как телу любо, а я радовалась и мечтала, как мы будем спать в тёплой широкой постели любимого Драгнура.
Мы старались миновать людские скопления, но Йан всё-таки заехал в один из больших городов, и привёз много нужных вещей. В основном это была детская одежда, потому что я просто не успевала шить: дочки росли так быстро, что обогнали бы любую самую упорную рукодельницу… И, если уж по правде, мне было неудобно трудить себя шитьём, когда малышки одновременно сосали грудь.
Несмотря на то, что Ульф и Йан помогали, я в пути чувствовала себя не слишком спокойно. Сразу всплывало в памяти, как на нас напади разбойники и нечисть. Теперь с нами не было Ракха, и мужчины дежурили по очереди, но, даже зная их отменный нюх и острые инстинкты, я прислушивалась к каждому звуку, часто просыпалась и вообще плохо себя чувствовала. Жаль, что мы не могли, подобно воронам, отыскать порталы. И плохо, что моя тревожность передавалась малышкам. Конечно, я доверяла супругам – теперь больше, чем когда-либо, но ощущала, как внутри что-то разладилось, разворошилось, и никак не хочет приходить в нормальное состояние.
Прежние чувства и желания вернулись ко мне, только когда минуло полгода с момента родов. Мы были уже совсем близко к Прорехе, но торопиться не могли – дочки не любили сильную тряску, хотя и привыкли постоянно засыпать на новом месте.
Они сильно изменились за это время. Волосы у Дины стали чёрными и сильно кудрявились, и глаза из серых превратились в тёмно-фиолетовые. У неё были красивые губы Йана и его улыбка, а ещё ямочка на подбородке. Моего всего и досталось что глаза да нос. Лива осталась светленькой, и глаза у неё были Ульфовы – тёмно-зелёные, глубокие. Нос тоже был от старшего, а вот губы и веснушки – мои.
– Ох и высокие будут! – улыбался Ульф. – Красавицы. Всё самое лучшее от мамы взяли.
– О, да, – довольно щурился Йан. – Лапушки. Семья будет в восторге!
А я почему-то ужасно боялась реакции волков на моё возвращение. Не сочтут ли они бегство предательством, подобным тому, что совершила Такэйл? Смогут ли смотреть на меня, как прежде, с доверием? А если нет – что мне делать, чтобы снова заслужить доброе отношение? Я не могла поговорить с супругами об этом – боялась.
Последний день под вардарским небом был ясным и тёплым. Я покормила дочек молоком, и отпросилась у мужчин к озерцу неподалёку.
С некоторых пор я плела сложную косу, что делала всякая лета, родившая ребёнка. Из такой причёски волосы не выбивались, правда, и возиться с ней по утрам было хлопотно с непривычки. Мама всего раз или два показывала мне это плетение, и я не сразу научилась управляться. Тем более что отрезанная коса вернула себе длину и гущину.
– Боги, Нуала, ты стала ещё краше.
Я резко обернулась и увидела Йана.
– Талия уже не такая тонкая, – отозвалась я, краснея от его взгляда.
– Твоё тело прекрасно. Прости, я просто не могу удержаться и не заняться с тобой любовью.
– Сейчас? – прикусила губы я.
– И прямо здесь. Я ведь почти не спал последние месяцы, всё вспоминал, как хорошо нам было.
Он медленно пошёл ко мне, и внутри разлился болезненный жар. Бросив наполовину распущенную косу, я кинулась навстречу супругу.
Мы упали на траву. Я сорвала с него рубашку, торопливо стащила штаны. От неутолённого желания меня разрывало на части, дыхание срывалось. Мы не успели даже поцеловаться: Йан подхватил меня под колени и резко проник внутрь.
– Да! – вскрикнула я, сжимая его сильные плечи. – Да, пожалуйста!
Он коснулся моих губ, я ответила со всей страстью. Долгожданная близость дарила позабытую сладость, нежила дрожащее тело.
– Ты мой, – меж стонов шептала я. – Мой! Я очень люблю тебя, Йан!
– Ты моя. Моя, Нуала, – отвечал мужчина, и губы его снова и снова находили мои.
Я дышала им. Я никак не могла насытиться наслаждением. Хотелось сжимать его крепче, ласкать так, чтобы вернуть нам обоим всю радость и страсть прошлого, добавив в неё неистовство и нетерпение настоящего. Всё закончилось таким яростным всполохом, что я расплакалась, уткнувшись мужу в плечо. Он пытался утешить меня, гладил по волосам, ласкал ладонями лицо, но я успокоилась, только когда мы зашли в воду и принялись мыть друг друга.
Я гладила его сильное, стройное тело, находя все впадинки и бугорки, целуя каждую родинку, и мужчина отзывался такими же ласковыми поцелуями. Мы не могли остановиться, жадничали, торопились и успокаивались, чтобы снова спешить, не веря своему счастью. Слушали сердца друг друга и целовались – долго, жадно, ненасытно.
На берег Йан вынес меня на руках, укутал, словно младенца. Косые лучи солнца падали на нас, пробираясь сквозь ветви. Мы вытерли друг друга, помогли одеться…
– Пойдём, – прошептала я, сжимая его руку. – Дочки, поди, заждались… И Ульф нас потерял.
Я улыбнулась ему.
– Вот видишь, а ты не верил, что волосы у меня быстро растут! Я их год с лишним как отрезала, и уже снова маюсь с косой до колен. – И встряхнула свободными золотыми прядями, радуясь теплу, что ласкало их. – Кстати, всё хотела спросить, почему, при недостатке женщин, волки неохотно берут жён из других кланов? Знаю, вы вот избрали Такэйл, но многие предпочитают исключительно волчиц.
– Потому что мы привередливы, – отозвался он негромко. Глаза его смотрели на меня пристально, брови были опущены. – Мне так вообще очень сложно угодить.
– Значит, я счастливейшая лета, раз приглянулась волку-привереде! – широко улыбнулась я. – Ну, что ты, Йан? Я такая довольная, потому что мы снова стали одним целым. Мне это было необходимо, как само дыхание! Я только-только вернула себе прежние чувства, снова открыла сердце. Знаешь, это теперь мне понятно, о чём Лэйт говорила. После родов и правда меняешься. Если бы не вы – я бы совсем зачахла… – Я мягко поцеловала его в щёку, сжимая крепкие мужские пальцы, и Йан отозвался тихим вздохом. Он думал о чём-то важном, и мне казалось правильным и необходимым рассказать мужчине обо всём, что теплится в сердце. – Я скучала по всему тебе. По твоему голосу, и улыбке, и особому запаху. И особенно по тому, как темнеют у тебя глаза, когда мы чувствуем пламя друг друга.
От неожиданности я вздрогнула: Йан опустился передо мной на колени.
– Нуала, амми таи орхи. Од а тао лидив. Моё сердце принадлежит тебе. Я люблю тебя.
Он смотрел, не мигая, и было страшно снова оказаться в самом начале, в городе, где я никому не была нужна, и где не существовало подобных чувств.
– Ты как сон, – прошептала я, беря в ладони его лицо. – Тао сади де лидив. Сон моей истиной любви.
Я зажмурилась, чувствуя, как потекло по щекам, а когда открыла глаза, увидела, что глаза Йана подозрительно блестят.
– Прости, что я раньше не сказал, – прошептал он. – Должен был, ещё до боя. Всё сдерживался, обдумывал… Боялся.
– А теперь?
– Теперь страха нет, – сказал он. – Если ты примешь меня такого: скупого на признания и порывистого в ласках.
Я обняла его за шею и крепко поцеловала.
– Принимаю всего целиком. Никому никогда не отдам тебя, Йан Орхи Нэбис.
К Ульфу мы вернулись с мирным счастьем в сердцах, и я тотчас приняла из его рук маленьких капризуль: они соскучились. Пришлось долго возиться с дочками, и я от нетерпения то и дело смотрела на братьев.
Я как будто всё увидела иным взором: более мудрым, острым. И сердце увеличилось, стало биться громче и понятней. Оно твердило мне поскорее обнять старшего, повторить свои признания, дождаться поцелуя. Снова ощутить его дыхание на своей коже, почувствовать запах волос и щекотные покалывания бороды. Стянуть с него рубашку, коснуться горячей гладкой кожи… Теперь-то мне стало понятно, что всё неспроста. Я уже давно научилась любить их обоих, но всё создавала проблемы, думая, что не смогу отыскать в себе достаточно чувств. А теперь поняла, что их всегда было довольно для счастья, потому что я жаждала Ульфа не из жалости, а по зову плоти, по велению сердца и воле инстинктов. Такова была моя судьба. Такая мне была предначертана любовь.
Едва дочки уснули, я поспешила к старшему.
– Ульф!
Удивительно, но Йан уже похрапывал. Обычно он засыпал гораздо позже, а тут словно выключило волка.
– Да, сааф, – отозвался мужчина. – Что случилось?
– Можно мне поговорить с тобой?
– Конечно. Крепко крохи уснули?
– Да. Они часов до трёх нас не побеспокоят, только ближе к рассвету снова кушать потребуют. Чудные. Я знаю прекрасно, что грудные детки обычно не такие самостоятельные.
– Ты их полдня на руках таскаешь, – усмехнулся он, заправляя мне за ухо короткие прядки. – Что, пройдёмся? Или где-нибудь поблизости посидим?
– Вон там, на пне.
Он кивнул, и вскоре держал меня на коленях, приятно касаясь губами открытых ключиц.
– Йан сказал, что любит меня, – прошептала я.
– Да, я понял по его виду, что он признался. Ты счастлива?
– Да. Я не ждала этого, но было так сладко! Я просто поняла кое-что важное, Ульф.
– М? – спросил он, мягко и неспешно целуя меня в шею.
– Вы разные, и вы нужны мне именно такие. И я хочу вас обоих… Всегда. – Я покраснела и улыбнулась ему. – По крайней мере, пока. Время многое меняет, но греховную жадность мне хочется сохранить невредимой. Я очень люблю тебя, мой волк. Люблю наперекор, возможно, даже назло всем. Но мне не нужно одобрение «святых». Я не считаю, что очернила себя. Ты и есть мой сааф. Ты – мои крылья. И я вас с Йаном больше никогда не покину…
– Обещаю!
Руки его скользнули вниз, обхватили мои бёдра. Я тронула завязки его рубашки. Некому, кроме лун и деревьев, было подглядывать за нами.
Вскоре мы уже сидели на траве лицом друг к другу. Я сама направила Ульфа внутрь, выдохнула ему в губы. Было сладко и голодно. Он нуждался во мне, а я хотела принадлежать ему. Мы двигались едино, чувствуя друг друга и не торопясь. Внутри меня рождалось солнце, и тонули одна за другой искры звёзд. Внутри меня пламенела страсть и дрожала нежность.
– Ещё, – шептал он.
– Ещё, – эхом отзывалась я. – Хочу тебя.
– Люблю тебя.
И глубже, быстрее, так, чтобы задыхаться и держаться друг за друга в едином порыве. Мне нужно было больше его, и Ульф, словно чувствуя точно такую же жадность, совершенно не сдерживался. Он не просто заполнял меня, не только владел моим телом, он отдавал себя целиком, и вскоре мы упали на траву, неистово целуясь и сталкиваясь языками. Мы любили друг друга так, словно не было ни прошлого, ни будущего, одно лишь радостное, восхитительное настоящее. Наше время. Наша осуществлённая мечта. Наше особое лунное любование…
Снова Зальмит встречал меня весенней прохладой и чёрным бархатом небес. И снова, как когда-то, я с волнением ждала появления замка. И вновь, словно по волшебству, рассеялся туман, открывая родной Драгнур… А там нас уже ждали, и даже на расстоянии были слышны приветственные крики. Вот заревели трубы, и из ворот да по мосту устремилась навстречу огромная толпа.
Моя семья. Я прижала к груди малышек, которые любопытно вертели головками. Слёзы навернулись на глаза, и дыхание сбилось. Неужели и правда всё страшное позади? Йан обернулся, улыбнулся ласково.
– Эй, ну что ты?
Пришлось нам остановиться.
– Я сейчас разревусь, и всем праздник испорчу…
– Это твои слёзы, – сказал младший. – Ты имеешь право плакать, сколько душе угодно. Надеюсь, что они хотя бы от счастья?
– М… Да. Девочек бы не испугали… Смотри, как Дина сжалась!
Я передала малышку папе, Ливу подхватил Ульф. Когда волки подбежали, их радостному удивлению не было предела. Всё ж ясно стало с первого взгляда: малышки были очень похожи на вожаков.
– Нуала, родная ты наша!..
Она сжала меня в объятьях и расплакалась, и я разревелась в ответ. Женщины, что с нас взять? Я всё пыталась улыбнуться сквозь слёзы, но губы кривило.
– Простите… – только и могла выговорить я.
– Да что ты, Нуала! – наконец не выдержал Матти. – Всё себя корим, что не уследили, позволили уехать. Если бы ты знала, как мы переживали! Какая уж там обида…
– И Йан живой! – подхватила Жилль. У неё тоже глаза была на мокром месте.
– Госпожа дорогая! – всхлипывала Яника.
Остальные волчицы все сгрудились вокруг меня, гладили по плечам, по голове, любопытно рассматривали тугое плетение. Когда я кое-как утёрлась, подошли и волки, все по очереди. Кто просто касался, кто обнимал, кто кланялся. Они все говорили одновременно, хвалили, ласково журили, называли самыми разными милыми прозвищами.
– Да что вы… – пробормотала я, краснея. – Чем заслужила-то?
– Она ещё спрашивает! – рассердился вдруг Йан. – А кто Ульфа на ноги поставил? Кто меня из лап тьмы вырвал? Кто счастье нам подарил, дочек замечательных?
– И это далеко не полный список, – улыбнулся Ульф. – Но давайте-ка мы поскорее домой пойдём, вон какие тучи собираются.
Снег начался, когда мы уже вошли во двор. Малышки устали и начали хныкать. Они совершенно не испугались стольких незнакомых людей, но хотели кушать, и я, едва оказавшись в родных стенах, пошла за занавесь кормить их. Туда же Жилль принесла мне еды и горячего питья, а ещё ежевичного варенья.
– Какое же счастье, – прошептала она, глядя, как жадно сосут крохи. – Ты дома. Мы так ждали тебя, но чтоб с детками… Ещё одно благословение!
– О чём говорили Йан и Ульф? Я поняла только, что вы на меня совсем не сердитесь…
– Полно тебе, милая! – вдруг всхлипнула Жилль. – Какое там злобу таить! Да ты волкам свет невиданный принесла! Едва семечко взошло, как многими детками стал радостен дом! Я вот… мы с Матти… – Она выдохнула и даже покраснела. – Тоже ждём.
Слёзы счастья снова покатились по моим щекам.
– Я боялась верить, что встреча будет такой тёплой. Гнала чёрные мысли, а они всё равно одна за другой, как поганки на гнилых пнях… Но теперь мне спокойно, только плакать всё время хочется.
– Больше никогда не покидай нас, Нуала. Пожалуйста.
Я кивнула, шмыгнула носом. Теперь-то никуда, путешествий мне на всю жизнь хватило.
– А что семечко? – опомнилась я через минуту.
– Проросло! На следующее утро после возвращения Йана заметили.
– Расскажи, как всё было. Мужчины молчат, им, наверное, трудно вспоминать. Да и не хотят счастье перебивать прошлой болью.
Женщина кивнула.
– Мы когда поняли, что ты сбежала после несправедливого навета, бросились группами на поиски. Ульфу-то остаться пришлось, не бросать же вожаков! Но ты бы видела его глаза, отчаянную боль… Как будто себя потерял. – Она вздохнула и нежно погладила пока ещё незаметный живот. – Следы вели к порталу, а потом к Вратам, а за ними ни запахов, ни меток, как ни старались мы учуять. Пришлось воронов пустить, они тебя по-особому искали.
– И нашли, – кивнула я. – А след наш, наверное, маг стёр, который помогал мне.
– Чувствую, твоя история пострашнее нашей будет, – сказала Жилль. – Хотя всем несладко пришлось. Мы в горе встречали новую весну. Ульф и сам за Прорехой побывал, пытался след взять. Не справился, стал молчалив и холоден. Целыми днями сплошные тренировки, да по нескольку раз за неделю отлучался на разведку, высматривал всё, не появишься ли… А вместо тебя встретил Йана, что устало брёл по знакомой тропе. Поначалу-то решил, что призрак это. Похудел вожак, и от ран не до конца оправился. Потом уже, когда домой старший его притащил, и мы лечить взялись, ясно стало: человек, но истощённый, не тяжелее духа. Представь, как трудно ему было узнать, что нет больше у нас доброй сааф, убежала, думая, что стаю тем спасёт.
Мне стало стыдно, жар разлился по телу.
– Простите… Я и правда думала, что делаю как лучше.
– Знаю. Ты поступила храбро. Я бы вот не решилась, наверное.
– Я понимала, что вы сделаете всё, чтобы защитить меня. Ульф бы даже войной против саблезубов и свиней пошёл… А я больше всего войны боюсь, тем более когда тьма столько жизней унесла.
Мы молчали некоторое время, потом Жилль заговорила снова.
– Измучались они, истосковались. А когда вороны вернулись, и весть о тебе принесли, тотчас устремились к Вратам. За главного оставили Матти и старших. И вот как уехали, пришли к нам чудеса. Грибной год был, ягодный. Дикие яблони ломились от плодов, зверьё прямо под стенами бегало. Магия будто пела, и никакой тьмы не стало. А росток, что взошёл крохотным белым стебельком, повадился мерцать в пустой башне. Словно он сам был надеждой, и мы верили, что вы вернётесь. Не знали только, что с приплодом, – широко и счастливо улыбнулась она.
– Молодцы они, вожаки наши! – сказала повитуха. – И ты умница, Нуала. Дивлюсь, как малышек выносила одна, без поддержки, да в пути к тому же!
– Сама удивляюсь, – отозвалась я. – Мне и правда до самого восьмого месяца всё удавалось. Правда, и скрывать многое приходилось…
Женщины тотчас пожелали узнать подробности, и я охотно рассказала и Ракхе и всех наших приключениях. А потом пришли Ульф и Йан, и помогли мне отнести дочек в башню, где мы устроили их на мягком ложе в уголке. И сразу я увидела на окне знакомый горшок, в котором взошло маленькое белое деревце. Ствол его был прямым, а веточки на концах завивались в спирали, и магия светилась голубым, окутывала комнату призрачным облаком.
– Дом родной, – прошептала я, погладив деревце. – Какое же здесь всё прекрасное… Такое тёплое, светлое, знакомое! И вы… Любимые мои.
Йан и Ульф подошли, встали по бокам. Младший прижался губами к моему виску, старший положил тёплую ладонь на затылок.
– Простите, что сбежала, не рассудив, как лучше будет для всех, – прошептала я. – Тогда, сгорая от чувства вины, я думала, что принимаю правильное решение. Кто же знал, что нет тьмы, одно лишь волшебное сияние счастья?
– Ты дома, и теперь никуда от нас не денешься, – сказал Ульф.
– Пожалуйста, берёзка, больше никогда не оставляй Драгнур без сердца, – сказал Йан.
– Делись страхом со мной, с Йаном, – кивнул Ульф. – Мы поможем. Даже из безнадёжных ситуаций есть выход.
– Я теперь уже понимаю, что могла бы пожить в деревне, – отозвалась я, гладя их руки. – Подальше от глав кланов… Чтобы глаза не мозолить.
– Нет, – нахмурился Ульф. – Мы бы никогда так не поступили. И они уже поняли, как ошибались на твой счёт. Пусть только попробуют ещё в Драгнур свои сомнения принести! Зальмит словно пробудился, магия звенит. Гацерос-то застыл, и неоткуда теперь взяться тьме и хворям. А саблезубы и свиньи со своей тёмной магией уже поплатились за лживые наветы.
– Было землетрясение, – ответил старший. – И затронуло оно именно их земли. Уж не знаю, как так получилось, но больше никто не пострадал.
– Поэтому ты не должна ни секунды переживать, Нуала, – улыбнулся младший, и губы его на мгновение накрыли мои. – Впереди у нас – тепло и свет. Пусть всё меняется, и не сразу получиться привыкнуть к переменам, но вместе мы справимся. И, кстати, мы тут кое-что для тебя приготовили. Думали, вот ступишь на родной порог…
Ульф тотчас отошёл к комоду, порылся в ящике и вытащил красивый расшитый мешочек.
– Это Яника украшала. А это мы сделали вместе с Йаном.
Обережный амулет! Совсем такой, какой был у меня вечность назад! Золотая длинногривая лошадка с ясными камушками синих глаз…
– Спасибо… – хрипло выговорила я, прижимая к сердцу милого зверя. – Вы… Словно из снов… Будто солнце…
Говорить было сложно, слова не шли на ум. Я надела цепочку на шею, сжала амулет. Повернулась к ним… Мужчины шагнули обнять, и мы прижались, затихли, и долго так стояли, слушая стук сердец друг друга.
А потом была восхитительная, мирная ночь в уютном маленьком мире. Я никак не могла поверить, что всё взаправду. Мужчины успокаивающе обнимали меня, шептали, что страшное позади, а я плакала, и слёзы исцеляли раны сердца, которые простыми зельями не залечишь. Совсем скоро я уснула, думая о том, как будет хорошо встать завтра с утра пораньше, снова переобниматься со всеми, расцеловать родных, потрепать по загривкам волков… А как только обвыкнутся Лива и Дина, провести обряд светлого огня, что встречал всякую новую жизнь на Зальмите. И, представляя, что мы с Ульфом и Йаном сможем сполна насладиться и насытиться друг другом, я улыбалась сквозь слёзы, внимая трепещущей боли желания.
Что есть любовь без страсти? Что есть страсть без нежности? Как нежность представить без заботы, а заботу отделить от теплоты? Да и теплоты без холода не бывает, и нехорошо, когда холод не запелёнат уютом… И всё вместе это было мной, и ими, и всеми нами: волками, тиграми, лисами да чайками, воинами и ремесленниками, магами и простыми людьми.
В эту дивную ночь мне приснился Ракх, что ехал невиданными долинами на своём стройном коне. Мужчина щурился на ярком солнце, тёмный глаз будто посветлел, и шрам, что пролёг по щеке, не уродовал худое лицо. Я видела, что маг едва заметно улыбается, и волосы его трепал ветер.
