Текст книги "Надо помочь Ральфу (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Новости, которые вас потрясут.

– Правда, которую, кроме нас, никто вам не расскажет

– Новости, по поводу которых не надо думать. Слушайте и запоминайте.

Первую из новостей, над которой не надо думать, которую надо было просто услышать и запомнить, убедительным баском выдал ветеран:

– Известный борец за свободу хаврюг, профессиональный правозащитник Шкварцебрандус заявил, что в Курчатайской долине прокатились сокрушительные цунами бурных выступлений народных масс. Массы создают отряды и мирным путем занимают населенные пункты. Населенные пункты, радостно приветствуют освободителей и потоками вливаются в их ряды. Они с энтузиазмом разрушают все, что напоминает о прошлом.

Следующую новость бодрым тенорком сообщил молодой:

– Каждый вечер, закончив трудовой день, группами и в одиночку, трудящиеся приходят к Черной башне и требуют, чтобы их арестовали, а также накормили тюремной баландой. Этим они выражают протест, против идеологической диктатуры герцога Ральфа, а также клеймят его опричников, гайдуков, наймитов и сатрапов. «Лучше свобода в тюрьме, – заявляют группы протестующих, – чем тюрьма на свободе!»

Далее, чередуясь, они стали выдавать другие, столь же важные новости, советовали их запоминать.

– Демократические кикиварды активно выполняют свой гражданский долг. Сегодня они строем явились к местам проживания хаврюг, чтобы заклеймить узурпаторов. Колонна профессиональных патриотов несла стометровое полотнище с лозунгом: «Коллективно удавимся за вашу свободу!» В левой руке, каждый кикивард держал меч, в правой – удавку из высококачественной пеньки фирмы «Шквар». Фирма «Шквар» – источник товаров, которые нужны каждому! Покупайте пеньковые изделия фирмы «Шквар»!

– Как стало известно Комитету по защите всех прав, от тех, кто не прав, из Курчатайской долины массово эмигрируют зайцы. Демократически настроенные зайцы выступают против драконовских законов полицейского государства. Они выбирают демократию, при которой каждый заяц, по своему личному желанию, может быть белым, или серым. Волки объявили временную голодовку. Они заявили, что если и далее будет продолжаться преследование зайцев, то они создадут свободно-демократическое движение, и уйдут вслед за угнетенными.

– Жители Всенародной Монархической Процветающей Республики Алтании оказывает братскую помощь, поднимающемуся на ноги, народу Великой Счастливой и Гордой Республики Хаврюгании. В Хаврюганию прибыла группа опытных ветеранов «Своры». Они научат местных жителей, как следует бороться за свободу выражений, свободу жестов, и некоторые другие свободы, о которых даже хаврюги не имеют представления. Инструкторы общества «Свора» всегда к вашим услугам. Оплата по договоренности.

– Вы слышали короткий выпуск правдивых новостей «Независимого крокодана», – сообщил ветеран. – Но мы еще вернемся, вы еще не такое услышите! – многообещающе добавил он.

– Чао-кокао! – приветливо помахал ярким хвостом подающий надежды. – А о погоде вы узнаете следующий раз, когда мы прилетим к вам с новыми потрясными новостями. Расскажем и о погоде, и о природе, и о том, чего вы не ждете! Вы не ждете, а мы расскажем! Ауф видерзайн! Адью! Банзай! Покедова! Ждите нас с нетерпением. «Независимый крокодан» вернется и осчастливит вас такими сообщениями, что вы ахнете, потом еще раз ахнете и попросите холодненькой водички!

Крокоданы сделали еще один круг и улетели искать следующих слушателей. Эти трудолюбивые птицы вполне могли служить примером упорства, усердия и бескорыстного служения. Они, в поте лица (это образное выражение, в действительности, птицы не потеют, да и лиц у них, вроде бы, нет), заботились, чтобы народные массы были охвачены.

Наступила тишина. Путешественники были, как выразился бы Максим, «ошарашены» ворохом обрушившихся на них новостей. Нарушил молчание Бригсен.

– Во дела! – возмутился юниор. – Зайцы не выдержали, рвут когти за границу, клин… Конкретно! Такая, вот, житуха фиолетовая пошла… Ну, вообще... Зайцам всю демократию зажали. Что же это в герцогстве делается? И волки за ними нацелились, голодать стали… Принципы защищают. А я ничего такого и не знал… Так, и живешь, гоняешь мяч от ворот до ворот, а в то, что за воротами, не врубаешься.

– Брехня это все, – стал выправлять ему извилины в мозгах Гарнет. – Крокоданы, они такие… Увидели скучающего зайца под кустом, и стали накручивать. Крокоданов за это и кормят, задери их хромой крот. Сколько крокодан накрутит, столько ему в кормушку и насыпают. Ты сам посоображай, зачем зайцу демократия?

Соображать Бригсен не стал.

– А что, если ты заяц, так никаких свобод уже и не нужно? – продолжал он возмущаться. – Вообще! Сначала зайцы, клин, потом волки, потом и до нас, до футболистов дойдет, клин березовый! – Чувствовалось, что Бригсен не в первый раз слушал крокоданов.

– Какие им еще свободы нужны? Они же зайцы, – пытался вразумить юниора Гарнет. – Чихали они на все границы. И на демократию они чихали. Заяц и так делает все, что хочет. Бежит, куда хочет, травку скубет, какую хочет, спит – где хочет. И нигде не работает. Свободное длинноухое существо! Зачем ему еще и демократия? Чего ты их слушаешь? Ты сам задумайся.

Но Бригсен хорошему совету не последовал, задуматься не стал.

– А про кикивардов?.. – спросил он. – Это что, по-твоему, тоже брехня? Кикиварды возмущаются и поддерживают. Активно, клин! Ты же слышал: громадный лозунг. Хотят повеситься за свободу хаврюг! Конкретно.

– Брехня. Ну где ты, Бригсен, видел, чтобы за свободу вешались? Повесившемуся, никакая свобода и вовсе не нужна.

– Ха! Зачем тогда каждый кикивард несет в правой руке удавку из качественной пеньки? Реально? – с допустимой юниору долей ехидства поинтересовался Бригсен у центрфорварда. – Ну, зачем, клин, все кикиварды с удавками идут? – повторил он.

– И это брехня! – отрезал Гарнет. – Никто из них ничего не несет. Ты, малыш, слушай, что я говорю. Повидал я этих крокоданов, и наслушался. Брехня, раздери их крот по перышку! Их Шкварц подкармливает, они и каркают то, что ему надо.

Бригсен промолчал, но держался железно, смотрел на центрфорварда упрямо и уверенно, как смотрит, частенько, ушедшая в ботву, футбольная поросль, на отживающих свой век ветеранов.

– Врут они, Бригсен, врут, – поддержал гнома Максим. – Так врут, что уши вянут. Я понимаю, потрепаться иногда и им хочется. Тем более – работа занудная. Но крокоданы такое несут, что не перешагнешь.

А Эмилий несколько изменил направление разговора. Дракона не волновало, что крокоданы врут, дракона волновали совсем другое.

– Очень жаль, что мы встретились… – он печально покачал головой. – Это же такая невезуха поперла («Попершую невезуху» дракон услышал от Максима. Оценил и позаимствовал)… Теперь крокоданы непременно про нас каркать станут. Придумают что-нибудь неправдоподобное и разнесут по всему герцогству.

– Они о нас ни слова не сказали, – напомнил Гарнет. – Эти вредные птахи, обдери им крот хвосты, не знают, куда мы идем, и зачем идем.

– Не сказали, так скажут. К следующему выпуску непременно накрутят. Знаю я, как они работают. Это же совершенно неприличная контора («контору» Эмилий также позаимствовал у Максима)… Они не придерживаются никаких разумных правил. Полный информационный беспредел. Этика на уровне каменного века. Не отдают себе отчета… А эти, – он посмотрел в сторону, куда улетели крокоданы, явно, кормятся у Шкварцебрандуса. Непременно накаркают такое, что поставят под угрозу выполнение поручения их светлости. Вы слышали, что они несут? Шкварцебрандус у них профессиональный борец за свободу и демократию. Профессию придумали! Бред какой-то… Теперь нас на каждом перелеске шкварцебрандусовские банды встречать будут.

– Ничего, пробьемся, – бодро заверил дракона Гарнет. – Не такие встречались, а «Рудокоп» в финале!

– То футбол, а то банды…

– Что вы их терпите? – спросил Максим. – Отловили бы несколько пар, этих крокоданов, посворачивали головы. Другие бы врать перестали.

– Гномы их не держат и к себе не пускают, – Гарнет глянул в небеса, но крокоданов там уже не увидел. Умчались «труженики слова», спешили удивить население герцогства потрясающими новостями. – Кто их подкармливает, для тех и врут. Эти, что сейчас пролетели, для Шкварца. Есть такие, что у баронов кормятся…У герцога Ральфа тоже есть – свои. Так мы же давно сообразили, что врут они все. Мы их и не слушаем. Разве что молодые, – он кивнул на Бригсена. – Что с ними поделаешь: молодежь, спецподготовка, заманчивые перспективы. Играют без головных уборов, а на ногах крепкие бутсы. Куда, по-твоему, таком случае, мозги уходят?.. Правильно, в ноги. Ноги у них умные.

Юниор спорить не стал, но многозначительно ухмыльнулся. Он был уверен, что прав, ноги, как раз и должны быть умными. Именно они открывали юниору дорогу в благополучное будущее.

– Я и не знал, что у Ральфа свои крокоданы, – удивился неожиданной новости Максим.

– Всего одну пару держит, – дракон пожал плечами, утверждая, что никакого отношения к этому не имеет. – А что ему делать, если кругом такое вот твориться… Свобода слова. Им глотки не заткнешь. Приходится своих держать. Отбиваемся, как можем. Информационная война.

– Ваши крокоданы работают в той же манере? Такую же околесицу несут?

– Что нам делать, если они по-другому не умеют? Их светлость, герцог Ральф, крокоданов два раза в год меняет. Иногда лично инструктирует, ставит задачи. Требует, чтобы несли правду в массы… Им, специальные политинформации, три раза в день читают. Гипнотизеры и психологи от них не вылезают. А они… – Эмилий развел лапками. – Слушают, говорят, что все понимают, обещают, что больше никогда… Вроде, все искренне. А только взлетят…– он опять развел лапками, еще шире и еще безнадежней. – Они по-другому не могут. Такая профессия. Между прочим, очень древняя профессия, с прочно устоявшимися традициями. Наши ученые «Таблетки правды» создали. Соки каких-то редких трав и растений… Действуют совершенно безотказно. Проглотит кто-то такую таблетку и два дня ни слова соврать не может. Представляете: плачет, а говорит правду. Крокоданов, по приказу их светлости, этими таблетками до отравления желудка закармливали. А результат отрицательный. На них не действует: природный иммунитет.

– Разогнать их всех, к чертям собачьим, вырастить новых, молодых… – это Максим так…

Пробовали и такое, – сообщил Эмилий, – и разгоняли, и выращивали, и воспитывали с птенческого возраста, еще желтоклювых, в соответствующем духе… Все одно и то же. Я же говорю – такая профессия. И, в добавление к этому – еще и какие-то профессиональные гены. – А ваши крокоданы не вешают грязные носки на заборы? – спросил он с недоверием и с легкой завистью.

Максим понял, что «грязные носки» и «заборы», означают здесь, то же самое, что в его пространстве «лапша» и «уши».

– У нас… – Максим вспомнил, как у них, и развел руками, почти так же, как это недавно делал дракон. – У нас, Эмилий, все это делается несколько по-другому. Но вообще-то, вешают, – признался он.

– Чего вы своим крокоданам шеи не сворачиваете?

– Нельзя. У нас, понимаешь, везде идет борьба за демократию. А какая демократия без свободы слова.

– Видишь… А мы уже и не боремся. У нас этой самой демократии уже полно. Вот так: – дракон повел лапкой по горлу, точно так, как это делают люди в пространстве Максима. – Сыты… Ко всему, знаешь ли, привыкаешь. Вот крокоданы и крокают что хотят. Свободно… Каждый свое… И конечно, вреда от них больше, чем пользы. А нам, друзья мои, идти надо, – напомнил он. – У нас дела. Важные дела и они не ждут.

– Так мы готовы, – Гарнет подхватил сидор. – Значит, такое дело… Мы с Бригсеном обеспечиваем безопасность, и бояться вам теперь нечего, – не смог не напомнить гном. – Но, поскольку крокоданы нас засекли, идем оврагами и перелесками. Как вы и раньше шли. Это, чтобы вы спокойно себя чувствовали.

– Пожалуй, – согласился Максим.

– Куда идем? – спросил Гарнет. – К эльфам или кобольдам? К эльфам, вообще-то, отсюда поближе.

– Ты откуда знаешь, к кому нам надо? – заинтересовался Максим. – Путешествие наше секретное. Это же государственная тайна. Когда герцог Ральф нам Указы вручал, никого поблизости не было. Как ты узнал, что к эльфам и кобольдам?

– А я не узнавал, – хитро ухмыльнулся гном. – Сам посуди: зачем мне узнавать государственные тайны? Мне что, делать больше нечего? У меня каждый день шахта. А после работы тренировка. Государственными тайнами в герцогском дворце пользуются. Там их полно и все их охраняют. Даже специальный комитет по охране государственных тайн есть. Герцог на охоту едет – тайна, во дворце чиновники подрались – тайна, министр украл из казенной конюшни лошадь – тоже тайна. А мы, гномы, без тайн обходимся. Нам до яркого факела, что, там, во дворце, делается.

– Ты только что сказал, что к эльфам и кобольдам идти надо. А это секрет. Значит, ты его узнал от кого-то.

– Я же говорю – ничего не узнавал. Это и так каждому понятно, – гном пожал плечами. – Это даже юниоры знают, – он глянул на Бригсена и тот утвердительно кивнул. – Понял?.. Бароны поссорились между собой, будто заболевший насморком крот их покусал, гвардия на каникулах. Только городское ополчение и может сейчас выступить. А Шкварц большие силы собирает. На базарах разные слухи, который день ходят. Если эти слухи разложить по полочкам, все понять можно… И кикиварды, и хаврюги, и эти… умники из Алтанской своры прикатили… Собирает Шкварц войско – это точно. Значит, герцогу надо звать подмогу. Кого он может позвать? Эльфов да кобольдов. Они по договорам должны выставить вооруженные отряды. А Ласковый лес поближе. Поэтому, значит, надо, вначале идти к эльфам. Потом к кобольдам. Что, разве не так?

– Так, – не мог не подтвердить Максим. – Значит, куда мы идем – это не секрет?

– Почему не секрет? Конечно секрет, – забодай меня близорукий крот. – Важный государственный секрет. У нас народ законопослушный. Мы же понимаем: что нельзя, то и нельзя. Все делают вид, что ничего не знают. Значит, идем к эльфам?

– М-м-м… – дракон посмотрел на Максима, – к эльфам, действительно, несколько ближе…

– Значит – к эльфам, – подтвердил Максим. – Собираемся и в путь.

Максиму и Эмилию и собираться не надо было: небольшие сидоришки с провизией, они не снимали. У гномов сборы были недолги: закинули за плечи вещмешки с притороченными к ним круглыми щитами, прихватили секиры, и можно отправляться в путь.

* * *

Небольшой отряд прошел по рощице (кодьяр там уже не было, испарились), быстро прошагал по немалому участку степной равнины, покрытый скудной травкой и редкими карликовыми кустарниками, и спустился в очередной овраг. Максим уже и считать перестал, сколько оврагов отряд оставил за собой.

– «Кривая тоска», – сообщил Эмилий.

– Никакой тоски не ощущаю, двигаемся нормально, настроение бодрое, – не согласился Максим.

– Мы сейчас идем по «Кривой тоске», – объяснил дракон. – Так называется этот овраг, место, вообще-то, не особенно приятное. Обращаю ваше внимание: этот овраг – одна из достопримечательностей нашего герцогства, во всех справочниках он отмечается, как самый крупный. «Кривая тоска» пункт, который непременно посещают туристы и любители аномальных природных явлений. Осенью, в период дождей, становится непроходимым.

– Очень интересно… Давно я не ходил по оврагам, которые отмечаются в справочниках, как самые крупные. Непонятно только, почему «тоска»? – на взгляд Максима, овраг этот ничем особенным не отличался от предыдущих. – И разве «тоска» может быть кривой?

– Народ назвал, – по тону, каким это было сказано, можно было понять, насколько высоко ценит библиотекарь мнение народа. – Наши далекие предки назвали, в незапамятные, седые еще времена. И название до сих пор держится. Перед нами даже не овраг, а настоящее ущелье. Должен вам сообщить, что некоторые специалисты считают это место трещиной земной коры, – дракон посмотрел на тянущиеся ввысь отвесные стены. – Здесь еще не очень высоко. Пройдем дальше – поймете, убедитесь, друзья мои, что народ всегда дает прозвища мудрые и точные.

– Угу, – поддержал его центрфорвард, – народ иногда такое прилепит, что удивляешься, откуда у него это берется. А потом, от такого народного называния, у некоторых, вся жизнь меняется. У нас одному шахтерскому поселку какие-то умники, забодай их веселый крот, дали название «Расчумазая команда». А гномы народ веселый, любят почумиться. Они, под это расчудесное название, на каждую гулянку, лица угольной пылью вымазывать стали, дочерна. Наверно про «Расчумазую команду» тоже в справочниках написано, – он посмотрел на библиотекаря, ждал, что тот подтвердит, но Эмилий не подтвердил, только плечиками пожал… – Может и не написано, – согласился Гарнет, – но по праздникам народ туда валом валит, молодежь со всей округи съезжается, особенно девчата, расцелуй их крот рано утром. И всех гостей торжественно в «Расчумазую команду» принимают. Ты, Эмиль, знаешь наверно тех, кто эти справочники пишет, пусть они туда «Расчумазую команду» вставят. Шахтерский поселок, это вам не овраг, туристам, которые любят повеселиться там понравится. И пиво там неплохое варят.

– Действительно, – согласился Эмилий. – Надо будет подсказать. И название интригующее, и ритуал необычный…

– И пиво, – напомнил Гарнет.

– М-м-м… Надо подумать. – Пиво не входило у Эмилия в состав достопримечательностей.

– А все-таки, почему «Кривая тоска»? Мы, сколько идем, прямая дорога… – Максим посмотрел налево, затем направо, – стены ровные, и никакой тоски, вроде, не предвидится.

– Предвидится, – уверенно пообещал Эмилий. – И кривизна предвидится, и тоска, и все остальное, в смысле, не совсем приятной экзотики… Видите ли, это мы только вошли. Дальше пройдем, там поворот за поворотом, а стены все выше. Они так высоко поднимаются, что солнце туда редко заглядывает. Не овраг – узкое и мрачное ущелье, по-научному – каньон. Небо наверху – далекой, неширокой полоской тянется… Тоска. Так и хочется поскорей выбраться.

Все оказалось точно так, как дракон и предупреждал. Отряд шел всего, может, полчаса, а овраг, действительно, превратился в узкое сумрачное ущелье: неровная, усеянная булыжниками дорога, высокие отвесные стены и узкая полоска неба над головой.

– М-да… действительно, солидный овражище, – оценил Максим. – Становится темновато и мрачновато… Скоро, наверно, и тоскливенько станет.

– По-моему – нормально, – не согласился Гарнет. – Мне нравится. Чего здесь темного и мрачного? Солнечный свет, все видно. Вот у нас в забоях темновато, это верно. Без фонарей вообще нельзя работать. И то никакой мрачности. А здесь – небо над головой… Красотище! Смотрите, какая красивая тучка проплывает, на крота похожа, и хвост, и уши… а за ней еще одна, лохматая... И не жарко. Там наверху солнце сейчас палит. Эмилий, скоро мы выйдем в степь?

– В степь? – дракон посмотрел по сторонам, нашел какие-то, ведомые только ему, приметы. – Должно быть скоро.

– А до Ласкового Леса?

– И до Ласкового Леса тоже не особенно далеко. Выйдем из этого оврага, пройдем несколько километров по степи, там еще один овраг, извилистый, его назвали «Дурная змеюка», и опять степь. До самого Ласкового Леса. Думаю, часа через четыре вполне можем быть у эльфов. Если ничего с нами не приключится, – осторожно добавил дракон.

– Сплюнь три раза через левое плечо, – посоветовал Гарнет.

Эмилий послушно сплюнул. С приметами в параллельном мире и борьбой с ними, все было, примерно, в таком же состоянии, как в мире Максима.

– Где четыре часа, там и пять, – прикинул Максим. – Ужинать будем у эльфов. Но до эльфов еще топать и топать. Не перекусить ли нам, пока мы в тенечке? Что скажете?

– Я – за, – высунулся юниор. Юниоры всегда хотят есть. Растут. У них вся еда в рост и уходит.

– Пожалуй, следует перекусить, – согласился Эмилий. – Самое время. Подкрепимся и вперед.

А Гарнет промолчал, как будто это его не касалось. Даже отвернулся, стал с интересом рассматривать уходящие ввысь стены оврага.

– Значит, беремся за дело… За самое важное в нашей жизни дело… Потому что без еды, не туды и не сюды… – Максим снял сидор, сел, вытянул ноги и прислонился спиной к прохладной стене. – Когда нашагаешься вволю, или, как сейчас, чуть поболее того, только тогда поймешь, как это хорошо посидеть на дне включенного в списки достопримечательностей овраге, в тени его высоких стен, и побаловать себя соком кирандино. У себя дома, даже в выходной день и на самом мягком диване, никогда такого удовольствия не получишь. – Он растянул завязки сидора, вынул двухлитровую бутыль кирандино и красную глиняную кружку, которую захватил на кухне герцога, вместе с соком.

Кирандино хорош. Особенно в дороге. Всегда немного прохладный, восстанавливает силы и возбуждает аппетит (весьма подходящий продукт для честной рекламы). Очень полезно пить перед едой, для возбуждения аппетита… Но когда путешественники выложили свои припасы, то оказалось, что возбуждать аппетит не следовало. Две лепешки, кусок овечьей колбасы, и три пучка корешков, непонятно какого цвета, то ли зеленые с коричневым отливом, то ли коричневые с зеленым оттенком. Если быть справедливым, следует сказать, что пахли корешки приятно. Была бы у наших путешественников сейчас необходимость что-то нюхать, наверняка, все остались бы довольны. Но нюхать никому не хотелось, и не было такой необходимости. Хотелось есть. Даже очень хотелось. Максим и Эмилий позавтракали, но когда он был, этот завтрак, и каким он был? Если собираешься в дальнюю дорогу, то завтракать надо по-другому, основательно. А они и не собирались, это их Ральф турнул, и совершенно неожиданно. Не оставалось у них ни времени, ни возможности посидеть перед дорогой и побаловать себя пирогом или, хоть бы, просто хорошим куском мяса из кухни их светлости.

Гарнету и Бригсену тоже подошла пора, как следует заправиться. Их прямо с тренировки сорвали. Как после хорошей тренировочки есть хочется, Максим и сам знал.

– Чего это вы? – окликнул Максим гномов, – садитесь, доставайте, что захватили и начнем.

– Тут такое дело… – Гарнет поморщился, – нечего нам доставать.

– Тоже скажешь: «нечего»… – Максим принял ответ Гарнета за неудачную шутку. Он знал, что не могли хозяйственные гномы, отправиться в путь, не захватив хорошего запаса провизии. Да и полненькие сидора их выдавали. – Не тяните, развязывайте сидора! Они у вас тяжеленькие. Даже интересно, чего вы туда уложили. Без пирогов, наверно, не обошлось. А начнем мы с прекрасного кирандино, – он налил полкружки и передал ее Эмилию.

Гномы переглянулись.

– Угу, полные сидора… Только у нас, в сидорах, пращи и камни, от того они и тяжелые. Больше ничего нет, – Гарнет смутился. «Смущенный Гарнет!» – такое показывали редко. На это стоили посмотреть. Но Максим, вроде бы и не заметил этого смущения.

– Ну, вы даете, – удивился он. – Гномы отправились в дальнюю дорогу и не захватили ничего поесть… Такое никому и рассказать нельзя, никто не поверит.

Наверно чрезвычайные обстоятельства, – заступился за гномов Эмилий. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – Гарнет сбросил сидор и сел на него. – Вернемся домой, доедим.

– Как же это получилось? – стал допытываться Максим. – Секиры захватили, каски нацепили, камзольчики у кого-то позаимствовать успели, даже камни в сидора насыпали. А в смысле поесть, не сообразили. В наших местах считают, что все гномы мужики обстоятельные и отсутствием аппетита не страдают. Так это неправда? Или вы просто лопухнулись?

Ясно, что лопухнулись. Бригсен и не стал объясняться. Он юниор, ему думать не положено, должен выполнять. За него думают тренер и капитан. Они и приказывают: когда лежать, когда стоять, а когда и бежать. Приказали – иди, он и пошел. А Гарнет – центрфорвард в основной команде. Он всегда должен соображать: где, как и почем? И насчет поесть – тоже. Ему и объясняться.

Гарнет объяснялся нехотя:

– Так это же Уллифф… – скорчил он кислую физиономию. – Вы же его знаете. Наш любимый и непререкаемый капитан… Я ему: «Надо захватить что-нибудь пожевать». А он: «В дороге разживетесь!» В дороге… А в этой степи вся живность: жуки да лягушки, так их же ни один гном есть не станет. Это для хаврюг еда, а для нас сплошная гнусь. – Ну, – говорю, – хоть на пять минут, в буфет сбегаю… – Так он на меня свору кобелей напустил: «Только о жратве и думаете, чучела длинноухие, растопчи вас косоглазый крот три раза подряд!» – пробасил Гарнет и оскалился, очень удачно изображая капитана Уллиффа. – «Там наши парни помощи ждут, а у этих хромых черепах одна забота – брюхо набить, разрази вас гром, среди ясного неба!» – прямо, как будто это сам Уллифф рычал. – «Ну, за что меня судьба, такими недоумками наградила? Хоть бы ты, Веселый Рудокоп, этих смешных придурков вразумил!» Да что говорить… Это же Уллифф... – Гарнет безнадежно махнул рукой, дал понять, что он представил только трех кобелей и, возможно, самых безобидных, из своры, которую напустил на него и юниора капитан. – Разве после этого в буфет побежишь?! После этого хочется бежать куда-подальше. Даже чужие камзольчики не примеряли, – он с сожалением посмотрел на длинные полы заметно великоватого камзольчика, – подхватили и бегом… Не идти же в трусах и маечке… А камни в сидора ребята, спасибо им, насыпали… Оно дешевле от голода умереть, чем слушать Уллиффа, когда он заведется… И это при болельщиках, растопчи их крот: те уши развесили, рты раззявили… Наверняка уже на базаре рассказывают. Теперь по всему герцогству разнесут… – Вот так отчитался Гарнет. Прав, конечно, был центрфорвард, не упрекнешь.

Разделили лепешки и колбасу, по-братски, на троих и, хоть не торопились, прикончили «обед» в два счета. А Эмилию что? Он не торопясь наслаждался своими разноцветными корешками. Даже угостил: «Вкусно, мол, и питательно». Максим отказался. Перекусил и хватит, не такой уж голодный, чтобы на подножный корм переходить. Гарнет поступил точно так же, и по той же причине. А Бригсен не удержался, угостился. Взял корешок, откусил хороший кусок и стал жевать.

– Очень полезно, – благожелательно просвещал его, тем временем, Эмилий. – В корнях Элении Гленор (такое красивое название, оказывается, имело растение, чей корешок он жевал) семь процентов вещества составляют особые растительные жиры и эфирные масла, которые мгновенно усваиваются организмом. А еще в ее состав входят восемь видов различных витаминов и два вида целебной сахарозы. У разумных существ, регулярно принимающих в пищу корешки Элении Гленор, отмечается интенсификация деятельности не только серого вещества, но и костного мозга, а также улучшение координации движений, что особенно важно для молодых людей, посвятивших свою жизнь, такой замечательной игре, как футбол.

Говорил Эмилий медленно, равномерно, без выражения, и невозможно было понять, рекламирует он эти корешки, или издевается над футболистами.

Бригсен слушал и продолжал равномерно жевать. Скулы неторопливо двигались и в ритм им, юниор покачивал головой. Вид у него был задумчивый. Возможно, он прислушивался к свежим мыслям, которые, в это время, появлялись в его сером веществе и даже в костном мозгу, от поступающего в них животворного сока корешков «Элении Гленор». Но вслух юниор ничего не сказал, жеванное проглотил так же медленно, в два приема, а оставшуюся часть корешка вернул хозяину.

Вот так грустно и тихо закончилась скромная трапеза. Вполне можно было еще посидеть и, как это принято, и в том, и в другом, параллельных мирах, отдохнуть перед дальней дорогой. Но, наверно, существуют все-таки, какие-то тайные, неведомые никому, силы, которые влияют на путешественников и портят им жизнь. Возможно, такие силы наблюдали за отрядом. Они убедились, что скудный обед, закончен и приступили к действиям.

Гарнет потянулся, развел руками и даже зевнул… Зевнулось сладко, ленивенько… Лень, она всегда приятна, вездесуща, таиться за каждым кустом, за каждым поворотом. И устоять против ее соблазнов нелегко. Стоило перекусить, и она тут как тут. Гарнет и прикинул: отчего бы часок не посидеть, не понежиться в тени высокой стены оврага. «Не все ли равно, – думал гном, – придут они к эльфам на час раньше, или на час позже. Ничего от этого не изменится…» И думалось хорошо, спокойно, ленивенько. В эту особо приятную минуту, когда Гарнет окончательно расслабился и, даже, впал в приятную полудрему, на него сверху и ливануло! Ни с того, ни с сего, при ясном небе, окатило водой, с головы до башмаков. Причем, вода была какой-то вонючей, теплой и жирной, будто в ней только что посуду помыли… И все на него одного, как будто ему больше всех надо. На остальных едва брызнуло. Гном оторопел, чуть не задохнулся от неожиданности и возмущения, такого, здесь, в степи, в далеком от разумной жизни глухом овраге, никак нельзя было ожидать. Потом вскочил.

– Убью! – сказал он негромко, но очень убедительно. Короткое и емкое слово прозвучало твердо, как закаленная сталь и угрожающе, словно блеск лезвия секиры. Максим и Эмилий сразу поверили, что не затягивая, прямо сейчас, гном отряхнется, пойдет и убьет.

Тут еще раз ливануло. Опять не более хорошего ведра, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы окатить с головы до ног Бригсена. Теперь оторопел юниор. «Ну, клин!..» – растерянно выпалил он, и тоже вскочил. Максим и Эмилий брызнули в стороны. Кто их знает, этих шутников там, наверху, кого они, третьим выберут.

– Задушу и выброшу на помойку! – взорвался Бригсен. Таким, Максим юниора еще не видел. – Ноги поотрываю! – как футболист он, не без основания, считал, что ноги, как раз, и есть основанная ценность. У каждого.

Все четверо отошли к середине оврага и уставились на высоченную стену. А там было пусто. Никто не маячил на высокой стене, никто оттуда ничего не бросал, не лил. И убивать, вроде, было некого. Но гномы стоят мокрехонькие. Головы мокрые, лица мокрые и с коротких бородок каплет, а камзольчики следует сушить.

– Там кто-то есть. Конкретно! – вид у Бригсена был решительный, как будто он собирался прямо сейчас влезть на крутую стену, отловить обидчиков и сделать с ними что-то нехорошее.

– Как ты догадался? – не удержался Максим, он-то был сухим.

– Так это самое… Клин осиновый! Облили же! Вообще… – юниор посмотрел вверх, где стена оврага уходила в небо. – Оттуда! Значит, кто-то есть. Реально… Надо поймать и всыпать. Чтобы как следует.

– Возможно, что это хаврюги, – подсказал Эмилий. – Но они не со зла, просто не отличаются аккуратностью. Или пошутили. Бывает, понимаете ли. Глупые у них, конечно, шуточки, но что с хаврюги возьмешь. Несчастный народец, не стоит обращать на них внимания.