Текст книги "Суета вокруг барана"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Шеф встал, выплеснул из кружки остатки остывшего чая и обиженный ушел в свою палатку.

31

Утром, как будто вечернего спора и не бывало, дружно завтракали. Тут и раскрылась, наконец, тайна вчерашней поездки профессора. Не ездил он в столичный город солнечной Калмыкии Элисту за деньгами, и не ездил в археологическую разведку, искать новые группы курганов. Он, оказывается, самым ответственным образом занимался проблемой барана, проявив при этом ценную инициативу и немалую находчивость.

Довольно близко, всего километрах в десяти от лагеря, находился санаторий, кумысолечебница. Никто из экспедиции до сих пор туда не заезжал, нечего там было делать. И вот шеф, призвав на помощь свои знания дедуктивного и индуктивного методов, рассудил, что раз там есть столовая для больных, то должен быть и специалист по убою животных. Не возить же мясо каждый раз издалека, из города. Так что поехал шеф разведать, не могут ли в санатории зарезать барана экспедиции. Разведал что могут. В санатории каждый понедельник резали баранов для столовой.

Вот такую разведку провел профессор и скромно, не выпячивая своих несомненных заслуг, поведал об этом. Общество выслушало его с большим интересом и даже с удовольствием. Нет нужды говорить о том, как надоело всем это парнокопытное сокровище и как студенты были довольны, что, наконец, скоро все благополучно разрешится.

Все дружно начали считать, какой день недели сегодня и когда наступит желанный понедельник. Это вызвало немало трудностей и немало споров, ведь в экспедиции на дни недели не обращали никакого внимания. Ни к чему они здесь. Просто каждый вечер кто-нибудь говорил: "Ну вот, еще один день прошел". И все дружно соглашались не задумываясь над сложностями небесной механики и скоростью вращения земли вокруг своей оси. Как в самом первобытном обществе. А как этот день назывался, никого не интересовало. Конечно, в обыденной жизни студенты, как и все современное человечество, учитывали дни недели, чтобы знать. когда наступит выходной, или когда нужно идти получать стипендию или еще куда-нибудь идти, или еще что-нибудь получать. А в экспедиции никуда, кроме как на курган, идти не надо. Причем ходить на него приходится всегда, каждый день, вне зависимости от того, как он назван на календаре. Потому что выходные здесь к календарю не имели никакого отношения. Они назначались начальником. Бог, как это описано в специальной литературе, сделал выходной на седьмой день своих творений. Но сколько же он напахал за шесть дней ударного труда! У профессора, который в экспедиции исполнял обязанности Бога, рабочие планы были гораздо скромней. Это и понятно – возможности не те. Но он тоже старался. И вовсе не из-за личных интересов (шеф был всем известен, как человек совершенно бескорыстный), а только ради пользы науки, он объявил все дни календаря рабочими. Правда, если шел дождь, и нельзя было ни копать, ни расчищать, профессор объявлял выходной. В этот день можно было попозже поспать, а потом заняться упаковкой материалов. Остальные же все дни были рабочими, как бы они ни назывались.

После долгих вычислений и споров определили, что желанный понедельник наступит завтра. Шеф это подтвердил. Он вел дневник экспедиции и у него все дни были учтены, ни один никуда деться не мог. Так что завтра и можно будет отвезти барана на заклание. И это вдохновляло.

Только Петя, с аппетитом уплетающий гречневую кашу с говяжьей тушенкой, выразил сомнение в успешном исходе намечаемой операции.

– Ничего у нас не получится, – заявил он к всеобщему неудовольствию. – Никто нашего барана не зарежет.

– Это почему? – насторожилась Серафима.

– Есть кое-что такое, что заставляет так думать.

– Докладывай, – потребовала Галя.

Но Петя посчитал, что будет совсем неплохо, если его поуговаривают и докладывать не стал.

– Я не могу одновременно говорить и есть, – невнятно произнес он набив полный рот каши, – вот поем а потом все расскажу.

– Вполне могу лишить добавки, – безжалостно предупредила его Серафима.

Вот этим Петя рисковать не мог. Очень уж он любил, как следует, поесть в завтрак. Вообще-то в обед и ужин он тоже любил поесть, как следует.

– Я вчера вечером на звезды смотрел, – Петя ткнул ложкой в небо. – Но если кто-нибудь опять скажет, что я каждую ночь выхожу... Я рассказывать не стану! – пригрозил он. – Всем ясно!

– Да что ты, Петенька, и в мыслях ни у кого не было говорить, что тебе каждую ночь выходить надо, – успокоила его Серафима.

– Ну! – рявкнул Петя.

– Я же говорю, мы все молчим.

– То-то. Так вот, гляжу я на небо, любуюсь Большой Медведицей, знаки зодиака разглядываю. Тихо все на Млечном пути, мирно, но чувствую какое-то внутреннее беспокойство, тревогу какую-то, а в чем дело понять никак не могу. Еще внимательней смотрю: все вроде в порядке. И вдруг замечаю, что созвездие Овна расположилось в точности параллельно созвездию Альдебарана. Такое случается так редко, так редко...

– Старожилы не упомнят, – подсказал Лисенко.

– Старожилы?.. Совершенно верно, даже они не упомнят, – согласился Петя. – Такое случается, может быть, раз в тысячу лет, или в десять тысяч лет. Два барана сразу! Представляете к чему это?

– К чему? – Серафима любила копаться в гороскопах. Не то, чтобы особенно верила им, но и не то, чтобы совсем не верила. Тем более, что иногда предсказания оказывались довольно приятными. Эти приятные предсказания она охотно принимала.

– Ну-ка, – поддержала ее Галя, – давай выкладывай.

– Два барана сразу! – увлеченно пророчествовал Петя. – Ничего хорошего. Это может означать только одно – что мы от своего барана в ближайшее время, пока основательно не изменится расположение звезд, не избавимся. Я боюсь, что и после экспедиции, в Саратове, мы тоже от него не избавимся. И придется нам по очереди дежурить возле барана, поить и кормить эту скотину и убирать возле него. Здесь хоть убирать за ним не надо, а в городе придется еще и убирать.

Петя провещал с такой убежденностью, что создавалось впечатление, будто он и вправду что-то знает. И, не теряя больше времени, взялся за кашу.

– Это что же, мы его еще и в Саратов повезем? – удивилась Александра Федоровна. – Василий Иванович ведь договорился. Зачем же нам его в Саратов везти?

– Я ничего не говорю... Это звезды так предсказывают... – занял нейтральную позицию, навалившийся на вкусную гречневую кашу Петя. – От себя ничего не говорю... Только звезды...

– Ты что, астрологией увлекся? – возмутилась Верочка, презрительно сморщив носик. – Ну, Петя, такого, я от тебя не ожидала.

Вообще-то от Пети можно было ожидать и такого. Но Верочка эту лженауку совершенно не признавала.

– Существующие во вселенной закономерности и небесная механика несомненно оказывают влияние на многие события происходящие на земле и учитывать это в нашей жизни просто необходимо, – довольно туманно объяснил Петя.

– Кометы всегда связаны со знамениями. Они к нам прилетают из далекого космоса, – продемонстрировал свою эрудицию в области космогонии и Александр Александрович. Он уже покончил с кашей и с удовольствием попивал компот из сухофруктов. Он любил компот и предпочитал его чаю, – Их появление всегда предсказывает какие-нибудь неприятности.

– Лженаука и шарлатанство, – решительно заявила Верочка и с негодованием отвернулась.

– Нет, почему – же, я сам читал в журнале " Наука и религия". Интересный научный журнал. У нас, в Академии Наук, очень многие этот журнал читают.

– Я, конечно, в звездах не разбираюсь, признался Лисенко, – но считаю – что-то в них такое есть. Все это не так просто, как некоторые думают.

– Ну уж от вас, Владимир Алексеевич, я этого не ожидала. Идеализм какой-то, – каменной стеной встала Верочка на защиту материалистической картины мира. Хорошо еще не назвала лисенковский идеализм махровым.

– Предсказывают, Владимир Алексеевич, предсказывают. И никакая наука опровергнуть предсказания звезд не может, – продолжал вещать Петя. А поскольку он предсказывал плохое, то ему почти верили. Кроме Верочки, конечно.

– Что же звезды говорят про нашего Геродота? – спросила Александра Федоровна.

– Точно не знаю, звезды ведь дают не конкретное объяснение, а указывают на тенденцию, но что-то непременно должно произойти. Может быть очень глобальное: скажем, землетрясение или местный всенародный праздник, куралтай какой-нибудь. А возможно и что-нибудь простое, примитивное, к примеру: мясник гриппом заболеет или ангиной, и исполнить свои профессиональные обязанности не сумеет. Я же говорю, ясности никакой звезды не дают, только тенденции...

– Это ты брось, здесь землетрясений не бывает, и мяснику не с чего болеть, – опровергла его лженаучное пророчество Верочка. – Здесь климат здоровый, степной. Ты же не болеешь, хотя и находишься в непривычных для себя условиях. А мясник абориген, нечего ему болеть. И расположение звезд к нашему барану никакого отношения не имеет. Это антинаучно.

– Вы по тише говорите, – вполголоса предостерег Лисенко. – И по осторожней. Лишних слов не употребляйте. Посмотрите, он к нашему разговору прислушивается. Он такую штуку выкинуть может.

– Он даже в нашу сторону не смотрит, – не поверила Серафима.

Геродот и верно не смотрел в их сторону. Но застыл, вытянув шею и повернув правое ухо к завтракающим студентам.

– Видите, каждое слово ловит, – совсем уже шепотом произнес Лисенко. – А зачем ему к нашему разговору прислушиваться, вы подумайте.

Не то, чтобы особенно поверили Лисенко, но Геродот действительно стоял так, будто прислушивался к разговору и на всякий случай, говорить стали тише а слова "мясник" и " зарезать" старались не употреблять, чтобы не ранить впечатлительную баранью душу. Петя – же не отступал от своего.

– Можно, конечно, не верить расположению звезд, но увидите, что-нибудь произойдет. Если тот самый человек не заболеет, так драндулет наш сломается.

– Не драндулет, а современный автомобиль. Он у меня всегда на ходу, он не сломается, – заступился за свой драндулет Александр Александрович. Не желал он, чтобы такие разговоры о его машине шли в присутствии профессора.

– Современный автомобиль не сломается, так ливень пойдет, с градом, и нам не до поездок будет, – пророчествуя, Петя не терял аппетита, и миска его вскоре опустела. – До чего же каша вкусная сегодня. Раз Овен и Альдебаран оказались в одной плоскости, значит, наступило время счастливое для баранов. Ты, Серафима, настоящим мастером становишься. Насыпь мне еще мисочку, душа просит. Я бы и сам хотел, чтобы все было хорошо, но что я могу поделать, если звезды так говорят.

Польщенная Серафима, еду приготовленную которой, может быть, похвалили первый раз в жизни, насыпала Петя еще одну миску гречневой каши с говяжьей тушенкой.

– А почему ты думаешь, что если эти Овен и Альдебаран в одной плоскости, то это означает удачу для баранов? – спросила она.

– Хм, – с удивлением поглядел на нее Петя. – А что тогда, по-твоему, это может означать?

– Ну – у... Я не знаю...

– То-то. Это может означать только одно: торжество барана над человеком.

– А как он торжествовать будет? – заинтересовалась Александра Федоровна.

– Так, что ему будет хорошо, а нам всем плохо.

– А можно что-нибудь сделать, чтобы изменить?

– Как же ты расположение звезд изменишь! – удивился Петя и даже есть перестал. – Это же небесная механика. Там такие силы... Даже Архимед ничего сделать не мог, нет такого рычага.

– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Александра Федоровна. – Я понимаю... Без рычага ничего не сделаешь...

– Да бросьте вы слушать эту идеалистическую болтовню! – возмутилась Верочка. – Мракобесие какое-то. Он чепуху мелет, а они уши развесили! Иван Васильевич, хоть вы ему скажите.

Но Иван Васильевич вступать в спор не хотел. Он определил судьбу барана и был этим доволен.

– Не знаю как звезды, а солнце уже высоко, – сообщил Иван Васильевич, намекая, что пора закругляться с завтраком и браться за работу.

– Вы посмотрите, посмотрите, он ни одного слова из нашего разговора не пропускает, – напомнил Лисенко о Геродоте. – До чего хитрая скотина...

Геродот, теперь уже не скрывая этого, пристально глядел на студентов. Ему понравилось сообщение Пети, что наступило время счастливое для баранов и он прикидывал, как бы получше распорядиться эти своим счастливым временем.

– Точно слушает, – прошептала Серафима.

– Значит так, – решил Лисенко: – на тему, сами знаете какую, больше при нем не говорить, слов, сами знаете каких, при нем не произносить.

– Правильно, – поддержала его Галя, – Незачем ему душу травмировать.

– Интересно, о чем он сейчас думает? – спросила Александра Федоровна. Но ей никто не ответил, не до этого было.

– Все, – Лисенко встал. – В его сторону не смотрим, разговоры прекращаем и расходимся по – одному.

– Почему по одному? – так же шепотом спросила Александра Федоровна.

– Чтобы не вызывать у него подозрения. Пошли...

И все молча стали расходиться. А Петя прихватил с собой миску каши и доедал ее уже за палаткой, укрывшись от внимательных глаз Геродота.

32

Профессор не без основания полагал, что если он возьмет с собой Лисенко и оставит в лагере только молодежь, то производительность труда на курганах резко упадет. А этого профессор допустить не мог. Он считал, что уж если людям выпало такое счастье, и они имеют полную возможность копать курганы, то должны они, в своих же интересах, и в интересах науки, использовать эту возможность полностью. Он вообще не понимал людей, которые вместо того, чтобы вести раскопки, занимаются чем-то другим.

– Такие вот дела... Владимир Алексеевич, заканчивайте работу на кургане, который вчера начали. До обеда вы там вполне управитесь, а мы к этому времени вернемся.

Профессор оглядел личный состав экспедиции, прикидывая, сколько тот может сделать до обеда. Решил, что сделать может больше, чем докопать вчерашний курган и чтобы люди не страдали от безделья, добавил:

– Когда закончите, начинайте тот, что рядом. А вы, Петр Васильевич, одевайте рубашку, поедемте с нами.

"С нами" – это означало: с профессором и с бараном, да еще с Александром Александровичем. Но Петр Васильевич не хотел никуда ехать. Он отправился в экспедицию не для того, чтобы ездить с баранами, а чтобы курганы копать, заниматься наукой. Тем более, однажды он уже с бараном ездил и представлял, что это будет за поездочка.

– А почему я? – ощетинился Петя.

– Не девушки же повезут барана, – резонно объяснил профессор. – А Владимиру Алексеевичу надо здесь быть.

Петя понял, что он опять крайний и ехать, по всему, выходило ему. Так что спорить не стал и только с грустью посмотрел на Геродота. Геродот ответил добрым дружеским взглядом.

– Теперь тебе ясно, Петечка, какую неприятность предсказывали звезды, – не удержалась Верочка. – Овен и Альдебаран! Кто бы мог подумать, что они тебе так точно предскажут.

– Это еще только начало, – многозначительно изрек Петя. – Всем будет хорошо.

– А ты не пророчествуй, а то и верно накаркаешь, – оборвала его Серафима и трижды сплюнула через левое плечо, на котором, как известно, сидит персональный черт человека.

– Давайте загоним его в кузов, – предложил профессор.

Команда как стояла, так и осталась стоять.

– Чего это вы? – удивился профессор.

– Я его боюсь, – призналась Галя. – Он копытом дерется. Я теперь вся в синяках, – и она показала несколько крупных желто-лиловых синяков на руках и ногах.

– И я тоже, – продемонстрировала свои синяки Серафима. – Вот и вот. В таком виде никуда пойти нельзя, – пожаловалась она, будто собиралась пройтись вечером по проспекту или в кино отправиться, и только из-за синяков не сможет этого сделать.

– Ничего страшного, в полевых условиях все это очень быстро пройдет, здесь целебный воздух, – попытался успокоить девушек профессор. Студентки они и есть студентки, в экспедиции с ними всегда морока. – А на кургане никого ваши украшения не смутят. Петр Васильевич, ведите сюда барана.

Смирившийся со своей нелегкой судьбой Петя подошел к Геродоту.

– Есть возможность прогуляться, – сообщил он барану. – Ты ведь любишь гулять. Так вот, предстоит нам с тобой небольшое и довольно интересное путешествие.

Геродот и предположить не мог, что путешествовать придется опять на машине, поэтому принял петино сообщение весьма спокойно и даже довольно кивнул рогатой головой.

Петя выдернул колышек и Геродота охотно последовал за ним.

Профессор по-хозяйски погладил четвероногое по рогам и вежливо предложил:

– Давай, прыгай в кузов!

Баран посмотрел на профессора с удивлением. О том чтобы прыгать в кузов не могло быть и речи. Баран совершенно не хотел прыгать в кузов, с которым у него были связаны столь неприятные воспоминания. Он даже попятился от этого кузова и с укоризной глянул на Петю.

– А что я, мне тоже придется ехать, права у нас с тобой одинаковые, – сообщил Петя Геродоту.

Подошел унылый Александр Александрович. На нем, как и во время прошлой поездки были новые кобедешные брюки, а рубашечка совсем другая: безрукавочка, цвета прибрежной волны Японского моря в ясный летний день через две минуты после восхода солнца. Конечно же, на шее шофера опять висел шикарный галстук с пальмами, озабоченными мартышками и довольным крокодилом.

– Где это вы такое чудо раздобыли? – поинтересовалась Галя. – Редкое сочетание цветов, ну прямо как на картинах Айвазовского.

– Нам, работникам Академии Наук, приходится по долгу службы бывать в различных отдаленных местах, где подобные рубашки иногда случаются...

Таким вот образом, Сан Саныч довольно туманно намекнул на исключительную ценность своей рубашечки. Но никто так и не понял: то ли он купил ее где-то на склонах Фудзи, то ли приобрел на окраине Крыжополя, поселка городского типа Винницкой области, известного своими шутниками еще с времен гетмана Богдана Хмельницкого.

Шофер тем временем подошел вплотную к Геродоту.

– Давай, давай, – высокомерно подтолкнул он барана .

Не следовало ему делать такое.

Геродот повернулся к Александру Александровичу и стал его разглядывать. Поглядел, потянулся поближе к шоферу, понюхал его и задумался. Потом в глазах барана загорелись хищные желтые огоньки. Он хоть и был бараном, но соображал неплохо. Сразу вспомнил, что этот человек виновен в мучениях, которые недавно пришлось претерпеть.

Александр Александрович как-то сразу почувствовал настроение барана и скромно отступил в сторонку. Но Геродот его из вида уже не выпускал. Он ударил о землю копытом и опустил голову.

– Ты смотри, понимает, – Петя с уважением посмотрел на барана. – Считается, что неразумное животное, а ведь все понимает.

Геродот двинулся к Александру Александровичу. Сделал несколько шагов, но дальше не пускала веревка. Он повернул голову и поглядел на Петю.

Петя поглядел на шефа. Профессор обладал чувством юмора в достаточной для его должности и звания мере, но именно должность не позволяла ему подчас следовать порывам души. Так что шеф как раз в это время занялся осмотром неба: нет ли там тучек или еще чего-нибудь такого интересного?

Петя посмотрел на Лисенко.

Лисенко подумал немного, потом утвердительно кивнул.

Петя облегченно вздохнул и уронил веревку.

Геродот воспринял это как разрешение действовать и резво направился к шоферу. Александр Александрович стал благоразумно отступать за машину.

– Как это он у меня вырвался, – очень искренне удивился Петя и потянулся за веревкой. Но сделал это так медленно и неуклюже, что веревку поднять не успел и Геродот рванулся к шоферу.

– Ты это прекрати! – приказал Александр Александрович барану.

Баран его не послушался, он и не собирался прекращать. Наоборот, он только начинал. Александр Александрович совершенно правильно решил, что следует немедленно уделить должное внимание технике безопасности и побежал, стараясь оторваться от нахального животного. Баран устремился за ним.

На прямой у барана было явное преимущество в скорости, и он очень быстро догнал бы шофера. Но Александр Александрович побежал не по прямой, а вокруг машины и это поставило его в более выгодное положение. Такие крутые виражи, которые закладывал шофер, баран совершить не мог. Так они сделали круг: впереди, пытаясь сохранить достоинство и честь своего древнего рода Онучиных, бежал Александр Александрович, за ним рядовой баран неизвестно какой породы.

Без отдыха, без перерыва пошли на второй круг.

Развлечений в экспедиции не было никаких, так что все с интересом наблюдали. И Серафима, естественно, махнула рукой на недомытую посуду, никуда она не денется посуда, а такое увлекательное соревнованием может быть только раз в жизни и увидишь.

– Больше четырех кругов Сан Саныч не вытянет, – предсказала Серафима, – нетренированный он у нас. Слишком много отдыхает.

– Чтобы быть гармонически развитой личностью, человек должен заниматься спортом или физическим трудом, – подтвердила Верочка.

– Геродот повыносливей будет, – согласилась Галя. – Житель степей, все время в движении.

– Ай-яй-яй, – сокрушался шеф, с интересом наблюдая за состязанием. – Как же это так получилось...

– Он очень неожиданно потянул, я и растерялся, – стал оправдываться Петя, и все сделали вид, что поверили ему. А Лисенко даже поддержал.

– Да, я видел, как он сильно дернул. Я бы тоже не удержал. Сан Саныч, хорошо идешь! – закричал он шоферу. – За дыханием следи!

– Локтями работайте, локтями! – дала полезный совет и Галя.

– Спорим, на пятом круге баран его догонит, – заявил Петя.

– Должен догнать, – согласился Лисенко. – Сан Саныч уже тяжело дышит, а баран хоть бы что... Сан Саныч, дыши носом! Носом, говорю, дыши!

Александр Александрович уже порядком подустал. Рубашечка-безрукавочка потемнела от пота и цвет ее напоминал теперь бурное Японское море в штормовую погоду через два часа после захода солнца, а заграничный галстук телепался на ветру так, что пальмы гнулись и мартышкам приходилось изо всех сил держаться, чтобы не упасть. Даже всегда спокойный и веселый крокодил уже не улыбался а скосорылил морду, будто у него болели зубы.

Пошли на четвертый круг.

– Не догонит! – увлекся состязанием и шеф, забыв, что по своему положению он должен немедленно прекратить это безобразие.

– Не поддавайтесь, Сан Саныч, скоро второе дыхание придет! – старалась поддержать шофера Галя.

– Догонит, будьте уверены, догонит, – возразила шефу Серафима. – У Сан Саныча мускулатура хилая.

– Не догонит! – стоял на своем шеф. – Посмотрите, какие он крутые повороты делает. Барану такое недоступно. Не догонит!

– Догонит, Иван Васильевич, догонит, – предвкушал близкий финал Лисенко.

– А баран его не покусает? – всполошилась вдруг Александра Федоровна. – У него же громадные зубы, я видела. Он ими траву ест.

– Еще неизвестно кто из них кого покусает, – успокоил ее Петя. – Сан Саныч личность непредсказуемая.

– Что ты, Петя, говоришь... Александр Александрович человек мягкий, интеллигентный. Он не станет кусать Геродота.

– Ничего плохого не случиться, – успокоил Александру Федоровну Лисенко. – Баран не зубами действует, а рогами. Поддаст пару раз рогами под полушария и сразу успокоится. Только после этого соревнования в беге на длинную дистанцию наш Сан Саныч с недельку сидеть не сможет.

– Как же он будет вести машину? – забеспокоился профессор.

– Стоя, – не мог скрыть своего удовольствия Лисенко. – Стоя он будет вести свой драндулет.

Тут шеф опомнился. Такое его не устраивало.

– Надо его поймать, – сказал он, когда стайеры пошли на шестой круг. – Остановите его!

Но даже великое уважение к шефу не подвигнуло студентов на ловлю барана. Они хотели насладиться редким зрелищем до конца.

– Невозможно, – заявил Петя. – Баран набрал такую скорость, что остановить его сейчас совершенно невозможно.

Дело близилось к финалу. Александр Александрович дышал все тяжелей, повороты его уже были не такими стремительными и крутыми, а Геродот был по-прежнему свеж и на прямых почти настигал его.

Наконец инстинкт самосохранения подсказал шоферу, что надо сделать: он вскочил в кабину машины и захлопнул за собой дверцу.

– Семь кругов, – с уважением отметила Галя. – Молодец. Надо было спорить с тобой, Петя, на два дежурства.

– Чего уж тут – молодец, – не согласился Петя. – На прямой он бы его в два счета догнал. Вполне мог догнать.

– Мало ли что, – поддержала Галю Александра Федоровна. – Не догнал же.

– Сан Саныч хитростью взял. Баран простодушный, а Сан Саныч очень хитрый. Вот он и ушел от Геродота, – объяснил Лисенко.

– Конечно, – согласилась с ним Галя, – Баран существо бесхитростное, его каждый может обмануть...

А баран сделал еще один круг, растерянно остановился и стал оглядываться, высматривая неожиданно исчезнувшего противника. Он был уверен что вот– вот настигнет его, тот ведь был совсем близко, но вдруг исчез неведомо куда.

В чудеса Геродот не верил, для этого у него не хватало ни знаний, ни интеллекта, поэтому он упрямо продолжал искать исчезнувшего шофера. И нашел таки, увидел его, выглядывающего в окно кабины. Хорошо устроился Александр Александрович, надежно, как в танке. Уж сюда баран забраться никак не мог.

Геродоту спешить было некуда. Он уставился на Сан Саныча, ожидая пока тот выйдет. Баран был готов стоять так до второго пришествия. Но он встретил достойного по упорству соперника. Шофер тоже готов был сидеть в кабине до второго пришествия. Кроме того, он надеялся, что его спасут. Если не из любви, то из человеческой солидарности. В эти минуты он считал, что все прогрессивные люди, вне зависимости от социального положения, пола, вероисповедания, расовой принадлежности и образования должны сплотиться, взяться за руки и дружно, единым фронтом, выступить против баранов.

Геродот, который ничего не знал об этих его глобальных планах, поставил передние ноги на подножку машины и заглянул в кабину.

– Бе-е-е! – сердито проблеял он, вызывая противника на честный поединок.

– Предлагает пободаться, – прокомментировал Петя.

– Не станет Сан Саныч сейчас с ним бодаться, – решила Галя. – Нет у него сегодня никакого желания бодаться. Сами видите, устал человек.

– Иди, иди отсюда, неразумное животное, – с ярко выраженным чувством собственного достоинства и превосходства ответил барану шофер.

– Бе-е! Бе-е! – Настойчиво подтвердил свой вызов баран и ударил копытом по подножке.

– Заберите его! – взвопил шофер. – Он мне всю машину сломает. Это же имущество Академии Наук! Почти новая машина!

Для барана Академия Наук не представляла никакого авторитета, чихать было барану на Академию Наук, и он еще раз ударил копытом о подножку.

– Владимир Алексеевич, кончайте этот балаган, – пожалел шеф машину.

Пришлось Лисенко выполнять указание начальства, он подошел к Геродоту, взял за веревку и потянул. Баран уходить не хотел.

– Ну что ты, глупый, – почесал ему за ухом Лисенко. – Тебе туда не забраться. И вообще, отнесись ко всему этому спокойней, с юмором. Мы ведь сколько раз ездили на этой машине, а никто за шофером не гоняется... Вот Петя, вполне мог бы, и бегает хорошо, но не гоняется, и не бодал Сан Саныча ни разу. Проще на жизнь надо смотреть, проще...

Геродот не сводил глаз с Александра Александровича, но почесывание и ласковый голос Лисенко действовали на него успокаивающе.

– Он и бодаться как следует не умеет, наш шофер, у него и рогов нет, – продолжал уговаривать Лисенко. – Он, понимаешь, только и умеет, что машину водить, да и то плохо это делает. Он ведь ведет лежачий образ жизни... У тебя, конечно, возможность, была, только ты ее не сумел использовать. Я понимаю, обидно, но ты не унывай, подожди до другого раза...

Геродот понял, что в кабину ему не забраться, а шофер бодаться не выйдет и решил последовать совету: посмотреть на жизнь проще и подождать другого раза. Но так просто уйти он все-таки не мог. Баран еще раз ударил копытцем по подножке кабины, потом наклонил голову и показал шоферу свои крепкие завивающиеся рога.

Всегда сдержанный Александр Александрович не удержался, скорчил гримасу и показал противнику язык.

– Бе! Бе-е-е-е! – обругал в свою очередь баран Сан Саныча. Ему явно хотелось сказать шоферу что-то более основательное, но при девчатах он не стал этого делать. Просто презрительно махнул коротким хвостиком, и больше уже не обращая на шофера внимания, пошел за Лисенко.

– Чего это он на Александра Александровича так ретиво бросился? – спросил профессор, не представляя себе, какая буря бушует в это время в груди у Геродота. – Спокойный такой баран, никого не трогает, а на него бросился.

– Он недавно ездил в кузове с Александром Александровичем, – стал объяснять Лисенко. – Когда мы его поймали. Такое барану забыть трудно. У него от этой поездки осталось очень много сильных впечатлений.

Баран кивнул головой, что вполне можно было принять как подтверждение.

– Тогда понятно. Впечатления у него очевидно не очень приятные. Давайте поднимем его и бросим в кузов, – предложил профессор.

– Нет, возразил Петя, имевший богатый опыт совместной поездки с бараном. – Я его не удержу. Надо его связать. Иначе он выпрыгнет, даже на полном ходу.

Остальные поддержали Петю, и профессор принял решение:

– Связываем.

Связанный баран сопротивляться не мог. Он покорно и жалобно смотрел на положивших его в кузов людей, потом закрыл глаза и замер.

Александр Александрович выбрался из своего бронированного убежища, но на всякий случай близко к барану не подходил.

– Не издох ли от страха? – Лисенко похлопал барана по спине, но тот не шелохнулся.

– Чего бы ему сдохнуть, – не поверил профессор. – Ничего мы ему плохого не сделали.

– Нервы! Они и у барана есть. Увидел, что ему придется ехать с Александром Александровичем, вот он и отдал концы.

– Подумаешь, какой нежный, – обиделся Александр Александрович. – Со мной и не такие ездили! Со мной даже академики ездили!

– И никто не предлагал пободаться? – заинтересовался Петя.

Александр Александрович на провокацию не поддался. Только гордо выпятил челюсть и промолчал.

Профессор не поленился, забрался в кузов. Он положил руку на то место, где, как считал, у барана находится сердце, но сердца не нашел. Пощупал в другом месте, в третьем... Было же у барана где-то сердце, только профессор недостаточно хорошо знал анатомию этого четвероногого. Сердце он так и не обнаружил. Тогда он двумя пальцами раскрыл барану глаз. Глаз был вполне живым и смотрел на профессора осуждающе.

– То-то, – удовлетворенно сказал профессор. – Совершенно жив. Петр Васильевич, поехали. И так мы с этой катавасией слишком много времени потеряли.

Профессор сел в кабину к Александру Александровичу, а Петя, который к этому времени успел надеть рубашку, забрался в кузов к барану, и машина тронулась, ковыляя по степным кочкам...