Текст книги "Суета вокруг барана"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

А Серафима, хоть ничего и не сказала, тоже посмотрела на него с уважением.

Не избалованному всеобщим вниманием Александру Александровичу такое было приятно. Каждому приятно, когда о нем говорят и думают хорошее.

– Что же он увидел? – спросил Петя.

– Он увидел, что это был одноногий кочевник. Так ведь Сан Саныч?

Шеф слушал Лисенко с веселым изумлением. Он даже забыл, что весь этот разговор происходит в рабочее время, которое нельзя тратить на пустяки.

– Да, да, одноногий кочевник, – не задумываясь повторил польщенный похвалой и потерявший в связи с этим бдительность Александр Александрович. – Но тут же спохватился – Почему одноногий?

– Вот именно, почему!? – подхватил Лисенко. – Здесь могут быть разные предположения, но вероятней всего, что он потерял ногу в бою. Потом подлечили мужика, и он продолжал воевать, но уже с одной ногой. Героическая была, скажу я вам, личность.

Лисенко держался достаточно серьезно. Ни тени улыбки и по газам видно было, что говорит правду.

– Какая удивительная находка! – поделилась Галя своей радостью персонально с Александром Александровичем.

– Потрясающе! Я прямо вижу его перед собой! – Петя помотал лохматой головой, якобы отгоняя от себя видение героического одноногого кочевника.

Александр Александрович все это съел довольно спокойно, и во взгляде его можно было прочесть неподдельный интерес.

– Как же он выжил, если ему ногу в бою отрубили? – спросил Петя, чтобы не дать угаснуть разговору.

– В средние века жили прекрасные врачи, – стал объяснять Лисенко. – Это мы сейчас говорим: средние века, эпоха варварства, темнота и мракобесие... А ученых в те времена было немало, и медицина находилась на уровне. Один Авиценна чего стоил. Может быть, один из учеников Авиценны и сделал операцию нашему кочевнику.

– Владимир Алексеевич, а почему вы думаете, что у него была одна нога? – поинтересовался, вступив в игру шеф.

– Чего тут непонятного. Это же совсем просто. Стремя одно? Одно! У человека, как правило, две ноги, и ему, если он ездит верхом, нужно иметь два стремени. Так ведь, Александр Александрович? – снова стал он втягивать в разговор шофера.

– Так, – подтвердил Александр Александрович.

– А если одна нога, нужно всего одно стремя. Правильно?

– Правильно, – не мог не согласиться с такой здравой мыслью Александр Александрович.

– И получается, что если есть одно стремя – значит у человека была всего одна нога! – торжественно заключил Лисенко.

Шеф не удержался, крякнул от удовольствия. А Серафима отошла в сторону, отвернулась и там потихоньку, чтобы никто не слышал, повизгивала.

– Получается, – согласился Александр Александрович. – Я очень рад, что честь этого открытия принадлежит непосредственно вам, Владимир Алексеевич. Вам, наверно, за это какую-нибудь премию дадут, или Почетную грамоту. Ну ладно, что-то сегодня слишком жарко, пойду я посмотрю, как там у меня машина...

И пошел, придерживая галстук, мартышки на котором, удовлетворив свое любопытство, вернулись к текущим делам. А потом обернулся и так же задумчиво произнес:

– У нас в гараже Академии Наук водители рассказывали, что на Украине в одном погребении сразу три стремени нашли, – для большей убедительности Сан Саныч показал три пальца. – Три! Но ученые, которые там работали, и не сообразили, что они трехногого кочевника раскопали... Так я пошел к машине, – и он красиво удалился. Походка у него была твердой, а спина прямой и гордой.

– Ой, какая прелесть, – хохотнула во весь голос Галя.

– Чего же это я старался?! – Лисенко тоже еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Это ты, Петя, во всем виноват, втянул меня в бесперспективную авантюру.

– Так перспектива ведь вроде намечалась. А он не честно поступил, – нашел Петя виноватого, в лице Сан Саныча. – Раз сообразил – значит, должен был сразу сказать. Нельзя так с товарищами.

– Конечно, вам можно, а ему нельзя, – заступилась за шофера Серафима.

– Здорово он вас все-таки, Владимир Алексеевич, поддел а? – посмеялся и шеф.

– Так кто мог подумать, – развел руками Лисенко. – Он вроде аккуратно заглотал наживку, так что я с чистым сердцем, – и он сам рассмеялся. – А вообще, во всем виноват Петя. Он начал – он и виноват.

– Нашли козла отпущения...

– Не козла, а барана, – напомнила Галя. – У нас теперь козел отпущения – баран.

– Про барана я уже больше не могу, – заявила Серафима. – Так что же мы все-таки раскопали, Владимир Алексеевич?

– Я – пас, я свою гипотезу выдвинул, теперь пусть другие, – отказался Лисенко.

А шеф к этому времени решил что все: поиграли и хватит. Шутить, вообще-то, считал он, надо в лагере, в свободное от работы время. На кургане не шутят, на кургане работают. Лето короткое и никак не удается сделать все намеченное. А намечал профессор, обычно раскопать все, что попадало в поле его зрения.

– Дромос, – сообщил шеф. – Здесь самый настоящий дромос. Я бы сказал классический.

Хотя профессор и назвал дромос классическим, реакция на его слова последовала не особенно бурная. Девчата и представления не имели о том, что это такое. И Лисенко, несмотря на свой богатый полевой опыт, ни разу такого не встречал. Даже Петя Маркин, который знал все, не знал что такое дромос и тоже молчал.

– Это так одноногих кочевников в те времена называли? – ляпнула Александра Федоровна и на всякий случай укрылась от глаз шефа за спиной Гали.

Шеф не посчитал нужным отвечать на такой бестолковый вопрос.

– Что-то мы ни разу с такой штукой не сталкивались, – признался Лисенко. – Я, Василий Иванович, и в литературе ни разу не встречал.

– Как же, как же, Владимир Алексеевич, уж вы-то должны знать, – добродушно пожурил Правую руку шеф. – Достаточно широко известный способ тайного захоронения.

– Как это – тайного? – спросила Серафима.

Но профессор рассказывать не стал.

– Давайте кончать этот курган, – вежливо приказал он, – а все рассказы на вечер оставим. Поведем траншею до центра. В центре должно быть захоронение.

Студенты с небольшой траншейкой управились быстро. И действительно, в центре кургана оказалась могила: большая, просторная, глубокая. Но день, как начался с утра, невезучим, так он невезучим и продолжался. Могила, как это и положено в такой день, оказалась ограбленной. Древние грабители в отличии от студентов, хорошо знали, что такое дромос. Им профессор мог бы поставить зачет по археологической практике не задумываясь. Грабители каким-то своим хитрым способом обнаружили подземный ход, прошли по нему в погребельную камеру и обобрали покойника. А тело сдвинули в угол могилы. Там теперь и лежали беспорядочной грудой кости. Из вещей только и остались стремя найденное профессором да кремень и кресало, валяющиеся среди костей.

29

– Разберите, Владимир Алексеевич, – профессор сделал главное, а мелкую работу можно было поручить Правой руке.

Есть у археологов такое правило: расчистил погребение, сфотографировал его, зарисовал, теперь надо разобрать кости и проверить землю, на которой лежал скелет. Раскопки дело темное, где что лежит не знаешь, так что искать надо везде, авось повезет. Фотографировать и зарисовывать в этом погребении было нечего, но разобрать и проверить – дело святое.

Лисенко и занялся этой нудной работой. Передвигал кости шпателем из одного угла в другой и проверял, нет ли чего под ними. Все сдвинул, добрался до черепа. Взял его в руки, повертел, осмотрел и начал очищать от земли. За его работой никто не смотрел: рутинное занятие, скучное. А он все ковырялся и ковырялся с этим черепом, потом вынул из кармана кисточку и осторожно, медленно до занудности стал работать ею.

– Машина ждет, – доложил вернувшийся к раскопу Александр Александрович. Не любил он нарушать режим, а время уже не только подошло к обеду, но и несколько перевалило за контрольную черту. Но не мог же он уехать без шефа. Да и не станет Верочка кормить его одного. – Забирайтесь в машину, всех подброшу до самой столовой, – щедро предложил он.

– Нет, – не оценил благотворительного жеста Петя. – Я уже ездил недавно. Я еще от прошлых впечатлений не избавился. Вы как хотите, а я пешком пойду. Спокойней как-то.

– А главное – надежней, – поддержала его Галя. – Идешь себе и идешь, и никто тебя не подбрасывает. Очень интересно получается. Я тоже пешком пойду.

– Вы кончайте, Владимир Алексеевич, пора на обед собираться, – поторопил своего помощника профессор. – Чего вы там возитесь, давайте побыстрей.

– Я, конечно, могу и побыстрей, – послушно откликнулся Лисенко, – только тут, понимаете, такая штуковина получается, что торопиться не хочется.

– Какая там еще штуковина, – шеф уже надел свой шикарный белый пиджак и перекинул через плечо ремень полевой сумки. Обед – он и для профессора обед. – Позже со своей штуковиной разберетесь.

– Можно и позже, – вроде бы согласился Лисенко, – только хочется сразу... Как-то надежней.

– Что у вас там такое? – насторожился шеф. Знал он, что есть у Лисенко такая нехорошая привычка: когда тот находил что-то интересное, то прямо об этом, как следовало делать, не сообщал, а тянул время, намеками разжигал интерес и получал от этого немалое удовольствие...

– Да так, вроде бы ничего особенного, но, с другой стороны, может быть люди посмотреть захотят, а я еще не расчистил как следует...

– Раз ничего особенного, то мы пойдем, а вы оставайтесь здесь, заканчивайте, пообедаете потом, – притворился профессор, что не понял маневра Лисенко.

– Вот именно, – выступил против нарушения режима Сан Саныч. – Остальные смогут и после обеда посмотреть. Этот инвалидный скелет никуда не убежит, далеко он на одной ноге не упрыгает. А обед остынет.

– Я уж и не знаю, – вроде бы задумался Лисенко. – Можно, конечно, и оставить. А если кто-нибудь нарушит.

– Ну ладно, – шеф чувствовал, что Лисенко действительно нашел что-то интересное. – Что у вас там такое? Давайте-ка сюда.

– Вот, можете посмотреть, – с самой что ни есть постной физиономией подал Лисенко шефу череп кочевника.

Шеф череп взял, глянул на него и застыл, вроде бы даже дышать перестал.

– Вот это да!.. – Ну, сколько не натренированный в этом деле человек может не дышать? Наверно полминуты. Шеф держался гораздо дольше, потом все-таки вдохнул. – Вот это да!

Тут уже все окружили профессора, пытаясь разглядеть, что он такое увидел.

– Ой, это же золото! – взвизгнула Серафима. – Настоящие золотые звезды!

К земле заполнявшей нижнюю челюсть прилипли две золотые звезды. Довольно крупные, миллиметров тридцать – тридцать пять в диаметре пятиконечные золотые звезды. И не просто литые, а точной ювелирной работы: на пластинках-основах были напаяны тонкие золотые нити, образующие ажурные узоры. А узоры эти, в свою очередь, обрамлялись золотой зернью. В центре каждой звезды и на ее лучах в золотых оправах белели какие-то камешки. Звезды эти висели на шее у кочевника и оказались под челюстью, грабители их не заметили.

Все тянулись к черепу. Каждому хотелось взять его в руки, потрогать пальцами сияющие на солнце звездочки, но шеф черепа не выпускал.

– Подождите, подождите, пусть металл немного подышит, – остановил он студентов. – Никуда не денутся.

– Василий Иванович, давайте я череп понесу, – предложил Александр Александрович, забывший, что не за череп с золотыми звездами ему надо держаться по пути в лагерь, а за баранку. – Он в земле, грязный, вы свой белый пиджак испачкаете.

– Ничего, ничего, я сам, – не отдал череп профессор и крепче прижал его к чистому белому пиджаку. – Владимир Алексеевич, проверьте все внимательно!

– Может быть, оставим пока все, как есть, – предложил Лисенко. Дело он свое сделал, теперь можно было и покуражиться. – Обедать пора, да и есть что – то захотелось.

– Подождет ваш обед, никуда не денется. Проверьте потом и пообедаем, – настаивал шеф.

– Давайте я, – предложил Петя, – Владимир Алексеевич устал. Давайте я все проверю.

Петя спустился в могильную яму, протер очки и стал искать оставшиеся там золотые вещи. А Лисенко проверил все основательно, так что охотно уступил свое место Пете. Пусть поищет, ему полезно. Все же остальные, даже мартышки и крокодил на галстуке у Сан Саныча, внимательно смотрели за его работой. Ох как хотелось, чтобы он раскопал еще что-нибудь золотое.

– Это же, какое богатое погребение было, – никак не могла успокоиться Серафима. – Представляете, сколько там добра было. Ограбили, ворье несчастное. Чтобы им ни дна, ни покрышки!

– Да... – Шеф не спускал взгляда с петиных рук. – Наверно вождь или старейшина рода. Не зря тут дромос создали. – Вы, Петр Васильевич, повнимательней, повнимательней смотрите. И аккуратно, не сломайте...

Петя старался, как мог и даже вспотел от усердия. Каждый комок земли он осторожно перетирал руками. Раз перебрал все кости и скопившуюся в яме землю, второй раз, и на всякий случай третий, но ничего найти не смог.

– Все, нет больше ничего, – с сожалением объявил он.

– Ладно, – согласился шеф. – Вылезайте. После обеда я еще раз сам проверю.

– Василий Иванович, а белое, это что такое? – попыталась Серафима дотронуться пальцем до непонятной белой массы в центре одной из звезд.

– Жемчуг, – шеф сделал шаг назад, так что палец Серафимы повис в воздухе.

Настоящего жемчуга студенты никогда раньше не видели, поэтому опять обступили профессора.

– Совсем не похоже, – заявила Серафима. – Он должен быть кругленьким и блестеть.

– Этот жемчуг почти тысячу лет пролежал в земле, в сырости, так что потерял все свои качества, превратился, почти что, в обычный мел, – объяснил шеф. – Но какие великолепные звезды. По-настоящему ювелирная работа...

Потом пошли к лагерю. Впереди, именинником, нежно прижимая к груди череп, как самый приятный для души подарок, плыл шеф. Полукругом, как бы охраняя его и сокровище, которое он бережно нес, медленно и торжественно двигался кортеж из пяти археологов. Сан Саныч не посмел обогнать эту праздничную процессию и медленно ехал на своей колымаге вслед за шествием, придавая ему еще более торжественный характер.

День этот стал для экспедиции праздничным, такого в нынешнем сезоне еще не находили. Да и в прошлых тоже. Вот и верь после этого в приметы. Подумаешь, какой-то мохнатый красноглазый каракурт сгорел. Не лез бы к Серафиме на шорты и не сгорел бы. Сам виноват. Следующий раз не полезет.

А после обеда шеф пошел в загул истинно купеческого размаха. От сторублевой ассигнации, конечно, не прикуривал и бочку вина народу не выставлял, но удивил всех основательно.

– Раз такое дело, – сказал он, – сегодня на работу больше не идем, все отдыхают. Никуда наши курганы не денутся. Мы с Владимиром Алексеевичем сходим, проверим погребение и все на сегодня. И сообразите нам на ужин, Галина Сергеевна, что-нибудь такое эдакое, по интересней.

Вообще-то при такой удаче, да к галиной– закуси, начальство просто обязано было поставить славному коллективу пару пузырьков, но Лисенко даже и намекать не стал. Всем шеф был хорош, но зелено – вино не употреблял и в экспедиции царил сухой закон.

30

Вечером опять сидели у костра, и когда Галя подала чай, Верочка попросила профессора рассказать о дромосах.

– А что тут рассказывать, метод захоронения достаточно известный. В литературе, которую я вам рекомендовал, он весьма подробно описан, – напомнил профессор о необходимости читать рекомендованную литературу и вообще серьезней относиться к научному аппарату. – Как же это вы до сих пор не ознакомились?

Список книг, который в свое время выдал на семинаре шеф, тянул на добрых полтора десятка томов. Увлекательным чтением эти тома могли наверно считаться только в очень узком кругу очень узких специалистов. Студенты к этому узкому кругу себя не относили. И только шеф по своей научной наивности мог считать, что они способны по доброй воле совершить подвиг и прочесть хоть бы половину томов из этого списка. Разве только упорный Петя делал некоторые попытки, но и он до дромосов не добрался.

– Вы нам сейчас расскажите, а мы потом прочтем, – стала уговаривать шефа Серафима, у которой и в мыслях не было заниматься этим скучным делом.

– Да, да, непременно прочите эти работы, вы найдете в них много очень полезного для вас материала, – сделал профессор вид, что поверил ей.

– Непременно прочтем, – обещал за всех Петя, действительно решивший заняться этими дромосами всерьез. – Как только приедем в Саратов сразу прочтем.

Вот Пете шеф поверил. Этот не засвистит на танцульки, как Серафима, или Галя, этот над книгами сидеть будет. От него вполне можно было ожидать, что прочтет.

– Только, пожалуйста, не забудьте. Там много такого, на что вам следует обратить внимание и подумать. А я сейчас в общих чертах расскажу о них, – очень даже легко дал уговорить себя профессор, начиная свою первую кружку. – Грабят наши погребения, как вы понимаете, совершенно беспощадно. Тут же вскоре после похорон и грабят.

– Почему вы думаете, что грабят курганы вскоре после похорон? – заинтересовалась Александра Федоровна, как и шеф неторопливо потягивая чаек. – Как это можно узнать?

Она только здесь, в экспедиции, поняла какое это удовольствие вот так спокойно сидеть и неторопливо пить чай. Дома она даже представления о таком не имела. То Коленька пищит, то кастрюля на кухне шипит, то Коля зовет... Только успевай, поворачивайся. Какой уж там чай. И как это оказалось здорово, вот так спокойно сидеть, неторопливо потягивать из кружки хорошо приготовленный ароматный чаек и разговаривать...

– Узнать нельзя, но догадаться вполне можно. Если статистику проанализировать – становится ясно. Ведь все курганы очень похожи друг на друга. Есть побольше, есть поменьше, но форма у всех одна. Племя оставившее погребение по самому виду кургана определить почти невозможно. А в котором из них богатство укрыто – совершенно невозможно. Некоторые считают, что если большой курган – значит богатый. Ничего подобного. Мы здесь, в Калмыкии, в тридцатые годы семиметровый курган копали в группе " Три брата". Да... Интересная была работа. Громадина, и каменное кольцо вокруг могилы. Три года работали, землю на телегах отвозили. А в основе оказался вождь ямной культуры. Великолепный курган ему насыпали. И могила очень большая, просторная, как комната, глубиной более двух метров. В ней крупный скелет, как это ему положено, на спине лежал, весь красной краской посыпан. И совершенно никаких вещей...

– Три года напрасно работали, – посочувствовала Серафима.

– Почему напрасно. Для науки такое погребение имеет важное значение. Кстати, курган большой, хорошо заметный, но никто не пытался его ограбить. Грабители вскрывали не все курганы подряд, а только те, где можно поживиться. Курганы, в которых ценных вещей нет, они, обратите внимание, не трогали.

– Как же они узнавали, какие курганы богатые? – спросила Серафима.

– В том то и дело. Когда хоронили – ясно, где богач, а где бедняк. А через год уже и не разберешь, курган он и есть курган. Так что грабили, надо думать, те, кто присутствовал при погребении, или знал о нем. Вскоре после похорон, вероятно и грабили. И, ясное дело, соплеменники. Чужаков ведь близко не подпускали. Каждое племя своих и грабило. Скифы – скифов, сарматы – сармат, золотоордынцев – золотоордынцы...

– Как это все неприлично! – возмутилась Верочка. – Грабить захоронения!

– Да еще своих, – поддержала ее Галя.

– Пережитки капитализма, – Лисенко выплеснул в сторону остатки остывшего чая из кружки. – Налей-ка мне, Галина, свеженького, только не полную, а половину и побольше заварки. – Типичные пережитки загнивающего капитализма.

– Ну, уж – капитализма. Это же бронзовый век, раннее железо – поправил его Петя. – Какой там капитализм.

– Я и не говорю, что там капитализм был. Я говорю о пережитках. Воровство есть один из позорных пережитков капитализма. Так, Верочка?

– Вообще-то так, – подтвердила Верочка. – Есть такая формулировка. Одно из родимых пятен капитализма. И ликвидация таких пятен это довольно длительный процесс. Вначале надо покончить с самим капитализмом, потом уже можно будет избавиться и от его родимых пятен. Вот тогда воровства не будет.

– Именно это и требовалось доказать, – подвел итог Лисенко. – Виноват все-таки во всем капитализм.

– Что же это такое получается: пережитки капитализма в эпоху бронзы, – повертел лохматой головой Петя. – Ерунда какая-то получается.

– Ерунда, – согласился Лисенко. – Форменная чепуха. Но если подходить к этому вопросу по – научному и с классовой оценкой – то все правильно. Наша историческая наука такое вполне позволяет.

– Много она себе позволяет, – не согласился с исторической наукой Петя.

Ох, этот Петя. Он, конечно, мог не соглашаться с Галей, Серафимой или Лисенко, он мог, в конце – концов, не соглашаться в чем-то с шефом и даже с каким-нибудь московским научным авторитетом. Он вполне мог себе это позволить, по вредности характера, и позволял. Но чтобы не соглашаться с исторической наукой и необходимостью классовых оценок – это было уж слишком даже для Пети. Только ни спорить с ним, ни одергивать его никто не стал, потому что спорить с Петей было делом бестолковым. А, кроме того, все они понимали, что историческая наука действительно кое-чего себе позволяла. Вот только говорить об этом не следовало. Так что Петя все равно был не прав.

– Причем грабили совершенно беспощадно, – шеф был достаточно мудрым, чтобы не слышать петиной реплики, совершенно ни к чему ему было слышать такое. – А что касается курганов вождей, то ни одного не пропускали.

– Скифы к могилам предков с большим уважение относились, – вспомнила Верочка. – Интересная история тогда с Дарием произошла, скифы не вступали с ним в сражение и послали ему...

Вот тут как раз Верочкина эрудиция была совершенно не нужна. Что послали скифы Дарию знали все и о том, чем закончилась поход персидского царя в страну скифов, тоже знали. Они походы Дария и Ксеркса еще в первом семестре изучали и отчитались за них на экзамене. Поэтому все посмотрели на Верочку так, что она даже фразу не закончила, только пожала плечиками и замолчала.

– Да, культ предков у них был весьма распространен, – продолжил профессор, – и они старались как-то защитить могилы предков от грабителей. По крайней мере – самых знатных, самых уважаемых. В связи с этим возникает обычай создавать тайные захоронения. Интереснейшее явление и проявлялся оно в самых различных местах и самых различных формах. Одно из наиболее распространенных – при помощи дромоса. Копали подземный ход а в конце его погребальную камеру. Сверху насыпался курган. Вход в погребальную камеру делался за пределами кургана, как в нашем случае. Так что найти этот вход грабителям было практически невозможно.

– Как же они нашли его? – спросила Галя.

– Не знающему человеку этот ход найти совершенно невозможно. Это вот Владимиру Алексеевичу как-то удалось зацепить его, – похвалил все-таки шеф своего верного помощника. – Смотрел, думал вот и зацепил. А грабители заранее знали, где и кого грабить надо. Тут мы имеем еще одно доказательство, опять, правда, косвенное, что грабили могилы именно соплеменники, причем вскоре после захоронения. Жаль, конечно, что этот наш курган разграбили, здесь, был захоронен не рядовой кочевник. У него, естественно, были предметы, представляющие немалую археологическую ценность: золотые звезды – мелочь, которую нам оставили грабители, они эти звезды просто не заметили. Но даже и без вещей, курган этот представляет для нас ценную находку, расширяет ареал распространения дромосов. Раньше их в калмыцких степях не встречали.

– А что у него еще могло быть? – спросила Серафима, которую ареал не особенно интересовал, а вещи в погребении, где имелись золотые звезды, интересовали.

– Да то же самое, что и в других погребениях, только более высокого качества, более ценное. Оружие... Очевидно дорогое оружие. Украшения могли быть из драгоценных камней и золотишко. Сосуды какие-нибудь высокохудожественной работы... Больше ничего особенного, погребальный обычай очень консервативен, у многих народов схож и не меняется веками. Отдельные обычаи погребального ритуала сохранились и дошли до нас через много веков. Вот, к примеру, по христианскому обычаю надо, если в доме покойник, завешать, закрыть зеркала.

– Да, – подтвердила Верочка. – Есть такой обычай.

– А у наших сармат? Что об этом говорит наука?

– Сломанные зеркала, – от имени науки ответил Петя. – Они, прежде чем положить в могилу бронзовое зеркало, ломали его. Обычай соответствует нашему. Тут две гипотезы имеют право на жизнь: или этот обычай зародился сам собой у разных народов в виду каких-нибудь объективных факторов. Либо славяне переняли его у сармат.

– А как они возникают, древние обычаи? – спросила Александра Федоровна. – Как у катакомбников возник обычай закрывать нишу каменными плитами и вокруг могилы укладывать здоровенные камни? Ведь здесь, в степи, на десять километров ни одного камня не найдешь.

– Действительно, как? – спросил профессор.

Лисенко довольно прищурился, как кот на сметану. Чувствовал, что Петя непременно ввяжется в спор с шефом.

– Так это же все просто, – тут же оправдал его надежду Петя. – Катакомбники пришли сюда с тех мест, где камня много. Там и родился этот обычай. Со временем переселились в степь, а камней здесь нет. Вот они и ездили, черт знает куда, где камень можно найти. Привозили его и перекрывали подбой.

– А откуда они появились с таким ненормальным обычаем? – поинтересовалась Александра Федоровна.

– Откуда-то с запада тянутся и уходят на Кавказ, – просветил студентов профессор.

– Не может такого быть, чтобы с запада, – не согласился Петя Маркин.

– На этот путь передвижения катакомбных племен указывают научные исследования.

– Наука тоже может ошибаться, – ну не существовало у Пети авторитетов. Для него даже не являлось доказательством то, что наука решила раз и навсегда.

Профессор спорить не стал, но не смог себе отказать в удовольствии подшутить над нахальным студентом.

– У вас, очевидно, имеется своя теория по этому вопросу? – спросил он очень вежливо, хорошо зная, что не может быть у студента никакой своей теории.

Но он еще плохо знал Петю Маркина. Теории и гипотезы Петя Маркин мог выдавать почти мгновенно, с гораздо большей надежностью, чем автомат для газированной воды выдает эту самую газированную воду. Петя относился к той счастливой части человечества, которая знала все, ни в чем не сомневалась и была искренне уверена, что единственное правильное мнение – это его личное мнение. Могут, конечно, существовать и другие мнения, но они все неправильные.

– Они не на Кавказ, они с Кавказа шли, – решительно заявил он. – Только в горах мог родиться такой обычай. В глубокой древности этот обычай у них зародился, когда они своих покойников еще в пещерах хоронили. Хоронили в небольших пещерах и ход закладывали камнями, – Петя рассказывал очень убедительно, будто сам в глубокой древности хоронил своих соплеменников в небольших пещерах и закладывал вход камнями. – А когда вышли в степь, пришлось соблюдать обычаи предков: делали в могиле что-то вроде пещеры и закрывали ее камнем. Да и сами курганы для них были чем-то вроде гор. С гор они пришли.

– А зачем они с гор пришли в степь? – спросила Серафима. – В горах же лучше. В горах красиво. Мы с девчатами в каникулы на Кавказе ездили, там высоко в горах рододендроны растут очень редкие и очень красивые цветы. Их в Красную книгу занесли и запрещают рвать. А ребята там все очень вежливые и очень влюбчивые, все время пристают, нигде от них не скроешься, – с удовольствием вспомнила она.

– Это они сейчас вежливые. А тогда они боролись за свое существование, – Петя мог ответить на любой вопрос. – Они, в основном, овцеводством занимались. Пока племена были небольшими, и овец было мало, у них пастбищ хватало. А когда разрослись, пришлось искать новые земли. Для кочевников прикаспийские и причерноморские степи рай: Черные земли, сюда во все века кочевники стремились.

Профессор не ожидал такого напора, но всерьез петины рассуждения принять не мог.

– А как же быть с хронологией погребений, разработанной учеными? – поинтересовался он. – На основании хронологии исследованных погребений специалисты доказали, что катакомбники продвигались с запада на восток, к Кавказу.

– Они ошибались, – осудил Петя ученых специалистов и отказал им в приоритете на истину.

– Все ошибались!? – такого профессору слышать еще не приходилось.– Там же, Петр Васильевич, многие годы серьезные исследования велись.

– Конечно ошибались.

– Ну, знаете ли, – обиделся профессор за своих коллег, с многими из которых он был если не дружен, то хорошо знаком. – Ну, знаете ли...

– Иван Васильевич, не с запада же они на восток шли, – стал Петя растолковывать профессору ход миграции племен катакомбной культуры. – Во-первых, на западе близко нет никаких гор. А они явно с гор пришли, отсюда и такой обычай. Во – вторых, все миграции кочевников, сколько мы знаем, идут с востока на запад: гунны, скифы, сарматы, половцы, печенеги, мадьяры – все они шли откуда-то с востока.

– Но эти шли с запада на восток, – пытался вразумить Петю профессор. – Как же вы не поймете: на западе обнаружены более ранние погребения катакомбников, на востоке – более поздние. Вы ведь с хронологией этих погребений не знакомы, так что не имеете права ее отвергать.

– Да напутали они со своей хронологией, – не сдавался Петя. – Ну, зачем кочевникам тащиться в горы такой огромной оравой, со всеми своими баранами. Там же в горах земли мало!

– Вполне вероятно, что они в горы малыми группами уходили, – продолжал отстаивать честь науки и своих коллег профессор. – Там, знаете ли, альпийские пастбища, весьма продуктивные для овец.

– Кто же их пустит мелкими группами на самые хорошие пастбища! В горах что, людей не было?! Там тоже племена жили. Воинственные племена, дикие горцы. У горцев, что, баранов не было?!

Студенты притихли. Вот тебе и Петя Маркин со своими заскоками. Профессор опирался на мнение крупнейеших ученых, светил археологии, и если исходить из законов науки то он, конечно, был прав. А если исходить из обычной житейской логики, то прав оказывался Петя. И это было непривычно. Потому что профессор – он профессор и есть, и знает намного больше Пети. Так что студенты помалкивали. Лисенко тоже помалкивал, не хотел вмешиваться и с отстраненным видом покручивал кончики своих рыжеватых усов.

Профессор же в правоте своей не сомневался. Вся могучая советская археологическая наука стояла у него за спиной и не позволяла ни на шаг отступить от принятых истин, что бы ни говорил студент Петя Маркин. Но настроение шефу Петя все-таки испортил.

– Вы слишком много берете на себя, молодой человек, – сурово отчитал он Петю. – Вы пытаетесь оспорить мнение крупнейших авторитетов, и это не делает вам чести. И нечего, Владимир Алексеевич, по этому поводу ус крутить.