Текст книги "Суета вокруг барана"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Остальные же довольно спокойно смотрели на флегматично пасущегося Геродота и никакой трагедии в том, что веревка и колышек не удерживают его теперь в пределах лагеря, не видели.

– Надо ловить, – вздохнул Лисенко.

Любое нормально сообщество людей тут же, не пытаясь определить интеллектуальный уровень барана и его моральные качества, отправилось бы ловить убежавшую скотину. Но будущие историки, почувствовавшие на семинарских занятиях вкус к дискуссиям, уже не были способны на такое простое действие.

– Зачем его ловить, если он никуда не убегает, – привычно возразил Петя Маркин. – Слово "ловить" здесь вообще совершенно не подходит. Просто надо пойти, взять за веревку и привести его в лагерь. Думаю, что это вполне может сделать дежурный.

– Э-э-э, ты не представляешь, с кем мы имеем дело. Ты думаешь, что это глупый баран. Нет, Петя, это хитрейшая скотина, умело маскирующаяся под глупого барана.

– Геродот? Он же тихий, спокойный и очень миленький, – публично продемонстрировала свое невежество в отношении нрава барана Серафима. – Ему просто захотелось погулять и его вполне можно понять.

– Нет, он ушел из лагеря без разрешения и поступил неправильно, – не согласилась Верочка. – Этим самым он нарушил негласный договор, по которому мы должны о нем заботиться, а он не должен никуда уходить.

– Ха, договор с веревкой на шее, – принял сторону барана Петя. – Морально баран имел полное право игнорировать этот неравноправный договор.

– Давайте, давайте! – не выдержал, наконец, профессор и тут же довольно убедительно обосновал необходимость срочной поимки барана. – Тридцать целковых отдали. Не за орешки же.

После этого недвусмысленного указания и весьма убедительного обоснования необходимости энергичных действий, последовала небольшая пауза. Затем Лисенко, которому по его положению в экспедиции следовало стать руководителем группы захвата, стал намечать глобальный план поимки барана.

– Придется нам на время переквалифицироваться в аргонавтов, – объявил Лисенко коллективу. – Ты, Петя, будешь Гераклом, – он оценивающе оглядел Петю, и остался не особенно доволен. – Хлипковат, конечно, для Геракла, но ничего не поделаешь, другого подходящего героя нет, а подвиг совершать надо. Так что будешь Гераклом.

– Это почему я? – не согласился Петя. Вообще-то он не имел ничего против того, чтобы побыть какое-то время Гераклом, но не мог же он просто так взять и согласиться.

– Ясоном, как предводитель экспедиции, буду я сам. А на Орфея ты не тянешь, – Лисенко еще раз оглядел Петю, подумал немного и добавил. – Хотя, если ты умеешь играть на кифаре... Понимаешь, Петя, Орфей непременно должен играть на кифаре. Умеешь ты играть на кифаре?

– На кифаре не умею, – признался Петя.

– И очаровать всех своим сладкозвучным пением он тоже не сможет, – добавила Серафима. – Так ведь, Петенька?

Пел Петя действительно не особенно сладкозвучно, так что возражать не стал и утвердительно кивнул.

– Вот видишь, Орфеем я тебя назначить никак не могу, быть тебе Гераклом. И не кобенься, соглашайся, все равно больше некого. Не Сан Саныча же Гераклом назначать.

– Ладно, – согласился Петя. – Только мне это баранье руно совершенно не нужно.

– Правильно, – одобрил Лисенко. – Геракл тоже совершал свои подвиги совершенно бескорыстно.

– А мы кем будем? – спросила Галя.

– Конечно нимфами: наядами и дриадами. Станете вдохновлять Геракла на различные подвиги. И ты тоже собирайся, – окликнул он Серафиму, которая отошла было в сторонку, ибо решила, что в этом походе, за руном вполне могут обойтись и без нее. – Нам сегодня придется побегать и от твоих длинных ног может, наконец, произойти польза.

– Длинные ноги это, прежде всего, красиво, – посчитала необходимым напомнить ему Серафима.

– Считается красивым, потому что практично, – вмешался Петя, который знал все. – Это еще с первобытных времен идет. Знаешь, почему в те времена мужикам длинноногие нравились?

– Потому что красиво! – уж в этом то Серафима нисколько не сомневалась.

– Художественную литературу читать надо, – посоветовал Петя. – Ивана Ефремова, он палеонтолог, в пустыне Гоби раскопки вел. А в свободное время фантастические романы писал. У него очень четко определена зависимость красоты от полезности. В историческом аспекте. У длинноногой петикантропихи было больше шансов от пещерного медведя убежать, и живой остаться. Добычу она могла догнать быстрей других. Этим и была хороша.

– Но я же, Петя, не петикантропиха, – вполне резонно возразила Серафима, – и за добычей я не бегаю, я ее в магазине покупаю. Так что ко мне это не относится.

– Как ты не понимаешь, я ведь в историческом аспекте. То, что было практичным и полезным, всем нравилось. И так сотни тысяч лет. К тому времени когда не нужно стало ни догонять оленей, ни убегать от пещерных медведей, забыли уже почему длинноногие нравятся. Запомнили только, что нравятся.

– А в этом что-то есть, – согласился Лисенко. – Практичное начинают в конце концов считать красивым. Прав, Петя, твой Ефремов.

– Но главное все-таки, что длинные ноги – это красиво, – уверенно стояла на своем Серафима.

– Владимир Алексеевич, барана ловить надо, – шеф потерял терпение и прервал не вовремя начавшуюся дискуссию о длинных женских ногах. Его эта проблема совершенно не интересовала, даже в историческом аспекте.

– Все, идем, – подчинился Лисенко. – Идем ловить.

Петя, Верочка и Галя, последовали за ним. Чуть помедлив, пошла и Серафима. Очень неохотно пошла. Что бы там Петя и Лисенко ни говорили, на какие бы авторитеты ни ссылались, она была совершенно уверена, что природа наградила ее длинными ногами вовсе не для того, чтобы бегать за баранами.

Профессор же остался на кургане наблюдать за тем, как аргонавты будут совершать свой подвиг. Начальник экспедиции считал: уж одно то, что он сам наблюдает за ходом событий должно вдохновить студентов и повысить их ответственность. А высокая ответственность, по его мнению, способствовала быстрому и четкому выполнению поставленной задачи.

Володя Лисенко буквально чувствовал подталкивающий его в спину профессорский взгляд, но характер выдержал и неторопливо вышагивал впереди своей немногочисленной команды аргонавтов.

Если баран подпустит, – считал Лисенко, – то и торопиться не стоит, если же не подпустит, то тоже спешить некуда, еще нашагаешься.

– Почему он убежал, – никак не могла понять безответственного поведения барана Галя. – Ему же было у нас хорошо. Мы его кормили, поили...

– Наверно ему скучно стало, – попытался объяснить Лисенко.– Понимаете, бараны не любят одиночества. Им непременно компанию подавай, чтобы было с кем общаться.

– Он и не был в одиночестве, он с нами общался, – не скрывала своей обиды на барана и Серафима. – Мы с ним много разговаривали. А Александра Федоровна ему все время про Колю рассказывала, и про Коленьку тоже.

– Теперь мне понятно, почему он убежал, – сострил Петя. – Я бы тоже убежал.

– Что-то ты не убегаешь, – обличила его Серафима. – Уж тебя точно никто бы ловить не стал.

– Да перестаньте вы спорить, – остановил их Лисенко. – Что ему ваши разговоры, что ему Александра Федоровна. Люди ему не компания, понимаете? Он любит находиться в обществе других баранов, так сказать, в своей привычной среде.

– А почему они такие кудрявые? – заинтересовалась Серафима. – У всех других животных шерсть обычная, гладкая. А бараны кудрявые, красивые такие. Как будто только что из парикмахерской, после перманента.

– Надо думать, от глупости, – решила Верочка. – Самое глупое животное. Вот природа и выдала компенсацию за все недостатки: кудряшками наградила.

– Нет, я серьезно.

– Это наши селекционеры постарались, биологи, – объяснил Лисенко. – Могучая наука.

– Как это? – не поняла Серафима.

– Ты разве не читала? Во всех газетах об этом писали. И в "Огоньке" тоже.

– Нет, как-то не обратила внимания.

Газеты Серафима читала не то чтобы особенно регулярно, а если и читала, то, в основном, четвертую страницу, внизу, там, где фельетоны печатают. А главные достижения помещали на первой странице, которую Серафима не читала никогда. Так что об успехах наших селекционеров-биологов вполне могла и не знать.

– Раньше бараны, как и другие животные, имели гладкую шерсть, – стал доходчиво объяснять Лисенко. – Потом из армии поступила заявка: вывести такую породу баранов, у которой шерсть кудрявая. Вот они и вывели. Путем скрещивания разных пород. Биологи-селекционеры – они ребята расторопные. Да и заплатили им неплохо. Кое-кого наградили. Один даже Лауреатом стал.

– Зачем армии кудрявые бараны?

Этого вопроса Лисенко и ждал.

– Сразу видно, что ты не служила в рабоче-крестьянской. Понимаешь, это нужно, чтобы можно было издалека отличить высший командный состав от среднего. Издали нельзя понять лейтенант, скажем, идет, или полковник. Форма у всех одинаковая, а какие звездочки на погонах не видно.

– Ну и что?

– Вывели кудрявую породу баранов и из их шкурок сделали полковникам папахи, и генералам тоже. Теперь издалека сразу видно когда генерал идет, или полковник.

– А зачем их надо видеть издалека? – продолжала допытываться не искушенная в армейской субординации Серафима.

– Ну ты даешь! – удивился Лисенко. – Самых простых вещей не понимаешь. Чтобы люди могли подтянуться, заправиться, принять бравый вид и стать по стойке "смирно". А от этого сразу боевая подготовка улучшается. И политическая тоже. Молодцы селекционеры. Они это проблему в три года решили. Им задание на пятилетку давалось, а они досрочно – в три года.

– Не может быть! – Верочка даже остановилась. – Не может такого быть! – Для того, чтобы вывести новую породу путем скрещивания много лет нужно. Дарвин это доказал в своей теории эволюции.

– Дарвин! Так он же буржуазный ученый, а ты так сразу ему и поверила ?

– Чарлиз Дарвин был прогрессивным ученым, – не отступала Верочка. – Он совершил научное путешествие на корабле "Бигль". На него даже Карл Маркс ссылался и Фридрих Энгельс тоже.

– Согласен, что прогрессивный, – с Марксом и Энгельсом Лисенко спорить не мог. – Но это когда еще было. А наука шагает семимильными шагами. Особенно наша советская наука. При Дарвине наших мичуринцев еще не было. Ты что, не веришь в наших передовых селекционеров-мичуринцев?! Точно тебе говорю, досрочно, за три года. Во всех газетах писали.

– Мичуринцы яблоки выращивают и груши, а не баранов, – внес поправку Петя, который в детстве ходил на областную станцию юннатов и был юным мичуринцем.

– Ну, тундра! Ничего не знают, – возмутился Лисенко. – Почин мичуринцев активно подхватили во всех отраслях сельского хозяйства, а также на некоторых заводах и в передовых научно-исследовательских учреждениях. Это же у нас всенародное движение.

В селекционеров-мичуринцев Верочка верила. Как серьезный человек и будущий историк она регулярно читала первые страницы газет и знала, каких необыкновенных успехов они добиваются. Но она не особенно верила Лисенко.

– Папахи были давно. Я знаю, еще в первую мировую войну в русской армии были папахи. Их даже солдаты носили.

– Ну, не все солдаты тогда носили папахи, – возразил Петя.

– И до того носили папахи, – не отреагировала Верочка на петину реплику. – На Кавказе, горцы. Шамиль папаху носил, и его мюриды тоже в папахах ходили. Накладочка получается, Владимир Алексеевич.

Но Владимира Алексеевича смутить было трудно.

– Конечно, были, – согласился он. – Только какие папахи? Их тогда из обычного меха делали, не из кудрявого. Сами подумайте, кто же даст солдату такую красивую папаху, в кудряшках? Да еще в царской армии, где нижнего чина за человека не считали. Помните, в кино показывали как народного поэта Тараса Шевченко, когда он был солдатом, по-всякому унижали и эксплуатировали.

О том, что Тараса Шевченко унижали и эксплуатировали знали все. Тут уж никто спорить не мог.

– И вообще как вы можете об этом судить, если никто из вас старинную папаху в руках не держал и даже не видел.

Лисенко был прав: старинную папаху никто в руках не держал. Видели их на картинках, но там разве поймешь, кудрявая она или нет.

– В руках не держал, но видел, – все-таки выступил Петя. – В кино видел, – добавил он, прекрасно понимая, что аргументация у него довольно слабая.

– Так ты в кино и Змея Горыныча видел, – тут же осадил его Лисенко. – Там тебе, чего хочешь изобразят, и чего не хочешь тоже. Бутафория. И в театре тоже. У нас в оперном гладиатор Спартак в красном плаще по сцене прыгал.

Спартака в красном плаще видели все. Культпоход был, всем факультетом в оперный ходили. Профессура тогда только руками разводила, не зная как объяснить подобный феномен. То ли режиссер не очень представлял себе, во что одевались в древнем Риме рабы, то ли хотел, чтобы герой поэффектней выглядел. В конце концов решили, что и то и другое.

– Да, – подтвердила Верочка, – Спартак в красном плаще танцевал. Красиво но неправильно. В Риме только император имел право носить красную тогу.

– То-то, а вы говорите папаха!

Лисенко был серьезен как никогда, так что невольно возникало подозрение, что это очередной лисенковский розыгрыш. Но, с другой стороны, они хорошо знали, что мичуринцы и другие прогрессивные селекционеры добиваются совершенно фантастических результатов. И всегда досрочно.

14

Так, неторопливо двигаясь к своей цели, аргонавты на ходу обсуждали удивительные возможности нашей науки и не менее удивительные ее достижения. Но когда подошли к Геродоту метров на пятьдесят, пришлось оставили науку в покое. Настало время ловить барана.

– Давайте обойдем его, – предложил Лисенко. – Петя и Серафима налево, Галя и Верочка направо. Я прямо пойду. Окружим и станем сближаться.

– Вы говорили, близко не подпустит, – напомнил Петя. – А он и ухом не ведет, не обращает на нас никакого внимания. Надо просто подойти и взять его.

– Притворяется. Знаю я эту хитрую скотину...

Геродот и верно ухом не повел, хотя студенты подошли к нему довольно близко. Но, в конечном итоге, прав все-таки оказался Лисенко. Когда до барана оставалось метров пятнадцать, он поднял голову, глянул на аргонавтов, бебекнул что-то веселое и резво припустился в степь, волоча за собой веревку с колышком на конце. Отбежав метров на пятьдесят, Геродот остановился и посмотрел на своих преследователей, оценивая, далеко ли они находятся. Решил, что достаточно далеко, и, ожидая пока они опять начнут приближаться, стал пощипывать травку

– А ты, Петя, прав, – не удержалась Серафима. – Ухом от так и не повел. Ты когда его будешь брать: прямо сейчас или немного погодя?

Петя не счел нужным ответить. Потому что это был не вопрос, а выпад.

Студенты желали Геродоту добра и только добра, не собирались сделать ему ничего плохого. Просто хотели отвести его в лагерь, покрепче вбить в землю колышек и снова привязать к нему веревку, которая телепалась на шее у барана. И пусть наслаждается хорошим к нему отношением. Но у самого барана, как оказалось, были совершенно другие планы. Он опять подпустил аргонавтов метров на пятнадцать и снова, весело бебекнув, рванул в степь. Да так быстро и резво, что бежать за ним, попытаться догнать, было делом явно бесперспективным даже для длинноногой Серафимы. Снова подошли, и опять произошло то же самое.

Такое однообразие порядком надоело. Но Геродот не был горазд на выдумку и изобретательности не проявлял. Чувствовалось, что ничего нового в систему своих действий он не внесет. Он упрямо двигался все время на юг, и остановить его могли, видимо, только волны Каспийского моря. На берегу широкого и глубокого Каспия археологи бы наверняка настигли барана, поскольку плавать он не умел. Но до волн соленого и бурного Каспийского моря оставалось еще не то пятьсот, не то семьсот километров и тащиться в такую даль никому не хотелось.

– По-моему у него мания преследования, – решила Серафима.

– Надо Александру Федоровну позвать, – Пете эта история все более и более не нравилась. – Она упустила эту скотину, пусть она ее и ловит.

– Петя, ты не прав, – заступилась за подругу Верочка. – Она не виновата. Геродот мог удрать у каждого из нас и то, что дежурит сегодня она, это просто стечение обстоятельств. А ты человек воспитанный и должен быть джентльменом.

– Какой уж я джентльмен, – не согласился Петя. – Джентльмены баранов не ловят.

– А что они, по-твоему, делают? – заинтересовалась Галя, которая раньше как-то не задумывалась над тем, чем занимаются джентльмены.

– Джентльмены сидят у каминов, играют в бридж и пьют виски с содовой и со льдом. А по выходным они играют в гольф. Но баранов они не ловят – это точно. Так что не надо придираться.

– Владимир Алексеевич... – обратилась Верочка за поддержкой к Лисенко.

– Петя, но ведь ты не какой-нибудь капиталистический англичанин, ты наш, советский, джентльмен. А наш, советский, джентльмен духовно богаче. Он должен не только выпивать, и в карты играть, но, если коллектив потребует, и баранов ловить, – авторитетно заявил тот.

– Зря стараетесь, из нашего Пети джентльмена никогда не получиться, – осудила Петю Серафима. – Он в науку сдвинутый и даже за девушками не ухаживает. Знаете что, может быть, плюнем на этого барана и на тридцать целковых тоже плюнем, – предложила она. – Обойдемся тушенкой. Мне это все надоело, и все равно мы его никогда не догоним.

– Я тоже согласен на тушенку, – поддержал ее Петя. – Я сюда приехал раскопками заниматься, а не дурацких баранов ловить. Я не люблю ловить баранов в калмыцких степях.

– А чего же ты любишь? – спросил Лисенко.

– Он любит расчищать скелеты, – подсказала Верочка.

– По-моему, он еще любит хорошо поесть, – напомнила Галя.

– И еще он любит поспать, – уж Серафима-то никак не могла промолчать. – Он, по-моему, может проспать десять часов подряд. Напрасно, Петя, ты теряешь столько времени на сон. Наполеон спал не больше пяти часов в сутки, поэтому он успевал сделать все, что надо и стал великим человекам.

– Считайте, что этим я отличаюсь от Наполеона, – Петя понимал, что против трех острых язычков ему не устоять, но не сдавался.

– Ой, как интересно, – обрадовалась Галя. – А больше ты ни чем от Наполеона не отличаешься?

Тут Петя решил, что лучше ему не обращать внимания на их болтовню и помолчать. Они ведь за любое слово уцепиться могут, и без остановки будут трещать, как сороки.

– Как же, как же, – с удовольствием откликнулась Серафима, – в отличии от Наполеона он совершенно штатский человек. Знаешь, Петя, а военная форма тебе бы пошла. В военной форме ты был бы прямо красавцем. Почему ты, Петенька, не пошел в военные, за тобой бы девчата табуном ходили.

Но Петя на провокацию не поддавался, по-прежнему молчал, и задирать его стало скучно. Девчата оставили Петю в покое и вернулись к Геродоту.

– Так что мы будем делать с этим бараном? – спросила Верочка, – Владимир Алексеевич, как вы думаете?

Лисенко к этому времени думал о том, что шашлык не такое уж вкусное блюдо. Подумаешь – шашлык! Мясо как мясо. Да еще и подгорает по краям, а в середине полусырым остается. Жуешь его, жуешь и никак разжевать не можешь. Другое дело – говяжья тушенка, ее и жевать не надо, а какой аромат. Но как ни как, он был Правой рукой профессора, а это накладывало определенные обязанности.

– Думаю, что надо ловить.

– Мы его никогда не поймаем, – стояла на своем Серафима.

– Он же все время убегает. Давайте не будем его больше ловить, и пусть он идет куда хочет, – снова поддержал ее Петя. – Пусть его за вредность ночью серые волки загрызут, как бабушкиного козлика. Будет тогда знать, как убегать от порядочных людей. А шефу мы потом представим ножки и рожки.

– Шеф рассердится, – напомнила Галя.

– Шеф ничего не узнает. Скажем, что не смогли догнать, и все. Мы ведь его все равно не догоним. Никогда. Так что правду скажем. Только перестанем за ним бегать и вернемся в лагерь еще сегодня.

– Но шеф же увидит, что мы его не ловим.

– Ничего он не увидит. Мы уже прошли то место, где земля закругляется. Отсюда не видно ни кургана, ни шефа. И он нас тоже не видит.

– Вообще-то не увидит, – подтвердила Серафима. – Петя правильно говорит. Я давно заметила, что он у нас очень умный. Лучше на кургане работать, чем целыми днями бегать за баранами.

– Как это древние люди не могли понять, что земля круглая, – почему-то ударилась в историю развития географических знаний Галя. – Им ведь тоже приходилось ловить баранов, так что вполне могли бы сообразить, что земля закругляется.

– Это им церковники лапшу на уши вешали, – объяснила Верочка, посещавшая семинар по научному атеизму. – С плоской землей служителям культа проще было людей дурить.

Почему с плоской землей церковникам было проще дурить людей, Верочка объяснять не стала, но Галя ей и так поверила. Во-первых, потому что Верочка пользовалась авторитетом в области различных знаний. И, во-вторых, Галя, как стопроцентная атеистка и сама знала, что уж от служителей культа ничего хорошего ожидать нельзя.

– Так не пойдет, – решил, наконец, высказаться Лисенко. – И потом тридцать целковых все-таки уплачено. А у нас что получается? Столько умных людей и не могут поймать всего одного примитивно мыслящего барана. Надо ударить по нему интеллектом.

– Так у нас же нет даже незаконченного высшего образования, – напомнила Серафима. – Это только после третьего курса. Вот когда третий курс закончим, мы что-нибудь с этим бараном придумаем.

– А он будет тебя здесь ждать, пока ты третий курс закончишь? – не удержался Петя.

– Кое у кого уже вполне незаконченное высшее образование, – напомнила Верочка. – Кое-кто уже на диплом вышел. Как, Владимир Алексеевич?

– Хорошо, принимаю конструктивное решение, – объявил Лисенко, поскольку намек Верочки касался персонально его. – Одни остаются здесь, другие берут машину, заезжают барану в тыл и окружают его, так чтобы ему некуда было бежать. Окружим и поймаем.

– Так это же нашему дорогому Сан Санычу ехать придется, – скептически отнеслась к конструктивной идее Галя.

– Не поедет, – уверенно сказал Петя. – И еще жаловаться побежит к шефу, что мы бестолку машину гоняем. Голубая кровь. Пся крэв! – выкопал он откуда-то народное польское ругательство.

– Их благородие я беру на себя, – решил Лисенко. – На карту поставлен баран собственноручно купленный шефом за тридцать целковых. Надеюсь вам понятно, что это значит.

– Тогда, пожалуй, поедет, – согласилась Галя. – Раз такое дело, то поедет.

– Значит так, мы с Серафимой пойдем за машиной. Вы ждите, – распорядился Лисенко. – Мы сделаем полукруг, подберемся к нему с той стороны. Как увидите, что мы идем к барану, тоже начинайте подходить, чтобы одновременно.

– И хватать, когда он побежит, – дополнил Петя.

– Вообще то он баран, – Лисенко задумчиво поглядел на своего четвероногого противника. – Когда он увидит, что к нему подходят со всех сторон, он начнет соображать – куда ему бежать. Но быстро решить этот сложный вопрос не сумеет, потому что он баран. Тут мы его и берем.

– Это осел размышляет, а не баран, – поправила его эрудированная Верочка.

– Какой осел, при чем здесь осел? – удивилась менее эрудированная Серафима. – У нас ведь баран, а не осел.

– Осел ни при чем, – объяснила Верочка. Верочка всегда была рада объяснить, если кто-то чего-нибудь не знает. – Это у Буридана был осел.

– Он что, баранов ловил?

– Кто баранов ловил? – удивилась Верочка.

– Не знаю, Буридан или осел. Ты же сама сказала.

– Ничего я такого не говорила. Просто Буридан положил перед своим ослом две охапки сена. Они были совершенно одинаковыми и осел не знал какую из них есть. Так и умер от голода.

– Но у нашего барана же здесь сколько угодно травы, – пожала плечиками Серафима. – Зачем ему задумываться?

– Ничего, – сказал Лисенко. – Ничего. Подойдет и баран. Увидит нас и задумается.

– Так уж и задумается? – не согласился Петя.

15

Александр Александрович, как всегда, согласно своего индивидуального режима, лежал на брезенте в тени от машины, подложив под голову маленькую подушечку. На нем были длинные, почти до колен, серые семейные трусы. А больше ничего на нем не было. А недалеко от изголовья, так чтобы до них легко можно было дотянуться рукой, стояли мягкие тапочки без задников.

Это были те еще тапочки. Верх из малинового бархата покрывали замысловатые вензеля выполненные золотыми и серебряным нитями, носы у тапочек были заносчиво вздернуты и на них красовались пушистые голубые помпоны величиной с грецкий орех. Такие тапочки носили волшебники в древнем Багдаде. А особо остроумных шутников, которые осмеливались высказать свое мнение об этой шикарной обуви, волшебники превращали в пауков, жаб или мышей, в зависимости от уровня шутки.

Возможно, что Александру Александровичу эти тапочки достались по наследству от потерявшего голову пращура, но не исключено и то, что он приобрел их во время очередной командировки на случайной барахолке, где-нибудь между Казанью и Жмеринкой.

Когда Лисенко и Серафима подошли, Александр Александрович вероятно о чем-то думал. Не может же человек две недели подряд лежать на брезенте, в тени от машины, с маленькой подушечкой под головой, малиновыми тапочками у изголовья и ни о чем не думать. Так что вполне возможно, что Лисенко и Серафима прервали его мыслительный процесс.

– Давай-ка, Сан Саныч, заводи свой броневик! – пытаясь использовать фактор неожиданности, совершенно безжалостно обрушился Лисенко на шофера.

Но Александр Александрович был человеком закаленным и фактор неожиданности на него не подействовал. Шофер даже не шелохнулся и только с недоумением посмотрел на Лисенко.

– Броневик свой, говорю, заводи! – совсем уже настойчиво потребовал тот.

– Конечно, прямо вот сейчас все брошу и пойду заводить... – тон, которым это было сказано, явно давал понять, что не станет Сан Саныч прямо вот сейчас все бросать, чтобы ехать неведомо куда.

– Правильно, нам надо срочно ехать, – почти ласково объявила Серафима и привычно улыбнулась.

К Серафиме Александр Александрович относился хорошо. Серафима ему нравилась. Ее улыбка со скоростью света достигла сердца шофера и растопила его. Он быстро поднялся, тоже улыбнулся и застыл, постепенно утопая в широко распахнутых голубых глазах. С ней он бы поехал хоть на край света и прямо сейчас.

– Так что собирайся, – извлек его из омута голубых серафиминых очей и опустил на землю Лисенко.

На земле было неуютно. Здесь стояла автомашина, на которой он вынужден был ездить, и здесь был Лисенко, который покушался на его спокойную жизнь.

До чего же этот Лисенко нетактичный человек, – вздохнул Александр Александрович. – Не понимает, что он сейчас совершенно лишний.

– Собираться? – переспросил он.

– Собираться, – подтвердил Лисенко.

– Прямо сейчас? – Александр Александрович вернулся в свое нормальное состояние. Ему уже не нужно было решать: ехать куда-то с этим нетактичным Лисенко, или не ехать. Он и так знал, что никуда не поедет.

– Прямо сейчас, – не отставал Лисенко.

– Срочно? – Александр Александрович решил поиздеваться.

– Мне бы хотелось, чтобы ты особенно не тянул.

Лисенко давал шоферу порезвиться. Так опытный удильщик вываживает большую рыбину. То подтягивает леску, то отпускает. А потом колотушкой ее по балде, и та уже больше не дергается, на все согласна.

– Значит заводить?

– Думаю, что следует заводить.

– А у меня мотор барахлит, – не без удовольствия объявил Александр Александрович и даже подошел поближе, чтобы посмотреть, какое после этих слов будет у Лисенко лицо. – Не тянет мотор.

– Вот это совсем плохо, – Лисенко постарался изобразить озабоченность. Он не был жестоким человеком, но ему нравилось наблюдать, как Александр Александрович садится за баранку.

– Кому же это плохо? – продолжал свое шофер.

– Всем будет плохо. И тебе, между прочим, тоже.

– Почему это мне? – насторожился Александр Александрович. Не нравился ему Лисенко. Ох, и не нравился.

– Это потому, что если мы сейчас не поедем на твоей таратайке, то в ближайшее время тебя будут ждать некоторые неприятности.

– И ты меня хочешь от этих неприятностей уберечь, – со всем доступным ему сарказмом криво ухмыльнулся Александр Александрович.

– Вот именно, хочу уберечь.

Не верил Сан Саныч в благотворительные порывы Лисенко и никак не мог понять, что тому нужно, чего он добивается...

– Причем как можно быстрей. Чем дольше будем собираться, тем дальше придется ехать.

– Это почему же мне надо срочно ехать? – продолжал дипломатические упражнения Александр Александрович. Но в голосе его уже можно было различить тревожные нотки.

– Потому что Геродот сбежал, – не выдержала Серафима, чем несколько подпортила намеченную Лисенко программу холодной обработки шофера.

– Разыгрываете, – не поверил Александр Александрович.

Он посмотрел за палатки, возле которых должен пастись баран. Палатки стояли на месте. Геродота на месте не было. Вместо барана неуверенно маячила фигура Александры Федоровны. Она двигалась сюда же, к машине.

– Куда это он удрал? – приходилось верить, что Серафима говорит правду. Но это совершенно не означало, что надо срочно заводить машину и ехать куда-то сломя голову.

– В степь. А она, как тебе известно, бескрайняя и тянется до самого горизонта – сообщил Лисенко. – Причем, как говорит наука география, за горизонтом ее еще больше.

Подошла грустная Александра Федоровна.

– Не понимаю, почему он ушел. Ему ведь было так хорошо. Я его напоила, он почти целое ведро выпил. А стоило мне только на минуту отвернуться – он ушел.

– Ничего, – успокоил ее Лисенко. – Далеко не уйдет. Скоро мы его поймаем.

– Вы упустили барана, вы его и ловите, – после некоторого размышления заявил шофер. – Почему это я должен казенную машину гонять, если он не у меня удрал, а у вас, – не хотелось Сан Санычу ехать за бараном до самого горизонта, а, может быть, и дальше. – Моду взяли – за каждым бараном машину гонять.

– Не за каждым, а за нашим. Потому что Геродота самолично купил шеф, и отдал за него тридцать целковых. Представляешь, как он будет недоволен, если мы не поймаем барана, – методично добивал Лисенко шофера.

Александр Александрович представил себе, как будет недоволен шеф, и это ему не понравилось.

– Что же делать? – задумался он.

– На машине его в два счета догнать можно. И ты поддержал бы славные традиции своего древнего рода. Они ведь у тебя все были охотниками?

– Благородное занятие. Как же иначе. По семейным преданиям мы, Онучины, всегда псовой охотой увлекались. Свору гончих держали.

– Считай что тебе на этот раз крупно повезло. Когда это еще представится тебе случай поохотиться. А сейчас вполне можешь осуществить свою заветную мечту. Ты ведь всю жизнь мечтал поохотиться. Так?

И в мыслях у Сан Саныча никогда не было, чтобы заняться таким канительным и беспокойным делом, как охота. Но, с другой стороны, семейная традиция – не фунт изюма. Приходилось поддерживать репутацию рода. И Серафима здесь рядом стояла.