Текст книги "Надо помочь Ральфу (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Ты станешь выдающимся композитором и безмерно порадуешь этим свою мать, – заверил его Серваторий, который прочел мысли дракона. – Оставайся с нами и все твои мечты сбудутся.

«Как хорошо, что все кикиварды решили стать пацифистами, радовался Эмилий. – Конечно, надо остаться и помочь им в борьбе за мир и счастье народов… – Но я ведь куда-то шел, – вдруг вспомнил он. – По важному делу… Да, мы шли к эльфам, их светлость герцог Ральф приказал нам посетить эльфов, вручить им Указ и добиться его выполнения… Я не могу здесь остаться… – А Посвященный смотрел на дракона с такой приязнью, с такой непритворной любовью… И с той же любовью смотрел на него Мухугук, Миролюбивый и Дружелюбный Трехрогий, чей портрет украшал грудь жреца. – Почему это я не могу остаться?! – возмутился Эмилий. – Другие могут, а я не могу… Да я теперь все могу! Пусть Максим сам идет к эльфам… А у меня появились дела более важные, чем бегать по герцогству и, как рядовой почтальон, разносить послания Ральфа. Главное сейчас – это помочь кикивардам, которые стремятся сделать всех счастливыми…»

– Мне нужно поговорить с Максимом, – прервал размышления дракона Серваторий.

– Конечно, – обрадовался Эмилий. – Непременно надо поговорить. Максим очень хороший человек. Своими знаниями он превосходит всех моих знакомых. Под руководством Мухугука, Мудрого и Великодушного, Максим может сделать очень многое для торжества свободы личности. Он научит кикивардов играть в самую демократическую на свете игру – в футбол, и поведет их от победы, к победе. Мы единогласно изберем его руководителем федерации и главным тренером сборной кикивардов. Под началом Максима кикиварды завоюют все кубки и станут чемпионами. Весь футбольный мир ляжет у наших ног.

Серваторий был жрецом Посвященным в Истину и знаниями своими превосходил многих. Но ему еще не дано было знать, что такое футбол, он был лишен захватывающей радости играть и священной радости болеть… Он не знал, какое это счастье кричать: «Гол!!!», если этот гол забила любимая команда и, в отчаянии бить, вдребезги посуду, если гол забили противники. А слова Эмилия о том, что Максим может вести кикивардов от победы к победе, и что весь мир ляжет у ног кикивардов, жрецу понравились… Он внимательно наблюдал за «Каруселью», отметил несомненные способности Максима и понимал, что тот может принести кикивардам немалую пользу. Значит, следовало уделить неофиту часть своего внимания… – Серваторий, конечно, мог окликнуть юношу, велеть, чтобы подошел. Но не пристало Посвященному повышать голос. Посвященный должен говорить тихо, а всем остальным следует с почтением улавливать каждое его слово.

– Пойди и скажи молодому воину, Максиму, что его желает видеть Серваторий, жрец Посвященный Мухугуком Трехрогим, Великим и Беспощадным, – велел он Эмилию.

* * *

– Мой друг и учитель, мудрый Серваторий, Посвященный самим Мухугуком Трехрогим, Великим и Беспощадным, хочет видеть тебя, Максим, – радостно сообщил Эмилий. – Ох, Максим, ты не представляешь себе, как нам повезло!

Максима удивили не только слова дракона, но и то, с каким восторгом тот их произнес. Максим был знаком с Эмилием, меньше года, но знал его как личность весьма серьезную и разумную. Увлекался дракон, пожалуй, только, когда рассматривал редкие фолианты. Что тут поделаешь, библиотекарь до мозга костей… Даже за «Рудокопа», свою любимую команду, дракон болел как-то спокойно, умеренно. А сейчас Эмилий был в непонятном и неожиданном восторге, почти в экстазе. «Как будто поддал, как следует, и без закуси, или накурился анаши», – подумал Максим. – И что-то вроде блаженной улыбки блуждало на широких губах дракона. Губы драконов, вообще-то, для улыбок не приспособлены. Природа создавала их для суровых будней, когда следует не улыбаться, а кусать и жевать. Но сейчас в этом можно было усомниться. И глаза у Эмилия были бессмысленно счастливыми. Он передал Максиму слова жреца и тут же отключился, задумался, о чем-то очень приятном. Эмилий был сейчас, вроде бы, и не Эмилием. Во всяком случае, не тем Эмилием, которого Максим знал.

– Ты чего это? – спросил Максим. Других слов он как-то сразу и не нашел. – Случилось что-то?

Эмилий ожил, встрепенулся…

– Тень всех трех рогов Великого Мухугука осенила меня, – с радостью доложил дракон. – Я начал познавать истину. Близится всемирная эра демократии, пацифизма а также всеобщего братства! – И снова мордочка его стала идиотски счастливой.

– Это тебе жрец напел? – Максим не мог понять, что случилось с драконом.

– Серватория посвятил сам Мухугук Трехрогий, Великий и Неповторимый! – обрадовал Эмилий Максима, и пристально посмотрел на него. Ожидал, что тот, наконец, поймет, прочувствует и восхититься. Но ничего подобного не произошло. – Ты так ничего и не понял, – огорчился Эмилий. – Мы стоим на пороге нового Мира. Поспеши Максим, Серваторий велик, он один из четырех жрецов, которые стоят в перовой шеренге, в часы Священных Песнопений в честь Всевидящего, Всемогущего, Беспощадного и Демократического Мухугука. Он добр, мудр и жизнь свою посвятил тому, чтобы наступила эра демократии, чтобы все стали равными и счастливыми. Понимаешь, каждый будет счастлив и равен всем другим. Мы стремились к этому долгие годы. И вот настал час!

«Этот жрец что-то нехорошее сотворил с драконом, – понял Максим. – Вмиг испортил Эмильку. Нехорошую игру ты затеял, Серваторий, – мысленно обратился он к жрецу. – А еще стоишь в первом ряду, во время песнопений… Надо что-то делать… А что?.. Для начала, поговорим с хитрым жрецом, тем более, что он сам об этом попросил».

– Конечно, стремимся, – надо было как-то успокоить дракона, привести его в нормальное состояние. – И к братству с кикивардами стремимся, и ко всему остальному. Это хорошо, что час настал. Ты, Эмилька, присядь, – ласково похлопал Максим библиотекаря по плечу. – Сегодня денек такой, что пора и отдохнуть. У меня тоже, кажется, мозги набекрень съезжают… Вы ребята присмотрите за ним, – попросил он гномов, когда Эмилий послушно сел. – Корешков дайте, пусть пожует, это их фирменная жвачка, в ней, вроде, витаминов полно. Вдруг поможет… Пусть кирандино попьет. Главное – не отпускайте, и самим от него ни шага. За этим вояками тоже присмотрите, – он кивнул на кикивардов. – А мне надо со жрецом парой слов перекинуться… Что-то у нас, кажется, опять неприятности начинаются.

* * *

«Ну и глазища, – удивился Максим. – Бездонные и притягивают, как хороший магнит гвозди… Силен старик!»

– Есть о чем поговорить? – вежливо спросил он у жреца.

Серваторий ответил не сразу, он еще какое-то время пристально, не отрываясь, смотрел Максиму в глаза. Взгляд у старика были добрым, приятным, мудрым.

– У ищущих истину, всегда есть о чем поговорить, – жрец кивнул Максиму, приглашая сесть. Он нравился Максиму все больше.

– Спасибо, – Максим присел.

– Рад видеть тебя, – Серваторий доброжелательно покачал головой и улыбнулся. А у Максима, от этой приятной улыбки, между лопаток побежали маленькие, колючие «мурашки». Они быстро перебрались с лопаток на шею, оттуда поспешили к голове и там замерли. Неприятное ощущение стало постепенно затихать.

«Не отводи глаз, молодой воин, – жрец молчал, не открывал рта, но Максим слышал его голос, успокаивающий, приятный доверительный. – Смотри мне в глаза, молодой воин, и ты узнаешь многое, что ранее было для тебя тайной, и многое поймешь… – неприятное ощущение исчезло окончательно, Максиму почувствовал: ему очень важно услышать, что скажет жрец, какие тайны он откроет. – Ведь ты сюда пришел именно за тем, чтобы встретиться со мной и познать истину. Ты познаешь ее…»

Никогда, никто не говорил с Максимом, так откровенно, так доверительно… Максим, не отрываясь, смотрел в бесконечную глубину глаз жреца. Это, само по себе, было прекрасно. И ждал, что тот скажет... Ждать было нетрудно, даже приятно. Умудренный жизнью жрец был умным и очень добрым человеком. Такого можно слушать бесконечно. Захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, порадовать его…

«Но я пришел сюда не один, – вдруг вспомнилось Максиму. – Где же остальные?» – Он с трудом оторвал взгляд от притягивающих и пронзительных глаз жреца… Обернулся. Гарнет и Бригсен, с секирами наизготовку, охраняли Эмилия. А тот застыл. Дракон приоткрыл зубастый рот, а большие его глаза были неподвижными и пустыми. – Идиот-идиотом, – отметил Максим. – Что-то с ним случилось нехорошее. Наверно какая-то местная болезнь. А жрецы ведь много знают, о всяких напастях, надо его попросить, чтобы помог вылечить Эмильку.

«Смотри мне в глаза, это очень важно для тебя, и для всех твоих друзей, – продолжал приятный, убедительный голос, и Максим снова уставился в притягивающие, своей чистотой и мудростью, бездонные глаза. – От этого зависит будущее. Слушай и запоминай все, что я тебе сейчас скажу, ибо это не просто слова, это мысли выстраданные Мудрейшим и Добрейшим Мухугуком, за тысячелетия размышлений и страданий… Смотри мне в глаза, слушай меня и ты постигнешь истину! А разве в жизни каждого из нас есть что-то важней истины?»

«Важней истины ничего нет, – Максим это всегда понимал, – И, сейчас, она может открыться перед ним, величественная и прекрасная».

– Смотри мне в глаза и внимательно слушай… – в который раз, настойчиво, произнес Серваторий.

«Он меня гипнотизирует! – вдруг сообразил Максим. – Ну, точно – гипнотизирует… Вот собака! Доброжелатель хренов! Это же он Эмильку обработал, а сейчас взялся за меня… Что-то важное обещает сказать… Истину!.. Змеюка подколодная! Колдун! В глаза ему смотри… Дон сколько раз говорил, что нельзя смотреть колдуну в глаза. Охмурит так, что родную маму забудешь. Надо смотреть мимо, в переносицу. Тогда похоже, что смотришь в глаза, но гипноз не действует. Ну-у-у!.. Пропади он пропадом!.. Как привязал, не оторваться… Ну-у-у!.. – Максим еще раз мысленно рванулся и сумел, все-таки, вынырнуть из бездонных глаз жреца. Как стокилограммовую штангу поднял… – А ведь получилось! – Максим вытер выступивший на лбу пот. – Т-а-а-ак… Врезать бы сейчас, как следует, колдуну по мордасам, так рука на старика по-прежнему не поднималась… Ладно, обойдется… А голос колдуна все еще зудит в голове, зудит как нахальная муха… Что-то еще надо сделать?.. О чем-то дон Педро Педрович упреждал?.. У них там, в Мозамбике, колдунов полно, каким-то «взумду» охмуряют людей, или «вузду»… – Максим забыл, как дон Педро Педрович называл эту заморочку. – Превращают аборигенов в полумертвых зомби… Чтобы нарушить охмурение, надо доказать, что ты живой. Кровь! – вспомнил Максим наставления дона. – Надо прикусить нижнюю губу до крови и сплюнуть два раза: справа от себя, и слева. Дон говорил: «железная защита…» Прикусить до крови и непременно сплюнуть: сначала справа, потом слева…»

«Мы – единомышленники, – по-прежнему проникал, просачивался к Максиму приятный убаюкивающий голос. – У нас одна цель – сохранить мир, внедрить демократию и сделать всех счастливыми… Слушай меня внимательно, молодой воин, и я помогу тебе постигнуть истину…»

Максим понимал, куда его уводит жрец, но ему все еще хотелось слушать этот приятный голос… хотелось познать истину, пропади она пропадом… – «Нет! – пытался он выбраться из этого дурацкого состояния. – Он охмуряет! Нельзя становиться зомби! Я живой! Надо доказать! – и опять вспомнил. – Нужна горячая кровь! – Максим опять рванулся из плена вяжущих его волю слов… – Будет тебе кровь! – Он захватил краешек нижней губы зубами… – Больно… А куда деваться?!» – Прикусил, как велел дон, до крови. Максим и не предполагал, что это будет так больно. Из прокушенной губы опустилась на подбородок первая капля, вторая… и сразу, будто, что-то оборвалось, убаюкивающий, приятный голос стал отдаляться, затихать… Максиму показалось, что он лишается чего-то очень важного, теряет самое главное, к чему стремился многие годы… Но это длилось всего лишь мгновение. А затем, в голове стало тихо и спокойно… Будто открылось широкое окно и весь чад выдуло свежим ветром. Максим понял, что спасся. Старик чуть не загипнотизировал. Еще немного, и он превратился бы в послушного идиота, беспрекословно выполнял бы все приказы жреца… Спасибо Дону! Выручил ушлый колонизатор. Но ведь это еще не все, – вспомнил Максим: – нужна защита! – Он слизнул языком кровь, что сочилась из надкушенной губы, сплюнул справа, сплюнул слева… – Теперь, кажется все…

Максим осторожно покосился на жреца… Ничего особенного не почувствовал. Присмотрелся как следует: да, пристальные глаза, да черные… Но никакой особой глубины, как ему ранее казалось, и никакой силы. Пристальный взгляд жреца больше не действовал на Максима. «Вот так, – вспомнил он, – факир был пьян и фокус не удался». Приехали, вылезай из тарантаса и топай пешком в свой старый фигвам! Здесь твои «взумдумы» не проходит. Можешь теперь пялиться, сколько влезет.

Максим утер кровь с губы, уверенно и, даже, в какой-то мере, нахально посмотрел на жреца. Имел на это полное право.

Жрец понял, что потерпел неудачу, и перестал обволакивать взглядом молодого воина. С той памятной поры, когда он стал Посвященным, такое случилось у Серватория впервые. И непонятно, отчего (Серваторий, естественно, не мог знать, что Максима обучал дон Педро Педрович, потомственный португальский колонизатор, постигший многие виды самообороны у мудрых аборигенов Мозамбика). Но если не сумел покорить юношу взглядом, значит, есть для этого серьезная причина. И второй раз, пока, пробовать не стоит. Надо как-то по-другому… Посвященные знали многое и многое умели. Было из чего выбирать.

– Ты, оказывается, сильней, чем я думал, – Серваторий был не из тех, кого могла смутить неудача, он смотрел на Максима по-прежнему пристально и доброжелательно. – Значит, тебе непременно следует занять место среди нас.

Мухугук с портрета, что висел на груди жреца, с интересом разглядывал Максима. Тоже пытался понять, что из себя представляет этот парень, сумеет его уговорить Серваторий, или не сумеет?

– Хотел взять меня силой? – Максим сейчас чувствовал себя в полной безопасности. – Сделать из меня покорного слугу?

– Что ты, Максим, зачем же так… Не покорного слугу, а единомышленника и соратника, – Серваторий говорил уверенно и убедительно. – Если бы я знал, что ты так силен, я бы поступил по-иному, – это прозвучало тоже убедительно. – Ты сильный человек, твое место среди сторонников Мухугука Великодушного и Беспощадного, покровителя демократов всего мира. Для нас нет своих и чужих, мы призываем всех, вступить в наши ряды.

Из прокушенной губы Максима сочилась кровь, и он помнил, что жрецу верить нельзя.

– Твой Прокотий считает всех нас чужими, – напомнил Максим. – Дать ему волю, он бы нас до смерти запытал.

– Прокотии приходят и уходят. А ты для нас не чужой, – Серваторий произнес это уверенно, будто знал что-то особенное, о Максиме. – Тебя осеняют Благодатные и Грозные рога Мухугука, значит, идти тебе следует, по пути, намеченному Трехрогим.

– Я ничего такого не чувствую.

– Ты можешь этого и не знать… А я Посвящен Трехрогим, Всеслышащим, Всевидящим и Всезнающим, в многое, что случиться в будущем.

– Чего я могу не знать?

– О своем предназначении. Кикиварды сейчас находятся на пике могущества. Мы создаем Государство Счастья. Да, государство, все жители которого будут счастливы. Не следует недоверчиво улыбаться. У нас не будет бедных и богатых, начальников и подчиненных, все жители нашего государства будут свободны и равны в своих правах.

– Как в Афинах, – подсказал Максим.

– Как где? – естественно не понял его Серваторий.

– Однажды уже хотели создать такое государство, где все граждане свободны, счастливы и у каждого не менее трех рабов.

– И создали? – полюбопытствовал Серваторий. Упоминание о рабах он принял как естественное.

– Создавали… – Историю Древней Греции Максим, естественно, толком не знал, но о том, что какой-то деятель обещал каждому гражданину Афин «трех рабов, полную свободу и благополучие», помнил еще со школы. – Несколько сот лет старались… И демократию усердно внедряли, и рабами старательно обеспечили… Но с всеобщим счастьем ничего у них и не получилось.

– У нас получится, – заверил Серваторий. Прозвучало у него это веско и убедительно. Если бы Максим, до того, не прикусил губу до крови, если бы не сплюнул справа и слева, точно, поверил бы. – Оставайся с нами.

– Не могу, – отказался Максим. – Тебе ведь, наверно, Эмилий говорил, у нас еще много разных дел.

– Говорил, – подтвердил Серваторий. – Г-м-м… Сейчас разгорается конфликт между самозваным волшебником и герцогом Ральфом по поводу того, кому принадлежит Курчатайская долина. Проблема эта, в конце концов, будет решаться вооруженным путем. Волшебник собирает войско. И герцог собирает войско. Уж не к эльфам ли вы идете?

– Мы должны посетить несколько поселений, – о том, куда они идут, говорить жрецу не стоило. – Рыжие Лудики, Большие Жужжалы, Скачищи… и еще кое-какие, – сообщил Максим. Пусть Серваторий их там поищет.

– Понятно, понятно… А если кикиварды примут участие в этом конфликте? – поинтересовался Серваторий. – Предположим, на вашей стороне.

Что мог на это ответить Максим? А ничего… Конечно, неплохо, было бы иметь отряды кикивардов на стороне Ральфа. Но можно ли им доверять?.. Сам Максим не поверил бы ни одному их слову. Он не доверял «абрекам» с длинными ножами, не доверял Посвященному жрецу Серваторию, не доверял повару с его шампурами… Дикие они какие-то… Решили строить Государство счастья. Максим не разбирался в истории стран и народов, но то, что всеобщего счастья быть не может – уже понимал, и не раз читал о том, как расправляются с теми, кто не вписывается в понятие всеобщего счастья. И вообще, союз с кикивардами заключать не Максиму, а Ральфу. Да и Ральф сам решать это проблему не станет, соберет совет…

– Это решать не мне. Это решает их светлость герцог Ральф. Если у кикивардов есть желание вступить в союз с герцогом, могу доложить об этом их светлости.

– Доложи. А мы с тобой пока можем обсудить кое-какие подробности, особенности, варианты, – предложил Серваторий, – ты сумеешь предварительно, до нашей встречи, сообщить о них герцогу. Он подготовится к встрече.

«Что-то он слишком гостеприимен, – насторожился Максим. – Подробности, варианты, приятная беседа… Не хочет, чтобы мы сейчас уходили. Но нам здесь засиживаться, ни к чему…»

– Неплохо бы, – Максим делал вид, что он очень сожалеет. – Но мы еще сегодня должны быть в Больших Жужжалах. Непременно. А дорога непростая. Так что пора нам двигаться, – Максим встал.

– Дороги сейчас непростые, – Серваторий вставать не стал. – Но хочется угостить вас шашлыками. – Ачил у нас большой мастер. Руку ему твой грозный гном немного испортил, но если Ачила попросить, он приготовит. Держу пари, что такой великолепный шашлык, какой готовит наш Ачил, тебе, есть не приходилось.

«Теперь еще и шашлык… – Приступ гостеприимства Посвященного настораживал Максима. – Я сегодня уже этот шашлык чуть не попробовал. Сразу два шампура, – раз он старательно приглашает, значит, надо срочно мотать отсюда. Не всемером кикиварды явились в герцогство. У него где-то недалеко должен быть отряд, жрец его и дожидается. А шашлыки здесь, наверно, неплохие, почему бы не захватить в дорогу».

– Нет, уходим. И нам некогда, и вас отрывать от дел не хочется… – Максим, как и жрец, был благодушен и приветлив. – А шашлыки у вас великолепные, по запаху чувствую. Жалко, что не можем посидеть. Но я думаю… – Максим сделал вид, что только сейчас сообразил такое, – если мы возьмем те, которые лежат сейчас на мангале, нам будет вполне достаточно…

– Пусть будет так, возьмите эти, – а что Серваторий мог еще сказать?

– Бригсен, собери с мангала шашлыки, – велел Максим.

– Легко!

Все бы с таким удовольствием выполняли приказы, как это быстро, точно и аккуратно сделал Бригсен.

– Вы, значит, прямо, не задерживаясь, к Жужжалам? – уточнил Серваторий.

– К ним – подтвердил Максим. – Кстати, отпусти Эмилия.

– Он свободен, может идти куда хочет.

– Но ты ведь внушил дракону, что его место здесь. Освободи его от внушения.

– Что ты, Максим, никакого внушения, – жрец тоже врал и тоже не краснел. Он полюбовался драконом, застывшим с разинутым ртом и улыбнулся. – Просто я рассказал ему о наших целях, о наших планах. Ему понравилось, и он решил остаться с нами. Пусть остается. Ему здесь хорошо.

– Мы не можем оставить Эмилия. Он Уполномоченный герцогом Посол. Именно Эмилий должен вести переговоры в поселениях.

– Ваша воля, но дракон не пожелает идти, – предупредил Серваторий. – Он захочет остаться здесь.

– Мы поможем ему, – не мог Максим бросить Эмильку. Земляне друзей не бросают! – Гарнет, Бригсен, – окликнул он гномов, – мы уходим отсюда. У Эмилия некоторые затруднения. Под руки его и вперед, к выходу из оврага.

Гномы быстро выполнили команду: подхватили Эмилия под локотки и повели. Дракон шел, но во весь голос протестовал против насилия, которое к нему применяют гномы, заявлял, что желает остаться с кикивардами, бормотал что-то о всеобщем счастье и о рогах Мухугука, которые должны осенить всех…

Мухугук на портрете, что висел на груди Серватория, ехидно улыбался. И не по адресу Максима, а по поводу того, в каком положении оказался Серваторий. Жрецов Мухугук тоже не любил. Трехрогий их знал лучше, чем кто-нибудь другой, и когда видел, что замыслы Посвященного жреца кто-то срывает, получал от этого немалое удовольствие.

– Приятно было познакомиться, – Максим не стал подавать Серваторию руку, здесь это не было принято. – Надеюсь, мы еще встретимся. – Думал он в это время: – «сто лет бы тебя не видеть!»

– И мне было очень приятно, – Серваторий, как всегда, был приветлив. И еще он, сейчас, был немного грустен из-за того, что Максим со своей группой так быстро покидает их. – Нам непременно надо встретиться, – у него уже имелся план, как сделать, чтобы встреча эта состоялась как можно раньше. И прошла успешно.

– Да, – повернулся Максим, к Серваторию, будто вдруг вспомнил что-то важное. – Тут у вас этот, полулысый, – он кивнул в сторону Прокотия, – мы ему, кажется, не понравились. А соображает он, кажется, не особенно. Может, сдуру, поплестись за нами… Станет выслеживать… Ты его не отпускай. А то у нас гномы немного нервничают, а у них еще и секиры… Если он за нами последует, могут зашибить. Жалко будет, он ведь у вас какой-то начальник. Присмотри за ним, чтобы глупостей не делал.

– Присмотрю, – согласился Серваторий, и рожа у него была довольно кислая. – Присмотрю, чтобы он вашим гномам не попадался. – Буду рад снова встретиться тобой, Максим.

– Ага! – встречаться с этим жрецом, да и с другими кикивардами из этой компании Максиму совершенно не хотелось. – Покеда, будь здоров и не кашляй!

Максим последовал за гномами. Когда проходил мимо мангала, глянул на агрегат… Точно такой, он на прошлой неделе видел в своем мире, в супермаркете «Товары для вас», что на улице имени «Защитников Козельска». Как будто их один и тот же мастер делал. «Интересно все крутиться в мире, – подумал Максим. – Здесь герцогство, рабство, кикиварды, гномы… Сказочное и дикое средневековье с дурацкими междоусобицами, баронами и волшебниками… Наш мир вырвался на целых две формации. Даже успел побывать в развитом социализме… (какой он, развитой социализм, Максим не помнил, был еще маленьким. Но родители иногда рассказывали.) А мангалы для шашлыка совершенно одинаковые. И вообще, много похожего.

* * *

Команда, возглавляемая Максимом, скрылась за крутым поворотом оврага, с не обещающим, ничего хорошего, названием «Кривая тоска». Серваторий проводил «гостей» пристальным взглядом. Вполне можно сказать – недобрым взглядом. Затем обратил взор на тех, кого он счел возможным пригласить на небольшой корпоративчик, по поводу начала компании на землях Гезерского герцогства. Отведать сочного шашлыка, и обсудить некоторые вопросы, которые следует решать только с доверенными лицами, в узком кругу. Внимательно посмотрел на каждого, вспомнил, что знает о каждом. И еще раз убедился в том, как несовершенны люди. Даже те, которых он сам выбрал, и к которым относился с достаточной мерой доверия. Портрет Мухугука, что покоился на груди жреца, никаких эмоций не проявил. Трехрогому было скучно. Он и ранее знал, что даже самым лучшим из кикивардов, можно доверять, только, до определенных границ. Да и то не всегда.

Представители «актива» сидели молча, угрюмо, склонив головы. Не о чем было им сейчас говорить, и что-то делать, тоже не имело смысла. Все плохое, что могло случиться – случилось, а лучше уже не будет. Особенно плохо было Брудзилу, начальнику личной охраны Посвященного, который до сего дня был хорошо известен, среди воинственных кикивардов, как отчаянный рубака хитрец и владелец выдающегося носа. Сейчас уже не отчаянный рубака, и не начальник охраны. А известную всем хитрость свою, он может собрать в кулек, засунуть себе в какое-нибудь укромное место, и там хранить, никому не показывая. На прежней позиции остался только нос. Но на помощь носу друзья не придут. Да и какие при его нынешней позиции, могут быть друзья? Теперь он неизвестно кто, и неизвестно что с ним станется. Хорошо если не обвинят в измене, и дадут убраться в какое-нибудь дальнее кочевье. О его судьбе теперь мог знать только сам Серваторий, посвященный в тайны будущего.

Прокотий тоже понял, что проиграл. Все и начисто. Сразу. Верой и правдой служил Совбезу, все эти годы, ни разу не прокололся, машшаррам!.. А тут дал слабину. В Совбезе такое не прощают… Он и с этими бродягами разобрался бы, но Серваторий не позволил. А они, шаррам, неожиданно напали, избили всех, отобрали ножи и смылись. – Прокотий осторожно потрогал кончиком языка место, где совсем недавно находились еще два зуба… – Теперь крайним сделают его, не Посвященного же. Бруздил тоже схватит, никуда не денется. Но больше всего достанется ему, Недремлющему Оку Совбеза. Не оправдал... Машшаррам! Но он доложит, все как было, подробно. Он все запомнил. И свидетели есть. Все видели… Покоряющий взглядом сам занялся бродягами. Разговаривал с ними как с равными. Шаррам! Покорил взглядом завалящего дракона. Зачем еще и дракона надо было покорять?.. Ему пару раз вмазать, он и рассыплется. А с молодяком жрец не управился. Вот тебе и «Покоряющий взглядом». Прокотий бы этого бродягу одним ударом свалил, а после второго, тот все рассказал бы. Все, шаррам, что знает. И о чем не знает, тоже доложил бы. А Посвященный дал ему уйти. Всей команде дал уйти, машшаррам! Все они шпионы и еретики, а жрец обещал им полную свободу и равенство. Это кого он освобождать собрался? Кого с кем ровнять? Шаррам! А обещал, все слышали… За каждым словом, что Посвященный сказал, найдется свидетель. И еще, намекал на союз с герцогом. А в герцогстве могущество Трехрогого не признают. Совсем! Зачем кикивардам такой союз?! В Совбезе разберутся… Там есть кому разобраться… А полтораста монет накрылись медным тазом, это точно. Серваторию, что бы он ни сделал, вряд ли рога сшибут, но Хронирос наверняка схватит: обдерут и законопатят, или отправят куда-нибудь подальше, коз пасти и мошкару кормить. Плакали сто пятьдесят монет. А такой куш светил! Даже не послушал, как они звенят. Но раз такое дело, пусть лучше монеты пропадут, чем голова. Может и пронесет. Главное – доказать, что не лопухнулся, доложить как следует, чтобы поняли: на нем вины нет. Своих работников, которые лопухнулись, Совбез далеко не отпускает. До ближайшего кладбища…

Хронирос быстро все просчитал. «Прокотий заложит… Они там, в Совбезе, все такие: продаются запросто, на раз-два… а как только жаренным запахнет, сразу бросаются стучать, чтобы себя выгородить. Чем это может грозить? Серваторию ничем. Посвященного в тайны Бытия даже Совбез сжевать не сумеет. Подавится. На его особые полномочия у них зубы мелковаты. И доложить Посвященный сумеет так, что весь Совбез умоется. Финрот и Алакан его поддержат. Жрецы своих не выдают. У них это железно. Но его, Хронироса, тем временем, ретивые совбезовцы пощипать могут. Да чего там – могут… Пока наверху будут разбираться с доносами Прокотия, совбезовцы Хронироса станут мурыжить, без передышки. Но сумеют взять только самую малость, мелочевку, что на виду болтается. До главного им не дотянуться. Это точно… И важно, что в хозяйственных делах, все ниточки в руках Хронироса, а не у Серватория. Без Хронироса, даже Посвященному в своем богатом хозяйстве не разобраться. Да он и не полезет. Так что потом все вернется на свои места, и он снова займется делами. А полторы сотни монет Прокотию только и снились… Проснулся, а монеты тю-тю. И это хорошо…» Хронирос, как и все самостоятельные кикиварды, любил монеты и не любил совбезовцев.

Финрот и Алакан даже взглядами не обменялись, чтобы уточнить свои позиции. Чего тут уточнять? Жрец всегда поддержит жреца. До последнего вздоха, до последнего шага. Вожди приходят и правят по воле жрецов, и по воле жрецов уходят, Совбез бессилен перед жрецами. Их послали, чтобы они всемерно поддержали Посвященного, что бы он ни делал. Значит – будут поддерживать. А как там потом все обернется: не им судить. Кому нужно, те разберутся.

В таком незавидном положении оказались участники корпоративчика… И только повар Ачил, по прозвищу Круглый (из-за выдающегося пуза и столь же выдающегося зада), который, вообще-то в корпоративе не участвовал, а только обслуживал его, мог радоваться: он поддержал честь кикивардов, доказал, что кикиварды доблестные, бесстрашные и находчивые воины, никого не боятся и, не задумываясь, устремляются на противника. Ачил не имел боевых ножей, но он, с раскаленными шампурами в руках, отважно бросился на врага и едва не сразил его. Ачила ранили в этом бою, и это была рана доблестного воина, почетная рана, которой следовало гордиться. Но не до радости было сейчас отважному и находчивому повару Ачилу: очень болело плечо. Болело так, будто его жгло огнем. Чтобы никому не мешать, скромный Ачил отполз в сторонку, и потихоньку подвывал.

– О чем задумались? – Серваторий задал вопрос спокойно, уверенно, будто ничего особенного не произошло. Будто все это он сам и задумал: и появление бродяг, и избиение кикивардов. Потом отпустил бродяг. Посвященный в тайны Бытия, Земной тверди и Небесных сил мог позволять себе многое. Имел право и на такое…

Разумеется, никто на его вопрос не ответил. То, о чем они думали, говорить, вслух не следовало. И никто не поднял взгляд на Серватория, никто не посмотрел ему в глаза. Знали, чем это может кончиться.

– Значит, не задумались еще, – по-своему повернул Серваторий. – Жаль… Пора бы кое-кому из вас и подумать. Дел у нас скопилось немало. Мы пришли сюда по зову Мудрого и Всезнающего Мухугука. Он осенил молодого воина, по имени Максим, своими священными рогами и наделил его даром победителя. – Каждое слово Покоряющего взглядом, укладывалось в память слушающих, как Истина. – Трехрогий удостоил нас встречи с Максимом и дал нам понять… – Серваторий посмотрел на правый глаз полулысого деятеля Совбеза – глаз заплывал неприятной красно-синей опухолью. Остальные тоже посмотрели на профессионально подбитый глаз Прокотия… – Дал нам понять, что именно мы, должны привлечь молодого воина Максима в стан кикивардов и направить его дар против врагов Мухугука Трехрогого, Милостивого и Беспощадного, против наших врагов… – Познавший истину жрец мог покорять своих собеседников не только взглядом, но и силой слова, поэтому каждое слово было так весомо для всех, кто его слышал.