Текст книги "Клятва Грейсона (ЛП)"
Автор книги: Миа Шеридан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– После этого у нас уже не могло быть больше детей. Находиться там, в доме, где он был у нас, стало невыносимо. И вот, – он глубоко вздохнул, – мы решили приехать сюда, в Америку, чтобы начать новую жизнь. Мы начали работать на твою семью и снова обрели немного счастья. А потом, в один прекрасный день, раздался стук в дверь, и там был ты. Несмотря на то, как Форд и Джессика Хоторн отреагировали, для Шарлотты и меня, для нас, ты был подарком, и с тех пор ты был им каждый день. Не проходило и дня, чтобы мы не гордились тобой. Я хочу, чтобы ты это знал.
– Уолтер… – мой голос сорвался.
– Мы не могли всегда быть рядом, и мы не могли всегда вмешиваться, потому что мы боялись, что твой отец отошлет нас, и мы совсем не будем тебе полезны, но мы сделали все, что могли, чтобы ты знал… что ты не был одинок – ни тогда, ни сейчас. Никогда. Мы утаили истинный мотив завещания твоего отца только потому, что любим тебя и пытались нести это ужасное бремя за тебя так долго, как только могли. Мы сделали это не из-за нечестности. Мы сделали это из любви. Я надеюсь, что ты сможешь это понять.
Я откинулся на спинку стула, позволяя его словам проникнуть в мое сердце. Конечно, я всегда знал – Уолтер и Шарлотта были моими родителями больше, чем когда-либо были мои настоящие отец и мачеха. Но… что, если Уолтер и Шарлотта ошибались, а он нет?
– Что, если он был прав насчет меня, Уолтер? – я затаил дыхание, высказывая свой самый глубокий, самый темный страх.
– Твой отец?
– Да, – хрипло прошептал я. – Все они.
– Это то, о чем ты думаешь? Что мы с Шарлоттой ошибались насчет тебя, но Форд Хоторн был прав? Твоя мать? Джессика?
– Я…
В своих мыслях я увидел, как Уолтер в своем старомодном купальнике учит меня плавать; увидел, как он ведет меня по лабиринту, как мы считаем шаги и учимся поворачивать; увидел, как Шарлотта заламывает руки, когда знает, что мне больно; вспомнил все мудрые советы, которые она давала мне на протяжении многих лет; вспомнил всю любовь, которую она с готовностью отдавала.
– Возможно, – сказал Уолтер, – ты также спрашиваешь это, потому что тебе интересно, к какой категории относится твоя жена.
Уолтер всегда все знал, еще до того, как я ему рассказывал. Не знаю, почему думал, что эта ситуация будет другой.
– Я… да. Я просто, не знаю, могу ли доверять ей.
Он несколько мгновений рассматривал меня.
– Ну, – вздохнул он, – полагаю, тебе никогда не придется на самом деле выяснять это, если ты никогда по-настоящему не рискнешь. Полагаю, ты мог бы бродить по залам виноградника Хоторна, как призрак, звеня цепями собственного изготовления и пугая маленьких детей у окон.
Я издал короткий смешок, который закончился вздохом.
– Ты знаешь, почему я называл тебя «сэр»? Почему я всегда называл тебя на «Вы» и «сэр»? – спросил он.
Я покачал головой.
– Как напоминание о том, что ты достоин уважения, и всегда был уважаем.
– Спасибо, Уолтер, – сказал я, чувствуя благодарность за его присутствие в моей жизни.
– Что говорит тебе твое сердце?
Я посмотрел вниз, думая о кольце, которое нашел в ящике стола.
Мой Дракон. Моя любовь.
Я больше не знал, чему верить.
«Я люблю тебя», – сказала она, и все же я вышвырнул ее вон. Отчаяние и сомнение закружились у меня внутри. Я назвал ее коварной интриганкой, выдвинул обвинения, которые даже больше не казались рациональными, не дал ей шанса объяснить более полно, чем она пыталась. И все же, если бы я был готов поверить ей, что увидеть меня в банке в тот день было действительно просто судьбой, мог ли я действительно винить ее за то, что она пришла в мой кабинет в тот первый день и не сказала мне, что ее отец был ответственен за мой чрезмерно суровый приговор? Разве я доверился бы ей? Разве мы оба не решили, что наши отношения будут только временными? И если бы я действительно прислушался к своему сердцу, как советовал Уолтер, разве оно не подсказало бы мне, что Кира воспринимает разделение денег со мной как способ загладить несправедливость, допущенную ее отцом в моем деле? Как будто это вообще была ее вина.
С того момента, как я встретил ее, она боролась со мной зубами и ногтями. Но не для того, чтобы унизить меня, а для того, чтобы возвысить. Чтобы восстановить во мне подобие надежды, радости. Вечеринка, ее костюм, все говорило мне, что она верила в меня, что она хотела, чтобы я восстановился в глазах других и в глазах самого себя. Она видела, чего я стою, и говорила мне об этом сотней разных способов.
О Боже.
Горячая, расплавленная вина текла по моим венам, разъедая мои внутренности. В тот день я был в растерянности, готовый поверить, что все, кому я доверял, предали или в конце концов предадут меня. Видеть ее с Купером, а затем слышать ее признание было подтверждением этого страха. В каком-то нездоровом смысле мне хотелось верить в худшее о ней. Кира была подобна ярко сияющему свету, а я так долго жил в холодной темноте. Мне казалось, что моя душа выглядывала наружу, отчаянно желая почувствовать тепло ее любви, и все же так боялась агонии, когда она снова уйдет в темноту, когда Кира неизбежно уйдет и заберет с собой солнечный свет. Поэтому вместо этого, при первом же сомнении, я отвернулся от нее прежде, чем она смогла отвернуться от меня. Я не хотел верить, что она любила меня, даже когда она сказала это и даже несмотря на то, что она снова и снова демонстрировала свою любовь ко мне. Да, я был до смешного иррационален… холоден и жесток, опустившись так низко, что использовал ее глубочайшую неуверенность против нее. Она была красивой, нежной двадцатидвухлетней девушкой, и я наблюдал, как ее дух сломался прямо у меня на глазах – тот яркий свет, который я так любил, померк у меня на глазах. Мучение пронзило меня насквозь. Я вышвырнул ее без единого цента в кармане.
Боже, похоже, моя жена спала в своей чертовой машине. Неудивительно, что она пошла к Куперу. Разве у нее был бы другой выбор?
Стыд и ненависть к себе охватили меня с такой силой, что чуть не выбили весь воздух из меня.
Когда для меня действительно пришло время сделать выбор, доверять ей или оттолкнуть ее, я оттолкнул.
«Сдавайся, мой мальчик.»
Только, в конце концов, я не смог этого сделать. Не полностью. Я подвел ее. Я сам себя подвел.
И тут ко мне пришло осознание, от которого у меня перехватило дыхание. Она вполне могла бы вынашивать моего ребенка. Мы дважды занимались любовью без всякой защиты.
– Я оттолкнул ее, – сказал я несчастно. – Сказал ей жестокие, бессердечные вещи. Даже если я… она никогда меня не простит. Даже не знаю, смогу ли я простить себя. Надежды нет.
Уолтер, человек, который снова и снова выступал в роли моего героя, несколько мгновений молча смотрел на меня, прежде чем закрыть свои усталые глаза. Я встал и направился к выходу, чтобы он мог поспать, когда его голос раздался у меня за спиной.
– Думаю, ты поймешь, что там, где есть настоящая любовь, всегда есть настоящая надежда.
***
Я вернулся домой позже в тот же день, мужчины, которых Харли нашел, все еще усердно работали на винограднике. Я спустился и поприветствовал их всех, намереваясь проинформировать Харли об Уолтере. Прогноз был довольно хорошим. Ему понадобится установить стент, но его врач заверил нас, что операция будет простой и что Уолтер, скорее всего, будет дома всего через несколько дней. Но, когда я спросил о Харли, один из парней сказал мне, что он появился ненадолго, а затем ушел, предупредив, что будет позже.
Вернувшись в дом, я принял душ, а затем присоединился ко всем на винодельне, где Хосе наблюдал за использованием оборудования. Я смертельно устал, но ни за что не собирался оставлять людей там работать без меня. Я мог бы поспать позже. И, может быть, пока работаю, мне что-нибудь придет в голову относительно способа возвращения моей жены. Потому что, Господь свидетель, я понятия не имел, что мне сейчас делать, кроме как упасть на колени и молить ее о прощении.
Приняв душ, я спустился на кухню и начал варить кофе. Включил телевизор, пока ждал, и замер, увидев на экране лицо Купера Стрэттона. Схватив пульт со стойки, я повозился с ним, пытаясь увеличить громкость. Диктор был на середине предложения, как только я, наконец, преуспел.
«…похоже, это шокирующее видео было снято девушкой по вызову, которая записала судью Купера Стрэттона в гостиничном номере отеля «Палас» во время благотворительного ужина, состоявшегося два дня назад. Скрытая камера засняла предположительно пьяного судью Стрэттона, хвастающегося тем, что он брал взятки, манипулировал результатами рассмотрения дел и другими крайне коррумпированными действиями. Расследование только началось, и детали по этому делу все еще выясняются, но судья Стрэттон на видео также несколько раз хвастался своим союзом с бывшим мэром Сан-Франциско Фрэнком Дэллэйером, в настоящее время мистер Дэллэйер категорически все отрицает. Некоторые могут вспомнить бывшую помолвку Купера Стрэттона с дочерью бывшего мэра Дэллэйера, Кирой Дэллэйер, помолвку, которая закончилась скандалом».
Шок пронесся по мне, и я уперся руками в стойку перед собой, чтобы удержаться. Диктор продолжил:
«Эта история усугубляет глубокую озабоченность общественности коррупцией в политике. Как избиратели и граждане, мы все хотели бы верить, что те, кто находится у власти, не торгуют влиянием, но этот случай, похоже, выдвигает эти подозрения на передний план сегодняшней политической дискуссии. Давайте покажем это видео еще раз».
Видео началось с того, что кто-то сидел сверху на Купере Стрэттоне, пока он лежал на кровати, одетый в смокинг. Он смеялся, обсуждая в точности то, что сказал диктор новостей. Все мое тело напряглось, яростный гнев и абсолютное неверие сжали мои внутренности, пока я слушал, как он небрежно разрушал жизни, сначала как прокурор, а теперь как судья. Неудивительно, что Фрэнк Дэллэйер так охотно защищал его, когда Кира застукала его с проститутками. Он годами выполнял за него грязную работу. А она не имела ни малейшего понятия. Я сглотнул, снова сосредоточившись на видео. Девушка с камерой хихикнула и подстегнула его, погладив его самолюбие, рассказав ему, как сильно ее возбуждает его сила. Когда она слегка наклонилась вперед, чтобы развязать его галстук-бабочку, я мельком увидел, как кончики ее волос качнулись вперед. Они были розовыми. Я покачал головой из стороны в сторону. Этого не могло быть. Я прищурил глаза, когда девушка с видеокамерой извинилась, чтобы воспользоваться туалетом, а затем зернистое изображение показало, как она быстро идет. На заднем плане слышались смех, болтовня и звон посуды, и когда я подошел еще ближе к телевизору, то увидел гостя на заднем плане в смокинге, и это было только в профиль, но он подозрительно походил на Харли. И… Черт возьми, я узнал кое-кого еще на том торжестве. Она тоже была только в профиль, но я без тени сомнения знал, что это моя мачеха, Джессика Хоторн.
Что, черт возьми, происходит?
– Шарлотта! – закричал я, внезапно вспомнив, что она в больнице. – Твою мать.
Хосе не отвечал на звонки, поэтому я поспешил на виноградник, где быстро сообщил ему, что вернусь как можно скорее.
– Все под контролем, босс, – крикнул он в ответ.
Я побежал к дому, бросил несколько вещей в сумку, сел в свой грузовик и выехал через ворота.
Иисус Христос. Как это случилось?
Мой разум мчался со скоростью миллион миль в минуту.
Кира. За всем этим стоит Кира.
Мне хотелось встряхнуть ее, а потом прижать к себе и никогда не отпускать.
Маленькая ведьма все это придумала.
Я знал, что она это сделала.
Милая, маленькая, красивая ведьма.
Она могла подвергнуть себя опасности.
Не поэтому ли она была с Купером здесь, в Напе?
Я так жестоко обошелся с ней в тот день. Она сделала это, чтобы помочь мне, помочь нам, так же как помогли Харли и Присцилла – я знал это нутром и доверял этому чувству.
Но мне все еще нужны были ответы. Вопросы стучали у меня в голове один за другим. И я знал, куда мне нужно было пойти, чтобы получить их.
Пока я вел машину, в моей голове проносились видения Киры: она поворачивается ко мне в нашей постели, утренний свет падает на ее лицо, ее сонные зеленые глаза открываются, губы изгибаются в мягкой улыбке, пока она тянется ко мне. Я видел ее, держащую Шуги на руках. «Она нуждается в любви больше всего на свете. Единственное, что может причинить ей боль – это сдерживать ее». Я на мгновение зажмурился, и сильная боль наполнила мою грудь. Я видел ее, спрыгивающую с того дерева, встающую на трактор в позе балерины, соскользнувшую по перилам с выражением беззастенчивой радости на лице. И да, она определенно выиграла в тот день. Я видел ее, идущую ко мне по лабиринту, протягивая руку. Той ночью, при лунном свете, она спасла меня. И когда пришло время, я не был достаточно силен, чтобы спасти ее. Я глубоко выдыхаю, видения проносятся в моем сознании, в моем сердце. Я увидел ее, стоящей передо мной на коленях на полу винного погреба с выражением нежности и любви на лице. «Если ты позволишь ей, боль освободит в тебе больше места для любви. А любовь, которую мы носим в себе, делает нас сильными, когда ничто другое не может помочь». Иисус. Именно это она и сделала. Она взяла все эти пустые пространства внутри себя и заполнила их любовью. И когда случилось худшее, я был слишком глуп, напуган и полон сомнений в себе, чтобы позволить ей научить и меня этому тоже.
Я отчаянно влюбился в очаровательную, маленькую ведьму, сияющую девушку с изумрудными глазами и такой же дикой гривой волос, как и она сама. Кира, моя пылкая, маленькая жена с духом, ярким, как солнце, и сердцем, нежным, как новорожденный ягненок. Она владела моим сердцем и моей душой – я буду принадлежать ей до последнего вздоха. И теперь я был готов. Был готов отдать все, до последней капли, что бы ни случилось. Я просто надеялся, что не опоздал.
Пожалуйста, не дай мне опоздать.
***
Женщина, открывшая дверь, была одета в униформу горничной. Она провела меня в официальную гостиную и сказала, что посмотрит, свободна ли Джессика. Я мрачно кивнул, решив не садиться на белоснежный диван.
Через несколько минут в комнату вплыла моя мачеха, такая же идеально причесанная, какой я ее помнил, с темно-русыми прядями волос.
– Грейсон, – поздоровалась она, неловко стоя у двери. После короткой заминки она направилась к бару у дальней стены. – Не хочешь ли коктейль? Сейчас гд-то пять часов, верно? Боже мой, о коррупции в политике весь город только и говорит, не так ли? – это было подтверждение того, что она была частью того, что произошло с Купером Стрэттоном.
– Ты была там, – сказал я, переходя прямо к делу.
Она налила себе бокал вина, повернулась и вопросительно протянула его мне. Я покачал головой. Она сделала один большой глоток, прежде чем ответить.
– Да, я была там. Как ты думаешь, кто заплатил по двадцать пять сотен долларов за тарелку?
Я настороженно посмотрел на нее.
– Ты заплатила за кого? Харли и Присциллу?
Она сделала еще один глоток вина.
– И за себя. Я решила, что это было благое дело. Так ты действительно не знал об этом?
– Нет.
Она кивнула головой.
– Твоя жена приходила ко мне на прошлой неделе. Очевидно, этот парень Купер был замешан в чем-то, что вызвало у вас раздор. Она сказала, что знала его слабость и планировала снять все на камеру, чтобы шантажировать его, а следовательно, и своего отца.
Я с громким свистом выдохнул воздух. Кира. Я собирался зацеловать ее до бесчувствия, а потом задушить. Она планировала шантажировать его, сделав непристойные фотографии.
Из всех сумасшедших, безмозглых схем!
– Из того, что я вижу, они получили больше, чем рассчитывали. Даже Вашингтон весь в волнении из-за этого. О нечестном правительстве сегодня говорят в каждом городе Америки.
Я пытался это осознать.
– Значит, план состоял только в том, чтобы сделать запись?
Джессика пожала плечами.
– Они не упомянули об этом при мне. Она просто спросила, буду ли я финансировать это.
– И почему ты это сделала? – спросил я, думая обо всех тех случаях, когда она говорила мне жестокие вещи, обо всех тех случаях, когда она наблюдала, как мой отец наказывал меня просто за то, что я существую.
Она отвернулась и посмотрела в окно, потягивая вино.
– У меня было время все обдумать с тех пор, как Форд ушел, – она повернулась ко мне, поставив бокал с вином на журнальный столик. – Я… могла бы быть лучше, когда дело касалось тебя. Мне было горько и больно, и… – она махнула рукой вокруг. – Ну, я уверена, что тебе неинтересно об этом слышать, и, честно говоря, мне не очень интересно об этом говорить. Но когда меня попросили помочь, я решила, что должна тебе хотя бы это. Твоя жена, она, очевидно, очень любит тебя, Грейсон, – она посмотрела на меня так, словно увидела в первый раз.
Я был ошеломлен. Пока я молча таращился на нее, она подошла к небольшому письменному столу в углу и достала что-то из верхнего ящика.
– Я собиралась отправить это тебе, но так как ты здесь… – она протянула его мне, и я взял его у нее, посмотрев вниз, чтобы увидеть, что она выдала мне чек на двести пятьдесят тысяч долларов.
– Что это такое? – потребовал я, протягивая его ей обратно.
– Это часть имущества твоего отца. Надеюсь, это покроет хотя бы часть ущерба, который он нанес винограднику перед смертью.
Она знала. Она знала, что он сделал.
– Что, если мне не нужны его деньги?
– Тогда ты был бы таким же заблудшим дураком, каким был он. Возьми это и живи своей жизнью, Грейсон, где бы это ни было. Возьми это и будь счастлив.
– Я…
– Розы и цветы боярышника все еще цветут? – спросила она.
– Я… что? Да.
Она кивнула, и что-то промелькнуло на ее лице, похожее на печаль или, возможно, сожаление. Она направилась к двери.
– Хорошо, я рада это слышать, – сказала она. – Полагаю, ты сможешь выйти сам?
– Да, – сказал я, испытывая растерянность, удивление, надежду и сотни других эмоций, которые я не мог определить в тот момент. Я сложил чек и положил его в бумажник, а затем вышел из дома моей мачехи.
Я был потрясен. Только Кира могла смягчить такое сердце, как у Джессики. Только Кира. Боже, только она.
Мне нужно было найти жену и кое-что сделать. Я собирался пресмыкаться так сильно, что, возможно, придется найти для этого новое слово.
Глава 25
Кира
– Вот это, прямо здесь, и есть определение жалкий, – сказала Кимберли, выглядывая в окно рядом со мной.
Дождь барабанил по стеклу квартиры Шэрон, где я жила последние пару недель. Мужчина, сидевший на крыльце внизу – мужчина, который до сих пор был моим мужем, – промок до костей, его темные волосы прилипли к голове. И на нем были крылья дракона.
– Ты собираешься сжалиться над ним или как? – спросила Кимберли, поворачиваясь ко мне и скрестив руки на груди. Зная, что Шэрон была в центре, а я была одна, она примчалась сюда после того, как Грейсон появился в ее квартире, умоляя ее сказать ему, где я. Она уступила, но я не уверена, что я смогу. Грейсон потратил двадцать минут, колотя в парадную дверь и зовя меня. Когда начался дождь, я была уверена, что он уйдет, но вместо этого он сел и устроился на ступеньках.
Я покачала головой.
– Не могу, Кимберли. Я только взгляну на него и сдамся, но то, что он мне сказал… то, что он, возможно, сделал… Я не могу сдаться, – Грейсон знал мою ахиллесову пяту и атаковал ее самым резким способом.
«С тех пор как ты ушла, я пришел к выводу, что мне нравятся более изобретательные женщины, чем диктуют брачные обеты. За последнее время я попробовал довольно многих. Ты была ничего, но после тебя у меня были и получше».
Я почувствовала резкий, болезненный укол в районе сердца, когда его слова всплыли в моей памяти. Я отошла от окна, чтобы не смотреть на него там.
– Плюс то, что я сделала. Я строила планы и интриги и…
– Да, ты придумала, мать его, ОЧЕНЬ МНОГО ХРЕНОВЫХ ИДЕЙ, и тебе просто повезло, что ты не сказала мне об этом заранее, потому что я бы связала тебя, а не позволила тебе пройти через это. Но также, Кира, ты смогла разоблачить двух самых коррумпированных политических деятелей в новейшей истории – тех, кто в конечном итоге разрушил бы много жизней. Я горжусь тобой.
Я испустила долгий вздох.
– Присцилла проделала всю тяжелую работу. Но, в любом случае, Грейсон не обязательно увидит это так, как ты.
– Ну, вместе с остальной Америкой он уже знает о том, что произошло, и он понял, что это был твой план. И он все еще сидит там, как жалкая мокрая… птица или что-то в этом роде.
– Дракон, – мрачно поправила я. – И он может просто хотеть задушить меня. Что именно он сказал тебе, когда пришел в твою квартиру?
– Кое-что, что тебе нужно услышать, – мягко сказала она. Вещи, которые, очевидно, поколебали ее достаточно, чтобы дать ему адрес, где я остановилась. Я почувствовала, что моя решимость немного ослабла.
Мы обе замерли, когда услышали какое-то шарканье. Я втянула воздух, мои глаза расширились. Внезапно тишину наполнил скрип поднимающегося старого окна.
– Кто-то вламывается, – прошептала Кимберли. – Мой телефон внизу.
Мы обе выбежали в коридор и тихонько вскрикнули, когда сквозь открытую дверь комнаты в конце коридора увидели, как кто-то влезает в окно. Он застрял в раме… крыльями. Я остановилась на полпути, громко выдохнув от облегчения.
– Грейсон, – сказала я, двигаясь, чтобы встать в большом дверном проеме.
– Что за…? – громко спросила Кимберли прямо у меня за спиной, как раз в тот момент, когда он забросил свое тело в окно, приземлившись на пол с громким влажным стуком. Он застонал, потирая руку и поднимаясь на колени.
Грейсон заметил, что я стою неподвижно, тараща на него глаза, и вскочил на ноги.
– Кира, – прохрипел он, под его ногами образовалась лужа. Вспышка тоски в его темных глазах заставила мой желудок сжаться.
– Что ты делаешь? – спросила я, окидывая его взглядом. Его серо-голубая футболка прилипла к груди, демонстрируя каждый мускулистый изгиб и впадинку, а джинсы облегали сильные бедра. Я сглотнула. Он выглядел таким невероятно красивым, стоя там, даже насквозь промокший, с мокрыми крыльями, безвольно свисающими за спиной.
Грейсон провел рукой по волосам, убирая их со лба. Он поймал что-то у своей груди, и повернув голову, я поняла, что Кимберли бросила ему полотенце.
– Я просто… буду внизу, – сказала она. Я кивнула, сжав губы и оглянувшись на Грейсона, чтобы увидеть, как он вытирает голову полотенцем. Он снял крылья, вытер футболку о полотенце, а затем провел им по ногам, наконец наклонившись, чтобы вытереть лужу под собой. Мои глаза следили за каждым движением.
Когда он снова выпрямился в полный рост, мы несколько напряженных мгновений смотрели друг на друга через всю комнату. Наконец, он тихо сказал:
– Пока я сидел там под дождем, я подумал, что бы Кира сделала прямо сейчас? Она что-нибудь бы сделала. Она придумала бы какой-нибудь план. Это было бы не похоже на нее – просто сидеть здесь и ждать. Она бы собрала все свое мужество и попыталась, даже если ей показалось бы, что вся надежда потеряна. И я подумал о том, как сильно я хочу быть таким же храбрым, как ты.
Ох.
Я переступила с ноги на ногу, изо всех сил стараясь не рухнуть немедленно.
– И поэтому ты залез по стене здания и ворвался в дом Шэрон?
Он пожал плечами, одарив меня кривой улыбкой.
– Взлом и проникновение было лучшим, что я мог придумать за это время, – он прочистил горло. – Хотя на самом деле это план Б. Видишь ли, изначально мой план был не так уж хорош. Я собирался прочитать тебе лекцию об опасностях того, что ты сделала, и выдать несколько комментариев по поводу твоих… импульсивных идей. Итак, – он сунул руку в карман и вытащил мокрый сложенный листок бумаги, – я составил список «плюсы» и «минусы», – я издала небольшой смешок-фырканье, и он бросил на меня полный надежды взгляд, осторожно разворачивая бумагу, стараясь не порвать её. – Я написал о твоем духе, твоем сострадании и твоей доброте. Но я также написал обо всех способах, которыми ты сводишь меня с ума и подводишь к самому краю здравомыслия, – он перевернул записку вверх ногами и снова правой стороной вверх. – Но потом, я не смог вспомнить, что было плюсами, а что минусами, потому что все вместе они представляют тебя, и я не хотел бы ничего менять.
– Ох, – выдохнула я, держась на волоске от обещания не сдаваться. – Ну, – сказала я, скрестив руки на груди, – ну, это… это сработало, я полагаю, план Б то есть. Так что это был не самый худший из планов, если говорить о планах, – я отвела от него взгляд, на мгновение прикусив губу. – Но чего именно ты пытался достичь? Теперь, когда ты передо мной, чего ты хочешь, Грейсон? – я прочистила горло, зная, что то, как мой голос сорвался на его имени, выдало мои дрожащие эмоции и скрытую надежду, которую я так старалась отрицать.
– Я хочу сказать тебе то, что должен был сказать тебе в тот день в своем кабинете, если бы я был достаточно храбр тогда, если бы я был достаточно силен тогда. Я хочу сказать тебе, что доверяю тебе, и что люблю тебя, и что я не хочу прожить свою жизнь без тебя. И я надеюсь, что ты простишь меня за то, что я оттолкнул тебя, за то, что говорил тебе такие жестокие вещи, за ложь, и я надеюсь… Я надеюсь, что ты сможешь помочь мне простить себя. Мне жаль, мне так жаль, – в его голосе была невыносимая боль, и мое сердце подпрыгнуло в груди.
Я попыталась разобраться во всем, что он только что сказал, мой разум ухватился за три слова, в частности.
– Ты… любишь меня? – спросила я, от надежды у меня почти перехватило дыхание.
Я сделала шаг к нему, но он поднял руку, останавливая меня на полпути. Я моргнула, глядя на него. А потом слезы навернулись мне на глаза, когда пришло понимание. Он хотел прийти ко мне сам. Он так и сделал, остановившись всего в нескольких шагах от того места, где стояла я. Дрожащая улыбка приподняла уголки моих губ.
– Да, – сказал он, – я люблю тебя так сильно, что без тебя чувствую себя пустой оболочкой.
Я прикусила дрожащую губу.
– И те вещи, которые ты говорил о том, что был с другими… – мой голос затих, сильная боль того момента вернулась ко мне и украла слова.
– Нет, – прохрипел он. – Боже, нет. Я сказал все это, чтобы причинить тебе боль, в ответ на ту боль, которую я думал, ты причиняешь мне, – он закрыл глаза, и на его красивом лице появилось выражение стыда. – Я был и всегда буду верен тебе – телом, а также сердцем и душой. Я дал клятву и намерен жить по ней.
Я улыбнулась, пытаясь сдержать рыдание, внезапно ослабев от облегчения.
– Я тоже была верна тебе. В тот день в Напе я была с Купером только потому, что это было частью плана, и он думал, что я все еще живу там. Я должна был выяснить, на каких мероприятиях он будет присутствовать. После этого я начала придумывать отговорки. Я никуда не ходила с ним ни в тот вечер, ни в какой-либо другой.
Он на мгновение зажмурился.
– Мне так жаль, что я когда-либо сомневался в тебе.
Я покачала головой.
– Это выглядело плохо, я знаю. Я бы объяснила, но…
– Я был ужасен. За гранью ужасного.
Я приложила пальцы к его губам и шмыгнула носом, глядя ему в лицо.
– Тебе было больно.
Он кивнул с выражением боли и вины на лице.
– Я была уверена, что ты отдашь мне документы на развод. Ты не согласился на сделку моего отца?
Он покачал головой.
– Нет, я этого не делал. Лучше умру с голоду.
Я посмотрела вниз.
– Что ж, это удобная позиция, потому что мы все еще можем умереть с голоду. Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы снять арест с бабушкиных денег, если мой отец все еще будет настаивать на этом. Он мог бы…
– Оказывается, Джессика Хоторн была заинтересована в инвестициях в семейный виноградник.
Я наклонила голову, глядя на него в замешательстве.
– Она сделала это? – я мало знакома с ней. Она согласилась дать мне деньги для финансирования моего плана, но была немногословна и пренебрежительна.
– Да, – он улыбнулся, и в его улыбке была нотка удивления. – И, – продолжил он, – я хочу, чтобы ты знала, что пришел ко всем выводам о своих чувствах к тебе и обо всех способах, которыми я вел себя как полный осел, прежде чем узнал, что ты сделала для меня, для нас, – он сделал паузу, – как бы возмутительно это ни было, – он, казалось, не мог не добавить это.
Я сглотнула, моя улыбка исчезла, когда я посмотрела вниз.
– Я строила планы и интриги… – я посмотрела ему в глаза. – Я должна была, Грейсон. Не знала, действительно ли ты согласишься на сделку моего отца или нет, но, если бы ты это сделал, он разрушил бы твое имя и весь прогресс, которого ты добился в исправлении своей репутации, а если бы ты этого не сделал, то остался бы без гроша. И это все была бы моя вина. Я должна была это исправить. Должна была попытаться, – слезы навернулись мне на глаза.
Он шагнул ко мне, на его лице появилась нежная улыбка.
– Знаю, маленькая ведьма. И нам есть о чем поговорить на эту тему. Но сначала я хочу, чтобы ты знала, что я был неправ, когда сказал, что ты хоть чем-то похожа на своего отца или на моего. Ты действительно строишь планы, это правда, – он улыбнулся и провел пальцем по моей скуле, – но твои идеи наполнены любовью и радостью жизни, как и ты. Ничего плохого не может исходить от тебя, Кира, потому что в тебе нет ничего плохого.
Облегчение и счастье незаметно потекли по моим венам. Я покачала головой.
– Я больше не буду строить планы, – настаивала я. – Я имею в виду… если только это не что-то очень, очень важное, – я отвела глаза в сторону. – Или, ну, если только…
Мои слова оборвались, а глаза метнулись к его лицу при звуке его мягкого смешка, его взгляд был полон нежности и веселья.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Я люблю тебя, Кира. Никогда не перестану это повторять. Я готов бросить вызов шипам. Я с головой окунусь в них ради тебя.
– Звучит болезненно, – выдохнула я.
Он рассмеялся.
– Я надеюсь, что это была метафора. Шарлотта, – сказал он в объяснение.
Ах, да, Шарлотта.
Она звонила и проверяла меня каждый день, и, хотя я не делилась своей последней ОЧЕНЬ ХРЕНОВОЙ ИДЕЕЙ, пока все не закончилось и запись не была отправлена в новости, она поддерживала меня своими мудрыми советами и словами утешения, и больше всего предлагала свою материнскую любовь.
– Роза, – сказала я. – Я поняла.
Его губы изогнулись в мальчишеской улыбке, и он убрал прядь волос с моего лица. А потом он стал печально-задумчивым.
– Хотел бы я, прислушаться к ее словам раньше. Мы могли бы избежать этих последних нескольких недель.
Эмоции переполняли меня, и по моей щеке скатилась слеза. Грейсон большим пальцем смахнул ее. Я уловила блеск серебра и присмотрелась повнимательнее к его руке.
– Ты нашел кольцо? – спросила я.
– Да, – сказал он. – И, если оно все еще мое, я никогда его не сниму.
