Текст книги "Вергилий"
Автор книги: Михаил Бондаренко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
В это же время богиня Юнона, желая помешать поединку и спасти царя рутулов, призывает нимфу озёр, рек и источников Ютурну, сестру Турна. Она просит её защитить брата и отсрочить час его смерти, а также попытаться нарушить договор, заключённый между италийцами и троянцами, и вновь развязать войну[919]919
Там же. XII. 134-160.
[Закрыть].
Цари, облачённые в парадные доспехи, прибывают на поле боя на роскошных колесницах, в сопровождении своих ближайших друзей. Они приносят благодарственные жертвы божествам и готовятся к поединку. Эней взывает к богам и клянётся, что в случае его смерти троянцы покинут Лаций, уйдут в город Эвандра и никогда более не будут тревожить италийцев. Если же он победит Турна, то не будет насильно подчинять италийцев своей власти и заключит с ними равноправный союз, а для троянцев построит город Лавиний, назвав его в честь дочери царя латинов. В ответ царь Латин клянётся богами, что заключённый мир и союз между италийцами и троянцами нерушим и твёрд, и отныне никакая сила не сможет его разрушить. Договор цари скрепляют обильными жертвоприношениями[920]920
Там же. XII. 161-215.
[Закрыть].
И вот, когда Турн и Эней уже готовятся вступить в единоборство, нимфа Ютурна слышит ропот среди рутулов, которые, видя превосходство троянского героя, начинают сомневаться в справедливости поединка. Тогда она принимает облик доблестного бойца Камерта и начинает ещё более разжигать недовольство воинов. Ютурна стыдит их, обвиняя в трусости, и призывает не допустить несправедливого убийства Турна, ибо в противном случае италийцы станут рабами троянцев. Среди воинов начинается волнение и, чтобы ещё более помутить умы италийцев, хитрая нимфа являет ложное знамение в небе: орёл Юпитера нападает на прекрасного лебедя и впивается в него острыми когтями, но стая лебедей отбивает своего товарища и обращает хищника в бегство. Увидев этот божественный знак, гадатель Толумний призывает италийцев к оружию, первым бросает копьё в сторону троянского войска и убивает одного из юных воинов. Возмущённые троянцы, пылая жаждой мести, нападают на италийцев, и начинается жестокий и кровопролитный бой[921]921
Там же. XII. 216-310.
[Закрыть].
Эней безуспешно пытается остановить своих воинов, призывая к миру, но внезапно в него впивается чья-то стрела и он, раненный, покидает поле боя. Турн, увидев уходящего Энея, зажигается новой надеждой и задумывает уничтожить войско троянцев. Вскочив на колесницу, он устремляется в самую гущу битвы и лишает жизни множество храбрейших троянских воинов[922]922
Там же. XII. 311-382.
[Закрыть].
Пока Турн сеет ужас и смерть на поле боя, раненый Эней добирается с помощью друзей до лагеря. Лекарь Япиг пытается извлечь из его раны стрелу, но безрезультатно. Тогда богиня Венера решает помочь сыну и тайно добавляет волшебных трав в чашу с водой, которой Япиг омывает рану Энея. Стрела легко выходит из тела, и чудесным образом исцелённый герой вновь берётся за оружие[923]923
Там же. XII. 383-440.
[Закрыть].
Эней бросается в битву и ищет на поле боя Турна, чтобы вступить с ним в единоборство. Вергилий сравнивает троянского героя со смерчем, который уничтожает всё на своём пути:
Мчится Эней и чернеющий строй ведёт по равнине;
Так, если вихрь налетит, – к земле стремительно мчится
По морю столб водяной, и сердца земледельцев сжимает
Вещий страх, ибо смерч немало свалит деревьев,
Много посевов сметёт, на пути своём всё разрушая;
Грохот меж тем доносят до них предвестники-ветры.
Смерчу подобна, идёт предводимая мужем ретейским
Рать на врага…[924]924
Там же. ХII. 450-457.
[Закрыть]
Нимфу Ютурну охватывает страх и, сбросив возницу Турна с колесницы, она сама берёт в руки вожжи и пытается не допустить встречи брата с троянским героем. А Эней, видя ускользающую колесницу Турна, безуспешно преследует её. Наконец, взбешённый недосягаемостью царя рутулов, он вступает в бой с италийскими воинами, многие из которых погибают от его меча. Турн же, не уступая в гневе троянцу, тоже уничтожает множество врагов на своём пути[925]925
Там же. XII. 441-553.
[Закрыть].
Наконец, по внушению Венеры, Эней решает напасть на Лаврент и приказывает своим воинам готовить факелы, чтобы поджечь город. Троянцы устремляются к стенам Лаврента с лестницами и горящими ветками. Эней, шествуя в первых рядах, громко корит царя Латина за повторное предательство, заявляя, что против своей воли ведёт войну. Услышав его слова, жители города приходят в смятение: одни требуют отворить ворота перед троянцами и влекут на стены старца Латина, а другие спешно готовятся к обороне и собирают оружие. Царица Амата, увидев с крыши дворца идущих на приступ троянцев и бездействующих рутулов, решает, что Турн погиб в поединке с Энеем. Охваченная скорбью и безумием, она спускается во дворец, связывает из мантии петлю и вешается. Горько скорбят, потрясённые её смертью, царевна Лавиния и царь Латин, а италийские воины падают духом[926]926
Там же. XII. 554-613.
[Закрыть].
В это же время мчащийся по полю на колеснице Турн слышит шум, доносящийся со стороны города, и пытается направить коней к Лавренту. Но возница, под маской которого скрывается его сестра Ютурна, перечит ему. Узнав свою сестру, Турн с укоризной заявляет ей, что готов скорее погибнуть, нежели оказаться трусом и безучастно смотреть на то, как враг поджигает родные дома. Внезапно к ним подлетает на коне один из рутулов и сообщает, что Эней с троянцами штурмует пылающий город, царица Амата удавилась, а царь Латин бездействует. Охваченный стыдом и гневом, Турн спрыгивает с колесницы и, покинув Ютурну, устремляется к городским стенам подобно тяжёлому утёсу, сорвавшемуся вниз с горной вершины. Он взывает к италийцам и требует остановить битву, чтобы один на один сразиться с Энеем. Воины повинуются и расчищают пространство для поединка[927]927
Там же. XII. 614-696.
[Закрыть].
Герои выходят на поле и вступают в единоборство, а толпа воинов, собравшихся вокруг, с тревогой и надеждой наблюдает за ними. Эней и Турн долго сражаются, но силой и доблестью они почти равны, поэтому всё должна решить судьба. Их единоборство напоминает поединок гомеровских Ахилла и Гектора. При ударе о доспехи Энея, выкованные богом Вулканом, меч Турна (в начале боя он по ошибке схватил меч своего возницы, а свой забыл) подобно хрупкому льду раскалывается на части. Безоружный рутул в панике бежит от троянца по равнине, призывая столпившихся вокруг воинов дать ему меч. Эней устремляется за ним в погоню и громко грозит смертью всякому, кто осмелится помочь Турну. Преследуя рутула и обежав пять раз поле боя, троянский герой замечает своё копьё, вонзённое в пень оливы, некогда посвящённой богу Фавну, и пытается вырвать его, чтобы метнуть в убегающего врага. Турн с мольбой взывает к Фавну и просит его помешать троянцу высвободить копьё. Бог внимает его мольбам, и пока Эней медлит, силясь вырвать копьё, Ютурна передаёт Турну его настоящий меч, закалённый в волнах Стикса. Венера же, разгневанная тем, что нимфа вмешалась в поединок, своей рукой освобождает копьё Энея из дерева[928]928
Там же. XII. 697-790.
[Закрыть].
В это время бог Юпитер обращается к богине Юноне, наблюдающей за поединком героев, и приказывает ей покориться воле рока и более не мешать Энею. Юнона повинуется ему и соглашается прекратить вражду с троянцами[929]929
Там же. XII. 791-842.
[Закрыть], но настойчиво просит:
«Пусть примирятся враги, пусть на счастье празднуют свадьбу,
Но, с пришлецами союз на любых заключая условьях,
Древнего имени пусть не меняет племя латинян;
Тевкрами ты не вели иль троянцами им называться,
Речь ли родную менять, в чужеземное ль платье рядиться.
Лаций да будет всегда, и веками пусть царствует Альба,
Римский да будет народ италийской доблестью мощен.
Трои нет. Так дозволь, чтобы с ней даже имя исчезло»[930]930
Там же. XII. 821-828.
[Закрыть].
Юпитер охотно соглашается исполнить её просьбу. Затем царь богов, желая изгнать с поля боя нимфу Ютурну, помогающую Турну, посылает на землю злобную фурию, вестницу смерти. Она превращается в небольшую ночную птицу – одну из тех, что сидят по ночам на могильных холмах и поют зловещие песни, и начинает с шумом носиться вокруг Турна и биться о его щит. Рутула охватывает суеверный ужас, а Ютурна, увидев птицу и узнав в ней фурию, понимает, что её брат обречён, и со стенаниями покидает его. Эней начинает теснить находящегося в смятении Турна и, наконец, ударом копья сбивает его с ног[931]931
Там же. XII. 843-929.
[Закрыть]. Царь рутулов падает на землю и:
Взор смиренный подняв, простирая руку с мольбою,
Молвил Турн: «Не прошу ни о чём: заслужил я расплаты.
Пользуйся счастьем своим. Но если родителя горе
Может тронуть тебя, то молю я – ведь старцем таким же
Был и отец твой Анхиз – пожалей несчастного Давна,
Сына старцу верни или тело сына, коль хочешь.
Ты победил. Побеждённый, к тебе на глазах авзонийцев
Руки простёр я. Бери Лавинию в жёны – и дальше
Ненависть не простирай». Эней, врага озирая,
Встал неподвижно над ним, опустил занесённую руку…
Медлит герой, и склоняют его к милосердью всё больше
Турна слова – но вдруг на плече засверкала широком
Перевязь. Вмиг он узнал украшенья её золотые:
Раной смертельной сразив Палланта юного, рутул
Снял прекрасный убор и носил на плече его гордо.
Видит добычу врага, о потере горестной память,
Гневный Эней – и кричит, загораясь яростью грозной:
«Ты ли, одетый в доспех, с убитого сорванный друга,
Ныне уйдёшь от меня? Паллант моею рукою
Этот наносит удар, Паллант за злодейство взимает
Кровью пеню с тебя!» И, промолвив, меч погрузил он
С яростью в сердце врага, и объятое холодом смертным
Тело покинула жизнь и к теням отлетела со стоном[932]932
Там же. XII. 930-952.
[Закрыть].
Эти печальные строки завершают великое творение Вергилия.
Смерть
Публий Вергилий Марон ушёл из жизни в расцвете творческих сил и в зените своей славы. Смерть настигла его внезапно, вдали от родного дома. Желая лично ознакомиться с теми местами, где совершали подвиги герои его «Энеиды» и улучшить поэму «в угоду зложелателям»[933]933
Светоний. Вергилий. 46.
[Закрыть], Вергилий в 19 году решился отправиться в длительное путешествие по Греции и Малой Азии, «чтобы три года подряд заниматься только отделкой поэмы, а остаток жизни целиком посвятить философии»[934]934
Там же. 35.
[Закрыть].
Поэт уже давно планировал отправиться в путешествие, и ещё в 23 году чуть было не отплыл в Афины, о чём его друг Гораций сочинил полную иронии оду, посвящённую кораблю Вергилия:
Пусть, корабль, поведут тебя
Мать-Киприда и свет братьев Елены – звёзд.
Пусть Эол, властелин ветров,
Всем прикажет не дуть, кроме попутного!
Мы вверяем Вергилия
На сохрану тебе! Берегу Аттики
Сдай его, невредимого:
Вместе с ним ты спасёшь часть и моей души.
Знать, из дуба иль меди грудь
Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий чёлн
Вверить морю суровому:
Не страшили его Африк порывистый
В дни борьбы с Аквилоном, всход
Льющих ливни Гиад, ярости полный Нот —
Грозный царь Адриатики,
Властный бурю взмести, властный унять её.
Поступь смерти страшна ль была
Для того, кто без слёз чудищ морских видал.
Гребни вздувшихся грозно волн,
Скал ужасных гряды Акрокеравния?
Пользы нет, что премудрый бог
Свет на части рассёк, их разобщил водой,
Раз безбожных людей ладьи
Смеют всё ж бороздить воды заветные.
Дерзко рвётся изведать всё,
Не страшась и греха, род человеческий.
Сын Иапета дерзостный,
Злой обман совершив, людям огонь принёс;
После кражи огня с небес,
Вслед чахотка и с ней новых болезней полк
Вдруг на землю напал, и вот
Смерти день роковой, прежде медлительный,
Стал с тех пор ускорять свой шаг.
Высь небес испытал хитрый Дедал, надев
Крылья – дар не людей, а птиц;
Путь себе Геркулес чрез Ахеронт пробил.
Нет для смертного трудных дел:
Нас к самим небесам гонит безумие.
Нашей собственной дерзостью
Навлекаем мы гнев молний Юпитера[935]935
Гораций. Оды. I. 3.
[Закрыть].
Тем не менее что-то помешало поэту отправиться в дорогу, и своё путешествие он предпринял только в 19 году.
К сожалению, планам Вергилия не суждено было осуществиться, и он так и не увидел берега Малой Азии и Трою. Как пишет Светоний, «встретив по дороге в Афинах Августа, возвращавшегося с Востока в Рим, он решил не покидать его и даже воротиться вместе с ним»[936]936
Светоний. Вергилий. 35.
[Закрыть]. Почему Вергилий принял такое решение? Поддался ли на уговоры Августа или почувствовал, что длительное путешествие ему не под силу?
Дальнейшие события разворачивались стремительно. При осмотре в сильную жару развалин древнего города Мегары Вергилий почувствовал слабость, скорее всего, вследствие полученного солнечного удара. Заметив, что здоровье поэта, и без того некрепкое, стало быстро ухудшаться, Август настоял на немедленном возвращении Вергилия в Италию. На корабле, плывшем по бурному Адриатическому морю, состояние поэта из-за начавшейся морской болезни ещё более ухудшилось. Возможно, обострился и мучивший его долгое время туберкулёз. Прибыв в калабрийский портовый город Брундизий, Вергилий окончательно слёг[937]937
Там же. 35.
[Закрыть]. Попытки врачей спасти жизнь великого поэта оказались бесплодными.
По сообщению Светония, «ещё до отъезда из Италии Вергилий договаривался с Барием, что если с ним что-нибудь случится, тот сожжёт «Энеиду»; но Варий отказался. Уже находясь при смерти, Вергилий настойчиво требовал свой книжный ларец, чтобы самому его сжечь; но когда никто ему не принёс ларца, он больше не сделал никаких особых распоряжений на этот счёт и поручил свои сочинения Варию и Тукке с условием, чтобы они не издавали ничего, что не издано им самим»[938]938
Там же. 39-40; Ср.: Сервий. Комментарии к Энеиде. I. Предисловие.
[Закрыть]. Кроме того, владея, благодаря щедрости друзей, состоянием в десять миллионов сестерциев[939]939
Там же. 13.
[Закрыть], «половину имущества он завещал Валерию Прокулу, своему сводному брату, четверть – Августу, двенадцатую часть – Меценату, остальное – Луцию Варию и Плотию Тукке»[940]940
Там же. 37.
[Закрыть].
Почему же Вергилий пожелал уничтожить «Энеиду»? На протяжении столетий этот вопрос волновал многих учёных. Одни считали, что умирающий поэт просто не хотел оставлять своё произведение незавершённым, другие полагали, что он разочаровался в политике Августа, и ему было стыдно за то, что он так беззастенчиво восхвалял императора. Некоторые предполагали, что бездетный Вергилий воспринимал свои произведения как своих детей. «Энеида» не была закончена, и поэт, возможно, просто не захотел выпускать своё несовершенное дитя на свет.
По мнению философа и ритора Фаворина, «следующее обстоятельство …является доказательством того, что этот тончайшего вкуса человек говорил искренне и правдиво. Ибо то, что он оставил, закончено и обработано, и то, к чему он приложил окончательный свой ценз и отбор, цветёт всей славой поэтической красоты. Но то, что он отложил, чтобы обдумать впоследствии, и не смог завершить, поскольку этому помешала смерть, совершенно недостойно имени и вкуса утончённейшего из поэтов. Поэтому, когда он был сражён болезнью и видел, что смерть приближается, то обратился с просьбой и мольбой к своим самым близким друзьям, чтобы они сожгли «Энеиду», которую он ещё недостаточно отделал»[941]941
Авл Геллий. XVII. 10. 4-7.
[Закрыть]. Плиний Старший считал, что Вергилий велел сжечь поэму в силу своей природной скромности[942]942
Плиний Старший. VII. 31. 114; См. также: Макробий. Сатурналии. I. 24. 6-7.
[Закрыть].
Так или иначе, но благодаря вмешательству Августа, запретившему друзьям поэта уничтожать поэму, «Энеида» не погибла в огне и была сохранена для потомков. Поэт Сульпиций Карфагенянин так написал об этом:
Быстрое испепелить должно было пламя поэму —
Так Вергилий велел, певший фригийца-вождя.
Тукка и Варий противятся; ты, наконец, величайший
Цезарь, запретом своим повесть о Лации спас.
Чуть злополучный Пергам не погиб от второго пожара,
Чуть не познал Илион двух погребальных костров[943]943
Светоний. Вергилий. 38.
[Закрыть].
Умер Вергилий в Брундизии за 11 дней до октябрьских календ, в консульство Гнея Сентия и Квинта Лукреция, то есть 21 сентября 19 года. Прах его был перевезён друзьями в Неаполь и похоронен в гробнице на второй миле от города по Путеоланской дороге[944]944
Там же. 35-36; Ср.: Иероним. Хроника. 190‑я Олимпиада. 3.
[Закрыть]. Для надгробия поэт перед смертью сам успел сочинить следующую эпитафию:
Мантуей был я рождён, Калабрией отнят. Покоюсь
В Партенопее. Воспел пастбища, сёла, вождей[945]945
Светоний. Вергилий. 36. Перевод С. В. Шервинского. Город Брундизий, где умер Вергилий, находился на территории античной Калабрии (ныне итальянская провинция Апулия). Партенопея – древнее греческое наименование города Неаполь. В последней строке эпитафии содержится намёк на три главных произведения Вергилия – «Буколики» (пастбища), «Георгики» (села), «Энеида» (вожди).
[Закрыть].
Гробницу Вергилия с благоговением почитали и навещали многие поэты и поклонники его творчества. Позднее поэт Силий Италик (около 25 – около 103 н. э.), автор эпической поэмы «Пуника», приобрёл одну из вилл Цицерона и место, где находилась гробница Вергилия. По словам Плиния Младшего, у Силия Италика «в одних и тех же местах …было по нескольку вилл; увлёкшись новыми, он забрасывал старые. Повсюду множество книг, множество статуй, множество портретов. Для него это были не просто вещи: он чтил эти изображения, особенно Вергилия, чей день рождения праздновал с большим благоговением, чем собственный, особенно в Неаполе, где ходил на его могилу, как в храм»[946]946
Плиний Младший. Письма. III. 7. 8.
[Закрыть]. Поэт Марциал сочинил по этому поводу две эпиграммы:
Эту гробницу хранит – великого память Марона —
Силий – хозяин земли, коей владел Цицерон.
Не предпочёл бы других наследников или владельцев
Праха и ларов своих ни Цицерон, ни Марон.
Всеми почти что уже покинутый прах и Марона
Имя священное чтил лишь одинокий бедняк.
Силий решил прийти на помощь возлюбленной тени,
И почитает певца ныне не худший певец[947]947
Марциал. XI. 48; XI. 50 (49).
[Закрыть].
Поэт Публий Папиний Стаций (около 40—96 н. э), автор эпических поэм «Фиваида» и «Ахиллеида», тоже был горячим поклонником Вергилия. В последние годы жизни он проживал в Риме и тосковал по своему милому Неаполю. Лето 95 года н. э. ему посчастливилось провести на родине, вблизи могилы Вергилия. В одном из своих стихотворений Стаций так пишет о посещении гробницы великого поэта:
К сожалению, в период Средневековья гробница Вергилия была, очевидно, заброшена. Со временем она исчезла с лица земли, как полагают учёные, в результате оседания почвы или какого-то другого природного катаклизма[949]949
Gunther R. Т. Pausilypon the imperial villa near Naples. Oxford, 1913. P. 201-204.
[Закрыть].
О могиле великого поэта вспомнили только в XIV веке великие писатели Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо. После бесплодных поисков с гробницей Вергилия отождествили весьма пострадавший от времени древнеримский фамильный колумбарий – погребальное сооружение с нишами для урн в стенах внутреннего помещения. Он расположен на окраине Неаполя, у входа в большой туннель, носящий название Grotta di Posillipo (или Crypta Neapolitana), а отнюдь не на второй миле от города по Путеоланской дороге. Туннель был пробит через холм Позиллипо ещё во времена Августа и соединял Неаполь с Путеолами (современный Поццуоли).
Колумбарий представляет собой небольшую, ориентированную по сторонам света квадратную в плане постройку, которую венчает большой цилиндрический купол. Единственный дверной проём, обращённый к северу (к дороге), в настоящее время недоступен. Он вёл в камеру, перекрытую цилиндрическим сводом и освещённую тремя окнами, одно из которых находится над дверным проёмом в торцевой стене, а ещё два – в боковых стенах свода. В толщине стен внутреннего помещения колумбария устроено десять небольших ниш, в которых некогда стояли погребальные урны с пеплом. Кроме того, одиннадцатая, и самая большая ниша, находилась в центре южной стены, но через неё был пробит использующийся в настоящее время вход. В этой центральной нише размещалась, вероятно, урна с прахом главного владельца колумбария.
Как предполагаемый мавзолей Вергилия этот колумбарий быстро стал местом поклонения для многочисленных ценителей творчества поэта. Петрарка в знак уважения посадил около него лавровое дерево, а Боккаччо, по его собственным словам, здесь впервые посетило вдохновение[950]950
Ziolkowski J. M., Putnam M. C. J. Op. cit. P. 414-416,418-420.
[Закрыть].
Ещё в XIII—XIV веках в Италии в «Мессу в честь Святого Павла» были вставлены строки, повествующие о том, как этот апостол на пути в Рим в 60 году н. э. посетил могилу Вергилия близ Неаполя. Святой Павел остановился перед гробницей и пролил над ней обильные слёзы, сокрушаясь, что не застал величайшего поэта живым и не успел обратить его в христианство[951]951
Comparetti D. Vergil in the Middle Ages. London, 1895. P. 98; Ziolkowski J. M., Putnam M. C. J. Op. cit. P. 412-413.
[Закрыть].
В Средние века возникла легенда о перенесении праха Вергилия в Неаполь[952]952
Боккаччо Джованни. Жизнь Данте. XVIII… С. 545.
[Закрыть], в «Замок Яйца» (Castel dell’Ovo). Этот замок был построен в конце XII века на маленьком островке напротив набережной Неаполя, на месте руин античной виллы богача Лукулла. Именно на этой вилле скончался последний римский император Ромул Августул, низложенный варварами в 476 году н. э. Со временем «Замок Яйца» был связан народной молвой с именем Вергилия, который почитался в Средние века в качестве волшебника и некроманта. Согласно распространённой легенде прах Вергилия был якобы спрятан в основании замка, и до тех пор, пока он там находится, Неаполь будет защищён от нападений врагов и гибели. По другой версии, сам Вергилий спрятал в замке волшебное яйцо, охраняющее город. Отсюда и название – «Замок Яйца»[953]953
Фёдорова Е. В., Лесницкая М. М. Указ. соч. С. 36, 90-91.
[Закрыть].
Бессмертие
«Энеида» была опубликована после смерти Вергилия. По приказанию императора Августа поэт Варий подготовил поэму к изданию, внеся при этом «лишь незначительные исправления, так что даже незавершённые стихи он оставил, как они были»[954]954
Светоний. Вергилий. 41. В работе по редактированию поэмы участвовал и Плотий Тукка: Там же. 37.
[Закрыть]. Тем не менее Светоний сообщает, что якобы «по рассказам стариков, Варий переменил порядок двух книг и теперешнюю вторую поставил на третье место, а также исправил начало первой книги, отбросив следующие строки:
Незаконченность «Энеиды» не бросается в глаза, но при внимательном чтении можно обнаружить мелкие шероховатости, незаконченные строки и сюжетные нестыковки. Например, в третьей книге прорицатель Гелен предсказывает Энею, что будущий город троянцев будет основан в Италии на том месте, где герой узрит большую белую свинью с выводком поросят, а в восьмой книге речной бог Тиберин, явившийся Энею во сне, даёт точно такое же предсказание. Или в той же третьей книге предводительница гарпий Келено предсказывает троянцам, что они станут возводить город на италийском берегу не раньше, чем начнут поедать столы от голода. В седьмой книге Эней приписывает это предсказание уже своему отцу Анхизу[956]956
Вергилий. Энеида. III. 390-393; VIII. 43-46; III. 255-257; VII. 124-127.
[Закрыть].
Тем не менее «Энеида» стала подлинно национальной эпической поэмой римлян, непревзойдённым шедевром древнеримской литературы. Ни до Вергилия, ни после него римская поэзия не создала ничего лучше и грандиознее. В последующие столетия известные римские эпические поэты, такие как Марк Анней Лукан, Гай Валерий Флакк, Силий Италик, Публий Папиний Стаций безуспешно пытались подражать великому поэту.
Горячим поклонником Вергилия был и Публий Овидий Назон (43 до н. э. – 17 н. э.), один из выдающихся поэтов «золотого века» римской литературы. В своих стихотворениях он не раз с большим уважением упоминал Вергилия[957]957
Овидий. Лекарство от любви. 395-396; Любовные элегии. I. 15. 25-26; Псевдо-Овидий. Изложение Энеиды. Предисловие. 1-4.
[Закрыть] и сожалел, что в пору молодости ему довелось лишь увидеть его:
Знаться с поэтами стал я в ту пору и чтил их настолько,
Что небожителем мне каждый казался певец.
Макр был старше меня, но нередко читал мне о птицах,
Губит какая из змей, лечит какая из трав.
Мне о любовном огне читал нередко Проперций,
Нас равноправный союз дружбы надолго связал.
Славный ямбами Басс и Понтик, гексаметром славный,
Также были в числе самых любимых друзей.
Слух мне однажды пленил на размеры щедрый Гораций, —
Звон авзонийской струны, строй безупречных стихов.
Только видеть пришлось мне Марона, и Парка скупая
Времени мне не дала дружбу с Тибуллом свести.
Галл, он тебе наследником был, а Тибуллу – Проперций,
Был лишь по времени я в этой четвёртым чреде.
Младшими был я чтим не меньше, чем старшие мною,
Долго известности ждать Музе моей не пришлось[958]958
Овидий. Скорбные элегии. IV. 10. 41-56.
[Закрыть].
Историк Веллей Патеркул писал: «Едва ли не глупо было бы перечислять гениев, которых мы ещё помним, среди них выдающегося в нашем веке принцепса поэтов Вергилия…»[959]959
Веллей Патеркул. II. 36. 3.
[Закрыть]. Позднее Макробий почтительно именовал Вергилия «мантуанским Гомером» или просто «Поэтом» с большой буквы вследствие его высочайшего авторитета[960]960
Макробий. Сатурналии. I. 16. 43; III. 2. 7.
[Закрыть]. Точно так же и в «Институциях» византийского императора Юстиниана I недвусмысленно указано, что когда говорится о поэте без упоминания его имени, то греки подразумевают великого Гомера, а римляне – Вергилия[961]961
Юстиниан. Институции. I. 2; Ср.: Кассиодор. Институции. II. Предисловие. 4.
[Закрыть]. Рукописи великого поэта долгое время с благоговением сохранялись римлянами[962]962
Авл Геллий. 1. 21. 2; II. 3. 5; Плиний Старший. XIII. 26. 83; Квинтилиан. I. 7. 20.
[Закрыть].
«Энеида», как и другие произведения Вергилия, практически сразу вошла в школьную программу. По сообщению Светония, уже при императоре Августе грамматик Квинт Цецилий Эпирот, отпущенник римского всадника Аттика и друг Корнелия Галла, «первый начал без подготовки спорить по-латыни и первый стал читать с учениками Вергилия и других новых поэтов, о чём свидетельствует и стишок Домиция Марса: «Ты, Эпирот, кормилица новорождённых поэтов!»»[963]963
Светоний. О грамматиках. 16.
[Закрыть]. Уже в конце I века до н. э. «Энеида» была переведена на греческий язык.
С I века н. э. Вергилия стали изучать в школах как самого выдающегося римского писателя, а его стихотворения воспринимались как образец стихосложения. Квинтилиан так писал о школьном чтении: «Весьма благоразумно заведено, чтобы чтение начинать с Гомера и Вергилия, хотя к усмотрению истинных красот в них потребен рассудок гораздо зрелейший. Но сему может пособить время; ибо не должно довольствоваться единократным прочтением их творений. Между тем величественность героического стиха возвысит ум и душу, важность предмета придаст охоты и поселит в сердцах самые превосходные понятия»[964]964
Квинтилиан. 1. 8. 5; Ср.: Ювенал. VII. 227; Макробий. Сатурналии. I. 24. 5-7; Августин. О граде божием. I. 3.
[Закрыть].
Произведения великого поэта часто исполняли на театральных подмостках, поскольку они, очевидно, пользовались большой популярностью у публики. Известно, что император Нерон (54—68 н. э.) в последние дни своего правления даже «открыто поклялся, что если власть его устоит, то на победных играх он выступит сам и с органом, и с флейтой, и с волынкой, а в последний день даже танцовщиком, и пропляшет вергилиевского «Турна»»[965]965
Светоний. Нерон. 54.
[Закрыть].
Стихотворения Вергилия были буквально у всех на устах! Император Домициан (81—96 н. э.), желая запретить принесение быков в жертву богам, сослался на один из стихов из «Георгик»: «…раньше, / Чем нечестивый стал род быков для пиров своих резать»[966]966
Вергилий. Георгики. II. 536-537; Светоний. Домициан. 9.
[Закрыть]. Некоторые стихи из «Энеиды» даже стали крылатыми словами[967]967
См., например: Вергилий. Энеида. I. 203; II. 49; III. 56; IV. 569; V. 710; X. 467; XI. 283; XII. 153.
[Закрыть].
Отдельные строчки из сочинений Вергилия в изобилии можно встретить на предметах древнеримской утвари, на вывесках, на гробницах в виде эпитафий и даже просто на стенах жилищ, например в Остии или Помпеях[968]968
См. подборку помпейских граффити с цитатами Вергилия из Corpus Inscriptionum Latinarum: Milnor К. Graffiti and the Literary Landscape in Roman Pompeii. Oxford, 2014. P. 263-272.
[Закрыть]. Героев «Буколик» и «Энеиды» изображали на вазах, светильниках, предметах ювелирного искусства, рельефах, мозаиках и фресках[969]969
См., например: Leach E. W. The Social Life of Painting in Ancient Rome and on the Bay of Naples. Cambridge, 2004. P. 226,228, 239, 278.
[Закрыть].
Забавная надпись сохранилась на стене помпейского дома, принадлежавшего одному из членов местной коллегии фуллонов (сукновалов, чистильщиков шерстяной одежды): «Фуллонов пою и сову, а не битвы и мужа»[970]970
Corpus Inscriptionum Latinarum. IV. 9131. Перевод автора.
[Закрыть]. Автор надписи насмешливо противопоставил начало гимна коллегии фуллонов первой строке «Энеиды» («Битвы и мужа пою…»). Кроме того, на фасаде этого дома красовалась фреска со сценой из «Энеиды». Вероятно, хозяин был большим поклонником творчества Вергилия.
На основе отдельных стихов из произведений великого поэта составляли так называемые «центоны» («лоскутные поэмы»)[971]971
Образцы центонов см.: Ziolkowski J. М., Putnam М. С. J. Op. cit. Р. 471-485.
[Закрыть]. Например, широко известен «Свадебный центон» поэта Авсония (310—395 н. э.), созданный целиком из строчек, взятых из «Буколик», «Георгик» и «Энеиды». Целую трагедию «Медея» составил из стихов «Энеиды» поэт Гозидий Гета (II век н. э.). Появлялись подобные центоны и позднее, в период Средневековья.
«Энеида» широко использовалась и для гадания (sortes Vergilianae): гадающий наугад раскрывал книгу и принимал за ответ первые строки, которые попадались ему на глаза. Гадали по Вергилию даже римские императоры – Адриан, Александр Север, Клавдий II[972]972
Элий Спартиан. Адриан. II. 8; Элий Лампридий. Александр Север. XIV. 5; Требеллий Поллион. Божественный Клавдий II. X. 4-6.
[Закрыть].
В античный период появились и весьма объёмистые комментарии к произведениям великого поэта. Самые ранние, но, к сожалению, не сохранившиеся, принадлежали Квинту Цецилию Эпироту, Азинию Поллиону, Гаю Юлию Гитину[973]973
Авл Геллий. I. 21. 2; Макробий. Сатурналии. VI. 9. 7.
[Закрыть], Квинту Асконию Педиану, Луцию Аннею Корнуту, Марку Валерию Пробу, Велию Лонгу, Эмилию Асперу и некоторым другим. На основе трудов этих учёных позднее были составлены дошедшие до нашего времени комментарии Мавра Сервия Гонората (IV век н. э.), Тиберия Клавдия Доната (IV—V век н. э.), Псевдо-Проба (V—VI век н. э.). Сохранились раннесредневековые схолии к произведениям Вергилия, а также комментарии Юния Филаргирия (V век н. э.). Известный грамматик Элий Донат (около 320—380 н. э.), используя сочинение Светония «О поэтах» и некоторые другие труды, написал знаменитую «Жизнь Вергилия». Писали комментарии к произведениям Вергилия и в период Средневековья[974]974
Подробнее см.: Ziolkowski J. М., Putnam М. С. J. Op. cit. Р. 623-824.
[Закрыть].
Но оставались недоброжелатели и завистники, которые и при жизни Вергилия, и после его смерти обвиняли поэта в многочисленных заимствованиях у известнейших греческих и римских писателей. По свидетельству Светония, против «Энеиды» Вергилия была «написана книга Карвилия Пиктора под названием «Бич Энея». …Геренний собрал его погрешности, Переллий Фавст – его заимствования; «Подобия» Квинта Октавия Авита в целых восьми книгах также содержат заимствованные Вергилием стихи с указанием их происхождения. Асконий Педиан в своей книге против хулителей Вергилия излагает лишь некоторые обвинения против него – главным образом те, где речь идёт об истории и о многочисленных заимствованиях у Гомера»[975]975
Светоний. Вергилий. 44-46; О заимствованиях у различных греческих и римских поэтов см. также: Макробий. Сатурналии. V. 17-22; VI. 1-5; Авл Геллий. IX. 9; Сервий. Комментарии к Энеиде. V. 1; IX. 1.
[Закрыть]. Даже соратник Августа полководец Марк Випсаний Агриппа, явно ничего не смысливший в поэзии, «обзывал Вергилия подкидышем Мецената, изобретателем новой манерности, не напыщенной и не сухой, но слагающейся из повседневных слов и потому незаметной»[976]976
Светоний. Вергилий. 44.
[Закрыть]. Но, как справедливо заметил Светоний, «в хулителях у Вергилия не было недостатка, и неудивительно: ведь были они даже и у Гомера»[977]977
Там же. 43.
[Закрыть].
Макробий, очень высоко ценивший творчество Вергилия, привёл в своих «Сатурналиях» не только те стихи, которые были прямо заимствованы поэтом из произведений Гомера, но и те, которые были им существенно переработаны и расширены, а также указал явные сюжетные параллели[978]978
Макробий. Сатурналии. V. 3-10; V. 11-14; V. 15-16.
[Закрыть]. Однако сделал он это из желания показать мастерство и великое дарование поэта. Макробий писал, что Вергилий, по сути дела, позаимствовал «для себя у Гомера даже саму Энеиду: во-первых, скитание – из Одиссеи, затем из Илиады – сражения»[979]979
Там же. V. 2. 6.
[Закрыть]. Кроме того, Вергилий, по его мнению, «почти дословно списал у Писандра (греческий поэт. – М. Б.) разрушение Трои вместе с его Синоном и деревянным конём, и всем остальным прочим, что составляет вторую книгу Энеиды»[980]980
Там же. V. 2. 4.
[Закрыть], а «четвертую книгу своей Энеиды почти целиком составил из четвёртой книги Аргонавтики, сочинителем которой является Аполлоний (Апполлоний Родосский. – М. Б.), перенося на Дидону и Энея безмерную любовь Медеи к Ясону»[981]981
Там же. V. 17.4.
[Закрыть]. Однако всё это не умаляет достоинств «Энеиды», ибо, как говорил сам Вергилий, защищаясь от обвинителей, «почему они сами не попробуют совершить такое воровство? тогда они поймут, что легче у Геркулеса похитить палицу, чем у Гомера стих»[982]982
Светоний. Вергилий. 46; Ср.: Сенека Старший. Контроверсии. 7. 1. 12.
[Закрыть].
Действительно, уже давно учёными замечено, что, при всех заимствованиях у Гомера, произведение Вергилия очень отличается от «Илиады» и «Одиссеи». Во-первых, поэмы Гомера основаны на народной поэзии, а «Энеида» является произведением писателя, который придерживался определённых литературных канонов и учитывал политическую обстановку. Во-вторых, «Энеида» отражает современное Вергилию понимание действительности, содержит многочисленные ссылки на римскую историю и римские обычаи, намёки на современные поэту события; в итоге получается чёткое соединение прошлого с настоящим, древнего мифа с современностью. В-третьих, все заимствования Вергилий творчески перерабатывает, расширяет и значительно дополняет применительно к новому сюжету, создавая на их основе совершенно новый материал. В-четвёртых, Вергилий применяет в «Энеиде» блестящие ораторские приёмы, усвоенные им ещё в молодости, когда он обучался в риторической школе и слушал в Риме знаменитых ораторов. Не случайно Макробий посвятил всю четвертую книгу своих «Сатурналий» исследованию ораторского искусства Вергилия и утверждал, «что не меньше, чем поэтом, Вергилия нужно считать оратором, у которого обнаруживается и такая значительная выучка говорить, и столь тщательное соблюдение риторического искусства»[983]983
Макробий. Сатурналии. V. 1. 1.
[Закрыть]. В-пятых, «Энеиду» от поэм Гомера выгодно отличают глубокий психологизм, раскрытие внутренних переживаний героев и психологических мотивов их действий, а также вытекающий отсюда динамизм действия. Поэма Вергилия пронизана намного большей религиозностью, патриотизмом, мужественностью, милосердием, человечностью, самопожертвованием, доблестью и отвагой. Превозносятся простота жизни, справедливость, благочестие и высокая нравственность. «Энеиду» отличают также изящество, благозвучие и чистота речи. Поэт часто применяет аллитерацию – специальный стилистический приём, позволяющий добиться соответствия звучания стиха его содержанию, но, к сожалению, не всегда раскрывающийся при переводе на русский язык. Много в поэме новых слов, сравнений, метафор, аффектов, устойчивых поэтических формул и конструкций.
