Текст книги "Догма кровоточащих душ"

Автор книги: Михаил Савеличев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Нет, ты мне скажи – в какую историю я влип из-за своей болтовни?

Тэнри вздохнул. Скорее бы вернулись Агатами и Сэцуке.

Тем временем из галереи, ведущей в развлекательные залы, появилась толпа мрачных личностей. Личности гремели цепями, скрипели кожей, дымили ароматическими палочками и жадно присасывались к банкам с пивом, смачно отрыгивая после каждого глотка. За ними тянулся широкий след мусора из пакетиков от жареной картошки, оберток жевательных резинок, обрывков газет, которые личности скатывали в комки, кидали ими друг в друга и гнусно ржали.

С первого взгляда было видно, что для банды день не задался – разноцветный грим на лицах неряшливо размазан, когда-то торчащие в разные стороны волосы теперь уныло обвисли, носы и губы распухли и кровоточили, заклепки из курток выдраны, а у одного экземпляра длинный кожаный плащ оказался вообще располосован в лапшу.

Один из банды подошел к Тэнри и Рюсину:

– Привет, голыши! Деньги есть?

Рюсин оглядел урода с ног, обутых в умопомрачительные мохнатые бахилы, до головы, когда-то загримированной под клоуна, но теперь украшенной смачным черным отпечатком чьей-то четерехпалой ладони.

– Отвали, придурок, – вежливо попросил Рюсин.

– Чё-ё-ё-ё?!

– Он еще и глухой, – деланно пожаловался Рюсин замершему Тэнри и заорал:

– Убогим сегодня не подаем!!! Понял, идиот?!

Уроды даже обрадовались. Неудачный день, отягощенный стычкой и позорным бегством от конкурентов и службы безопасности "Рапунцеля", требовал предпринять все силы, чтобы хоть каким-то образом завершить его более менее достойно. Избиение двух наглых подростка подходило для этой цели как нельзя лучше.

– Вешайся, сопляк, – посоветовал урод с отпечатком.

16

Ошии сидел перед вычислителем. По черному экрану ползли колонки зеленых чисел. Печатная машинка отплевывала бесконечную ленту с расчетами, на которой Акуми что-то отмечала остро заточенным карандашом. В лаборатории горел свет, так как жалюзи плотно закрывали окна.

– Как ваша жена? – внезапно спросила Акуми.

Законы вежливости требовали ответить на вежливый и необязательный вопрос такой же вежливой и необязательной фразой: "Благодарю вас, Акуми. Моя жена чувствует себя хорошо". Или: "Благодарю, у нас все отлично". Любая жизнь -набор стандартных кубиков: стандартных поступков, стандартных вопросов, стандартных ответов, стандартных эмоций, из которых каждый безуспешно пытается построить нечто оригинальное.

Ошии вздохнул:

– Она снова в больнице, Акуми. Но я надеюсь на благоприятный исход.

Акуми сделала очередную отметку и посмотрела на Ошии:

– Я очень вам сочувствую, Ошии. И... завидую вам, – девушка слегка покраснела.

– И в чем же вы мне завидуете? – поинтересовался Ошии. Колонки чисел сменились стройными же рядами буквенных кодов.

– Вашей выдержке. Случись у меня в семье такое, то я бы уже ни о чем не могла думать. У меня бы все на пол валилось!

Ошии развел руками.

– Значит я вот такой... бессердечный.

Акуми прижала распечатки к груди и торопливо заговорила:

– Нет, нет, господин Ошии! Вы не так меня поняли! Я не это хотела сказать... Прошу прощения, если... Я хотела выразить вам... сочувствие, восхищение...

Ошии улыбнулся и погрозил девушке пальцем:

– Акуми, осторожнее, Акуми! Флирт на работе только мешает! Давайте не восхищаться попусту друг другом, а делать свое дело – аккуратно и тщательно.

Девушка совсем смутилась.

– Я знаю, господин Ошии, что держусь в лаборатории только благодаря вашей поддержки, – из ее глаз вытекла пара крупных слезинок.

А как на это реагировать, господин Ошии? Бежать за салфетками? Принести стакан воды? Какой кубик выбрать из стандартного набора "Сочувствие"?

– Ну, Акуми, вы преувеличиваете. Вы действительно хороший работник, я ценю вашу... усидчивость.

Усидчивость. Вот так комплимент! Не удивительно, если девочка еще больше разревется. Она же сюда не сидеть пришла.

Акуми достала из кармана халата платок и промокнула глаза. На белоснежной ткани остались отпечатки зеленой туши.

В дверь просунулась лохматая голова Коши:

– Господин Ошии, вас вызывают в испытательный зал на третьем уровне. Привет, Акуми! Как дела?

– Бесподобно, – буркнула Акуми, пряча платок.

– А что ты делаешь сегодня вечером?

Ошии взял распечатки у девушки, свернул их в толстый, неряшливый рулон, отодвинул лохматого Коши и вышел в коридор. Перед тем как нажать кнопку лифта, он оглянулся. Сердцеед Коши все еще стоял около лаборатории, нырнув головой внутрь. Акуми оставалась в надежных руках.

Лифт тронулся, начав долгое погружения в недра исследовательского комплекса корпорации "МЕХ". Все глубже и глубже, мимо этажей, уровней, сквозь бронированные плиты высшей защиты, которые распахивают свои тяжелые пасти, проглатывают падающую капсулу лифта и тут же схлопываются, сжимают остро заточенные зубы, отрезая Ошии от внешнего мира. И он чувствует как на плечах начинает громоздиться невыносимая тяжесть "Черной Луны", как что-то холодное проникает в грудь и сплетается тугим узлом вокруг сердца. Приближается мир высшей реальности, по сравнению с которым любой человек – лишь тень на стенах пещеры.

Безразличный луч идентификатора скользнул по радужке глаз, и диафрагма разошлась, открывая сумрачный коридор, опутанный черными змеями проводов.

– Господин Ошии, вы где? – зашипел передатчик.

– Я уже иду. Без меня не начинайте.

– Ждем.

И вновь гнетущая тишина. Мир безмолвия. Даже искусственные звуки работающих механизмов, вентиляторов, трансформаторов и прочей машинерии не могут пробиться сквозь вязкий воздух, преодолеть сопротивление анимы и растечься по переходом если не приятным, то каким-то оживляющим окружающую обстановку шумом. А так – словно в уши вбили плотные пробки.

Кому первому пришло в голову назвать это грандиозное сооружение "Черной Луной"? Очень удачное и устрашающее имя. Интересно, а кто вообще наверху знает о том, что происходит внутри Хэйсэя? На чем действительно воздвигнут колоссальный город? Какие тайны скрывает в своих глубинах?

Наверное, большинство обывателей до сих пор думает, что полиаллой – это что-то вроде нефти, вполне утилитарная субстанция, полезное ископаемое... Для них даже анима значит не больше, чем газ в плите – очень удобно для разогревания риса.

В наблюдательном пункте собралась почти вся команда. Ошии отдал распечатку подскочившему Ичиро, надел очки и подошел к Дои, так и не соизволившему оторвался от перископа. Казалось, что громадная пиявка присосалась к его лицу. Ханеки ткнула Дои в бок, и тот наконец-то поднял голову.

– Машины на своих позициях, шеф, – доложил он. От кожуха вокруг глаз Дои отпечатались глубокие красные рубцы, что делало его похожим на разъяренную сову.

– Полиаллой?

– Заканчиваем подачу, – сказала Ханеки. – Еще пару минут и бассейн наполнится.

Даже человеческие голоса приобретали вблизи источника анимы какую-то неестественную тягучесть, словно некто отмерял их строго дозированными порциями и методично закапывал в уши. Как лекарство.

– Телеметрия?

– Телеметрия отлажена, – отозвался Дои.

– Машины на позициях, – не дожидаясь вопроса сказал Каби. – Сегодня у них особенно праздничное настроение.

Ханеки постучала по деревянной панели стола:

– Будем надеяться на успешное тестирование.

– У кого-то есть сомнения? – спросил Ошии.

– Не то что сомнения, – Дои потер рубцы вокруг глаз, – но предощущение, что...

– Что?

– Что-то мы упустили. Предыдущие тесты были крайне неудачны, но я еще ни от кого не услышал внятного объяснения причин этого.

– Неотработанность технологии сборки "мехов", – сказала Ханеки. – Разве недостаточная причина? С экспериментальными сериями всегда так. А ваше мнение, шеф?

– Дело не в машинах, – сказал Ошии. – Вся проблема в полиаллое. И аниме. Мы до сих пор ясно не представляем себе их свойств. Сложно проектировать машину, если не знаешь, в каких условиях ей предстоит работать.

– Тогда надо брать за жабры умников из "Стереомы", – подал голос Каби. – В конце концов, они заказчики! Надо поставить вопрос ребром!

– Как поставить? – переспросила Ханеки.

– Ребром, – Каби раздраженно рубанул рукой по столу. – Вот так.

– Разговорчики, – пресек Ошии. – На эту тему бесполезно спорить. Будем идти методично и согласно разработанному плану. Проверяя каждый шаг.

– Полиаллой залит, – сказала Ханеки.

Ошии поправил очки.

– Поднимайте щит. Приготовиться к удару.

17

– Уроды!

– Голыш!

– Раскрашенные зонтики!!!

– Ты что сказал, слизняк?!!

Рюсин разошелся не на шутку. Он стоял на скамейке, сжав кулаки и наклонившись к толпящимся перед ним отаку и когяру, словно примериваясь – в чей нос вцепиться зубами. Тэнри беспокойно оглядывался, выискивая подходящее орудие для назревающей драки.

– Это что здесь такое? – спросила подошедшая Агатами.

Сэцуке держала многочисленные пакеты и в замешательстве оглядывала разворачивающееся действо. Агатами отдала ей свои сумки:

– Стой здесь и не вмешивайся.

Агатами бесцеремонно растолкала уродов и встала между ними и Рюсином – руки в бока, одна нога вперед.

– А это что еще за цыпочка?

– Девочка, хочешь с нами поразвлечься?

– Уматывай, дура, отсюда, пока и тебе не наваляли!

Агатами благосклонно кивала, выслушивая вопящих.

Сэцуке показалось, что она присутствует на каком-то странном представлении, где заранее расписаны все роли, действия, но по странной случайности актеры позабыли сюжет спектакля и теперь изо всех сил пытаются спастись от неминуемого провала, действуя в соответствие с теми масками характеров, которые они на себя надели. Не было ни страшно, ни даже любопытно, чем все может продолжиться, хотелось лишь, чтобы унылое представление побыстрее прекратилось.

Отаку с кольцом в носу протянул к Агатами пятерню, намереваясь схватить девочку за плечо, на что Агатами сделала неуловимое движение, и толпа рассыпалась, как кегли, сбитые метким попаданием шара. Кто-то упал, кто-то отлетел к стенам. Сэцуке попятилась.

– Ну что, уроды?! Продолжим?! – задорно крикнула Агатами.

Рюсин и Тэнри слезли с лавки и встали бок о бок с ней. Уроды шевелились, поднимались и вновь сбивались в толпу. Зататуированные руки доставали из потайных карманов ножи и бритвы. Возникшая тишина разбавлялась теперь только тяжелым дыханием и звуками плевков.

– Они вооружены, – предупредил Тэнри.

– А то я не вижу, – процедила Агатами.

– Люблю поразмять кости, – прорычал Рюсин.

– Оно и заметно, – сказала Агатами. – Спокойно тебе не сиделось...

Безобразные маски выплывали из темноты, и Рюсину казалось, что он оказался в окружении злобных туземцев-людоедов. От них пахло кровью, из разинутых ртов смердело гнилыми зубами и больными желудками, и лишь лезвия сверкали холодным голубым блеском. Как будто льдинки в бурлящем океане ненависти, злобы и ужасающего голода.

Тэнри чувствовал локтем стоящую рядом Агатами, и через это прикосновение ощущал ее веселую ярость, под которой в то же время скрывалась бездна стылого спокойствия, откуда могли вынырнуть на поверхность весьма жуткие чудовища. Если кого и стоило бояться в предстоящей драке, так это саму Агатами.

Сэцуке вжалась в стену и беспомощно оглядывалась, но больше никого вокруг не было. Хоть бы кто-нибудь из взрослых появился! Забежать в магазин и просить помощи у продавцов? Чтобы они вызвали полицию? Не успеть. Словно черное, пузырящееся болото охватывает Агатами, Рюсина и Тэнри, смыкается вокруг них, захлестывает с головой... Сэцуке от ужаса зажмуривается, а когда открывает глаза, то видит, что ее друзья не утонули, как-то сумели выбраться на поверхность, расталкивая, разбрасывая зловонные волны, которые при каждом ударе обретали личины, очень похожие на человеческие, но, в тоже время, оставалось в них что-то от стихии – тупой и упрямой.

Агатами задыхалась. Липкая вонь забивала нос, из глаз текли слезы, ужасно хотелось вздохнуть полной грудью, но ее тянули вниз, хватались жадными руками за лодыжки, пытаясь опрокинуть на пол, и приходилось снова и снова вбивать каблуками упрямых тварей в мраморные плиты, чувствуя их содрогание. Это отнимало те драгоценные мгновения, которые она могла потратить на блоки, ответные выпады, удары. Уже пару раз лезвия скользили по подставленным предплечьям, но Агатами удавалось сконцентрироваться, отразить, оттолкнуть их стылые языки.

Страха не было. Что страшного в банальной драке? Главное здесь – выдерживать темп, чувствовать локоть товарища и бить с максимальной эффектностью, то есть стремясь попасть в носы, глаза, губы, все то, что немедленно начинает распухать, кровоточить. И еще ломать пальцы. Это наименее эстетичное, но наиболее действенное средство даже не столько физического, сколько морального воздействия. Где вы, пальцы?! Дайте мне ваши пальцы, бандерлоги!!!

Вскоре Тэнри обнаружил, что они все трое стоят спиной к спине, а уроды с завидным и достойным восхищения упорством накатываются на них, обрушиваются упрямыми волнами на стальные и бетонные выступы профессиональной защиты, обвисают на них желеобразной массой и отступают назад, оставляя на полу лужицы крови и обрывки одежды.

Тэнри втискивал кулаки и ноги в упрямую массу, и на каждый удар в ответ выплескивалось нечто жидкое, горячее, словно противники были по горло наполнены какой-то вязкой дрянью. Особенно злили разрисованные лица, даже не лица, а – воздушные карнавальные шары, колышущиеся где-то наверху, живущие отдельной от их тел жизнью, с застывшей усмешкой выделяясь из темноты схватки, разевая черные провалы ртов только для того, чтобы извергнуть из себя очередную порцию слизи.

Больше всех не повезло Рюсину. Именно на его фланге скопилось наибольшее количество ножей и бритв, а так же парочка велосипедный цепей, обмотанных изоляционной лентой и украшенных заточенными крючьями. К счастью, уроды так бестолково торопились смести Рюсина, располосовать его, отдубасить цепями, что только мешали друг другу, и оставалось лишь выбрать из сталкивающихся фигур ту, что оказалась ближе, вцепиться, вжаться в нее, сделать шаг, перевести нетерпеливое движение противника в нужное направление, подставив живой щит под град ударов, снова отступить, выбрать, схватить, подставить...

– Как вы там?! – крикнула Агатами.

– Держимся! – крикнул в ответ Тэнри.

– Не надоело?!

– Мне надоело, – прорычал Рюсин, и очередная тварь полетела в фонтан. – На редкость упрямые уроды!

– Пора домой, – заключила Агатами.

– Пора, – согласился Тэнри.

Сэцуке не уловила точно, что произошло, но в мешанине дерущихся вдруг что-то вспыхнуло, окутало неуклюжие тела багровой аурой, опрокинуло их, разметало, теперь уже окончательно, и лишь посредине расширяющегося светового шара резко прорисовались три неподвижные фигуры.

В лицо пахнуло горячим ветром с привкусом полыни, чья-то рука стиснула ее локоть, а в ухо громко прошептали: "Бежим!"

И они побежали.

18

– И вы всегда так? – спросила Сэцуке. Она сидела на кровати, держала двумя руками чашку с чаем и смотрела как Агатами распределяет по свободным полкам в шкафу ее новые вещи.

– Почти, – беззаботно сказала Агатами. – При удачном стечении обстоятельств удается ввязаться даже в парочку драк.

– А я думала, что этот район самый безопасный.

– Район безопасный, – согласилась Агатами. – Это мы опасные.

Сэцуке отхлебнула из кружки. Агатами рассмеялась.

– Не горюй, Сэцуке. Я шучу. Можно сказать, что сегодня нам не повезло. Непредвиденное стечение обстоятельств – вот как это называется.

– Мне было страшно, – призналась Сэцуке. – Мне было ужасно страшно. Я... первый раз... первый раз видела...

Агатами отошла от шкафа, взяла у Сэцуке кружку, водрузила на стол, заставила девочку встать с кровати и обняла ее. От Агатами пахло ярким солнечным летом. Сэцуке прижалась к ней, зажмурила глаза, но страх все равно не отступал, продолжая ледяной рукой сжимать сердце, и от этого знобило.

– Я виновата, Сэцуке, – прошептала Агатами. – Я ужасно виновата перед тобой. Я думала...

Сэцуке зарыдала. Страх наконец-то прорвал защитную оболочку, и оказалось, что от этого становится только легче. Пусть слезы, пусть всхлипывания, пусть она чувствует себя маленькой брошенной девчонкой, но так лучше, чем пронизывающий до костей холод ощущения, что за спиной притаилось нечто жуткое, уродливое, готовое в любое мгновение распахнуть зубастую пасть и поглотить тебя.

– Не бойся, – прошептала Агатами. – Не бойся того, что находится за твоей спиной.

Сэцуке в ужасе дернулась, но Агатами крепко держала ее.

Откуда она узнала?!

– Я все вижу, Сэцуке. Не бойся, не бойся, не бойся, – словно проговаривая заклинание говорила Агатами.

– Я боюсь... очень боюсь...

– Вокруг только игра, и ничего больше, – сказала Агатами и разжала объятия.

Щеки у Сэцуке горели.

– Полегчало? – спросила Агатами.

– П-п-полегчало, – неуверенно ответила Сэцуке.

В дверь постучали.

– Мальчишки опять пришли, – сказала Агатами. – Впустим?

– Впустим.

– Или лучше проваливают?

– Нет, – Сэцуке хотелось, чтобы странная, неожиданная ниточка, которая протянулась между ними, разорвалась чьим-то присутствием, чтобы чувство непонятной ей самой неловкости рассеялось, растворилось, чтобы ушло, пропало ощущение какой-то вины за нечто запретное и... и нечестное.

– Здорово мы их! – Рюсин бухнулся в кресло и задрал ноги на спинку кровати Агатами. – Как же я оторвался! От души!

– Да ладно уж, – поморщился Тэнри. – Пойди еще учителям расскажи. Они тоже порадуются.

– И расскажу, – сказал Рюсин. – Точнее, сочинение напишу. Или книгу! Вот, это будет здорово! "Мои выдающиеся драки". Звучит?

– Звучит, – согласилась Агатами. – А еще лучше – "Как мне накостыляли по шее".

– Ты сильно испугалась, Сэцуке? – спросил Тэнри.

– Сильно.

– Извини, что так получилось. Всякое бывает.

– Бывает, – согласилась Сэцуке.

– А ты откуда? – внезапно поинтересовался Рюсин. – И почему тебя сюда сдали?

– Меня не сдали, – ощетинилась Сэцуке, а Агатами погрозила Рюсину кулаком. – Папа считает, что так будет лучше. Он не может смотреть за мной. У него работа. Раньше мы жили в другом месте.

– В каком? – спросил Тэнри.

– В другом, – упрямо сказала Сэцуке.

– Ну что пристали к человеку, – заступилась за Сэцуке Агатами. – Как будто сами не помните, что чувствовали, когда сюда попали.

– Я чувствовал себя хорошо, – мечтательно сказал Рюсин. – По сравнению с той дырой, где я обитал до "Клампа", мне казалось, что я попал в сказку. До этого меня частенько держали в клетке, – объяснил Рюсин Сэцуке.

– В клетке?!

– В клетке. В большой крепкой клетке, с толстыми прутьями. Я их перегрызал, но пока спал их заменяли. И все приходилось начинать с начала.

Сэцуке казалось, что Рюсин шутит, и ожидала увидеть на лицах Агатами и Тэнри улыбки в подтверждение выдуманности того, о чем Рюсин рассказывал, но те оставались серьезны и невозмутимы.

– А зачем тебя держали в клетке? Разве можно держать кого-нибудь в клетке? – недоверчиво спросила Сэцуке.

– Его вообще не надо было оттуда выпускать, – сказала Агатами.

– Меня держали в клетке, чтобы я не улетел, – спокойно сказал Рюсин, не обращая внимание на язвительность Агатами.

– Улетел?!

– Да.

Сэцуке растерялась. По ее мнению, Рюсин, конечно же, врал. И Агатами, и Тэнри должны были, даже обязаны подтвердить, что Рюсин все выдумывал. Ну, возможно, не сказать вот так прямо, что, мол, хватит заливать, Рюсин, уже надоели твои мрачные выдумки, а хотя бы усмехнуться, сморщить нос, подмигнуть ей, Сэцуке, но дать понять, чтобы она скорчила такую же серьезную физиономию, выслушивая откровенные враки этого выдумщика Рюсина. Но...

– Зачем ты меня опять пугаешь, Рюсин? – почти жалобно спросила Сэцуке. – Это ужасно.

– Действительно, Рюсин, хватит твоих идиотских историй, – сказал Тэнри. – От них всегда мороз по коже.

– Люблю напускать страх на вас, людей, – расхохотался Рюсин. Но было в его смехе нечто такое же пугающее, как и в его воспоминаниях. – Может, и ты, Тэнри, расскажешь что-нибудь?

Тэнри покачал головой.

– Боюсь, что ты от страха спать не сможешь.

– Что, такое ужасное детство?

– Жуткое.

– Врешь!

– От вруна слышу!

– Хватит, хватит, – Агатами хлопнула в ладоши. – Все. Прием окончен, мальчики. Всем пора спать.

Когда Тэнри и Рюсин ушли, а Агатами и Сэцуке уже лежали в кроватях, Сэцуке спросила:

– Он все выдумал?

– Кто? – зевнула Агатами.

– Рюсин. Ну... про клетку, в которой его держали.

– Наверное.

– Что "наверное"? Наверное выдумал или наверное не выдумал?

Агатами помолчала и спросила:

– А почему это для тебя так важно?

– Невежливо отвечать вопросом на вопрос, – сказала Сэцуке. Но объяснила:

– Я никогда раньше не слышала, чтобы детей держали в клетках.

– Рюсин не ребенок, – сказала Агатами. – И никогда им не был. А то, что его, возможно, держали в клетке, в любом случае пошло ему на пользу.

Сэцуке откинула одеяло и села, обхватив колени. Ночник высвечивал в темноте неясные тени и казалось, что все предметы в комнате набросили серые балахоны.

– Какой длинный день, – пожаловалась она, но Агатами ничего не ответила, потому что уже спала.