Текст книги "Истинная для Ворона (СИ)"

Автор книги: Мирослава Адьяр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

28. Шиповник

Будь у меня возможность телепортироваться – я бы так и сделала.

Наспех отмокаю в душе, прикусываю губу от каждого резкого движения, потому что в затылке хлопают и разлетаются острой болью последствия вчерашнего.

В аптечке нахожу детокс и делаю укол, а через три минуты – второй. Для верности.

Торопливо натягиваю новую рубашку и штаны. Слава Садже, Эльза позаботилась о запасных комплектах одежды!

Нужно уходить! Немедленно.

Стоило мне только вернуться в номер, как Бардо вышел на связь и попросил явиться в космопорт для подготовки к отлету. Не хотелось его подвести, и Фэд, от одной мысли о котором по спине катился холодный пот, не простит новичку оплошности. Я сама не прощала, когда через мои руки проходили молодые дозорные.

Первое задание – самое показательное.

Я получу эту работу, даже если придется вырывать ее зубами!

Но основная причина поспешного бегства все еще спит за стеной. О, я надеюсь, что Герант все еще спит! Замираю и прислушиваюсь к каждому шороху, а в голове мысли разбегаются испуганными тараканами и пищат, что так поступать нельзя. Можно задержаться, попытаться оправдаться, что-то сказать, но не могу себя заставить.

Страшно. Невыносимо страшно и душно от одной только мысли, что в глазах двоедушника я увижу не симпатию, а отвращение.

Дурочка. Ты что, забыла, как он вчера на тебя смотрел?

– Не забыла, – бормочу тихо и рефлекторно касаюсь краешка узора, спрятанного под бирюзовой тканью. Крылья ворона раскинулись точно там, где были шрамы, протянулись черными линиями на плечи и грудь, острым клином шли по животу вниз.

Плотно зашнуровываю рубашку, натягиваю сапоги и вылетаю из комнаты. Кошусь на соседний номер, прислушиваюсь снова, но в коридоре стоит такая тишина, что ее можно на хлеб намазывать.

Несколько бесконечных мгновений сжимаю ключ-карту в кулаке и думаю о своем утреннем решении. Глупом и недальновидном.

Идти мне некуда, а менять гостиницу – бессмысленно и дорого. Первый порыв так и остается порывом, потому что я не решаюсь подойти к стойке регистрации: проскальзываю мимо и даже не здороваюсь с Эльзой, но чувствую ее насмешливый лукавый взгляд. Девчонка хоть и кажется наивной хохотушкой-свистушкой, но на деле – куда умнее и проницательнее, чем можно заметить при первом знакомстве.

На улице в лицо бьет прохладный воздух, а над головой тугими клубками собираются дождевые, темные тучи.

Набираю на браслете команду навигации и приказываю проложить кратчайший путь к космопорту.

***

В монорельсе поддерживается постоянная температура, но людей слишком много, чтобы сделать глубокий вдох. Запахи смешиваются и врываются в нос буйным коктейлем, отчего кружится голова и хочется поскорее оказаться на свежем воздухе. Никогда не думала, что буду скучать по безлюдной хищной планете и местной жаре, но там хотя бы не сносило с ног убойной синтетической сладостью духов, густо сдобренной потом и запахом чистящих средств.

Когда в ухе раздается знакомое жужжание, я напрягаюсь всем телом и пытаюсь угадать, кто звонит. Если это Герант, то мне определенно не хочется обсуждать свое постыдное бегство прямо сейчас.

– Была не была, – говорю под нос и принимаю звонок.

– Ши, перенаправь свой навигатор к моему дому. Запиши адрес.

Он диктует так быстро, что я едва успеваю набрать данные на браслете и просчитать маршрут, а капитан отключается, оставляя меня в полном недоумении.

И какого хрена это было?

Выходить приходится на следующей станции, пробираясь к двери по головам, но когда тяжелые створки расходятся в стороны, а я чуть не вываливаюсь на влажный асфальт, то в душе только благодарность и облегчение. Что ни говори, а монорельсы хороши в середине дня, когда никому никуда не нужно спешить.

Большая часть домов в этой части города походит на «Голубятню»: искусственные брусья, два, максимум три, этажа, увитых плющом. Он уже успел покраснеть, отчего стены кажутся облитыми заходящим солнцем.

Или кровью…

Отбрасываю жуткую мысль и двигаюсь по стеклопластовой дороге вглубь квартала, следуя указаниям навигатора. Мимо с тихим гудением катятся механические уборщики. Кубические машины жадно слизывают с серого покрытия палую листву и прочий мусор.

На нос падает первая дождевая капля, мягко скатывается по щеке, а я ускоряю шаг, чтобы не добраться до Бардо в самый разгар ливня.

Через десять минут останавливаюсь у двухэтажного дома и сверяюсь с навигатором. То самое место, если, конечно, я верно расслышала адрес. Не хочется думать, что я могла упустить что-то важное и выйти на другой станции.

Высокий забор кажется сплошным – ни двери, ни шва, ни панели звонка. Высотой ярда три, не меньше, так что просто заглянуть за него – та еще задачка.

Но не успеваю я вызвать Бардо, как в сторону тихо отъезжает целая секция, открывая вымощенную желтоватым камнем дорожку, ведущую прямо к входной двери.

Навстречу мне выходит высокая черноволосая женщина в простой хлопковой рубашке и шароварах, подвязанных красным поясом. Она приветливо улыбается, а я замечаю совершенно сумасшедший цвет ее глаз – настоящее плавленое серебро, ни дать ни взять.

На вид ей едва ли больше тридцати пяти, но в волосах тут и там я замечаю мазки седины. И женщина их не прячет, а, наоборот, собрала волосы в высокий пучок – будто представляет миру вокруг свидетельства своих переживаний.

И от ее широкой улыбки на щеках появляются ямочки, а в глазах пляшут золотистые искры.

Не могу не отметить, что руки у незнакомки крепкие и сильные, привычные к труду, что у нее довольно широкие плечи, а ноги пружинят при каждом шаге, как в танце.

Или в битве. Будто женщина стоит напротив с клинком в руке.

– Ши, да? – незнакомка немного тянет слова, отчего они перекатываются мягкой волной на самом кончике языка. – Я – Аврора Корска. Бардо о тебе предупредил, проходи внутрь.

***

Дом встречает меня теплом и запахом выпечки. Мимо проносятся два темноволосых «вихря», что-то крича друг другу, толкаясь и хватая подолы длинных рубашек.

– Элида! Арон! А ну марш в свою комнату! – громыхает Аврора, и детишки мигом затихают, придавленные к земле командным голосом матери и ее суровым видом.

Ребятня прошмыгивает на второй этаж, одаривая меня любопытными взглядами. Девчонка – точная копия отца, унаследовавшая от матери только цвет глаз и волос. Широкие скулы, высокий лоб, а во взгляде – уверенность, какой никогда не ждешь от такой крохи. А вот мальчик куда больше похож на мать.

Я будто смотрю на уменьшенные копии капитана и его жены.

Аврора мягко касается моего плеча и проводит меня на кухню. У квадратного острова в центре, на высокой табуретке, сидит Вира и беззаботно болтает ногами, сжимая в руках дымящуюся чашку. Девочка напевает незатейливую песенку, но поворачивается на звук шагов и безупречно определяет, где я стою.

– Здравствуй, Ши, – она улыбается во весь рот и осторожно соскальзывает вниз, чтобы уже через мгновение обвить руками мой пояс и уткнуться носом в живот, – я скучала. Бардо подумал, что ты захочешь узнать, как я устроилась.

Поглаживаю ее по голове, пропускаю сквозь пальцы шелк волос, и даже не верится, что всего несколько дней назад эту девочку чуть не сожрали, Саджа знает, где и кто. Сейчас она выглядит почти счастливой, а меня переполняет благодарность к капитану, который и правда взял ребенка в свой дом. Мог ведь не сдержать обещание, но сдержал.

– Присаживайся, – Аврора указывает на свободный стул и принимается колдовать у плиты, – Бардо сразу собирался в космопорт, но его срочно вызвали в Гильдию, к Фэду. Последние распоряжения перед отлетом. Мой брат может быть очень приставуч, когда дело касается работы.

– Фэд – ваш брат?

Я что, окружена родственниками и друзьями друг друга? Так вообще бывает?

И совершенно не верится, что эта открытая, сильная, смешливая женщина может быть сестрой мрачного и «тяжелого» магистра, от одного только взгляда которого хочется под землю провалиться.

– Старший, – Аврора кивает и ставит передо мной чашку с чаем. В воздухе разливается аромат черники и меда, а я осторожно делаю первый глоток и жмурюсь от приятной сладости. – Смотрю, ты уже успела пасть жертвой его обаяния.

– Не то слово. Едва ноги унесла.

Аврора смеется, откидывает голову назад, отчего из пучка выбивается угольная прядь. Реакция женщины такая естественная и открытая, что я невольно теряюсь.

– Он просто большой манипулятор! Ты это поймешь со временем. Любое его действие или бездействие направлено на достижение целей.

Слышится шипение входной двери и сдавленная ругань, а через секунду в кухне показывается Бардо – взъерошенный, расстроенный и злой.

– Ненавижу его, – он запускает руку в волосы и откидывает их назад. Ловит мой взгляд и слабо улыбается, будто пытается сгладить неловкость. – Без происшествий добралась? Допивай и собирайся, нам сегодня вылетать. Оружие, кстати, все еще на «Зорянке», я о нем позаботился.

– Надолго летите? – Аврора стряхивает с плеча мужа невидимую пылинку, а я отмечаю, как смягчаются ее черты в его присутствии. Сестра Фэда! Просто с ума сойти, как могут быть непохожи близкие родственники. Оттого замужество такой женщины с одним из гильдейских капитанов кажется мне почти что сказкой.

Невероятной сказкой.

Не представляю, как они вообще могли друг друга встретить и сплестись в такой прочный клубок, создать семью. Разве такие противоположности притягиваются?

– Ты готова, Ши? Нам пора.

Вздрагиваю и быстро допиваю остывший чай, а Аврора цыкает и качает головой, недовольно поглядывая на мужа.

– Ты еще вернешься? – Вира хватает меня за руку и тянется тонкими пальцами к моему лицу. Поглаживает нос и щеки, будто пытается запомнить каждый изгиб.

– Конечно, – мягко сжимаю дрожащую ладошку и прижимаю ее к груди, – ты не успеешь соскучиться.

***

– Поднимайся на борт и жди меня. Твоя каюта – первая справа, там я твои игрушки оставил, – командует Бардо и оставляет меня один на один с «Зорянкой».

Начинка у таких кораблей стандартная: жилой отсек точно в центре, грузовой – в хвосте, нижняя техническая палуба, мостик, а на втором ярусе – навигаторий, оружейная и небольшой пищевой блок.

Стоит мне немного пройти вперед, как отсек погружается в полумрак, а уши режет писк механизма блокировки дверей.

– И далеко ты собралась бежать, Ши? – звучит за спиной знакомый голос.

29. Ворон

Она растеряна, отступает назад и нервно облизывает пересохшие губы, а я совершенно дурею, злюсь и просто не могу понять, почему все так резко поменялось.

Хотя нет, я все прекрасно понимаю. Чувства обострены до предела, а метка на спине Ши тянет ко мне невидимые нити, которые Колючка просто не видит.

Пока что. Когда связь полностью сформируется, мы разделим и эту способность тоже.

Ворон в груди бесится, вырывается из-под контроля и устраивается на моем плече. Смотрит на девчонку, недовольно ершится и будто спрашивает: что происходит и почему выбранный партнер пытается сопротивляться его решению?

Блять, зачем было сбегать? Совместная ночь стала таким потрясением, что Ши напрочь забыла о моем участии в этой миссии?

Стала, дубина! Ты посмотри на нее! Дрожит, в глаза не смотрит, обдумывает, что сказать.

Но будь я проклят, если позволю ей зажаться и закрыться.

Шаг вперед. Крохотный, чтобы не спугнуть окончательно. Ворон каркает и растворяется в зеленой дымке, но не исчезает полностью – вертится поблизости, вплетается в волосы Ши и касается ее рук. Ластится как кошка, вот-вот начнет в глаза заглядывать.

Колючка отступает снова, упирается спиной в переборку, которую я тоже предусмотрительно закрываю. Бежать некуда, а Бардо дал мне достаточно времени, чтобы хотя бы поговорить.

Да, разговор – это хорошо. Стоит начать хотя бы с него.

– Герант, я…

– Что?

– Может быть, сделаем вид, что ничего не было? Мы выпили, оба были не в себе…

– Я был трезв, Ши.

Девчонка сглатывает и отворачивается.

– Ладно. Я была не в себе. Это все ошибка…

Я натурально немею от такого заявления. В груди болезненно щелкает и скрипит, крохотные невидимые шестеренки поворачиваются, разрывая мне сердце острыми краями.

– «Ошибка»? – подхожу ближе, протягиваю руку, потому что если не коснусь Ши немедленно, то слечу с катушек. Ладонь ложится на побледневшую щеку, большой палец скользит по нижней губе, а дыхание девчонки сбивается, вырывается толчками, и я чувствую жар, текущий по ее спине.

Метка проникла глубоко.

Глубже, чем я мог надеяться.

Обычно на установку связи уходят месяцы, даже годы, но с Ши все летит кувырком, переворачивается с ног на голову.

Странная, непонятная, ранимая. Куда же ты собиралась уйти? Уже слишком поздно, Ши, ты понимаешь? Ты кровью в этом контракте расписалась.

Я чуть не рехнулся в гостинице. Сразу же связался с другом и, путаясь в объяснениях, изложил суть. Ши звонить даже не пытался – она бы сразу закрылась и отстранилась, убежала в свою «я не могу нравиться» нору.

Бардо только тяжело вздыхал и говорил, что я окончательно разучился обращаться с женщинами. Разумеется, он прав! Я даже не собирался начинать учиться, но эти несколько дней меня наизнанку вывернули, все мысли перетряхнули, перетасовали, как карты в колоде.

И вот теперь мы лицом к лицу, а я по гроб жизни должен всем и каждому за то, что прикрывают мою жопу и помогают исправлять ошибки.

– Кто пришел ко мне и набросился как дикая кошка? Ши, ты же прекрасно понимала, что делаешь. Разве нет?

Между нами – пара-тройка дюймов, а воздух вокруг вот-вот закипит от напряжения.

– «Не отталкивай», – шепчу ей на ухо и прихватываю зубами мочку. – Не твои слова?

– Я…

Она пытается отстраниться, но я сжимаю ее затылок и фиксирую голову. Не отвернется!

Краешком сознания понимаю, что могу получить по яйцам в любой момент. Все-таки я тут не бездомного котенка пытаюсь приручить – могу и огрести, если буду давить слишком сильно.

– И ты хочешь все это забыть? – голос звучит холоднее, чем мне хочется, но в голове полный кавардак и я не могу сдержаться. – Жалеешь, да?

В серой глубине закручиваются настоящие торнадо, а я жадно запоминаю каждую черточку Ши, каждый изгиб. Упрямую морщинку между бровей, медный завиток, прилипший к влажному лбу.

– Нет, – слово тихое, едва уловимое, но ворон над моей головой чуть не издает победный клич. – А ты?

Хоть она и пытается показать уверенность, но голосок-то дрожит, в нем полно сомнений!

Так вот в чем дело.

Думает, что повела себя развязно и я разочарован? Презираю ее? Буду смотреть с отвращением, когда до меня дойдет, что она – полукровка? Все еще ждет удара в спину, насмешек, презрения. Дурилка. Разве я не говорил, что мне все равно?

Да я, твою мать, никогда не был так счастлив, как вчера ночью!

Руки живут своей жизнью, и, все еще удерживая девчонку за шею, я вытаскиваю ее рубашку из штанов. Касаюсь раскаленной кожи под ней, веду пальцем по черной линии знака, нахожу его безошибочно. Метка пульсирует, тянется ко мне, толкается в ладонь, а Ши шипит и льнет к руке сама.

Непривычное чувство, правда? Когда тебя может возбудить всего одна невинная ласка. Ты лужей растечешься, если я сейчас просто прикушу кожу на твоей шее.

Ты привыкнешь, Колючка. Я обещаю.

Рука ныряет ей под спину, туда, где на месте шрамов проступили черные линии крыльев, и Ши вскрикивает и закусывает кулак, чтобы заглушить голос.

Не самое лучшее время и место для ласк – Бардо вот-вот вернется, но я не могу отказать себе в удовольствии – впиваюсь в припухшие губы поцелуем, а Ши, к моему восторгу, отвечает. Неловко и зажато, но отвечает, а через мгновение выгибается, как от удара молнии, и упирается затылком в прохладную стену отсека.

Глаза Колючки темные, как грозовое небо над городом, а в уголках застыли крохотные бусинки слез.

– Что ты со мной делаешь, вольный?

Утыкаюсь лбом в ее лоб и опираюсь руками по бокам от девчонки. Запираю ее в клетку.

– Я же сказал, – узкие ладони касаются моей груди, замирают прямо над сердцем, обжигают даже сквозь ткань, – ты мне нравишься. И это не пустые слова, Ши. Не сбегай больше, хорошо?

30. Шиповник

Пристегнув к поясу клинок и револьвер, я чувствую себя увереннее, будто вернула утраченное равновесие.

Бардо сам рассчитывает прыжок, с усмешкой сообщая, что навигатор все-таки написал заявление на перевод.

Глядя на то, как он проводит расчеты и разговаривает с бортовым компьютером, я подумала, что навигатор ему только мешал. Не исключено, что капитан от них намеренно избавлялся, чтобы не путались под ногами. Хорошо хоть в космос не выбрасывал, а позволял уйти по-тихому, когда начинало пахнуть жареными приключениями.

– Навигаторы – такие ранимые ребята, – ворчит он, вводя последние данные для выхода в подпространство, а я только сейчас понимаю, что на Бардо нет венца и все мои мысли – открытая книга, – совсем изнежились за последние годы.

– Они просто не привыкли летать с риском для жизни, – парирует Герант. – Ну знаешь, хотят целыми домой вернуться.

– Ты, кстати, мог бы работать у меня навигатором, – Бардо скалит зубы в широкой улыбке, – я-то знаю, что ты умеешь.

– И видеть тебя каждый день? – вольный вальяжно разваливается в кресле второго пилота. – Гильдия мне за это не доплатит.

Кашляю в кулак, привлекая внимание капитана.

– Так какое у нас задание? Приказы магистра были слишком расплывчаты.

– Собственно, мне он никаких точных указаний не дал, – Бардо мрачнеет и хмурится. Веселость слетает с него, как пожелтевшая листва с дерева. – Мы летим на Гулан-Дэ в созвездии Жертвенник. Это старая горнодобывающая колония.

– Не нравится мне твой тон, Бардо.

– Да место не из приятных, – капитан упирается руками в панель навигации и смотрит на меня в упор, что-то обдумывает. – Душно там, Ши. Как в могильнике. Вся планета – одно долбаное кладбище.

– Подробности?

Герант откидывается в кресле и закладывает руки за голову. Переглянувшись с капитаном, он заговорил:

– Раньше движки работали на смеси сцилового топлива и берлиды. Это уникальный минерал, который можно найти только на одной планете.

– На Гулан-Дэ?

– Именно, – кивает вольный. – Поговаривали, что берлида – медленный яд, что она травит шахтеров, но регулярные осмотры этого не подтвердили. А потом работники самых глубоких шахт начали жаловаться на слабость и головные боли. Потом пришли температура и галлюцинации, а за ними – чернильные пятна, которые медленно покрывали все тело. Они ширились, не оставляли чистым ни одного участка кожи. Через десять дней чернота захватывала все и человек не мог подняться с постели. Не мог есть и пить, справлять нужду.

Герант прикрывает глаза, будто сам там был и пытается вспомнить подробности.

– Еще через пять дней человек каменел. Буквально. Превращался в эдакую берлидовую статую, но все еще был жив.

Вздрагиваю, представив себе эту картину.

Разум, запертый в камне, – без возможности позвать на помощь, пошевелиться, сказать что-то. Участь, что хуже смерти.

– От одного несчастного откололи кусочек и вынесли вердикт: чистая берлида! И только после людям в голову пришла жуткая мысль. Догадываешься какая?

Секунду теряюсь в догадках, а потом накрывает осознание. И от него становится так тошно, что я чувствую, как кровь отливает от щек, а по спине катится холодный пот.

– Они копались в… чьих-то останках.

– Вся планета – чьи-то останки, пораженные болезнью.

– Вселенная, вообще, место жуткое, – Бардо устраивается в кресле пилота и кивком указывает мне на место за ним, – вспомнить хотя бы форфору! Дрянь выкосила четыре звездных системы за несколько лет. Ее так и не научились лечить, и принцип очень похож на влияние берлиды. Обращение в камень, мучительная смерть. Только треть человеческих колоний по-настоящему пригодны для жизни. Все остальное – как игра в рулетку. Повезет или нет. Сожрет тебя какой-нибудь долбаный кракен или ты спокойно вернешься в порт.

– Мне кажется, что на всех планетах так, – пристегиваюсь широкими ремнями и искоса поглядываю на Геранта. Он совершенно спокоен, будто нам предстоит веселая прогулка и не более.

Эта уверенность разливается в воздухе и позволяет вздохнуть чуточку увереннее.

Это странное и непривычное чувство «каменной стены», которая не отгораживает тебя от мира, а просто позволяет постоять за ней и прийти в себя, собраться с духом и ринуться в бой. Точка спокойствия, крепость в бушующем океане бесконечных проблем, твердыня, что не сдвинется с места, пока ты не будешь готов.

Широкая ладонь покоится на сложенном дробовике, а в желтых глазах я вижу отражение спящего внутри ворона. Он одобрительно каркает и забавно топорщит перья.

– Когда-нибудь надо будет показать тебе по-настоящему райские миры, – говорит Герант и подмигивает мне.

***

Прыжок проходит безупречно. Мы вспарываем пространство, словно нож – масло, застываем на орбите Гулан-Дэ и передаем сообщение о задании Гильдии. Как сказал Бардо – нас должен встретить представитель экспедиции, собранной на планете еще три года назад для особого задания: когда берлидовая пыль улеглась, а всех незараженных переправили в другие колонии, то Совет решил продолжить раскопки, но уже не для добычи зловещего минерала, а ради древнего города, обнаруженного шахтерами как раз перед началом эпидемии.

Все, что появляется за секунду до катастрофы, всегда кажется мне подозрительным. Таких совпадений просто не бывает – я в них не верю – так что даже без намеков Бардо подвязала «каменную» болезнь к древним развалинам. И то, что мы должны оттуда забрать, – заранее вызывает подозрение и миллион вопросов.

– У меня дурное предчувствие, – Герант озвучивает мои мысли. – Зачем Фэду что-то отсюда? Сумасшествие!

– Не ему, – отвечает Бардо, не отрывая взгляд от приборной панели. – Приказ пришел от кого-то из Совета. Через посредника, так что имени не знаю.

– А мне только кулганец посоветовал не брать от Совета никаких заданий, – Герант тяжело вздыхает и упирается затылком в подголовник.

– И ты им пренебрег? Вот это жажда приключений! – смеется капитан.

Вольный скалится и отмахивается от друга, как от надоедливой мошки.

– Пошел ты.

Когда Бардо получает разрешение на посадку, я как раз рассматриваю поверхность планеты. Терракотово-рыжую, покрытую чернильно-синими подпалинами, где берлида подступает к самой поверхности.

Сравнение с растерзанным гниющим телом приходит не сразу. Только когда мы снижаемся достаточно, чтобы увидеть котлованы и разломы – результаты работы буровых установок и шахтерских поселений.

Мне кажется, что планета дышит: от малейшего колебания ветра поверхность идет волнами, ворочается, беспокоится и тяжело вздыхает, а из мрака сотен тысяч кратеров что-то следит за кораблем, выжидает, щелкает челюстями в надежде ухватить кусок посочнее.

Чувство опасности и ужаса накатывает с такой силой, что я невольно впиваюсь пальцами в подлокотники и бормочу под нос молитву Садже.

А когда корабль касается взлетной площадки, я едва могу глотать, потому что наваждение не уходит, а только обостряется, растекается по венам холодной гнилью.

Стоит только подняться, как Бардо хватает меня за руку и сжимает так крепко, что вот-вот треснут кости.

– Из корабля не выходим, – шипит он, а в лице – ни единой кровинки.

– Почему?

– Потому что мы под прицелом, Ши.