Текст книги "Истинная для Ворона (СИ)"

Автор книги: Мирослава Адьяр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

17. Ворон

Ее руки обмякают, повисают безвольными плетями, а я припадаю на колено и прижимаю девчонку к груди, шепчу бессвязную ерунду и умоляю Ши не терять сознание.

Она что-то бормочет в ответ, обдает щеку горячим дыханием и тихо всхлипывает, когда я сжимаю руки слишком сильно.

– Больно…

Слово прорывается сквозь хрип и сдавленный кашель. Пересохшие губы приоткрываются, пытаясь ухватить больше воздуха, а взгляд серых глаз туманится и не может сфокусироваться на моем лице.

– Потерпи. Сейчас я тебя подлатаю, – шепчу торопливо и осматриваюсь по сторонам.

По гальке растекаются первые рассветные лучи, а деревья поблизости медленно цепенеют, впадают в привычную спячку.

Некоторые из них поломаны и вывернуты из земли с корнем, разорваны в клочья и разбросаны по округе ошметками коры и обломками веток. Тут и там видны темные пятна древесной смолы, а в воздухе чувствуется остро-горький запах.

Обычное дело. Когда добычи мало, то хищники начинают поедать друг друга.

Ши проваливается в тягучее беспамятство, а на ее груди расцветает темное маковое пятно.

Медлю всего секунду, пытаюсь собраться с мыслями, но сейчас не до сомнений и обещаний!

Дергаю ворот куртки на девчонке, и в стороны разлетаются крохотные пуговицы. Следом настает черед майки. Она насквозь влажная, пропитанная потом и кровью – сгодится для перевязки на первое время, но лучше поскорее найти сухую и чистую замену. Только бы до корабля добраться, а там уж Бардо займется Колючкой.

Отмахиваюсь от мысли о регенгеле, что настойчиво лезет в голову. Опасно использовать его на такой глубокой ране.

Перебинтовываю девчонку туго, от души. Меня рвет на части, когда она цепляется пальцами за мои плечи и жмурится так сильно, что в уголках глаз копятся слезы.

Касаюсь влажного лба – Ши горит и мелко подрагивает, что-то шепчет и тяжело вздыхает.

Бредит.

Кто знает, вдруг тварь, что ее ранила, – ядовитая? Я даже не успел заметить, что это было. Помню только выстрел и вспышку, сдавленный вскрик Ши. Могло корнем задеть. Или один из охотников оказался достаточно проворным, чтобы добраться до девчонки.

Цепляю на пояс блоки с топливом – чудо, что мы вообще успели их ухватить, – поднимаю Ши на руки и плетусь в сторону от озера. Не хватало еще, чтобы местный кракен выполз на берег ради свежего мяса.

Через какое-то время перебрасываю девчонку на спину и подхватываю под колени, позволяю уткнуться носом мне в плечо. Ши нестерпимо горячая, раскаленная, как сковородка. По несвязному бормотанию понимаю, что она то приходит в себя, то снова теряет сознание, и медленно иду к лесу.

Скорость черепашья, конечно, но до корабля не так уж и далеко. Благо рассвет вот-вот скрутит неугомонные деревья.

– Ты только не вздумай здесь помирать, слышишь? – чуть поворачиваю голову, чтобы увидеть красную макушку Ши. Ее волосы окончательно растрепались и обвивают мои руки и грудь золотисто-медными лентами. Судорожное дыхание щекочет шею, а от каждого отрывистого стона в груди скручиваются холодные узелки. – Просил же остаться на корабле. Просил? Да. Ты согласилась? Да. Вот какого хрена, Ши, а? Какого хрена…

– Ты бы… меня… тоже не бросил, – выдавливает хрипло и упирается лбом в мой затылок.

– Откуда тебе знать? – ворчу и чуть подбрасываю ее – устраиваю удобнее и крепче впиваюсь пальцами в бедра Ши, когда она начинает соскальзывать. – За шею держись, если можешь, ну! Вот откуда тебе знать? Я – наемник, мы вообще люди злые и бесчестные.

Тонкие руки нехотя сцепляются в замок и постукивают по груди при каждом шаге.

– Знаю и все. – Каждое слово рождает эхо глубоко внутри, цепляет крохотные струнки, заставляет прислушиваться. – Ты ведь мог оставить меня в пещере – никто ничего не узнал бы, – но все равно тащишь к кораблю.

– Дура, что ли? – хмыкаю и сдуваю со лба прилипшую прядь волос. – Рана-то не смертельная. Зачем тебя оставлять?

Ох, мать твою, я правда надеюсь, что рана не смертельная.

Нельзя об этом думать.

Нельзя!

Нельзя… но оно само думается.

– У меня дома так бы и поступили.

– Мы не у тебя дома. Лучше помолчи, скоро будем на месте.

Ши недовольно цыкает и прижимается губами к моей коже. Скорее всего неосознанно – просто голову пыталась повернуть и устроиться удобнее, но меня подбрасывает от плеснувшегося в венах жара.

– Странный ты человек, Герант…

– «Странный»? Это ты так пытаешься подобрать синоним к слову «отличный»?

Ши молчит, и мне кажется, что она снова отключилась, но через минуту голос девчонки звенит у самого уха, совсем тихо:

– Может быть…

Когда мы добираемся до лагеря, Бардо уже убрал лампы, а навигатор – русоволосый молодой парнишка, которого я на корабле друга видел впервые, – пришел в себя и ошалело осматривается по сторонам. На виске и лбу несчастного чернеют пятна регенгеля, а правый глаз заплыл и почти не открывается. Хорошо приложился, ничего не скажешь.

Все веселье проспал.

Мне даже жаль Бардо. Он привык летать один, но время от времени брал кого-то в команду. Звездная гильдия не одобряла работу соло.

Держались новички два-три полета, а потом бежали, сверкая пятками, потому что друг имел уникальную способность влипать в неприятности.

Он всегда выходил из них победителем, но молодняк рисковать не любил.

Вот и этот парнишка, судя по выражению опухшего лица, летит с Бардо в последний раз. На Заграйте напишет заявление о переводе, и друга на какое-то время оставят в покое.

Бури только не видно. Не нравится мне это.

– Что с вами произошло?!

– С местными повздорили, – отвечаю и жду, пока Бардо отстегнет от пояса блоки с топливом, – в ее сумке еще пять капсул.

Он удивленно моргает и стаскивает с моей спины Ши.

– Зачем – еще? Мне и этих хватит. Сейчас заправимся, и можно лететь.

Мы с девчонкой переглядываемся. Она закатывает глаза и смотрит так, будто я – провинившийся щенок, но я замечаю слабую улыбку, которую Ши отчаянно пытается сдержать.

Вот же идиот! Сам ошибся, а ее чуть не убили.

Из-за меня…

– «Нам нужно три блока», – передразнивает она, а мне хочется сквозь землю провалиться. Во рту горчит от одной только мысли, что Ши могла и не выбраться. Она слабо хлопает меня по плечу и не может сдержать хриплый смех. – Вот и лечи меня теперь, стрелок!

18. Шиповник

Любое мое сопротивление Герант встречает мрачным выражением лица и скрещенными на груди руками. Стоя по разные стороны от блока регенерации, мы сверлим друг друга пронзительными взглядами – никто не собирается уступать.

Я уже не стесняюсь наготы – грудь закрывает только широкий белоснежный бинт, выданный Бардо.

– Ты ляжешь туда, – Герант не говорит – он рычит сквозь сжатые зубы и прищуривает глаза, прячет под густыми ресницами расплавленное дикое золото, – или я уложу тебя силой.

– Рана несерьезная, – упрямо гну свою линию. Шагу не сделаю к этой стальной клетке, даже смотреть в ее сторону не могу. Не лягу, и точка! – Затянется, я даже глазом моргнуть не успею!

Мужчина склоняет голову набок, а через мгновение просто перемахивает через блок, двигается быстро и легко, как дикая кошка, а у меня от этой звериной мощи спирает дыхание и руки сжимаются в кулаки рефлекторно. Я готова дать отпор.

Делаю шаг назад и упираюсь в холодную стенку. От прикосновения к металлу по коже бегут мурашки.

Комнатка крохотная. Это считается медицинским отсеком, но по сути – блок регенерации, зажатый в помещении двадцать на двадцать футов. Справа от двери, на стене, красными огнями мерцает аптечный шкаф, под завязку забитый как легкими лекарствами, так и противоядиями, мощными обезболивающими и средствами «последнего шанса», среди которых я рассмотрела красные андранские таблетки.

«Зелье правды».

Чем тут Бардо занимается, когда никто не стоит за спиной?!

Правда, худшим испытанием является сам блок регенерации – стальной гроб, утыканный датчиками, со встроенным хирургическим набором, полным списком программ, чтобы разрезать мужчину или женщину, арсеналом инъекций и самой продвинутой системой, способной вытащить человека хоть с того света.

Эта дрянь даже могла роды принять.

Если, конечно, лечь в нее.

– Ши, та тварь могла быть ядовитой, – Герант подходит ближе, вжимает меня в стену взглядом, а я облизываю пересохшие губы и замечаю, как расширяются зрачки двоедушника.

Сам он уже успел переодеться и подлатать все порезы – теперь о хищной планете напоминают только белесые полоски свежих шрамов и синяк на скуле. Из-за размеров отсека мужчина кажется еще выше и мощнее, чем обычно. Давит превосходством, знает, что я не смогу вырваться, но в скорости ему со мной не тягаться.

Подаюсь в сторону, собираюсь поднырнуть под его руку и рвануть прочь, но от резкого движения в груди что-то щелкает – волна боли растекается под ребрами, бурлит мелкими пузырьками острых спазмов. Горло перехватывает от накатившей слабости, голова идет кругом, а я только сильнее вжимаюсь в стену, чтобы не упасть.

– Ну и куда ты собралась, дура?! Ты же на ногах не стоишь!

– Я уже чувствую себя намного лучше!

– Да ты горишь, я что, слепой по-твоему? На тебе лица нет!

– Я. Туда. Не лягу! – сопротивляюсь из последних сил и прикладываю ладонь ко влажному лбу.

– Ши, ты что? Боишься?

Отсек перед глазами растекается акварельной краской, раскрашивается красными маковыми пятнами и желтой охрой. Сердце бьется тяжело, с надрывом, отстукивает слабый пульс где-то в висках.

Я чувствую крепкие руки и как ноги отрываются от земли, а через минуту – синтетическую обивку блока регенерации.

– Не надо…

– Я не буду закрывать крышку, – говорит Герант тихо и садится рядом. Набирает что-то на панели, а затем медленно откидывает прилипшую прядь с моего лба. – Железяка может работать и так.

Хочется плакать. Совсем чуть-чуть.

Я – маленькая девчонка. Бегу по узкой улице, совсем забыла о безопасности. В глазах двоится, и коленки вот-вот подломятся, но я не могу остановиться. Есть еще те, кому помощь нужнее, чем мне.

Мне всего десять лет. Я просто хочу есть.

Я так голодна. Саджа, пожалуйста, я всего лишь хочу есть!

А потом темнота, глухой удар – проваливаюсь в яму, вырытую дозорными просто для развлечения. Сверху падают обломки досок и другого мусора, сыпется раскаленный песок, грязь забивает рот.

Слишком высоко, чтобы вылезти. Сдираю ногти до крови, пытаюсь цепляться за стены, но…

Яма создана, чтобы убивать.

Дозорные приходят позже. Они смеются над выродком-полукровкой. «Уже третья за неделю, хороший улов».

Сбрасывают вниз камни. Приходится спрятаться под досками, чтобы голову не разбили.

А потом сыпется земля. Много земли.

«Дочь шлюхи!» – слова бьют не хуже кнута, а затем и они затихают.

Вспыхивают, как светлячки, остаются со мной навсегда. Врезаются в память.

Через десять лет я встречусь с теми дозорными. Узнаю по голосу, хоть и прошло много времени. Трем здоровым мужикам придется служить под моим командованием.

И двое из них не вернутся из дозора за стеной.

Все-таки не зря нашу богиню называют Справедливой.

Она всегда дарит возмездие. Руками камкери или какой другой твари, но настигает тех, кто забыл ее законы.

– Ши!

Удивленно моргаю и поворачиваю голову.

Я отключилась?

Герант сжимает мою ладонь и нежно гладит запястье. От этого простого жеста внутри все вздрагивает и комок подкатывает к горлу.

Над грудью во всю хозяйничает автодоктор. Отточенным движением надрезает бинт, сканирует рану, что-то подсчитывает. Из боковой панели появляются колбочки для инъекций.

Активаторы регенерации, противовоспалительные, антидоты.

Стараюсь не смотреть на иглы. Тошно.

В голове полный кавардак. Мысли скачут: от планеты к спасенной девочке, от нее к капитану, потом мчатся к Заграйту, медленно перетекают на Геранта.

Что будет дальше? Куда пристроить малышку? Как быть самой? Буря уверенно выходит из-под контроля. Попытка поднять оружие на капитана корабля – за такое Север три шкуры бы с любого воина содрал. Повезло, что Бардо не убил мальчишку на месте.

Вероятность, что мне дадут вольную, – как никогда велика.

И что же делать? Как дальше жить и куда идти?

Устроиться в Гильдию? Стать вольным стрелком?

Кому я там нужна…

Двоедушник все так же сидит у блока – замер каменным изваянием и смотрит в одну точку. Очерчивает шершавыми пальцами сетку вен, разбежавшуюся по моей ладони, ведет выше, к локтю. Цепляется за старые отметины, рассматривает, оглаживает, будто пытается запомнить каждую.

– Что тебя тревожит, Ши?

– Жизнь стала слишком сложной.

– Скажу тебе по секрету: она никогда не была простой.

Цыкаю и отворачиваюсь, но руки не отнимаю. Мне так спокойнее.

Я под защитой. Ничего плохого не случится.

Автодоктор щетинится иглами, а я закрываю глаза и морщусь от каждого укола.

– Не думала сменить работу?

Резко поворачиваюсь и смотрю на Геранта, а он прикладывает мою ладонь к губам, обжигает кожу дыханием. В желтых глазах пляшут необузданные вихри, а борода щекочет подушечки моих пальцев. Тяжело сглатываю от накатившей слабости, кляну себя, но просто не могу оторвать взгляд от лица двоедушника, не могу отнять руку, а он только и рад.

– Я солдат погибшего мира. Кому я нужна? Еще и не человек.

– «Не человек»? – мужчина вскидывает брови и неожиданно прикусывает кожу на моем запястье, отчего я дергаюсь и бьюсь макушкой о край блока. Шиплю от негодования, а Герант только усмехается: – Кожа вполне человеческая. Пахнешь ты, как человек, говоришь на всеобщем языке. И вон какие у тебя красивые человеческие глаза! Чего-то я не вижу у тебя чешуи, щупалец, лезвий вместо ногтей. А острые уши – это забавно, мне нравится. Или, может быть, ты ешь людей? Или пьешь соляной раствор по утрам? Ты только скажи.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я!

– Понятия не имею, – Герант не перестает улыбаться, а я осознаю, что просто втянута в игру и меня дразнят, как ребенка.

– Постараюсь выжить, – бурчу зло, – не впервой.

– Мы с Бардо не дадим тебе пропасть.

– «Вы с Бардо»? С каких пор ты за меня вписываешься, стрелок?

– Вот прямо с этого самого момента, – от тихой вибрации его голоса становится жарко. Здесь просто проблемы с вентиляцией. Или у меня снова лихорадка? – Тебя это волнует?

– Причину не назовешь?

– Нравишься ты мне.

Кажется, что глаза у меня прямо сейчас выпадут из глазниц, а Герант заходится хохотом, глядя на мое обалдевшее лицо.

– Дурень ты, двоедушник! И шутки у тебя дурацкие.

– Я никогда не лгу.

Хмыкаю и снова отворачиваюсь. Лицо медленно наливается жаркой краской, а я отгоняю новые вопросы.

Глупость какая. Нравлюсь? Я?

Это просто глупая шутка.

Глупая и жестокая шутка…

Не может такого со мной случиться. С чудовищами не происходят чудеса.

– Когда будем на Заграйте, я поговорю с Бардо. Не оставайся с Бурей, Ши. Он тебя похоронит.

Слышу шаги – Герант отходит куда-то в сторону, возится у шкафчика с лекарствами и сдавленно ругается. Ему все еще нужно обезболивающее: не все раны затянулись окончательно.

– И не спорь, – бросает он, будто чувствует, что я открыла рот для возражений, – хотя бы узнай, что Гильдия может тебе предложить. Начни другую жизнь.

Новый укол.

Мир мигает и плывет, стягивается в одной точке. Сон накатывает душной волной, давит на веки пудовыми гирями. Нежное прикосновение к лицу, что-то теплое касается губ. Чувствую сладость и горечь на языке, чужое дыхание.

Не могу отвернуться.

Или просто не хочу сопротивляться?

– Спи, храбрая колючка.

19. Ворон

Мне нужно несколько минут, чтобы привести дыхание в порядок, запереть на засов все самые тайные желания и подавить ворона, который отчаянно пытается вырваться из клетки ребер и коснуться девчонки. Он недовольно каркает, бьет крыльями, нуждается в освобождении, а я упрямо заталкиваю его в самый дальний уголок души.

Подальше от Ши. И от себя.

Мне нужно всего несколько секунд, чтобы подумать – принять окончательное решение, – а состояние такое тоскливое, что хоть вой.

Почему ты не отказался, идиот? Почему только согласился полететь именно на этом корабле? Если бы только можно было все отмотать назад!

Сижу у блока и наблюдаю за Ши.

Спит. Лицо такое умиротворенное, даже морщинки у глаз разгладились. Губы чуть приоткрылись, будто девчонка пытается вдохнуть больше воздуха; а у меня перед глазами мутнеет от короткого болезненного воспоминания о поцелуе, который я украл.

И он оказался даже слаще, чем я мог представить.

Вцепляюсь пальцами в волосы, скручиваю пряди на затылке и прикрываю веки. Упираюсь лбом в ее ладонь, что так безвольно лежит на блестящем боку корпуса.

И что теперь?

– Вернемся на Заграйт, и все наладится.

Будь он проклят! Даже магистр не может двигаться так же бесшумно.

Бардо обходит блок по кругу и замирает напротив меня.

– Ты бы хоть стучал, – мое недовольное ворчание пролетает мимо ушей друга.

– Я, вообще-то, у себя дома, – парирует он, но смотрит насмешливо, а меня так и подмывает спросить, что их с девчонкой связывает и почему он так о ней печется.

Я не мог не заметить. И не хочется думать, что дело в каких-то романтических чувствах. Бардо уже много лет счастлив в браке, двое детей! И вариант, что он увлекся молодой и привлекательной Ши, меня просто наизнанку выворачивает.

Не может этого быть!

Или может…

Бардо только масла в огонь подливает и молчит. На нем нет «венца тишины» – значит, мысли мои слышит, но не отвечает.

Что это со мной? Я ведь раньше никогда…

– Что, печет в груди, да?

Дергаю плечом и отвожу взгляд.

– Мне стоит вышвырнуть тебя в космос только за мысли о моей измене, – тонкие губы кривятся в едкой усмешке, а в глазах – холод и вызов. – Спрашивай прямо, Герант! Или ты суровый и отважный только на поле боя?

Скрестив руки на груди, Бардо смотрит на меня, как отец смотрит на нерадивого сына. Густые светлые брови сходятся к переносице, а на лоб падает несколько непослушных прядей. Под светлой кожей напряженно ходят желваки.

– Что у тебя с ней?

Бардо моргнул и расхохотался. Открыто, с удовольствием, как не хохотал уже, наверное, миллион лет.

– У меня с ней ничего, – он утирает выступившие слезы, – Север, ее хозяин, был мне хорошим другом. Пару лет назад я мельком заметил Ши. Она почти не бывала в поместье – всегда в патруле или по макушку завалена поручениями, – Бардо опускается на корточки у блока и долго рассматривает девчонку. – Она очень его любила, – заметив мой взгляд, он примирительно поднимает руки, – не как мужчину. Она себя даже за женщину не считает, о какой романтической влюбленности речь? Ши Севера безмерно уважала. Он спас ее от смерти и унизительного сексуального рабства. Девчонка росла лучшей из лучших – все ради господина. Первый клинок Главы Дома – звучит гордо.

Бардо замолкает, сцепляет руки под подбородком и что-то обдумывает. Иногда я завидую его способностям. Мне бы очень хотелось залезть в чужую голову и понять мысли собеседника.

Мысли той же Ши.

– Я рекомендовал Северу пересмотреть свои позиции. Советовал ему отдать власть в поместье Ши. Сделать ее наследницей Дома.

От удивления у меня отвисает челюсть. Вот это номер!

– Разве это возможно?

Друг пожимает плечами.

– Вполне! Но Север в некоторых вопросах был невозможно упрям. И мне кажется, что он пытался уберечь ее от Совета, – Бардо презрительно морщится. – Стая стервятников. И он слишком любил сына. Единственный наследник! После смерти супруги Север так и не женился снова, а Буря очень уж напоминал ему свою мать. Все сложно, сам понимаешь.

– Бардо, я не знаю, что мне делать дальше.

– Твой ворон выбрал, – от его тона в желудке скручивается клубок холодных змей, – ты ничего не можешь сделать.

– Он уже выбрал один раз, – цежу слова сквозь стиснутые зубы, сжимаю руки так, что ногти впиваются в ладони, но Бардо в ответ только пожимает плечами.

– Люди внезапно смертны. Мне тебе что, прописные истины объяснять?

– Ты никого не терял!

Он раздраженно закатывает глаза.

– Ой, вот только давай не будем членами меряться, у кого жизнь была тяжелее. Довыделываешься – я Авроре на тебя донесу, она быстро выбьет это дерьмо из твоей головы. Только заявись снова в гости.

– Я твоей жены боюсь, так ей и передай, – усмехаюсь в ответ, и на душе становится немного легче.

Друг опускает взгляд, говорит тихо, почти шепотом:

– Ты можешь умереть завтра. Или сегодня вечером. Мы можем разбиться, нас могут сбить камкери. Шальная пуля, внезапная драка, яд, кинжал под ребра, случайно или из-за злого умысла.

Он поднимается на ноги, проверяет работу блока и хлопает меня по плечу, когда идет к двери.

– Анна была прекрасной женщиной, – говорит, застыв на мгновение, – сохрани память о ней и двигайся дальше. Ши, конечно, не подарок. У нее есть причины оставаться колючкой, но девчонка растает, если ты будешь с ней терпелив и нежен, ясно тебе?

– Ши – тяжелый случай.

– На себя посмотри, комок неврозов.

Дверь отъезжает в сторону, и Бардо скрывается в коридоре, оставив меня один на один с мрачными мыслями.

***

Заграйт нас встречает глубокой осенью и противной холодной моросью. Столица Лагрис, раскинувшая каменные щупальца на две трети континента, погружена в странное оцепенение, стоит замерев, как хищник перед прыжком, и недобро рассматривает всех чужаков.

Космопорт щетинится колючими взглядами местного дозора, дулами винтовок и пронизывающим ветром, что так и норовит пробраться под одежду, проскрести по коже невидимыми когтями.

Ши невольно ежится, но виду не подает; Буря же всем пытается показать, кто здесь господин и повелитель, отчего выглядит еще смешнее, чем обычно.

Спасенная нами Вира, чье имя мы выяснили только перед приземлением, цепляется за руку Бардо, как за спасательный круг. Одежда, которую капитан умудрился отыскать, оказалась слишком велика, а сверху пришлось напялить нелепый ярко-желтый дождевик.

Но девочка не куксится и не плачет, а стоически переносит незнакомое место, шум и чужих людей.

Дозор встречает нас со смешанным чувством жалости и усталости. В Лагрисе множество беженцев из других миров. Камкери набирали обороты и поглощали систему за системой, сдергивая людей с насиженных мест, лишая их крыши над головой.

Я хмурюсь и стираю с лица холодную влагу.

Множество – это я погорячился, конечно. Уцелели после нападений немногие. Если же обнаруживали носителя болезни, то расправа была быстрой и безжалостной. Тела сжигали, пепел консервировали, страшась, что бич может остаться даже там.

– Бардо, что будет с девочкой? – голос Ши низкий и хриплый – ей тяжело стоять на ногах из-за лекарств и изматывающей регенерации. Колючка всего на минуту отрывает взгляд от земли и тотчас спотыкается, буквально на ровном месте.

Я аккуратно поддерживаю ее под пояс и ловлю удивленный взгляд. Серые глаза все еще затянуты мутной, наркотической дымкой.

– Я доложу в Гильдию, ее обследуют. Запишут как беженца, – Бардо ободряюще улыбается, и Ши немного расслабляется в моих руках, – дерну за ниточки и заберу ее домой. Там куда комфортнее, чем в приюте.

– Спасибо, – шепчет Ши и выпрямляется, будто сняла с плеч неподъемный груз.

А я должен бы торопиться. Связаться с заказчиками, отчитаться о работе, но не могу разжать руки, чтобы отпустить девчонку.

Неспокойно на душе: интуиция меня подводит редко, и сейчас она верещит во все горло, что мне стоит задержаться. Потому что мне совсем не нравится молчание Бури.

Мальчишка даже перестал коситься в мою сторону. На Ши не смотрит, будто ее и не существует больше. Он переговаривается с дозором, поглядывает на спиральную башню вдалеке – место, где собирается Совет, и как-то совсем уж гаденько ухмыляется.

– Капитан, – Буря тянет слово, прокатывает его по языку и замирает в шаге от Бардо, заложив руки за спину, – не скажу, что был рад нашей встрече, но спасибо, что доставили на Заграйт.

– Обращайся, – хмыкает тот в ответ, – только сучность дома оставляй, она тебя не красит.

Лицо Бури краснеет и искажается от гнева, но, к его чести, гаденыш сдерживается и не начинает перепалку. Его взгляд медленно переходит на Ши, и вот здесь мир вокруг неуловимо изменяется. Над головой мальчишки зависает черная туча, что вот-вот разродится молниями. Стоит ему чуть двинуться, и туча следует за ним: ширится, заслоняет собой серый дождливый Лагрис.

– А тебе, – шипит Буря, – за нарушение приказов своего господина, за неподчинения и оскорбления я даю вольную, Ши. Без права восстановления в должности. Отныне ты – не часть Дома Знаний, – едкая, презрительная усмешка растягивает его губы. – Если увижу возле поместья – отдам приказ стрелять на поражение. Ясно тебе?