Текст книги "На сопках Маньчжурии"
Автор книги: Михаил Толкач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Седьмая глава. Селенга – Чита
Климат Забайкалья точно наказывал военных строителей: мелкие дожди с мокрым, быстро тающим снегом, холодные ветры – дереволомы. Утренники с морозным инеем.
Капитан Фёдоров и лейтенант Сидорин в сырых одеждах, перепачканных жёлтой глиной, возвращались пешком в Распадковую. Солнце за тёмными тучами уже скатилось к хребтам Мандрика и в кварталах гарнизонного городка затеснились первые сумерки.
– Григри, обождите меня, пожалуйста, в нашем оперпункте. – Семён Макарович топтался на галечнике, обивая комья вязкой грязи с сапог.
– Слушаюсь! – Лейтенант, устало горбя плечи, поплёлся в посёлок, прикрывая голову капюшоном плаща.
…Генерал Чугунов командировал Васина на юг Бурятии с тем, чтобы уточнить сигналы о появлении на Чикое неизвестного. Майор опросил Серафиму, однорукого парторга колхоза, других жителей селения на речке Хилке. Пограничники показали ему заимку, где они обнаружили следы пребывания, по их предположению, охотника Бато. Васин дотошно обследовал ущелье, берега ручья. На его удачу, ненастье не смыло все отпечатки ичигов. Собака след не взяла, но навела на захоронение останков кабарги. Следопыты из погранзаставы определили: на заимке побывал человек, хромающий на правую ногу. Откликнулся шкипер, разрешивший рыжему мужчине отплыть из Чикоя на катере леспромхоза…
Большого труда стоило Васину отыскать в тайге охотника Бато – помогли работники «Союзпушнины» и пограничники. Майору важно было самому удостовериться, что на покинутой заимке у истоков Чикоя Бато не появлялся.
– Однахо, рыжий хозяин попался? – Бато сидел у костра – ноги калачиком. Трубка во рту. Ветер теребил его жиденькую бороду.
Из-под малагая выглядывал уголок бинта. Под глазом фиолетовым пятном выделялся след удара палкой. Бурят без утайки поведал свою историю. На это ушло всё светлое время дня. Пограничники отбыли на заставу, а Васин заночевал у охотничьего костра…
Возвратясь из поездки, Васин вместе с помощниками обобщил накопившийся материал и доложил суммарные соображения по дальнейшей разработке генералу Чугунову. Тарас Григорьевич ещё и ещё раз возвращал майора к событиям на Распадковой. Находка, о которой сообщил Фёдоров, расценена генералом как овеществлённый укор всему отделу «Смерш»: неизвестный или неизвестные опережают чекистов! Чугунова с утра взвинтило очередное послание Голощёкова: снова обличал Фёдорова – выпивает с Заиграевой, а она из бывшей семьи «культового служащего». «Служителя культа, – поправил в сердцах Тарас Григорьевич. – Предмета не знает, а сигнализирует. Будто бы сама природа одарила его проницательностью отличать правого от неправого, сортировать общество на верных и неверных».
Масло в полыхающий огонь настроения подливали сотрудники шифровального отделения – двое суток не могли отладить связь с Харбином. В обусловленное расписанием время закордонная рация не выходила в эфир. Генерал приказал радистам «держать волну» круглосуточно. На запасной канал посадил дополнительного оператора. Чугунов уповал на почтового курьера: такой вариант предусматривался для связи с группой разведчиков «Тайга». Утром же послал запрос в Главное Управление военной контрразведки «Смерш» с просьбой выяснить по их каналам причину молчания Харбина.
– Всё у нас не так, всем удаётся бежать, – печальным голосом говорил Тарас Григорьевич. – Нужно признать, не все в отделе способны отражать атаки врага! Кажется мне, что мы выступаем в роли каких-то дилетантов. Ей-ей, за всю службу не случалось столько проколов, сколько нынче с конца лета…
Васин не отзывался, смотрел с виноватым лицом на Чугунова. Генерал не обрушил гнев на него, но майор принимал удар как должное.
– Тратим порох чёрт знает на что! – продолжал Тарас Григорьевич. – Всё по старинке, всё с довоенным настроем! Родословные крапинки на биографии, вольные разговоры, слухи и домыслы…
Чугунов знал, что Васин загружает своих помощников и уполномоченных в частях писанием запросов, анализом сводок из воинских соединений. Так, как заведено было в мирное время.
– Активность противника вокруг Распадковой – своеобразный оселок для проверки нашей собранности, квалификации в отражении атак. Учтите, командующий войсками округа весьма встревожен. Он располагает данными о том, что грузы заводов-изготовителей ждут отправки в Распадковую.
– Нам помогают территориальные органы НКГБ. – Васин пролистывал бумаги в папке. – Просмотрены массы документов прошлых лет. Мы знаем вероятных пособников врага. Уточнены списки разыскиваемых со времён гражданской войны. Наиболее подозрительные находятся под неусыпным вниманием госбезопасности…
– Противник опережает нас! – повторил Чугунов. – В этом весь фокус! Немедленно принять меры усиления охраны важнейших объектов по всему округу!
– Наша ошибка, что мы сфокусировали внимание лишь на Распадковой…
– Не могу согласиться, товарищ майор! – Генерал медленно двигал по столу блокнот. – Начали новую базу – тут как тут появление неизвестных! Значит утечка информации. Значит все ваши проверки, Климент Захарович, не стоят и выеденного яйца!
– Не очисти мы наш тыл от социально опасных элементов, не сомневаюсь, было бы куда сложнее вести контрразведывательную профилактику!
– Ладно, Климент Захарович! Оставим поиск виновников на потом! А сейчас отправьте Фёдорову депешу. Пусть держит ушки на макушке!
…Шифровку от Васина капитан Фёдоров получил к концу рабочего дня и теперь спешил к командованию части.
Смахнув дождевые капли с лица, одёрнув плащ-палатку, поправив мокрую пилотку, Семён Макарович попытался придать себе вид построевитее. Он знал, что в глазах начальника стройки, кадрового военного инженера, выглядит весьма непредставительно.
Семён Макарович, приняв к руководству указания Читы, считал важным увеличить охранную зону по периметру вдвое, на въездном пункте ввести двойной караул с автоматами и прикрыть его нарядом с ручным пулеметом, возвести по углам будущей базы дополнительные сторожевые вышки со сменными часовыми…
– Не слишком ли, капитан, для «овощной» базы? – нахмурился полковник.
– Военная стройка – чего необыкновенного? – Фёдоров продолжал развивать мысль об охране «объекта».
Полковник слушал Фёдорова выжидательно, критически оглядывая мешковатую фигуру капитана. «Принял бы предложения, а насчёт неуклюжести – пусть трунит, – отстранённо думал о себе Семён Макарович. – Меня не убудет, полковника не прибудет!..»
– Задумано с размахом, товарищ капитан! – Начальник стройки грузно повернулся на стуле. – Подскажите мне, капитан, где взять личный состав для всего этого?
– Обстоятельства, товарищ полковник.
– Вы, капитан, явно хотите поставить меня перед фактом служебного несоответствия! Чем я вам не нравлюсь?! – Полковник скосил строгие глаза на Фёдорова. – Или вы, капитан, пришли, так сказать, с целью перестраховки? Был у полковника, дескать, предупреждал…
Фёдоров чувствовал, как прилипает к спине волглая рубаха, остывают ноги в мокрых сапогах. Он понимал начальника стройки и потому сердился, сознавая его правоту, которая не стыкуется с мерами охранительного порядка. Но от последнего предположения его охватила злость.
– А если наша стройка в один прекрасный день взлетит на воздух? – набычил голову Фёдоров.
– Не пугайте, капитан! Давайте-ка вашу бумагу. – Полковник долго изучал намётки Фёдорова.
– Ничего сработано, с академической обстоятельностью…
Полковник черкал жирным карандашом. Согласился на сокращение числа входов на стройку и отправку солдатской почты из части раз в неделю с цензурным досмотром.
– Ваши ужесточения доступности, товарищ особист, сводят до смехотворности вами же придуманную «дезу». Сами представьте себе: овощебаза с артиллерийским прикрытием! – Полковник поднялся. – Не задерживаю, товарищ капитан!
– У меня не всё, товарищ полковник! – Фёдоров сердито просматривал помарки начальника стройки на плане усиления охраны. Он понимал, что «объект» под контролем Москвы и полковнику до его намёток, как коту до горчицы.
– Выкладывайте!
– Спилили две сосны – оголяем «объект». Прошу не обижаться, товарищ полковник, но доложу соображения по начальству.
– В том ваше занятие, капитан! – повысил голос начальник.
– Посмотрю, что вы ответите генералу Чугунову!
– Чёрт с вами, охранители! – Полковник вызвал из приёмной чистенького лейтенанта и продиктовал приказ о сохранении деревьев на территории и вокруг стройки.
– Довольны, капитан?
– Зря вы так, товарищ полковник! Зря! Опомнитесь, самому стыдно станет. – Фёдоров перекинул планшетку через плечо и направился к выходу.
– Капитан, вернитесь! – Полковник вскочил и топнул ногой.
– В чём дело, товарищ полковник? – Фёдоров привык, что сотрудники «Смерша» в частях были вне субординации. Семён Макарович был утомлён и взбешён пренебрежением начальника стройки к мерам секретности.
– Это я спрашиваю вас, капитан, почему нарушаете Устав РККА?
– Виноват! Разрешите быть свободным?
Полковник спохватился и усовестился своей горячности. Возвращаясь за рабочий стол, буркнул:
– Идите, товарищ капитан. Классовый враг не дремлет! Блюстители, едрёна мышь! О том не думают, что каждая пара рук на счету…
…Лейтенант Сидорин плохо спал ночами. Ему снилась мама. Он видел её парящей на жёстких крыльях над синим поездом. Он выглядывал из окна вагона, махал ей рукой. Она обгоняла поезд, что-то пронзительно кричала и, сорвавшись в штопор, падала за красным лесом… Сидорин просыпался в страхе. Долго лежал с открытыми глазами на жёсткой кровати офицерской гостиницы.
Мать лейтенанта на «гражданке» лечила детей, а в войну – военврач второго ранга – служила на ВСП (военно-санитарном поезде), железнодорожники называли его «Чайкой». Сперва мать отговаривала его от учёбы в спецшколе: «Будь, Гриша, просто военным, если без этого тебе свет не свет. Но только не сыщиком!». Теперь же в письмах молила сына: «Заклинаю, Гришенька, береги себя!». Лейтенант не помнит своего отца. По рассказам мамы, геолог Сидорин изыскивал трассу новой железной дороги за Байкалом. В горах канул навсегда. Никто не узнал, что с ним случилось, как погиб, где его кости…
После хождения в слякоть и пешего марша от стройки до штаба части вконец измотанного лейтенанта Сидорина сморил сон в тёплой комнате. Положив голову на стол, он чмокал губами и похрапывал. Проснулся от тяжёлых шагов Фёдорова.
– Покумекаем, Григри! – Фёдоров оставил у входа плащ-палатку, потирал озябшие руки. – Нам с вами, товарищ дорогой, нужно определиться: кто побывал возле объекта? Тут какая-то чертовщина, товарищ лейтенант!
– Товарищ капитан, попросите Васина потревожить «закордонку». Есть же там каналы осведомления!
– На Васине – округ! Без наших поручений задыхается. Самим лопатить надобно. Придётся пройтись ещё раз по владельцам раскрытых явочных квартир противника, по их соседям. – Увидя несогласие в глазах Сидорина, добавил: – Ничего не попишешь, Григри!
Фёдоров вынул из планшетки бумагу, исчерченную карандашом жирными пометками. Передал лейтенанту:
– Остатки наших трудов!
– Нм-мда-а. Тяжела рука начальства!
– На то и начальство, Григри. – Семёну Макаровичу не давала покоя мысль о Гадючьем овраге. Неизвестный мог делать привал. Пожелал перекусить. Курил, пил воду, задевал за деревья…
Следующий день начался удачно: светило солнце, ветер утих. Лужи да исчахающие ручьи – свидетели вчерашнего ненастья. Фёдоров и Сидорин направились в тайгу. Озарённые ранними лучами, деревья в распадке замерли в золотистом мареве. На листках сверкали капли влаги. Стрекотали кедровки.
Метр за метром на коленях исследовали поисковики буерак. Пальцами перещупали впадину, где кто-то что-то хранил. Лейтенант воспринял поход болезненно: он посчитал, что капитан не верит в добросовестность розыска, который был предпринят ранее вместе с сержантом Дубаевым. И втайне надеялся: контроль ничего нового не выявит! Так и получилось.
Вечером Фёдоров докладывал по телефону Васину о проделанном за сутки. Упомянул и о стычке с начальником стройки. Сперва Семён Макарович и в мыслях не держал передавать в Читу спор с полковником. Когда возвращались с Сидориным из тайги, встретили капитана Голощёкова. Тот между прочим спросил: «Чего сцепились с начальником стройки?». Потому Фёдоров изменил своё решение: изложил суть разногласий Васину. Гарнизонный особист, несомненно, включит в своё донесение узнанное, очевидно, от лейтенанта из приёмной полковника. Но как это подаст? Позицию начальника стройки можно расценить как сознательное оголение фронтовой базы, делая её уязвимой перед авиацией противника. А Фёдоров уважал полковника и не увидел в его поступках криминала.
– Нам известен полковник – старый ворчун, не более того! – Васин оценил деликатность Фёдорова, который не упомянул Голощёкова. – Тут вот какое дело, капитан. Не прохлопать бы подслушивание. Твои, небось, всё разлялякивают?
– Товарищ майор, как первоклашку!
– Без обид, Семён Макарович – служба! Опознавателей бы…
– Поясните, Климент Захарович, для начальных классов!
– Кто помнит Скопцева в лицо. Разве не ясно? Кто опознает Скопцева, должен немедленно известить органы НКГБ. Что по Кузовчиковой-Заиграевой?
– Пустыня! – Фёдоров встречался с Агриппиной Петровной в гарнизоне: отдавал бельё в стирку. Ему каждый раз было до боли неловко: за кем слежка?!
– Наблюдение не ослаблять! – заключил разговор Васин.
Простая русская женщина, обойдённая счастьем, несёт свой крест безропотно. Грамота – два класса церковно-приходской школы. Дьякон не имел средств для обучения девочки в гимназии. Везти в Верхнеудинск – опять рубли! Церковный приход в Турунтаево – нищенский. Перепадало порой от беглых варнаков да гулевых ямщиков, гонявших по Итанце на кислые воды в Горяченск и Турку. Подкармливали изредка богатые буряты из Баргузина и Курумкана, приезжавшие в Ильинку на лечебные грязи и купанья в минеральных источниках. А зима – голодуха!
На постой попал как-то казак Иван Кузовчиков – в охране губернатора находился. А генерал изволил наведаться к Байкалу. Переглянулись, перемолвились казак с молодой дочкой дьякона – прикипели друг к другу. Тайком увёз Иван Грушу в Сотниково, обвенчались без родительского благословения в Вахмистрово. И стала Агриппина казачкой… Потеряла счёт дням и ночам в ожидании своего казака с войны – восемь годков минуло. Потом сошлась с Заиграевым, смирным мужиком – вдовцом из Иволги, в её дом вошёл – батрак из батраков! По второму разу вдовой сделала война с фашистами…
Агриппина Петровна не подозревала, надо думать, что её проверяют, за ней наблюдают, что её дом попал в поле зрения военной контрразведки «Смерш». Она старалась исполнять свою незамысловатую работу аккуратно – стирала и гладила бельё: гимнастёрки, брюки, портянки, простыни, полотенца, наволочки, считая, что помогает в борьбе с фашистами, сожравшими её мужа под Москвой. Когда из Сотникова передали, что незнакомый мужчина спрашивал Кузовчикову, дескать, обмолвился насчёт мужа, Агриппина Петровна птицей полетела в город к военкому. И понурой прибрела она обратно: «Выдумали люди!». Тайком от Петьки проплакала до утренней зари – вдовья ночь длинна и горюча!..
…Двое суток ушло на ревизию связевых линий. Лейтенант Сидорин замотал монтёров, линейщиков, электромехаников – каждый столб, кабельные колодцы, проводки в зданиях штаба части подверглись проверке.
– Подслушивание не обнаружено! – доложил в Читу Фёдоров.
– Задокументировано?
– Само собой, Климент Захарович… У лейтенанта есть идея…
– Что-то шибко идейный ваш лейтенант! – Васин закашлялся и Фёдоров, отведя трубку от уха, засмеялся: «Зря тогда Маргарита Павловна не отходила мешалкой майора!».
Лейтенант намеревался под видом охотника вместе с надёжными промысловиками заняться свободным поиском в тайге.
– Ему разрешено обследовать брошенные заимки! Чего ж тут идейничать?
…На заседании Военного Совета, когда зашла речь о фронтовой базе, обустраиваемой в районе Распадковой, генерал Чугунов упомянул не пойманных неизвестных.
Командующий – подтянутый генерал лет пятидесяти – спросил с грозой в голосе:
– Ловкие такие? Или же сами промахнулись?
– Не всё выяснено. Доложу позднее. Возможно, потребуется помощь.
– Ну, батенька мой, армия должна воевать, а охранять её секреты и тылы – ваша забота, товарищ Чугунов! – Командующий потёр свой широкий нос, повертел очки в толстых пальцах и добавил с жёсткой нотой: – И если, как говорят старики, не дай Бог… Первым к ответу потяну вас, Тарас Григорьевич! Ловите скорее ваших гостей!
– Наших, товарищ командующий! – Чугунов болезненно воспринял слова упреждения. Он был ревнив к своей профессии. Он закипал в гневе, услышав нелестный отзыв о своей службе. После заседания Военного Совета поставил по стойке «смирно» Васина:
– У вас есть ясность? Опять окажемся в хвосте? Коли не умеем, так открыто признаться!
– Работаем, товарищ генерал. – Васин знал вспыльчивость генерала. Воздерживался от лишних слов.
– Вводить максимальный режим розыска?
Васин не считал себя провидцем, но, основываясь на собственном опыте и объективных данных, известных по Распадковой, полагал: последует вторая «ходка» оттуда. Что мог установить агент или даже агенты?.. В лучшем для них случае, что ведётся строительство. Что даёт это противнику? Подробности проекта лазутчик вряд ли мог вызнать – пробыл у «объекта» от силы неделю. Конечно, майор не допускал и мысли о безукоризненности своих рассуждений. Он выбирал оптимальный вариант, намечал свою версию развития событий. Появление агента в районе Распадковой можно и, пожалуй, нужно ожидать! Если сопредельная сторона всерьёз займётся «объектом», то так оно и случится…
В захудалом городишке угрозыск имеет под рукой технику, архив, участковых милиционеров, приметливых дворников. А территориальное пространство – медный пятак! В военном же округе – «хозяйство Тараса», как в обиходе называли отдел «Смерша» – по обводу тысячи и тысячи километров. Сотни городов и посёлков, сёл и городков, несчётное число разъездов, полустанков, станций, пристаней и переправ – гуляй, агент, без оглядки! Угрозыск имеет дело с одиночками и мелкими группами, орудующими самостийно на свой страх и риск. За лазутчиками – система. Немецкая и английская секретные службы – элитные во всём свете – прародители японской разведки…
– Чего молчите, майор?
– Поработаем сами, товарищ генерал. Не проторить ли свою зелёную тропу через границу?
– Группе «Тайга» не веришь, Климент Захарович?
– Не имею оснований! Её активность, точное информирование не помешают в данном разе! Вводить же максимальный режим розыска не считаю своевременным.
– Климент Захарович, насчёт закордонки ваши замечания не принимаю. Японцы умеют хранить тайны! – Генерал взял из рук Васина жёлтую папку. – Познакомлюсь подробнее. Покумекаю один на один с документами.
Васин покинул кабинет Чугунова.
После обеда из шифротделения доставили наконец раскодированное донесение, полученное по запасному каналу почтовой связи.
«Срочно. Совершенно секретно.
По сведениям достоверного источника в Харбине вновь объявился Скопцев Платон Артамонович, рождения 1898 года, село Сотниково Турунтаевской волости Верхнеудинского уезда Иркутской губернии, из семьи крупного купца. Казак-каратель армии барона Унгерна. Получил пособие резервиста за три истекших месяца одномоментно и наградные сто иен. По имеющимся данным, посетил тайно Забайкалье. Итог «ходки» устанавливаем».
Из Главного Управления военной контрразведки «Смерш» в тот же вечер сообщили лаконично:
«В Харбине задержан китайской полицией один из группы «Тайга». Обстоятельства, мотивы и следствие уточняются».
Чугунов переживал: насколько катастрофичен провал? Повлияет ли он на добычу оперативной информации? Какие меры необходимо предпринять для обезопашивания «закордонки»? Какие каналы задействовать, чтобы наблюдение в Харбине не ослабевало?
Перечитав ещё раз почтовое донесение, генерал пришёл к выводу: в Гадючьем овраге побывал Скопцев! А что прятал? Связано ли его посещение с базой в Распадковой?..
И вновь мысль о группе «Тайга». Сумели послать весточку по почтовому варианту, значит, кто-то уцелел. А рация? А радист?..
* * *
В просторном кабинете генерала люди держались подобранно. Строгая мебель. Длинный стол с приставными тумбами. Зашторенные карты на стенах. Стайка разномастных телефонов на особом столике. Большие окна прикрыты тяжело свисающими драпри.
Позднее других прибыл представитель пограничных войск – полковник с казацкими усами и седой шевелюрой на крупной голове. Он испытывал чувство изрядной вины: допустили прорыв через границу Союза ССР. По каналам НКГБ стало известно: какой-то казак вернулся в Харбин из «ходки» в Россию. Кому счёт? Пограничникам – проморгали! Полоса госграницы длинная, с невыгодным рельефом, в горах, полупустынной местности – как предугадать и предотвратить попытку противника пробиться в Союз? Нарушители не так часто пересекали границу в данном секторе – тем обиднее полковнику ждать укора от генерала, который по поручению Москвы собрал это совещание. Попрёки будут – полковник не сомневался. Сел в простенке, зажав под мышку тонкую папку.
Генерал Чугунов вышел из боковой двери, коротко оглянул прибывших, махнул рукой: «Садитесь!». И открыл совещание. Без предисловий поднял майора Васина.
– Суммируйте данные по известному всем здесь эпизоду!
Васин вёл речь о том, что нужно усилить бдительность в войсках. Агенты, обнаруженные в районе Распадковой, как он считает, были своеобразными предвестниками чего-то нового от противника.
– Почему проклятые японцы выбрали именно наш участок для прорыва? – возмущённо пробурчал полковник.
– Не разделяю мнение! – Чугунов поджал тонкие губы. На пограничников у него был свой «зуб»: упустить двух лазутчиков! Как сквозь решето текут! Генерал получил нагоняй из Главного Управления военной контрразведки «Смерш».
– Противник атакует не только наш участок, – более спокойнее продолжил Чугунов. – Активизирована заброска агентуры и бандгрупп в Приморье, Хабаровском крае. У них там отменный суфлёр в лице предателя Люшкова. О чём сие свидетельствует? Неприятель учуял определённые изменения в структуре войск Дальнего Востока и Забайкалья. Поелику так, то нам предстоит принять меры более жёсткого режима. Это как дважды два… восемь! Не так ли, капитан Фёдоров?..
– Согласен! – Семён Макарович вздрогнул от неожиданности, привстал в растерянности.
Собравшиеся заулыбались над этим «согласен».
– Раз капитан Фёдоров согласен, то продолжим! – усмехнулся и Тарас Григорьевич. – Появление агентов в районе Распадковой приобретает своеобразную окраску. По достаточно установленным данным, лазутчики из местных казаков. Но цели их пока нами не раскрыты.
Тарас Григорьевич, осведомлённый о создании резерва военного снаряжения на востоке страны, считал опасным усиление интереса противной стороны к местности, через которую пролегла железная дорога, где спешно строится шоссе стратегического назначения. Из секретных материалов Чугунов знал, что с начала 1944 года отмечено свыше сотни случаев нарушения дальневосточной границы…
Фёдоров слушал со вниманием пограничника, майора Васина, представителя военной прокуратуры и про себя делал вывод. Ни полковник с казацкими усами, ни широколобый в пенсне прокурор, ни генерал с его правильными словами и упрёками, наставлениями – никто не добьётся результата, если рядовой пограничной службы не проявит старания, зоркости и отваги, если розыскник отдела военной контрразведки «Смерш» покажет себя неумелым, не настойчивым, без терпения и приметливости, без таких, как Петька Заиграев – безо всего этого, – гуляй, шпион, вольно! Семён Макарович не отбрасывал мысль о полезности настоящего сбора, но и не улавливал особенного толка. Он переживал за Сидорина: справляется с охраной стройки, ладит ли с начальником объекта? Тот, несомненно, таит обиду. Задумавшись, Фёдоров пропустил многое из слов генерала.
– Вы оградили командиров, знающих секреты, от нежелательных контактов? – услышал он вопросы Чугунова. – Где офицеры расквартированы? С кем общаются? Командиры не ангелы. Им не чужды слабости. Где проводят часы досуга? Где обедают и ужинают? Где веселятся? Они, фактические исполнители, верят в то, что строят овощехранилище?
– Ухмыляются! – подал голос Фёдоров. – Ваш подсказ, товарищ генерал, учтём в практических действиях!
– Подска-аз… Партикулярный вы человек, капитан. – Глаза генерала, спрятанные за толстыми стёклами очков, иронично ощупывали Фёдорова. Седые белокурые волосы слегка шевелились на висках в движении воздуха из открытой фрамуги.
– Значение «объекта», охрана которого вам поручена, переоценить трудно. Из этого исходите, капитан! Кстати, какие женщины имеют доступ на стройку? В каком кругу проводят время командиры, солдаты?..
– Так они ж на работе от темна до темна! – Фёдорова поразило замечание генерала.
– А в темна?.. Сказать вам нечего! Позаботьтесь о безопасности командного состава, товарищ капитан! – Чугунов поднялся, снял очки. – Свободны, товарищи! Каждому на своём участке усилить внимание и пресекать возможные проявления благодушия.
За тонкой перегородкой с самого раннего утра, как в пустой бочке: бу-бу-бу! Фёдоров накрылся одеялом с головой. До первых петухов они с Сидориньм ходили по гарнизону, в палаточном городке строителей – как проводят люди свободное время?.. Не успел досмотреть первый сон, воробьи затеяли драку под застрехой. Писк. Живканье. И громкий голос Маргариты Павловны досаждал. Семён Макарович с трудом ловил слова.
– Вольности позволяет, архаровец!.. Изводись теперь. Пороли мало! Ах, Петенька… ах, Петушок…
Фёдоров выпростал ноги из-под одеяла. Поприседал у кровати. Вышел в горницу в сапогах и соколке. Полотенце через плечо.
– Доброе утро! Чем встревожен гарнизон?
– Чё? – Сухое, в крапинках оспы лицо хозяйки замкнуто.
– Не войну ли японцы начали? – Фёдоров сладко потянулся, изгибаясь коромыслом.
– Какие-такие японцы? – Она смежила маленькие цвета спелой вишни глаза. – Груня вон вся истерзалась. Изверг её Петьча… Неделя нет слуху. Замоталась баба! А вам – япо-о-онцы! У вдовы голос пропал от горя… Япо-онцы тебе! Выродила на свою голову…
– А что милиция? – насторожился Фёдоров.
– Какая теперя милиция?! Тьфу-у!
– Один или с кем ещё?
– Оди-ин? Держи карман шире! Сманил дружка, Гошку Андреева. И другая баба купается в слезах.
– Еду взяли? Хлебные карточки целы? – Под причитания хозяйки Фёдоров успел обмундироваться.
– Картохи с ведро да постного масла пузырёк. Краюшку хлеба отломили у Заиграевых. Луковицу ещё – шелухой насорили…
В комнате уполномоченного отдела «Смерш» Фёдорова встретил Сидорин той же новостью. Оказывается, у Андреевых и собака пропала, сибирская лайка. И ружья недосчитались.
– В тайге пацанва? – высказал догадку Сидорин.
Лейтенант Григорий Григорьевич Сидорин прижился на стройке: майор Васин оставил его в Распадковой для усиления контрразведывательных сил. И молодому офицеру пришлось по душе работать с Фёдоровым – без лишней дёргалки по пустякам.
Узнав в посёлке об исчезновении мальчишек, лейтенант побывал в местном оперпункте милиции. Там готовились выйти с поиском, подбирали следопытов. Расспросил Агриппину Петровну: как и когда обнаружена пропажа сына, не было ли у них в доме посторонних? Не давая повода к открытию своего интереса, Сидорин беседовал с Заиграевой, держа в прицеле неизвестного верзилу. Лейтенант никак не мог смириться с «проколом» – враг ускользнул из-под носа!
Установилась осенняя погода: частые дожди, снежок в горах, солнце закрывали тяжёлые лохматые тучи.
Ребята могли заблудиться, замёрзнуть, простудиться, погибнуть при встрече с медведем-шатуном. Поселковый совет поднимал жителей Сотникова, охотников-промысловиков… Обо всём этом Сидорин доложил Фёдорову.
– Начиналось, как следует догадываться, с наших шпионов, Семён Макарович.
– И с записочек под камешками!
Лейтенант покраснел, насупленно отвернулся. Фёдоров поглядел на часы: в Чите уже семь утра. Майор ещё дома. Но Семён Макарович счёл возможным потревожить его. И намекнул:
– Не мы ли виновники?.. Нельзя ли организовать помощь военными?
– Разве сроки готовности объекта отодвинуты? – Майор и мысли не допускал, чтобы снять солдат со стройки.
– Подростки знают местность, не первый раз в тайге. С ними, как вы докладывали, охотничья собака. Паника не лучший советчик, товарищ капитан! Вам ясно? Кстати, ваши юные сыщики впустую топчут тайгу. Сами знаете, почему, или напомнить?
Разговор с Васиным не успокоил Фёдорова. Верно, конечно, что искать агентов в тайге – зряшное занятие. Но дети подвергаются опасности в порыве благом! А тут ещё явилась Галина Степановна Ширяева: «Нет ли чего нового о Пете и Гоше?». И почему она думает, что сотрудники «Смерша» должны знать все новости? С тяжёлым сердцем пришёл Семён Макарович на квартиру. В глазах хозяйки тот же вопрос. Он отрицательно мотнул головой. Она отрешённо махнула рукой: «Какой с вас спрос!» А поздним часом – стук в стекло. На пороге – Петька Заиграев!
Маргарита Павловна кулак ему под нос.
– Варнак! Вгонишь мать в могилу! Шишига дикошарый!
Обветренное потемневшее лицо Петьки выражало такое торжество, что у Фёдорова оборвалось сердце: что нашли? Мальчишка стянул с головы лохматую шапку. Открытые глаза – словно фонарики в темноте.
– Поговорить бы…
Фёдоров звонил в милицию, в поселковый Совет дежурному: один беглец отыскался!
– Знаешь ли ты, анархист, что наделал? – Семён Макарович, понимая, что разговор не для всех ушей, торопливо надевал шинель, шапку. – Всю вселенную подняли на ноги!
– В кутузку его, шалыгу! – Маргарита Павловна норовила тыкнуть паренька кулаком.
Ночь была с лёгким морозцем. Ветер рвал полы шинели. С высоких сосен слетали хвоинки, секли лицо.
– Дома был, Петя?
Парнишка схватил руку Фёдорова.
– Шпион есть!
Семён Макарович сделал вид, что не знает, с кем Заиграев убегал в тайгу. Ступал во весь мах и Петьке приходилось бежать. В комнате сотрудников отдела военной контрразведки «Смерш» мальчишка ударил шапкой по столу.
– Опять не верите!
– В присутствии майора Васина мы договорились: наши дела никто не должен знать!
– Да вы чё?! Гошка такой парень! – Заиграев схватил со стола зажигалку, чиркнул колесиком. Заплясало синеватое пламя острым язычком.
– Вот как ручаюсь! – Петька накрыл огонь ладонью.
– Мальчишка сопливый! – Фёдоров с силой вырвал из его пальцев зажигалку. Промыли опалённое место, смазали йодом, забинтовали ладонь.
– Дуралей: дважды два – восемь! Марш к мамке!
– Расскажу сперва! – упрямо стоял на своём Петька.
…Заиграев подговорил одноклассника Гошку Андреева и вдвоём ушли в горы. Дали клятву: пока не отыщут след шпиона, не покажутся в Распадковой. Обследовав падь за падью, в самые непролазные буреломы забирались – напрасно! Из сил выбились. Собака поранила ногу. Еда кончилась. В горах снежок запорошил траву и камни. Стрелять дичь ребята опасались: вспугнёшь шпиона!
