Текст книги "Истинная для Ворона (СИ)"
Автор книги: Мирослава Адьяр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
23. Ворон
– Удивительные вы существа, – кулганец не говорит в прямом смысле этого слова, он, скорее, мычит, а генератор речи, закрепленный на необъятной шее, трансформирует невнятные звуки в привычные человеку фразы. – Сколько раз уже приходил, а так и не запомнил правило: оружие оставлять за дверью.
Приходится выйти и положить клинок с дробовиком на специальную подставку в коридоре. Никто бы их не тронул, конечно, но без привычной тяжести на поясе я чувствую себя беззащитным.
Вернувшись в кабинет, я прикладываю руку к замку и закрываю дверь.
Кулганцы очень напоминают обычные грибы. Если, конечно, можно назвать «обычным» гриб ростом в семь футов, знающий двадцать восемь языков самых разных систем и имеющий глаза и уши во всех более-менее влиятельных домах десятка разных рас.
Мягкие бледно-зеленые тела надежно укрыты под гибкими пластинами брони – без нее кулганцы были легкой добычей. У этих созданий нет плеч как таковых, а руки больше напоминают пятипалые отростки, торчащие прямо из тела. Из-за коротких ног «грибам» приходится использовать гравитационные подвески, что удерживают массивное тело над землей.
Выглядит все это предельно смешно, но только последний дурак рискнул бы потешаться над кулганцами. Чувство юмора у них отсутствует напрочь, так что можно и пулю в лоб схлопотать за такие вольности.
Кулганцы – «библиотекари галактики». Их планета – самый большой архив знаний. Если ты хочешь найти сведения о каком-то событии, изобретении, болезни – о чем угодно – то можно уверенно сказать: у кулганцев есть все, что тебе нужно.
Но и просят они за свои знания по полной программе.
– Присаживайся, вольный, – гриб смещается чуть в сторону и указывает на мягкое кожаное кресло. Сам он, разумеется, не садится – подвеска не позволяет.
Я частенько здесь бывал. В просторном кабинете, пахнущем переспевшей ежевикой и крепким алкоголем. Кулганцы – большие любители высокоградусных напитков.
Через окна, полностью занимающие одну из стен, льется слабый свет дождливого дня, из-за чего приходится зажечь несколько желтых сциловых ламп.
Много роскошной мебели, много ковров, картин и расписанных ваз с живыми цветами. Все этот так разительно отличается от привычного минимализма, прямых углов и стерильной городской чистоты, что первое время я чувствовал себя путешественником во времени, метнувшемся лет на пятьсот назад.
– Мы признаемся честно, вольный, – кулганец тяжело разворачивается и смотрит на меня сверху вниз. В черных глазах-бусинках, почти скрытых широкой коричневой «шляпкой», – ни единого чувства или мысли. – Вознаграждение могло тебя и не дождаться.
Мертвые глаза насекомого. Так на тебя может смотреть паук: невозмутимо и холодно, как на кусок дерьма или пустое место. Чем я был для кулганца – вопрос сложный. Вероятно, что интересной зверушкой. Не секрет, что их ученые в свое время отлавливали двоедушников для изучения. Всестороннего и обстоятельного.
Стоит ли говорить, что никто из них не покинул Либрию, кулганскую родину, живым?
– Я расстарался, чтобы вернуться вовремя, – от предложенных напитков я благоразумно отказываюсь. Крепкий алкоголь превращает меня в то еще животное.
– И нам нравится твой ответственный подход. Награда, в полном объеме, переведена на твой личный счет.
– Значит, я могу быть свободен.
Я не спрашиваю, потому что не собираюсь задерживаться. Внутри неприятно давит и жжет, а на самом краешке сознания скребется тревога. Именно сейчас, в этом самом кабинете, творится что-то жуткое.
Я чувствую это кожей, но не могу объяснить. Угрозу внушают мне тени у стены, изгиб гравитационной подвески, излишняя тишина, которую нарушает только мое дыхание.
Кулганец непривычно мнется, что-то хочет сказать… и от этого становится совсем тошно.
Странно шипит генератор речи, не в силах трансформировать рычание и бульканье, рвущееся из горла «библиотекаря».
Какого хрена происходит?
– Давай начистоту, – я скрещиваю руки на груди и пристально рассматриваю собеседника, стараясь не представлять, как он вообще проходит в двери с такой-то шляпой.
– Неспокойно последнее время.
Люблю такое начало серьезного разговора. Ты собеседнику прямой вопрос, а он тебе о погоде начинает рассказывать.
– Камкери проглатывают одну систему за другой, – я откидываюсь на спинку кресла, а мне в голову лезут самые мрачные мысли. Раз уж грибной посол решил поговорить о том, как плохи дела, то галактика катится к едрени матери, – мы на пороге войны.
– Вы на пороге истребления, – кулганец произносит это абсолютно будничным тоном – генератор речи не отражает никакой эмоциональной окраски, но меня пробирает крупная дрожь.
– Не слишком ли громкие заявления?
– Мы не делаем громких заявлений, вольный. Мы констатируем факты.
– И ты думаешь, что камкери нас истребят?
– Камкери – симптом. Они – сыпь, которая только указывает на болезнь. Сам источник заразы невидим для нас, – кулганец медленно подплывает к окну и смотрит на стену дождя за стеклом. – Скоро Совет предложит тебе работу. Не спрашивай у нас, почему тебе и откуда нам известно. Так случится.
Слабый скрип подвески ввинчивается в висок не хуже пули. Взгляд черных глаз пропарывает тяжелый воздух комнаты и врезается в меня, заставляет влипнуть в спинку кресла.
– Не принимай задание, вольный. Считай это дружеским советом.
24. Шиповник
Герант не соврал, предупредив, что начнутся тяжелые времена.
Сам он ко мне не заходит, упорно избегает, отчего внутри стягивается паршивое чувство обреченности. Я определенно что-то делаю не так, но не могу понять, что и как с этим дальше жить.
Давлю в себе навязчивое любопытство и у Эльзы не уточняю, бывает ли в гостинице двоедушник, говорит ли с ней. Может, обо мне спрашивает?
Отмахиваюсь, запираю в себе скулящее, болезненное разочарование и приучаю к мысли, что так и должно быть.
Это нормально.
Так и надо.
Случайный компаньон, что ушел заниматься своим делом. Разве я не знала, что так и будет?
Когда второй день на Заграйте подходит к концу, мне приходит сообщение от Бардо.
Точнее, он хотел бы, чтобы сообщение получила я лично, но так как никакого портативного средства связи у меня еще нет – радостную новость мне приносит Эльза.
Девчонка врывается в комнату, как к себе домой, и, сверкая глазами, тараторит, что «господин капитан» ждет меня у магистра Гильдии.
Отдает мне небольшую пластинку-браслет: если указать ей пункт назначения, то она будет проговаривать маршрут через наушник, идущий в комплекте – крохотный завиток из синего сцила, что служит и для связи со всеми доверенными лицами, знающими, как ко мне подключиться.
Эльза упирает руки в бока и смотрит грозно.
Видит, что я даже не собираюсь одеваться, и выкидывает из встроенного шкафа вещи на кровать.
– Давайте-давайте, что вы как улитка пьяная бродите! С ума сойти, вы с самим магистром повидаетесь! – девчонка выразительно указывает на белье и ждет, когда я справлюсь с застежками, а потом сама зашнуровывает на мне новую рубашку.
Пытаюсь оттолкнуть ее руки, но с таким же успехом можно противостоять порывистому ветру. Эльза проворная и юркая, как змея, – не уследишь за ней.
– Знаешь о нем что-то полезное?
– О магистре-то? Конечно! Он двоедушник, и зверь у него забавный. Почти такой же забавный, как твой ворон.
Черная груда перьев недовольно ворочается на спинке стула и протяжно каркает.
– У него тоже ворон?
– У него енот.
Я невольно хохочу, а Эльза качает головой, совсем как взрослая.
– Жирный такой, смешной шар доброжелательности, – бубнит девочка, – он почти не сидит взаперти. Может даже по городу самостоятельно разгуливать! Поговаривают, что магистр всегда одним глазом следит за окружающими, а одним – смотрит через своего зверя. Оттого и знает все, что в городе делается.
– Здесь к двоедушникам относятся совсем по-другому, – говорю тихо и отхожу в сторону, чтобы обуться.
– У тебя дома их обижали?
Эльза сцепляет руки за спиной и склоняет голову набок, будто прислушивается.
– Да, – отвечаю твердо. – Там многих обижали.
– И вас тоже?
Я так и замираю, с сапогом в руках, и поднимаю взгляд. Девчонка стоит у кресла и мягко поглаживает ворона. Птица не противится – скорее, делает вид, что ей все равно: топорщит перья и переминается с лапы на лапу, но не улетает и не растворяется зеленым дымом.
– Я… – слова встают поперек горла, и я не могу их выдавить, потому что боюсь Эльзу испачкать своим признанием. Светлый и добрый человек – зачем ей слушать о тех ужасах, что творились с полукровками в трущобах? – Всякое случалось. Иногда обижали.
– Герант сказал, что этого больше не случится.
Пристегиваю к бедру небольшую сумку – подарок Эльзы, и с досадой понимаю, что так и не забрала у Бардо оружие. Как-то за эти пару дней я окончательно размякла и думать забыла про клинок и револьвер.
– Ты его видела? – вопрос срывается с губ быстрее, чем я могу его удержать.
Но я правда хочу знать.
– Он каждый день приходил, как вы поселились.
Тяжело сглатываю и давлю в душе разочарование, что медленно, но верно поднимает голову.
– Сказал, что встретится с вами чуть позже. Когда вы все обдумаете. Странный он был: взволнованный, на себя непохожий, – Эльза хихикает и прикладывает ладошку ко рту. – Влюбился, что ли?
– «Все обдумаю»? – игнорирую последний вопрос, потому что такое обсуждать я точно пока не готова
Эльза пожимает плечами.
– Это его слова. Я мыслей не читаю.
***
Навигатор и наставления Эльзы помогают добраться до станции монорельса без особых проблем.
Голос девчонки постоянно звучит в голове. Или это голос навигатора? Тяжело разобраться, когда воздух буквально пьянит свежестью, а мир искрится золотой глазурью глубокой осени.
Реальность вокруг неумолимо размыта, и я едва ли замечаю прохожих – мне просто не до них. Рефлекторно отмечаю, когда кто-то подходит слишком близко или когда тон голоса чуть повышается, выдавая нетерпение, тревогу или удивление.
Отмечаю, чтобы тотчас забыть, потому что нет угрозы. Я не вижу опасности и стираю информацию, забрасываю ее в дальний уголок подсознания. Может, еще пригодится. Или нет.
Трудно сказать.
Отгораживаюсь от прохожих невидимой стеной. Многие чувствуют ее кожей, избегают столкновений, обходят стороной. Кто-то даже вздрагивает от случайного прикосновения к рукаву моей рубашки и поспешно бормочет извинения.
Напряжение ширится, но я пытаюсь держать его на поводке.
Дождь закончивается, оставив после себя только приятную прохладу и лужи.
Замираю на широкой платформе и смотрю туда, где скручивается башня Совета. Весь мир вокруг меня скручивается. Отмечаю, что очень уж много в Лагрисе спиралей. Город Пружин – вот как надо было его назвать.
Каждое третье здание – взведенная пружина, что вот-вот выстрелит в тускло-голубое небо.
Осмотреть хотя бы часть этого каменного гиганта, где мне, возможно, придется провести много времени, – лучший способ прочистить голову от всякой шелухи.
Монорельс останавливается в двух кварталах от Золотой площади: дальше движение любого транспорта было запрещено – только на своих двоих, но я рада возможности размяться еще чуть-чуть.
– «Три серебряных ручья» – рынок сциловых украшений. Самый большой в десяти ближайших системах…
Дальше я уже не слушаю. Камень под ногами и правда серебристого цвета. Точно таким же камнем облицованы некоторые дома.
Никто не зазывает людей на улице. Витрины, остекленные тончайшим красноватым сцилом, притягивают взгляд сами по себе, но я не решаюсь заходить. Среди красивых вещей чувствую себя неуютно, неправильно.
Как черное пятно на белоснежном платье.
Навигатор ведет меня правее, в обход площади, к кубу красно-черного стекла. Заглянуть внутрь невозможно – кажется, что стены не пропускают ни одного лучика света. Здание абсолютно гладкое, поблескивающее, как гладь озера в солнечный день. Никакого намека на дверь, даже панели никакой не видно, куда можно ключ-карту приложить. Но стоит мне подойти вплотную, как часть стекла вдавливается внутрь и отъезжает в сторону.
Но навстречу мне выходит совсем не Бардо.
– Здравствуй, Ши.
Герант слабо улыбается, а над головой каркает ворон и скручивается вокруг хозяина зеленоватой дымкой.
25. Ворон
Я не могу убегать от нее вечно, и, если быть совершенно откровенным, не хочу.
После встречи с кулганцем, что так неожиданно огорошил меня своим «дружеским советом», я даже подумываю совет этот принять: готовлю оружие, пополняю запасы, посещаю все известные мне точки сбора, где можно найти работу на любой вкус.
Но в один прекрасный момент малодушно срываюсь.
Заглядываю к Эльзе, спрашиваю о Ши.
Подыхаю от желания повидать Колючку, но сдерживаюсь, наступаю себе на горло, давлю первые ростки привязанности. Они еще совсем крошечные, робкие и неуверенные, но я пока не готов говорить с девчонкой.
Еще немного. Пусть подумает, подлечится, остудит голову.
Ее поцелуй не имел ничего общего с симпатией, просто попытка поблагодарить за заботу. Он совершенно ничего не значил, да?
Или я просто непроходимо тупой идиот, который перестал различать очевидные сигналы.
В режиме самоистязания я маринуюсь еще два дня, а потом срываюсь снова.
И первая же попытка слиться с вороном, чтобы понаблюдать за Ши, разбивает все мои планы к такой-то матери. Я искренне хочу убедиться, что Колючка в порядке: посмотреть, как она устроилась, пришла ли в себя.
И не могу оторвать взгляд от тонкой фигуры, затянутой в бирюзовую ткань рубашки. Рыжие волосы аккуратно заплетены в сложную косу, перехвачены полупрозрачной лентой; и Ши, вся она, до последней черточки и движения – охренеть какая красивая в этот момент.
Ши поворачивается к ворону, поправляет ворот, и я вижу, как она морщится, когда двигает рукой слишком резко.
Эльза не подвела: подобрала вещички безупречно, а у меня в горле – выжженная пустыня, и больно дышать из-за невидимой когтистой лапы, сдавившей грудь.
Я чувствую себя долбаным подростком: подсматриваю за женщиной, малодушно скрываюсь среди стали и камня города и даже не могу найти в себе смелости навестить ее.
Боюсь, что еще один поцелуй – и сорвусь. Наброшусь на Ши прямо в коридоре, сорву одежду и возьму все, что хочу. Всю ее: до самого последнего вздоха и крика. Оставлю на девушке отметки собственной одержимости и знак ворона, что навсегда свяжет нас.
До самой смерти.
Даже возможное безумие не пугает меня так сильно, как эта связь, но один только взгляд на Ши – такую трогательно-смущенную, растерянную и мягкую – срывает мне голову окончательно. «Кукушка» улетает в теплые края от одного только звука ее голоса: спокойного и тихого, бархатно-мягкого.
Она не боится, разве ты не видишь?
– Твой хозяин совсем нас забросил, – говорит Ши.
Ворон каркает в ответ и ластится к протянутой руке.
– Наверное, я что-то сделала не так, да?
Девчонка кривит губы, будто съела что-то кислое, а серые глаза темнеют до черноты.
Нет, все совсем не так!
– Прости, что тяну так долго, – шепчу одними губами, но знаю, что Ши не услышит.
В ухе мягко вибрирует сциловая капля-наушник, и я невольно вздрагиваю, потому что связаться со мной может только Бардо и Ши.
– Слышал, что кулганцы тебе заплатили, – Бардо тихо смеется. – А ты боялся не успеть.
– Ты не поверишь, но мне даже дали дружеский кулганский совет, но я боюсь им не воспользоваться.
– Если это совет взять у них новое задание, то лучше откажись сейчас. У Гильдии есть хорошая работа.
Прикрываю глаза и собираюсь с духом. Откашливаюсь, чтобы голос не дрожал от волнения.
– Ты и Ши привлечешь?
– Есть возражения?
– Она опытный боец, Гильдия ее с руками оторвать должна.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Нет, – отвечаю твердо. – Никаких возражений, но я все еще с ней не поговорил.
– О выборе ворона? – Бардо издает короткий смешок. Конечно, ему-то смешно! – У тебя будет прекрасная возможность поговорить на «Зорянке». Могу вам даже отдельную каюту организовать.
Едва успеваю отскочить в сторону, когда мимо проносится транспортная капсула. Воздух разрезает протяжный писк предупреждающего сигнала, а из окна летят всевозможные проклятия.
– Сейчас расплачусь от счастья.
– Я не хочу, чтобы мой лучший друг через несколько недель начал пускать слюни и кидаться на людей. Так что сожми, наконец, яйца в кулаке и действуй решительно. Кста-а-ти, – тянет он и я чую приближение неизбежного, – Ши сегодня встречается с магистром. Ты же помнишь, как он на женщин реагирует. Я бы, на твоем месте, одну ее не отпустил.
Стискиваю зубы до хруста, а перед глазами расплываются багровые пятна.
– Ты же не отправишь ее одну?!
– Я обещал ему привести нового гильдийца – и я приведу, но мне еще корабль к отлету готовить. Если ты сможешь поручиться за Ши, то это добавит девчонке шансов. Фэд твое мнение уважает. И одну ее не оставишь. Двух зайцев убьешь!
– Какая же ты сука.
– Всегда рад помочь!
Друг отключается, а я закусываю губу и выискиваю взглядом здание Гильдии.
Еще рано. Я как раз опережу Ши и поговорю с магистром до того, как он протянет к ней свои жадные лапы.
***
Если вы видите Фэда впервые, то не заметите подвоха.
Исключительно хорош собой и предельно обходителен – это первое, что придет в голову, когда начинаешь оценивать глазами.
Потом начинаешь думать, что он умен.
А еще через несколько минут не можешь отделаться от мысли, что перед тобой – ядовитая змея, что вцепится в кишки и не отпустит, пока ты не испустишь последний вздох.
Фэд может очаровывать одним только взглядом, жестом или таинственной полуулыбкой, обещающей ответы на все возможные вопросы.
Но я знаю, что под этой тонкой блестящей кожицей таится самый настоящий расчетливый и хитрый делец, убийца и циник.
В свои пятьдесят два он держит в железном кулаке настоящую армию пилотов, готовую выполнять любое поручение. Каждый в Гильдии проходит через магистра, каждый ему чем-то обязан, каждый мог бы отдать за него жизнь.
И они исполнят любой каприз за ваши деньги.
Впрочем, Фэд все же щепетилен в некоторых вопросах – он никогда не занимается работорговлей и наркотиками.
– Ши, если я правильно понял? – я не вмешиваюсь в их беседу, просто наблюдаю. От меня не укрывается заинтересованность, что медленно плавится в карих глазах Фэда.
Он указывает на кресло в углу кабинета и бросает на меня насмешливый взгляд.
Я остаюсь стоять у двери, уперевшись спиной в стену.
Здесь неуютно и зябко. Сама атмосфера личных «покоев» давит на плечи, пригибает к земле. Света совсем мало: две крохотные сциловые лампы у выхода и одна – на столе. Ты словно угодил в параллельную реальность, не созданную для тебя.
Все здесь тонкое, невесомое, как паутина. Кресла из прозрачного стеклопласта с мягкими сидушками, рабочий стол из белого дерева, украшенного витиеватой резьбой.
Все вокруг призвано уравновесить и смягчить ощущение давления, исходящее от хозяина этого ажурного мирка.
Сам Фэд предпочитает темные цвета, будто хочет резко выделиться на общем фоне.
Даже его глаза темного шоколадного оттенка, а в зрачках, при взгляде на Ши, медленно разгораются угли.
Запустив пятерню в гриву черных волос, магистр отбрасывает назад непокорные пряди, скрещивает руки на груди и присаживается на краешек стола.
– Итак. Бардо связался со мной и сказал, что вы, Ши, можете хорошо послужить Гильдии, – Быстрый взгляд в мою сторону. – А Герант может за вас поручиться. – Тонкие губы растягиваются в усмешке. – Я знаком с вашим прошлым хозяином, да примет Саджа его душу.
Ши заметно вздрагивает и опускает взгляд. Сейчас она выглядит такой беззащитной, что сердце в груди каменеет.
– Первый клинок – это почетно. Это признание силы и умений, но я – человек деловой. Мне нужны доказательства. Проверка на практике.
Фэд вскидывает подбородок, черты его лица заостряются, как у хищного зверя. Я вижу вокруг него красноватое свечение и разноцветные вспышки, а ворон под моими ребрами топорщит перья и угрожающе щелкает клювом.
– Задание будет простое. «Зорянке» поручено забрать груз из колонии Гулан-Дэ. Путь долгий, но работенка – непыльная. Сможете все сделать тихо и без происшествий – и я лично вручу тебе знак Звездной гильдии. Будет тебе и работа, и крыша над головой.
– Что нужно забрать?
Красные всполохи усиливаются, я вижу, как у ног Фэда крутится мохнатый зверек и раздраженно пищит, тыча лапой в мою сторону.
– Груз засекречен. Мне стоит говорить, что вскрывать его – строго запрещено?
Это мне совсем не нравится. Какое-то странное задание для первой проверки, пусть даже Ши может пройти ее с блеском.
– Не слишком ли опрометчиво отправлять за неизвестно чем новичка?
Фэд реагирует мгновенно, бросая в меня вопрос.
– Сомневаешься в ее умениях?
Сукин сын.
– Я этого не сказал.
– Но имел в виду, – Фэд изгибает смоляную бровь и переводит взгляд на Ши, – вам так не кажется?
– Герант видел меня в деле, – спокойно отвечает Колючка, откинувшись на спинку кресла, – он не поставит под сомнение мои навыки.
Уверенность в ее голосе пробирает меня до самых костей. Это какое-то безусловное, безоговорочное доверие, от которого подкашиваются ноги.
Лицо Фэда неуловимо меняется, в глазах мелькает искреннее удивление. Магистр склоняет голову набок и рассматривает Ши так пристально, что я готов схватить ее в охапку и бежать без оглядки.
– Тогда работа для вас пустяковая! – тянет он. – У Бардо есть вся необходимая информация, контакты связного, карта местности, описание груза. Я так понимаю, что ты, Герант, тоже в деле?
– Есть возражения?
– Никаких, – Фэд пожимает плечами, – только помни, что у тебя прав трогать груз еще меньше, чем у твоего друга. Нарушишь приказ – и я тебя выпотрошу прямо на центральной площади города.
К горлу подкатывает кислое раздражение, а зверек у ног Фэда насмешливо пищит и корчит мне рожи.
– Свободны! – гаркает магистр. – Можете проваливать к едрени матери. Бардо предупредит вас о дате вылета.
Когда Ши выходит из кабинета, голос Фэда прибивает меня к месту раскаленными гвоздями:
– Сладкая тебе попалась малышка, Ворон, – магистр выразительно облизывается, будто пробует на вкус конфету. – Я буду рад с ней развлечься. Чуть позже.
Волосы на затылке становятся дыбом от одного только взгляда на эту нахальную, самоуверенную рожу.
– Я буду рад, когда мой кулак развлечется с твоим лицом.
– Угрозы? Мне? Ай-яй-яй! – Фэд качает пальцем перед моим носом и широко улыбается. – Двоедушник поймет двоедушника и я на ней твоего знака не вижу. А значит, малышка ничейная.
Мы с ним одного роста, разделены лишь несколькими дюймами раскаленного воздуха, и от хищной, провоцирующей ухмылки внутри закипает и скручивается тугими узлами ярость.
– Она – моя женщина. Попробуй оспорить выбор ворона, и безумие тебе гарантировано, усек? Даже руки пачкать не придется.
– Я в эти старые сказки о наказании душ не верю, так и знай, – голос Фэда проседает, всего на мгновение, но я успеваю заметить. В нем теперь куда больше холодной угрозы, а вся насмешливость испарилась.
– Я слышу, как у тебя голосок дрожит, магистр, – тяну последнее слово и смотрю вниз, где беснуется енот, – и тварюшку свою боевую в узде держи, а то она от возмущения ковер тебе испортит.
Поворачиваюсь и выхожу в коридор. Выдыхаю, только когда дверь за спиной плотно закрывается, но все еще чувствую пристальный взгляд магистра даже через стеклопласт. Он будто прожигает мне затылок.
Стоит только сделать шаг, как я сталкиваюсь взглядом с Ши, что подпирает плечом стену всего в футе от кабинета.
– «Твоя женщина»?
Она вопросительно изгибает бровь, а я думаю, что, наверное, сама Саджа пытается подсказать тупому мне, что вот оно – время для разговора.
