Текст книги "Клятва Грейсона (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Чего, Кира? Любви? Неужели это то, на что ты втайне надеялась?

Чувство, напоминающее ужас, сжало мое нутро, и я отошла на несколько шагов, чтобы прислониться к ближайшему вязу и закрыть глаза. У меня было жуткое чувство, что где-то по дороге я влюбилась в своего мужа. Не было другого объяснения той агонии, которую я испытывала из-за его внезапного холодного безразличия и возможности того, что он все еще влюблен в другую женщину.

Глядя на полуденное солнце, сверкающее на виноградных лозах, я призналась, только самой себе, только себе, что, возможно, я даже влюбилась в Грейсона Хоторна с первого взгляда. Мой рыцарь в сияющих доспехах, стоящий перед банком, обещание, что он спасет меня, а я – его, струилось в моем сердце, как тайный шепот.

О Боже, это катастрофа.

Катастрофа эпического масштаба.

Мне хотелось бежать, бежать от этих чувств, от этого осознания. И я знала, что именно это и сделаю, как только вечеринка пройдет. Я не могла оставаться здесь, зная, что в любой момент могу еще больше влюбиться в своего мужа. Он никогда не полюбит меня в ответ. Боль от безответной любви медленно доведет меня до опустошения.

Мои отчаянные мысли прервались, когда я увидела одинокую фигуру, идущую по периметру лабиринта живой изгороди внизу. Я прищурилась, узнав Шейна. Поколебавшись совсем недолго, я положила список и ручку в задний карман джинсовых шорт и пошла вниз по холму, чтобы присоединиться к нему.

– Привет, – тихо сказала я. Он обернулся, явно испугавшись, и быстро выдохнул.

– Привет, Кира, – он улыбнулся.

– Извини, не хотела подкрадываться к тебе.

– Нет, нет, просто глубоко задумался, наверное, – он сел на каменную скамью рядом с ним и жестом предложил мне тоже сесть. Я села, опираясь на ладони за спиной.

Глядя на лабиринт рядом с нами, я сказала:

– Он действительно невероятен. Вам, наверное, было весело в нем в детстве.

Шейн выдохнул, проведя рукой по волосам, как иногда делал Грейсон. Его выражение лица было слегка страдальческим.

– Боже, нет. Мой отец заводил нас в центр, как только темнело, и заставлял искать дорогу обратно. Он мучил нас этой Богом забытой штукой.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и повернулась к Шейну.

– Почему? – прохрипела я.

Он пожал плечами и покачал головой, внезапно став похожим на маленького мальчика.

– Кто знает, почему мой отец делал то, что делал? У него были идеи, как сделать из нас мужчин. Это была одна из них. Конечно, Грейсону досталось больше, ведь он был старше, – он сделал паузу и посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. – Я слышал, как Грейсон плакал здесь из-за нашего отца, пытаясь найти выход, ночь за ночью, – страдание пронеслось по его лицу, как будто он снова был там, слышал, как его брат звал на помощь, но не мог ничего с этим поделать. Я села, обхватив себя руками.

– Порывшись в папиных файлах, Уолтер нашел карту лабиринта – конечно, я узнал об этом только много лет спустя – и отдал ее Грейсону. Грейсону, должно быть, было семь или восемь лет. Уолтер сказал ему: «Изучи это. Сходи туда днем и изучи каждый поворот, каждый уголок, и когда твой отец проведет тебя внутрь, ты будешь контролировать ситуацию. Сделай так, чтобы отец ничего не узнал, но знай лабиринт как свои пять пальцев. Тогда страха не будет». Что ж, именно так Грей и поступил, – он вдруг улыбнулся, тени исчезли с его красивого лица, и я тоже не могла не улыбнуться. Уолтер. Благослови тебя Бог, Уолтер. – Позже, когда отец начал приводить меня туда, Грейсон пробирался с черного хода, находил меня и выводил так, чтобы отец не узнал. Он прятался в лабиринте, пока мы не заходили внутрь, а потом тоже пробирался в центр. Я никогда не знал страха, который испытывал он, потому что он спасал меня. Я знал только те краткие мгновения до его прихода. И, Боже, – его голос слегка надломился, но он прочистил горло, – нет ничего на свете лучше, чем чувствовать, как кто-то, кто любит тебя, хватает тебя за руку в темноте, когда ты потерян и напуган.

Страшная боль в сердце захлестнула меня. Этот бедный, маленький мальчик. Я не знала, что сказать, у меня не было слов, в горле стоял комок размером с апельсин. Неудивительно, что Грейсон ненавидел лабиринт – он служил для него огромной камерой пыток.

– Мой брат делал это для меня сотней разных способов на протяжении многих лет – находил меня в темноте и хватал за руку.

– Тогда почему? – прошептала я, смаргивая слезы.

Шейн повернул голову и посмотрел на меня.

– Почему Ванесса? – спросил он.

Я кивнула, прикусив губу.

– Пожалуйста, скажи мне, Шейн. Я пытаюсь понять. Просто пытаюсь понять и, возможно, если я пойму, то смогу как-то помочь.

Он вздохнул.

– Потому что всю свою жизнь я любил ее, – он сделал паузу, улыбаясь маленькой, грустной улыбкой. – Мы росли вместе, знаешь, втроем. Грейсон никогда не замечал ее так, как я, – он на мгновение прищурился в пространство, вероятно, вспоминая конкретные события. – Но потом он первым пригласил ее на свидание, и я подумал, что, возможно, он просто скрывал свои чувства, и поэтому я… отступил, в то время я бросил свое полотенце на ринг, так сказать. Я бы обнажил свое сердце, если бы это был кто-то другой. Но я не мог. Ему всегда доставалась короткая спичка, и он жертвовал ради меня снова и снова. Как я мог не сделать то же самое для него? И вот… Я любил ее, но отпустил, не сказав ни слова.

Я сжала губы, грусть пронеслась сквозь меня, пока я смотрела на голубое небо.

– Но потом он ушел…

– Да, – мягко сказал он. – Ты, наверное, думаешь, что я ужасный человек.

– Нет. Я тебе не судья, – тихо сказала я.

Шейн вздохнул, проведя рукой по волосам.

Я больше не спрашивала его. Знала, что сначала он хотел объяснить все брату. Но мне казалось, что я немного лучше понимаю ситуацию с обеих точек зрения. Мне только было интересно, как Ванесса теперь относится к Грейсону.

Какая неразбериха.

Мне нужно было отступить и позволить им разобраться, особенно в свете моего собственного понимания того, к чему лежит мое сердце. Я была права. Для меня в этом не было места. И, возможно, Грейсон тоже был прав. Возможно, все это было совсем не мое дело. Сидя здесь, я вдруг почувствовала себя более одинокой, чем когда-либо прежде.

– Он рассказал мне о твоей матери – его мачехе – что она никогда не принимала его, – тихо сказала я.

Шейн выдохнул.

– Да, она ненавидела его. Она ненавидела то, что он собой представлял. Она считала свою жизнь идеальной до того, как мать Грейсона появилась на пороге ее дома. Я тогда еще даже не родился, но я слышал, как она напоминала ему об этом в течение многих лет. А наш отец… он не был самым заботливым отцом, даже для меня, но с Грейсоном он обращался особенно холодно, чтобы дать понять моей матери, что он осознал свою ошибку. Хотя в ее глазах это не было искуплением. Не то чтобы это было правильным способом сделать это в любом случае, – Шейн вдруг повернул голову в мою сторону. – Я удивлен, что он рассказал тебе об этом. Не помню, чтобы он когда-либо говорил об этом, даже со мной.

Я пожала плечами.

– Он сказал это так обыденно, как будто рассказывал прогноз погоды.

Улыбка Шейна была язвительной.

– Поверь мне, Грейсон не часто выражает свои мысли, но он чувствует что угодно, кроме обыденности в отношении своего отца и мачехи. Я был там.

Я снова кивнула, не зная, что сказать, зная, что мне не следует углубляться в скрытые мучения Грейсона. Это только заставит меня любить его еще больше. Разве не так бывает с женщинами? И я не была исключением. Что может быть сексуальнее в мужчине, чем великолепный пресс и сердце, полное скрытых мучений? Они должны разливать это в бутылки и продавать грузовиками. Или, возможно, написать книгу: «Пресс и скрытые мучения: Мужское руководство по привлечению девушек». Я бы рассмеялась, если бы мне не хотелось плакать.

И мне было ясно, как день, что он никогда не полюбит меня, даже если сможет переступить через свою любовь к Ванессе. Глыбы льда окружали его сердце, и я была бы дурой, если бы вообразила, что меня когда-нибудь хватит, чтобы растопить их.

– Эй, не смотри так грустно. У нас есть несколько хороших воспоминаний. Наше детство не было сплошным ужасом и травмами. Мы также воровали печенье у Шарлотты и часто раздражали Уолтера, пытаясь заставить его улыбаться время от времени.

Я рассмеялась, несмотря на собственные мысли, одновременно нахмурив брови.

– Спасибо, что поделился со мной тем, что было в прошлом, Шейн. Это много значит, что ты доверяешь мне настолько, что можешь рассказать об этом.

Он изучал меня всего секунду, и его лицо расплылось в улыбке. Не думая, я наклонилась вперед и обняла его, представляя себе маленького мальчика, которым он когда-то был, одинокого в темноте, когда его храбрый старший брат взял его за руку. Он засмеялся, обнимая меня в ответ. Когда я отстранилась, он начал говорить.

– Я в основном…, – но был прерван.

– Ты уже украл у меня одну женщину. Решил, что с таким же успехом можешь украсть еще одну?

Мы оба быстро встали, как будто нас застали за чем-то неправильным. Я отошла от Шейна.

– Грейсон, мы просто…

– Не лезь в это, Кира, – сказал он, его яростный взгляд был устремлен на Шейна.

– Господи, Грей, – недоверчиво сказал Шейн. – Мы просто разговаривали.

Грейсон шагнул вперед к Шейну, его челюсть была жесткой и напряженной. Я резко вдохнула, не зная, хочу ли я плакать или начать швыряться вещами.

– Я прекрасно знаю, как происходит разговор, – сказал Грейсон, его голос повысился, но тон был смертельно холодным, – и в нем не участвуют руки и тела. Так скажи мне, Шейн? Одной недостаточно? Ты также хочешь соблазнить и Киру?

– Соблазнить Киру? Боже, ты действительно идиот, когда ревнуешь. Думаешь, я соблазняю твою жену, глупый ты дурак? – заорал он.

Периферийным зрением я увидела Ванессу и Шарлотту, спешащих к нам.

При слове «ревность» у Грейсона отвисла челюсть, его глаза сузились до щелок, когда он посмотрел на брата.

– Ревную? Ты думаешь, я не доверяю тебе из-за ревности? А не потому, что ты лживый, предательский ублюдок? Я не ревную, – он придвинулся на шаг ближе. – Господи. Она даже не моя настоящая жена. Мы поженились из-за денег, – прорычал он.

Я втянула воздух, как будто вдыхала лезвия бритвы, мое лицо вспыхнуло от жара. Внезапно воцарилась тишина, когда три пары глаз сфокусировались на мне. Я огляделась: Шейн и Ванесса были в шоке, Шарлотта – смотрела с болью. Грейсон все еще смотрел на Шейна, но когда он увидел, что все они смотрят на меня, он перевел взгляд в мою сторону, его выражение лица, казалось, на мгновение прояснилось, когда он осознал, что только что сказал.

– Кира…, – начал он, но я развернулась и побежала прочь от этих взглядов, от осуждения, от стыда и жгучей боли. Прочь.

Глава 18

Грейсон

Я был идиотом. Ревнивым идиотом. Шейн был прав. Я увидел, как он и Кира обнимаются, и сошел с ума. Я полностью замкнулся в себе после приезда Шейна и Ванессы, даже игнорировал Киру после того, как пришел в ее комнату и пытался требовать ее, как пьяный дурак. Я мог винить только себя, если она пошла искать утешения и общения с Шейном. Шейн, который всегда был непринужденным обаяшкой. Шейн, который никогда никого не разочаровывал.

«Я не хочу тебя. Ты мне совсем не нужен».

Ты никому не нужен. Никому и никогда.

Конечно, она чувствовала себя комфортно и безопасно с Шейном – а кто бы не чувствовал? Еще одно копье ревности пронзило меня, и я стиснул зубы. Никогда в жизни не впадал в ревнивую ярость из-за женщины, но собственничество, которое я почувствовал, увидев Киру в объятиях Шейна, вывело меня за грань. Я наблюдал за ними в течение последней недели, видел, как они прогуливаются по территории, разговаривают, даже смеются. В моей груди поднялось нечто, близкое к отчаянию. Господи, мне нужно было взять себя в руки. К чему я вообще ревновал? Она была готова прийти ко мне в постель – даже если теперь это не обсуждается – чего еще я хотел? Был ли я расстроен тем, что сорвал это для себя, так же как я, казалось, саботировал все хорошее в своей жизни? Или все дело в том, что Шейн украл у меня Ванессу? Я не позволял себе много думать об этом с тех пор, как они приехали сюда – не хотел исследовать ничего из этого. И поэтому я просто замкнулся.

А потом, что еще хуже, в какой-то идиотской попытке доказать, что я не ревную – и, возможно, чтобы причинить боль Кире, я это признал – раскрыл правду о нашем браке жестоким, бессердечным способом. Глубокая боль и унижение, которые я увидел в ее глазах, обрушили на меня чувство вины. Еще один мужчина в ее жизни, использующий ее в качестве козла отпущения. Черт. А потом она сбежала. Теперь я искал ее, чтобы попытаться все исправить после того, как оставил Шейна, Ванессу и Шарлотту, смотревших мне вслед. Какой же это был гребаный бардак. И я сам был в полном дерьме. Я чувствовал, что все, что сдерживал всю неделю, бурлило во мне, доводя до кипения.

Что, черт возьми, со мной произошло?

Я встретил Киру Дэллэйер, вот что со мной произошло.

Я заметил ее на южном поле, выглядела она так, словно… собирала абрикосы с земли.

Она держит их в нижней части своей рубашки?

Секунду я просто стоял и смотрел, как она прыгает среди фруктов, наклоняясь и собирая их, то и дело поднося плоды к носу.

Что же все-таки задумала эта маленькая ведьма?

Внутри меня что-то сжалось – почему моя надоедливая жена должна была очаровывать меня даже тогда, когда мои все бурлило внутри моего тела? Я медленно подошел к ней, и к тому времени, когда я добрался до края, где сотни перезрелых абрикосов усеивали землю, у нее было десять или пятнадцать плодов, утяжеляющих ее светлую рубашку.

– Кира, – сказал я как можно спокойнее, – что ты делаешь?

– Собираю фрукты для варенья Шарлотты – варенья, которое ты так любишь, которое делает тебя счастливым. Я собиралась сделать это всю неделю, но пришлось организовывать твой офис и планировать вечеринку, чтобы тебе было легче вернуться в общество Напы, развлекать семью и пытаться придумать, как отмахнуться от некоторых вопросов Шейна и Ванессы. И, если подумать, я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты просто проболтался, потому что это минус один стресс с моих плеч. Не могу передать, какое облегчение я испытываю от того, что мне больше не нужно врать…

– Кира, – сказал я, придвигаясь ближе. – Мне жаль. Это было неудачно преподнесено мной.

– К тому же, – продолжила она, словно не слыша меня, – это такая пустая трата еды. Есть люди, которым не хватает еды – даже здесь, в Напе. А тут все эти фрукты просто валяются на земле. Это бессовестно, на самом деле.

– Кира, – повторил я, придвигаясь еще ближе.

Она повернулась ко мне, ее длинные волнистые волосы ниспадали по спине, кудри обрамляли лицо. Ее глаза были ярко-зелеными и грозовыми, что навело меня на мысль о тропическом шторме, который вот-вот обрушится на землю. Ее щеки раскраснелись, и я видел, что она настолько переполнена гневом и какими-то эмоциями, которые я не знал, как назвать, что ей было трудно перевести дыхание. Едва заметный проблеск ее плоского живота был виден там, где ее рубашка была задрана в импровизированной корзине, нагруженной фруктами. У меня перехватило дыхание, когда я увидел ее. Она была самой прекрасной из всех диких существ, которых я когда-либо видел, и первобытная часть меня внезапно испытала желание приручить ее немедленно, прямо в эту секунду.

Я знал, что должен унижаться, и… Боже, знал, что она заслуживает этого, но после недели удерживания Киры на расстоянии и увидев ее сейчас стоящей передо мной, всю в огне и жизни, я потерял контроль над собой так, как могла заставить меня сделать только она.

Я направился к ней, а ее глаза расширились, и она уронила фрукты, собранные в рубашку, мягкие абрикосы издали влажный звук, рассыпавшись по земле у ее ног.

Она принадлежит мне.

Ревность, которую я почувствовал, когда увидел ее в объятиях Шейна, вспыхнула снова, когда я притянул ее к себе. Глядя на нее сейчас и понимая, как отчаянно я хотел ее – как последние дни были похожи на жизнь без света – я снова почувствовал ревность и уязвимость. Я отчаянно хотел, чтобы она успокоила дикую агонию, бушующую внутри, заверила израненную часть моего сердца, что она думает, что во мне есть что-то достойное, что она тоже хочет меня. Но я не знал, как выразить эти чувства словами, не знал, как попросить, особенно когда мне нужно было за многое извиниться. Поэтому потребовал ее единственным способом, который знал. Грубо схватил ее и прижал свои губы к ее губам.

Я планировал поцеловать ее только один раз, а потом отпустить, но от ее вкуса пламя вспыхнуло внутри меня. Я вцепился в нее, не в силах оторвать свой рот от ее. Она боролась со мной несколько коротких мгновений, наши руки обвились вокруг друг друга, пока я пытался притянуть ее ближе, а она пыталась отстраниться. Но затем она издала небольшой всхлип и обвила руками мою шею, целуя меня в ответ со страстным рвением. Я лизнул ее язык, ее вкус успокаивал боль внутри меня, принося мне одновременно потерю контроля и первый маленький кусочек мира, который я не ощущал так долго. Возможно, никогда в жизни.

Не успел я погрузиться в поцелуй, как Кира толкнула меня в грудь, отступив на несколько шагов, ее губы стали опухшими, а глаза наполнились новой болью.

– Кира, – сказал я, заметив умоляющие нотки в собственном голосе, – иди сюда.

Ее подбородок поднялся, и она сделала еще несколько шагов назад.

– Нет.

Я колебался.

Чего она хочет?

– Встретимся посередине, – я кивнул головой в сторону места на траве в пространстве между нами.

– Нет, – мятежно выплюнула она.

Меня охватил гнев. Я не собирался держать свои руки подальше от нее. Внутри меня все клокотало от желания, а кровь бурлила от потребности обладать ею. Никогда так сильно не хотел другую женщину.

Будь проклята эта маленькая ведьма. Чего она хочет от меня?

Я хотел было снова схватить ее, но она вдруг подняла что-то с земли и швырнула это с громким звуком, в результате чего кашицеобразный абрикос взорвался у меня на лбу и потек по лицу. Я был на мгновение ошеломлен. Протянул руку вверх, убрал пальцем абрикос со лба и опустил палец вниз, чтобы посмотреть на него с неверием.

– Ты дерзкая, маленькая дьяволица, – сказал я, встретившись с ней глазами. Одним быстрым движением я подхватил мягкий абрикос и швырнул его в нее. Она завизжала, когда абрикос попал в маленький кусочек кожи на V-образном вырезе ее рубашки, разлетелся на брызги сока и мякоти и скатился вниз по рубашке. Ее рот открылся, и она посмотрела на меня, словно в шоке от того, что я сделал то же самое, что и она.

– Ты эгоистичный, гнусный монстр, – шипела она.

Мы оба начали зачерпывать фрукты и бросать их друг в друга в порыве сотни эмоций, которые я не мог определить ни в себе, ни тем более в ней. У меня кровь кипела в жилах, и холодное безразличие, в которое я недавно закутался, словно таяло на моей коже. Мягкие плоды летели в мою сторону снова и снова, большинство из них попадали в меня, липкая влага покрывала мои волосы и стекала по всем частям тела. Воздух наполнился сладким, резким запахом абрикосов. Кира выглядела примерно так же, как, по моим представлениям, выглядел я, словно она повалялась в чане с фруктами. Когда она остановилась, чтобы перевести дух, и посмотрела на меня, я бросился на нее, и мы оба повалились на мягкую траву, ее тело оказалось под моим. Во мне вспыхнула похоть, острая и почти болезненная. Понятия не имею, кто был инициатором этого поцелуя, но думаю, что это могла быть она. Мы безудержно, жадно впивались друг другу в губы, стонали и хватались друг за друга. Я скользнул рукой по ее рубашке, ощущая мягкую, гладкую кожу, и она выгнулась подо мной. Я почувствовал учащенный ритм ее пульса, когда поднес вторую руку к ее горлу, поглаживая его большим пальцем, наслаждаясь ощущением ее жизненной энергии прямо под моими пальцами. Мое желание к ней горело, обжигая мое сердце.

Красивая, своенравная, нежная, упрямая, сострадательная, приводящая в ярость маленькая ведьма.

– О, пожалуйста, Грей, – задыхаясь сказала она, потянув меня за футболку.

– Да, – ответил я, покачивая бедрами. – Скажи мне, что ты хочешь меня, Кира, пожалуйста, скажи это, – бесстыдно умолял я.

– Я хочу, я хочу тебя. Я хочу тебя так сильно.

Облегчение взорвалось во мне, внезапное и неистовое. Боже, я был нелепо и безнадежно очарован ею. И не мог больше ждать ни секунды. Мой член пульсировал в нетерпении. Она должна была стать моей. И мне было все равно, будем ли мы лежать на траве…

– Боже мой, – раздался женский голос над нами.

– Что за..? – раздался другой голос.

– Ради любви к…

– Ну, я никогда не видел ничего…

Мы оба замерли, моргая друг на друга, туман рассеялся из взгляда Киры, когда мы оба посмотрели вверх. Я прищурился на солнечный свет, но смог увидеть только темные очертания шести фигур, нависших над нами. Я был ошеломлен, и мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы прийти в себя, и чтобы моя кровь остыла, а Кира отпрянула от меня, как будто я был огнем, а она обожглась. Когда я понял, что она стоит, то тоже поднялся, желеобразная абрикосовая слизь стекала по моему лицу и голым рукам.

Когда я наконец смог разглядеть лица перед собой, мои глаза блуждали от Шарлотты к Уолтеру, Шейну, Ванессе, женщине с розовыми волосами, которую я не узнал, и к новому лицу, но которое я узнал сразу же.

– Харли, – сказал я с удивлением.

Харли, такой же большой и грубый, каким я его помнил, большой медведь, покрытый татуировками, шагнул вперед, его глаза буравили нас с Кирой.

– Ну, будь я проклят.

– Что? Как? – пробормотал я, делая шаг вперед, чтобы схватить его за руку, мой разум пытался понять смысл этой ситуации. Я заставил себя отвлечься от Киры на достаточно долгое время, чтобы обрести некоторую ментальную опору. – Как ты здесь оказался? – я вытер свою липкую руку о штаны, но в результате получил только еще более липкую мякоть фруктов.

Харли уставился на меня на мгновение, а затем разразился смехом, его смех был глубоким и теплым.

– Мужик, я вышел месяц назад, – он оглядел меня с ног до головы, на его лице появилось выражение между отвращением и весельем. – Думаю, мне интереснее узнать о том, что с тобой произошло. Похоже, это было… липко.

Кира внезапно шагнула вперед, ее лицо было почти неузнаваемо под кусками абрикосовых внутренностей.

– Подожди, Харли? Харли? – спросила она, ее голос был задыхающимся.

Харли повернулся к ней, прищурившись.

– Кира? – спросил он.

Моя голова двигалась туда-сюда между ними.

– Вы двое знаете друг друга? – спросил я, мой голос был наполнен шоком, который я испытывал. Я мог видеть всех остальных своим периферийным зрением, их головы также качались туда-сюда от человека к человеку. Единственное, чего не хватало, так это попкорна.

– Боже! – возбужденно сказала Кира, бросаясь к Харли, не обращая внимания на то, что она собиралась покрыть его той же липкой грязью, которой была покрыта сама. Однако он не остановил ее, когда она бросилась к нему и крепко обняла. Возможно, у меня был еще один момент ревности, но объятия были короткими, и Харли улыбался Кире с дружеской симпатией. – Не могу поверить, что ты здесь.

– Откуда вы знаете друг друга? – снова спросил я.

– Из центра временного пребывания, – ответила она, даже не взглянув на меня. У меня голова шла кругом не только от этого странного взрыва из моего прошлого, но и от перехода от того, что происходило со мной и Кирой, к тому, что происходило сейчас. Если судить по молчанию всех остальных, наблюдавших за этим обменом, они тоже были шокированы. – Откуда вы двое знаете друг друга?

– Познакомились в тюрьме, – сказал я.

– Ох, – вздохнула она, наконец-то посмотрев на меня. Она снова посмотрела на Харли. – Харли, ты отсидел?

– Да, Кира, отсидел, как ни прискорбно это признавать. Это оказалось одним из лучших событий, которые могли со мной произойти. Жизнь хороша. Хотя, – он снова повернулся ко мне, – надеюсь, что здесь можно найти работу.

– Тебе нужна работа? – спросил я. – Да, конечно, у тебя будет работа. Мужик, все, что тебе нужно.

Лицо Харли расплылось в ухмылке.

– Я надеялся, что ты это скажешь, – он повернулся к женщине с розовыми волосами, стоящей рядом с ним в облегающей кожаной юбке и еще более облегающей майке. – Кстати, это Присцилла.

Я показал ей свою липкую руку в качестве объяснения, почему я не предлагаю ее. Она тихонько засмеялась и сказала:

– Приятно познакомиться, Грейсон. Харли много рассказывал мне о тебе. Но я вижу, что кое-что он мог упустить, – она смотрела между мной и Кирой, но ее взгляд был просто веселым, без насмешки. Она ухмыльнулась Харли.

Шарлотта шагнула вперед.

– Может быть, Грей, вы с Кирой приведете себя в порядок после… ну, после… ну, в общем, приведете себя в порядок, и мы все сможем познакомиться в доме? – она выглядела обнадеженной. Я полагал, что они все бросились сюда, думая, что мы с Кирой вступаем в некую физическую схватку после того, что произошло возле лабиринта. Думаю, это было довольно точно – хотя это и не было жестоко. В основном.

– Это хорошая идея. Кира? – она посмотрела на меня, казалось, что она не может решить, что она хочет сделать.

– Да, хорошо, – сказала она наконец.

Я потянул ее за рукав, и она остановилась, глядя вниз, где моя рука касалась ее.

– Кира…

– Давай просто приведем себя в порядок, Грейсон, – тихо сказала она, не встречаясь со мной взглядом, не позволяя мне попытаться прочитать выражение ее лица. Я кивнул, отпуская ее.

Мы все пошли к дому, Кира шла впереди, Харли рассказывал мне, как он нашел меня здесь, в Напе, и о небольшом местечке Присциллы в Вальехо, соседнем городке.

– Я вспомнил, что ты жил в долине Напа, поискал тебя и понял, что это должно быть то самое место. Не могу поверить, что прошло столько времени.

Я с сожалением посмотрел на Харли.

– Знаю, что не очень хорошо поддерживал связь. Прости меня за это. Когда я приехал сюда и понял, сколько работы мне предстоит, у меня появилось туннельное зрение.

– Это понятно. Никаких извинений. Но это место – ух ты, знаю, ты говорил, что здесь красиво, но я не представлял себе такого, – сказал он, взмахнув рукой в сторону холмов с ярко-зелеными виноградниками вдалеке и в другую сторону, где величественные горные пейзажи создавали захватывающий дух силуэт.

– Оно на пути к тому, чтобы стать таким, каким было раньше, – рассеянно сказал я, бросив взгляд на Киру, когда мы подошли к дому. Она быстро обернулась, казалось, что-то обдумывая. Поцеловав Харли в щеку и сжав его руку, она сазала:

– Я так рада видеть, что ты так хорошо выглядишь – сказала она, похоже, собираясь заплакать. Я нахмурился, но она не взглянула в мою сторону и не стала дожидаться ответа Харли. Она повернулась и исчезла в доме, оставив меня смотреть на пустое место, где она только что была.

– Грейсон, – сказал Шейн, подходя ко мне, – после того как ты приведешь себя в порядок и получишь возможность пообщаться с Харли и Присциллой, нам стоит поговорить.

Ванесса стояла позади него, нервно покусывая губу. Боже, это было верно. Я проболтался, что у нас с Кирой был брак по расчету ради денег. И теперь мне нужно было все объяснить. Но как я мог это сделать, когда сам уже почти не понимал ситуации? Когда-то все казалось ясным… Теперь же ситуация была такой же липкой и вязкой, как и я сам.

– Конечно, – пробормотал я, направляясь внутрь. – Шарлотта, принеси Харли и Присцилле что-нибудь поесть и выпить. Я скоро спущусь.

– Хорошо, – сказала Шарлотта, ведя их обоих в сторону кухни.

Я попробовал открыть дверь в комнату, где жила Кира, но она заперла ее, а когда постучал, она не ответила.

Наверное, она в душе.

Решил тоже принять душ, а потом вернуться. В первую очередь мне нужно было поговорить с ней. У нас были незаконченные дела. И я хотел убедиться, что с ней все в порядке. Хотел убедиться, что мы в порядке.

Я принял душ, собрал свою липкую одежду в кучу и завернул ее в полотенце, чтобы отнести в прачечную.

Боже, что, черт возьми, на нас нашло? Что это было?

Переодевшись в чистые джинсы и футболку, я босиком дошел до комнаты Киры и снова постучал в дверь. Когда ответа не последовало, я повернул ручку двери и обнаружил, что она не заперта.

Неужели она уже спустилась вниз?

Я заглянул в комнату и сразу заметил, что ее чемодана нет. Паника захлестнула меня с головой, и я вошел в комнату, зовя ее по имени. Шкаф был открыт, но внутри ничего не было, кроме нескольких пакетов с одеждой, в которых хранились старые вещи моей мачехи. Повернувшись, чтобы уйти, я заметил записку на комоде, а сверху лежало кольцо, которое я подарил Кире ради нашей церемонии – то самое, которое она носила с нашего первого ужина. Когда я поднял его, свет заиграл на бриллиантах.

О чем я только думал, даря ей это кольцо?

Я не был уверен, что хочу читать записку.

Грейсон,

Думаю, после сегодняшнего дня стало ясно, что нам нужно немного пространства друг от друга, а тебе нужно время, чтобы разобраться с Шейном и Ванессой без моего вмешательства. Я буду на вечеринке на следующей неделе, чтобы совершить свой последний акт в качестве твоей жены, а потом я уеду навсегда.

Кира

P.S. Думаю, что это кольцо принадлежит Ванессе, а не мне. Не то чтобы оно когда-либо действительно мне принадлежало.

Я выронил бумажку, в горле образовался ком, по позвоночнику пополз холодок. Она сказала, что хочет меня, и ушла. Я повернулся и спустился по лестнице, лед стремительно поднимался по позвоночнику, заполняя грудь и окружая сердце. Меня успокаивало это ледяное чувство. Это было то, что я знал, то, что заслужил, и то, как переживу эту боль.

Следуя за голосами на кухню, я присоединился к Харли, Присцилле и Шарлотте за столом. Шарлотта начала отрезать мне кусок своего кофейного торта со сметаной, но я поднял руку, отклоняя ее молчаливое предложение. Она нахмурилась.

– Харли рассказывал мне, как ты спас ему жизнь, – Шарлотта изучала меня, с выражением нежности и печали на лице.

Я провел рукой по волосам. Никогда ни с кем не говорил о своем пребывании в тюрьме. Сейчас мне не хотелось этого делать, но я также не мог выгнать Харли. Я так многим ему обязан. Он был там со мной – он пережил это со мной.

– Скорее, он спас мою, – сказал я.

– Нет, я не так это помню, – сказал он, откинувшись назад и заведя пальцы за свою лысую голову.

– Я сделал одну вещь просто по счастливой случайности, а ты прикрывал меня в течение следующих пяти лет, – сказал я, что-то застряло у меня в горле. – Если бы не ты, я бы там не выжил.

И это была правда. Когда мы только приехали, я был в шоке, онемев от неверия в то, что меня приговорили к пятилетнему сроку после того, как мой адвокат заверил меня, что в лучшем случае я получу общественные работы, в худшем – шесть месяцев. Я был во дворе с Харли, которого я тогда даже не знал, когда что-то блестящее привлекло мое внимание. Инстинктивно я оттолкнул его, и это дало ему время повернуться и обезвредить человека, который в противном случае распотрошил бы его самодельным ножом. С того дня Харли, который отсидел несколько сроков в тюрьме и понимал, как работает система, имея внутренние связи, защищал меня от любых ужасов, которые я мог бы пережить, если бы не он.