Текст книги "Надо помочь Ральфу (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Их светлость… – начал отвечать Эмилий, и тут до него дошло, о чем спросил Максим. – Как ты выразился? Мечет икру?.. Их светлость не в состоянии… А, понял. Это идиома…

Вот и разговаривай с придворным интеллигентом… Нормальное слово попросту сказать нельзя. Сразу: «Как ты выразился?» и «Как тебя следует понимать?» Хорошо, хоть, Эмилий, свой парень, не станет ябедничать по поводу нарушения этикета.

– Приехали, – Максим не стал объяснять дракону, что их светлость тоже может «метать икру». – Я говорю, что раз такое дело, то надо шевелиться, собирать гвардию.

– Собирают. Но пока гонцы доберутся до каждого, пока гвардейцы явятся, пока домаршируют до Разрушенной башни, сепаратисты Шкварцебрандуса уже будут в Курчатае.

– Вы что, правда, всю гвардию распустили на каникулы, ни одного отряда не оставили? – Максим как-то не мог в это поверить.

– Всю. В том то и дело, что всю. Я уверен, что Шкварцебрандус знает об этом, потому и решился напасть.

– Кто это у вас так… начудил – Максим хотел сказать совсем другое слово, даже несколько слов, которые, в этом мире, еще не употреблялись, но удержался, не стал опережать прогресс в области языкознания, обошелся безобидным «начудил», – всю гвардию – в отпуск?!

– «Начудил»? – переспросил дракон… А, понял. Нет, никакого чуда. Обыкновенная традиция. У нас много разных традиций. Правда, некоторые из них не совсем удобны, как эта, с каникулами для гвардии. Но мы привыкли и без традиций не можем.

– Но почему?.. – Максиму снова захотелось сказать, что он думает по этому поводу, но он опять сумел удержаться. – Почему устроили каникулы гвардии?!

– Видишь ли, эта традиция уходит в далекое прошлое, – Эмилий оглядел потолок но, очевидно, не нашел там ничего заслуживающего внимания, и снова повернулся к Максиму. – Более ста лет тому назад, войска Демократического Королевства Хавортии вероломно, вторглись в наше герцогство. Цель – та же, что сейчас у Шкварцебрандуса, отторгнуть плодородную Курчатайскую долину. Навстречу захватчикам, повел гвардию их светлость герцог Бурдюг Третий. Сражение состоялось у Разрушенной башни, мимо которой и проходит дорога в долину. Оно продолжалось десять дней. Под руководством их светлости, врага разбили, и он позорно бежал. В честь этой славной победы, их светлость герцог Бурдюг Третий издал эдикт, согласно которому, всей гвардии, каждый год, представляются каникулы, на десять дней. Именно за такое время гвардейцы сумели сокрушить врага. А народ оценил мужество их светлости Бурдюга Третьего в борьбе за восстановление мира, и еще прижизненно присвоил ему звание Святого Миротворца. А после смерти герцога, учредили орден «Святого Миротворца Бурдюга Третьего.

– А как же сейчас? Герцогство оказалось совершенно беспомощным…

– Нет же, наше герцогство обладает самыми крупными, самыми могущественными вооруженными силами. Баронские дружины могут одним ударом тяжелой кавалерии смести с земли всю Шкварцебрандусскую армию.

– Значит надо срочно поднимать баронов.

– Надо, – с тоской в голосе, согласился Эмилий. – Их светлость делает все, что может. Но, видишь ли, бароны, как раз сейчас, соизволили рассориться между собой. Они у нас все очень гордые. Очень… – с должным почтением придворного к баронам сообщил шеф-директор библиотеки. – У каждого свое мнение и немалые амбиции, – с грустью добавил он. – Каждый барон, лично, готов бесстрашно сражаться и отдать жизнь, защищая герцогство. Но, поскольку они сейчас рассорились, ни один не хочет видеть других баронов. Сражаться рядом с ними не желает, и не станет.

– Из-за чего ваши бароны рассорились? – полюбопытствовал Максим. – Что-нибудь серьезное?

– Вот именно. Причина чрезвычайно серьезная. Недели две тому назад, все они собрались в замке барона Проокопа, ты его знаешь, могучий такой человек. У него на гербе аист, который стоит на левой ноге и спит, а в правой лапке держит камень. Девиз: «Я бдителен даже тогда, когда сплю!» Не знаю, что они там обсуждали, но после разговоров бароны основательно перекусили, разумеется, не обошлось без пива, и поехали охотиться на кабанов. У них все обсуждения непременно заканчиваются пирушкой и охотой. Там, на охоте, ссора и произошла. Они ехали всей группой, когда из зарослей неожиданно выбежал громадный кабан, секач. Очень подходящая добыча для гордого барона. Видишь ли, бароны очень берегут свою честь и на какого-нибудь обычного кабанчика не бросятся. Им подавай отборных. А этот был крупным и матерым. Впереди ехал барон Касинни, его ты не знаешь. Вздорный человечишко, порядочный пакостник и скупец, хоть и барон. Тебе его и знать не надо… Барон Касинни, закричал, что кабан его добыча, опустил копье и помчался на зверя. Но этого же могучего кабана захотел убить и барон Дугбас. Дугбаса ты видел. У него шпоры разные: одна золотая, вторая из железа. Его прадед во время битвы на реке Куравейне, когда у короля Бедикапа Великого сломалась шпора, снял шпору со своего сапога и отдал ее королю. Король Бедикап Великий потом наградил предка Дугбаса золотой шпорой и издал эдикт, обязывающий этого отважного, преданного, предка Дугбаса, и всех его потомкам мужского рода, носить на одном сапоге шпору из железа, а на втором – золотую. Так вот, барону Дугбасу кабан тоже понравился, он тоже заорал, что кабан его и бросился на зверя. Но кабан оказался привередливым, видимо, оба эти барона ему как раз и не понравились. Он презрительно хрюкнул, повернулся, показал им могучие окорока своей задней части, мотнул на прощание хвостиком и скрылся в кустах. Оба барона остались без добычи. А барон Ратийброн, этого ты тоже не видел, расхохотался… Когда он прибудет к герцогу, ты легко его отличишь от остальных по большим усам. У него самые большие усы в герцогстве. На гербе Ратийброна белый единорог, поднявшийся на дыбы. Это важное отличие от других белых единорогов, которые стоят на всех четырех ногах…

– Эмилий, если тебе не трудно, давай отложим пока подробности о гербах баронов. Поверь, мне все это очень интересно и, как-нибудь потом, ты мне все обстоятельно расскажешь. Давай сейчас только о том, что произошло на охоте, – попросил Максим.

– Да, конечно, – согласился Эмилий, – сейчас важно именно это. Так вот, барон Ратийброн обидно расхохотался по поводу неудачи Касинни и Дугбаса. А барон Касинни рассердился на Дугбаса за то, что тот помешал ему убить кабана, а на Ратийброна за оскорбительный смех, и сказал им что-то довольно резкое. Должен сообщить тебе, что бароны высказываются иногда очень рискованно. Даже непонятно, откуда они берут эти рискованные слова. В литературе, – Эмилий посмотрел на многочисленные, забитые книгами полки, – я подобных слов не встречал. А Дугбас рассердился на Кассини и Ратийброна и тоже м-м… высказался довольно резко. Потом Дугбас заявил, что кабаны у Проокопа слишком трусливые и охотиться здесь, порядочному барону, невозможно. Барон Проокоп воспринял это как незаслуженное оскорбление принадлежащих ему кабанов и заступился за них. Он сказал, что кабаны у него, вовсе не трусливые, а в отличие от некоторых охотников, просто умные, и не связываются с теми охотниками, которые не внушают доверия. Потом они все наговорили друг другу много разного и неприятного, развернули коней и гордо разъехались по своим замкам непримиримыми врагами.

– И что, теперь глухо? – спросил Максим.

– «Глухо» – это в смысле: «они не слышат друг друга?» – поинтересовался Эмилий.

– Примерно так, – подтвердил Максим.

– Хорошее слово, – оценил библиотекарь, – надо запомнить. Да друг друга они сейчас не слышат. Когда-то они все равно помирятся, куда им деваться. Крупные феодалы должны держаться друг за друга. Но баронские дружины нужны их светлости, не когда-нибудь, а сейчас.

– Что Ральф делает, чтобы взнуздать баронов?

– «Взнуздать!» ты и скажешь… – покачал головой Эмилий. – А вообще, действительно, их надо взнуздать, – согласился он. – Как горячих, непокорных лошадей. Весьма образно и очень правильно замечено. Чтобы взнуздать вассалов, герцог послал к ним своих лучших дипломатов с дорогими подарками. В ближайшие дни все должно решиться. Но как бы нам не опоздать. Если Шкварцебрандус со своими хаврюгами, и другим сбродом, захватят Курчатайскую долину, выбивать их оттуда будет весьма сложно. Такие вот дела…

Эмилий откинулся в величественном кресле шефа-директора, сложил лапки на груди и снова стал внимательно рассматривать потолок.

Максим проследил за его взглядом, но и, на этот раз, ничего особенного не заметил: нормальный потолок, ни пятен от потеков, ни трещин, даже паутины нет. Не то, что на даче у Максима. Да чего уж, там и сама хибарка под снос проситься… А Эмиль что-то тут разглядывает.

– Чего там, на потолке? – поинтересовался Максим.

– На потолке?.. – дракон нехотя опустил взгляд. – Что там, на потолке, может быть? Ничего там нет.

Но ты уж который раз туда смотришь.

– Однообразная светлая и плоская поверхность значительных размеров. По утверждению Бариндия-Центигордо, внимательное разглядывание подобной поверхности способствует установлению внутреннего равновесия и обострению мыслительного процесса, – объяснил Эмилий.

– И как с процессом, обострился? – поинтересовался Максим.

– Не знаю, – пожал плечиками дракон. – Пытаюсь сообразить, как помочь их светлости герцогу Ральфу, но пока – ни одной конкретной деловой мысли.

– Кто он такой, ваш Бариндий, или как его?

– Бариндий-Центигордо самый крупный и самый известный в наших краях специалист в области влияния созерцания на расширение мозговых извилин и активизации мыслительного процесса, – как по писанному изложил Эмилий.

– Ага, понятно. Брось ты это. Шарлатан. У нас такие тоже есть. Агофен не объявлялся?

– Нет, Агофен в отпуске и раньше, чем через неделю не вернется.

– Вызвать его как-то можно?

– Как ты его вызовешь? Видишь ли, одно из важных свойств джиннов заключается в том, что они сами появляются и сами исчезают. Мы в его Блистательную Джиннахурию попасть не можем. Так что послать за ним курьера невозможно, и почта туда не ходит.

– Жаль, – Максим встал. – Пошли к Ральфу.

– Их светлость сейчас занят, мешать ему запрещено.

– Удивляюсь я тебе, – рассердился Максим. – Ральфу плохо, какой-то прощелыга-огуречник хочет оттяпать от герцогства Курчатайскую долину, а мы с тобой будем просиживать задницы в библиотеке и рассуждать о вреде курения. Надо помочь герцогу!

– Чем? – Эмилий не представлял, чем они могут помочь могущественному герцогу. Даже разглядывание потолка по методу Бариндия-Центигордо не помогало.

– Откуда я знаю! Придумаем что-нибудь. Или Ральф придумает. Или ты придумаешь! – Максим сердито посмотрел на друга. – Эмилий, герцогство в опасности! Надо помочь Ральфу. Вставай! – Максим ухватил дракона за плечо и выволок из-за стола. – Пошли!

* * *

В предбаннике, поближе к высокому порталу, что вел в кабинет герцога Ральфа, топталось с десяток разодетых, как для парада, придворных. У каждого на физиономии выражение высокой государственной озабоченности, поскольку придворные, как известно, только о благе государства и думают. Все с элегантными папками, а в папках, важнейшие бумаги. Срочно требовались согласования, утверждения и подписи, иначе что-то непременно остановиться, провалится, утечет или нанесет непоправимый ущерб. Максим и не глянул на них, прошел, как щука сквозь стайку пескарей. Имел право, поскольку считался советником герцога по непредвиденным вопросам. А у портала пришлось тормознуть. Путь загораживал несокрушимый Бройд: плечи шириной почти что во всю дверь и росточком за два метра. Все остальное – соответственно. Этого и втроем с места не сдвинешь.

В молодости был Бройд следопытом и охотником у деда, а затем и у отца Ральфа. Три раза спасал от смерти старого герцога, два раза отца. Четыре раза был тяжело ранен, но выжил. А когда Ральфу исполнилось два года, назначили Бройда нянькой и телохранителем к ребенку. С тех пор, вот уже двадцать лет, они не расстаются. Нет в герцогстве другого человека, которому Ральф доверял более чем Бройду. И нет другого, который столь тщательно присматривал бы за безопасностью герцога, как Бройд.

Широкоплечий, седой с белым шрамом от давней раны на правой щеке, Бройд прислонился к косяку, сложил могучие руки на груди и равнодушно взирал на придворных, которые, как мальки в аквариуме, бестолково сновали по предбаннику. Никто из них и не пытался проникнуть в кабинет герцога.

Максим подошел. Уговаривать Бройда не имело смысла. Тот вообще не любил разговоры. Обходился жестами и мимикой. За день, хорошо, если услышишь от него десяток слов.

Максим кивнул на дверь: «Как, мол, герцог?..»

Бройд ответил гримасой, которая могла означать только одно: «Не советую!»

«Надо!» – прищурился Максим.

«Занят», – свел брови Бройд, и едва заметно покачал головой: – «Никого пускать не велено».

Как его выручать, герцога Ральфа, если к нему не пробьешься? Максим оглянулся на Эмилия, может тот подскажет? Не просто придворный, а еще и член разных обществ, умные книги читает, должен соображать, какие здесь нужны повороты. Тем более, при помощи потолка, обостряет мысленный процесс. Напрасно оглянулся. Глаза у дракона, как оловянные пуговицы. Застыл, словно истукан, ждет. Что ему прикажут то и станет делать. Библиотечное чучело. Это у них правила такие: к начальству, без разрешения, лезть не моги! Но не торчать же всю жизнь перед запечатанным порталом. А дверь красивая, вся в резных финтифлюшках и сказочных птицах, весь день любоваться можно. А что толку?

Максим сочувственно подмигнул Бройду. Приподнял раскрытую ладонь на уровне груди: «Правильно бдишь, старина!» Потом ткнул большим пальцем себя в грудь, затем указательным – на дверь: «Но нам можно». Посмотрел на Эмилия, и кивнул в сторону двери: «Герцог нас ждет».

Бройд вприщурку оценил просьбу Максима, медленно перевел взгляд на Эмилия. Он знал, что молодой герцог нередко вызывает библиотекаря и долго разговаривает с ним, был в курсе дружеских отношениях своего патрона с Максимом. Видимо решил, что эти двое не станут досаждать хозяину глупыми проблемами, а возможно, и принесут какую-то пользу.

– Помогите герцогу, – едва шевельнув губами, выдал Бройд аж два слова подряд. Он приоткрыл дверь, сделал шаг в сторону, дал пройти Максиму и Эмилию, и тут же закрыл ее.

Плотва в аквариуме застыла и с завистью наблюдала. Только что пузыри не пускала.

* * *

Ральф склонился над столом и усердно писал. Он и головы не поднял, когда услышал, что дверь отворилась, и кто-то вошел. Дописал что-то сердитое, и только тогда посмотрел: хмуро, исподлобья. Выглядел их светлость неважно. Щеки запали, на лбу морщины, глаза колючие. Лицо серое, злое. С таким лицом, всех, кто явился незваным, выгоняют к чертям поганым, да еще бросают вдогонку что-нибудь тяжелое, попавшее под руку. Но не выгнал. Откинулся к cпинке большого, неудобного, похожего на трон герцогского кресла, сердито посмотрел на Максима и Эмилия.

– Где Повелитель Петухов?! – спросил таким тоном, будто только что приказал им доставить сюда Агофена, а они, бездельники и лодыри, его указание не выполнили.

– В краткосрочном отпуске, – почтительно доложил Эмилий. – По графику должен вернуться через два дня.

– Придумали какие-то дурацкие графики! – возмутился герцог. – Мало тог, что оставили меня без гвардии, так еще и Агофена отпустили! Чтобы я больше ни о каких графиках не слышал. Немедленно его ко мне!

Максим вспомнил, что на его Земле, в Средние века, вестникам, которые сообщали правителям плохие новости, рубили головы. Запросто: вестники ни в чем не виноваты, только новости рассказывали, но головы им рубили… Порядок такой существовал. Он толком и не знал, какие в этом отношении, порядки в Гезерском герцогстве. Поэтому промолчал.

– Агофен проводит отпуск в Блистательной Джиннахурие, – голос придворного библиотекаря был негромок и грустен. Эмилий чувствовал себя виноватым, в том, что Агофен в недосягаемо-далекой Джиннахурие, и в том, что герцогу пришлось услышать о дурацких графиках, и во всем остальном, что не нравилось их светлости. И был готов безропотно понести соответствующее наказание.

Ральф, будто не услышал библиотекаря, он уставился на дверь. Вероятно, был уверен, что его герцогское желания выше всяких дурацких графиков и осуществится немедленно: дверь откроется, и Повелитель Петухов послушно возникнет.

«Диктаторские замашки», – оценил Максим. – Вот что значит: Средние века. Хороший парень, а воспитали из него самодержавного повелителя. Типичный Иван Грозный растет. Привыкает, что все, вокруг него, должны на цырлах вертеться… Лет через пяток с него и картину писать можно будет». – Хотел сказать Ральфу, что незачем буравить взглядом дверь, она все равно не откроется. Ее, с другой стороны, Бройд подпирает. Но опять вспомнил про отрубленные головы и промолчал.

Дверь и не открылась. График отпусков, составленный могущественной канцелярией, действовал безотказно. Повелитель Петухов не мог войти. И не вошел.

Герцога это, естественно, возмутило. Он нервно дернул головой, буркнул: «Распустились!» Зловеще произнес: «Придется разобраться!» Затем посмотрел на Максима и Эмилия так, что Максиму пришлось в третий раз вспомнить про судьбу несчастных вестников.

– Собирайтесь в дорогу! – Ральф не говорил и даже не приказывал, он повелевал. – Бах, будешь Уполномоченным Послом. Максим, – он оценивающе оглядел парня: – М-м-м… – их светлость задумались, прикусили губу… М-м-м, – еще раз промычал он, и буркнул себе под нос: – «ну, допустим» – затем: – «почему бы и нет?» – и, наконец, решил: – будешь Призраком Справедливости! Со всеми правами и обязанностями… – он полоснул Максима взглядом. – И ответственностью! До полного выполнения! – Затем герцог взял со стола два запечатанных конверта и подал их Эмилию. – Вручить эльфам и кобольдам. Указы тем и другим: занять позиции у Разрушенной башни. Быть там через трое суток. Если отряды Шкварцебрандуса попытаются войти в Курчатайскую долину, остановить их. Удерживать до подхода баронских дружин, гвардии и городского ополчения.

Эмилий почтительно принял из рук герцога конверты, вытянулся и громко отрапортовал:

– Так точно ваша светлость! Остановить Шкварцебрандуса!

– Так точно! – повторил за ним Максим. Он тоже вытянулся и даже попробовал щелкнуть каблуками, только какие каблуки у кроссовок… И какой уж там щелчок? Даже не пискнуло.

– Вопросы? – спросил герцог. По тону, каким это было сказано, каждый мог понять, что никаких вопросов возникнуть не может.

– Никак нет! – послушно отрапортовал Эмилий.

У Максима вопрос, конечно, был. Он хотел узнать, какими правами и обязанностями наделяет его герцог, назначая Призраком, да еще Справедливости? Но ничего спрашивать он не стал, чувствовал, что сейчас о дружбе следует забыть. Дернуло же его связаться со Средневековьем.

– Никак нет! – бодро повторил он, вслед за Эмилием. И расслабился, сказалось отсутствие придворной закваски: – Соберемся и с рассветом…

– С каким рассветом!? – вздыбился герцог, и глаза у него стали еще злей. Чуть не прожег Максима насквозь. – Немедленно! Чтобы я вас не видел! – он побуравил глазами и Эмилия, потом провел рукой по лицу, сверху вниз, словно маску снял и вздохнул. А может быть, просто недовольно фыркнул. Была у их светлости такая привычка.

Кажется, опять появился Ральф, хоть и герцог, хоть и смертельно усталый, но свой парень. И смотрел он сейчас на Максима и Эмилия так, будто только что увидел их.

– Зверею, – пожаловался Ральф. – Бросаюсь на всех, как краснохвостый скрейг, как свирепая свилога. Наверно скоро убью кого-нибудь. Чего вы на меня уставились. Вам бы в этом кресле посидеть, посмотрел бы я на вас. С одной стороны, нахальный прохвост и предатель Шкварцебрандус со своими идиотскими претензиями, с другой – твердолобые бароны. А тут еще канцелярия… всю гвардию отправила на каникулы… Всю, до последнего рядового! Вот такие болваны у нас здесь растут и размножаются. Не знаю, с кем из них трудней. Замотался я, ребята. Может мне их всех перевешать, как думаете?

На такой принципиальный вопрос ни Максим, ни Эмилий отвечать не решились. Посоветуешь, потом сам и будешь виноват. Кто их знает, этих герцогов? Долго ли он Ральфом будет? В любую минуту может опять превратиться в их светлость, краснохвостого скрейга.

Ральф понял.

– Да бросьте вы, – совсем как прежде, сказал он и даже попробовал улыбнуться. Только улыбка получилась ненастоящей, в пол-лица. – Я же говорю: замотался… Вот и прет из меня суровый характер доблестных предков. У них обстоятельства случались такие, что всякое приходилось делать… По-другому нельзя было… – какие обстоятельства случались у доблестных предков, и что входило в разряд «всякого», которое они делали, Ральф объяснять не стал, только безнадежно махнул рукой.

– Гены? – осторожно спросил Максим. Он вспомнил «Обыкновенное чудо» и Евгения Леонова, игравшего короля. Уж очень убедительно тот объяснял, что во всех его пакостях виноваты предки. – Герцогская наследственность: дедушки с бабушками, двоюродная тетка?..

– А что же еще. От наследственности, никуда не денешься, – Ральф был не менее убедителен, чем Лаонов.

– Да ладно, – посочувствовал Максим. – Сообразят твои твердолобые бароны, что деваться им некуда. Приведут свои дружины.

– Сообразят и приведут, – согласился Ральф. – Только время идет. Этого Шкварцебрандуса надо остановить до того, как он войдет в Курчатайскую долину. Если его хаврюги и наемные банды разойдутся по полям и лесам Курчатая, нам придется их отлавливать и вышибать оттуда несколько лет. Крайняя точка, где их следует непременно остановить – Разрушенная башня. Там надо выставить заслон. И продержаться день-другой. Тем временем и бароны подойдут. И гвардия соберется. Твои футболисты тоже в бой рвутся. Формируют отряды ополчения. Ты в курсе? Шкварцебрандус финальный матч сорвал. Болельщики готовы его на ленточки распустить. Вчера, всю ночь горланили неприличные песни. На площади Святого Миротворца Бурдюга Третьего все фонари побили, три ларька по продаже пива разнесли, сожгли две телеги и повесили чучело Шкварцебрандуса. Не думал, что они могут быть такими свирепыми…

– Болельщики – это великая сила, – Максим это хорошо знал, по своему миру. – Этих не удержишь. Если дорвутся до Шкварцовского поселения, они там такой порядок наведут, что трава расти не будет. Черную башню, где сидит Шкварц, могут по камушку раскатать.

– И пусть раскатают! – чувствовалось, что Шкварцебрандус достал Ральфа, как следует. – Я этого вонючего мага, этого бездарного двоечника, вообще из герцогства вышибу, и ни одного хаврюгу на своей территории не оставлю. Они, конечно, потом жаловаться станут, припишут мне нарушение прав и расизм. И пусть приписывают, все равно выгоню, слишком много от них вони. Но это все потом. А сейчас главное – остановить их. Эльфы великолепные стрелки, кобольды – мастера рукопашной. Главное сейчас – доставить им мои Указы.

– Сделаем, – Максим не видел особой сложности. – А эльфы… они это… не заартачатся?

Герцог привык, что Максим нередко выдает совершенно непонятные слова. Ему это даже нравилось. Получалось что-то вроде занимательной игры: Максим произносил слово, а Ральф пытался угадать, что оно означает.

– Заподозрят что Указ поддельный? Так?

– Не так. Можно еще: заерепенятся, заупрямятся, упрутся всеми копытами… – подсказал Максим.

– Проявят непослушание? – сообразил герцог.

– Точно, – подтвердил Максим. – Как у них с этим?

– Не могут огни заартачиться. Их предки подписали вассальный договор с моими славными предками. Согласно этому договору эльфы, по первому требованию герцога, должны выставить в его распоряжение отряд числом в пятьдесят стрелков-лучников, – Ральф взял один из разбросанных по столу свитков, развернул его и прочел: – «С великой радостью, что им предоставлена возможность выполнить волю светлейшего герцога, а также с трехкратным запасом оперенных боевых стрел, двумя запасными тетивами и продовольствием на три дня. Буде отряд задержится в выполнении воли светлейшего герцога, более трех дней, их светлость благосклонно снабжает вышеуказанный отряд эльфов качественным продовольствием, водой и другими необходимыми для существования припасами». Вот так, – Ральф отпустил свиток и тот снова свернулся. – Никакого непослушания, упираться всеми копытами эльфы не станут. Сложность в другом. Вот, донесения, – Ральф кивнул на стопку бумаг. – Сообщают, что появились многочисленные вооруженные группы хаврюг, а кроме того, по приглашению Шкварцебрандуса, на нашу суверенную территорию, проникли и разбойничают еще какие-то отряды. Мародерствуют. Хватают мирных путников и уводят их к Черной башне. Дороги стали опасными. Поэтому, никого из придворных послать в те края не могу. Точнее – послать могу, но охрану им дать не могу. Нет у меня охраны. Гвардейцев в отпуск отправили. По графику они действуют! Болваны! Доберусь я до них когда-нибудь! – Ральф недовольно фыркнул, и чуть снова не превратился в сурового, их светлость герцога Гезерского, но удержался. – Гвардейцев отозвали, но соберутся они не ранее, чем завтра вечером. А без охраны – нет никакой гарантии, что мои послы доберутся до эльфов и кобольдов. Надежда на тебя, Максим. Эльфы и кобольды должны мои Указы получить. Как только появится Агофен, пошлю его к вам на помощь. Действуйте. Я на вас надеюсь. А мне баронами заниматься надо. Не бароны, а какие-то левые анархисты.

Теперь Максим понял. Посылают к эльфам и кобольдам не его, а Эмилия. Он – охрана. И Агофен тоже охрана.

– Доставим, – заверил он Ральфа. – Доставим и сами явимся к Разрушенной башне.

– Вот и хорошо, – считайте, что вам предстоят приятное путешествие и интересные встречи. Сумеете посетить некоторые знаменательные места. В нашем герцогстве их немало. Я бы и сам с удовольствием по ним проехался, так не выберешься ведь ни из этой бесконечной рутины, ни из этого неудобного кресла. И заменить его, на удобное, нельзя. Потомственное и олицетворяет… Символ власти. Но, ничего, скоро встретимся. Не забудьте: место встречи – Разрушенная башня. – Ральф подвинул к себе письмо, адресованное кому-то из баронов, пробежал по нему глазами, сердито хмыкнул, что-то зачеркнул, быстро написал еще пару строк, потом поднял голову, глянул на Эмилия и Максима, зло прищурился: – Вы чего стоите здесь?! Делать нечего?! Эльфам и кобольдам через четыре дня быть у Разрушенной башни! Вам тоже!

Опять средневековый герцог. Злой, как скрейг краснохвостый. Прямо сейчас и броситься…

«Гены суровых предков, – вспомнил Максим. – И никуда он от них не денется. Надо побыстрей убираться отсюда».

Уполномоченный Посол и Призрак Справедливости торопливо откланялись и покинули кабинет их светлости герцога Гезерского.

* * *

Из небольших мешков и веревок, Максим быстро соорудил два сидора. В один они поместили три бутыли кирандино, во второй аккуратно уложили пару небольших хлебцев и кусок местной колбасы, которую Максим захватил, почти не глядя, торопливо пробегая по кухне. Связку сочных коричневых корешков, со странным запахом, который напоминал и мяту, и горчицу, добавил Эмилий.

– Вот мы и собрались. – Максим затянул нехитрыми узлами оба сидора. – Пойдем налегке. Этот припас, чтобы перекусить разок в дороге. Надеюсь, эльфы и кобольды нас голодными не оставят. А теперь объясни мне, друг мой, Эмилий, каким это чином облагодетельствовал меня их светлость? Призрак Справедливости – что это за блюдо и с чем его едят?

– Э-э-э… – Эмилий, чего никогда ранее не случалось, как-то с опаской посмотрел на Максима. – Видишь ли, это очень почетный титул и весьма… э-э-э… смею утверждать, весьма редкий. Последний раз, насколько я помню, его присвоил своему оруженосцу Тратиду, прадед их светлости Ральфа, их светлость герцог Ламбруз Отчаянный, когда послал оруженосца Тратида на переговоры к, осаждавшему его замок, их светлости герцогу Комбару Лохматому.

Максим вспомнил, как барон Брамина-Стародубский благосклонно предлагал ему стать оруженосцем, и как удалось отвертеться от этой почетной должности.

– Ты хочешь сказать, что я опять попал в оруженосцы?

– Ничего подобного. Просто Тратид, которого их светлость, Гезерский герцог Ламбруз Отчаянный, послал к их светлости Кокландскому, герцогу Комбару Лохматому, был оруженосцем. А их светлость, Ламбруз Отчаянный, настолько доверял своему оруженосцу, что назначил его Призраком Справедливости. Этот титул говорит о большом доверии. Я бы сказал, о безгранично высоком доверии их светлости.

– И какие у Призрака обязанности? – Максим чувствовал, что его втягивает во что-то неприятное. – Как мне теперь предстоит поступать, дабы оправдать большое и, даже, безгранично высокое, доверие их светлости?

– Видишь ли, у Призрака Справедливости нет никаких четко определенных обязанностей. В то же время, он имеет все права, дарованные их светлости герцогу Гезерскому. А это значит, что его права ничем не ограничены.

Сообщение дракона, вроде, должно было устранить опасения Максима, но не устранило. Чувствовал он, что раз обязанностей нет, а права безграничные, то непременно должен быть какой-то подвох. О бесплатном сыре Максим не забывал.

– А подробней?

– Я охотно удовлетворю твое любопытство, – Эмилий осторожно посмотрел на окно герцогского кабинета. – Их светлость хотели, чтобы мы отправлялись в путь не медля, – напомнил он. – В дороге у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

Максим тоже посмотрел на окно герцогского кабинета. Ему показалось, что он разглядел там какую-то тень.

– Пожалуй ты прав, – согласился он. – Берем лошадей?

– Можно, конечно и на лошадях, но лучше пешком, – предложил Эмилий.

– Почему бы нам не прокатиться? – в своем мире, Максиму, не то чтобы прокатиться, встретить лошадь удавалось редко. А здесь – самый распространенный вид транспорта. И получить пару лошадок из герцогских конюшен – проще простого.

– Видишь ли, на дорогах вполне возможна встреча с хаврюгами. А нам это нужно?.. Лучше пробираться скрытно, оврагами, балками и перелесками. Вполне можем пройти незамеченными. Лошади, если мы пойдем этим путем, нам только помешают.

– Думаешь, хаврюги осмелятся на нас напасть? Ведь мы находимся под покровительством герцога и на его землях.

– Как тебе сказать… – Эмилий ненадолго задумался. – Вообще-то хаврюги воинственностью не отличаются. Мелкие пакостники, бездельники и жулики. Но когда они собираются в шайки, то бывают довольно опасны. Грабят мирных путников, избивают их. Понимаешь, трусость и жестокость, они ведь всегда соседствуют. А сейчас, ты ведь слышал, что сказали их светлость: Шкварцебрандус создает из хаврюг особые отряды. Возможно, как раз для того, чтобы грабить поданных герцога. У нас важное поручение, – дракон дотронулся лапкой до небольшой кожаной сумочки, в которой лежали конверты. – А я, сам понимаешь… – большие карие глаза Эмилия были достаточно выразительными. Дракону не надо было говорить, что он, как принципиальный пацифист, сражаться с хаврюгами не может… – Тебе непременно надо взять с собой оружие.