Текст книги "Суета вокруг барана"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Мечтал, – неохотно выдавил он.

– Так осуществите свою мечту! – попыталась вдохновить его на подвиг Серафима.

– Это если бы машина на ходу была... – все еще сомневался Сан Саныч. Между возможностью поддержать славные традиции предков и необходимостью покинуть лежбище, он явно склонялся к лежбищу.

– Он совсем недалеко убежал, – продолжала убеждать Серафима. – Тут и ехать всего минут пять.

– На машине мы могли бы заехать ему в тыл, окружить и баран наш. Но если у тебя мотор барахлит, то из этого, понятно, ничего не выйдет. Придется нам побегать, – не верил Лисенко, что мотор у машины барахлит. Загоняя шофера в угол, он оставил лазейку в которую тот мог выбраться. – Надевай свои красивые тапочки, побежим барана ловить.

Ездить Александр Александрович не любил. Но еще больше он не любил бегать. Бегать вообще и бегать за баранами в особенности. Выход был только один, тот самый, который Лисенко ему и оставил. Но шофер все-таки немножко потрепыхался.

– А без меня нельзя?

– Без тебя никак нельзя. Не хватит людей, чтобы его окружить. Видишь, Александра Федоровна тоже с нами поедет. Без тебя никак нельзя.

Шофер понял, что придется ехать.

– Это я пошутил, что мотор барахлит, – сказал он. – Сейчас все будет в порядке.

– Разве так можно шутить, – осудила его Серафима. – Вы просто расстроили меня, Александр Александрович.

– Я так и думал, что ты шутишь, – признался Лисенко. – Я тебя потому и не торопил, чтобы послушать, как ты здорово шутишь. Очень у тебя интересно получается. И остроумно...

Александр Александрович же, осознав свой долг, а может быть свое безвыходное положение, надел свои парадные малиновые тапочки с голубыми помпонами, подошел к кабине машины и открыл дверцу. Он вынул из-под сидения небольшой ящичек и извлек из него другие тапочки, кожаные с задниками. Затем он снял свои шикарные малиновые, сдул с них пыль, бережно поместил в ящичек и положил ящик снова под сидение. Потом надел на свои нежные ноги кожаные, рабочие тапочки, подошел к палатке и скрылся в ней.

Из палатки шофер вышел полностью экипированный для предстоящего путешествия: в синих хлопчатобумажных шароварах и рубашке. Цвет рубашки напоминал пожар в березовой роще и заставлял задуматься о колоссальном вреде, который наносят народному хозяйству лесные пожары. Каждому кто видел эту рубашку так и хотелось немедленно затушить окурок, залить водой костер, купить огнетушитель и, вообще, недобрым словом вспомнить Прометея, подарившего людям огонь. Это была единственная рубашка, к которой Сан Саныч не надевал свой шикарный галстук. Он не хуже всякого другого знал, что обезьяны очень боятся лесных пожаров, и опасался, что при виде этой рубашки мартышки в панике разбегутся.

– Вы и разоделись сегодня, Сан Саныч, прямо как жених, – постаралась поддержать у шофера бодрость духа Серафима.

– Куда бы человека ни забросила судьба, он должен тщательно следить за своей одеждой, в точности как вы, Серафима, это делаете, – ответил тот комплиментом на комплимент.

А Лисенко с восхищением разглядывал рубашку и ничего уже сказать не мог.

Окрыленный похвалой Серафимы Александр Александрович стал двигаться несколько быстрей. Он обошел вокруг машины, посмотрел на солнце и, убедившись, что оно там, где ему положено быть, открыл капот. Заслоняя своим не очень-то богатырским телом хитросплетение проводов и трубок, чтобы студенты не видели, что он делает, недолго покопался в моторе. Потом захлопнул капот, задумчиво посмотрел на подушечку, возлежавшую на брезенте, тяжело вздохнул, сел в кабину и завел мотор.

– Серафима, садитесь, прокачу вас по степи, – галантно предложил он открывая вторую дверцу. – Вам будет очень удобно на мягком сидении.

В отличии от железобетонного чабана, шофер не скрывал, что чрезвычайно высоко ценит прелести Серафимы. Но девушка проигнорировала галантное предложение представителя древнего рода Онучиных.

– Нет, в кабине душно. Я лучше наверху поеду, с ветерком, – отказалась длинноногая Серафима. Она ухватилась за борт машины и легко перемахнула в кузов.

Шофером Александр Александрович был далеко не первоклассным и непонятно как он оказался в гараже Академии Наук, такой солидной организации. Надо думать, что Александр Александрович внедрился туда при помощи глубокого блата. Пристроила его в гараж какая-то мохнатая лапа. Потому что место было довольно хлебным. Зарплата неплохая и буфет в Академии шикарный, а в зависимости от обстановки там еще и здорово приплачивали: командировочные, полевые, за отдаленность, за безводность, за малярийность и еще за многое другое, что смогли придумать такие умные люди, как академики. Кроме того, в подобных экспедициях случались очень длительные стоянки, при которых можно было долго, лежать на брезенте в тени от машины.

Очевидно, спихнули его в эту экспедицию, учитывая, что она не очень отдаленная и не особенно сложная.

Недалеко от лагеря встретили шефа. Ему надоела одинокая вахта на кургане с которого все равно не было видно как действует его команда и он решил, пока есть свободное время, заняться дневниками экспедиции.

Александр Александрович быстро оценил обстановку и тормознул перед профессором.

– Едем барана ловить! – солидно доложил он. – Можете быть спокойны, Иван Васильевич, никуда он от нас не денется, сейчас поймаем этот экземпляр и доставим в полной сохранности.

По всему выходило, что именно он организовал и возглавил экспедицию по поимке барана, а это означало, что профессору крупно повезло, в лице Александра Александровича, он получил ценного и инициативного работника.

– Давайте, давайте, – благословил шеф группу захвата. – Везите его сюда, – и направился к лагерю.

16

Геродот, обиженный тем, что с ним больше не играют, перестал щипать травку, поднял голову и стал разглядывать студентов, пытаясь понять, в чем дело: почему вместо того, чтобы весело бегать с ним, кто – кого перегонит, они сидят? Разглядывал, разглядывал, ничего такого особенного не углядел, и решил подойти поближе. Подошел поближе и снова уставился.

Если он подойдет еще метров на десять, я его поймаю, – решил Петя. Пете вдруг очень захотелось самому, единолично, отловить мятежного барана. Приедет Лисенко на машине, а Геродот – вот он здесь, на веревочке. И Петя небрежно скажет удивленному Лисенко: "Простое дело. Это он, оказывается, Владимир Алексеевич, ваших усов боялся. А как только вы ушли, он сам прибежал". – Совсем неплохо получится.

– Сидим и не шевелимся, – тихо приказал Петя девчатам. Подойдет ближе – будем брать...

– А он бодаться не станет? – спросила Верочка.

– Не бойся, я ему этого не позволю. Вы, главное, сидите тихо, не спугните.

Геродот сделал еще несколько шагов, остановился и стал ждать, когда кто-нибудь пойдет к нему. Вот тогда бы он припустился. И побегали бы с большим удовольствием для всех.

– Сидим!.. – строго придержал, зашевелившихся было девчат, Петя.

Он хотел действовать наверняка и терпеливо ждал пока баран подойдет ближе, чтобы можно было достать его одним хорошим прыжком.

Геродот оказался менее терпеливым. Он сделал еще несколько шагов, но остановился все еще довольно далеко. Остановился и уставился персонально на Петю. Петя уставился на барана.

– В гляделки играют, – хохотнула Галя.

– Геродот победит, – решила Верочка. – Петя, конечно, человек настойчивый, и целеустремленный, из него хороший ученый получится, но до барана ему далеко.

Ни Петя, ни баран на этот неуместный разговор не отреагировали. Застыли глядя в глаза друг другу.

Верочка оказалась права: Геродот проявил большую выдержку, Петя первым заморгал и отвел глаза.

– Сейчас... – он медленно встал. Девчата тоже зашевелились. – Сидите, – остановил их Петя. – Я сам.

Он сделал три осторожных шага к Геродоту.

– Иди сюда, иди, скотина ты моя ненаглядная, – как только смог ласково произнес Петя и похлопал ладонью по коленке. – Руно ты наше золотое... Пить тебе наверно захотелось, рогатое ты наше сокровище. Мы сейчас в лагерь пойдем, напоим тебя холодной водичкой. Знаешь, как в такую погоду приятно холодную водичку пить...

– Б-е-е-е-е, б-е-е, – сообщил Пете Геродот, что пить он сейчас не хочет и вообще у него на ближайшее время совершенно иные планы.

Петя ничего этого не понял. Он решил, что норовистое животное согласилось пойти на водопой, и обрадовался, что нашел, наконец, подход к этой занудной скотине.

– Вот и хорошо, сейчас и пойдем, – Петя выдавил из себя добрую улыбку и сделал еще один шаг к Геродоту.

– Б-е-е! – не согласился баран и восстановил прежнюю дистанцию.

Петя не понял намека и снова сделал шаг к барану. Геродот сделал шаг от Пети.

– Чего же ты глупенький хочешь? – и Петя совершил очередную попытку приблизиться на расстояние хорошего прыжка.

Геродот поднял голову и как-то странно растянул губы. Это вполне можно было принять за улыбку.

– Б-е-е-е!! – весело проблеял он, махнул коротким хвостиком и резво отбежал в степь метров на двадцать. Отбежал, остановился и обернулся, приглашая Петю побегать.

Петя как стоял, так и остался на месте. Бежать за бараном не имело никакого смысла.

– Б-е-е-е!! – опять пригласил Геродот Петю порезвиться.

– Тьфу, – в сердцах сплюнул Петя.

– Что он тебе сказал? – полюбопытствовала Галя.

– Вы что, не поняли? Сказал, что ему скучно и предложил, чтобы эти две хихиающие девицы с ним побегали, кто быстрей, – почти угадал намерения барана Петя. – Если вы его перегоните, сам пойдет в лагерь. Так что двигайтесь порезвей, надо постараться.

– Мы не побежим, – отказалась Верочка. – Ты с ним договаривался, ты и бегай.

– Со мной он бегать не хочет. Ладно, пусть пасется, пока наши приедут. Пусть это жвачное парнокопытное с машиной наперегонки побегает. Машина железная, тогда и посмотрим, кто кого перегонит.

Геродот внимательно смотрел на студентов и с интересом слушал их разговор.

– Понял! – крикнул Петя барану.

Тот сделал вид, что не понял.

– Ну тебя к лешему! – рассердился Петя. – Тебе такое хорошее имя дали, всем коллективом придумывали. А ты ведешь себя как самый настоящий вредитель. Шлангом прикидываешься.

Геродот совершенно спокойно выслушал Петю и ничего не ответил. Он просто не знал, как это позорно носить черное клеймо вредителя.

– Я за тобой больше бегать не буду, – объявил ему Петя. – Пусть за тобой серые волки бегают, – и демонстративно отвернулся. – Слушай, Галя, ты, кажется, писала реферат по греческой мифологии?

– Писала, – подтвердила Галя. – Занудная такая работа... – Она осторожно провела рукой по траве. – Какая здесь трава колючая.

Петя хотел возразить, сказать, что трава совершенно нормальная, но тоже пощупал травку и убедился, что она действительно колючая.

– Вообще-то да, – вынужден был он согласиться. – Такая жарища, что трава совсем высохла. Но в Лондоне еще хуже, там сейчас сплошные туманы. А у нас от жары даже польза определенная – на полях готовое сено растет, только собирай, – как потомственный горожанин Петя был уверен, что так оно и есть. – Так ты помнишь, что писала?

– Я, Петечка, над ним месяц корпела. Я его еще полгода помнить буду, не меньше. Потом, конечно, начисто забуду. И навсегда.

– Там про амазонок должно быть. Я что-то с этими греческими мифами не особенно. Но помню, что про амазонок в них есть. Греки в этих мифах, вроде, воевали с амазонками.

– В Греции, Петя, все было. И про амазонок они писали, и про нимф, и про сирен, и про гарпий. Очень они к женскому полу внимательно относились, любили его и постоянно поэтизировали. Правда, Медузу Гаргону они не особенно любили, но она сама виновата, нечего было мужиков в камни превращать.

– Не надо мне про Медузу. Что они про амазонок писали?

– Разное писали. Тебя что интересует?

– Где они жили?

– У Понте Эвксинского жили, у Меотиды.

– У Черного моря, – перевела Верочка, – и у Азовского.

– Подходит, – отметил Петя.

– Что тебе подходит?

И тут плотину, за которой Петя хранил свои мысли об амазонках, прорвало. Не мог он больше молчать.

– Я все о роксоланах думаю. Понимаете, женщины все поголовно с оружием. А амазонки тоже воинственные женщины, их непременно с оружием должны были хоронить. Не может такое быть случайным сходством. Вот и место сходится. Азовское море совсем рядом. Что ты о них еще помнишь?

– Многое помню. Геракл с ними встречался. Девятый подвиг – это о том, как он достал волшебный пояс царицы амазонок Ипполиты.

– Ты поподробней, – попросил Петя.

– Можно и поподробней. Дело было так... С чего бы это начать...

Галя задумалась ненадолго, затем стала рассказывать:

– Значит, так... Геракл проштрафился перед богами и должен был по их приговору совершить двенадцать подвигов. Но он же был героем и подвиги эти, сами понимаете, мог совершать совсем запросто. Эта работа ему даже нравилась. Так что сделал Аполлон?.. Знаете, я ведь его раньше считала порядочным богом. Образец красоты и все такое...

– Нашла порядочного, – фыркнула Верочка. – Все боги жестокие эгоисты. Они же оторваны от народа. Власть ни к чему хорошему не приводит.

– Давай об амазонках, – попросил Петя.

– Подожди, скоро к твоим амазонкам подойдем. Так вот, Аполлон из вредности направил Геракла служить Микенскому царьку Эврисфею. А Эврисфей этот был царьком барахольным, хилым и всего боялся. Он от Геракла в хлеву прятался. Представляете, от этого ничтожества, Геракл должен был получать ценные руководящие указания: где, когда и какой подвиг надо совершить... Так что морально Гераклу было очень плохо. Но ничего не поделаешь, раз боги приказали служить этому хилому царьку, приходилось подчиняться.

Баран внимательно слушал. Он совершенно не был знаком с древнегреческой мифологией, и ему захотелось узнать, что же пришлось делать Гераклу.

– Давай про амазонок, – взмолился Петя, – Мы же договаривались про амазонок.

– Подожди, здесь надо все по порядку. Тут все действующие лица одной ниточкой связаны.

Поскольку Петя заинтересовался этой историей, то Галя, как человек добросовестный, решила изложить ее обстоятельно, со всеми подробностями и деваться ему теперь было некуда.

– Ладно, давай по порядку, – согласился он.

– Так вот, у этого царя Эврисфея, как приложение ко всем его недостаткам, еще и доченька была, Адметой звали, тоже не подарочек. Первая модница во всех Микенах. На тряпках и украшениях была прямо помешана, только о нарядах и думала. Сами понимаете, царская дочь, принцесса – чего хотела то и делала. А выдрать некому было... Вот она все время и думала, чего бы ей такого особенного захотеть. И надумала однажды, что хочется ей повыпендриваться в волшебном поясе царицы амазонок Ипполиты: ни у кого нет, а у нее – пожалуйста. Пусть все восхищаются и киснут от зависти. Тут же эта Адмета пошла к родителю, объявила, что она самая несчастная принцесса во всей Древней Греции, что выйти к людям ей совершенно не в чем, и что жить без пояса Ипполиты она не может... И стала по три раза в день скандалы устраивать, истерики закатывать и в обморок падать.

Что ей только Эврисфей ни предлагал, от всего нос воротит. Уперлась: "Хочу волшебный пояс царицы Ипполиты!" – и все. Только где ему этот пояс взять? В магазине его не купишь. А доченька выть не перестает, известное дело, принцесса.

– Да, – подтвердила Верочка. – Принцессы своим социальным положением, как правило, очень разбалованы.

А Петя и баран не прерывали рассказчицу, слушали молча и сосредоточено.

– В те времена принцессы были особенно капризными, – продолжила Галя. – И Эврисфей ей ни в чем отказать не мог, любимая доченька. Причем уехать из Микен за поясом он тоже не мог. Дело в том, что авторитетом он у микенцев не пользовался и знал: из города его выпустят с превеликим удовольствием, а обратно могут и не впустить. Это у древних греков был такой хороший национальный обычай: не нравится правитель – обратно в город не пустят. Но даже если бы он и поехал к амазонкам, то пояс все равно не достал бы. Его Ипполита одной рукой прихлопнуть могла. Так что вызвал он опять нашего Геракла и приказал, во что бы то ни стало срочно достать этот пояс для своей малохольной доченьки. Ему это, мол, зачтется, как очередной подвиг, так что пусть действует и побыстрей, иначе царек богам донос направит, сообщит, что Геракл его не слушается и вообще – нарушает.

– Всыпать ей надо было, как следует и царьку тоже, за то, что так ее воспитал, – решила Верочка.

А Геродот презрительно повел губами и сморщил нос. Ему ни Эврисфей, ни Адмета тоже не понравились.

– И тот отправился доставать, – припомнил Петя, не обращая внимания на слова Верочки и гримасы Геродота. Хотя был с ними вполне согласен.

– Совершенно верно. Отказаться Геракл никак не мог. У него же зачет по подвигам: чем быстрее совершит, тем быстрей от занудного Эврисфея освободится. Так что он мигом собрал дружину из героев, оснастил корабль и приехал к Ипполите куда-то на берег Понта Эвксинского. Кажется в устье Танаиса.

– Дон, – пояснила Верочка.

– Давай дальше, – попросил Петя. – Сам знаю, что Дон.

– Геракл объяснил Ипполите ситуацию, и попросил продать пояс. Ипполита сразу зауважала Геракла, уж очень видный был мужчина, герой: умный, сильный и красивый, сейчас таких не бывает, перевелись настоящие мужики. Такому герою не откажешь, так что хотела она просто подарить ему этот пояс, но тут вмешалась Гера.

– Вредная была баба, – опять подсказала Верочка. – Она терпеть не могла Геракла, и все время его изводила.

– Вот именно, – подтвердила Галя. – Богиня, но очень вредная. Она приняла вид амазонки и уговорила подружек напасть на гостей. Но это же был Геракл, а его дружина тоже все сплошь герои, так что они амазонское войско быстро разбросали куда – кого и даже захватили в плен командовавшую войском амазонок Меланиппу. Потом Геракл обменял у Ипполиты эту Мелониппу на пояс и отвез его Эврисфею. Вот и вся история.

Геродоту эта история пришлась по душе, особенно понравился сам Геракл, такой смелый и сильный. Геродота, как и каждого молодого барана, тянуло к подвигам, и он тут же размечтался о том, как было бы хорошо попасть в отряд Геракла и подружиться с ним. Петя же ничего полезного для себя, кроме географии расположения амазонок, не узнал и был не особенно доволен, но вида не показал и даже похвалил галин рассказ, а потом спросил:

– А как они были вооружены амазонки?

– В основном, как и все в те времена. Копье, лук со стрелами, меч и двойная секира.

– Топор с двумя лезвиями? – спросил Петя, вспомнив длинные обоюдоострые топоры, проскакавших перед ним роксоланок.

– Да, – подтвердила Галя. – Такой топор с двумя лезвиями. Тоже распространенное в то время оружие.

– А щиты, какие у них были? – вспомнил он необычной формы щиты амазонок. – Какой формы были щиты, не помнишь?

– Почему не помню? Помню. Геродот описывает. Не наш а настоящий Геродот. У них были щиты в форме полумесяца. Странная какая-то форма для щита, не представляю себе.

– Понимаешь, они на лошадях сражались, – стал объяснять Петя. – Щит круглый, а внизу вырез такой, чтобы можно было его на холку коня опустить и прикрыть всю верхнюю часть тела. Таким щитом удобно прикрываться.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Галя.

Петя хотел, было, рассказать о том, что видел недавно отряд амазонок, проскакавший здесь по курганам, но решил, что не стоит этого делать, засмеют.

– Так, предполагаю, – пожал он плечами... И чтобы перевести разговор спросил:

– Слушай, а почему в Южной Америке реку назвали Амазонкой? Как будто на ее берегах амазонки водятся.

– Представления не имею.

– Я знаю, – вызвалась Верочка.

– Все-то ты знаешь, – с уважением посмотрел Петя на Верочку. – Интересно мне, откуда ты это знаешь?

– Читала.

Петя тоже читал много, побольше своих однокурсников. Но читал только то, что нужно для дела, а не просто так.

– Ты что, исследованием открытия и колонизации Южной Америки решила заняться? – поинтересовался он.

– Нет.

– Зачем же ты тогда это читала?

– Так интересно же.

– Ну, ты даешь... Нельзя так разбрасываться. Так у тебя ничего не получится.

Верочка пожала плечами, она не была столь целеустремленным человеком, как Петя.

– Ладно, рассказывай, если знаешь.

– Это все Орельяно, Франсиско Орельяно. Он был соратником Писарро. Отделился от него и стал спускаться по какой-то неизвестной реке. Она оказалась притоком другой, реки, такой широкой, что с одного ее берега не было видно другого. Это происходило в 1541 году. Шли они по этой широкой и бурной реке на двух бригантинах почти полгода. В Южной Америке реки же не замерзают, тропики, вечное лето. И, наконец, преодолев многие лишения, они добрались до океана. Вернувшись в Испанию, конквистадоры рассказывали, что когда они высаживались на берега этой большой реки, чтобы пополнить запасы провизии, на них нападали женщины – воительницы. Это, – говорили они, – были рослые и сильные женщины, вооруженные луками и копьями, все они были светловолосыми, носили длинные косы. Рассказы путешественников вызвали в Испании большой интерес и все это, в конечном итоге, обернулось против самого Орельяно. Он ведь хотел свое имя увековечить и назвал реку в свою честь: река Орельяно, а испанцы после рассказов конквистадоров стали ее называть рекой Амазонас – рекой Амазонок. А потом уже переделали в Амазонку.

Вот так конкретно и четко смогла сформулировать Верочка события, произошедшие еще в шестнадцатом веке. Чуть-чуть подправить, и вполне можно было вставить ее рассказ как отдельную статью в энциклопедию.

Геродот был очень доволен: он хоть и не все понял из рассказов девушек, но все равно узнал много нового и интересного. В отаре ведь только и услышишь что "б-е-е", да "бе-бе": все про пастбища да водопои. Однообразная и скучная жизнь: степь и кошара, кошара и степь, все время одно и то же. А здесь можно услышать о далеких странах, широких реках с чистой водой и круглый год зеленеющих степях, где бараны даже зимой могут есть траву а не солому в которой столько клетчатки, что ее ни прожевать, ни переварить. Это же какая удивительная там жизнь...

17

Степь не московский асфальт, тем более, что за бараном пришлось ехать даже не по степным дорогам а по кочкам целины. Так что пока они окружали барана Александр Александрович, без всякого злого умысла, вытряс из Лисенко и его спутниц все, что только можно было вытрясти у студентов перед ужином. И все-таки у них еще оставалось достаточно сил, чтобы выбраться из кузова машины, когда она остановилась.

Александру Федоровну во время этой поездочки укачало довольно основательно, но она по привычке терпеливо смолчала. А Серафима молчать не стала.

– Вы что, нарочно нас по всем кочкам провезли? – фыркнула она. – И где вы их только находите! Разве можно живых людей так возить!

– Да что вы, Серафима, зачем вы так. Здесь ведь совершенно дикие места и абсолютное бездорожье. Будь моя воля, я бы вас по самому гладкому асфальту только и возил, – выдал интеллигентную шоферскую остроту Александр Александрович.

– А здесь поаккуратней ехать не могли! – не остывала Серафима. – Ведь всю душу вытрясли.

– Кочки, Серафима, целина, – оправдывался водитель. – Надо было в кабину садиться, я ведь предлагал. И ехали бы на мягком сидении. С полным удовольствием и комфортом.

– Там дышать нечем и бензином воняет.

– Будь моя воля, я бы, Серафима, лично для вас поставил мотор, который исключительно на французских духах работает, – рассыпался Александр Александрович.

– Все, выяснили отношения, – прервал обмен любезностями Лисенко. – В отношении духов с французами потом договариваться будешь. Сейчас надо барана ловить.

– У вас удрал, вы и ловите, – открестился от коллектива, впавший в душевное уныние от выраженного Серафимой недовольства Александр Александрович.

– А ты что будешь делать? – прищурился Лисенко.

– Мое дело шоферское. Привезти да увезти. Так что я уже свои полдела сделал – привез. Когда поймаете барана – увезу.

Не надо было ему такое говорить. Напрасно он пытался оторваться от коллектива.

– Баран тридцать целковых стоит, а это из наших пайковых денег, – напомнил Лисенко, – так что ты подумай, прежде чем говорить такое.

Александр Александрович подумал и все-таки решил, что нечего ему суетиться. Раз они нацелились ловить барана, то и без него поймают. Студенты народ шустрый.

– Ну и пусть...

Но в лице Лисенко он имел слишком опытного и даже в какой-то степени, коварного противника.

– Можешь, конечно, не ловить, – согласился тот. – Только чтобы окружить барана как раз семь человек нужно, оптимальное число. Без тебя нас шестеро. Так что опять убежит. И снова придется ехать, ловить его. Так и будем весь день ездить и ловить, пока не поймаем.

Мысль о том, что снова придется ехать вслед за беглецом по пересеченной местности, окончательно испортила настроение Александру Александровичу. Он понял, что обречен и покорно отправился окружать злополучного барана.

Какими-то неизвестными современной науке органами Геродот почувствовал, что окружен. Он перестал щипать травку, посмотрел по сторонам и увидел приближающихся аргонавтов. К этому времени настроение у него изменилось: улетучилась игривость и навалилась грусть. Убегать ему уже не хотелось. Он смотрел на студентов серьезно и задумчиво, и в глазах его можно было увидеть упрек. Всем своим видом Геродот обвинял их в том, что вот бросили они его а ему было так сиротливо и одиноко в этой бесконечной, пустынной степи.

– Лицемер! – выдал ему Петя. – Нет, вы только посмотрите какой у него невинный вид. Стоит тихо, как ангел, как будто только нас и дожидался. Это же не баран, а хамелеон какой-то. Он же над нами издевается. У, изверг рогатый!..

– Не обижай животное, – заступилась за Геродота Александра Федоровна. – Не надо такие слова, про животное говорить.

– Его обидишь... Он сам, кого хочешь, обидит...

Потом Петя совершил, можно сказать, героический поступок. Когда до Геродота оставалось не более двух метров он вдруг, неожиданно для всех и в первую очередь для барана, рыбкой взвился в воздух, опустился прямо на веревку и ухватился за нее двумя руками.

– Вот это здорово! – восхитилась Галя. – Ловко сделано, Петя, ты прямо как в кино, можешь каскадером работать.

А Геродот с недоумением посмотрел на Петю. Он никуда не собирался убегать и не понял, зачем Петя стал совершать совершенно не нужный в этот момент героический поступок. Если бы баран мог, он в это момент непременно пожал бы плечами.

Петя во время своего лихого прыжка довольно основательно ударился о землю правым коленом, но разве покажешь, что тебе больно, если так хвалят. Он даже не поморщился. Просто медленно поднялся, крепко придерживая веревку так, что ни один баран не смог бы сейчас убежать от него.

– Считай, что ты достойно продолжаешь начатые Гераклом подвиги, – похвалил его и Лисенко. – Правильно сделали, что героем назначили тебя.

– Какой уж тут героизм, – проявил Петя достойную мужчины скромность. – Просто поймал его и все. Каждый мог бы сделать такое. Просто я раньше других успел.

– Нет, я бы так отчаянно прыгнуть не смогла, – откровенно призналась Серафима.

Петя спорить не стал, он и сам понимал, что Серафима так прыгнуть не смогла бы, и Верочка не смогла бы, и Александра Федоровна, вот Галя, та бы, пожалуй, сумела. А поскольку колено у него болело, он излил свой гнев на Геродота:

– Ну все, отбегался ты у нас, – злорадно сообщил он животному. – Баранина рогатая! На полдня от дела оторвал. Была бы моя воля, я бы тебя научил, как убегать!

Геродот продолжал пристально глядеть на Петю, пытаясь сообразить, чем тот недоволен. Он и так умел неплохо бегать и не мог понять, чему бы Петя научил его, если была бы на то его, Петина, воля. И почему у него этой воли нет? Так и не понял.

– Зачем ты его так ругаешь, – теперь за Геродота заступилась уже Галя. – Просто ему захотелось побегать. Ты конечно молодец, но если бы тебя привязали на целую неделю, тебе тоже захотелось бы побегать.

Она почесала барану шею, и тот доверчиво прижался к ней.

– Ну что, пора в обратный путь, аргонавты, к родным пенатам, – напомнил Лисенко. – Ты, Петя, как и положено Гераклу, подвиг совершил совершенно бескорыстно, так что теперь мы весь вечер будем рассказывать про тебя былины и слагать мифы. В ужин получишь двойную порцию компота. А пока порадуем шефа, отвезем ему руно...

Геродот был бараном простодушным и любознательным. На автомашине он никогда еще не ездил и ему, как малому ребенку, очень захотелось, прокатиться, раз подвернулся такой случай. Не каждый же день даже очень любознательному барану удается прокатиться на машине.

С помощью студентов, он охотно забрался в кузов. О, романтичная и загадочная баранья душа! Покататься ему захотелось! С Александром Александровичем!

– Прошу! – Александр Александрович галантно распахнул дверцу кабинки. – Приглашаю вас, Серафима, совершить путешествие на мягком сидении, с комфортом. Я опущу стекло у кабинки, и вас будет обвевать ласковый летний ветерок.

– Нет, – снова отказалась Серафима. – Я лучше на свежем воздухе, вместе со всеми.

– Давайте я в кабине поеду, – вызвалась Александра Федоровна. – В кузове очень подбрасывает, у меня от этого голова кружится. – И к великому неудовольствию Александра Александровича забралась в кабину.

Остальные разместились в кузове. Как аргонавты в старину они возвращались к своим пенатам с победой. Более того, они даже превзошли древних аргонавтов: везли с собой не просто руно, а целого барана.

Александр Александрович завел мотор, и машина затряслась мелкой дрожью, словно испытывала сама себя на прочность: рассыплется или не рассыплется. Затем, убедившись, что не рассыпается, неожиданно для всех прыгнула вперед. Геродот, не ожидавший такого подвоха, упал. Потом осторожно поднялся и нетвердой походкой потянулся к борту. Лисенко придержал его за рога. Машина взбрыкнула задними колесами и сделала еще один хороший скачек. Геродот потянулся основательней, увлекая Лисенко за собой и явно намереваясь выпрыгнуть за борт.

Геродот был бараном и гордился этим. Он не был трусом. Более того, он знал, что в жизни всегда есть место подвигу. И, если уж на то пошло, ему время от времени даже хотелось совершить какой-нибудь подвиг и прославиться. Но одно дело – совершить подвиг на глазах у других баранов, и совсем другое – отдать свою молодую жизнь просто так, без всякого подвига, ни за что, ни про что. А путь к спасению был единственный: выпрыгнуть из этой взбесившейся машины на ходу. Это тоже было опасно, но все-таки оставался какой-то шанс спастись. К чести Геродота следует признать, что он проявил солидарность к своим спутникам и волок за собой Лисенко, пытаясь спасти хоть одного человека.

– Держите его! – закричал Лисенко, почувствовавший, что сам он не справится. Он не понял благородного душевного порыва Геродота и пытался удержать барана.