Текст книги "Ловушка для героя (СИ)"

Автор книги: Михаил Исаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Ты сам-то веришь во все это?

– Такова жизнь, не мы ее выбираем. – В душе Ловец понимал, что правота на стороне этого получеловека, полузверя.

– Нет, мы! Я выбрал эту жизнь. Но такие как вы ее забрали. – Вервольф буквально захлебнулся в ненависти. Да была бы его воля…

– Ну, что молчишь, Никодим?

– Не верю я тебе, двуногий! – Вервольф нервно переминался с ноги на ногу. Сомнения грызли его волчьими зубами. – Вы всегда обманываете.

– Ты сам видел, что я тоже выродок. Я никому не скажу, что видел вас. Если люди узнают, что я был здесь, то они спросят, почему я выжил, тогда как другие в таких случаях не выживают. И потом меня будут искать такие же выродки, как и я, а найдут они вас. Подумай об этом. – Ловец знал, что, несмотря на ненависть, решение уже принято и иного не дано. – Обещаю. Я буду молчать.

– А мальчишка?

– Он меня послушается.

– Я подумаю.

Никодим постоял еще минуту, разглядывая Ловца, потом повернулся и скрылся в темноте. С крыши сарая лекарю было видно, как вокруг одна за другой гасли пары желтых звериных глаз.

* * *

Сашка сидел в подсобке очень тихо. Он даже погасил свет и завалил ящиками вход, хотя прекрасно понимал, что, в случае чего, картонные коробки его не спасут. Нервы напрягались до предела, и казалось, что он периодически слышал доносившийся снаружи шум.

Откровенно говоря, хотелось плакать. Странно. Он не плакал, наверное, с… начальной школы. Тогда они с ребятами играли во дворе школы в футбол. Естественно, как и каждая такая игра, она завершилась разбитым стеклом. Он, честное слово, не бил по мячу! Но строгий завуч увидел его одного, так как он споткнулся и не успел убежать. Сначала его обругали в учительской, потом мама добавила "оболтусу", а затем и папа "поговорил по – свойски". Плакал он тогда не из-за боли. Ему было обидно.

– За что?

Точно также и сейчас ему было обидно, и он не понимал, почему все, что досталось ему за последнее время, досталось именно ему, а не кому-нибудь другому.

Ответа Сашка не находил, и ему оставалось только сокрушаться.

"Непонятный мир! Боже мой, куда же я попал!"

Действительно, здесь человек мог оказаться совсем не человеком, а лишь двуногой подобием венца природы. Впрочем, Алекс, как выяснилось, тоже не совсем человек. Саша увидел только начало его трансформации, но и этого хватило, чтобы понять, что он ничегошеньки не понимает.

Сидя в темноте, Саша, наконец, нашел время, чтобы спросить самого себя:

– Зачем я здесь?

Вопрос он задал вслух и принялся перебирать возможные причины своего участия в этом балагане. Среди множества вариантов присутствовали как самые банальные (может, съел чего-нибудь), так и весьма экзотические (заговор магов). Саша делал это в сотый, если не в тысячный раз, и не находил ответа.

– Я здесь и все! Константа, не требующая доказательств.

– Правильно, мальчик, – одобрили его по-русски. – Думать надо меньше, больше соображать.

Голос раздался сзади, если в абсолютной темноте существуют такие понятия, как вперед и назад.

– Ой… – Сашка боялся пошевелиться. – Кто здесь?

– Как кто? – удивился голос. – Ты.

– А Вы кто? – Сашка почел за благо перейти на более уважительное обращение с этим представительным неизвестным. – Я Вас не вижу!

Зажегся свет.

Баррикады из коробок на месте не оказалось. В трех метрах от оторопевшего студента стоял обыкновенный конторский стол черного цвета, за которым сидел человек. Настольная лампа освещала белый треугольник костюмного выреза и переливчатый галстук темных тонов. Лицо скрывалось в полумраке.

– Так тебе удобнее?

Сашка почувствовал, что его многочисленные мысли и мыслишки тараканами разбежались в разные стороны. Он со всей определенностью помнил, что перед ним до недавнего времени была дверь кладовки и никакого стола с лампой и креслом он не заметил.

– И что Вам от меня надо?

– По-моему, ты начал повторяться, – заметил человек за столом. – Ты уже спрашивал Вику об этом, и тебе дали вполне определенный ответ. Не так ли?

– Да. Но я не понимаю. Почему сейчас она не появилась?

– Ты же решил, что это была галлюцинация. И потом, это только сумасшедшим ежедневно являются одни и те же вики, евы и феклы, требуя, чтобы они выходили из дома исключительно для убийства всех детишек, одетых в белые рубашечки, или всех девушек, которым идут черные туфли на высоком каблуке. Ты что, из таких?

– Честно говоря, я уже не знаю.

– Все очень просто. – Человек в кресле откинулся назад и белый треугольник рубашки сахаром растворился в кофейной черноте. – Сумасшедший – это человек, чье поведение отличается от общепринятой нормы.

– Под это определение можно всех подряд подвести.

– Совершенно верно. Но ответь мне на вопрос – твое поведение в последнее время сильно отличается от общепринятого?

– Наверное, нет. Исходя из обстоятельств, конечно.

– Вот видишь! А притворяешься дурачком, – хихикнула темнота.

– Вика говорила, что я должен сам выбирать…

– Вот когда ты увидел недостроенный особняк и рабочих на дороге, ты решил, что все кончилось. У тебя родилась до безобразия банальная мыслишка – ты захотел нажраться до отвала. Помнишь?

– Помню.

– Замечательно. Мы находимся в кладовке ресторана быстрого питания. В достаточно цивилизованных странах мира в такого рода местах принято утолять свой голод. И, заметь, этот ресторан ты выбрал сам.

– Вы хотите сказать, что я создаю окружающий мир?

– Старина Хайдеггер говорил, что сущее – это всегда мы сами.

"А если я захочу стать президентом Всея-Руси? Вот прямо сейчас".

– Хочу!

В памяти возник образ бешено несущегося по улицам президентского кортежа: милиция, черные джипы охраны, лимузин с зашторенными окнами, флажок с орлом.

Ничего не произошло. Чернота подсобки в лимузин не превратилась.

– О времена, о нравы! Не успевают из яйца вылупиться, а уже примеряют на себя скромную роль живого Бога. Спешу сообщить, что эта должность уже занята. И потом, ты поосторожней с мыслями. Слово не воробей, догонят – вылетишь.

Сашка пытался собрать свои летающие мысли воедино. Целостной концепции не получалось.

– А ты не торопись, – посоветовал голос. – У нас впереди бесконечность.

– Может быть, у Вас и есть эта самая бесконечность, но у меня-то ее нет.

– Вот-вот. Уже теплее.

– И еще, я думаю, что мне от Вас, уважаемый, ничего особенно и не нужно. Вы же меня домой не вернете?

– А ты и так дома.

– Я же говорил! Поэтому шли бы Вы…

Свет погас также неожиданно, как и зажегся. Сашкин кулак, которым он замахнулся широким, истинно русским замахом борца с бюрократией, проломил ни в чем не повинную коробку. Под ноги посыпались рулоны туалетной бумаги.

Он снова потерял все ориентиры. Ощупал стул, хлипкую баррикадку, себя – вроде бы все осталось на своих местах.

"Так… Что там было о том, что не только я это все придумываю?"

Сашка попытался сообразить, что о чем он думал последнее время больше всего. Получалось, что больше всего думалось о том, что сейчас происходит снаружи. Представлялось, как страшные монстры с аппетитом доедают Алекса и уже ищут бедного несчастного студента, которому судьбой уготована роль случайной жертвы местных разборок. Бр-р-р!

– И что? – Лишь после того, как он сформулировал вопрос вслух, его озарило. – "Ведь это значит, что я могу сейчас придумать… Я уже придумал!!!"

За дверью послышались шаги. По мнению Сашки, никто, кроме вурдалаков, таких звуков издавать не мог.

"Они пришли за мной! Все. Это конец. Не хочу!"

Его вдруг разобрала неописуемая злость. На окружающий мир, на себя дурака недогадливого, на этого… в костюме.

– Ну уж нет! Слышите, вы?! Гады!!!

Он кричал еще что-то. Закидывал дверь еще какими-то коробками и даже схватил палку от швабры. Сашка собирался отдать свою жизнь подороже.

Дверь распахнулась, в комнатку ворвался эклектический свет и свежий воздух. Слепило глаза. Он ударил, не глядя, прямо по очертаниям кого-то или чего-то, что заглянуло в комнату. Желание ударить и движение удара, было последние ощущения, какие Сашка запомнил, прежде чем оказался вынесенным могучей силой из подсобки. А дальше такой крепкий зажим, что он не смог пошевелиться.

– Ты заметил, что я трачу много времени на постоянное приведение тебя в чувство. Вы, студенты, все такие нервные? – Голос Ловца был спокоен и ровен.

– Да. То есть, нет. Ну, я хочу сказать, что…

– Я понял, что ты хочешь сказать. Тебе жаль и все такое. Верно?

– Верно.

– Если я тебя отпущу, ты опять будешь стараться меня оглушить дубинкой?

– Это не дубинка, это швабра. – Ловец сжал парня сильнее, и он поспешил добавить, – Нет, нет! Не буду!

– Хорошо. Рано или поздно из тебя получится толк.

– Это почему же? – Сашка в последнее время сильно сомневался в этом.

– Ты проявил хоть какой-то характер и решил сопротивляться. Глупо, но смело. Так, что у тебя все впереди.

– Если доживу.

Ловец, повернувшийся к мальчишке спиной, расслышал его ворчание и не ответил. В душе он считал такой скепсис обоснованным, но ни в коем случае не хотел его подтверждать. Мальчишка нужен живой во что бы то ни стало.

– Ночевать будем здесь.

Ловец направился к той самой подсобке, из которой недавно выковыривал студента. Он хотел позаботиться о безопасности и избежать риска внезапного нападения, несмотря на то, что имел тренированный чуткий сон. Человек должен отдыхать в покое, иначе это не отдых, а настоящее расстройство нервов.

Сашка хотел было сказать о странном разговоре, но вместо этого спросил:

– Ты нашел Никодима?

– Нет. Не нашел. – Ловец не врал. Назвать человеческим именем вервольфа он не мог, а его природного имени он не знал. Да и как можно объяснить это человеку, явно незнающему многих элементарных вещей. – "Подумать только, он из мира, где нет магии!" – Если начать, то мозги у парня могут и не справиться.

– А куда он делся? – Сашка просто так не сдавался. – "Если я придумал этот мир, то вот этого самого Никодима я точно не воображал".

– Ушел. – Врать Ловца тоже учили. Он мог это делать, честно глядя в глаза, но сейчас он слишком устал, чтобы делать хорошую мину при плохой игре, поэтому просто складывал коробки, на которых собирался спать. – Он должен был уйти.

– Но ведь вокруг волки.

– Ты прав, но они ничего ему не сделают.

– А почему… – Вопросов у студента, который обрел человеческую речь совсем недавно, накопилось превеликое множество, а вот желания отвечать сейчас у Ловца не было, и он его оборвал:

– Хватит! После я тебе все объясню.

– Ну почему же после? Давай, я помогу. – Никодим стоял, облокотившись на стойку, и хитро улыбался своей крестьянской улыбкой. На его лице добавилось грязи, а волосы на голове казались взъерошенными еще больше, чем прежде.

– Никодим, а я…

– Что тебе надо? – Ловец опять грубо перебил студента, недружелюбно уставившись на вервольфа.

– Я за своей котомкой пришел.

– Ну, взял? – он в любой момент был готов снова начать драку.

– Взял.

– Проваливай!

– Эк ты меня как гонишь. А ведь это моя земля, моя деревня… Но ты не бойся, мы тебя не тронем. Правильно ты сказал, слишком мало нас осталось, слишком много крови пролилось.

– Никодим, а что там было? – Сашка все же влез в разговор, хотя и понимал, что что-то было не так.

– Он тебе жизнь спас, паря. – Вервольф ответил спокойно, скорее даже буднично. – Повезло тебе сегодня. Может, даже мамку опять увидишь.

После этих слов Вервольф-Никодим повернулся и медленно пошел к выходу. За окном пропел последний волчий голос, и все стихло.

– Алекс! Объясни все же, что произошло, и кто это такой? – Уснуть Сашка сейчас все равно долго не смог бы, поэтому Ловцу нужно было дать ему хоть какую-то информацию, а потом усыпить.

– Есть такие существа под название "Вервольфы". Говорили, что они давным-давно исчезли. В стародавние времена они жили повсюду и, по сути, никому ничего плохого не делали. Их единственная защита была в том, что они могли принимать облик волков. В этом нет никакого волшебства. Просто есть у них такая способность. Единственная проблема в том, что если долго находится в одной и той же форме, то она становится основной.

"Это очень похоже на Силу". – Ловец хотел уже сказать это вслух, но вовремя спохватился.

– Ну и?

– Вот и Никодим. Видимо он стал волком, а потом переселился к людям и стал жить вместе с ними.

– Ну и?

"Ох, и приставучий же он!" – Пора было заканчивать это нудное вспоминание уроков истории взаимоотношений человечества и нелюдей. – Пришли солдаты, и случилось то, о чем он нам рассказал.

– Это сколько же таких вот никодимов по всей земле ходит?

Ловец не ответил на уместный вопрос парня. Он его усыпил сразу, как только почувствовал, что Сашка, наконец, расслабился.

"А ведь он прав. Все приспосабливаются. Каждый хочет свое будущее сохранить. Не повезло ему с деревней".

Он решил, что составит и пошлет отчет о встрече с вервольфами сразу, как только доберется до связи. Они оказались контактными, а значит, могут быть использованы на службе. Если же не получится, то сюда нагрянут королевские драгуны.

"Ничего, Никодим! Когда-нибудь еще свидимся".

Ловец уснул спокойным сном уверенного в себе человека. Душеспасительные беседы с ним не вели, и снов ему не снилось.

Правила игры 5

FЭhrer befiehl, wir folgen!

Вождь приказал, мы следуем! (нем.)

Всеобщая энциклопедия. Книга: "Земля",

Раздел IV – "История". Европа, ХХ век н. э.

Плац колледжа был выложен большими черными и белыми плитами. Гигантская шахматная доска.

"При желании можно было бы сыграть".

Эта мысль приходила Виктору Эрману каждый раз, когда он видел эту симметрию. Очень красиво и очень нереально.

– Мне сын говорит, что у них шахматы входят в обязательный курс дисциплин, – не представившись, заговорил рядом стоящий армейский оберст. Видимо, мысли о самой древней интеллектуальной забаве приходили всем, кто видел огромное игровое поле.

– Да, вы правы. – Тайный советник был в штатском и воспользовался возможностью просто поболтать "ни о чем" – Сын мне писал.

– Он у вас на каком курсе?

– Уже заканчивает. Приносит сегодня Клятву. – Эрман приехал к сыну на его последний "родительский день". Он приехал поздравить, он приехал проститься. – "В столице начинается большая игра. Не в шахматы".

– Знаменательный момент. – Оберст чрезвычайно гордился своим отпрыском и очень хотел им похвалиться.

– Хотите, чтобы сын пошел по стопам отца?

– Несомненно! В нашем роду все были военными, и он не будет исключением.

– Рад вашей уверенности. – В глубине души Эрман не желал сыну повторения своей судьбы. Несмотря на то, что он считал себя консерватором, он прекрасно понимал невозможность авторитарного давления на взрослеющего ребенка, которому, рано или поздно, хватит ума все решить самому.

– Вы, разве, не военный?

– Нет. – Вдаваться в подробности Эрман не захотел. Полицейских во все времена не жаловали, а уж сейчас-то, когда вот-вот начнутся события, тем более. – "И все же в столице идет игра, поэтому под цифрой два мы запишем нарастание Силы. Ее выход из-под контроля".

Загремели фанфары, глухо забили тяжелые барабаны. Толпа родителей замерла в ожидании. Полицейский мысленно обвел цифру в кружок и повернул голову в сторону ровных рядов курсантов, стоящих на противоположной стороне плаца.

– Слушай!.. На знамя ра-а-а-вняйсь!

На плац, печатая шаг, выходил почетный знаменный караул. Королевский орел на красном фоне хищно простирал развернутые крылья.

– Они будут говорить новую Клятву, – опять заговорил оберст, не отрывая взгляда от красного полотнища.

– Да, наверное. – Эрман был одним из многих, кто сохранял самообладание во время подобных мероприятий. Не поддавался очарованию военной четкости и органичной законченности движений.

Сейчас его больше интересовали выражения лиц разношерстной публики, собравшейся на плацу. Чиновники, военные, купцы, помещики, несколько ремесленников – как же они желали быть там, стоять в стройных рядах и повиноваться командам! Даже молоденькая девушка с приятной улыбкой и розовыми щечками сосредоточенно внимала каждому слову команд, гулко звучащих на площади. Всеобщий блеск глаз.

"Маги из Башни объяснить изменения в природе не в состоянии… Делают вид, что не в состоянии… Во всяком случае, этот бардак им только на руку. Для них главное, чтобы все помнили, что только они – благодетели – могут помочь несчастным людям. Это будет – три".

Эрман пропустил момент, когда курсанты последнего года вышли на середину плаца и обнажили головы. Самый торжественный момент – Клятва.

– …вступая в ряды… организации имени Вл…, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить и бороться, как завещал великий…, как учит Его Королевское величество, всегда выполнять законы… королевства.

Хор молодых голосов не давал возможности четко разобрать слова, которые тонули в гулкой акустике замкнутой квадратной площади.

"Четыре. Принцесса гнет свою линию и явно собирается дать магам, дворянству, да и вообще всем окорот. Это заставляет всех знатных почувствовать себя в одной лодке, то есть прекратить клановую вражду и призвать магов на помощь".

– Слава Леону III! – гаркнул комендант.

– Слава! Слава! Слава! – кричали, простирая руку в жесте "Славы" все находившиеся поблизости люди: родители, курсанты, преподаватели, обслуга.

Кричал и Эрман. Он не мог не кричать.

Заиграл гимн и, почти сразу же, в воздух полетели шляпы курсантов колледжа. Традиция.

И вот уже сломались стройные ряды, нарушилась симметрия и только что существовавший механизм превратился в разношерстную толпу ликующих людей. Объятия, поцелуи, слезы.

– Папа!.. Папа! Где ты?

– Я здесь, Коля! – Эрман не смог сдержать скупой слезы, чему немало удивился. – "Совсем старым стал. Расклеился".

– Папа, что с тобой?… – Николай Эрман никогда не видел отца плачущим. Для него он был олицетворением человека из кремня и стали. – Ну, перестань.

– Ты прав… Конечно, ты прав… – Полицейский, наконец, выпустил сына из объятий.

Попалась на глаза девушка с приятной улыбкой, которая теперь жадно обнимала какого-то белобрысого курсанта:

– Ты не ответил мне… – Поцелуй. – …на последнее письмо!

– Я не успел. – Поцелуй. – Да и потом… – Конец фразы был проглочен еще одним, самым страстным из всех, поцелуев.

Армейский оберст с гордостью трепал за загривок долговязого, рыжего парня, громко, казарменно хохоча.

– А вечером будет салют и маленький сабантуйчик.

– Хорошо. Я обязательно останусь, Николай. – Виктор Эрман был доволен. Он был счастлив. – "У династии не хватит ни воли, ни денег бороться со всеми сразу. Их уже никто не поддерживает. Принцесса найдет внутреннего врага и что?". – Скажи мне, сын. Ты решил, где будешь служить?

– Да, отец.

– Ты скажешь мне сейчас или вечером? – "Такого врага, который бы сплотил всех вокруг трона, нет. По всем признакам назревает дворцовый переворот. Но Сила?"

– Пойдем. – Николай взял отца за руку и потащил через толпу.

Улыбки, поздравления, дружеские похлопывания по плечу веселых товарищей. Лишь выйдя на террасу, откуда открывался вид на покрытые лесом горы, они оказались наедине и в спокойной атмосфере.

"Переворотом не ограничится. И это будет – пять".

– Папа!.. Недавно нас, старшекурсников, вывозили в войска, на практику…

– И? – "Как только не станет династии, полетят головы".

– Так вот. Когда я первый раз взял в руки боевой арбалет, надел на себя настоящий, а не учебный, панцирь… Представляешь! Я почувствовал себя другим человеком! На занятиях это все не то, не по настоящему как-то… Я понял, что если бы мне приказали пройти сквозь тролльские горы или эльфские города на юге в одиночку, с мечом в одной руке, с арбалетом в другой… Я бы прошел, обязательно прошел бы и выжег огнем всю скверну.

– Ты хочешь стать военным? – Эрман смотрел на сына и не узнавал его. Юноша буквально захлебывался от восторга.

– Нет! Послушай, отец! Мы помогали драгунам, которые переселяли вилланов на Генрихов вал. Эти свиньи совершенно ничего не понимали, кричали, выли как ненормальные. Представляешь! Они не понимают, что король проявляет о них такую заботу, когда делает их свободными!

– Да, сын. Я слушаю.

– Я хочу служить в специальных войсках. – Эрман-старший облокотился о перила террасы. – Нам объявили, что набираются отряды особого назначения, которым будет поручаться только специальные королевские задания.

– Но…

– Что, папа? – Николай не заметил смятения отца и продолжил: – Я подал заявление. Комендант поддержал меня и рекомендовал.

– >– Хорошо, сын. Делай так, как сочтешь нужным. – Виктор Эрман начальник Департамента Чрезвычайных Ситуаций Канцелярия Королевского Надзора не мог сказать своему сыну по-другому. Он очень его любил. – "Да. Полетят головы. Много голов".[Author ID1: at Thu Nov 20 23:41:00 2003]

– Спасибо, папа! Я знал, что ты меня поймешь!.. Грядут перемены! Наступает новое время! Это наше время! Это мое время!

У Эрмана появилось стойкое чувство, что сына он видит в последний раз.