Текст книги "Надо помочь Ральфу (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Это он Гарнету сказал, чтобы тот не боялся… Гарнет и не боялся. Да и Бригсен был не из робких. Еще не хватало, чтобы гномы боялся каких-то кикивардов. А секиры они держали сзади, за поясом, Максим так велел.

– При себе у нас секиры, куда они денутся… – Гарнет вынул оружие из-за пояса и сделал пару резких взмахов. – Славная секира, ее еще дед отковал. И так закалил, что любой нож с одного удара крошит, – не мог гном не намекнуть кикивардам, что их ожидает, если придется схватиться.

– Значит, я проиграл, – Хронирос не обратил внимания на намек гнома, не этим был сейчас занят. – Что тут будешь делать, не повезло, так не повезло. Ободрал ты меня, Прокотий… Сто пятьдесят монет одним махом снял, как шкуру с овцы, – Хронироса не слишком и притворялся, что огорчен. – Полторы сотни твои. Вернемся домой, сразу и получишь.

Прокотий какое-то время молча глядел на Хронироса. С самого начала ведь знал, что его покупают, но не думал, что такая удача привалит. Даже не верилось: сто пятьдесят монет! Это же совсем другая жизнь начинается… – витал он в своих мыслях где-то далеко от «Кривой тоски»...

– Что молчишь, или не согласен? – вывел его из задумчивости Хронирос.

– Так это… – пришлось Прокотию срочно вернуться в овраг – Твои они теперь, эти бродяги, можешь забирать, – и радости своей скрыть не мог, ощерился… У него даже получилось что-то вроде улыбки.

– Беру, как мелкое возмещение крупному проигрышу. Ох и нагрел ты меня, Прокотий, – пожаловался Хронирос. Пожаловался и сразу перешел к делу. – Ты здесь, вроде бы старший? – спросил он у Эмилия.

– Старший, – подтвердил Эмилий. Он сейчас был не только Заслуженным работником, но и Уполномоченным Послом герцога Ральфа.

– Как зовут?

– Эмилий Бах.

– Вот и хорошо. Буду тебя просто называть Эмилий. И ты меня просто называй ран Хронирос. Понравился ты мне, Эмилий: сильный, сообразительный и, думаю, привык руководить. – Так я говорю?

– Так, – снова подтвердил дракон. Он действительно считал себя сильным, сообразительным и руководил самой крупной в герцогстве библиотекой.

– Нам, такие как ты, нужны. Мы, Эмилий, боремся за всеобщий мир, за то, чтобы все были богатыми и счастливыми, под мудрым покровительством Трехрогого Мухугука, Добрейшего и Беспощадного. Значит, ты так и остаешься старшим в этой группе. Потом мы тебе еще подбросим. Будешь за ними присматривать.

Эмилий хотел возразить, хотел сказать, что у него масса срочных дел и оставаться у кикивардов он не может, и ни за кем присматривать он не станет. Но промолчал. Ждал, что еще скажет кудлатый Хронирос.

– Понимаешь, Эмилий, – продолжил кудлатый, – чтобы сделать всех счастливыми, надо много трудиться. И значит, что?.. – уставился он на дракона.

Эмилий сейчас думал не о всеобщем счастье, а о том, как выбраться отсюда, поэтому на простой вопрос ответить не смог.

– Значит, нам надо иметь много рабов, – ответил на свой вопрос Хронирос. – Больших и сильных рабов, которые будут хорошо работать. Много рабов. Даже эти недомерки подойдут, – глянул он мельком на гномов, довольно презрительно глянул, – Но в основном, таких больших и сильных, как ты. Пойдешь с нами в Хавортию. У нас рабам хорошо. Работают мало, спят на свежем воздухе, каждый день вкусно кушают… Ты просмотри, какой у нас хороший шашлык, – Хронирос поднял из миски большой кусок пропеченного на мангале мяса и показал его Эмилию. – Вот такой шашлык у нас кушают рабы. Ты нам помогать будешь, большую команду рабов для тебя соберем. Будешь самым главным. Теперь рассказывай, где живешь, сколько вас там? Стариков считать не надо. Пусть старики дома отдыхают. Остальных всех возьмем, никого не обидим. А ты у них будешь большим начальником, самым главным рабом.

Дракон понравился хозяйственному Хрониросу и сейчас, Эмилию Баху, Заслуженному работнику библиотечного дела, сыну профессора композиции Глории Бах, внуку, пользующейся заслуженным авторитетом бабушки Франчески Бах, правнуку гениального барабанщика Барри Баха, светила карьера раба. Пусть и «главного» но все-таки раба. Вполне возможно, что Эмилий, пожалел в этот момент, что он пацифист. Возможно, что он, как и Максим, подумал сейчас «об оглобельке». Но, надо отдать должное выдержке дракона. Он глубоко вдохнул, и посмотрел на Максима. Не собирается ли тот начинать?.. По сердитой физиономии Максима, было ясно, что тот все еще думает. Значит, «надо тянуть время»... Дракон еще раз глубоко вдохнул… Но правду говорить нельзя. Придется врать... А врать Эмилий не умел. Однажды, когда надо было переходить границу с Хавортией, попробовал. Его тогда долго к этому готовили Максим и Агофен. Но ничего не получилось. Пограничники быстро раскололи дракона… Он даже не врал в детстве: не умел и не мог. Возможно, что-то генетическое. Но сейчас это было необходимо. Надо было доставить сообщение их светлости эльфам, спасти Курчатай и честь герцогства. Приходилось жертвовать совестью и идти на компромисс с генами... За основу для вранья, Эмилий решил взять поселок Пегий Бугор, где проживала бабушка Франческа. Но перенести его куда-то поближе.

– Мы, ран Хронирос, существа мирные, – словно извинился дракон.

– Были бы вы воинами, мы бы вас давно уничтожили, – не удержался полулысый совбезовец. Имея сто пятьдесят монет в кармане, он стал выражаться несколько добродушней. Ни о пытках, ни о допросах с пристрастием, не напоминал.

– Вот и хорошо, что мирные, – одобрил Хронирос, – Из мирных драконов очень хорошие рабы получаются. Ты рассказывай Эмилий, рассказывай, сам чем занимаешься?

– Я выращиваю редис, – ляпнул Эмилий, и сам удивился: из какого закоулка памяти у него это появилось. Потом вспомнил, что недавно, в каком-то журнале просматривал статью «Кладовая витаминов». Оттуда редис и выскочил. Хозяйственный Хронирос с интересом уставился на дракона: в этом мире редис почти не выращивали. Редко кто из кикивардов его видел, да и слышали о нем не все. Возможно, стоит заняться?.. Сам Эмилий об экзотическом редисе помнил, что тот маленький, внутри белый, снаружи красный и, кажется, очень сочный. И еще, что в редисе полно самых разнообразных витаминов. Вот и все. Но раз ляпнул, пришлось продолжать. – Очень выгодный продукт и чрезвычайно полезный. Его заслуженно называют «Кладовая витаминов». Редис является единственным продуктом, в котором сконцентрирован полный набор витаминов, необходимых каждому живому существу, поэтому он так высоко ценится…

«Интересно, – отметил Хронирос, – очень интересно. Кажется, сегодня мы истратили полторы сотни монет с некоторой пользой.

– Работы с редисом много – продолжал тем временем Эмилий (не помнил они ничего о том, как выращивают этот несчастный редис), – приходится каждый день выдергивать колючую траву, поливать нежные всходы, и землю, вокруг каждого растения, непременно надо разминать руками, пальчиками, утром, до восхода солнца.

Полулысый совбезовец уставился на его руки, нежные руки интеллигента-библиотекаря, которые никогда не выдергивали колючую траву, смотрел на его пальчики, которые ни одно утро не возились в земле, не разминали ее.

– Руки! – приказал бдительный представитель Безопасности. До чего же он противно щерился. – Руки покажи! Машшаррам!

Дело шло к провалу. Но Эмилий, умница, сообразил, что надо сделать. Он поднял руки, показал свои чистые ладошки и беленькие пальчики.

– Я, по совместительству, еще и поселковый пианист, два раза в неделю играю на танцах, поэтому руки приходится беречь. С редисом работаю в перчатках…

– Врешь, хитроухий! – Суть Службы Безопасности в том и состоит, что она никому, никогда, ни в чем, не верит.

– Давайте инструмент, я вам и сейчас сыграю.

– Хочешь сказать, что музыкант? Шаррам!

– Музыкант! – Эмилию даже врать не пришлось, за плечами у него была музыкальная школа, и целую неделю в консерватории учился.

– Проверим, – постарался установить мир Хронирос. – Непременно проверим, а ты, пока, рассказывай.

– Наш поселок называется Синий Туман, – окрыленный удачей продолжал врать Эмилий. – Точно не скажу, но в нем около тридцати домов. Живут в поселке только драконы. И, естественно, основное занятие – сельское хозяйство. Кроме редиса мы выращиваем брюкву, тыкву и смокву… А также разводим мелкий рогатый скот и водоплавающую птицу… – тянул Эмилий. Тянул и ждал, когда Максим, наконец, что-то придумает. Но кикивардов он заинтересовал, особенно Хронироса. Они внимательно слушали, а жрец, однажды, даже взглянул на Эмилия. – Есть, конечно, и пожилые драконы, но они далеко от жилья не отходят, поэтому занимаются сухопутной птицей и домашним хозяйством.

– Чем еще вы там занимаетесь, кроме редиса и репки? – спросил неожиданно Большая Шишка. Оно и понятно, некоторые жрецы уже в те времена, были очень умными, их интересовали не только трудовые ресурсы, которые можно эксплуатировать, но и сама экономика.

Эмилий и здесь недолго раздумывал, вспомнил Пегий Бугор:

– Фабрика по производству высококачественной краски, – он дотронулся до выкрашенного в бледно-малиновый цвет хохолка над правым ухом. – Нам, драконам, без этого нельзя. Хочется, понимаете ли, соответствовать моде. Но краска очень качественная. Можно красить все, что угодно. И смыть ее водой невозможно. Имеется небольшая кузница для различных мелких дел. В поселке часто возникает потребность в ремонте сельхозинвентаря, не бежать же к жителям соседнего Бугра… Ну, и специальное помещение для танцев, – соврал он, очень легко, не задумываясь. – Народные танцы драконов, классика и танцы драконов мира. Стараемся не отстать от современных веяний. Спортивные танцы, в сочетании с определенной разумной диетой, позволяет сохранять не только вес, но и фигуру… – А ведь получалось у Эмилия. Никому не доверяющий Совбез, в лице полулысого Прокотия, ничего не заподозрил, хитроумные жрецы за чистую монету приняли. Даже Мухугук, Мудрый и Всезнающий, перестал ухмыляться и, кажется, прислушивался. Врал дракон легко и интересно, как будто играл по нотам на балалайке. Оказывается, хитрости любого дела можно постичь, если жизнь этого требует.

Максим смотрел на лакомящихся шашлыком и слушающих Эмилия кикивардов и усердно размышлял: что делать? Надо было спасать положение, спасать отряд, спасать Курчатай от захватчиков. Но втроем с этими кикивардами не управиться (пацифиста Эмилия он, естественно, в расчет не принимал), не выстоять против семерых мускулистых детей природы, вооруженных длинными ножами. Тем более, сам он без оглобельки… Классическое, мозамбикское «Кгхрокхмбохчкхо бгкхкн кгхар-чкху» тоже отпадало. Если бы двое-трое… а их семеро, да еще находятся далековато друг от друга. Нужно что-то простенькое, но действенное и стремительное, чтобы раз-два и успокоить всех семерых. Неожиданное и стремительное для группы вооруженного противника… Что-то такое у Дона было… – смутно припоминал он. – О чем-то таком Педро Педрович говорил… Непременно надо вспомнить…

И вспомнил все-таки. В свободное от занятий время, бывший мозамбикский землевладелец и колонизатор, дон Педро Педрович, посвящал любознательных студентов строительного колледжа в тайны некоторых боевых приемов, которые местные племена накопили за долгие годы содружества с тропической природой Мозамбика, а также при встречах с кровожадными хищниками его лесов и полей. Среди них и был очень подходящий сейчас приемчик: «Мкрхогзх бкхр хрчб». По-аборигенски: «Так приходится поступать мирному буйволу, если он, на утренней заре, выходит на поляну, чтобы полюбоваться восходящим солнцем, и совершенно неожиданно попадает в окружение стаи голодных, кровожадных гиен, с мощными челюстями, сокрушающими кости». Колонизаторы, гордились своей высокой португальской культурой, публично отказывались пользоваться многовековым опытом местных племен, но этот приемчик «буйвола против гиен» на вооружение приняли, хотя и назвали его по-своему. Иностранное португальское название Максим не запомнил, но на русском оно звучало простенько: «Карусель».

Чтобы устроить опытным воинам, носителям двух ножей, мозамбикскую «Карусель», надо было занять место в центре круга, который они образовали. И снова пришлось Максиму вспомнить советы ушлого колонизатора, дона Педро Педровича. Хорошо изучивший обычаи и нравы разных племен, а в Мозамбике их сотни, Дон давал дельные и полезные советы: «Хитрости, которые вы применяете должны быть просты, я бы даже сказал, примитивны. Именно примитивность приема гарантирует успех, – поучал многоопытный Дон. – Если вам надо подойти к противнику вплотную, притворитесь, что у вас очень болит живот. Человек, который корчиться от болей в животе, не вызывает опасений. Его беспечно подпускают на расстояние удара». Вот так… Умными людьми были эти колонизаторы Мозамбика. Наверно, жестокими эксплуататорами, но умными.

* * *

– … Есть, конечно, и пожилые драконы, – продолжал врать Эмилий, и гены предков относились к этому снисходительно. – Но они, в основном, занимаются домашним хозяйством. Некоторые лепят горшки из глины, или делают из этой же глины свистульки для детворы. Потом глиняные изделия непременно обжигают, для прочности. Основное же население составляют драконы в расцвете лет и сил. У каждой пары три ребенка, – Эмилий осмелел, разошелся и вешал лапшу на уши не только кикивардам, но и Трехрогому Мухугуку, Придирчивому и Хитрейшему. – Это необходимо для сохранения и расширения популяции. Сами понимаете, таковы законы демографии, и не нам, драконам, их нарушать. Вы, я уверен, тоже занимаетесь расширением популяции…

Не следовало Эмилию говорить такое при представителе Совета Безопасности.

– В чем ты уверен? Чем это, ты говоришь, мы занимаемся?! Машшаррам! – немедленно «возник» полулысый страж Безопасности. Он не знал, что такое «популяция», но нутром чувствовал, что дело это нехорошее и не мог позволить, чтобы грязный хвостатый дракон, так говорил о славных кикивардах. – Чем мы, по-твоему, занимаемся?

– Расширением популяции, – повторил Эмилий, не подозревая в какой омут его затягивает.

– Э-э! Шаррам! Слышали, что он мелет?! – воззвал полулысый Прокотий. – Слышали, что он несет про наш славный народ?! Не допущу, чтобы каждый поганый дракон позорил кикивардов! – прорычал он. Звездануть дракону в глаз и выбить пару зубов, можно было без разрешения Посвященного. Пусть видит, как Прокотий пресекает вольнодумцев и шпионов. Машшаррам! А заводился страж Совбеза, как говорили в мире Максима, «с полуоборота».

Все разворачивалось весьма неприятно для Эмилия и неизвестно в какую сторону повернулись бы далее события, но к этому времени созрел Максим.

– Без моей команды не вмешивайтесь, – негромко, чтобы не расслышали кикиварды, произнес он. Затем скорчил унылую физиономию, распустил губы, ухватился ладонями за живот, пригнулся и громко, чтобы кикиварды его хорошо услышали, застонал: – ой-ой-ой… – А потом, как учил опытный дон Педро Педрович, и вовсе взвыл: – о-о-ой!!! Больше не могу!.. Погибаю в цвете лет!.. Помогите, люди добрые… Люди добрые, спасите!!! – И пошел прямо на добрых людей… Словно надеялся, что кикиварды сейчас все бросят и станут ему помогать.

Не бросили. И помогать не стали. Кикиварды, как и предсказывал ушлый колонизатор дон Педро Педрович, смотрели на Максима без жалости и без сочувствия. Если у раба болит живот, это его личное дело. И воинам, которые достойны носить два ножа, он не должен мешать, ни своим жалким видом, ни своими глупыми стонами.

Максим, словно тупой раб, не понимал этого, корчился, пронзительно ойкал, жалобно всхлипывал… и, пошатываясь, прошел прямо в центр круга, который образовали кикиварды. Все это произошло достаточно быстро. Ни один из жрецов не успел пнуть его, ни один воин не успел подняться, чтобы врезать жалкому рабу и отшвырнуть его куда-нибудь подальше. Даже обругать, этого несчастного, никто не успел.

А Максим не медлил. Нельзя было медлить… Помедли он еще пару секунд, и вылетел бы из этого круга, как пробка из бутылки шампанского. И тогда все, считай, пропало… Он еще раз выдал жалобное: «Ой-ой-ой, больше не могу!..» Обозвал кикивардов: «Люди добрые!..» Присмотрел, тем временем, подходящее место, аккуратно упал на спину и запустил «Карусель».

Раз, два: бросок вправо – левая нога вперед – удар! Бросок влево – правая назад – удар! Три, четыре: ногой вправо – удар! Ногой влево – удар! Раз, два: двумя ногами – снизу-вверх – двойной удар! Кувырок, левой – вправо – удар! Правой – влево – удар! И снова: раз, два – кувырок, обе ноги вперед – двойной удар! Бросок вправо. Три, четыре – кувырок… Ногой вправо – удар! Ногой влево – удар! Двумя ногами, снизу-вверх – двойной удар! Кувырок – удар!

Это был сплошной цирк, стремительный и суматошный. Смертельный аттракцион без страховки: «Один против семерых!» Сюда бы еще музыку: квартет барабанов, большой саксофон и пяток виртуозов с литаврами. Тогда бы – вообще!.. «Карусель», изобретенная в диких мозамбикских джунглях, если ее пригладить пропустить через цензуру цивилизованных худсоветов и бдительных министерств культуры, пожалуй, в какой-то мере, отдаленно, напоминала бы «Брейк». Есть такой акробатический танец, стремительный, с обильными судорогами, резкими выпадами и поворотами, подпрыгиванием на мышцах ягодиц и спины, и неожиданными взбрыкиваниями, то одной ногой, то сразу двумя.

Но во время исполнения «Брейка» танцор выступает как эстет и новатор, он охвачен жаждой продемонстрировать достижения и красоту высокого современного искусства. При этом он соблюдает мир и никого не трогает. Никого! Максим трогал. Еще как трогал! Ногами! Каждый взбрык – удар: сильный, хлесткий. И так – по кругу, без выбора, как равным: и полулысому, и кудлатому, и молодым жрецам. Быстро прошел, ни разу не промахнулся. И по второму кругу, чтобы, как учил бывший колонизатор, аккуратный дон Педро Педрович, как следует закрепить достигнутое. Когда раздавал, каждому, конечно, досталось по-разному. Больше всего, полулысому националисту из Службы Безопасности, он здесь был самым вредным. С него начал, а на втором круге вообще вычеркнул из списка. Потом обработал начальника охраны. Уж очень шустрым тот оказался, успел выхватить ножи. Но больше ничего сделать не успел. Остальных обрабатывал вполсилы: чтобы не сокрушить, но ввести в ступор. И чтобы не возникали. А главного жреца Максим так и не тронул, оба раза обошел. Понимал, что тот здесь самый, самый и его надо нейтрализовать в первую очередь. Но не смог ударить старика. Да еще ногой. Чего уж тут?.. Не смог, и все, воспитание сказалось. А против воспитания, как и против ген, не попрешь.

Дон Педро Педрович, конечно, придрался бы: и поворачивался Максим медленно, и ногами дрыгал не так, красота движений и ритм постоянно нарушались, были недостаточно пластичны и недостаточно гармоничны… Но Педро Педрович был далеко, а для местного населения все это выглядело очень впечатляюще. И ни слова критики: ни от кикивардов, ни от гномов. Когда Максим закончил «Карусель», ударная группа воинственных кикивардов была приведена в нужное моральное и физическое состояние. Служба Безопасности, в лице полулысого националиста, получила пяткой в правый глаз и, что Максим счел особенно важным, лишилась еще двух зубов. Теперь она выглядела именно так, как и должна была выглядеть. Бруздил, как уже было сказано, успел выхватить оба ножа, поэтому сразу схватил в нос и, тут же, в солнечное сплетение. Начальник охраны выронил острые ножи, согнулся «в три погибели» и, несмотря на репутацию, отчаянного рубаки, никакой опасности более не представлял. А Хронирос, хозяйственник и коммерсант, просто схлопотал, как следует, по мордасам, чтобы понял, как следует себя вести. Этот получил, сразу понял, и застыл. Только что руки к верху не поднял. А что он в это время думал – его дело. Думать не запретишь. Жрецам Максим тоже врезал. Это ведь такая публика, не знаешь, чего от них ждать. Мужики крепкие, по всему видно, идейные, и ножи на поясах носили не для парада. А пожилого жреца, как уже было сказано, Максим тронуть не смог. Что касается мастера кулинарного цеха, тот просто не вписался в круг, очерченный «Каруселью». Максима это не беспокоило. Он надеялся, что на работника пищеблока, человека самой приятной и самой мирной профессии, все произошедшее подействует морально и возникать он не станет.

Бригсен был потрясен. Такого он себе представить не мог. Потрясение свое, а также восхищение ошеломительными действиями Максима, он выразил, со всей возможной юниору эмоциональностью:

– Так это же… е-мое!.. – заявил Бригсен. Подумал и добавил: – Ну, ни хрена! Зашибиться можно!.. – И заключил практичным: – Такое на стадион надо тащить! Народ будет балдеть. Реально… – Изложив таким образом переполнявший его восторг, юниор застыл, и не сводил восхищенного взгляда с Максима.

Гарнет, который тоже восхитился тем, как Максим расправился с кикивардами, довольно ухмыльнулся, но о восхищении своем сообщать не стал. Даже высказал претензию:

– Чего это ты, Максим? Мы так не договаривались. Все сам да сам. Зачем, по-твоему, мы с Бригсеном секиры захватили. Нельзя так с товарищами обходиться.

Но более всего действия Максима понравились Мухугуку, Мудрому и Беспощадному. Он ведь мыслил совершенно в других масштабах и в других категориях. Трехрогий, конечно, ничего не сказал, поскольку присутствовал здесь только в виде изображений, но все три Мухугука, на портретах, не скрывали своего восхищения действиями Максима. Могущественный и Хитрейший Мухугук никогда не бывал в Мозамбике и «Карусель» видел впервые. Со свойственной ему мудростью, Трехрогий оценил ее, и нашел «Карусели» место в светлом будущем, которое ждало кикивардов.

* * *

Шашлык был удивительно хорош, в меру мягок, в меру сочен и, что чрезвычайно важно для кочевников-кикивардов, пах степным многотравьем. Ачил Круглый знал свое дело и Серваторий держал его при себе уже второй год. Но жрец оставил в покое восхитительный шашлык. Он с интересом наблюдал за тем, как Максим разделался с вооруженными кикивардами. Это были сильные и умелые бойцы, а молодой воин разметал их, словно краснохвостый скрейг неразумных щенков безродных собак… Серваторий знал, что ничего в мире не происходит без воли Мухугука, Великого, Могущественного, Всезнающего и Беспощадного. Со свойственной Посвященному проницательностью, он сразу понял, что сам Трехрогий покровительствует молодому воину. Проницательнейший и Мудрейший привел этого человека сюда и позволил ему показать свою доблесть, чтобы Серваторий смог убедиться в достоинствах его, приблизил и направил на путь истинный.

* * *

Эмилий, естественно, был доволен тем, что они снова свободны и могут выполнять поручение их светлости. Но, в то же время, он очень переживал из-за опрометчивого поступка Максима. Нельзя же так… Надо было договориться с кикивардами, обсудить все недоразумения и мирно разойтись, как это положено в цивилизованном мире. В крайнем случае, каким-то образом, продемонстрировать свое могущество. Конечно, в виде исключения, можно было дать пару оплеух полулысому. Этот, действительно, слишком агрессивен. Он бы и успокоился. А за что пострадали все остальные? Максим поступил с ними жестоко, грубо и безответственно. Расправился с беззащитными, нарушил их священное право на неприкосновенность личности… А одному даже нос разбил. Вид избитых кикивардов действовал на дракона угнетающе.

Как потомственный пацифист, интеллигент и профессиональный библиотекарь, Эмилий посчитал необходимым принести пострадавшим свои извинения. Не избитым, конечно, с ними ему, несмотря на то, что Максим привел этих кикивардов в состояние пассивное, общаться не хотелось. Особенно с полулысым, который и сейчас смотрел на гостей скрейгом. Эмилий решил обратиться к руководителю кикивардов, который производил самое приятное впечатление. Он подошел к Серваторию, с достоинством поклонился, пожал плечиками и красноречиво развел руками: «Так уж, мол, получилось, но мы в этом не виноваты…» Жрец с интересом посмотрел на дракона, ждал, что тот скажет.

– Прошу прощения, уважаемый ран, – Эмилий еще раз вежливо поклонился, – не знаю, в каком жреческом ранге ран находится… Дело в том, что мы сейчас выполняем важное поручение их светлости герцога Ральфа. Но произошло недоразумение: нас всех, насколько я понял, хотели обратить в рабство. Ран жрец был занят и не слышал нашего разговора. Но ведь рабство, это неприятный и непозволительный пережиток прошлого. Сейчас вся общественность борется против этого позорного явления. Кроме того, мы просто не можем здесь надолго задерживаться. Поэтому наш представитель вынужден был… – рассказывать о том, что представитель вынужден был сделать, Эмилий не стал. Убежденному пацифисту неприятно было говорить, о массовом избиении, тем более, что это без всяких слов было видно. Эмилий снова развел лапками…

– Да, да, – добродушно и с немалой долей неподдельной грусти подтвердил Серваторий, – к сожалению, все именно так и произошло…

Только теперь Эмилий увидел, какие у жреца красивые и выразительные глаза: большие, черные со вспыхивающими яркими искорками. Глаза мудреца, учителя, добрейшего человека, полного любви к окружающему миру. Эмилию захотелось, бесконечно смотреть в эти удивительные глаза и поведать мудрецу, что ни он, лично, ни его спутники, против кикивардов ничего не имеют… И поинтересоваться, как уважаемый ран жрец относиться к международному движению пацифистов?.. Человек с такими глазами, непременно должен быть чрезвычайно миролюбивым…

Однако ничего такого сказать Эмилий не успел, ибо оказалось, что заварушка еще не закончилась. На этот раз мир и спокойствие в «Кривой тоске» нарушил мастер по изготовлению шашлыков, представитель самой миролюбивой профессии Ачил Круглый.

* * *

«Карусель», в исполнении Максима, физически, обошла шашлычника, а морального воздействия на него, как выяснилось, не оказала. И, несмотря на то, что он был здесь представителем самой мирной профессии, мастер мангала повел себя совершенно неподобающим образом. Максим еще и отдышаться не успел, после изнурительной «Карусели», а этот специалист в области обслуживания посетителей столовых и любителей пикников, подхватил из мангала два недожаренных шашлыка и, грозно выставив стальные острия шампуров, с противным визгом: «Шаррам-машшаррам!» бросился к Максиму. И вовсе не для того, чтобы угостить победителя. Коварный работник общественного питания хотел пронзить этими длинными стальными шампурами, ничего не подозревающего победителя. И пронзил бы. К счастью, вмешался Гарнет. Он исхитрился мгновенно выхватить из-за пояса секиру и метнуть ее. Не более двух секунд требовалось повару, чтобы вонзить в Максима раскаленные шампуры. Секира, запущенная гномом, управилась в секунду. Обух ударил злого повара в плечо, и там что-то хрустнуло. Хруста этого, конечно, никто не услышал, но по тому, как жалобно взвопил коварный Ачил Круглый, как бросил оба шампура, и ухватился левой рукой за правое плечо, можно было понять, что хрустнуло как следует и там, где надо. Сам виноват, нечего было бросаться на человека.

Гарнет тут же подбежал, подобрал секиру и предупреждающе, сердито, посмотрел на остальных кикивардов. Не попытается ли кто-то из них повторить глупый поступок повара? Бригсен тоже изготовился, а Максим поднял один из шампуров… В умелых руках – шампур неплохое оружие. Но никто из кикивардов не вскакивал, не кричал «машшаррам» и не бросался на Максима. Безрассудный поступок неуравновешенного шашлычника и, главное, финал этого поступка, их не вдохновил.

Однако, пускать дело на самотек было нельзя. Кикиварды были опасными противниками. Пока они не опомнились, следовало установить окончательный порядок.

– Сидеть тихо! – Максим грозно взмахнул шампуром. – Кто пикнет – проколю насквозь.

Никто из кикивардов не знал, что означает слово «пикнуть». Да и Максим тоже не знал. Просто так выговорилось, неожиданно для него самого. Но по тому, как после этих его слов, не только воины, но и жрецы, втянули головы в плечи и опустили руки, следовало считать, что поняли. Ни один не пикнул. Ни отчаянные рубаки, ни, тем более, умные жрецы. Никто не хотел умирать проколотый шампуром, на котором еще телепались остатки шашлыка. Максим даже подумал, «А может стоит ввести такой способ: изучения иностранного языка в стрессовой ситуации»… Но далее этого думать не стал, некогда было отвлекаться.

– Собрать оружие, – велел он гномам.

– Те быстро обошли кикивардов, выдернули из чехлов длинные ножи и сложили их в стороне.

* * *

– Я же говорил, мы пришли сюда с самыми мирным целями, – Эмилию очень хотелось продолжить разговор с мудрым жрецом, от которого исходили волны доброты, сочувствия и еще что-то, напоминающего счастье. – Шашлычник сам виноват, – оправдал дракон Гарнета. – Он хотел проткнуть Максима сразу двумя шампурами. Разве такое можно допустить?! В наш просвещенный век мы должны уважать друг друга, и никакого насилия. – Глаза дракона снова встретились с глазами жреца… О, эти бездонные глаза мудреца! Глаза человека, который знает истину и может вести за собой, к ее достижению… Глядя в эти мудрые, бездонные глаза, Эмилий понял, что больше ничего плохого не случиться. Трудности кончились, все будет хорошо. Сейчас и всегда!

Серваторий подтвердил:

– Ачил виноват и его следует наказать. Но мы будем добры и великодушны: простим его. Простим всех, кто по неразумности своей применял силу и оружие, во вред другим.

«Вот! Вот! – все в Эмили ликовало, все – от шерстки на пятках, до хохолка, что возвышался над правым ухом. – Наконец-то нашелся тот, кто установит мир и Пацифизм станет знаменем всех племен и народов».

– Пацифизм и демократия! – понял всю значимость грядущих, величественных перемен дракон.

– Естественно: пацифизм и демократия, – подтвердил Посвященный. Вся ваша команда теперь переходит под покровительство Всемогущего и Мудрого Мухугука Трехрогого, который поведет нас, всех вместе, к жизни счастливой и праведной.

Каждая клеточка организма Эмилия чувствовала, какое это великое счастье, быть под покровительством Мухугука Трехрогого, Всезнающего и Всемогущего. Как профессиональный библиотекарь, он понял, что теперь перед ним раскрываются невиданные перспективы. Обладая такими потрясающими связями, он сможет перейти работать в библиотеку Трехрогого. В том, что у такой великой личности, как Мухугук Мудрейший и Всезнающий, имеется фундаментальная библиотека, Эмилий не сомневался. Там самые важные, самые дорогие, самые мудрые фолианты. С помощью Мухугука он найдет в этой библиотеке таинственный трактат Хугудура-Магана-Мыслителя. Книгу, которая сохранилась в единственном экземпляре. «Сущность счастья, или стоит ли становиться бессмертным!?» – так называется это великое сочинение мудреца, которое непременно следует прочесть. Затем он раскроет секрет бессмертия бабушке Франческе, и матери, и Максиму, и их светлости герцогу Ральфу, и центрфорварду Гарнету, всем, кто стремится делать добро. И еще, почему бы не воспользоваться появившимися возможностями в личных целях?.. Он воспользуется. Всего только один раз. Он непременно разыщет знаменитое сочинение Алантия Галантиронино, величайшего композитора, дирижера и исполнителя всех времен и народов: «Поучение о том, как каждый мыслящий и дышащий может овладеть секретами музыкального творчества, и потрясти своими талантами весь просвещенный мир». Он возьмет отпуск, прочтет фолиант, выполнит все указания великого Алантия Галантиронино и станет композитором, создаст несколько фуг и величественную ораторию. Матушка и бабушка Франческа будут счастливы. Но затем он снова вернется в библиотеку, ибо библиотеки всегда были, есть и будут источниками мудрости.