Текст книги "Догма кровоточащих душ"

Автор книги: Михаил Савеличев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Здесь написано, что ты, Фумико, убьешь своих подруг Иту и Дору, а затем покончишь жизнь самоубийством. Такова судьба, Фумико, и душа твоя всегда знала о столь печальном исходе.

Фумико опускается на колени, прижимается лбом к краю ванны. Она оплакивает себя и своих подруг, плечи ее сотрясаются в рыданиях, но Агатами безжалостна.

– Сделай это, Фумико, – шепчет она на ухо девочке. – Сделай то, что ты должна сделать.

– Сделай это, – шепчет Иту, и мокрой рукой гладит свою подругу по голове.

Пальцы растопырены и дрожат, глаза распахнуты, но ничего не видят в мельтешении брызг. Над водой только руки и ноги Иту, они бьются, расплескивают воду, но вот движения затихают, последние пузырьки выплывают из открытого рта, как крохотные рыбки из своего убежища.

Вкус юной жизни свеж и приятен. Он переполнен неизрасходованной радостью, в нем почти нет горечи печали, а горчинка первой любви лишь придает ей особенный вкус.

Азраил поднимает легкое нагое тело, крупные капли скатываются по гладкой коже, и только на шее проступают багровые пятна, сквозь которые ангел смерти и высосал еще одну жизнь.

– Я сам отнесу тебя, прекрасное дитя, – говорит он Иту и целует ее в неподвижные, ледяные губы. Агатами трогает Фумико за плечо и вкладывает в ее обречено протянутую руку раскрытую бритву.

Лезвие туманиться, оно притягивает, оно изготовилось, и ничто не удержит его от обещанного пиршества. Есть в отточенной стали какая-то загадка, странное притяжение, которое ведомо тем, кто часто держит ее в руках. Оно словно притягивается обнаженной кожей, как будто тело тоскует по тайне, что скрыта в холодном оружии.

Дора чувствует его зов. Она не противится ему. Девочка сидит за столом перед "Нави", и глубокая синева экрана освещает ее белые запястья. Как крошечные реки бьются под тонкой кожей вены, кровь предвкушает освобождение, и Фумико наносит первый удар.

Бритва с хрустом впивается в руку, вскрытые вены сыто отплевывают густую жидкость, и она растекается по экрану черными кляксами.

Дора вздрагивает от холодного касания сжатых в нить мертвых губ. Но в ней нет страха. Она продолжает спокойно сидеть и ждать.

– Ты – умница, – шепчет ей Агатами, – ты – умница, Дора.

Даже ангел смерти порой может быть ласков и полон любви. Кому как не смерти любить жизнь?

Фумико закусывает губу, струйка крови стекает по подбородку, мокрые и липкие пятна усеивают ее рубашку. Она заносит бритву и опускает ее на другое запястье. Рана жадно открывается, как пресыщенные уста, и извергает новый фонтан.

Ноги девочки подгибаются, но Агатами поддерживает ее.

– Ты должна сделать все до конца, Фумико, – строго говорит ангел смерти. – Сейчас ты мое верное орудие, а орудие смерти всегда надежно и безжалостно. Постарайся, постарайся, моя умница, – Агатами смягчается и целует девочку в шею. Отнюдь не целомудренный поцелуй. Любовный. Смерть и ее орудие – всегда любовники.

Фумико отчаянно бьет по ненавистным рукам ненавистной бритвой. Последние штрихи на жизни молчаливой Доры. Но она не в обиде. Все должно быть сделано так, как должно. Дора всегда являла собой образец смирения, поэтому Азраил позволяет себе крохотную каплю милосердия.

Он поднимает девочку со стула и ведет ее к двери. Кровь стекает по пальцам и оставляет на полу прерывистый след.

– Иди, Дора, иди, – подталкивает ее Азраил, но Дора колеблется. Ей кажется, что ее место здесь, рядом с Фумико, ведь так ужасно страшно умирать в одиночестве.

Тогда Агатами берет ее за руки, подносит к губам изрезанные запястья и целует каждую рану, накладывая временную печать. От ледяных губ замерзают пульсирующие кровавые родники, и Дора делает шаг назад, в темноту коридора. Агатами прикрывает дверь.

Фумико стоит на стуле и привязывает к потолочному кронштейну чулок. Она сняла с себя грязную рубашку, ее тело резко прорисовывается на фоне окна.

– Как я люблю тебя, – шепчет Азраил, обнимая девочку. Холодная щека прижимается к теплому животу, когтистые руки скользят по узким бедрам, а черные крылья ласкают ее кожу. – Я люблю тебя, мое самое совершенное оружие.

Раздвоенный язык касается Фумико, девочка вздрагивает и затягивает петлю. Черный чулок узорчатой бархоткой обнимает ее шею. Развратная ласка умело играет с невинным телом, натягивает его, как струну, извлекает последнюю мелодию, и, наконец, Агатами выбивает из-под Фумико стул. Остро пахнущая струйка стекает по ноге, но в этом нет ничего безобразного...

– Ты быстро учишься, – говорит Итиро. Мир под ними становится все темнее и темнее, сверкающие блестки света робко вспыхивают в безбрежном океане мрака. – Ты бесподобна, любовь моя!

Агатами оборачивается, но Фумико уже спокойна. Серебряная амальгама крупными, тяжелыми каплями выступает на ее нагом теле, и Азраил слизывает их, урча от удовольствия.

– Я не буду этого делать, – качает головой Тэнри. Пистолет в его руках смотрит на Авеля, но смерть предназначена той, что стоит рядом. Сэцуке. Сэцуке под номером два. Отметина смерти уже есть на ее челе, но это не искупает ее из объятий сладострастного Азраила.

– Мы все будем делать вместе, – доверительно говорит Агатами своей будущей подруге. – Ты согласна?

Сэцуке кивает и смотрит на Тэнри.

– Мы все будем делать вместе, – доверительно говорит Агатами своему бывшему другу. – Ты согласен?

– Нет. Нет! Нет!!! – кричит Тэнри, но его крик мало что значит для Азраила, и мальчик понимает это.

Он лишь орудие в руках смерти. Еще одно орудие. Проводник воли судьбы, от которой не уйдешь и которую не обманешь. Агатами нежно обнимает его сзади, прижимается к спине, ласково льнет к нему, чтобы он почувствовал тепло и мягкость ее груди. Руки ложатся на его руки, держащие пистолет.

– Нам следует хорошо прицелиться, Тэнри, – говорит Агатами. – Зачем доставлять нашей милой Сэцуке излишние мучения?

Ее указательный палец ласкает его указательный палец, лежащий на курке.

– Я не могу этого сделать, – отчаянно говорит Тэнри. – Я не могу убить ее.

– Разве орудие смерти виновато в том, что на его долю выпало исполнение предназначенного? – утешительно вопрошает Агатами. – Разве в чем-то виноват тот человек, что врезался на своей чудовищной машине в толпу людей? Он так же виновен, как вспыхнувший бензин, в котором и сгорела наша милая Сэцуке под номером один. И уверяю тебя, Тэнри, та, самая первая смерть, была гораздо мучительней!

...Неуверенная рука поворачивает ключ, недовольная внезапным пробуждением машина урчит и фыркает, а позади плещется целое море смерти. Азраил иногда любит почудить. Иногда и ангел смерти принимает жидко-огненную форму.

Бензовоз начинает неумолимое движение. Все предуготовлено к всесожжению. Собраны жертвы и зрители. Вычислены точнейшие траектории движения машин, ведь здесь нельзя ошибиться, сгореть должны только те, кому предписано сгореть, кому предписано корчится в липких объятиях пламени.

– Девочка, как мне добраться до станции Хирогата? – черная рука Азраила ложиться на плечо беззаботной Сэцуке. У девочки слишком хорошее настроение, поэтому она не идет, а бежит. Если ее не задержать, то она успеет к зеленому сигналу светофора и перебежит улицу, оставляя далеко позади поджидающую ее смерть.

Сэцуке слизывает подтаявшее мороженое и показывает:

– Вам нужно свернуть туда! В тот переход. Видите указатель?

Азраил улыбается, и девочка улыбается ему в ответ.

– Вы очень любезны, милое дитя. Надеюсь, что мы еще с вами встретимся!

Сэцуке озадаченно смотрит на уходящего прохожего. Почему они должны с ним еще встретиться? Молодой человек, конечно, мил, но Сэцуке не из тех девочек, которые сразу вешаются на шею юношам, пусть даже и очень приятным и воспитанным! К тому же он назвал ее "дитя"! Разве это не оскорбительно?!

Сэцуке показывает язык собственной смерти. Вот так мы насмехаемся над тем, что оказывается самым серьезным в нашей судьбе.

А Тэнри с ужасом обнаруживает, что он зажат между водителем и Агатами. Утро. Дорога. Машины. Агатами кокетливо разглаживает короткую юбочку и искоса поглядывает на мальчика. Но ее голые коленки не могут растопить лед жуткого страха Тэнри. Он смотрит на водителя, но тот деловито крутит руль, давит на педали, включает музыку.

– А сейчас, уважаемые слушатели, – доносится из приемника, – мы хотели бы сообщить вам, что через несколько секунд у глубокоуважаемого нами господина Даймиро, водителя бензовоза автозаправочной сети "Канемори и сыновья", случится сердечный приступ! – голос диктора выдерживает скорбную паузу и продолжает. – Я думаю, что всем нам стоит почтить память господина Даймиро и еще пятидесяти семи человек, которые через считанные секунды станут жертвами взрыва неуправляемого бензовоза.

– Нет!!! – кричит Тэнри и пытается схватиться за руль.

Водитель вздрагивает и валится набок. У него пепельное лицо, а из распущенного рта тянется вязкая струйка слюны.

– Тэнри, – капризно говорит Агатами, – зачем тебе нужен этот руль? Разве ты никогда не хотел положить свою ладонь мне на коленку? Только не лги, голубчик! Я же вижу, что ты всегда этого хотел. – Агатами сдвигает краешек юбочки чуть-чуть повыше и тихо говорит:

– Я разрешаю тебе сделать это прямо сейчас.

Девочка зажмуривается и краснеет. Тэнри пытается дотянуться до свободно вращающегося руля машины, но неподъемное мертвое тело все теснее прижимает его к Агатами.

– Ну, что же? – Агатами требовательно смотрит на Тэнри, а ангел смерти злобно улыбается, возлагает черные руки на руль, словно на алтарь, бензовоз выравнивает движение и неумолимо надвигается на замершую толпу людей.

Тэнри закрывает глаза. Агатами берет его руку и кладет себе на бедро. Пальцы мальчика отчаянно впиваются в нежную кожу, но оказывается, что никакой плоти там нет, а есть твердая, рубчатая сталь, есть изогнутый курок, который, повинуясь движению указательного пальца, отъезжает назад, и тяжелая отдача пробивает руку до самого плеча.

– Молодец, Тэнри! – хлопает в ладоши Агатами. На ней все та же коротенькая юбочка. – Молодец!

– Теперь твоя очередь, Сэцуке, – говорит ангел смерти и легонько подталкивает ее в спину.

– Моя очередь? – спрашивает Сэцуке.

– Ты ведь не хочешь, чтобы вместо тебя погиб невинный человек? – в свою очередь вопрошает коварный Азраил.

13

Теперь они спускались вниз. Коридор шел под уклон, уступами, иногда расширяясь до просторных залов, из потолка и пола которых прорастали гофрированные сталактиты и сталагмиты урчащих труб, опутанных паутиной проводов, а иногда сжимаясь до узкого сифона, где приходилось вставать чуть ли на четвереньки и ползти дальше.

Анатомия механического тела Хэйсэя чрезвычайно запутана. Тэнри постоянно сверялся с редкими указателями и наладонником. Сэцуке старалась ничего не выспрашивать и полностью положилась на своего спутника.

Чем глубже они уходили в недра города, тем Сэцуке сильнее казалось, что окружающие их металлические пещеры приобретают все большую реальность, весомость. Как будто тронутые ржавчиной стены, покрытый тартановой дорожкой пол и потолок с нескончаемой вереницей тусклых глаз аварийного освещения четче и четче проступали из расслабленного полумрака хорошо натренированной рельефной мускулатурой.

Оттенок сепии, присущий всему, что до сих пор видела в своей жизни Сэцуке, странный коричневатый налет, превращающий любое создание, любую вещь в слегка расплывчатое изображение, очень реальное, но все-таки изображение на экране действительности, здесь, в этих коридорах исчез, испарился.

– Ты заметил? – спросила Сэцуке Тэнри.

Хотя девочка не уточнила, что же он должен был заметить, Тэнри ее понял:

– Да, заметил. Здесь всегда так.

После очередного сифона, где они довольно долго шли, полусогнувшись, коридор вновь стал расширяться.

– А почему? – спросила Сэцуке и провела по стене ладонью. Пластиковая обшивка оказалась теплой.

– Близость Фабрики, – объяснил Тэнри. – Здесь все пропитано анимой. Никакие фильтры не могут ее полностью удержать.

– Странное ощущение. Чересчур реальное... Как игра в "Нави" – слишком пестрая и контрастная, – сказала Сэцуке.

– Похоже, – согласился Тэнри.

Сэцуке с растущим изумлением вертела головой. Ей чудилось, что она попала внутрь написанной масляными красками картины. Несмотря на то, что сюжет, вдохновивший художника, был заурядным (индустриальные внутренности современного мир-города), но выбранная цветовая гамма очаровывала, восхищала. Крупные, щедрые мазки дымчатого, пепельного, с васильковыми прожилками, шафранными точками, розовыми бликами и умелыми алебастровыми шероховатостями. Девочке хотелось остановиться, замереть, любуясь безумными переливами тонов.

– Здесь слишком красиво! – сказала Сэцуке. – Тэнри, давай остановимся! Мне кажется, что вот это место на стене...

Тэнри схватил девочку за руку и потащил дальше.

– Сэцуке, не отвлекайся и не смотри по сторонам! Надо двигаться дальше!

– Тэнри, мне больно! – капризничала Сэцуке. Она пыталась идти медленнее, но мальчик тянул ее за собой. – Я устала, Тэнри! Давай отдохнем!

Тэнри остановился, повернулся к девочке и взял ее за плечи:

– Сэцуке, то, что мы сейчас видим вокруг, вовсе не так красиво. Это эффект анимы. Понимаешь? Дальше будет еще... хуже или лучше, я даже не знаю. Ярче, красивее. Но если мы решили идти на Фабрику, то нам надо спешить.

– Я не могу этому сопротивляться, – грустно сказала Сэцуке.

– А ты не сопротивляйся. Ты только скажи себе, что дальше будет еще более впечатляюще.

Сэцуке посмотрела в глаза Тэнри и хихикнула.

– Ты что?

– Мы похожи на героев детского мультфильма, – опять хихикнула девочка.

– Почему? – удивился Тэнри.

– Мы светимся!

Мальчик посмотрел на свои руки. Кожа была покрыта мириадами ярких точек.

– Действительно, – растерянно сказал Тэнри. – Никогда такого не видел. Ладно, надо идти.

Он посмотрел на Сэцуке и быстро отвернулся. Это уже чересчур! Теперь он понимает, почему мотыльки так стремятся на свет, как бы он не обжигал их крылья. Герои мультфильма? Точно. Чересчур кавайные герои. По мультяшному красивые, в сравнении с ними обычная человеческая привлекательность кажется совсем обыденной...

Анима-эффект, анима-эффект, как заклинание повторял Тэнри. Это только анима-эффект. Поэтому надо сосредоточиться на цели... А какая у него цель? Его цель – Сэцуке!

Тэнри каждой клеточкой тела чувствовал ее присутствие, ощущал каждое ее движение. Хотелось остановиться, повернуться, обнять... Милая моя Сэцуке, если бы ты только знала о чем я сейчас думаю!

Вслед за приступом нежности пришла злость.

– Тэнри, не так быстро!

– Я иду нормально, – сквозь зубы процедил Тэнри. – Это ты тормозишь.

– Я не машина, – обидчиво сказала Сэцуке. – У меня нет тормозов.

– Оно и заметно.

– Тэнри!!!

Мальчик поморщился от крика и повернулся к Сэцуке. Они вышли из коридора и попали в зал с теряющимися в полумраке сводами. Помещение было уставлено запыленными высокими цилиндрами, наполненными чем-то ядовито-зеленым. Сверху свисали какие-то устройства, похожие на спутанные клубки блестящих трубок, ощетинившиеся многочисленными иглами. Каждый цилиндр подсоединялся к такому клубку толстыми канатами переплетенных проводов.

Девочка стояла около одной из емкостей.

– Там что-то есть, – Сэцуке стерла ладошкой слой пыли, и зеленая субстанция неожиданно засветилась. Мягкий свет струился изнутри, туманным облаком окутывая лицо девочки.

– Пошли, Сэцуке, – сказал Тэнри. – Тут полно всяких заброшенных лабораторий.

– Я хочу посмотреть, – упрямо сказала девочка. – К тому же у меня устали ноги. Ты ведь обещал меня нести?

– Обещал, – грустно сказал Тэнри.

– Сможешь исполнить обещание?

– Нет.

– Тогда потерпи и дай мне отдохнуть.

Тэнри послушно снял рюкзак и уселся на него, хмуро наблюдая как Сэцуке бродит между рядами цилиндров. Больше всего они напоминали поставленные на попа ароматические палочки с серебристым фильтром.

– Ты же хотела отдохнуть, – напомнил Тэнри Сэцуке.

– Я и отдыхаю.

– Лучше сядь, посиди.

– Мне интересно. Хотела бы я знать, что там внутри...

– Зачем?

– Просто так.

Тэнри встал и подошел к ближайшему сооружению. Нажал на кнопку, и из неприметной щели выехала клавиатура.

– Иди сюда.

– Ты знаешь, что это такое? – Сэцуке смотрела как он нажимает клавиши. Цилиндр в ответ загудел, зелень внутри пришла в движение, обтекая гирлянды разгорающихся огоньков.

– Знаю, – сказал Тэнри. – Эмбриональный накопитель.

Изумрудная субстанция побледнела, в ней проявились многочисленные розовые и красные прожилки, которые набухали, становились толще и заметно пульсировали. А внутри проявлялась темное пятно, опутанное ячеистой световой сетью.

Тень приобретала контуры, все отчетливее проступая сквозь переливы прожилок и слой малахитовой жидкости. Большая голова, подтянутые к животу ноги, тонкие ручки, сложенные в кулаки и прижатые к подбородку. Если бы не размеры создания, то его можно было принять за человеческий зародыш.

Серая кожа щетинилась многочисленными отростками, как будто черви облепили абортированный трупик. Сэцуке затошнило, но она продолжала разглядывать содержимое того, что Тэнри назвал эмбриональным накопителем.

– Это... это... клоны? – спросила девочка.

– Да, можно и так сказать.

Рот наполнился чем-то жгучим, отвратительным, и Сэцуке вырвало. Желудок судорожно сжимался, выплескивая остатки полупереваренной пищи. Глаза наполнились слезами, дыхание перехватило. Если бы Тэнри не подхватил ее, то Сэцуке упала бы.

Мальчик сунул ей в руку бумажный платок.

– Спасибо, – пробормотала Сэцуке, вытирая испачканный рот и подбородок. – Извини меня...

– Зрелище малоаппетитное, – сказал Тэнри. – Это я виноват. Надо было тебя предупредить...

– Зачем это здесь? – Сэцуке стало чуть получше. Она опять посмотрела на эмбриональный накопитель.

– Источник анимы, – пожал плечами Тэнри. – Наверное, кто-то считал, что и человека можно использовать как батарейку.

– Источник анимы? – переспросила Сэцуке. – Значит, они... эти... клоны даже не рождаются?

– Нет. Из них только выкачивали аниму. Доили.

– Ужасно. Ужасно.

– Ну, почему? Рационально. Едим же мы мясо клонированных животных, и никому нет дела, что коровы растут на деревьях.

– Но ведь это не коровы! Люди! – крикнула Сэцуке. Она так разозлилась, что готова была броситься на Тэнри с кулаками. Мокрая салфетка полетела на пол.

Тэнри смешался.

– Конечно... конечно, люди... – только теперь он сообразил, как это должна была воспринять Сэцуке. – Извини.

– Люди так... жестоки... – горько сказала Сэцуке. -

Эмбрион медленно вращался в потоках зелени. Отростки шевелились, прожилки приобрели алый цвет, и становилось понятным, что это кровеносные сосуды, по которым невидимое сердце прокачивало руду. Апофеоз рациональности. Подлинно счастливое создание, чье единственное предназначение заключалось в том, чтобы отдавать богатство своей души – аниму.

– Люди бывают разными, – возразил Тэнри. – Они жестоки, но они умеют и любить, делать добро, дружить.

– Бессердечный Принц прав, – упрямо помотала головой Сэцуке. Вид заключенного в колбу создания теперь вызывал не отвращение, а острую жалость. – Мир сделан неправильно... люди сделаны неправильно...

– Ничего уже не исправишь, – Тэнри подошел к Сэцуке и хотел обнять ее, но неожиданно застеснялся. – Даже боги бороться бессильны.

– Все равно, должен быть какой-то выход!

Тэнри достал пистолет, прицелился и выстрелил. Сэцуке от неожиданности вскрикнула, а громадный цилиндр за ее спиной накренился, замер на мгновение, как будто раздумывая – падать или не падать, а затем обрушился на пол.

Стекло взорвалось, разлетелось мелкими белесыми осколками, тяжелая зеленая жидкость с хлюпаньем расползалась среди разорванных сосудов, из которых продолжала вытекать кровь.

Эмбрион на воздухе мгновенно сморщился, съежился, словно сгнившая в холодильнике груша, по серой коже расплылись коричневые пятна. Покрывающие его отростки отслоились и шевелились в студенистой луже бледными личинками.

Следующая пуля ударила клону в громадную голову, оставив в черепе аккуратное отверстие. Эмбрион зашевелился, ручки и ножки задергались, точно пытаясь сдвинуть неуклюжее тело, а потом отвратительное создание взорвалось. Все сразу. От кончиков пальцев ног до макушки безглазой головы. Расплылось слизистым облаком.

Сэцуке рыдала. Она рвалась прочь, но Тэнри удерживал ее, все крепче и крепче прижимая к себе. Пистолет мешал, и мальчик уронил его на пол. Потом девочка немного успокоилась.

– Милая картина, – пробурчал кто-то.

Тэнри поднял голову и увидел странное существо, очень похожее на человека, если бы не торчащие из широкого рта клыки и растущие изо лба рога. Существо носило пятнистую набедренную повязку, а в руке держало увесистую железную палицу, которой небрежно похлопывало себя по ноге.

Тэнри невольно посмотрел вниз, где валялся пистолет, но существо понимающе осклабилось:

– Не успеешь.

Не успею, мысленно согласился Тэнри.

14

Канцлер разложил перед Императорским Оком едва просохшие отпечатки. Императорское Око, брезгливо выпятив нижнюю губу, внимательно рассматривал каждый снимок. Некоторые он возвращал на место, а некоторые откладывал в сторону. Для доклада Императору, догадался господин канцлер.

Фотографии были очень некачественными. Сквозь крупное зерно проступали какие-то неясные очертания со светлыми проплешинами.

– Что это? – показал Императорское Око.

Господин канцлер наклонился к столу и прищурился.

– Ацилут, господин Императорское Око. Предполагаю, что Ацилут.

– Плохие снимки, – вынес могучий вердикт Императорское Око. После таких слов и такого тона следовало немедленно подавать в отставку и ждать ареста. В мирное время. И даже в военный период. Но не в конце света.

Господин канцлер вздохнул и выпрямился. Отсутствие в кабинете Императорского Ока кресел, стульев, табуреток, скамеек для посетителей раздражало.

– Лучше, к сожалению, не будет, господин Императорское Око. Мы пытаемся сделать цифровую обработку изображений, но это займет много времени.

– Мне нужно точно знать, что сейчас происходит в Хэйсэе, – отвесил Императорское Око очередную весомую фразу.

Господин канцлер хотел выразиться в том смысле, что описание конца света следует искать не в данных аэроразведки, а в соответствующих Откровениях, но сдержался.

– Насколько мы можем судить, господин Императорское Око, в настоящее время зона активности ограничена Ацилутом и Брией. Периферия мир-города пока не задействована. Продолжается истечение полиаллоя и свободное выделение анимы.

– Что с ангелом?

– Мы предполагаем...

– Предполагаете или знаете? – Императорское Око пристально посмотрел на господина канцлера.

– Мы предполагаем, – повторил господин канцлер, отводя глаза и перебирая снимки, – что ангел пока еще находится в латентном состоянии.

Императорское Око поднялся из-за стола и прошелся к окну. На спинке массивного кресла остался висеть его пиджак с приколотым к лацкану крошечным значком. Господин канцлер оттянул краешек правого глаза, но так и не смог разобрать, что значок из себя представляет.

– Как вы оцениваете наши шансы? – неожиданно спросил Императорское Око. Широкая спина, обтянутая белоснежной рубашкой, была неподвижна. Но в ней ощущалась все тот же непреодолимый напор, перед которым любой человек чувствовал себя лишь мелким винтиком в громадной машине по производству власти. Матерый человечище, мог бы сказать в узком кругу близких друзей господин канцлер, если бы был уверен, что Императорское Око – человек.

– Я верю в нашу победу, господин Императорское Око, – значительно сказал господин канцлер.

Императорское Око повернулся к господину канцлеру.

– Я спрашиваю не о вере, а о взвешенной оценке наших шансов.

– Господин Императорское Око, вы хотите, чтобы я дал рациональную оценку того, что уже не подчиняется никаким рациональностям, – спокойно сказал господин канцлер. – Но когда речь идет о складывающейся в данный момент ситуации, то я считаю, что это сделать невозможно. Можно только верить. Или не верить.

– Верить, не верить, – раздраженно сказал Императорское Око и потер рукой тяжелый подбородок. Темные, глубоко посаженые глаза, похожие на изюмины, воткнутые в тесто, поймали взгляд господина канцлера. Господин канцлер замер, словно мышь перед удавом. Сейчас он меня будет есть, промелькнула одинокая мысль. – Не в этом дело, – пробурчал Императорское Око и снова отвернулся к окну.

Господин канцлер дрожащей рукой вытер со щек капли пота.

– Какие будут распоряжения, господин Императорское Око?

– Объявляйте красную готовность.

– Красную? Но, господин Императорское Око, это значит...

– Я прекрасно знаю, что это значит.

– Хорошо, господин Императорское Око, – господин канцлер поклонился.

– И еще... Что с нашими... хм... альтернативными проектами?

– Они работают, господин Императорское Око. Я надеялся, что мы дождемся конкретных результатов, но... но после Удара их дальнейшая деятельность не будет иметь никакого смысла.

– Не торопитесь делать выводы, – сказал Императорское Око.

"Что он там разглядывает? – внезапно подумал господин канцлер. – Или он стоит с закрытыми глазами? Греется? Нет ничего неприятнее, чем созерцание спины руководства. Никогда не угадаешь, что оно ждет от тебя".

– Я могу идти, господин Императорское Око?

– Идите.

Когда канцлер вышел, Императорское Око вернулся к столу, взял отложенные снимки, еще раз бегло просмотрел их. Надел пиджак, подхватил папочку, подошел к стене и нажал на неприметную кнопку. Деревянные панели разошлись, обнажая стальные двери лифта. Лифт поглотил Императорское Око, сыто вздохнул и поехал вниз.

15

Существо взмахнуло палицей и ударило. Тэнри и Сэцуке полетели на пол. Существо шагнуло к валяющемуся пистолету и поддало ему когтистой трехпалой лапой. Оружие отлетело куда-то за цилиндры.

Тэнри лежал на боку, ощущая, как по спине, куда угодил удар, расплывается горячая, липкая боль. Там распласталась медузоподобная тварь, растеклась по коже студенистой массой, переполненной стрекательных клеток, и теперь при малейшем движении сотни иголок впиваются в мышцы. Сэцуке находилась на расстоянии вытянутой руки от мальчика. Она упала, как-то неловко подогнув под себя руки.

Послышался приближающийся стук когтистых лап. Рогатый великан наклонился над Тэнри, подцепил его за плечо длинным многосуставчатым пальцем и перевернул. Медуза, прилепившаяся к спине, вонзила в кожу все свои иглы, и Тэнри вскрикнул.

Существо оперлось на дубину и приблизило свою клыкастую и рогатую рожу к лицу мальчика. Смрадное дыхание, в котором чувствовалось зловоние разложившегося куска сырого мяса, обильно нашпигованного гадостными личинками, столь густо окатило Тэнри, что он закашлялся, завозился, пытаясь отодвинуться.

– Хорошенький мальчик, – проурчало существо. – Сладенький мальчик.

Из-за спины великана донеслось мокрое шлепанье, и вскоре рядом возникло еще одно странное создание с лягушачьей головой, круглыми выпученными глазами, гладкой зеленой кожей и перепончатыми руками и ногами.

– Кого это ты поймал, Они? – осведомился зеленый.

Тот, кого назвали Они, выпрямился, поднял дубинку и осторожно поднес ее кончик к лицу зеленого существа.

– Чуешь, Каппа, чем пахнет?

Каппа принюхался и сморщился.

– Опять за человечину решился взяться?

– Чем тебе не нравится человечина, дурак? – прорычал Они.

Тэнри попытался сесть, но Они, не гладя, уперся своей дубиной ему в грудь, прижимая к полу. Каппа переступил через Тэнри и присел на корточки рядом с Сэцуке.

– Девочка, – сказал он сладким голосом. – Девочка.

Сэцуке не шевелилась.

– Отдай ее мне, – повернулся Каппа к Они. – Тебе хватит и мальчишки.

– Вот еще, – пробурчал Они. – Они и так мелковаты – на один клык только. Одним я не наемся.

Каппа любовно погладил Сэцуке по голове.

– Я тебе ее потом отдам, – пообещал Каппа. – Поиграюсь и отдам. Девочка... девочка... девочка... – зеленые руки бесцеремонно ощупывали Сэцуке.

Сэцуке была в сознании и все слышала. Она чувствовала, как противные костлявые пальцы похотливо скользнули по груди и спустились вниз. От отвращения хотелось закричать, но Сэцуке сдержалась. Еще не время, еще не время.

– А что я за это получу? – спросил Они.

Рот Каппы переполнился слюной, она хлопьями выступила между толстых губ и холодной пеной падала на щеку Сэцуке.

– Я помогу тебе их дотащить, а еще скажу всем, что это твоя и моя добыча!

Они захохотал.

– Это и так моя добыча, дурак!

– Осмелюсь напомнить, – захихикал Каппа, – что в этих угодьях заправляют бакэмоно, и они вправе отобрать ее у тебя.

– Слабаки, – презрительно сказал Они. – Трусливые слабаки и трупоеды! Пусть только сунуться!

– Вполне справедливо, – согласился Каппа, – но их слишком много. Даже тебе не справиться с ними.

– Дурак, откуда они прознают про мясо? – загрохотал Они.

– Я им скажу, – скромно ответил Каппа.

Они задумался. Он убрал дубинку с груди Тэнри и положил ее себе на плечо. Глаза из-под густых бровей пристально смотрели на все еще сидящего на корточках Каппу.

– Ладно, – наконец сказал великан. – Забирай девчонку, но потом вернешь ее мне. Понял?

– Да, Они, да, – Каппа захихикал.

Они взял Тэнри за ноги и потащил за собой. По дороге великан небрежно размахивал палицей, и несколько раз шипастая дубина попадала по стеклу зеленых цилиндров. Эмбриональные источники угрожающе раскачивались, но каким-то чудом удерживались на своих местах.

Тэнри отчаянно цеплялся за торчащие из пола штыри, провода, скобы, но сила Они была столь велика, что чудище даже не замечало его попыток. Пальцы мальчика соскальзывали, кожа обдиралась, все ладони покрылись царапинами и порезами.

Бесполезно, понял Тэнри. Оставалось надеяться на то, что когда Они притащит его в свое логово, то Тэнри что-нибудь придумает.

Тем временем Каппа продолжал изучение тела Сэцуке.

– Девочка, девочка, – шептала зеленая тварь, перебирая пальцами по одежде Сэцуке. – девочка, девочка, у тебя есть кое-что для милого, доброго Каппы. Милый, добрый Каппа спас тебя от злого Они, милый, добрый Каппа обманул злого Они. Как ты пахнешь! Как ты пахнешь!

Когда холодные пальцы ловко расстегнули рубашку и притронулись к коже живота, Сэцуке не выдержала, извернулась, уперлась ногами в Каппа и с силой оттолкнула от себя. Каппа отлетел, но его когти чиркнули по щеке девочки. Сэцуке вскочила и потрогала лицо. Пальцы были в крови. Каппа встал на колени и пополз к девочку, умоляюще протягивая к ней руки:

– Девочка, девочка, не надо сопротивляться милому Каппе. Каппа не любит, когда его обижают.

– Не подходи, – предупредила Сэцуке и вытерла испачканную в крови руку о брюки. – Куда забрали Тэнри?

Каппа продолжал стоять на коленях, умоляюще смотря на девочку круглыми глазами. Слюна на его губах застыла желтоватой пленкой. Сэцуке с некоторым удивлением рассматривало странное зеленокожее создание.