Текст книги "Тайна Орлиной сопки. Повести"

Автор книги: Минель Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Новое задание

Майор Серебренников собрался на границу, когда позвонили из райкома. Созывалось внеочередное бюро. Как члена районного комитета партии, его пригласили на заседание. Поездку пришлось отложить.

Секретарь райкома доложил: положение создалось тревожное – из-за дождей хлопок будут пересевать. Не хватало также площадей для выращивания люцерны. При этом известии все повернулись в сторону Серебренникова, и он понял, в чем дело. На левом фланге отряда имелся большой участок нераспаханных полей.

«Договоримся», – пообещал майор, уверенный, что начальник отряда возражать не будет.

Заозерный действительно не возражал. Поэтому Серебренников решил несколько изменить маршрут, чтобы иметь возможность заехать к Ярцеву и лично передать разрешение полковника на посев люцерны в районе государственной границы.

Майор допоздна сидел в штабе, пока Нина Терентьевна не напомнила по телефону, что давно пора ужинать. Еще днем дежурный передал полученное на его адрес письмо.

Шумно ввалившегося в дом мужа Нина Терентьевна встретила вопросом:

– Нас переводят? Куда?

Он покачал головой и торжественно протянул ей почтовый конверт. Она пробежала глазами торопливо написанные строки. Старший сын Серебренникова сообщал, что в свой первый отпуск хочет приехать к отцу.

Нина Терентьевна улыбнулась. Серебренников напряженно следил за ней и облегченно вздохнул:

– Как же он вдруг решил?

– Значит, стал совсем взрослым, – сказала она, аккуратно складывая письмо.

В четыре часа тридцать минут Микаелян остановил «газик» у квартиры Серебренникова. Майор уже поджидал его.

На заставу приехали засветло. С тревожным видом Ярцев тут же доложил ему о случившемся.

Оказывается, локаторы только что вновь засекли неизвестный самолет. На этот раз он нарушил границу на участке соседней заставы, причем на более значительной высоте, и пролетел над советской территорией сто с лишним километров, прежде чем лечь на обратный курс.

Задание, которое теперь получил Горский, было более сложным. Намечалась переброска агента, и Горский должен был помочь ему найти пустынный квадрат в зоне действия локаторных установок. Вероятно, каким-то образом их намеревались вывести из строя.

Встреча с агентом назначалась в Фирюзеваре через неделю. Горский предупредил, что раньше не сможет – в Ташкенте созывалось совещание речников. Это известие также заинтересовало центр. Горскому предложили ликвидировать Василия Васильевича, сообщили пароль и место встречи с ним.

«Давно пора!» – мысленно согласился Горский. Поведение дамского мастера настораживало его еще до переезда на южную границу.

Старшина первой статьи Шарапов доложил Серебренникову:

– Мы, товарищ майор, задумали провести диспут: «Что значит жить по-коммунистически?» Вот хочу посоветоваться с вами. – И положил на стол проект объявления, где мелким почерком было написано: «Как ты думаешь: почему труд является необходимой потребностью человека? Кто ты: борец за коммунизм или обыватель? Каким будет завтрашний день нашего общества? Есть ли у тебя пережитки прошлого? Есть ли среди нас равнодушные люди? Свое мнение по этим вопросам ты можешь высказать на открытом диспуте в ленинской комнате».

– У меня одно замечание, – сказал Серебренников. – Надо провести диспут широко, привлечь к нему и молодежь из поселка. Поговори-ка ты с Истат Мирзобаевой.

«Медуза» пришла в Реги-Равон к вечеру и, прежде чем спуститься по реке, должна была взять дополнительный груз. Горскому это было на руку. Когда старший лейтенант Мансуров окончил таможенный досмотр, капитан предупредил вахтенного, что вернется на судно утром.

Рядом с поданными к причалу платформами Горский увидел автопогрузчик. Капот машины был задран, водитель копошился с карбюратором. Капитан «Медузы» подошел к нему и дернул за ногу.

– Привет!

Водитель повернулся к Горскому, и тот вдруг увидел, что перед ним совершенно незнакомый человек.

– Простите, – смешался он. – Я думал, что вы – Ефремов.

– Он теперь самосвалом командует.

– Вот как! – Горский стал прикидывать, какую это может принести выгоду.

Возле клуба на телеграфном столбе вспыхнула электрическая лампочка. От нее в разные стороны потянулись невесомые желтые полосы. О столб опиралась старая доска, приспособленная для объявлений.

Горский подошел ближе и стал читать:

«В нашем клубе состоится комсомольский диспут на тему: «Что значит жить по-коммунистически». Мы приглашаем тебя! Приготовься высказать свое мнение, а пока подумай над следующими вопросами…»

Читать дальше у него не хватило терпения.

– Фанатики, – усмехнулся он и даже покачал головой.

– А что вас, собственно, не устраивает? – раздался сзади настороженный голос.

Горский резко обернулся. Перед ним стояла Истат. Он уже знал, что девушка работает в поселковом Совете, и потому приветливо улыбнулся.

– Действительно, есть над чем задуматься. Вот я, например, борец за коммунизм или обыватель? Конечно, я – борец за коммунизм. Но, как и всякий моряк, люблю промочить горло. А так поступают лишь обыватели.

Истат тоже улыбнулась и произнесла:

– «Запрет вина – закон, считающийся с тем…»

Горский оторопело посмотрел на нее.

– Что вы сказали?

Она охотно повторила. Несомненно, это был пароль, и он ответил скороговоркой:

– «…кем пьется и когда, и много ли, и с кем».

– Это Омар Хайям, – сказала Истат.

– Верно, – совершенно сбитый с толку ее осведомленностью, ответил Горский. Он поспешно взял девушку за руку: – Идемте.

– Куда? – удивилась Истат, однако последовала за ним.

Вскоре Горский убедился, что теперь их никто не видит.

– Так я вас слушаю?

Она смотрела на него, не скрывая искреннего удивления, и Горский быстро понял, что это – чистейшая случайность. Девушка даже не могла догадываться о том, что стихи Омара Хайяма – пароль. С досадой он думал, как теперь выпутаться из глупейшего положения.

– А знаете, – горячо зашептал Горский, притягивая Истат к себе, – я вас люблю!

– Ну, это уж слишком!..

Она вырвалась из его рук, и спустя несколько секунд вдали мелькнуло ее платье.

Горский постарался взять себя в руки и, пока шел к заставе, успокоился. В чем его, собственно, могут обвинить? Легкий флирт. С кем не бывает?

Людмила была еще в роддоме, старший лейтенант Пулатов тоже отсутствовал. Горского встретил начальник заставы, предложил вместе поужинать. Капитан «Медузы» отказался.

– Помогли бы лучше добраться в райцентр.

– Охотно, – согласился Ярцев. – Сейчас туда поедет майор Серебренников.

Вскоре Горский уже сидел в политотдельском «газике». По дороге майор поделился с ним радостным известием:

– Вот старший сын приезжает, Юрик. Мы с ним давно не виделись. Боюсь даже, что не узнаю.

– А где он живет?

– В Свердловске. Только что пришла телеграмма: выехал в Ташкент поездом.

– А ведь я могу его встретить, – оживился Горский. – Мне как раз нужно ехать в Ташкент на совещание.

На том и договорились…

Елена, как всегда, обрадовалась мужу:

– Я страшно соскучилась!

Ему стало смешно. Ну кто поверит поселковому секретарю в случае огласки глупейшего инцидента? Горский любит свою жену, и никого больше. Это же всем известно.

Теперь нужно было лишь встретиться с Ефремовым. Вечером Горский вышел подышать свежим воздухом.

– Только, пожалуйста, недолго, – попросила жена.

«Наверное, спросит долг», – подумал Ефремов, когда Горский разыскал его. Свободных денег у него не было.

– Пройдемся немного.

Ефремов безвольно согласился.

– Значит, перешел на самосвал? А сколько будешь получать?

«Так и есть – долг!» – с тоской решил Ефремов. Но Горский и не думал спрашивать про деньги.

– Теперь ты ездишь на пристань, – продолжил он разговор. – Знаешь, мне ведь могут понадобиться твои услуги.

– Пожалуйста.

Горский заметил жестко:

– Да, брат, не просто вернуть свое честное имя. Я же помню, как тебя задержали пограничники.

– Я этого не говорил… – испуганно пролепетал Ефремов.

– А известно ли тебе, что тем самым ты разгласил государственную тайну?

Ефремову стало страшно. Горский наступал:

– Биография у тебя темная: сдался в плен и даже в таком лагере, как Дахау, уцелел.

…Его действительно должны были сжечь в крематории, и он до сих пор не понимал, какая случайность спасла его тогда от страшной гибели. Кажется, во время очередного отбора годных для работы узников он, со своими переломанными ребрами, ни на что уже больше не мог надеяться. Но был налет авиации. Ну да, конечно. Впервые за многие месяцы унижений и страха он увидел тогда печать обреченности на лицах фашистов. Заметая следы преступлений, бросили и его в теплушку, набитую полумертвыми телами истерзанных людей…

Ефремова бил озноб. Горский вдруг засмеялся.

– Да что ты в самом деле? Просто я хочу испытать твою дружбу…

До Ефремова с трудом доходил смысл его дальнейших слов. Домой он вернулся поздно, весь разбитый, и, ни с кем не разговаривая, лег сразу в постель.

Жена заметила, что с ним творится что-то неладное. Утром выбрала время:

– Что случилось?

На протяжении всей их совместной жизни хозяйкой в доме была она. К мужу Надежда относилась покровительственно, и он делал все, что она требовала.

На сей раз, однако, ей с трудом удалось его расшевелить. Измученный бессонной ночью, вначале Ефремов упрямо молчал. Она не отступалась и в конце концов добилась своего.

Лицо ее багровело с каждым его словом. Когда он замолчал, женщина потребовала, чтобы муж немедленно сообщил об этом пограничникам. До сих пор она ничего не имела против Горского. Правда, была удивлена упорным стремлением капитана «Медузы» завязать дружбу с Ефремовым.

Ефремов не знал, что и делать.

– Но, может быть, я действительно виноват?

– В чем? – закричала она. – В чем твоя вина? Кто это дал Горскому право так разговаривать с тобой? И чего ты болтал? A-а, пили вместе? А зачем он тебя спаивал?..

– Потом я потерял деньги, – сознался Ефремов, стараясь избежать ее пронзительного взгляда. И добавил, что взял у Горского взаймы крупную сумму.

– Ну вот что, – укрепилась она в своем решении, – немедленно иди к пограничникам.

По дороге на заставу ему встретился начальник КПП. Ефремов догадывался, что Мансуров был одним из тех, кто меньше всех расположен к нему. И вдруг именно этому старшему лейтенанту решил он поведать свои тревоги…

Кто же в таком случае Горский? Сдерживая данное Максиму Максимовичу слово, Мансуров всегда сам возглавлял досмотровую группу. К Горскому нельзя было придраться: он охотно предъявлял документы, и никаких нарушений на его судне не обнаруживалось. Хотя, впрочем… «Вы всегда так тщательно проверяете документы?» – это спрашивал Горский в самый первый раз, когда приплыл на «Медузе».

Горский остановился в гостинице «Ташкент». Номер был двухместный, но капитан «Медузы» занял его полностью, рассчитывая на сына Серебренникова.

Они встретились на перроне вокзала. Белобрысый паренек удивленно посмотрел на незнакомого человека в морской форме.

– Здравствуй, Юра. Владимир Михайлович просил тебя встретить.

У Горского были дела. Он предложил юноше отдохнуть в номере, а сам поехал на совещание. Вечером они были в кинотеатре, на ужин ели шашлык, и, полный впечатлений, юноша уснул, едва коснувшись подушки.

На следующий день Горский опять оставил его одного, а вечером пообещал сводить в театр. Юрий, как договорились, в седьмом часу вернулся в гостиницу после долгой прогулки по городу. Дежурная по этажу подала ему вместе с ключом от номера конверт. В нем оказалась короткая записка и билет в театр. Сам Горский задерживался.

Юный Серебренников огорчился, что придется идти одному, решил не терять времени зря и, отдав обратно ключ, стал спускаться по широкой лестнице.

Было уже темно, когда капитан «Медузы» остановил такси на улице Навои. У Центрального телеграфа к нему приблизился высокий седой мужчина, в котором Горский не сразу признал Василия Васильевича.

Они долго меняли транспорт, пока не очутились в глухом районе Ташкента. Горский быстро оценил обстановку. Лучше всего было завести Василия Васильевича в ближайший лесок. Но старый парикмахер затащил его в шашлычную. Они сели в дальнем углу.

Василий Васильевич заговорил первым:

– Чем скорее вы перебросите меня за границу, тем лучше.

«Вот какую ему подкинули версию!» – догадался Горский. Сейчас они выйдут на улицу – и все будет кончено.

– Думаю, что нам лучше встретиться в Захмат-али…

Горскому было лень возражать. Да и какое это имело значение, если Василию Васильевичу оставалось жить считанные минуты.

– Буду ждать в городском саду справа от входа, – сказал между тем парикмахер.

Они рассчитались. Перед шашлычной тускло горел фонарь. Кто-то подошел к ним, спросил спички. Горский протянул коробок. Он был спокоен.

– Пройдемся.

Василий Васильевич согласился.

«Вот и все!» – подумал Горский. Но из-за угла вынырнуло такси, и он отступил в темноту, чтобы не встречаться с лишними свидетелями.

Василий Васильевич вдруг сел в такси, и машина сразу рванулась с места.

До встречи с Буйволом дамский парикмахер чувствовал себя в безопасности. Он старательно поработал над своей внешностью и затаился. Однако вскоре его услуги снова понадобились. Василий Васильевич горячо взялся за дело. В центре были довольны: сведения, которые он собирал, представляли интерес для иностранной разведки. Но в Ленинабаде старый парикмахер снова почувствовал, что по его следу идут. Сразу он надломился, запаниковал. Самое разумное было выйти из игры.

Он сообщил об этом своим шефам. И вот снова Горский…

У Василия Васильевича были сложные отношения с Буйволом. Вначале он хотел убрать его со своего пути, но затем решил использовать в качестве телохранителя. Знал, как поладить с Буйволом, одного не учел – тот потянет за собой дружков. Они прибыли с ним в Захмат-али, и Василий Васильевич узнал об этом слишком поздно.

«Что же, – моментально отреагировал он, – мальчишек можно бросить пограничникам, если те нападут на след».

Захмат-али, небольшой городок близ границы, встретил приезжих по-разному. Василия Васильевича заставил еще больше насторожиться. Вдруг именно здесь, в нескольких шагах от цели, настигнет возмездие?

Буйвол оставался равнодушным. Многое повидал он на своем веку – ничем его уже не испугать, не удивить.

Зуб был уверен, что приехали в Захмат-али поживиться, и приуныл, когда красть категорически запретили.

Том давно уже не пополнял общую казну, и вряд ли это можно было объяснить только невезением. Скрытный по натуре, он еще больше ушел в себя. Лишь глаза выдавали возбуждение, а когда засыпал, на лице появлялась непонятная его компаньонам улыбка.

Они не знали о новых друзьях Тома, о колхозном бригадире, которому Том недавно написал первое в своей жизни письмо. В этом письме было всего несколько слов:

«Здравствуй, дорогой товарищ! Пишет известный вам Том. Живу ничего, но хочу, чтобы вы меня не забывали…»

Письмо было нескладное, и Том чувствовал это. Однако он старательно вывел адрес и, не раздумывая, бросил конверт в почтовый ящик. Он не знал, когда снова увидит своих друзей из того таджикского колхоза, где его приняли как родного, но хотел верить, что обязательно увидит.

Все чаще он думал теперь о том, как избавиться от ненавистной компании. С этой мыслью он и приехал в Захмат-али.

Старшина Пологалов легко разыскал Шарапова. Командир катера забрался в кубрик и сладко посапывал после бессонной ночи. Пологалов в нерешительности остановился: будить или не будить? Наконец дотронулся до мускулистой руки приятеля. Шарапов сразу открыл глаза.

Пологалов сообщил о просьбе Истат. Собственно, это была не просьба, а требование: «Передайте Вахиду, чтобы немедленно был у меня». Сон сняло как рукой. Шарапов совсем было уже отчаялся найти дорогу к ее сердцу.

Истат ждала его дома.

– Ты правда любишь меня? – Он кивнул. – Тогда посоветуй…

Шарапов послушно опустился на стул рядом с ней.

Девушка тряхнула косами.

– Завтра в клубе молодежный вечер. Вот я и скажу: поступать так нечестно. А рассуждать подобным образом может только обыватель. С такими пережитками не пустят в коммунизм!

Шарапов подумал, что все это относится к нему.

– Я просто скажу, что он подлец… – продолжала Истат.

– Кто – он? – окончательно сбитый с толку, спросил Вахид.

– Горский!.. – Она выложила все. Как быть? Рассказать об этом безобразном случае на диспуте или Шарапов сам поговорит с ним?

Командир катера растерялся, не знал, что ответить.

Девушка отвернулась и теперь стояла у открытого окна.

– Стойте, стойте! – вдруг закричала она. За окном заскрипели тормоза. В дом вошел Серебренников.

– Здравия желаю, товарищ майор!

– Сиди, сиди. – Серебренников переводил серые, немигающие глаза с Истат на Шарапова, стараясь догадаться, что между ними могло произойти. Вскоре он был уже в курсе дела.

– Что же это были за стихи? – поинтересовался Серебренников.

Истат продекламировала начало стихотворения.

Майор сразу насторожился:

– А дальше? Как поступил Горский?

– Он сам продолжил стихотворение.

Память у Серебренникова сработала безотказно. Именно эти строки Омара Хайяма враги собирались использовать для пароля.

– Разрешите курить? – Начальник КПП заметно волновался. Только что Серебренников спросил у него:

– Какого вы мнения о капитане «Медузы»?

Мансуров не знал, что и ответить. Майор в двух словах пересказал свой разговор с Истат Мирзобаевой. В свою очередь, Мансуров поведал о заявлении Ефремова. Обо всем немедленно поставили в известность начальника отряда.

Полковник Заозерный внимательно выслушал скупую информацию. Несколько минут назад ему стало известно о встрече Горского с агентом иностранной разведки. Как видно, капитан Харламов тоже не терял времени зря.

Граница рядом

Ташкент проводил черными, бесплодными тучами. Самолет забирался все выше. Чуть приоткрытые створки мотора подрагивали, словно жабры гигантской рыбы.

Когда тучи рассеялись, Юрий увидел песчаные холмы. Они вздымались, как океанские волны, и не было этому безбрежному желтому океану ни конца, ни края.

В Захмат-али прибыли к вечеру. Горский оставил юношу в чайхане, а сам пошел справляться насчет машины.

На самом деле он торопился в городской сад. На одной из скамей его уже поджидал Василий Васильевич. Горский замедлил шаги – тот пришел на свидание не один. Рядом сидел Буйвол.

Теперь ему предстояло избавиться от того и другого.

– А не отметить ли нам знакомство? – предложил Буйвол.

Они вышли из сада, и Василий Васильевич повел к той самой чайхане, где Горского дожидался Юрий.

– Только не сюда, – предложил Горский.

– Анатолий Сергеевич! – К Горскому навстречу бежал юный Серебренников. Капитан «Медузы» крепко выругался про себя.

– А я думал: куда это вы пропали? – улыбался юноша. – Попросил чайханщика приглядеть за чемоданом и пошел вас искать… Здравствуйте, – спохватился он, заметив, что Горский не один.

– Здравствуй, детка! – мягко ответил Буйвол.

Горский резко вмешался:

– Иди, Юра, в чайхану! – А сам подумал: «Неужели теперь и с сыном Серебренникова придется разбираться?» Но он все-таки еще на что-то надеялся.

В чайхане Горского ожидал новый сюрприз. Зуб и Том сразу узнали его, насторожились. Теперь все они сидели за одним столиком. Василий Васильевич не хотел при постороннем ссориться с Горским в такой ответственный момент и притворился несведущим:

– Так вы капитан?

– Как видите…

Том сидел рядом с Юрием. Вначале решил, что это сын моряка, но они были совсем не похожи, и он усомнился. Однако спросил тихо, пользуясь тем, что остальные не обращали на них внимания:

– Отец?

– Нет, – невольно поддаваясь его таинственному тону, также тихо ответил Юрий. – У меня отец майор-пограничник.

Том вдруг решил, что паренька хотят обработать.

«А я не позволю!» – эта мысль ему страшно понравилась. После такого доброго дела он сможет смело посмотреть в глаза людям.

Горский между тем тоже разыграл полное неведение:

– А вы, случаем, не геологи?

– Отгадали, – сразу согласился Василий Васильевич.

Они просидели в чайхане до темноты. Юрий все чаще поглядывал на часы:

– Скоро поедем, Анатолий Сергеевич?

– Да вот геологи, люди бывалые, говорят, что машины пойдут в Реги-Равон не раньше девяти часов вечера.

«Геологи! – усмехнулся Том. – А что это еще за Реги-Равон?»

Наконец Горский сказал:

– Бери свой чемодан, Юра.

Стебеньков был хорошим шофером, и ему часто доверяли возить грузы на границу. В десятом часу вечера он загрузился и, уже выезжая на шоссе, обогнал старенькую полуторку.

– Стой! – крикнул водитель в косоворотке. Но Стебеньков был так занят своими мыслями о блондинке из диспетчерской, что не обратил на него внимания.

Неожиданно впереди выросла фигура человека с поднятой рукой. Стебеньков затормозил.

– Не в Реги-Равон случайно? – спросил капитан в форме речника. – Довезешь?

Вместо ответа Стебеньков распахнул дверцу кабины.

– Садитесь, ребята! – крикнул кому-то капитан.

Шофер удивился: из придорожного кустарника высыпали люди. Но капитан успокоил:

– Это геологи. Все документы у них в порядке, – и посадил белобрысого паренька в кабину.

Стебеньков неохотно тронул машину с места. Хотя бы капитан сел с ним, а то ведь этому желторотому даже о своих сердечных делах не расскажешь.

Горский между тем все еще искал способ выпутаться из положения, которое становилось критическим. Он видел, что следом идет машина – не приближаясь и не отставая. Эта машина раздражала, и он был не прочь от нее избавиться.

Предчувствия не обманули Горского. Всю дорогу от Ташкента он и Василий Васильевич были под наблюде нием. Капитану Харламову был известен каждый шаг дамского мастера с той самой минуты, когда он опознал его в Ленинабаде. И возле шашлычной на окраине Ташкента у Горского спросил спички офицер госбезопасности.

Чекистам были известны уже и Буйвол, и Зуб с Томом. Мог еще кто-нибудь присоединиться к этой компании. Вот почему задержание решили произвести в самый последний момент. А то, что Горский ведет их к границе, не вызывало сомнений.

Беспокоились за судьбу сына Серебренникова. Если бы Стебеньков не обогнал грузовик, за рулем которого сидел человек в косоворотке, все было бы гораздо проще.

В это время Том представил себе, как удивится колхозный бригадир, когда он постучит в дверь его дома. Том начнет новую жизнь. Только вот поможет Юрке, симпатичному сыну майора. Интересно, а его, Тома, отец кем был: солдатом или офицером?

И вдруг Том оцепенел. Юрка говорил, что едет к отцу. Значит, они сейчас направляются к границе! Зачем?

Машину стало трясти, как только она свернула с шоссе на старую дорогу. Горский напрягся. Если следовавшая за ними полуторка тоже свернет… Но у той был свой маршрут.

В поселке Новабад Горский заметил чайхану, где еще горел свет. Решительно ударил по кабине ребром ладони.

– Я сейчас раздобуду кое-чего, – предложил он, – а то становится холодновато.

Буйвол решил оказать содействие:

– В таком деле без меня не обойтись. Слышь, Семен Петрович, пойдем.

Зубу тоже понравилось это предложение.

– А ты, Том? – спросил Буйвол.

– Я не хочу.

– Пошли-пошли, детка. – Буйвол стал очень подозрителен.

Том замешкался у кабины. Стебеньков почувствовал, что парень хочет сообщить ему что-то важное.

– Как отойдем подальше – ты гони машину!

Что-то волевое, обязательное было в словах незнакомого паренька. Стебеньков хорошо понимал, что рядом граница. Вся эта история – с того самого момента, как неизвестный ему капитан остановил его ЗИЛ, – не слишком нравилась Стебенькову. Он включил зажигание.

Поживиться ничем не удалось. Все пятеро остановились, не доходя до чинары, где покачивалась электрическая лампочка, – услышали фырчание отъезжавшей машины.

Василий Васильевич и Горский переглянулись. Ночь была темная, и вначале все подумали, что ошиблись.

Но грузовика уже не было.

– Может, они отъехали подальше? – неуверенно высказал предположение Василий Васильевич.

– Посмотрим! – Буйвол побежал искать, схватив Тома за руку.

Дорога свернула. За высокими дувалами надрывались сторожевые псы. Том перестал сопротивляться, и Буйвол слегка отпустил его руку.

«Сейчас вырвусь, – подумал Том, – убегу!»

Дувалы вдруг оборвались, уступив место хлопковому полю. Лай становился все глуше.

«Пора!» – решил Том и, резко присев, ударил Буйвола в живот. Почувствовав, что рука освободилась, пустился бежать, но подоспевший Горский подставил ему ногу. Том хотел вскочить. Кто-то навалился на него, прижал лицом к земле. Парень почувствовал, что задыхается. Попытался вырваться – не удалось, закричал – голоса не было.

Ему стало страшно. Он сделал невероятное усилие, повернулся на бок. Рядом увидел тяжелую ногу Буйвола.

Полузадохнувшийся, обессиленный Том жадно глотал воздух. Встать он не мог, кто-то продолжал сидеть на ногах, выворачивая руку.

– Где машина? – спросил Буйвол. – Что ты наболтал шоферу?

– Ничего я не говорил!

– Врешь, детка. – Том уловил в спокойном на этот раз голосе Буйвола зловещие нотки. – Ты почему хотел убежать?

Кто-то сильно ударил сапогом в лицо. Том застонал и сделал последнюю попытку вырваться. Не удалось.

Тогда вся боль неудачно сложившейся жизни, одиночества, смертельной тоски по хорошему, честному вдруг прорвалась наружу. Том зашептал слипшимися, окровавленными губами:

– Гады вы все… ползучие! – и, с трудом приподняв отяжелевшую голову, плюнул на Буйвола.

– Кончай! – раздался скрипучий голос капитана «Медузы». Кто-то сильней навалился на ноги. Том хотел закричать, но жесткая ладонь Буйвола сдавила ему рот, так резко запрокинула подбородок, что затрещали шейные позвонки.

Разжимая руки, Буйвол заметил глухо:

– Готов!

– Подальше его, в хлопок! – распорядился Горский, подхватывая обмякшее тело.

В двадцать три часа десять минут заставу подняли в ружье. Майор Ярцев с группой пограничников выехал по тревоге в Новабад. Здесь его поджидал человек в косоворотке. Это был капитан Харламов.

– Мы немного не рассчитали, – сказал он.

Вслед за майором выскочил невысокий крепыш, заменивший проводника службы собак Ковалдина.

– Пускайте овчарку по следу! – распорядился начальник заставы. Амур сразу потянул в хлопковое поле. Когда обнаружили труп, Ярцев догадался, что убит юноша, предупредивший Стебенькова об опасности.

– Вперед!

Амур снова вывел пограничников на шоссе.

Карта вновь легла на стол полковника Заозерного. Начальник отряда знал: граница плотно закрыта, район, где скрывался враг, блокирован. Теперь нужно было сжимать кольцо.

– Итак, товарищи офицеры, мое решение. – На мгновение задержал взгляд на майоре Серебренникове. Держится молодцом, а ведь только что его сын подвергался смертельной опасности.

Зазвонил телефон. Генерал предупредил, что, если не управятся до рассвета, утром вышлет самолет.

Затем поступило сообщение от майора Ярцева. Бандитам удалось сбить овчарку со следа. Возникло предположение, что они направлялись в сторону районного центра, но могли выйти и на окружную дорогу.

Ярцева сменил у аппарата старший лейтенант Пулатов.

– Катер патрулирует? – спросил полковник. – И вышлите наряд на окружную.

Вдруг Заозерный поинтересовался:

– Как чувствуете себя, Пулатов?

– Мне бы его, товарищ полковник, своими руками!..

– Ну-ну, не горячитесь. – Начальник отряда прекрасно понимал, что творится сейчас в душе молодого офицера.

Серебренников по просьбе Заозерного связался с райкомом, попросил поднять на ноги активистов, а сам срочно отправился на заставу Ярцева, где назревали основные события.

Стебеньков охотно предоставил свой автомобиль в распоряжение пограничников. Рядом с ним в кабине сидел старшина Пологалов, в кузове устроился младший сержант Бегалин.

Спустя некоторое время подъехали к полевому стану. Под навесом спали колхозники. Напротив, через дорогу, возвышалась насосная станция, чуть в стороне – заброшенный домик геологов. Пологалов удивился, заметив рядом людей. Он знал, что вот уже несколько дней изыскательские работы велись в другом месте.

– Остановитесь! – приказал старшина Стебенькову. – Мотор не выключать.

Пологалов открыл дверцу кабины и окликнул Бегалина. Четверо возле домика продолжали спокойно сидеть.

«Стоит ли терять время?» – подумал старшина, издали вглядываясь в их лица. Один закрылся рукой.

«Горский!» – узнал старшина, инстинктивно отклоняясь в сторону. В тот же миг прозвучал выстрел, обожгло руку. Другим выстрелом сбило фуражку с Бегалина. Звякнули фары, и стало темно.

Старшина сделал несколько выстрелов наугад. Бегалин подполз к нему.

– Ракету! – приказал Пологалов.

Сзади хлопнула дверца кабины. Старшина заметил, как за машину метнулись тени, а возле себя увидел Стебенькова.

– Вы зачем здесь?

– Ранены, товарищ старшина? – встревоженно спросил Стебеньков. – Сейчас помогу.

– Назад, в машину! – приказал старшина. Но было уже поздно. Он разрядил всю обойму вслед сорвавшейся с места машине. Рука отяжелела, не слушалась.

Машина скрылась.

К пограничникам бежали разбуженные выстрелами колхозники…

Буйвол и Василий Васильевич, еще не веря в спасение, лежали на полу кузова. Когда выстрелы прекратились, Буйвол поднял голову.

– Зуб! – окликнул он.

Зуба в кузове не было. Заглянул в кабину: за рулем – Горский, рядом никого.

– Влип наш Зуб.

– Для того и брали, – усмехнулся Василий Васильевич. Опасность придала ему силы.

Зуб, подгоняемый страхом, обогнул полевой стан. На небольшой площадке паслись кони. Плохо соображая, он вскочил на одного из них, ударил в бока каблуками. Конь понес. Зуб едва успел ухватиться за гриву.

«Пусть несет! – обрадовался он. – Лишь бы подальше отсюда!»

Но конь неожиданно встал. Не удержавшись, седок перелетел через голову и сразу вскочил. Кругом темно. Так ведь это конюшня!.. Кто-то снаружи запер ворота.

– Здесь он! – сказали Ярцеву, едва «газик» остановился. – Вижу, понимаете, скачет. А кто скачет?.. Слышал выстрелы.

Перед пограничниками стоял старый колхозник в стеганом халате, неловко переминался с ноги на ногу.

– Пожалуйста, отойдите в сторону, – попросил начальник заставы.

Медленно раздвинулись ворота. За чинарой, метрах в двадцати от входа в конюшню, притаился вожатый с Амуром.

Из конюшни неуверенно вышел человек.

– Руки вверх!

Зуб послушно выполнил приказание – он готов на все, лишь бы облегчить свою участь.

– Я все скажу… Все! – запричитал заискивающим, визгливым голосом.

Тогда жили в старом доме на углу Обсерваторской и Дровяной. Кривая лестница вела в душную, тесную мансарду. Дверь упиралась в сундук и отворялась только наполовину. Отец лежал на кушетке возле обклеенного бумагой окошка и тяжело дышал.

Пятилетнему Володе было страшно. Он затаился в полутемной комнате. Мать сидела у постели больного. Ждали доктора. Отец мучился, и мальчик сказал матери: «А ты подведи часы, чтобы доктор скорее пришел». На другой день отец умер…

Странно, почему же вдруг перед встречей с сыном вспомнился этот невеселый эпизод из далекого детства?