Текст книги "Надо помочь Ральфу (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Улыбки с лиц наемников тоже исчезли. Пиршество откладывалось… Наемники были уверены, что не отменяется, а именно откладывается. А ждать наемники умели. Никуда оно, пиво, теперь не денется. Ран сержант Гринг сказал, что пиво с горчинкой. Ну и пусть с горчинкой, пивали и похуже. И козлятинка с кабанятиной не пропадут. Но, все равно, неприятно откладывать такое дело.

– Кажется, скоро начнется заварушка, – шепнул Максим товарищам.

– Все к этому идет… – Эмилий не стал спрашивать, что такое «заварушка». Кругленькое словечко очень подходило к тому, что вскоре должно было произойти на Радушном поле. – Что делать будем?

– Гномы друзей не бросают, – напомнил Гарнет.

– Конкретно! Без проблем! – поддержал его Бригсен. – Будем драться.

– Драться он собрался… – Гарнет сердито глянул на юниора. – Секира где?

– Здесь секира, я на ней сижу.

– Сидит он… Нашел на чем сидеть… Секиру в руки, забодай тебя крот! И держи покрепче. Не знаю, что делать с этом юниором, – пожаловался Гарнет Максиму. – На секире он сидит…

Понятно было, что толары собираются задержать низушков и сопроводить их к Черной башне. А низушки, тоже, ясное дело, не дадутся. И, по всем правилам, гости должны вступить в сражение на стороне свадьбы. А поручение Ральфа?.. От того, насколько точно и вовремя они выполнят это поручение, возможно, зависит судьба герцогства. Как же быть? Драться плечом к плечу с низушками или, позорно бросить низушков и бежать отсюда, но выполнить приказ герцога? Но если и бежать, то как? От толаров не очень то и убежишь…

– Мы не можем здесь задерживаться. Нам надо к эльфам и кобольдам, – напомнил Эмилий. – Надо уходить.

– Надо… – уныло согласился Максим. Он и не ожидал от Эмилия другого. Дракон всегда мыслил правильно.

– Бросить низушков?! – возмутился Гарнет. – Да мы же тогда… Да нас же потом… – гном даже подходящие слова не мог подобрать. – Ну, нельзя так… После такого на поле не выйдешь…

– А что?! Круто! Помашем секирами! – юниор не задумывался, ему все было ясно: – Максим и Эмилий уходят к эльфам, а мы прикроем, – секира уже была у него в руках. Нравственное воспитание юниоров в футбольной команде было поставлено неплохо.

Максим понимал гномов. Посольство пришло к низушкам просить помощи, и те единодушно решили выступить на стороне герцога. Вместе пили, вместе пели, подружились. А теперь драться предстоит низушкам. Что должны сделать порядочные союзники?.. У гномов секиры при себе. А Максим может рвануть к таратайкам, вывернуть хорошую оглоблю… Вот так должны поступить порядочные союзники. Отобьются от толаров, а там можно и к эльфам, и кобольдам. Но драка предстоит серьезная. Кольями, против мечей опытных наемников… Потери низушки понесут немалые. В этой драке, пара секир и оглобля тоже будут иметь значение. А пацифист здесь не нужен. Даже мешать будет…

Максим чувствовал себя отвратительно. Их четверо, а принимать окончательное решение ему. Это как раз тот случай, когда Призрак Справедливости должен сказать свое слово.

– Низушков бросить нельзя. Что делать будем?.. Что делать будем?.. – еще раз протянул он. – И вдруг, иногда такое случается, решение неожиданно возникло. – А вот что делать будем: – Как только начнется заварушка, прорываемся к таратайкам. Я впереди, Эмиль за мной, Гарнет и Бригсен прикрывают. Эмилий садится на лошадь, и ходу к эльфам. Всадника толары не догонят. Верхом, без седла, сумеешь?

– Не пробовал, но сумею, – Эмилий понимал, что решение разумное. Но ему не хотелось бросать товарищей. Вернее – ему хотелось, чтобы товарищи уехали отсюда вместе с ним. – Я что, один должен? Мы же все вместе.

– Почему один? Гарнет и Бригсен с тобой. У них задача: доставить Посла в целости и сохранности. Они и доставят. Лошадей здесь достаточно.

– А ты, значит, остаешься… – набычился Гарнет. – Мы, значит, убегаем отсюда, а ты остаешься. Такое, ни в какие ворота не лезет. Ни один гном не бросит товарища…

– Нас, после такого, ни в одну команду не возьмут, – пожаловался Бригсен. – Где же это видано, чтобы гномы друзей бросили и от битвы бежали?!

– Не остаюсь я… Просто ненадолго задержусь – бессовестно соврал Максим. – Прихвачу оглобельку, немного помогу низушкам, потом догоню вас. Я все это быстренько. Тем более, на лошади умею. Приходилось иногда, по делам, верхом мчаться, – раз соврал, так и второй раз врать пришлось. Оттуда в Крайнем лошади возьмутся? Двадцать первый век! Максиму, не то, чтобы верхом, на лошади мчаться, он и в телегу, ни разу не садился. Только здесь, впервые, на таратайке удалось прокатиться.

– А если тебя ранят? – спросил Эмилий.

– Если что-то меня здесь и задержит, так я, ведь, и не посол. Я, как и вы, сопровождаю Эмилия, – объяснил Максим гномам. – Эмилий Уполномоченный Посол их светлости герцога Ральфа и главное, чтобы он до эльфов добрался. Вести переговоры и вручать Указы герцога Ральфа должен Эмилий.

– Ха, забодай меня крот, три раза подряд! Вот оно, оказывается, как… Значит оглобельку… А Уллифф приказал нам не спускать глаз и с Эмилия, и с тебя… – Гарнет посмотрел на наемников, покачал головой: – нелегко сегодня придется низушкам. Так я вот о чем: у вас приказ герцога Ральфа, у нас приказ капитана Уллиффа. Приказы следует выполнять. Вы разделяетесь, придется и нам разделиться. Помилуй меня Веселый Рудокоп, не хочется расставаться, – гном притворно вздохнул, – но придется… – Главное для нас, чтобы Эмилий до эльфов добрался. Значит, молодой крепкий Бригсен будет охранять Посла, поскачет с ним. А я уже стар, мне и на лошади не усидеть… – пожаловался он. – Придется мне остаться здесь. Буду, Максим, охранять тебя. Хорошо хоть секиру захватил…

Вот так аккуратненько разложил все по полочкам хитрый гном. И не придерешься.

– Что, опять я, – попытался бунтовать Бригсен. – Как что – так я крайний… Вообще! У меня тоже секира.

– Приказ капитана Уллиффа, – сразу пресек попытку бунта Гарнет.

– Так тут совсем недалеко. Конкретно. Эмилий и сам легко доберется, – не хотелось юниору уезжать. Юниору хотелось сразиться с наемниками и покрыть себя славой. И вообще!

– Подраться ему хочется… Ну что за молодежь пошла!? – пожаловался Гарнет Максиму. – Обойдутся сегодня низушки без тебя, – это уже Бригсену. – Тебя кто послал сопровождать и охранять посла их светлости? Сам капитан Уллифф! Не из основной команды выбрал, а запасному доверил. И я согласился. Да капитан, следующий раз, тебя близко к такому делу не подпустит. А подпустит, так я с собой не возьму. Выполняй распоряжение капитана Уллиффа! – Как старший, и как центрфорвард основной команды, Гарнет имел право приказать юниору. – И без разговоров! Смотри у меня, чтобы посол их светлости, Эмилий, прибыл к эльфам в целости и сохранности. Если что случиться, клянусь Веселым Рудокопом, три шкуры спущу. Понял?

Куда после этого было деваться юниору?

– Понял… – и все-таки, огрызнулся. – Как юниор, значит всегда крайний, – пробурчал он. – Вообще…

Такая, вот, пошла молодежь. Как что-нибудь не по ней, сразу лезет что-то доказывать…

– Не крайний, а передовой, и на самом важном участке, – Максим решил помочь Гарнету в воспитании юниора. – Значит – решили. Как только начнется заварушка, действуем.

* * *

– Слышали?! – Ран сержант Гринг прищурился почти так, как это умел делать гран капитан. И не дожидаясь ответа, напомнил: – Ран гран капитан Кромб приказал разобраться и принять меры. Следовательно – задерживаю вас всех, до выяснения. А этого – взять! – указал он на Подорожника.

Два наемника тотчас вышли из строя, подхватили Подорожника под руки, быстро отволокли в сторону и посадили на землю.

Тогда и поднялся Первоцвет. Поднялся и неторопливо, как это делают судьи, направился к сержанту Грингу. Солидный, уверенный Первоцвет, которому известны все местные обычаи, и даже разные законы. А рядом с Первоцветом так же уверенно и солидно вышагивал Удар Радуги, распустив замечательный хвост, на котором было не семь цветов, как у обычной радуги, а девять, или, даже, больше девяти.

– В чем, собственно говоря, дело? – вежливо и уверенно, как это обычно произносят судьи, поинтересовался Первоцвет. – Мы находимся на землях Гезерского герцогства.

Не хотелось Первоцвету связываться с наемниками. Гостями они быть не желают, более того, собираются всех задержать. А времени у низушков – в обрез. Проще – договориться и разойтись с миром.

– Здесь спрашиваю я, остальные только отвечают! – отрезал Гринг. Уверенность у судьи и сержанта, прозвучали по-разному. И смысл их высказываний значительно отличался. Судья Первоцвет предлагал разойтись с миром, а ран сержант Гринг, сообщал, что он здесь хозяин и будет так, как он скажет. – Понятно?!

Первоцвет понял гран сержанта Гринга. Сержанта понял даже петух. Но одно дело понять, другое согласиться.

Первоцвету не хотелось, прямо сейчас, когда, можно сказать, еще и не выпили, и не поели, не попели и не поплясали, начинать драку. Такое, ни в какие свадебные обычаи и ни в какие правила не вписывалось. В общем – не вовремя явились толары. Им подождать бы еще час-другой, потом и являться. Тогда, другое дело, можно было бы и подраться. Даже нужно, и с удовольствием. Но сейчас – никакого настроения для этого. А драться без настроения?.. Более пустого, скучного дела и не придумаешь…

– Нет такого правила и законов таких нет, чтобы кто-то посторонний мог нас задерживать на землях Гезерского герцогства, – по-судейски, просто и убедительно, растолковал сержанту Первоцвет.

Сержанту Грингу было наплевать на правила и законы Гезерского герцогства. И на заявление судьи, тоже наплевать. Наемники служили Шкварцебрандусу. И за эту службу Шкварцебрандус платил. А Шкварцебрандус распорядился, чтобы всех задерживали и отправляли к Черной башне. Так что должны были наемники и действовать соответственно.

– Это раньше у вас так было, а теперь будет по-другому. И не возникай, малявка. Твое дело: слушать и выполнять, – небрежно, как мальчишку отчитал сержант Первоцвета, уважаемого судью обоих Погребков, Северных и Южных.

Но Первоцвет продолжал сохранять судейское спокойствие и сделал еще одну попытку.

– Не надо себя вести столь агрессивно, – посоветовал он. – А то ведь может получиться так, как это получилось с виджигарами, у поселения Каменный Лоб. Имеется прецедент.

Намек был серьезным и совершенно откровенным, но ран сержант Гринг не имел представления, где этот Каменный Лоб находится, не знал, кто такие виджигары и, тем более, не знал, что там произошло. Поэтому доброму совету Первоцвета не внял.

– Получится так, как приказал ран гран капитан Кромб, – сообщил сержант. – И в советах твоих, ни он, ни я не нуждаемся. Ну, что ты уставился на меня, как безрогий баран на скрейга? И надулся как индюк. Не нравится?.. Да ты, кажется, рассердился на меня? Ай-яй-яй… Ух как морда покраснела… Ты, смотри, не лопни.

Груб был ран сержант Гринг с судьей. Оно и понятно, больше двадцати лет в наемниках. Тут не только забудешь слова «извините» и «пожалуйста». Само мировоззрение меняется, и характер окончательно портится. Особенно, если тебе за это хорошо платят. И все-таки, не надо было так обращаться с Первоцветом, которого все уважали и в Южных, и в Северных Погребках. Низушки, таким обращением сержанта Грина со своим судьей возмутились. Пока молчали. Терпели. Но это только пока.

Удар Радуги тоже возмутился. Ему, вообще-то, в этой напряженной обстановке, следовало бы вести себя скромно и не нарываться... Кто он такой, чтобы вступать в конфликт с сержантом-ветераном почти двухметрового роста? Всего-то птица, хоть и крупная. Хоть и с замечательной расцветки хвостом. Но гордый петух, воспитанный судьей в боевом и бескомпромиссном духе, не сумел уйти в тень. Он встал возле Первоцвета, гордо задрал голову, поднял как знамя хвост-радугу и с явным недовольством произнес: «Ко-го! Ко-ко-ка-га-ко!» Никто не знал, что это означало по-петушиному. Но прозвучало «Ко-го!» и все остальное, достаточно сердито и вызывающе.

– Это что за птичка здесь околачивается?! – снисходительно глянул на петуха ран сержант Гринг. – Почему не в супе?

– Это не птичка, – с достоинством возразил Первоцвет. – Это Удар Радуги. Наш Боевой Петух. Исключительное право содержать его дарована нам королем Роминдесом, за вклад в победу над нечистью, в генеральном сражении на Диких Землях.

Вот так, скромно, но достойно представил петуха Первоцвет. И ран сержант, каким бы он ни был отважным, должен был, по мнению судьи, и всех остальных низушков, увянуть. А если и не увянуть, то «тему птички» закрыть.

Но ран сержант Гринг не увял. Детство у храброго и закаленного в сражениях наемника было трудным, в школе, оценок выше тройки, он не получал, уроки истории прогуливал, о короле Роминдесе и его подвигах ничего толкового вспомнить не мог… Наверно, поэтому и отнесся он к Удару Радуги без всякого уважения.

– Ты что хочешь этим сказать? На что намекаешь? – по тону, которым были заданы вопросы, можно было понять, что ответы Первоцвета сержанта Гринга совершенно не интересуют.

– Я хочу сказать, что Удар Радуги является символом нашей воинской доблести и славы.

– Птичку следует держать в курятнике…

– Это Боевой Петух…

– Петухи хороши только с лапшой и кетчупом…

Вот такой у них произошел раздражительный разговор. Что ни скажет Первоцвет, уважаемый судья и Южных Погребков, и Северных, ран сержант Гринг сразу ему поперек, что-нибудь противоположное выкладывает. Двадцать шесть лет судействовал Первоцвет и двадцать шесть лет никто с ним не спорил. Потому что все знают: с судьей спорить нельзя. Как он сказал, значит, так оно и есть. Согласен ты с этим, или не согласен, а принимай. Но ран сержант Гринг никакого уважения, ни к обычаю, ни к самому судье не соблюдал: все поперек и поперек. Низушки все это, воспринимали с обидой. И Боевой Петух, с многозначительным именем Удар Радуги, тоже обиделся. То, что сержант Гринг сказал, будто петухи хороши только с лапшой и кетчупом, его не тронуло. Удар Радуги знал, что он и без лапши хорош. А обиду за судью, своего попечителя и лучшего друга, гордая и воспитанная в духе справедливости птица простить не могла.

– Ко-ко, ко-ко-ко-ко! – Удар Радуги вытянулся во весь свой немалый рост, поднял гордую голову с высоким красным гребнем, тряхнул массивными алыми сержками и презрительно посмотрел на сержанта Гринга. – Ко-о-о! Ко-ко-ко! – Ко-о-о-о-о! – громко произнес он, так что его услышали все, и низушки и наемники. А затем, неожиданно, выдал такое заковыристое сочетание звуков, которое известными нам буквами изобразить совершенно невозможно. В общем – послал наш Удар Радуги сержанта Гринга, на своем птичьем языке. Послал очень далеко и в очень неприятном направлении. И конкретно посоветовал сержанту, чем тот, в своем «далеке», должен заниматься. Сделал это петух публично: при низушках и наемниках. Причем, был в это время Удар Радуги абсолютно трезвым. Так-то он позволял себе иногда принять небольшую плошку и закусить, тем, что насыпали. Но в этот раз: ни-ни, судья Первоцвет мог засвидетельствовать.

Низушки, народ тихий и мирный, толком, не могли представить себе, о чем заявил гордый петух. Они и выражений таких не знали. А наемники представили. За время службы, им пришлось побывать в разных местах и столько разного-всякого насмотреться и наслушаться, что вполне смогли представить. Поэтому весь строй наемников расцвел улыбками. Кто-то даже сказал: «Во дает! Ну и петух!» И еще кто-то сказал: «Вот это врезал!» А ран сержант Гринг, тем более, представил. И обиделся. Всякое за долгие годы службы наемником приходилось слышать сержанту Грингу. И в свой адрес, тоже, очень даже всякое. Но петухи его, еще, ни разу не посылали. И советов никаких не выкладывали… Однако, характер у сержанта был железный. Он и вида не подал. Как будто ничего оскорбительного не услышал. А на зловредного петуха даже не глянул, словно того и не существует. Но решил, что пора кончать и с недомерками, и с их нахальным петухом. Не стоили они того, чтобы тратить на них много своего, сержантского, времени.

– Ваша бродячая свадьба (сержант Гринг нарочно назвал так нехорошо «свадебное путешествие», хотел унизить коротышек) подозревается в нарушении общественного порядка, а также в том, что вы наносите вред экологии данной местности. И, вообще, всяческий урон. Поэтому задерживается до полного выяснения и определения наказания, – без всякого выражения, скучным казенным голосом, сообщил сержант Гринг недомеркам. – Значит, поступаем соответственно… Ездовые запрягают лошадок в таратайки, и отправляются к Черной башне, остальные проводят полную уборку поляны, затем, в пешем порядке, строем, по четыре недомерка в ряд, следуют туда же. Первая пятерка, – он обернулся к наемникам, – старший – рядовой Бумбер: присматриваете за таратайками, чтобы они случайно не заблудились, – сержант усмехнулся, подтверждая этим, что не доверяет недомеркам. – Вторая пятерка, старший – рядовой Громбуг: организовать, задержанных, на уборку местности, затем построить и сопроводить к Черной башне. Пусть сам Шкварцебрандус с ними разбирается. Рядовой Варрах… – это уже третьему толару, который был в отряде чем-то вроде повара, – эту птичку, – сержант кивнул в сторону Удара Радуги, – принесешь сегодня, вечером, на ужин ран гран капитану Кромбу. Подашь с лапшей и томатным соусом.

Как это и положено, после распоряжения начальства, наступила небольшая пауза, во время которой исполнители, а исполнителями здесь оказались все, кроме самого сержанта, должны были переварить поступившие указания, а затем приступить к их беспрекословному и точному выполнению.

Но не все были намерены выполнять распоряжения сержанта Гринга. Низушкам совершенно незачем было двигаться к Черной башне. Тем более, делать это в пешем порядке и строем. Им, вообще, надо было в другую сторону. И Максиму, с его командой, тоже нечего было делать у Черной башни. А что касается Удара Радуги, то в его планы совершенно не входила вечерняя встреча с гран капитаном Кромбом, тем более, в сопровождении лапши и томатного соуса. И вообще, петух был возмущен словами сержанта… Вот такое получилось несоответствие между приказом сержанта Гринга, с одной стороны, и желанием его выполнить, с другой стороны. Поэтому предстояли определенные сложности, и у одной стороны, и у другой. И началась, как и предполагал Максим, «заварушка». Причем, началась с петуха.

Варрах, не задумываясь о последствиях, и не медля, стал выполнять приказ сержанта Гринга. Напрасно он не подумал. Не зяблика какого-нибудь собирался укоротить, а Боевого Петуха. Но Варрах решительно подошел к Удару Радуги и попытался схватить птицу за длинную, украшенную искрящимися перьями, шею. Петух, будто только об этом и мечтал… Он проклокотал что-то типа: «Только дотронься, придурок!» и ловко клюнул руку, которую протянул к нему непредусмотрительный наемник. Ничего подобного, от петуха, Варрах не ожидал. Он растерялся и застыл... А Удар Радуги, воспользовался этим, и совсем как Максим, когда тот занимался в секции «Единоборство без оружия», под руководством выходца из Мозамбика, потомка колонизаторов и самого настоящего португальца, дона Педро Педровича, развернул левую ногу «в направлении наружу», подпрыгнул и провел скользящий боковой удар шпорой правой ноги, по руке солдата. Классический прием. А ведь Удар Радуги нигде этому не учился. Вот что значит – природные способности… Любой абориген дремучих лесов Мозамбика поставил бы петуху, за выполнение этого приема, высокую оценку. Шпора Удара Радуги была длинной и острой, лишь чуть поменьше, чем шпора какого-нибудь знатного барона. Руку Варраху располосовало как ножом. Вот так, буквально, в первые секунды обострения конфликта, Серые медведи понесли первые потери.

Случилось невероятное: петух оказал вооруженное сопротивление и ранил солдата… Петух! Сержант Гринг попытался представить, что скажет по этому поводу ран гран капитан Кромб… Не рядовому Варраху, и не обнаглевшему петуху, а ему, сержанту Грингу. Ран гран капитан прищурится и неторопливо вымолвит: «О-о-о, у тебя, сержант, уже и первые потери… Ты уверен, что делаешь все, правильно?..» От таких слов, и от тона, которым их произнесет ран гран капитан Кромб, сержанту Грингу надо будет, тут же, не медля, найти подходящий сук на дереве и повеситься на нем два раза подряд. С непокорным петухом следовало кончать, немедленно и жестоко. Чтобы другим не было повадно. Ни петухам, ни недомеркам.

– Рядовой Спорк, отрубить петуху голову! – приказал ран сержант Гринг.

Рядовой Спорк вырвал меч из ножен и ринулся выполнять приказ. Удар Радуги разумно рассудил, что при положении: клюв и шпоры, против меча – силы не равны, и от поединка отказался. Он захлопал крыльями, взвопил что-то, в смысле того, что не собирается подчиняться глупым приказам, и пустился в бега. Петух бежал быстро, наемник – еще быстрей и наверняка догнал бы птицу. Но Спорк был слишком самоуверен, недостаточно внимателен и неожиданно зацепился за ногу Гальда, которую морячок, совершенно случайно оказавшийся на пути, по которому двигался солдат, не успел убрать. Спорк рухнул. Большой, грозный, с обнаженным мечом, он, на полной скорости, врезался лицом в землю. И, по инерции, основательно пропахал ее. А земля, в этом месте, была усыпана разноцветным гранитным гравием. Когда Спорк, нехотя, с трудом, поднял свое могучее тело, то оказалось, что физианомии досталось более всего. В нее влипла масса мелких камешков. И, случаются же чудеса: из этих разноцветных камешков сложилась вполне приличная мозаика. Максиму даже показалось, что он уже видел что-то подобное на выставке современного абстрактного искусства. Та штука называлась: «Дикая природа». Мозаика, на физианомии Спорка вполне соответствовала.

Удар Радуги, возмущенно кокоча и размахивая крыльями, будто он собирался взлететь, отбежал на безопасное расстояние. Но не взлетел, а остановился, обернулся, и оценил обстановку.

Низушки сидели возле мисочек, тарелочек, горшочков и пивных кружек. К еде и питью никто не прикасался. Заводные низушки никого и ничего не боялись. Естественно, они не боялись и наемников-толаров и знали, что следует сделать в случае конфликта. Но свадьбой руководил уважаемый всеми судья Первоцвет, низушки ждали его команды.

Удар Радуги знал, что в критических случаях он должен «призвать». То ли его так воспитал Первоцвет, то ли сработали гены предка, благодаря которому низушки внесли решительный вклад, при разгроме королем Роминдесом нечисти, в битве на Диких Землях. Вот и сейчас надо было поднимать низушков на борьбу с врагами. О том, что толары враги, никаких сомнений у петуха не оставалось.

Удар Радуги вытянулся во весь свой немалый рост, вскинул высоко красивую, увенчанную красным гребнем голову и, как его предок, в те далекие годы, провозгласил:

– Ку-ка-ре-ку!!!

Наемники не обратили внимания на крик петуха. Они не знали истории, и не представляли, что значит подобный петушиный вопль для низушков. Потому что это был вовсе не крик. Это был боевой клич, вселяющий веру и силу в маленький народец. Напоминающий ему о героическом прошлом, и зовущий к подвигам. Низушки встрепенулись, зашевелились, напряглись, стали переглядываться.

Удар Радуги учел, что он на правильном пути, захлопотал крыльями и прокричал еще громче и убедительней:

– Ку-ка-ре-ку!!!

– Эх, сударь, сударь сержант… – до сих пор Первоцвет надеялся, что сумеет разойтись с наемниками мирно, но ран сержант оказался слишком упертым. – Не надо было с нами так… Я же говорил: свадебное путешествие у нас… А теперь чего же…

– Молчать! – оборвал судью сержант Гринг. – Встать и строиться! По четыре в ряд! – это уже ко всем низушкам.

Третий раз, над Теплым Ручьем, над всем Радушным Полем, над встрепенувшимися низушками, сигналом, зовущим к бою и к победе, прозвучало громкое:

– Ку-ка-ре-ку!!!

– Прекратить кукареканье! – завелся сержант. Он так и не понял, куда вляпался.

А судья Первоцвет?.. Что ж, раз колесо закрутилось, его не остановить. Первоцвет поднял правую руку и резко опустил ее:

– По-ошли!

И будто ураганный ветер промчался по Радушному Полю. Только что здесь сидели десятки низушков. Тихо, мирно сидели… А по взмаху руки Первоцвета парни вскочили и словно ветром их смело. Всех, до единого, в одно мгновение. Не обращая внимания на грозных наемников, низушки помчались к таратайкам. Туда, где были аккуратно сложены боевые колья.

Сам Первоцвет не побежал. Не те годы.

– По-ошли… – негромко отдал команду спутникам Максим. – И все четверо побежали к лошадям. Надо было, пока еще по-настоящему не началось, отправить Эмилия и Бригсена к эльфам.

Девицы тоже встали. Но примеру парней не последовали. У них своя воевода, своя задача.

Нельзя сказать, что сержант Гринг растерялся от такого массового бегства низушков. Или, что растерялся хоть один из наемников. Не в таких они переделках бывали, не такое видывали, и не таких отлавливали. Глупые коротышки решили сбежать, так это нормально: им и положено бояться настоящих солдат. Сопротивляться малявки не могут, значит должны попытаться смыться. Только никуда ни не денутся, ноги у них для этого коротковаты. Толары коротышек на раз, два, три догонят. Самых ретивых придется наказать: кто получит по маленькой оплеушке, кто по хорошему лещу. Потом соберут их в стадо, построят и, как послушных баранов, погонят к Черной башне. Побегать им захотелось. Хорошо, пусть вокруг башни и бегают…

– Запасаемся девочки!.. – окликнула подружек Ясноглазка. Она оглядела могучую фигуру сержанта Гринга, полюбовалась его шикарными усами и попросила: – Подай мне, Лелюшка, вон ту тарелочку с маринованными грибочками, что так нравятся Хвату.

Лелюшка дотянулась до тарелки, заполненной небольшими симпатичными, голубенькими грибочками, подала ее Ясноглазке, а сама прихватила тарелку с клецками, густо залитыми кетчупом. Девочки стали разбирать посуду. Тут уж проявлялись особенности вкуса и характера каждой. Кто-то отдавал предпочтение крупным увесистым тарелкам, кому-то больше нравились небольшие импортные блюдца с вкраплением гранитной крошки, одни запасались тяжелыми пивными кружками, другие тонкостенными глиняными кувшинами и горшками… Девушки, только начинающие приобщаться к прелестям взрослой жизни, расхватали мелочь. Если засветить солонкой в глаз или врезать по уху перечницей, тоже мало не покажется.

– Тэ-эк… – сержант Гринг с укором посмотрел на Первоцвета. – Чего это у тебя народец такой недисциплинированный? Э?! Распустил! – и пальцем указательным погрозил, как будто собирался объявить судье строгий выговор с занесением в личное дело, или вовсе уволить с занимаемой должности. – Придется мне их наказать. И тебя тоже. – Посмотрел вслед бегущим коротышкам, затем повернулся к скучающим наемникам: – Сгоните их в кучу, самых ретивых накажите. А вы девчата, правильно делаете, молодцы… Посуду всю собрать, и в корзины… Закуску, значит, соответственно, далеко не убирайте.

* * *

Максим остановился у первой же таратайки и ловко вывернул оглоблю. Сразу стало легче на душе. Теперь другое дело, теперь можно потягаться и с толарами.

– Выбирайте коняшек и жмите к Ласковому лесу, – сказал он Эмилию. Обернулся, глянул на поляну… – Там напряженка. А низушки еще у таратаек, только колья разбирают. Против наемников лишь девицы. Надо торопиться. Как бы нам, Гарнет, не опоздать!

Гарнет тоже оглянулся, – могут и начать…

– Так, может, мы это… не поедем?.. – протянул Бригсен. – Вообще... Раз там такое, чего же нам?.. Конкретно…

– Все решено! – оборвал юниора Максим. – Подбирайте лошадей и двигайте. Управимся здесь и догоним. Эмилий, если придется задержаться – привет эльфам. И ждите нас там. К кобольдам пойдем вместе.

– Угу… – Эмилий был занят. Разглядывал пасущихся невдалеке лошадок, прикидывал, каких выбрать…

– Ты присматривай за послом! – Гарнет показал Бригсену кулак. – Чтобы ни один волос с его хохолка!.. Понял?!

Бригсен насупился, опустил голову.

– Все, мы валим, и вы не тяните резину, мотайте отсюда, – Максим пару раз взмахнул оглобелькой, примериваясь к новому оружию, и поспешил к Радушной Поляне. Гарнет последовал за ним.

* * *

Ран гран капитан Кромб еще издали увидел лягушек, на песчаном берегу, что длинным языком отлого выходил к Теплому ручью. Их было много, десятка три-четыре, если не более того. «Еще одна свадьба, – со свойственной ему грустной иронией, отметил капитан. – Придется, наверно, и этих, строем, по четыре в ряд, направить к Черной башне. Раз их так много, значит, они что-то нарушают. А нарушать в этих краях запрещается. Пусть Шкварцебрандус их повоспитывает… Однако, это первая живность, которую я вижу на берегу Теплого ручья. Подойдем поближе, посмотрим, чем они тут заняты».

Оказалось, что не свадьба. У лягушек проходило какое-то спортивное мероприятие. Что-то вроде соревнования по местному двоеборью. Наблюдать за лягушатами и их достижениями было гораздо интересней, чем возиться с малявками, и выполнять дурацкие пожелания Шкварца…

Мероприятие проходило под руководством крупных, матерых лягушек с поблекшей от возраста кожей и выпученными глазами. Вероятно, мэтры отбирали перспективную молодь, чтобы потом сколачивать из нее команды.

Вначале лягушата беспорядочно прыгали, легкомысленно кувыркались, и неорганизованно суетились. Кромб понял, что это была еще просто разминка. Но такое продолжалось недолго. Все изменилось, когда из зарослей осота прибыла крупная, покрытая бородавками лягва («Кто-то из местного спортивного начальства, – определил капитан, – или крупный меценат»). Лягушата притихли, застыли. А матерые собрались вокруг новоприбывшей. Проквакали там какое-то время, свои доклады и сообщения и получили ценные указания. Вооруженные этими указаниями, матерые резво пришлепали к молоди, и стали дружно квакать на нее. После этого и начались сами соревнования.

Под громкий квак, одной их матерых, четыре лягушонка становились в ряд (старт) и, по неслышному Кромбу сигналу устремлялись прыжками к воде (промежуточный финиш). Дежурившая на кромке берега матерая, отсеивала двух отстающих. Два лягушонка, показавших лучшее время, ныряли, затем всплывали на поверхность, и наперегонки устремлялись к противоположному берегу («Заплыв стилем брасс», – определил Кромб). Присутствовали и зрители (представители спортивного лягушачьего руководства и меценаты): на площадке, возле которой лягушата переходили ко второму этапу, сидели десятка два взрослых солидных особей.

Но в смысле эмоций, здесь было слабовато, не то, что на настоящих стадионах. Четыре забега прошло, и кроме редких одиночных кваков, ран гран капитан Кромб ничего не услышал. Ни один из зрителей не подпрыгнул, не толкнул соседа, не бросил чего-нибудь на беговую дорожку… А по неподвижным мордочкам и выпученным глазам, лягушек совершенно невозможно было судить об эмоциях. И еще один недостаток огорчал Кромба: лягушата все время перемещались и, буквально, через пяток секунд после заплыва, гран капитан Кромб не мог отличить чемпиона, не мог разобраться – кто здесь победители, а кто побежденные. Все лягушата были похожи друг на друга, абсолютно все они были для гран капитана Кромба на одно лицо, или, скажем, – на одну мордочку. Он не мог понять, как лягушки-тренеры и другие профессионалы, отличают победителей от побежденных.