Текст книги "На исходе каменного века"
Автор книги: Михаил Маношкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
С камня они увидели тигра. Это был матерый зверь. Он больше не таился от них. Неторопливыми прыжками он приближался к месту, на котором стояли человек и собака, уверенный, что добыча от него не уйдет.
Шипя, показалась еще одна змея – Гал палицей сплющил ей голову. Бешено извиваясь, змея упала вниз.
Человека и тигра разделяло теперь расстояние, которое преодолел бы дротик, но Гал не торопился начать битву, пока зверь не приблизится настолько, чтобы можно было бить наверняка. Видя, что человек готов действовать, Раф тоже приготовился к битве.
Когда до тигра оставалось шагов пятьдесят, Гал метнул дротик. Тигр взревел, отпрянул в сторону – дротик впился ему в лапу. Катаясь по земле, тигр вырвал из ноги дротик, но второй впился ему в спину. Взревев еще яростнее, – тигриный рев наверняка услышали и на другом берегу Дуа! – зверь ринулся в нападение.
Азарт борьбы передавался от человека собаке. Подобравшись, злобно рыча, Раф готов был теперь по первому знаку Гала броситься на врага. Гал удержал собаку на месте, не дал ей от ярости утратить рассудок.
Тигр преодолел половину расстояния до камня и задержался, разглядывая странного противника, издалека наносящего мучительные раны. Двуногое существо, такое тонкое и легкое, что он мог бы ударом лапы переломить его пополам, стояло перед ним без страха, и это отрезвляло зверя, но собака, в злобе своей не уступавшая сейчас ему, побуждала его забыть об осторожности и о боли, причиненной человеком. Тигр жаждал вонзить в собаку клыки, напиться ее крови.
Но и Раф жаждал крови врага. Окажись сейчас здесь сородичи Рафа, они заставили бы полосатого убийцу умолкнуть навсегда…
Тигр тугими прыжками, будто и не был ранен, устремился на человека и собаку. Копье Гала остановило его, а в следующий миг собака и тигр слились в один рычащий, перекатывающийся по земле ком.
Гал поспешил на помощь Рафу, но нанести удар палицей по полосатому зверю ему удалось не сразу. Он опасался, что невзначай зацепит собаку.
Ярость Рафа не знала границ. Повинуясь инстинкту, выработанному собаками в битвах с врагами, Раф впивался зубами и когтями в самые уязвимые места тигра – в кровоточащие раны на спине, на ноге, на груди. Раны и боль замедлили движения тигра, он с трудом отбивался от Рафа. Едва он стряхивал с себя собаку, она снова кидалась на него. Раф дрался не на жизнь, а на смерть.
От первого удара палицей тигр вздрогнул. Гал ударил еще и еще. Потом, став ногой на мертвого зверя, крикнул:
– Гал и Раф победили тигра!
Он вырезал у тигра четыре когтя, камнем выбил клыки. Как только представится возможность, он нанижет их на тонкий шнур – ничто так не украшает воина, как ожерелье из клыков и когтей хищников. Пусть ланны видят, что он, как Рего, сильнее тигра! В другое время он снял бы со зверя шкуру – ни один ланн не отказался бы от такой добычи! – но сейчас ему не до нее.
Он оглядел окрестности. Куланов нигде не было. До вечера он успеет сделать еще тысяч десять шагов, а там пора будет позаботиться о ночлеге.
Раф досыта напился тигриной крови и опять весело бежал рядом с Галом. Он еще раз убедился, что с человеком ему не опасен никто.
* * *
Путь преграждали ручьи, текущие в Дуа. Гал и Раф переходили их вброд или по мосткам, образованным упавшими деревьями. Здесь было много дичи и мало удобных для ночлега мест. Среди камней дремали змеи, в приречных валежниках можно было нарваться на рысь и на медведя. После ливневых дождей из земли густо вылезла трава, кустарники сплелись в непролазную чашу. Человеку и степному зверю здесь было одинаково неуютно, отсюда хотелось поскорее выбраться.
Попадались и открытие участки – сухие или с гладью болотистых вод. Было бы больше времени, Гал непременно поохотился бы здесь, но солнце уже катилось вниз, а он еще не нашел подходящего места для ночлега.
В косых солнечных лучах Дуа потемнела, налилась тревогой. На Гала опять хлынуло острое чувство одиночества. Близилась ночь, а надежного убежища не было.
«Ничего, ничего, – напоминал он себе, – не теряй рассудка. По-другому у тебя и не могло быть, раз охотишься в одиночку. От опасностей все равно не уйти, думай лишь о том, как добыть кулана».
Только теперь он по-настоящему осознавал, насколько трудна задача, которую он перед собой поставил. Ланны не зря смеялись над ним, когда он пообещал им кулана…
За болотистой низиной берег повысился, взгляду открылась степь. Гал заметил туров, антилоп, носорогов. Куланов не было. Что если он вообще не встретит их или встретит слишком поздно?
Солнце висело уже над краем земли, убежища на ночь все не было, а Раф снова жался к ногам Гала: неподалеку опять бродил тигр. Скорее всего, это была тигрица, ступившая в их след, чтобы отомстить за смерть тигра.
Гал ускорил бег. Скоро стемнеет, а в темноте за каждым кустом таятся когти и клыки. Горе человеку, если у него нет укрытия на ночь и нет огня. Хорошо, если найдется дерево, на котором можно переждать темноту, а если и дерева нет, ланну остается лишь надеяться на удачу.
Цепочка жизни непрерывно разматывалась. Гал и Раф охотились за куланом, тигр охотился за ними, теперь тигрица ступила в их след, а из травы и кустарников за ними следили множество глаз – одни с тревогой, другие с любопытством, третьи со страхом. Но были и такие, кто не страшился ни человека с собакой, ни тигрицы…
Обеспокоенные близостью хищника, Гал и Раф едва не наскочили на кабанов. Табунок бросился бежать, но громадный секач, лениво пробежав десяток шагов, стал, развернулся в сторону человека и собаки, увидел за ними тигрицу и клыкастой глыбой ринулся на нее. Долгий тигриный рев пронесся над Дуа. Тигрица нанесла удар, отпрыгнула в сторону, но кабан настиг ее, опрокинул на спину, ударил еще. Спасаясь от страшных клыков, тигрица бросилась прочь. На боку у нее зияла рваная рана. Полосатому зверю, способному убить быка, не повезло опять.
– Гал и Раф победили тигра, а кабан победил тигрицу! – крикнул юноша, от возбуждения забыв о близящейся ночи. – Кабан так же силен, как Гал и Раф!
Секач повернулся – с его клыков капала кровь, – горящими, как уголь, глазами взглянул на человека и собаку. Эти двое были не опасны, он тут же потерял интерес к ним и неторопливо, подчеркивая свою мощь, пошел по следам своих сородичей.
Ланны охотились на кабанов, но победить такого вот могучего зверя им удавалось редко. Не один ланн ушел в черные туманы, столкнувшись с матерым секачом. Палица соскальзывала с его мощного, будто каменного тела. Подобно осторожному воину, секач неохотно вступал в битву с сильным врагом, но, впав в ярость, никому не уступал тропы. В лесу ни один зверь не сравнится с ним в беге: сжатое с боков, тело кабана пронзает чащу, как летящее копье.
Кабан победил тигрицу и избавил Гала и Рафа от страшного врага.
Гал пробежал по берегу еще несколько сотен шагов и радостно засмеялся: Дуа давала ему убежище на ночь!
Внизу темнел каменистый островок. Он высился над водой на полкопья и отстоял от берега шагов на тридцать.
Гал спустился к воде, промерил глубину протоки и не достал до дна: вряд ли какому зверю захочется здесь искупаться!
Солнце коснулось края земли – самая пора устраиваться на ночь. Закатное небо было охвачено чистым оранжевым пламенем, предвещающим жаркий день. Над водой танцевали тучи мошкары, Дуа кипела рыбными всплесками. Казалось, рыбе тесно в реке.
Гал копьем поразил осетра, но, чтобы вытащить тяжелую рыбину из воды, ему самому пришлось искупаться.
Потом он опустил на воду связку хвороста, в изобилии валявшегося на берегу, сложил на нем оружие, снаряжение и добычу и поплыл к островку, толкая перед собой этот не очень надежный плот.
Раф, поколебавшись, поплыл следом. Оба благополучно добрались до островка. Здесь Гал помог Рафу выбраться наверх из воды, затем поднял на камни свой груз.
Лучшего убежища он и не пожелал бы себе. Если даже какому-нибудь неразумному хищнику и захотелось бы переплыть протоку, он вряд ли смог бы подняться из воды на островок. Человек и собака были здесь надежно защищены от врагов. Удобства убежища не исчерпывались только этим. Дуа занесла на островок много сухих дров – их хватило бы на несколько ночей.
Гал расчистил площадку для костра, достал из сумки кожаный мешочек с огненными припасами. В нем хранились кремень, огниво, шнур из чо, опаленный с одной стороны, и немного сухого мха. Гал приложил шнур к кремню, ударил по кремню огнивом – посыпались веселые искры, шнур затлел. Гал поднес его к мху, несильно, чтобы не стряхнуть пепел, подул. Мох загорелся. Гал прибавил огню пищи, и вскоре на островке ровно и жарко горел костер. Огненные припасы Гал опять положил в сумку. Шнур он предварительно погасил, осторожно, чтобы не сбить пепел, спрятав горящий конец в трубочке из кости дрофы. В случае необходимости Гал мог оживить огонь и другим способом – с помощью огненной палочки и дощечки, которые, как все охотники-ланны, носил с собой. Каждый ланн умел извлекать огонь из камня и из дерева.
Чтобы преградить путь речному ветру, Гал соорудил на островке заграждение из камней. У костра стало уютнее. Потом он испек осетра, дал ему остыть, отрезал от него два больших куска – себе и Рафу. Они с аппетитом поужинали, напились речной воды, и Раф не замедлил вытянуться сбоку костра. Галу тоже можно было уснуть, но он еще долго бодрствовал, хотя минувший день утомил его.
С той поры, как взошло солнце, и до недавней минуты, когда оно опустилось за край земли, Гал пережил столько событий, сколько выпадало не каждому ланну. Трудный, на редкость трудный, был день. Гал мог быть доволен собой: он держался достойно воина. Он не испугался одиночества, он победил тигра – было чем гордиться. Но что из того? До брачной ночи не так уж много дней – успеет ли он добыть кулана и возвратиться вовремя? Не переоценивает ли он свои силы, подобно тигрице, напавшей на кабана?..
Огонь съел свою пищу, стал совсем крохотным. Гал хотел было подложить дров, но передумал, дал огню отдых. Теперь, когда костер задремал, Гал лучше видел и слышал в темноте. Дуа неутомимо и ровно пела песнь воды и ласкала своими струями камни. Гал смотрел на нее, и ему чудилось, что не вода куда-то бежала в ночи, а сам он мчался на своем островке вдаль. Но стоило ему отвести взгляд от реки – и островок тотчас останавливался, а вода опять устремлялась в темноту. Весь мир сейчас состоял из воды и ночи, и у них не было ни начала, ни конца.
В темноте зарычал медведь, ржали лошади, мяукал леопард. На болотах кричала выпь, птица мрака, насылающая на ланнов злых духов. Она предупреждала человека: «Ты слаб и беспомощен, сиди у костра и не смей ступать в темноту! В ней твоя смерть!» Мало кто из ланнов видел ее. Странная эта птица давно интересовала Гала. Когда-нибудь он попытается охотиться на нее. Ведь выпь таинственна только ночью, а днем она – просто птица… «Когда-нибудь… – прервал он себя. – Сначала добудь кулана…»
Перекрывая все голоса ночи, заревел пещерный лев, вышедший на охоту. Рев разбудил Рафа, но лев был далеко, и Раф успокоился. Когда же появились волки, он вскочил, напрягся всем телом. Извечные враги собак осторожно, цепочкой, крались по берегу. Они чувствовали костер, человека и собаку, эти запахи скорее удивляли их, чем настораживали: они доносились от реки.
Видя беспокойство Рафа, Гал запустил в переднего волка камень, звери торопливо скрылись в темноте. Раф уснул, а Гал все еще сидел на камне: мысли бодрствовали, требовали внимания к себе.
В усыпанном звездами небе висела луна, румяная, как угли костра. Когда она станет круглой, как солнечный диск, наступит самая короткая ночь. Ланны соберутся у праздничного костра, будут есть мясо, пить сок ковы и танцевать под звуки флейт. Если к этому часу Гал не принесет выкуп, Риа достанется другому. Чтобы этого не случилось, он не только должен добыть кулана, но и донести его до пещеры свежим. А как? Было очем задуматься. Хотя он уже на охоте, к цели он ничуть не приблизился. Он даже не знал, что предпримет завтра. А как на его месте поступили бы Рего и Сухой Лу? Галу вдруг вспомнились слова Луху о том, что лекарства помогают ланну, если их готовят не спеша. Теперь он по-новому оценил заключенную в них мудрость: прежде чем делать что-то важное, надо хорошенько, не торопясь, все обдумать и только после этого без промедлений действовать. Так поступали Рего и Сухой Лу, так вел себя белый сокол. Он взлетал в небо, не спеша выбирал себе добычу и потом бил ее без промаха. С них Галу надо брать пример…
Голоса и шорохи, доносившиеся с берега, не мешали ему думать: Дуа защитила его от врагов, накормила и напоила. Она никогда не изменяла дружбе с ним и не отказывала ему в помощи, с ней ему нечего бояться беды. Только от одиночества она не могла защитить его. Ему не хватало уюта племенного костра, улыбки Риа, смеха ланнов. В кругу соплеменников он забывал о темной ночи за стенами пещеры и беззаботно засыпал под теплыми шкурами. Веселый костер и палицы воинов надежно оберегали от незваных гостей сон племени.
Если бы сейчас кто-нибудь из ланнов был вместе с ним, Гал перестал бы тревожиться за завтрашний день. Ланны готовы поднять друг на друга палицы, лишь когда им не грозит общая опасность, а на охоте и в битвах с врагами они едины. Они всегда чтили старый закон: плечом к плечу встречать врага и решительно идти на помощь сородичу, если тот в беде. Для ланна нет большей радости, чем жить со своим племенем, и нет беды горше, чем в одиночестве оказаться вдали от него. Одиночке на земле не выжить…
Размышления Гала прервал медведь. Он спустился к воде, стал пить. Это был большой зверь – такие без страха разгуливали по земле. Потом его внимание привлек островок. Медведь поднял голову, заметил человека и собаку. Злобно рычащая собака вызвала у него недовольство, побуждала его к действию. Воды он не боялся, ему ничего не стоило переплыть протоку и ударом лапы заставить собаку замолчать. Но медведь не двигался с места, его смущало спокойствие человека. К тому же человек не ущемлял медвежьи права. Медведь мог спокойно пить воду и беспрепятственно следовать своим путем к каменистой отмели, чтобы там полакомиться свежей рыбой. Какой смысл нападать на того, кто нисколько не мешал ему? Конечно, собаку следовало бы проучить, да только он не очень-то принимал ее всерьез: пусть себе злится.
Медведь потерял интерес к островку и не спеша побрел вдоль берега.
Раф затих, а Гал продолжал вслушиваться в полную загадок ночную жизнь. В Дуа тяжело била рыба, вдали отчаянно кричала попавшая в беду лошадь, над головой проносились летучие мыши. Мир вокруг был велик и многообразен, в нем находилось место всему, что бегает, ползает, плавает, летает; в нем были степи, леса, скалы, реки, болота, а где-то за ними, за краем земли, волновались Соленые воды, у которых не было берегов. Так говорила Луху, так рассказывал Рего…
Гал многому научился у Луху, но и охотникам-ланнам он обязан не меньше, чем ей. Они умели переносить любые невзгоды, их не страшили опасности, долгие пути по земле, тяжелая ноша, ливни и снега. В любую погоду они могли оживить огонь и уснуть у костра. Плох тот ланн, если он не умеет спать на земле, – такого быстро поглотят черные туманы. Соплеменникам полезен лишь тот, кто не боится зверя, гнуса, темноты и не теряет крепкого сна.
Ланны часто брали с собой Гала на охоту. Они были строгими учителями и не прощали ему ошибок и промахов. А теперь, после того, как он убил тигра, никто не посмеет смеяться над ним, они признают его равным себе. Он принесет им кулана, возьмет Риа в жены, он вызовет на битву всякого, кто попытается оспорить ее у него. А потом он спросит у Луху, что означают ее загадочные слова: «Ты из Рослых Людей, Гал…» Но это будет потом, после того, как он вернется. А он должен вернуться, обязательно вернется. Ему поможет Дуа. Он не пойдет в степь, он дождется куланов у реки. С тех пор, как кончились ливни, миновало немало дней, и в степи не выпало ни капли дождя. Куланы непременно придут к Дуа. Он пойдет дальше по берегу, пока не увидит тропу Жажды. Тогда он начнет охоту. Он победил полосатого зверя, победит и кулана…
Мысли закончили свой бег. Теперь Гал знал, что ему делать. Он прибавил пищи огню, завернулся в накидку, лег сбоку от костра и сразу же уснул. Рядом чутко спал Раф.
* * *
Поднялся Гал вместе с солнцем. Вдоль реки плыл туман. Дуа кипела, переполненная рыбой, но, кроме рыбьих всплесков, ничто не нарушало утренней тишины. В этот час хищники обычно спали, насытившись после ночной охоты.
Позавтракав остатками осетра, Гал и Раф покинули островок. Днем они видели медведей, оленей, леопарда, сайгаков, лошадей. Куланов не было.
Следующую ночь они провели на берегу Дуа. Гал соорудил здесь укрытие из валежника и камней и до рассвета поддерживал перед ним огонь.
На третий день пути Гал заметил вдали крупное стадо – оно медленно приближалось к Дуа. Трава наполовину скрывала животных, но острый взгляд Гала различил куланов.
Гала охватил охотничий азарт: вот она, добыча! Но он тут же подавил в себе желание броситься к табуну: нельзя, чтобы руки и ноги управляли рассудком. Становиться на пути у стада – все равно что руками останавливать течение Дуа. Так же неразумно пытаться отколоть от табуна одно животное. Даже если это удастся, до победы еще далеко. Быстроногого кулана надо настичь, заставить вступить в битву, а кулан сражается бешено, он бьет копытами, твердыми, как кремень, наносит зубами рваные раны, его тело – клубок мышц…
Приблизившись к Дуа, куланы, как по команде, замедлили бег и, сбившись в плотную массу, уже шагом повернули к воде.
На вид они были безобидны. Казалось, ничего не стоило убить одного из них: достаточно лишь метнуть копье. Но так только казалось. Добыть зверя непросто, все живое настороже. Куланы-жеребцы вряд ли позволят ему приблизиться к табуну. Никакое оружие не поможет ланну, если он не умеет затаиваться, ждать, точно рассчитывать момент для удара. Палица и копье бьют наверняка, когда они послушны разуму…
Гал следил за табуном, а мысли у него обгоняли одна другую. Что делать? Торопиться с нападением неразумно: если он и добудет кулана, ему все равно не донести его до пещеры. Но и медлить нельзя было: до брачной ночи оставались считанные дни.
Куланы потоком устремились к воде. Их было так много, что они, казалось, могли перегородить течение Дуа. Галу еще не доводилось так близко видеть столько зверей.
Берег здесь был пологий, будто специально предназначенный для того, чтобы звери могли подойти к воде и пить. Гал и Раф прошли вдоль Дуа не менее сорока тысяч шагов, а такого удобного спуска к реке еще не видели.
Здесь была тропа Жажды!
Гал невольно огляделся: на Водяной тропе охотника подстерегали особые опасности. Хищники здесь подкарауливали добычу, а травоядные были настороженны и злы.
Куланы напились речной воды и опять ушли в степь, а на смену им к Дуа потянулись туры. Гал и Раф поспешно пересекли тропу зверей и удалились от нее по берегу, снова круто обрывавшемуся к воде. На пути теперь все чаще высились деревья. На одном из них дремал леопард. Около него, в развилке сучьев, была зажата наполовину съеденная туша теленка. Леопард злобно проследил за человеком и собакой, но дерево не покинул.
Росли у реки и сосны. Одни, полные жизни, стояли прямо, другие, высохшие, наклонились над землей, третьи вовсе упали – время, ветер и вода повалили их на землю. Некоторые полоскали свои сухие вершины в Дуа. Эти сосны подсказали Галу, что делать: из них он построит себе плавучий дом!
* * *
Галу случалось видеть, как Дуа несла на себе кусты и деревья. Иногда на них сидели зверьки – дерево становилось для них плавучим убежищем. Галу тоже хотелось забраться на такое дерево и плыть к небесным туманам. Эта мысль не раз возвращалась к нему: Дуа настойчиво звала его к себе.
Теперь, оторвавшись от соплеменников, он не мог обойтись без плавучего дома. Даже самый сильный из охотников, окажись он на месте Гала, не смог бы донести убитого зверя до пещеры, так чтобы мясо в пути не испортилось. Только Дуа могла легко и быстро перенести добычу к ланнам. Для этого понадобился бы плот, а в одиночку сделать его не легче, чем добыть кулана. Но иного выхода у Гала не было. Трудности его не страшили. Природа наделила Гала изобретательным умом, крепкими мышцами и смелым сердцем. Он взялся за дело.
На берегу Дуа лежала сосна. Буря вырвала ее из земли и ударила о камни, так что ствол переломился. Вершина купалась в воде, но обе части ствола еще скрепляла полоска расщепленного дерева. Гал рассчитал: если на эту сосну опрокинуть другую, нависшую над водой, у него будет достаточно материала для плавучего дома. Главное – столкнуть деревья в воду, а там Дуа поможет ему, и он сумеет связать плот!
Гал принялся пережигать сосну. Дерево было смолистое, сухое, и огонь затанцевал на нем легко и весело, Чтобы он не съел всю сосну, Гал преградил ему путь песком из Дуа, заставил его грызть ствол в одних и тех же местах.
Сначала удалось отжечь вершину, корни же отгорали долго. Он непрерывно подкармливал огонь, и тот наконец сделал свое дело, перегрыз ствол на четыре части. Теперь Галу надо было победить другую сосну. Время, ветер и солнце высушили ее, она уже приготовилась упасть, как ее сородичи, но еще цеплялась корнями за землю. Ему предстояло ускорить миг ее падения. Он зажег под ее корнями большой костер, и через некоторое время она с шумом рухнула на прибрежные камни. Расчет Гала оправдался: сосна разломилась, ему оставалось лишь пережечь ее. Главное было сделано.
От радости Гал исполнил танец удачной охоты: он победил два дерева, у него будет плавучий дом!
Весь день, пока Гал работал, Раф был настороже. Время от времени он проявлял беспокойство, злобно ворчал, хотя непрошеные гости держались на порядочном отдалении. Огонь и дым костров, а также шум, производимый Галом, отпугивали их.
Ночь тоже прошла спокойно, а утром, пользуясь толстой палкой как рычагом, Гал спустил бревна в неглубокий затон, связал в плот. Несколько уцелевших на стволе сучьев облегчили ему эту работу: бревна теперь не расходились и не проворачивались. Потом он подсунул под них поперек толстые палки – сверху, тоже поперек, положил такие же и каждую пару палок крепко стянул ремнями. После этого он переплел верхние палки гибкими ветвями, так что плот оказался под плетнем. Оставалось устроить шалаш, и плавучий дом будет готов!
К полудню все работы были закончены, и Гал мог переселиться в плавучий дом. Время охоты близилось! Гал будет охотиться там, где звери пьют воду Дуа. Но прежде чем пуститься вниз по реке к тропе Жажды, Гал добыл несколько рыбин и испек их в золе костра. Когда начнется охота, некогда будет думать о пище. Потом он перенес в плавучий дом оружие, снаряжение и запас пищи, поместил туда Рафа и, стоя в воде, сдвинул плот с места. Плавучий дом был тяжел и обломками сучьев цеплялся за дно. Дуа помогла Галу, развернула плот по течению и уже легко понесла вниз.
Раф растерянно повизгивал, оказавшись во власти Дуа, но человек рядом по-прежнему был деятелен и неустрашим, и собака успокаивалась, преодолевала страх перед водой.
Гал держался недалеко от берега. Если плот начинал царапать по дну, Гал шестом выводил его на глубокое место, а если плот относило слишком далеко от берега, Гал брался за рулевое весло – крепкий сук с рогаткой на конце, обтянутой кожей. Такими веслами издавна пользовались ланны, когда им случалось передвигаться на плотах. Гал пожертвовал своей накидкой, чтобы изготовить два весла – одно запасное, на непредвиденный случай.
Дуа понимала, чего хотел Гал, и не мешала ему управлять плавучим домом.
Гал стоял на плоту, и в груди у него пела радость: он не обладал мощью мамонта, носорога и тура, у него не было когтей и клыков, как у медведя, тигра и льва, он не мог соперничать в беге с лошадью и пятнистым оленем, но он все равно был могущественнее всех зверей на земле – властелином мира его делал разум и оружие. Он победил тигра, покорил два огромных дерева, построил плавучий дом, и Дуа весело несла его к тропе Жажды.
* * *
Правый берег реки был высок и обрывист. Своей крутизной он отпугивал зверей и привлекал множество птиц. Зато там, где он полого спускался к воде, постоянно можно было видеть зверей: сюда из степи вела Водяная тропа. Во время дождей она зарастала травой, в засуху была видна издали. По ней на водопой шли многочисленные стада – каждое знало свой час. На тропе Жажды издавна действовали особые законы. Здесь никто не чувствовал себя в безопасности, даже мамонты не задерживались долго, а хищники были осторожны и пугливы, как лань: их могли затоптать и лошади, и туры, и олени…
Травоядные с незапамятных времен приспосабливались к нравам своих врагов, учились противостоять хищникам, и те оказывались бессильны против плотных рядов травоядных, ощетинившихся рогами и копытами. Не предвидеть всего, что могло случиться на тропе Жажды. Человеку лучше избегать этих мест…
Но у Гала не было выбора, добыть кулана он мог только здесь.
Дуа помогла ему остановить плавучий дом около тропы Жажды. Прибрежные травы скрыли плот от любопытных взглядов, а Гал из своего шалаша мог видеть и берег, и идущие на водопой стада.
Его охота началась.
К концу дня появились волки. Они напились быстро и торопливо скрылись, заслышав ржание и топот лошадей. Табун приближался плотной массой, впереди и по сторонам выступали жеребцы. Они были настороже, ноздри у них нервно трепетали, глаза синевато поблескивали. Жеребцы охраняли табун, в середине которого шли кобылицы и жеребята. Волк, не успевший проскочить мимо табуна, вмиг был растоптан яростными стражами.
Едва табун утолил жажду, жеребцы начали проявлять признаки беспокойства. На водопой шли туры, надо было поскорее очистить для них берег. Движимые жаждой, быки торопились к реке, и коням, оказавшимся у них на пути, пришлось бы спасаться лишь в водах Дуа.
Врагов у туров фактически не было. Один матерый бык мог противостоять тигру, а лавина туров запросто смела бы со своего пути даже мамонтов. Туры соблюдали порядок, как у коней. Быки бдительно охраняли своих сородичей, но на пятнистых оленей, вплотную примкнувших к стаду, не обращали внимания.
Пили и купались туры не спеша, на тропу в степь выходили, сохраняя прежний порядок. За ними, торопливо утолив жажду, последовали олени.
Тигры, подстерегавшие здесь добычу, почтительно пропускали мимо себя могучих животных. Лишь неопытный молодой тигр приблизился к быкам. Он злобно ревел и бил хвостом, оскалив клыкастую пасть. Быки внимательно следили за ним. Тигр прыгнул, царапнул одного лапой, лишь возбудив у гиганта ярость. С поразительной ловкостью бык напал на тигра, и два других быка уже были рядом. Их нападение было так стремительно, что тигр не успел отскочить. Поднятый на рога, он испустил дух и безжизненным полосатым комом шлепнулся на землю. Другие тигры, убив трех пятнистых оленей, поспешили прочь со своей добычей.
Ночью среди прибрежных камней бесшумной тенью скользил леопард. Гал, бодрствуя в своем шалаше, с беспокойством поглядывал на луну: до брачной ночи оставалось не более трех дней. Успеет ли он вовремя вернуться к ланнам?
Днем к воде опять потянулись стада, но куланов не было. Что если их здесь вообще больше не будет? Земля велика, напьются в другом месте, итогда он опоздает на праздник брачной ночи…
Чтобы унять встревоженные мысли, Гал принялся нанизывать на тонкий шнур клыки и когти тигра. Сверло из бесцветного камня он носил с собой.
Миновали ночь, день и еще одна ночь. На водопой приходили туры, носороги, сайгаки, мамонты, олени, лошади, тигры, львы.
Куланы появились на третий день.
Приказав Рафу оставаться на плоту, Гал с оружием в руках ступил в воду и осторожно двинулся к табуну, наметив себе в качестве жертвы ближайшее животное – крупного жеребца.
Сделав десяток шагов к табуну, он замер на месте: внезапный случай изменил его планы.
То ли быки расшатали на берегу большой камень – они чесали о него бока, – то ли пришло время ему упасть вниз, – этот камень отделился от других камней, скатился к Дуа и ранил кулана-самку. Она упала у воды. Куланы-жеребцы окружили ее, заставили встать. Она неуверенно поднялась на трех ногах – четвертая была переломлена. Жеребцы подталкивали раненую в степь, но она не двигалась с места и только жалобно кричала. На тропу Жажды уже ступили мамонты, и жеребцы один за другим присоединялись к табуну. Последний из них, самый рослый, сердито топнул копытом, толкнул раненую еще раз – она ткнулась в песок. Жеребец догнал табун…
Вот он, счастливый случай, – Дуа опять помогла Галу! Теперь он успеет вернуться вовремя! Но ему было глубоко жаль бедное животное, оно вдруг напомнило ему Риа. Если бы соплеменники узнали, что он почувствовал, глядя на раненого кулана, они подняли бы его на смех. Они жили охотой, зверь для них означал мясо, теплую одежду и веселое настроение у костра. Ничего исключительного в их поведении не было, они следовали закону природы, где один убивает другого, чтобы за его счет жить. Каждый ланн с детства усваивал этот закон и не находил в нем ничего противоестественного. А Галу все равно нелегко было поднять руку на беспомощное животное. Одно дело – победить зверя в открытой борьбе с ним и другое – убить того, у кого нет сил встать и бороться.
Если бы раненая самка смогла уйти с табуном, Гал не тронул ее – он вызвал бы на битву жеребца. Но она не смогла уйти, она была обречена на смерть. Ее растерзают волки или тигры, а скорее всего, затопчут мамонты, и если Гал упустит счастливый случай, он потеряет Риа, потеряет все…
Эти мысли задержали его лишь на мгновенье. Он выскочил на берег, ударом палицы оглушил кулана, потом вонзил в него копье – в самое сердце. Не выдержав одиночества на плоту, подбежал Раф, но в его помощи Гал уже не нуждался. Он вырвал из раны копье и торопливо поволок кулана к плоту.
Мамонты надвигались на них стеной ног, голов и бивней, они напоминали катящиеся вниз темно-серые скалы.
Гал поспешно затащил свою добычу на плот, с усилием сдвинул его с места, и когда первые мамонты входили в воду, Дуа уже уносила плавучий дом от тропы Жажды. Мамонты без особого любопытства поглядывали на это странное сооружение. Человека и собаку они видели не впервые. Маленькие люди причинили им много зла, а этот на плоту не мешал им пить и купаться в Дуа.
В другое время Гал получше рассмотрел бы гигантских животных, а сейчас его любознательность растворилась в радости: он добыл кулана и возвращается домой!
